Тропа воскрешения

Глава 21.

Босх лежал грудью вниз, прижав левую щёку к сухой траве, проросшей во дворе после проливных дождей прошлой зимы. Стоял октябрь, за лето трава выгорела и стала жёлто-коричневой. Каждая травинка хрустела и ощущалась на коже, словно лезвие ножа. Позади раздался женский голос.

— Ладно, обе руки по бокам, ладонями вверх, — произнесла она. — Не было никаких попыток смягчить падение. Он был практически мёртв ещё до того, как ударился о землю.

Босх поправил руки.

— Вот так? — спросил он.

— Э-э… Отодвиньте правую руку примерно на десять сантиметров дальше от тела, — сказала она. — Нет, левую. Простите, я имела в виду левую руку на десять сантиметров дальше.

Босх снова изменил позу.

— Идеально, — сказала она.

Это была Шами Арсланян, эксперт-криминалист, которого Микки Холлер привёз из Нью-Йорка. Слушание по ходатайству Люсинды Санс о выдаче судебного приказа о снятии обвинения, должно было состояться через неделю, и Арсланян приехала, чтобы подготовиться к выступлению и даче показаний. Босх привёз её на место преступления — на лужайку перед домом, где Роберто Санс был смертельно ранен двумя выстрелами в спину. Она определила, что ростом Босх отличается от Санса всего на несколько сантиметров и примерно на девять килограммов тяжелее, поэтому именно он должен заменить Санса — точнее, просто лечь на том же месте. Она установила на штатив камеру с лазерным наведением.

— Хорошо, — сказала она. — Почти готово.

— Не беспокойтесь, — произнёс Босх. — Просто рад, что мы не делаем это летом.

Его дыхание подняло облачко пустынной пыли.

— Хорошо, поняла, — сказала она. — Всё в порядке.

Босх перевернулся на бок и начал подниматься.

— Вы уверены? — спросил он.

— Вообще-то, останьтесь так, на коленях, — сказала она. — Позволь мне заснять и это, пока мы здесь. Просто повернись влево примерно на сорок пять градусов.

Стоя на коленях, Босх повернулся. Арсланян слегка поправила его позу, потом велела безвольно опустить руки вдоль тела. Он послушался, и она попросила его застыть.

— Хорошо, — сказала она. — Вам нужна помощь, чтобы подняться?

— Нет, я в порядке, — ответил он.

Он встал на одно колено, потом поднялся совсем. Стал отряхивать с одежды пыль и сорную траву. На нём были джинсы и рубашка с рисунком, выпущенная поверх пояса.

— Извините за одежду, — сказала Арсланян.

— Не стоит, — ответил Босх. — Это часть работы. Я подозревал, что здесь придётся испачкаться.

— Но я уверена, что в ваши обязанности не входит притворяться мёртвым.

— Вы удивитесь. Водитель, следователь, курьер повесток… Я работаю на Холлера уже около девяти месяцев, и в этой работе всегда есть что-то новое, понимаете?

— Понимаю. Это моё третье дело с ним. Никогда не знаешь, чего ожидать, когда он звонит.

Босх подошёл к ней — она как раз снимала со штатива камеру и лазерный прицел. На ней тоже были синие джинсы и рабочая рубашка, а в нагрудном кармане торчало несколько ручек. Невысокая и плотная, она почти прятала фигуру под мешковатой рубашкой навыпуск. И недавно перекрасилась в блондинку, о чём Босх узнал, встречая её в аэропорту накануне: тогда он искал в зоне выдачи багажа женщину, которую Холлер описал как рыжеволосую.

— Значит, учитывая всё это, вы собираетесь воссоздать убийство? — спросил он.

— Именно, — ответила Арсланян. — Мы сможем показать убийство максимально близко к тому, как оно произошло.

— Впечатляет.

— Это программа, в разработке которой я участвовала. Её можно настраивать по высоте, расстоянию и всем физическим параметрам. Я называю это криминалистической физикой дела.

Босх не мог точно определить значение сказанного, но осознавал, что искусственный интеллект — предмет дискуссий, и его применение сильно зависит от контекста. Это вызвало у него ассоциации с ранними этапами внедрения ДНК-анализа в криминалистике. Тогда эта технология требовала времени для признания, но теперь, по праву или нет, она воспринимается как простой инструмент для расследования тяжких преступлений.

— Мне нравится моя работа, — сказала Арсланян. — Забавно выяснять, как именно что-то произошло и почему.

— Понимаю, — сказал Босх.

— Как долго вы проработали в полиции?

— Около сорока лет.

— Ого. А до этого — в армии? Вы знаете, что такое стойка с высоко поднятым оружием?

— Конечно.

— Вот её мы и собираемся показать. Когда Люсинда была замужем за Роберто, он научил её стрелять. Он водил её на стрельбище, и есть фотографии, где она стоит на огневом рубеже. На этом я и буду основываться.

— Хорошо.

Босх изучил фотографии из материалов дела, которые Холлер получил после ходатайства о снятии обвинения. Он понимал, что эти снимки, на первый взгляд, не способствуют доказательству невиновности Люсинды Санс. Хотя Босх не был уверен в успехе реконструкции, предложенной Арсланян, он знал о полном доверии Холлера к ней. Ему также вспомнилась стратегия Холлера: использовать улики, переворачивая их так, чтобы они работали на защиту, а не на обвинение. Фотографии Люсинды на стрельбище выглядели как улики против нее, но, возможно, их значение теперь не столь критично.

— Завтра поеду в Чино показать Люсинде фотографии, — сказал Босх. — Хотите, что-нибудь у неё спросить?

— Не думаю, — ответила Арсланян. — Мне кажется, всё идёт по плану. Я обеспечена всем необходимым. Можем отправляться обратно в город, я займусь своими задачами.

— Звучит как план, — сказал Босх. — Я только скажу владельцам, что мы закончили.

Он поднялся на крыльцо к входной двери и постучал. Женщина открыла почти сразу, и Босху показалось, что она давно наблюдала за ними из окна.

— Миссис Перес, мы здесь закончили, — сказал он. — Спасибо, что позволили нам воспользоваться передним двором.

— Пустяки, — сказала Перес. — Вы сказали, что работаете на адвоката?

— Да, мы оба работаем на него.

— Вы считаете, что женщина невиновна?

— Считаю. Но мы должны это доказать.

— Понятно.

— Вы её знаете?

— О, нет, не знаю. Я просто… просто подумала, что будет дальше.

— Хорошо.

Босх подождал, но она больше ничего не сказала.

— Ну, спасибо, — произнёс он.

Он спустился по двум ступенькам и присоединился к Арсланян на дворе. Она сложила штатив и убирала его в сумку.

— Когда она сняла этот дом, она знала, что здесь произошло? — спросила Арсланян.

— Она просто арендует, — сказал Босх. — Хозяин дома ей ничего не сказал.

— Она испугалась, когда вы ей рассказали?

— Не очень. Это же Лос-Анджелес, знаете ли. Куда бы вы ни пошли, там почти наверняка есть своя история насилия.

— Это печально.

— Это Лос-Анджелес.

Глава 22.

По дороге из пустыни Арсланян не пришлось просить разрешения сесть вперёд. Она сама устроилась рядом с Босхом, но всё внимание переключила на свои записи и ноутбук, который открыла, как только они выехали на ровную полосу шоссе Антилоуп-Вэлли. Она говорила, не отрывая глаз от экрана и не прерывая ввода данных в компьютерную программу.

— Забавно, что это место называют Долиной Антилоп, — сказала она.

— Почему? — спросил Босх.

— Я смотрела материалы в самолёте. Антилоп здесь не было больше века. Коренные народы истребили этот вид ещё до того, как местность назвали Долиной Антилоп.

— Не знал этого.

— Я думала, что увижу свободно гуляющую антилопу. А потом нашла информацию.

Босх кивнул и попытался отвлечь её от экрана.

— Видите? — сказал он. — Скальный выступ.

Арсланян подняла глаза на зубчатую гору, мимо которой они проезжали к северу от автострады.

— Ух ты, какая красота, — произнесла она. — И какая необъятная!

— Скалы Васкес, — пояснил Босх. — Их так называют, потому что около ста пятидесяти лет назад там прятался бандит по имени Тибурсио Васкес, и отряд шерифа так его и не нашёл.

Арсланян долго разглядывала гору, прежде чем ответить:

— Немногие места названы в честь плохих парней.

— Как насчёт Башни Трампа? — заметил Босх.

— Это уже самоназвание. И, наверное, всё зависит от того, с кем об этом говорить.

— Пожалуй.

Она замолчала, и Босх задумался, не обидел ли её. На самом деле он просто ждал какой-то реакции. Его заинтриговали она сама, её работа и взгляд на вещи. Ему хотелось узнать её лучше, но он понимал, что её пребывание в Лос-Анджелесе будет недолгим. После слушания она вернётся в Нью-Йорк.

Через несколько минут, когда они выехали на шоссе Голден-Стэйт, она снова заговорила:

— Микки сказал мне, что вы братья.

— Вообще-то, сводные братья, — ответил Босх.

— А. У вас был общий отец или общая мать?

— Отец.

— Но вы не знали друг о друге, пока не выросли?

— Да. Наш отец был юристом, как и Микки. Мать Микки была его женой. Моя мать была клиенткой.

— Кажется, я понимаю, почему вас держали отдельно. Это было по обоюдному согласию — ваших отца и матери?

Вопрос оказался неожиданным. Босх не ответил сразу, потому что внезапно понял: он никогда не задавался этим вопросом. Теперь уже было слишком поздно узнать наверняка.

— Простите, вам не обязательно об этом говорить, — сказала Арсланян. — Иногда я бываю слишком резка с людьми, с которыми мне комфортно.

— Нет, дело не в этом, — ответил Босх. — Я просто никогда не думал об этом с такой стороны. Я предполагал, что всё происходило по взаимному согласию. Всё началось как деловое соглашение — оплата за услуги. К тому времени, как я узнал, кто он, моей матери уже не было. А его я видел всего один раз, очень недолго. Он уже умирал, а вскоре умер и вовсе.

— Мне очень жаль.

— Не о чем, собственно, сожалеть. Я его не знал.

— Я имела в виду: жаль, что вам пришлось взрослеть… вот так.

Босх лишь кивнул. Она продолжила:

— Итак, как вы с Микки познакомились? В одной из тех служб ДНК?

— Нет, это было дело. Мы встретились на деле и как-то разобрались.

— Гарри, можно спросить вас о чём-то личном?

— Похоже, вы задаёте только личные вопросы.

— Верно. Пожалуй, это только я.

— Ну, давайте. Спрашивайте.

— Вы больны?

Вопрос застиг Босха врасплох. Из тщеславия он был уверен, что она собирается спросить, женат ли он. Ему понадобилось несколько секунд, чтобы подобрать слова.

— Микки вам это сказал? — уточнил он.

— Нет. Я просто заметила. Ваша аура. Она, можно сказать, ослабла.

— Моя аура… Ну, я был болен, но мне становится лучше.

— Как болен?

— Рак. Но, как я уже сказала, всё под контролем.

— Нет, вы сказали, что вам становится лучше. Это может означать больше, чем «под контролем». Полагаю, вы находитесь под наблюдением. Что это за рак — или был ли он?

— Это сокращённо называется ХМЛ.

— Хронический миелоидный лейкоз. Это не наследственный рак. Он возникает из-за хромосомных изменений. Есть идеи, как… Простите, мне не следовало вас об этом спрашивать.

Трафик на шоссе стал плотнее, и скорость снизилась, когда они вернулись в Лос-Анджелес, к верхней части Долины.

— Всё в порядке, — сказал Босх. — Я работал над делом, где подвергся воздействию радиоактивного материала. Узнал об этом слишком поздно. Впрочем, это могло быть и от этого, а могло — от многого другого. Я курил. Определить происхождение рака — неточная наука. Вы, как человек науки, это знаете.

Арсланян кивнула.

— Вы сказали, что рак под контролем и что вам становится лучше, — проговорила она. — Что именно это значит?

— Это надо спросить моего врача, — отозвался Босх. — Микки устроил меня в клиническое исследование. Собственно, поэтому я и работаю на него — медицинская страховка и доступ к высшему уровню медицинской помощи. Врач, который ведёт исследование, сказал, что испытанное на мне лечение подействовало. В какой-то степени. Полной ремиссии нет, но близко к этому. Они хотят повторить курс и, надеюсь, убрать всё, что останется.

— Я тоже на это надеюсь. Где вы проходили исследование?

— В Медицинском центре Калифорнийского университета в Лос-Анджелесе.

Арсланян одобрительно кивнула.

— Хорошее учреждение, — сказала она. — Вы позволите мне взять у вас образец ДНК?

— Зачем? — спросил Босх.

— Это может дать более глубокое понимание того, что с вами происходит с биологической точки зрения. Вам проводили генетические тесты в клинике?

— Насколько знаю, нет. Я не спрашиваю их обо всём, что они делают. Это немного выше моей квалификации. Но крови они точно взяли много.

— Разумеется. Но вы можете уточнить. Это может быть частью клинического исследования. Если нет — я с удовольствием проведу такие тесты сама.

— Зачем? Микки этого от меня хочет?

— Вы такой детектив, Гарри Босх. Нет, Микки об этом не знает. Но я бы тоже обратилась к нему за образцом ДНК. Поскольку вы сводные братья, ваши геномы в чём-то очень похожи. Сравнение может оказаться полезным для вас обоих. Вы слышали о прецизионной медицине?

— Э-э… нет, не совсем.

— Она во многом основана на генетике и точечно направленном уходе и лечении. У вас есть дети?

— Дочь.

— Как и у Микки. Для них это тоже может быть полезно.

Босх всегда проявлял осторожность по отношению к научным достижениям и технологическим новшествам. Дело не в том, что он отрицал потенциальную пользу прогресса, а скорее в его настороженности к новаторам и скептическом отношении к безоговорочной вере в то, что каждое научное открытие непременно несет добро. Он осознавал свою позицию аутсайдера, человека аналоговой эпохи в стремительно цифровом мире, но его интуиция никогда его не подводила. Ведь за каждым значительным технологическим прорывом всегда находились те, кто стремился использовать его в деструктивных целях.

— Я подумаю об этом, — сказал он. — Спасибо за предложение.

— В любое время, — ответила Арсланян.

Большую часть пути до центра города они ехали молча. Тишина становилась неловкой, и Босх ломал голову, о чём бы заговорить.

— Итак… — наконец выдавил он. — Что вы там делали с компьютером?

— Просто вношу данные в программу воссоздания, — ответила Арсланян. — Она сделает всю работу, а в суде мне потом придётся всё показать и объяснить. Для присяжных это что-то новое — как и для вас.

— У нас судья будет решать по снятию обвинения. Никаких присяжных.

— То же самое. Судей тоже нужно учить.

— Уверен, вы станете хорошим учителем.

— Спасибо. Сейчас я оформляю патент на программу.

— Уверен, прокуроры и адвокаты по всей стране с радостью ей воспользуются.

— Вот поэтому её и нужно защитить. Не затем, чтобы помешать им ею пользоваться, а чтобы защитить время, деньги и исследования, которые мы с партнёром из Массачусетского технологического института вложили в её создание.

Босх подъехал к отелю «Конрад» и опустил стекло, чтобы сказать парковщику, подбежавшему к машине, что он только высаживает пассажирку.

— Спасибо, Гарри, — сказала Арсланян. — Мне понравилась наша беседа, и я надеюсь, вы подумаете о прецизионной медицине.

Услужливый парковщик открыл ей дверь, и она вышла.

— Полагаю, увидимся в суде, — сказал Босх.

— Я там буду, — ответила Арсланян.

Парковщик вынул её оборудование с заднего сиденья, и Босх выехал на проезжую часть. Он пожалел, что не сказал ей больше — может быть, не спросил, не захочет ли она поужинать. Мысль об этом показалась ему неловкой. Несмотря на возраст, он всё ещё стеснялся заговорить о сердечных делах.

Глава 23.

Начальник смены в тюрьме отклонил просьбу Босха о предоставлении комнаты для конфиденциальной встречи адвоката и клиента, поскольку Босх не был адвокатом. Ему пришлось подать обычный запрос на свидание и потом ждать два часа, пока по громкоговорителю не прозвучало его имя. Его провели к табурету перед толстым плексигласовым окном в длинном ряду таких же табуретов и кабинок для свиданий — очень похожих на те, что были в тюрьме Коркоран. Вскоре после этого Люсинда Санс появилась в зоне ожидания.

Они сняли трубки и заговорили.

— Здравствуйте, мистер Босх.

— Здравствуйте, Синди. Называйте меня Гарри.

— Хорошо, Гарри. Всё кончено?

— Что кончено?

— Судья отказал мистеру Холлеру?

— А. Нет, ничего не кончено. Слушание состоится. В следующий понедельник. Вас перевезут в город.

В её глазах вспыхнул слабый огонёк. Видно было, что она готовилась к худшему.

— Я здесь, чтобы показать вам фотографии, — сказал он. — Помните, вы говорили нам, что это женщина-помощник шерифа протёрла ваши руки на предмет следов пороха?

— Да, женщина, — подтвердила Люсинда.

— Посмотрите, пожалуйста, узнаете ли вы на какой-нибудь из них ту, что брала у вас мазок.

— Хорошо.

— Нам не разрешили встретиться в кабинете адвоката, за столом, где я мог бы разложить снимки, так что я буду показывать фотографии по одной. Мне нужно, чтобы вы посмотрели их все, прежде чем отвечать. Даже если будете уверены в одной из них, подождите, пока я покажу все шесть. Не торопитесь. А если узнаете одну, назовите её номер — от первого до шестого. Ладно?

— Ладно.

— Тогда начнём.

Босх повесил трубку, чтобы не слышать, если Люсинда выкрикнет номер или воскликнет раньше времени. Он открыл папку на полке перед окном. Шесть фотографий лежали стопкой лицом вниз, на обороте каждой был номер. Он подносил их к стеклу по одной, молча отсчитывал про себя пять секунд, затем опускал снимок и переходил к следующему. Люсинда наклонялась к стеклу, всматриваясь внимательно. На четвёртом фото Босх заметил в её взгляде узнавание. Оно было мгновенным и отчётливым. Но Люсинда, оставив трубку висеть на шнуре, не издала ни звука.

На фотографиях не было лиц крупным планом. Это были снимки, сделанные скрытно длиннофокусным объективом Циско Войцеховски. Почти неделю он провел, наблюдая за полицейским участком в Долине Антилоп, чтобы запечатлеть членов спецгруппы по борьбе с бандитизмом, где когда-то служил Роберто Санс. В группе было всего две женщины, и лишь одна из них работала там во времена Санса. Именно ее снимок оказался среди шести, которые Босх показывал Люсинде. Остальные женщины на фото были примерно одного возраста с Люсиндой, запечатлены в похожих, обыденных ситуациях, но ни одна не была помощником шерифа, и никто не был в форме.

Показав последнюю фотографию, он вернул стопку в папку и закрыл её. Потом взял трубку.

— Показать ещё раз? — спросил он.

— Номер четыре, — сказала Люсинда. — Это она. Четвёртая.

— Вы уверены? — уточнил Босх. — Хотите ещё раз посмотреть?

Он старался говорить как можно более ровно.

— Нет, это она, — повторила Люсинда. — Это она. Я помню.

— Это та самая заместительница шерифа, которая протирала вам руки и одежду салфетками для экспертизы? — спросил Босх.

— Да.

— Вы уверены?

— Да. Четвёртая.

— Насколько вы уверены — в процентах?

— На сто процентов. Это она. Кто она?

Босх наклонился к стеклу, чтобы с его стороны кабинки его было меньше видно. Он перевёл взгляд поверх её плеча. Вверху, над линией кабинок, где заключённые говорили с посетителями, была установлена камера. При необходимости момент опознания Люсиндой Стефани Сэнгер можно было бы поднять с видеозаписи.

Люсинда обернулась, следуя за его взглядом. Потом снова посмотрела на него.

— Что? — спросила она.

— Ничего, правда, — ответил Босх. — Просто хотел проверить, есть ли там камера.

— Зачем?

— На случай, если ваше опознание будут оспаривать в суде.

— Вы имеете в виду, если меня там не будет? Думаете, я в опасности, потому что опознала её?

Люсинда вдруг испугалась.

— Нет, я так не думаю, — быстро сказал он, чтобы её успокоить. — Я просто проверяю все детали. Обычно это делается в комнате без стекла, между нами, и вы ставите подпись на выбранной фотографии. Мы не можем сделать это здесь. Вот и всё. С вами ничего не случится, Синди.

— Вы уверены? — тихо спросила она.

— Уверен. Я просто хочу, чтобы всё было безупречно, когда мы дойдём до суда.

— Хорошо. Я доверяю вам и мистеру Холлеру.

— Спасибо.

— Та, которую я выбрала… Кто она?

— Её зовут Стефани Сэнгер. Она работала с вашим бывшим мужем.

— Да, она мне об этом сказала.

— Вы помните, что ещё она сказала?

— Она просто сказала, что им нужно провести тест, чтобы исключить меня.

— Это был трюк, чтобы заставить вас это сделать.

Босх приподнял папку с фотографиями так, чтобы она её видела.

— Когда мы придём в суд на следующей неделе, вас, возможно, об этом спросят. Хорошо?

— Зачем?

— Я имею в виду, что вам, возможно, придётся пройти опознание ещё раз. По фотографии или, если она будет там.

— Она там будет?

— Возможно, да. Мы вызовем её в суд свидетелем. Но я не знаю наверняка, будет ли она в зале, когда вы будете давать показания.

— Когда меня перевезут в Лос-Анджелес?

— Этого я тоже пока не знаю. Попросим мистера Холлера уточнить.

— Я не хочу, чтобы меня держали в окружной тюрьме. Ею же ведает управление шерифа.

— Не будут. Это федеральное дело. Вас перевезут отсюда в федеральное учреждение — под юрисдикцию Службы маршалов США, чтобы в понедельник доставить в суд.

— Вы уверены?

В наушнике телефона раздался громкий гудок, затем электронный голос объявил, что до конца свидания осталась одна минута.

— Уверен, Синди, — сказал Босх. — Не беспокойтесь.

На её лице отразилось отчаяние, когда она поняла, что последние секунды их встречи уходят.

— Мистер Босх, мы победим? — спросила она.

— Мы сделаем всё возможное, — сказал он, чувствуя, что этих слов мало. — Правда выйдет наружу, и мы вернём вас домой к сыну.

— Пообещайте мне.

Босх замешкался, но прежде, чем успел ответить, связь оборвалась. Он лишь посмотрел на Люсинду Санс и кивнул. Он понимал, что это немое обещание будет преследовать его, если всё пойдёт не так, как он надеялся.

Он поднялся со стула и неуверенно махнул ей на прощание. Она ответила тем же, и на лице её ясно читалась неуверенность в будущем. Обещания обещаниями, но в суде ничто не было гарантировано.

Он последовал по стрелкам на полу к выходу из тюрьмы. Ему было неловко от того, как завершилось свидание, но он заставил себя сосредоточиться на достигнутом. Она опознала Стефани Сэнгер как человека, который запустил цепную реакцию, приведшую к обвинению Люсинды Санс в убийстве бывшего мужа. Это было крупное достижение, и, едва выбравшись на тюремную парковку, он снова включил телефон и позвонил Холлеру.

Звонок ушёл на голосовую почту. Босх решил, что Холлер, скорее всего, в суде. Гарри начал писать сообщение, но услышал сигнал и увидел на экране входящий вызов от Холлера. Он ответил.

— Итак, что там в Чино? — спросил Холлер.

— Синди опознала Сэнгер как ту, что проводила тест на следы пороха, — сказал Босх.

Холлер присвистнул. В трубке был слышен шум транспорта, и Босх догадался, что он в «Линкольне».

— Хорошо, — сказал Холлер. — Мы так и думали, но приятно зафиксировать это в протоколе.

— Вроде того, — заметил Босх. — Мне не дали комнату для адвоката. Пришлось показывать ей фотографии через стекло. Она не смогла подписать снимок, но за её спиной была камера. Есть видеозапись, если понадобится.

— Отлично. Что-нибудь ещё?

— Она нервничает. Особенно из-за Сэнгер. Боится.

— Ну, у нас шесть дней. Я бы сказал, пора действовать.

— Вызвать Сэнгер в суд?

— И её приятеля Митчелла.

— Да, им это не понравится.

— Это мягко сказано. Я также хочу, чтобы ты забрал флешку, которую «Эй-Ти-Энд-Ти» держат для нас.

— Разве это не станет раскрытием уже в ту минуту, как я её возьму?

— Технически нет, пока я не решу представить это в суде. Но если я подтолкну их этим накануне слушаний, они начнут кричать и добьются отсрочки у судьи.

— И что нам делать?

— Ты забираешь носитель, скачиваешь данные и распечатываешь весь файл. Там должно быть пара тысяч страниц, я полагаю. Потом мы отдаём им бумажную копию, а электронный файл с поиском оставляем у себя. Полагаю, они посмотрят на этот «стог сена» и решат, что мы просто заставляем их зря тратить время. И у них не будет разумных возражений, когда мы представим это как доказательство.

— Если представим это как доказательство.

— Это большое «если». У нас есть догадки насчёт того, что ты там найдёшь, но всё должно сложиться, иначе мы потеряем и время, и шанс нашего клиента на свободу.

— Ладно. Я займусь данными с мобильных телефонов, как только их получим.

— Дай знать, что найдёшь.

— Подожди, а как же ФБР?

— Эту карту я не буду разыгрывать, пока не придётся.

Босх до конца не понимал замысел Холлера, но понимал, что расспрашивать его не стоит. Холлер старался играть в секретную игру с прокурором, предоставляя информацию только тогда, когда это было необходимо, и скрывая свои планы по защите. Это было рискованное предприятие, похожее на выступление канатоходца без страховки: в любой момент судья мог потребовать отчета о том, что и когда было доложено. Раньше такая тактика вызвала бы у Босха ярость, но теперь он почти восхищался Холлером. Он видел в нем мастера тонкой игры, умеющего соблюдать этические нормы в общении с противниками. Сам Холлер называл это "танцем между каплями дождя".

В процессе совместной работы над делом Санс Босх понял, что Холлер, защищая своего клиента, в изначально невыгодной позиции. Он напоминал серфингиста, стоящего на берегу и наблюдающего за грозной волной. Мощь и ресурсы обвинения казались безграничными, в то время как Холлер был всего лишь одним человеком, сражающимся за интересы своего клиента. Он готов был вступить в борьбу с этой колоссальной силой. Это обстоятельство вызывало у Босха чувство героики, и ему это начало нравиться.

— Ты что-нибудь слышал от Морриса? — спросил Босх. — Мы всё ещё готовы к понедельнику?

Хейден Моррис, помощник генерального прокурора Калифорнии, готовился к защите приговора Люсинде Санс в федеральном суде, где рассматривалась апелляция. Он почти не контактировал с Холлером, но каждое утро понедельника неукоснительно отправлял ему требование о полном раскрытии информации.

— Ни слова, — сказал Холлер. — Так что, с моей точки зрения, все системы готовы к понедельнику. Либо явиться, либо честно признаться.

— Понял, — ответил Босх. — По дороге заберу материалы «Эй-Ти-Энд-Ти». Вечером нырну в них, а завтра займусь Сэнгер и Митчеллом.

— Если найдёшь то, на что мы надеемся, сразу звони. Но помни: никаких писем, никаких сообщений.

— Ладно. Ничего такого, что тебе придётся переслать генеральному прокурору.

— Вот именно. Ты снова рассуждаешь как адвокат.

— Надеюсь, что нет.

— Смирись. Это новый ты, Гарри.

Босх отключился, не добавив ни слов возражения, ни слов согласия.