Тритогенея Демокрита

⠀⠀ ⠀⠀ Глава четырнадцатая ⠀⠀ ⠀⠀

Демокрит уже знал, что Гиппократ в Абдерах — об этом ему сообщил Никомах, который каждый день бывал в городе, — и поэтому совсем не удивился, когда знаменитый асклепиад появился во дворе его дома, сопровождаемый слугами.

Гиппократ оглядел двор, дом, окинул внимательным взглядом самого Демокрита, усмехнулся и сказал:

— Не знай я тебя, Демокрит, я бы подумал, что в этом доме живет пастух.

— Не знай я тебя, — ответил Демокрит, смеясь, — я бы подумал, что передо мной лысый купец, а не знаменитый врач, ибо непристойно врачу быть лысым.

— А философу — глупым! — захохотал Гиппократ и обнял Демокрита.

Демокрит ждал Гиппократа и поэтому заранее купил хорошего вина, двух гусей, солонины, кровяных колбас с чесноком, овощей и орехов — всего, что было необходимо для хорошего угощения. Едва Гиппократ появился во дворе, Демокрит подал знак Никию, чтобы тот сбегал к отцу и привел двух служанок, которых тот обещал. Они развели огонь, ошпарили и ощипали гусей, и вскоре двор наполнился запахами, каких давно в нем не бывало.

— Ты где остановился? — спросил Гиппократа Демокрит, когда они, в ожидании пира, уселись за домом на камнях.

— Предстоящую ночь я проведу в твоем доме, — ответил Гиппократ.

— Благодарю тебя, — сказал Демокрит. — Это великая честь для меня.

— Когда ты останавливался в моем доме, я говорил тебе то же самое, Демокрит.

— Но ты не нуждался в моих услугах, Гиппократ. Я же нуждаюсь.

— Какие уж тут услуги. Мне приятно погостить у тебя.

— Малые услуги, оказанные вовремя, Гиппократ, являются величайшими благодеяниями для тех, кто их получает. И вот что я тебе должен сказать еще: дружба одного разумного человека дороже дружбы всех неразумных. Не стоило бы мне и жить, не будь у меня такого истинного друга. Легко найти друга в счастье, в несчастье же — в высшей степени трудно, Гиппократ. Не знаю, как и благодарить тебя за твой приезд.

— Достаточно тех слов, Демокрит, которые ты уже сказал. Я не перебивал тебя, мне было приятно слушать, хотя я, конечно, должен был бы остановить тебя: гордому человеку, каким ты являешься, трудно опускаться на колени даже перед своим лучшим другом… — Гиппократ обнял одной рукой Демокрита за плечи, заглянул ему в лицо, спросил: — Ты здоров?

— Я здоров, — ответил Демокрит.

— И я вижу, что ты здоров. — Он задумался, потер пальцами лоб, вздохнул. — Я получил, как ты догадываешься, послание Фавбория, в котором он рассказал мне о бедах, которые тебе грозят. Фавборий предоставил в мое распоряжение самый быстрый корабль и самых лучших матросов.

— Фавборий — славный человек и верный друг.

— Я знаю также теперь все со слов верховного жреца, который при упоминании твоего имени бледнеет, при словах о тебе — брызжет слюной. Я знаю также, что твой брат Дамаст, который подарил тебе эту жалкую усадьбу, очень хочет, чтобы тебя объявили сумасшедшим — тогда ему достанется и эта усадьба и то золото, которым ты так глупо похвалялся на рыночной площади.

— Ты много знаешь, — сказал Демокрит.

— Я встретил в городе поэта Диагора, который похитил твою рабыню, умершую затем в Афинах, — доставил, одним словом, тебе много бед, хотя ты выкупил его из рабства, дал ему свободу и излечил от язв, разъедавших ему лицо. Он говорит, что ты простил его.

— Да, — сказал Демокрит.

— Фавборий заработал много золота, скупив оливковое масло в Абдерах и продав его, когда цена на него из-за ожидаемого неурожая на оливки выросла в несколько раз. Он узнал о предстоящем неурожае задолго до того, как на оливках появились цветочные почки. Это было твое предсказание, хотя и не для него предназначенное. Ты высказал его многим людям.

— Да, Гиппократ. Бедным людям.

— Это делает честь твоей прозорливости и не делает чести Фавборию, хотя он и отдал золото тебе. Я слышал, что ты намерен вернуть золото бывшим владельцам масла.

— Да, Гиппократ.

— Ты знал, с какой целью тебя позвал для беседы верховный жрец, но ты не старался защитить себя: всеми своими ответами на вопросы жреца ты лишь усугубил свое и без того незавидное положение. Писцы записали твою беседу с верховным жрецом, я прочел эту запись с разрешения верховного жреца.

— Я не догадывался, что за ширмой сидят писцы, — сказал Демокрит.

— Фавборий предложил тебе свой лучший корабль, — продолжал Гиппократ, — советовал тебе покинуть Абдеры, будучи не без оснований уверенным в том, что тебя либо объявят сумасшедшим, либо приговорят к смертной казни за безбожие. Ученики покойного Протагора составили донос, в котором доказывают, что ты отвергаешь отечественных богов, хотя, насколько мне известно, сам Протагор, их учитель и твой ученик, тоже плохо относился к богам.

— Протагор утверждал, что о богах нельзя сказать, существуют они или не существуют, так как никто их не видел, хотя многие верят в их существование.

— Чем ты так разозлил учеников Протагора, этих зеленых юнцов?

Демокрит пожал плечами.

— Ты ничего не посеял на земле, которая принадлежит тебе, Демокрит, хотя знаешь, что, по законам твоего полиса, это преступление.

— Я был занят другими делами, — сказал Демокрит. — Я торопился закончить свое главное сочинение.

— Закончил? — спросил Гиппократ.

— Еще нет.

— Познакомишь меня с тем, что уже сделано, Демокрит?

— Непременно.

— Благодарю… Не готов ли обед? — спросил Гиппократ.

— Нас позовут.

— Хорошо. Пойдем в таком случае дальше. Говорят, Демокрит, что люди слышали, как ты хохотал на кладбище у могилы своей няньки. Правда ли это?

— Возможно, — ответил Демокрит. — Мне многое в этой жизни кажется смешным, и я хохочу.

— Да? — Гиппократ внимательно посмотрел на Демокрита.

— Да. Вот и наш разговор, Гиппократ…

— Потерпи, — потребовал Гиппократ, видя, как вздрагивают губы Демокрита, готовые растянуться в улыбке. — Еще несколько незначительных вопросов, и разговор будет окончен. Впрочем… — он сделал паузу, — впрочем, достаточно вопросов. Пора подвести итоги, ты не возражаешь?

— Не возражаю.

— Вот и хорошо, мой друг. Так слушай же: все, что ты мне рассказал, говорит о том, что твой рассудок, мягко говоря, не безупречен. Посуди сам: ты выдал себя с головой верховному жрецу, хотя, как человек умный и осторожный, должен был бы скрыть от него свои истинные убеждения.

— Я все же старался, — возразил Демокрит.

— Плохо старался. Далее: ты не должен был брать деньги у Фавбория, тем более ты не должен теперь возвращать их бывшим владельцам масла — это только утвердит многих во мнении, что ты — сумасшедший. Братья же твои, видя, что богатство ушло из их рук, станут скрежетать зубами от злости.

— Если бы Фавборий не вернул деньги бывшим владельцам масла, он перестал бы быть моим другом. Если бы он вернул деньги сам, он перестал бы быть купцом. Я хочу помочь Фавборию.

— Обострив отношения с верховным жрецом и братьями, ты, по существу, попал в ловушку. Поняв это, ты должен был бы воспользоваться предложением Фавбория и немедленно покинуть Абдеры. Во всяком случае, так поступил бы любой разумный человек.

— Что дальше, Гиппократ?

— Дальше — хуже. Ты восстановил против себя учеников Протагора, зная о том, что они — дети влиятельных родителей. А вот как ты должен был бы поступить: сразу же после смерти Протагора ты обязан был сделать их своими учениками. В твоих руках оказалась бы могучая сила, способная сокрушить любых врагов.

Как человек разумный, ты должен был бы засеять принадлежащую тебе землю, чтобы не прибавлять к тем обвинениям, которые могут быть выдвинуты против тебя, еще одно.

Ты должен истратить золото: купить дом, рабов, предметы роскоши…

Ты же ведешь себя в высшей степени странно. Нельзя хохотать на могилах умерших, нельзя, если ты не сумасшедший, прощать человеку, который обманул тебя, воздал тебе злом за благо, погубил твою любимую рабыню…

— Она была свободна, Гиппократ.

— Она не была свободна: ты не оформил акт о предоставлении ей свободы… Но не в этом дело. Дело же в том, Демокрит, что все эти твои поступки обличают в тебе сумасшедшего.

— Да? — удивился Демокрит.

— Да, мой друг. Теперь смейся.

И Демокрит рассмеялся, повалился со скамьи на землю, хватал руками траву, вытирал слезы, вздыхал и вновь неудержимо хохотал. Вместе с ним рассмеялся и Гиппократ.

⠀⠀ ⠀⠀

⠀⠀ ⠀⠀

Прежде чем осушить первую чашу разведенного вина — чашу здоровья, Гиппократ произнес речь. И была эта речь, которую Демокрит выслушал с благодарным вниманием, посвящена ему, Демокриту.

⠀⠀ ⠀⠀

⠀⠀ ⠀⠀

— Мы старые друзья, — сказал Гиппократ, — наши дороги не раз пересекались, много дней и ночей мы провели вместе, под одной кровлей, под одной звездой. Велик гений Демокрита. И не будь он философом, он стал бы великим врачом. Впрочем, он также в известной мере врач, ибо, как сказано в одном из его сочинений, врачебное искусство исцеляет тело, философия — душу. И вот я хочу спросить: может ли человек, обладающий философской мудростью, быть безумцем? Ответ есть только один: нет, не может!

— Этот человек, — Гиппократ указал рукой на Демокрита, — которого хотят объявить сумасшедшим, духовно самый здоровый из абдеритян. Его здоровье они хотят назвать безумством, потому что истина противна их образу жизни. Великодушие, доброта, умеренность, благожелательство, верность, искренность — дети истины.

Да, он растратил огромное наследство, которое принадлежало ему одному, но лишь с тем, чтобы приобрести несравненно большее богатство — истину для всех. Он никогда не скрывал своих убеждений, даже тогда, когда это грозило ему бедой, местью невежд и глупцов, потому что чист душой и искренен в своих помыслах. Он умеет прощать, потому что истина призывает нас к великодушию. Его философия, — продолжал Гиппократ, — избавит людей от страха перед грозными силами природы, от зависти, соперничества, жадности, неумеренности — одним словом, от невежества, которое есть самое большое зло. Он смеется над невежеством, он хохочет над ним, зная, что оно уже обречено. Вместе с невежеством обречены все мысли и чувства, мелкие мысли и чувства, порожденные им.

Он не бежит от опасностей, которые ему угрожают, потому что мужество есть лишь другая сторона истины. Лишь тот, кто обладает истиной, по-настоящему смел: истина открывается смелым, дружит со смелыми, нуждается в защите. Он готовится защищать истину.

Истина всесильна. К счастью, она достается мудрым. И единственно, что они позволяют себе, обладая столь безмерным могуществом, это показать завистливым и коварным людям, что они глупцы, что их хитрость, их мнимый ум, их мнимая власть не стоят и ржавой монеты.

И вот я пью это вино, друзья мои, за Демокрита, за его светлый и могучий ум.

⠀⠀ ⠀⠀

⠀⠀ ⠀⠀

Они долго не ложились спать, сидели во дворе на теплых камнях, любовались звездным небом, вели беседу, которая обоим доставляла радость, слушали ночную тишину, счастливые присутствием друг друга.

— Будь спокоен, — говорил Демокриту Гиппократ, — жрец не посмеет выступить против тебя и огласить на суде донос учеников Протагора. Им не удастся объявить тебя ни безумцем, ни безбожником. В свое время я спас от верной смерти верховного жреца, да и теперь избавил его от жестоких болей в суставах. Впрочем, не в этом главная моя сила. Главная сила в том, что никто ни в Ионии, ни во Фракии, ни в Македонии, ни в Аттике не посмеет назвать безумцем человека, которого Гиппократ считает здоровым.

Демокрит со вздохом подумал о том, что не всегда он будет сидеть вот так рядом с Гиппократом. Впрочем, если бы не всегда, но хотя бы иногда, то не стоило бы и вздыхать. Жестокость же судьбы в том, что, возможно, уже завтра она разлучит их навсегда. Одних разделяют века, других разделяют моря, третьих — неведомое: люди, которые пришли в этот мир, чтобы жить рядом, не знают о существовании друг друга.

— Что мы есть, Демокрит, для всех будущих веков? — заговорил после долгого молчания Гиппократ. — Ведь все живут для будущего. Хочется думать, друг мой, что люди на земле будут жить еще бесконечно долго и что ничего из того, что добыто нами, не окажется напрасным.

— Иначе не стоило бы и трудиться, — ответил Демокрит. — То, что остается потомкам, добывается не просто трудом, но чрезмерным трудом. Чрезмерный труд указывает на то, что человек заботится не только о себе, но и о своих потомках. Чрезмерный труд — есть любовь к будущему. И чем больше будет этой любви, Гиппократ, тем прекраснее будет завтрашний день.

— Разве мы должны заботиться о том, что будет после нас?

— Должны, Гиппократ. Ведь и мы появились не на пустом месте, наши матери родили нас не в холодных пещерах. Я думаю так: если ты родился в пещере, сделай так, чтобы твои дети родились в доме; если ты родился в доме, сделай так, чтобы твои дети родились во дворце; если ты родился во дворце, сделай так, чтобы твои дети родились на Олимпе.

— На Олимпе мало места, — засмеялся Гиппократ.

— Не есть ли наша земля Олимп Вселенной?

— Возможно.

Они снова замолчали, глядя в небо, усеянное звездами.

Чем выше летит птица, тем медленнее кажется ее полет для смотрящего с земли, тем меньше кажется она сама, даже если эта птица — орел. Тем, кто никогда не задумывался над этим, бесконечно удаленные от земли звезды кажутся неподвижными и величиною не более камешка. Но тем, кому открыта истина, ведомо, что звезды мчатся с огромными скоростями и что величиной своей они превосходят даже Солнце. Звездная ночь летела над ними. Свет и тьма, звук и тишина, тепло и холод, заполненность и пустота, влажное и сухое, мягкое и твердое, легкое и тяжелое, белое и черное, сладкое и горькое, живое и мертвое — все это так искусно переплелось в мире, что породило этих двух людей — Демокрита и Гиппократа. Кто сплел это кружево, этот узор? Кто расплетет его, чтобы из тех же нитей создать другие кружева, другие узоры? Будут ли они похожи на эти? Не укажет ли изгиб нити великой вязальщице, как повести новый узор? И не сплетет ли она такой же через тысячу лет? Через десять тысяч лет? И не окажутся ли снова рядом Демокрит и Гиппократ?

⠀⠀ ⠀⠀

⠀⠀ ⠀⠀

На следующий день, направляясь в храм Аполлона, где ждал его верховный жрец, Гиппократ узнал от человека, который мчался на улице навстречу ему, крича и размахивая руками, что Демокрит на рыночной площади раздает деньги. Гиппократ остановил человека, а тот торопливо рассказал ему, с трудом переводя дыхание, что Демокрит вынес на площадь свой ларь с золотом и теперь возвращает деньги бывшим владельцам масла.

— По списку! У него есть список! Там указано, сколько куплено масла. Соответственно он выдает деньги! Вот! — человек разжал кулак, и Гиппократ увидел у него на ладони несколько монет. — Это мои! За мое масло! Он совсем сошел с ума! Совсем спятил! Я спешу! Мой сосед тоже получит деньги… Он совсем спятил! — крикнул человек, убегая. — Совсем! Раздает золото! Золото раздает!..

Гиппократ заторопился к храму. Он попал к жрецу прежде, чем до того дошла весть о новом поступке Демокрита.

⠀⠀ ⠀⠀

⠀⠀ ⠀⠀