Тропа воскрешения

Глава 40.

Я попросил объявить утренний перерыв, как только Босха освободили от свидетельской трибуны. Судья дал нам пятнадцать минут. Мэгги Макферсон схватила свой тонкий кожаный портфель и выскочила из зала суда раньше, чем я успел к ней подойти. Это уже не имело значения: меня куда больше беспокоил Босх. Я перехватил его у перил.

— Ничего здесь не говори, — сказал я. — Пойдёмте, займём переговорную.

Мы вышли в коридор. Он был пуст. Мэгги нигде не было видно. Мы дошли до комнаты для совещаний адвокатов — на один зал дальше, небольшое помещение со столом, стульями и четырьмя стенами без окон. Как только мы вошли, меня накрыла волна клаустрофобии.

— Садись, — сказал я. — Гарри, не знаю, что ты сейчас думаешь, но забудьте это. Полицейский, написавший тот рапорт, был полным ничтожеством — как и Мэгги с Моррисом. К чёрту их.

— Откуда она узнала о клинике, где я лечусь? — спросил Босх. — Это не могло быть результатом простого расследования. Она…

— Прости, это моя вина, — перебил я. — В прошлый раз, когда мы ужинали с Хейли, я обмолвился, что ты работаешь на меня и что я втянул тебя в этот процесс. Это было ещё до того, как она устроилась в Генеральную прокуратуру. Не могу поверить, что она решила этим воспользоваться. Прости, Гарри.

Босх покачал головой.

— Ну, — сказал он, — насколько сильно это нам повредило?

— Не знаю, — ответил я. — Думаю, судья видит, что у тебя нет никаких когнитивных проблем. Вся эта история — чушь собачья. И, к тому же, это показывает, что их так называемому эксперту по геозонированию пришлось пойти в лобовую атаку на твою репутацию, потому что в твоих прямых показаниях о геозонах она не нашла к чему придраться. Судья этого не пропустит мимо.

Я достал телефон, включил его и подождал, пока он загрузится.

— Раньше всем этим убийством гонца занимались адвокаты защиты, — сказал Босх. — Не окружные прокуроры, не генеральный прокурор.

— Это было низко, — сказал я. — И я сделаю так, чтобы она это поняла.

— Не стоит, — ответил он. — Всё уже сделано. Есть новости от «Аплайд Форендикс»?

— Шами там, — сказал я. — Насколько знаю, они всё ещё работают.

Я открыл сообщение от Мэгги и начал печатать:

«Теперь понимаю, почему ты не пригласили Хейли посмотреть на нас в суде. Это было подло, Мэгс. Как ты могла так поступить?»

Я перечитал текст и отправил его. Посмотрел на часы: до конца перерыва оставалось минут пять.

— Ладно, ты в порядке? — спросил я.

— Вполне, — сказал Босх. — Но не думаю, что моих слов о том, что я не теряюсь за рулём, хватит, чтобы всё сгладить.

— Это лучшее, что я придумал на ходу, — сказал я. — Но дело не только в этом. На прошлой неделе ты дал подробные, профессиональные показания. Ты полностью владел данными сотовых вышек — и судья это видела, слышала и оценила. Она не станет принимать решение, опираясь лишь на то, что сейчас произошло. Думаю, всё будет нормально. А теперь мне нужно, чтобы ты нашел Фрэнка Сильвера и привел его. Он понадобится нам для показаний, когда мы получим результаты от Шами.

— А как насчёт Сэнгер?

— Она — в конце. После того, как мы получим ДНК‑результаты.

— А Макайзек?

— Никакого Макайзека. Я не пойду по этому пути.

— Что? Я думал, весь наш расчёт был на то, чтобы вынудить судью…

— Всё изменилось, — перебил я. — Мы не будем вызывать Макайзека, так что обойдёмся без него.

— Откуда ты знаешь, что она не распорядится вызвать его сама?

— Потому что он навестил меня вчера вечером.

— Что?

— После ужина, когда я вернулся домой, он сидел на моём крыльце. Он работает под прикрытием по делу, связанному с национальной безопасностью. Его даже близко не подпустят к зданию суда.

— Чушь собачья. Они вечно прикрываются «нацбезопасностью», когда не хотят…

— Я ему поверил, — сказал я.

— Почему?

— Потому что он кое‑что мне дал. То, что я могу использовать против Сэнгер.

— Что именно?

— Пока сказать не могу. Мне нужно кое‑что проверить, а потом я тебе всё расскажу.

Босх посмотрел на меня так, словно я только что объявил, что ему не доверяю.

— Послушай, — сказал я. — Я посвящу тебя во всё, как только смогу. Сейчас мне надо возвращаться в зал, а тебе — найти Сильвера, нашего «вице‑чемпиона».

Босх кивнул.

— Хорошо, — сказал он.

Он поднялся и повернулся к двери.

— И мне очень жаль, Гарри, — добавил я. — За всё, что Мэгги наговорила.

— Это не твоя вина, Мик, — ответил он. — Я дам тебе знать, когда Сильвер будет готов.

В коридоре он пошёл в одну сторону, я — в другую, к залу суда. Прежде чем я успел дойти до двери, телефон завибрировал: сообщение от Мэгги.

«Как‑то один адвокат сказал, что на испытательном полигоне суда всё честно. Ах да, кажется, этот адвокат был ты.»

Я решил не отвечать. Вместо этого я позвонил Шами Арсланян.

— Где вы? — спросил я.

— Мы только что получили результаты, — ответила она. — Я сейчас их просматриваю.

Я внутренне приготовился. Вот оно.

— И? — подтолкнул я её.

— На тампоне есть ДНК, — сказала она. — Это не Люсинда.

Я почти непроизвольно опустился на одну из мраморных скамей вдоль коридора и сел, прижав телефон к уху. В этот момент я почувствовал, что мы выиграли. Что Люсинда Санс выйдет на свободу.

— Микки, вы на линии? — спросила Арсланян.

— Ага, — ответил я. — Просто… это невероятно.

— Есть одна сложность, — сказала она.

— Какая?

— Эта на образце ДНК принадлежит двум другим людям. Один профиль неизвестен. Но второй мы уже сопоставили: он принадлежит бывшему лаборанту «Аплайд Форендикс». Лаборатория всегда сверяет следы с ДНК персонала, чтобы отслеживать возможное загрязнение.

— Что это значит, Шами?

— Лаборант, чья ДНК обнаружена, уже четыре года здесь не работает. Это значит, что в какой‑то момент, когда улики доставили в лабораторию, с ними неправильно обращались, и они были загрязнены его ДНК. Напомню: речь идёт о ДНК, полученной при контакте. На тот момент — пять лет назад — протоколов по контактной ДНК практически не было.

Я зажмурился.

— Господи Иисусе. Каждый раз, когда мне кажется, что мы ухватили джекпот, всё идёт наперекосяк, и в итоге мы остаёмся с дерьмом.

— Простите, Микки. Но главное в другом: ДНК Люсинды нет в образце на следы пороха. Это подтверждает вашу версию произошедшего. Вы же не хотите сказать, что не сможете использовать это в суде?

— Не знаю, — честно сказал я. — Правда, не знаю. Но мне нужно, чтобы вы как можно скорее вернулись в суд со всеми отчётами, которые у вас есть. Имя техника, сведения о его работе, вся документация по загрязнению. Скорее всего, вам придётся объяснить судье это самой — на отдельном слушании. Я сейчас этого попрошу.

— Хорошо, Микки, вызову такси.

Я отключился и попытался взять себя в руки, словно входил в роль «Юриста Сигела». Вдохни. Это твой момент. Это твоя сцена. Желай этого. Владей этим. Бери.

Я поднялся со скамьи и вернулся в зал суда.

Глава 41.

Вопреки моим возражениям, судья Коэльо провела слушание в закрытом режиме. Я был против, потому что, если судья откажется принять результаты ДНК‑экспертизы, мне хотелось, чтобы об этом узнал весь мир и разделил моё возмущение. Но мои доводы в пользу открытого слушания не возымели действия. В итоге я оказался в её кабинете, рядом с Хейденом Моррисом, перед огромным столом судьи.

Мою клиентку сочли не нужной на этом этапе: она ждала в камере при суде, пока я выложу судье, как всё изменилось.

— Прежде чем мы начнём, нам нужно проинформировать мистера Морриса о том, что произошло за последние пять дней, — сказала Коэльо. — В прошлую среду мистер Холлер пришёл ко мне и сообщил, что обнаружены вещественные доказательства по ранее рассмотренному делу. Он попросил выдать засекреченные постановления, которые позволили бы ему провести над ними дополнительную проверку.

— Что это за доказательства? — спросил Моррис. — И о каких тестах идёт речь?

— Всё немного сложнее, мистер Моррис, — ответила судья. — Пусть мистер Холлер изложит подробности.

Она кивнула мне, и я продолжил:

— Да, Ваша Честь. Пять лет назад, во время первоначального судебного разбирательства, адвокат защиты Фрэнк Сильвер ходатайствовал о разделении вещественных доказательств, чтобы провести независимые экспертизы. Как вам известно, для анализа следов выстрела — с рук, предплечий и одежды Люсинды Санс использовали две тест‑подложки. Тест на пороховой след стал краеугольным камнем обвинения. Суд предоставил защите одну из двух подложек для независимой экспертизы.

— Это было до заключения соглашения о признании вины? — уточнил Моррис.

— Именно, — кивнул я. — Подложка была передана в «Аплайд Форендикс», независимую лабораторию в Ван‑Найсе, которая действует и сейчас. В тот же период начались переговоры о признании вины, и, как мы знаем, Люсинда Санс согласилась на сделку. Она отправилась в тюрьму, так и не признав себя виновной, а Сильвер больше не вернулся в «Аплайд Форендикс», чтобы забрать улики. Мы узнали об этом в среду, проверили — и выяснили, что образец всё ещё хранится в лаборатории, по сути, лишь потому, что Сильвер не оплатил счёт.

— Да вы, должно быть, шутите, — сказал Моррис, качая головой. — Это похоже на подставу, если я когда‑либо такую видел. Ваша Честь, почему мы вообще это обсуждаем?

— Позвольте мистеру Холлеру закончить, — сказала Коэльо.

— Думайте что хотите, — сказал я. — Но в среду я обратился к суду с просьбой выдать распоряжение на проведение анализа ДНК с оставшегося образца. Если бы этим образцом действительно протирали руки и одежду моей клиентки, на ней должна была остаться её контактная ДНК — клетки кожи. У меня есть криминалист‑эксперт, которая подтверждает это. Затем судья распорядилась, чтобы маршалы Соединённых Штатов взяли у Санс мазок ДНК и доставили образец в «Аплайд Форендикс».

— Мне всё равно, кто вас поддержит, — сказал Моррис. — Всё это невероятно необычно и противоречит принятым протоколам. Этим должна была заниматься либо лаборатория шерифа, либо криминалистическая лаборатория Департамента юстиции штата, а не какая‑то лавочка‑однодневка в Долине.

В его голосе прозвучал оттенок, дающий понять, что, по его мнению, вся Сан‑Фернандская долина — прибежище однодневок.

— Мистер Холлер попросил меня засекретить постановления, — пояснил судья. — Он хотел, чтобы проверка прошла конфиденциально, так как опасался противодействия со стороны государственных органов. Я согласилась. Постановления оставались засекреченными до получения результатов. Если мы пойдём дальше, вы сможете провести собственную проверку в лаборатории по вашему выбору, мистер Моррис. Итак, мистер Холлер, полагаю, вы созвали это заседание, потому что у вас на руках результаты?

— Да, Ваша Честь, — ответил я. — Результаты получены. Анализ подтвердил наличие остатков пороха на образце. Кроме того, были выявлены два уникальных профиля ДНК, которые сравнили с ДНК моей клиентки. Совпадений не обнаружено. Этим образцом никогда не касались тела моей клиентки, и это доказывает, что её ложно обвинили в убийстве бывшего мужа.

— Это ничего не доказывает, — резко сказал Моррис. — Это вздор. Судом манипулирует этот… этот великий мастер дыма. Ваша Честь, эти «доказательства» в любом случае недопустимы.

— Полагаю, это решит суд, мистер Моррис, — возразила судья. — И, возможно, вы объясните, в чём именно выражено манипулирование. Уверена, у мистера Холлера есть свидетели и документация по каждому этапу его действий за последние пять дней. Уверена, его криминалист, чьи показания суд уже слышал, готова заявить экспертное мнение о том, что тампон, которым вытирали кожу и одежду человека, неизбежно должен содержать следы его ДНК. Где, по‑вашему, здесь манипуляция?

— Ваша Честь, если я поставил под сомнение честность суда, приношу извинения, — поспешно сказал Моррис. — Я этого не имел в виду. Но история выглядит слишком натянутой. Это спекуляции адвоката, призванные отвлечь внимание суда от прямых доказательств виновности, которые всегда были очевидны.

— Если это спекуляции, — с заметным раздражением сказала Коэльо, — государственная лаборатория в состоянии — это выявить.

— Есть ещё одно небольшое осложнение, — сказал я.

Раздражение судьи обернулось ко мне.

— Какое ещё осложнение? — спросила она.

— Как я уже упомянул, на подложке обнаружены два уникальных профиля ДНК, — сказал я. — Один из них остаётся неустановленным. Второй принадлежит лаборанту, ранее работавшему в «Аплайд Форендикс».

Моррис всплеснул руками.

— Тогда вся эта история с треском разваливается, — сказал он. — Доказательства испорчены. Они недопустимы — без вариантов.

— Вариант есть, и решать его суду, — возразила Коэльо.

— Я бы не сказал, что всё «разваливается», — сказал я. — Доказательства были представлены в лабораторию для анализа следов пороха и обработаны лаборантом по соответствующему протоколу, а не по протоколу ДНК, тем более контактной ДНК. Пять лет назад крайне немногие лаборатории вообще имели отработанные процедуры по анализу контактной ДНК. Но, повторю, это и не было целью первоначального обращения адвоката Сильвера.

— Неважно, — отрезал Моррис. — Они загрязнены. Точка. Недопустимы, Ваша Честь.

Я посмотрел на судью. Все мои аргументы были адресованы ей, а не Моррису. Но я не хотел, чтобы она выносила решение прямо сейчас.

— Ваша Честь, — сказал я, — я хотел бы заявить устное ходатайство.

Моррис закатил глаза.

— Ну конечно, — процедил он.

— Мистер Моррис, мне надоел ваш сарказм, — обратилась к нему судья. — В чём суть вашего ходатайства, мистер Холлер?

Я наклонился вперёд, опершись ладонями о край стола, намеренно сократив расстояние, между нами, и мысленно вычеркнув Морриса из поля зрения. Это было между мной и Коэльо.

— Судья, если мы действительно стремимся к установлению истины, — сказал я, — если это по‑прежнему поиск правды, суд должен выдать распоряжение о сравнении неопознанной ДНК, обнаруженной на образце, с ДНК сержанта Сэнгер.

— Даже не думайте! — рявкнул Моррис. — Этого не будет. И это всё равно ничего не докажет. Ну и что, если там окажется ДНК Сэнгер? Она официально собирала эти доказательства.

— Это докажет подлог, — сказал я. — То, что она передала в лабораторию заведомо «грязные» образцы, которыми никогда не вытирали руки Люсинды Санс. Это будет доказательством невиновности Санс — и доказательством вины Сэнгер.

— Ваша Честь, — попытался возразить Моррис, — вы не можете…

— Остановлю вас, мистер Моррис, — перебила его судья. — Вот что мы сделаем. Я рассмотрю ходатайство мистера Холлера, а вместе с ним и вопрос о допустимости этих доказательств, после чего, посоветовавшись и проведя необходимый анализ, вынесу решение.

Я нахмурился. Мне хотелось, чтобы она приняла решение немедленно — по обоим вопросам. Судьи и присяжные в одном похожи: чем дольше они размышляют, тем меньше шансов у защиты.

— Сейчас мы прервёмся на обед и возобновим слушание в час дня, — продолжила Коэльо. — Мистер Холлер, подготовьте к этому времени следующего свидетеля.

— Ваша Честь, я не могу вызвать следующего свидетеля, — сказал я.

— Почему? — спросила она.

— Потому что я не буду знать, кого вызывать, пока не услышу ваши решения по этим вопросам, — ответил я. — Они определят мой дальнейший ход.

Коэльо кивнула.

— Хорошо, — сказала она. — Перенесём дневное заседание на два часа. К этому времени я вынесу решения по вашим ходатайствам.

— Благодарю, судья, — сказал я.

— Спасибо, Ваша Честь, — добавил Моррис.

— Вы свободны, господа, — сказала она. — У меня масса работы. Попросите Джана зайти за моим заказом на обед. Выйти из кабинета я не успею.

— Да, судья, — ответил я.

Мы с Моррисом одновременно поднялись и вышли. В коридоре я окликнул его, обращаясь к его спине:

— Не знаю, чем всё это кончится, — сказал я. — Но, чтобы я мог быть готов ко всему, пусть сержант Сэнгер будет здесь к двум.

— Это не моя забота, приятель, — бросил он через плечо. — Она ваш свидетель.

— И работает она на вас. И на ваши звонки отвечает. Либо вы позвоните — либо я скажу судье, что просил вас обеспечить её явку, а вы отказались сотрудничать. Объясните это уже ей.

— Ладно, — буркнул он.

У двери в зал суда он на секунду обернулся, осторожно взглянув на меня через плечо. Но я не стал прижимать его к стене, как прежде. И он не сказал ничего, что подтолкнуло бы меня к этому. Но этот миг неожиданно прояснил мне одну вещь.

Я перехватил его за руку, не давая открыть дверь.

— Что вы делаете? — спросил он. — Снова собираетесь на меня накинуться?

— Вы знали, — спокойно сказал я.

— О чём?

— О моей бывшей жене. Вы привели её сюда, чтобы всё замутить, чтобы выбить меня из равновесия, и сделали это, потому что знали о нашем браке.

— Понятия не имею, о чём вы, — ответил он. — Я не знал, что вы были женаты.

— Знали, — сказал я. — Знали. Ну что, кто у нас теперь «великий мастер дыма», Моррис?

Я убрал руку с двери. Он открыл её и вошёл, не ответив ни слова.

Глава 42.

Команда Санс устроила затянувшийся рабочий обед в «Драго Чентро». Там я пересказал ход закрытого слушания и вместе с каждым по пунктам разобрал возможный финал дела — в зависимости от того, которое решение примет судья.

Если результаты лаборатории будут признаны допустимыми, стратегия была ясна: я выведу на трибуну Сильвера и Арсланян, чтобы выстроить хронологию и представить технические детали, а затем доведу дело до логического конца, вернув на свидетельское место Сэнгер и предъявив ей неопровержимое доказательство того, что образцы, с которыми она работала, никогда не соприкасались с руками Люсинды Санс.

Но если Коэльо признает результаты недопустимыми, у меня останется одна только Сэнгер — и почти ничего, чем можно было бы подпереть допрос. Агент Макайзек дал мне зацепку, но это была всего лишь наводка, тонкая нить. Сэнгер вполне могла отмахнуться от неё, как от назойливой мухи.

— Если бы вы делали ставки, как думаете, в какую сторону она склонится? — спросил в какой‑то момент Босх.

— Во‑первых, я бы не стал делать ставки, — ответил я. — Слишком много переменных. Всё зависит от того, решит ли она действовать строго по закону или, по совести. Что ей подсказывает правоприменительная практика — и что собственное ощущение справедливости.

— Чёрт, — сказал Циско. — Тогда вам нечем будет прижать Сэнгер. Игра закончена.

— Возможно, и нет, — возразил я. — Вчера вечером ко мне домой заходил один гость, агент Макайзек. Он сообщил, что никогда не будет давать показания по этому делу, и федеральный прокурор готов поддержать его и даже проигнорировать повестку федерального судьи. Но пришёл он не с пустыми руками. Он рассказал мне, почему Роберто Санс пошёл в Бюро и согласился надеть жучок. И в основе всего этого была Сэнгер…

Я пересказал то, что поведал мне Макайзек, и остаток обеда мы потратили на то, чтобы понять, как донести это до суда. Было ясно: всё сведётся к моему допросу Сэнгер — и к поиску того единственного момента, когда её можно будет поддеть. Сказать — легче, чем сделать.

После пасты мы загрузились в «Линкольн», и Босх отвёз нас обратно в здание суда. Когда мы вышли из лифта и подошли к залу Коэльо, я увидел сержанта Стефани Сэнгер на скамье в коридоре. Она сидела прямо, не сводя с меня взгляда, словно бросая вызов. Я понял, что, как бы ни повернулся день, я сделаю всё возможное, чтобы окончательно разрушить её карьеру, как только судья объявит своё решение.

Я сел за стол заявителя и ждал, когда в зал приведут Люсинду, а затем и выйдет судья. Портфель я не открывал: сначала нужно было понять, с чего начинать. Я посмотрел на орла над судейской скамьёй, глубоко вдохнул и заставил себя успокоиться.

Когда Люсинду вывели из камеры и усадили рядом, она тут же засыпала меня вопросами:

— Микки, что происходит? — спросила она. — Я сидела там и ничего не знала, а ожидание казалось бесконечным.

— Простите, Синди, — сказал я. — Скоро всё прояснится. Мы были в кабинете судьи. Я представил доказательства того, что анализ на следы пороха был сфальсифицирован.

— Кто меня подставил?

— Кто‑то из отдела вашего бывшего мужа. Вероятнее всего, Сэнгер, поскольку именно она проводила тест на вас.

— Это значит, что она убила Робби?

— Не знаю, Синди. Но скажу так: если мне нужно будет убедить судью, что стрелял кто‑то другой, а не вы, я укажу на неё. Она в эпицентре всего, и если это не она, тогда она наверняка знает, кто.

Лицо Люсинды потемнело от ярости. Она отсидела пять лет за чужое преступление, и теперь у неё появилось имя и лицо, на которые можно было направить эту ярость. Я её понимал.

— Но послушайте, — продолжил я. — С нашими новыми доказательствами возникли юридические сложности. Судья ещё должна решить, может ли она учесть их при рассмотрении вашего ходатайства. Поэтому всё и затянулось. Она как раз сейчас у себя в кабинете и работает над этим.

— Хорошо, — сказала Люсинда. — Надеюсь, она поступит правильно.

— Я тоже, — ответил я.

Я замолчал и стал мысленно проигрывать каждое из возможных решений судьи, прикидывая, как действовать в каждом случае. Так родился план, который, как мне показалось, мог спасти дело, если решение окажется не в нашу пользу. Я быстро набрал несколько сообщений с инструкциями для Гарри Босха и Шами Арсланян.

Босх был в зале, наблюдая за Фрэнком Сильвером, чтобы тот не сбежал, не дождавшись своей очереди. Арсланян тоже сидела на галерее, готовая в любой момент вновь выйти на свидетельское место.

Прежде чем Босх успел ответить и подтвердить, что понял план, судья вышла из кабинета, и мне пришлось выключить телефон.

Коэльо сразу перешла к делу:

— Хорошо. Возвращаемся к делу: «Санс против штата Калифорния». Продолжаем рассмотрение ходатайства о снятии обвинения. Господа, есть ли какие‑либо новые вопросы, прежде чем я оглашу решения по сегодняшним ходатайствам?

Я почти ожидал, что Моррис попробует повторить свои доводы, уже изложенные утром, хотя было совершенно очевидно, что судья всё для себя решила и готова огласить итог. Но он промолчал, ничего не добавив в протокол. У меня тоже не было больше аргументов.

Я ободряюще взглянул на Люсинду, но она не знала, насколько судьбоносными будут следующие минуты.

— Хорошо, — сказала судья. — Начнём с ходатайства стороны штата о признании недопустимыми доказательств, представленных защитой, в связи с загрязнением и ненадлежащим обращением с образцами лабораторией, проводившей анализ на следы пороха. Фактическая картина такова: загрязнение, допущенное сотрудником лаборатории, произошло несколько лет назад, когда вещественные доказательства поступили в «Аплайд Форендикс» при иных обстоятельствах и в рамках других протоколов. Никаких признаков загрязнения во время последнего анализа не выявлено. Также следует отметить, что образец ДНК лаборанта хранился в базе и был доступен для сравнения, поскольку стандартной практикой сертифицированных ДНК‑лабораторий является проверка результатов на предмет возможного загрязнения материалами сотрудников.

Я и не думал, что аргумент Морриса о загрязнении возымеет эффект. Судья собиралась его отвергнуть. Я почувствовал, как во мне растёт надежда.

— Суд полагает, что в данном случае ключевым является не то, чья ДНК была обнаружена на подложке, а чья не была, — продолжила Коэльо. — ДНК заявительницы на образце не обнаружено, и это столь же глубоко тревожит суд, сколь и работает в пользу заявительницы.

Я посмотрел на Люсинду. Было видно, что она не улавливает юридических нюансов, которыми оперирует судья, но я чуть заметно улыбнулся, давая понять: пока всё идёт так, как нужно.

— В этом деле и в расследовании с самого начала было что‑то неверно, — сказала судья. — И суд надеется, что по итогам слушания будет проведено надлежащее внутреннее расследование. Однако суд не может не выражать беспокойство по поводу защиты заявительницы на первоначальном этапе.

И тут я понял: всё меняется. Судья не собиралась учитывать эти доказательства при принятии окончательного решения по ходатайству.

— Основа ходатайства о снятии обвинения — представление новых доказательств, подтверждающих незаконность лишения свободы заявителя, — продолжила Коэльо. — К сожалению, эти доказательства новыми не являются. Они находились в лаборатории пять лет и, очевидно, могли быть доступны защите для анализа ДНК заявительницы уже во время первоначального судебного разбирательства. Утверждение заявителя о том, что такой анализ тогда был невозможен, не соответствует действительности. Имеются широко известные уголовные дела, в которых анализ ДНК применялся существенно раньше — к примеру, дело Кейси Энтони во Флориде или расследование убийства Джонбенет Рэмси в Колорадо. Поэтому суд должен определить, являются ли эти доказательства действительно новыми или могли и должны были быть представлены ещё пять лет назад.

Я не верил своим ушам. Я опустил голову и не мог заставить себя повернуться к подзащитной.

— Суд приходит к выводу, что имел место второй вариант, — продолжила Коэльо. — Эти доказательства могли и, вероятно, должны были быть представлены защитой в ходе первоначального разбирательства. В связи с этим они исключаются из настоящего слушания. У заявительницы, возможно, остаётся обоснованное основание для нового обращения в суд — по факту неэффективной помощи адвоката при первоначальном рассмотрении дела, — но это не предмет нынешнего ходатайства и не входит в рамки настоящего слушания.

Я вскочил.

— Ваша Честь, упомянутые вами дела — исключения из правил, — сказал я. — Это были громкие процессы, куда вкладывались гигантские ресурсы и деньги. Такие научные методики не применялись тогда в рядовых делах. Да, первоначальный адвокат был неэффективен — но не в этом. Тогда почти никто не прибегал к подобному анализу.

— Но кто‑то мог, мистер Холлер, — спокойно ответила Коэльо. — В этом и суть.

— Нет! Вы не можете этого сделать, — выпалил я.

Судья на секунду застыла, поражённая моим тоном.

— Прошу повторить, мистер Холлер?

— Вы не можете так поступить, — сказал я.

— Я уже поступила именно так, мистер Холлер. И вам…

— Это неправильно. Я возражаю. Это прямое доказательство невиновности, судья. Вы не можете отмахнуться от него только потому, что оно не вписывается в формальный каркас прецедентов.

Судья выдержала паузу, а затем заговорила ровным голосом:

— Мистер Холлер, будьте осторожны, — предупредила она. — Решение принято. Если вы считаете его ошибочным, у вас есть процессуальные средства обжалования. Но не смейте спорить со мной в таком тоне. Если у вас есть другой свидетель, выведите его на место, и мы продолжим.

— Нет, не выведу, — сказал я. — Это фарс. Вы похоронили реконструкцию, а теперь хороните и это. Моя клиентка невиновна, а вы шаг за шагом отвергаете любые доказательства, которые это подтверждают.

На этот раз пауза затянулась, но гнев судьи не ослаб. Казалось, он закипает в её взгляде.

— Вы закончили, мистер Холлер?

— Нет, — ответил я. — Я возражаю. Эти доказательства новые. Им не пять лет — они получены сегодня утром в лаборатории. Как вы можете заявлять, что они не новы, и при этом отправлять эту женщину, мать маленького мальчика, обратно в тюрьму за преступление, которого она не совершала?

— Мистер Холлер, я даю вам последний шанс сесть и закрыть рот, — произнесла Коэльо. — Вы вплотную подошли к грани неуважения к суду.

— Простите, Ваша Честь, но я не могу заставить себя замолчать, — сказал я. — Я обязан говорить правду, потому что этот суд её не озвучивает. Вы отклонили реконструкцию, и бог с ним — я мог с этим смириться. Но ДНК… ДНК доказывает, что мою клиентку подставили. Как вы можете сидеть здесь и говорить, что это недопустимо? В любом другом суде в этой стране это были бы…

— Мистер Холлер! — крикнула судья. — Я вас предупреждала. Я признаю вас виновным в неуважении к суду. Маршал, взять мистера Холлера под стражу. Это федеральный суд, мистер Холлер. Ваши номера с возражениями и оскорблениями в адрес суда могут сойти с рук в суде штата, но не здесь.

— Вы меня не заткнёте! — крикнул я. — Это несправедливо, и каждый здесь это знает.

Маршал Нейт толкнул меня вперёд, прижал к столу. Мои руки грубо заломили за спину, запястья туго стянули наручниками. Кто‑то схватил за воротник, поставил на ноги. Нейт развернул меня и потащил к двери в камеру при зале суда.

— Может, ночь в тюрьме научит вас уважать суд, — донёсся голос Коэльо мне вслед.

— Люсинда Санс невиновна! — крикнул я, когда меня втолкнули в дверь. — Вы это знаете, я это знаю, все в зале это знают!

Последнее, что я услышал, прежде чем дверь захлопнулась, было объявление судьи о завершении заседания.

Именно этого я и добивался.