Трофей мажора (СИ)

Глава 36

«Пока не наскучит»

Как он мог такое сказать? Я весь день после этого ходила вся не своя, с горем пополам высидела уроки, совершенно не улавливая сути происходящего. Целый день не ела, и не смогла сделать домашнее задание. Следующие дни недели — как в тумане. Потерянная. Выходные провалялась, понедельник еще перетерпела, до отъезда папы по работе. А после — три дня прогуливала школу. Да, да, вы не ослышались…

Кошмар!

Не сделать домашнее задание, прогулять… С полной уверенностью могу сказать: в моей жизни такого еще не было.

Никогда.

Не знаю, что со мной такое, но я забыла все свое самовнушение об учебе, и просто пустила на самотек. Для меня это так необычно, странно, и… Так нельзя. Но я не могу больше видеть эти косые взгляды и перешептывания. Да, Антон разрулил все с этим глупым чатом, да, они не унижают и не кидают оскорбления мне в лицо. Но, несмотря на наставление Антона, кто-то рискнул пойти ему наперекор, вывесил мое фото в холле школы, на котором я с аллергической сыпью, намазанная тонной косметики, бегу о коридору. А еще на дверце школьного шкафчика оставили надпись: Уродина. Очень свежо и лаконично. А главное — ново. Но такие подлянки и смех за спиной — еще больше давит.

Пока что меня, как ни странно, не хватились. Классная наведывалась ко мне на первый день прогула. Я ожидала этого еще тогда, после всего случившегося и распространения тех слухов, и случая в столовой. Она долго стучала в дверь, перед тем как я ей открыла, стыдливо опустив глаза.

— Варь, я дозвониться ни тебе, ни твоему отцу не смогла. Волнуюсь за тебя.

А я ей ответила, что я собираю вещи, мне срочно нужно уехать в деревню, помочь бабушке по хозяйству. И что обязательно вернусь и все выучу.

Но у меня нет ни бабушек, ни дедушек, все умерли еще до моего рождения. Я у родителей поздний ребенок. И я впервые вру учителю. Уверена, она об этом знает, но вместо того, чтобы подловить меня на вранье, заверила, что я могу не волноваться, мне дадут закрыть все пропуски.

— С коллегами мы уже договорились. Только давай не больше недели, Варь. И еще… Я хочу тебе сказать: все забудется, поверь.

— Спасибо, до свидания, — пробурчала я, выдавив из себя невеселую улыбку.

Угу. Они всех прогульщиков так защищают? Конечно— нет. Это жалость, и больше ничего. Просто слухи их ушей тоже коснулись. Несомненно, они прекрасно понимают, что вместо помощи бабушке я заперлась и сижу безвылазно дома. «Обидели такую хорошую девочку» бросила она сочувственно, покидая дом. Но папе они не донесли, он до сих пор не в курсе, свято верит, что я учусь. И мне очень стыдно перед ним, пока он в небольшой командировке, я затравлено отлеживаю бока. В свое оправдание хочу сказать: я себя неважно чувствую. То живот прихватит, то температура поднимется. Не сильная — терпимо. На нервах все это. А врачей я с детства не переношу, сама вылечусь. Завтра точно возьму себя в руки и вернусь на учебу.

Полночь. Дождь тарабанит все сильнее, стучит по стеклу, и это мой любимый звук на свете, если бы, не одно но… Вместе с дождем лютый ветер завывает, качая деревья, и ветви яблони, с шумом и треском периодически царапают стекло и раму окна.

Бззззс… сссс…сссс…

Из-за всего этого уснуть не получается, уже несколько часов, верчусь с одного бока на другой. В этом шуме ничего другого не слышно, все тонет. Самое время хорошенько порыдать, забившись лицом в подушку, но я, не сдержав своего обещания держать лицо, уже выплакала все слезы, в тот день на поле, глядя в его ледяные глаза.

А потом, как-то уже не плакалось.

Еще раз повторюсь: раньше со мной такого не случалось. Я никогда не влюблялась, у меня нет абсолютно никакого опыта в этом плане.

А мой первый опыт влюбленности потерпел разрушительное фиаско.

И этот бессовестный чурбан, не знающий жалости, даже не смягчил удар для меня, задавил своей твердолобой честностью. Он — самая настоящая ледяная глыба. Злой, бесчувственный… вообщем — плохой парень.

Всю неделю после того разговора я его старательно избегала. На звонки и сообщения — игнор. Окно на защелку теперь закрываю всегда, а то мало ли… А когда он меня в коридоре школы подловил, и нагло ухмыльнувшись, поцеловать пытался — пощечину влепила. Он, конечно от такого действия обалдел, а я, пока он обалдевал, быстренько смылась.

Считаю, что правильно сделала. Так ему и надо.

Кутаюсь посильнее в одеяло, дрожа от дикого холода, накидываю почти на голову, и лишь, когда телефон озаряет свет входящего беззвучного сообщения, я вынырнув, протягиваю руку к тумбочке.

Антон: «Я знаю, что ты не спишь»

Естественно, не отвечаю, как и во все предыдущие дни. Кладу телефон на подушку и продолжаю терзаться мыслями. Я для себя все решила, буду избегать этого человека всеми способами. Осталось не так уж и много — подготовка к экзаменам скоро завершится, затем — сами экзамены, несколько дней тревожного ожидания, после чего — выпускной балл, вручение аттестатов и, вуаля! Новая жизнь, к которой я уже подготовлена. Поступление в престижный университет (надеюсь), практика заграницей (это уже давно не мечта, а цель), новые люди, возможно — друзья. Уточняю — настоящие друзья.

Бзсссс….

Противный звук от которого я содрогаюсь и панически морщусь. У меня такая реакция от старого скребущего мела по доске, словно по нервам острым ногтем ведут. Я безмерно счастлива, что в этой школе современные доски и маркеры. А еще такой звук от скрежета ножа по наждачной бумаге. Откуда слышала? Помню, в шестом классе забежала к мальчишкам на урок труда, учитель попросил журнал занести, а они там наждачку пилят… мне так нехорошо стало, позвоночник аж в струну вытянулся, я журнал на стол кинула и пулей вылетела из класса.

Бсссс…

Ах, как бы мне хотелось прямо сейчас вырубить эту чертову яблоню! Взять бензопилу, надеть защитные очки и словно чудо-женщина выйти на поле боя. Если так подумать, от этого проклятого дерева одни проблемы.

Ну сами посудите, не будь этой яблони, пришла бы Любе в голову идея отправить меня на это великое вторжение в дом Антона? А не залезь я к нему в дом, не было бы всего остального. Антон и Макс не увидели бы меня, и не решили спорить.

А если бы и пришла ей эта затея, каким бы образом я это сделала? Лестницу ставить — слишком палевно. Через дверь? Но это уже не вторжение, а вежливое наведывание в гости. Но знакомиться с пустыми руками — плохой тон.

Нужно собирать гостинцы. В магазин идти? Слишком просто для этого избалованного болвана. Ему же подавай все в лучшем виде. А я бы и сделала в лучшем виде — испекла бы ему свой фирменный каменистый кекс с изюмом. Почему каменистый? Да потому что из меня пекарь такой же, как и лесоруб. Все попытки что-либо испечь заканчиваются эпичным провалом.

Но мамин фирменный кекс я все же периодически готовлю. Сохранила ее тетрадь с рецептами. Часто любуюсь красивыми завитками ее ровного почерка, а также вклеинными в страницы фотографиями различных блюд, вырезанных из старых журналов. А еще я могу вдыхать запах и растворяться в воспоминаниях, потому что, когда она готовила, всегда клала раскрытую тетрадь с рецептом рядом, и бумага со временем впитала ароматы.

Бзззз….ссссс…сссс…

Хммм… Поворачиваюсь на другой бок. Так о чем я? Каменистый кекс. Да. Я не смогла освоить ее технику, не смотря на оставленную рецептуру. Но я пеку его, потому что дом наполняется знакомым праздничным ароматом, от которого настроение взлетает до небес, как у меня, так и у папы.

Однако, после моих экспериментов с мукой, даже уборка кухне не поможет. Самое лучше после этого — затеять ремонт. Так что… это очень накладно, делаю лишь в крайних случаях.

Впрочем, тут крайний случай! Верно? Не каждый день идешь знакомиться с Его Величеством!

Представляю, как собрала бы корзинку, завернув кекс в красивое расписное полотенце, и заявилась к нему в той самой юбке и блузке, которая ему не понравилась. И носки! Точно бы надела носки с мышками! Постучалась бы в дверь, он открывает, а я такая вежливо заявляю: Здравствуйте, я ваша соседка, давайте знакомиться, я принесла гостинцы.

И реверанс! Обязательно реверанс…

Что бы было с его ледяными глазами от такой милой картины? Они бы растаяли и поплыли?

Прыскаю.

Ага, ага, растаяли бы, теплой лужицей по крыльцу.

И он бы взял кексик, да только разрезать бы не смог, по столу только если бы им постучал, а затем — выбросил. Ну … или поставил бы на полочку и любовался моими трудами? А на кой черт? Я же ему безразлична…

Какие еще идеи?

Можно этим кексом в баскетбол поиграть?

Не знаю почему, но у меня совершенно не получается погрустить, хотя атмосфера располагает. От всех этих нелепых безумных фантазий я начинаю дико хохотать. Вот меня понесло, безумно жарко становится, хотя пару минут назад я мерзла. Присев на кровати и оперившись на подушку, за живот от смеха хватаюсь, но отвлекаюсь, потому что пришло еще одно сообщение.

Антон: «Не плачь»

— В этот раз ты ошибся, чертов придурок! Я не стану больше по тебе плакать, — со смехом шепчу, глядя на экран телефона, но ничего ему не отвечаю. Игнорирую.

Итак, на чем я остановилась ранее, до этой дивной фантазии?

Настоящие друзья, если я смогу найти для них время, которого будет очень мало. Папа так много работает ради меня, и я планирую разгрузить его. Я много об этом думала, и решила — найду подработку. Давно пора было это сделать. Отцу бы нужно уже расслабиться, найти себе хорошую женщину, возможно — снова жениться. Сколько еще ему быть одному? Столько лет прошло. Пора наладить личную жизнь.

А что насчет моей личной жизни?

Пфф… я больше никогда никому не смогу довериться.

Зачем мне парень? В будущем, заведу себе, как и положено, следуя слухам из интернета, семь кошек, или… восем… Да, вот завтра пойду в зоомагазин и выберу котенка. Маленького рыженького комочка. Буду заботиться о нем и любить. Решено — так и сделаю.

Снова укладываюсь на кровать, обернувшись одеялом до самого носа. Температура в доме странно скачет, что-то явно не так с отоплением. Глаза устало прикрываю и зеваю.

Но образ Антона все еще перед глазами. Ох, какой же это придурок все-таки красивый!

Бзссс….сссс… бум!

— Варь! Очнись!

Бсссссс….ссссс…. Шшш…ссс…

— Варяя!

Протягиваю ему кексик.

— Так что, насчет баскетбола, Ваше Величество? — интересуюсь я, присаживаясь в реверанс.

— Чего?!

— Сыграем, по-соседски? — и улыбаюсь дружелюбно.

Антон удивленно смотрит на меня, хлоп, хлоп, своими густыми ресницами.

— Варь… ты чего?

И ледышки его встревоженно искрят, а потом таять начинают.

Вода вокруг ледяная, на шаг отступаю — горячая, а я такая стою в мокрых носках с мышками, и стразы с ушек отваливаются и плывут, плывут… Это так странно. Вода поднимается, уже по горло мне.

— Варь, приди в себя!

— Я в себе, — наивно отвечаю, руками по воде разгребаю, которая уже в моей кровати. А он ко мне приближается, руку на лоб кладет.

— У тебя жар. Ты вся горишь.

— Ааа? — смаргиваю пелену перед глазами, головой верчу. Почему так шумно? Еще сильнее звук стал. Как будто ветер по комнате гуляет, и ветви внутри скребут. Свет включен — на улице темень. — Ты что?! Окно сломал?

Ошарашенно смотрю на валяющуюся на полу задвижку от окна, дверца которого со скрипом болтается на последнем издыхании.

— Сейчас починю, — глухо отзывается Антон, по шкафам моим активно шныряя. — Где градусник?

— Там, — на полку пальцем показываю, где аптечка лежит. — Ты зачем ко мне среди ночи залез? Придурок! Окно сломал! Утром бы в дверь постучал — я бы открыла!

— Я стучал, — говорит он, пихая мне подмышку градусник, и от его прохладного прикосновения к разгоряченной коже я робею. — Ты уже сутки валяешься, свет не включаешь.

— Что? Я утром в школу собиралась.

— Какая школа? Уже суббота.

— Что? — растерянно смотрю на него, пока он в одеяло меня сильнее закутывает и подушку мне под спину подпирает. — Пятница должна быть…

Телефон беру, а на экране высвечивается пятнадцать пропущенных. Суббота уже. Ночь. Антон окно захлопывает, подпирает раму книгами, чтобы не открывалось.

. — Я починю, — вновь оправдывается, глядя в мое возмущенное лицо. — Говорю же, ты уже сутки валяешься. Я звонил и стучал, испугался за тебя… кхм…

Испугался?

Я рот удивленно открываю, по одеялу рукой провожу — оно все мокрое, как и я сама. Он подходит ко мне, волосы влажные, упавшие на лицо, заботливо убирает. Смотрю на него во все глаза.

— Пойду чайник поставлю, — говорит Антон…