Тропа воскрешения

Глава 1.

Босх положил письмо на руль. Он отметил, что шрифт был разборчивым, а поля — чистыми. Письмо было на английском, но не безупречным. Имелись орфографические ошибки, да и некоторые слова были использованы неправильно. Омонимы, подумал он. «Я этого не делала и хочу, чтобы вы меня оправдали».

Его внимание привлекла последняя строка абзаца: «Адвокат сказал, что я должна признать себя виновным, иначе мне грозит пожизненное за убийство сотрудника правоохранительных органов».

Босх перевернул страницу, чтобы проверить, нет ли чего на обороте. Сверху стоял номер, означавший, что кто‑то из разведывательного отдела в Чино как минимум отсканировал письмо, прежде чем его одобрили и отправили.

Босх осторожно откашлялся. Горло саднило после последнего лечения, и он не хотел усугублять состояние. Он перечитал письмо. — «Я не любила его, но он был отцом моего ребёнка. Я бы не стала его убивать. Это ложь».

Он помедлил, не зная, куда отнести письмо — к возможным для проработки или к отклонённым. Прежде чем он успел определиться, пассажирская дверь распахнулась, и Холлер забрался в машину, схватил с сиденья стопку непрочитанных писем и швырнул их на приборную панель.

— Ты не получил моё сообщение? — спросил он.

— Извини, не расслышал, — сказал Босх.

Он положил письмо на приборную панель и тут же завёл «Линкольн».

— Куда? — спросил он.

— В здание суда в аэропорту, — сказал Холлер. — И я опаздываю. Надеялся, что ты подберёшь меня у входа.

— Извини.

— Да уж. Скажи это судье, если я опоздаю на слушание.

Босх переключил передачу и тронулся. Он выехал на Бродвей и свернул к въезду на 101‑ю дорогу, ведущую на север. Развязка была заставлена палатками и картонными хижинами. Итоги недавних выборов мэра зависели от того, какой кандидат лучше справится с проблемой бездомности в городе. Пока что Босх не заметил никаких перемен.

Почти сразу он перестроился на шоссе 110, ведущее на юг и в конце концов выводящее к шоссе «Сенчури Фривей» и прямо к аэропорту.

— Есть что‑нибудь стоящее? — спросил Холлер.

Босх протянул ему письмо от Люсинды Санс. Холлер начал читать, затем посмотрел на имя заключённой.

— Женщина, — сказал он. — Интересно. Какова её история?

— Она убила своего бывшего, — сказал Босх. — Похоже, он был полицейским. Она признала себя виновной в непредумышленном убийстве, потому что ей грозило пожизненное.

— Не редкая история…

Холлер дочитал и швырнул письмо поверх стопки, которую уже бросил на приборную панель.

— Это всё, что у тебя есть? — спросил он.

— Пока да, — сказал Босх. — Ещё есть над чем поработать.

— Она отрицает свою причастность к этому, но не раскрывает имя виновника. Какие у нас есть варианты действий?

— Она не знает. Поэтому ей нужна твоя помощь.

Босх вёл машину молча, пока Холлер проверял телефон, а затем позвонил своему менеджеру по делам Лорне, чтобы обсудить расписание. Когда тот закончил, Босх спросил, когда у него следующее заседание в суде.

— Это зависит от моего клиента и его свидетеля, смягчающего наказание, — сказал Холлер. — Он хочет проигнорировать мой совет и рассказать судье, почему он на самом деле не так уж виновен. Я бы предпочёл, чтобы его сын просил о помиловании, но не уверен, что он явится, заговорит и как это всё пройдёт.

— В чём дело? — спросил Босх.

— Мошенничество. Парню светит от восьми до двенадцати. Хочешь зайти и посмотреть?

— Нет. Пока ты там, я, думаю, мог бы заскочить к Баллард — если она где‑то рядом. Это недалеко от здания суда. Напиши, когда закончишь, и я вернусь.

— Если вообще услышишь сообщение.

— Тогда позвони. Звонок я услышу.

Через десять минут он остановился перед зданием суда на Ла‑Сьенега.

— До встречи, дружище, — сказал Холлер, выбираясь из машины. — Только убавь громкость.

Когда дверь закрылась, Босх настроил телефон, как тот просил. Он был не до конца откровенен с Холлером насчёт потери слуха. Лечение рака в Университете Калифорнии в Лос‑Анджелесе ударило по его ушам. Пока что с голосами и разговорами проблем не было, но некоторые электронные звуки находились на грани слышимости. Он экспериментировал с разными рингтонами и сигналами о входящих сообщениях, но подходящую настройку всё ещё не нашёл. Поэтому вместо того, чтобы полагаться на звук входящих вызовов и сообщений, он больше рассчитывал на сопровождающую вибрацию. Но заранее положил телефон в подстаканник и потому пропустил и звук, и вибрацию, когда Холлер хотел, чтобы его забрали у здания суда в центре города.

Тронувшись, Босх позвонил Ренэ Баллард. Она ответила быстро.

— Гарри?

— Привет.

— Ты в порядке?

— Конечно. Ты в Ахмансоне?

— Да. Что-то случилось?

— Я неподалёку. Ничего, если я заскочу через несколько минут?

— Я буду здесь.

— Уже еду.

Глава 2.

На Манчестер-стрит, всего в десяти минутах езды, находился Центр Ахмансона. Это было сердце вербовочной и тренировочной деятельности полиции Лос-Анджелеса, но одновременно и место скопления нераскрытых тайн: шесть тысяч убийств, оставшихся без ответа с 1960 года. Отдел по работе с этими "холодными" делами занимал скромный восьмиместный отсек в дальнем конце архивных рядов. Босх, который уже бывал здесь, испытывал к этому месту особое, почти благоговейное чувство. Он ощущал, что каждый стеллаж и каждая папка пропитаны невысказанным стремлением к правосудию, которое ещё предстояло воплотить в жизнь.

Получив на стойке регистрации бейдж посетителя, Босх прикрепил его к карману и направился к Баллард, отказавшись от сопровождения, поскольку знал дорогу. Он вошел в архив и двинулся вдоль рядов стеллажей, вчитываясь в годы на карточках, приклеенных к торцам.

Баллард сидела за своим столом в глубине отсека, на открытой площадке, окруженной стеллажами. Только одна из соседних кабинок была занята. Там работала Коллин Хаттерас, эксперт по генетической генеалогии и тайный экстрасенс. Увидев приближающегося Босха, Коллин расцвела. Но он не испытывал ответного чувства. Год назад, когда он недолго работал в команде по нераскрытым делам, состоящей из добровольцев, он успел поссориться с Хаттерас из-за ее декларируемых гиперэмпатических способностей.

— Гарри Босх! — воскликнула она. — Какой приятный сюрприз!

— Коллин, — сказал Босх. — Не думал, что тебя вообще можно удивить.

Хаттерас продолжала улыбаться, восприняв его реплику как шутку.

— Всё тот же Гарри, — сказала она.

Баллард повернулась на вращающемся кресле и вмешалась, прежде чем разговор успел скатиться от вежливости к спору.

— Гарри, — сказала она. — Что привело тебя?

Босх подошёл к Баллард и чуть развернулся, чтобы опереться плечом о перегородку между кабинками. Так он оказался к Хаттерас спиной. Он понизил голос, желая говорить с Баллард как можно более конфиденциально.

— Я только что высадил Холлера у здания суда в аэропорту, — сказал он. — Подумал, загляну, посмотрю, как у вас тут дела.

— Всё идёт неплохо, — сказала Баллард. — В этом году мы закрыли девять дел. В основном благодаря тестам ДНК и хорошей работе Коллин.

— Отлично. Кого‑нибудь отправили в тюрьму или снова вышло «оправданное иное»?

В расследованиях глухих дел нередко получалось совпадение ДНК, выводившее на подозреваемого, который давно мёртв или уже отбывает пожизненное за другие преступления. Это, конечно, считалось раскрытием, но в документах проходило как «оправданное иное», поскольку преследование в суде не велось.

— Нет, нескольких реально взяли под стражу, — сказала Баллард. — Я бы сказала, примерно половину. Но самое важное — это семьи. Нужно сказать им, что дело закрыто, независимо от того, жив подозреваемый или мёртв.

— Верно, — сказал Босх.

Но когда он сам работал по старым делам, разговоры с родственниками жертв о том, что дело раскрыто, но убийца уже умер, всегда терзали его. Для него это было почти признанием, что убийца ушёл от кары. И в этом не было настоящей справедливости.

— И это всё? — спросила Баллард. — Ты просто зашёл поздороваться и взбодрить Коллин?

— Нет, не совсем… — пробормотал Босх. — Хотел кое о чём тебя спросить.

— Тогда спрашивай.

— У меня есть пара имён. Люди в тюрьме. Я хотел бы узнать номера их дел, может быть, постараться что‑то для них сделать.

— Если они уже сидят, то это не старые дела.

— Верно. Знаю.

— Тогда что… Ты хочешь, чтобы я… Гарри, ты шутишь?

— Э‑э, нет. Что ты имеешь в виду?

Баллард выпрямилась и взглянула поверх перегородки на Хаттерас. Та не отрывала глаз от экрана, а значит, скорее всего, прислушивалась к разговору.

Баллард поднялась и направилась к главному проходу у входа в архив.

— Пойдём выпьем кофе, — сказала она.

Она не стала ждать ответа. Просто пошла, и он последовал за ней. Когда он оглянулся, Коллин смотрела им вслед.

Добравшись до комнаты отдыха, Баллард обернулась к нему.

— Гарри, ты шутишь?

— О чём ты?

— Ты работаешь на адвоката. Ты хочешь, чтобы я проверяла для него имена заключённых.

Босх замолчал. До этого он смотрел на ситуацию иначе.

— Нет, я не думал, что…

— Вот именно, не думал. Я не могу тебя прикрывать, если ты работаешь на «Адвоката из Линкольна». Меня могут уволить даже без решения дисциплинарного совета. И не думай, будто в управлении полиции нет людей, которые только и ждут моего промаха. Они есть.

— Знаю, знаю. Извини, не учёл этого. Забудь, что я вообще заезжал. Я пойду.

Он уже повернулся к двери, но Баллард остановила его.

— Нет, раз уж ты здесь, я тоже здесь. Давай выпьем кофе.

— Ну… ладно. Ты уверена?

— Садись. Я принесу.

В комнате отдыха стоял один стол, придвинутый к стене, и три стула вокруг. Босх сел и наблюдал, как Баллард наливает кофе навынос в два картонных стаканчика и несёт их к столу. Как и он, Баллард пила чёрный, и она это помнила.

— Ну, — сказала она, усаживаясь. — Как ты, Гарри?

— В целом нормально, — ответил Босх. — Жаловаться не на что.

— Я была в Голливудском отделении неделю назад и столкнулась с твоей дочерью.

— Да, Мэдди сказала, что у вас в камере предварительного заключения сидит парень.

— Дело восемьдесят девятого. Изнасилование с убийством. Мы получили совпадение по ДНК, но не могли его найти. Выдали ордер, и его задержали там за нарушение правил дорожного движения. Он даже не знал, что мы его ищем. Кстати, Мэдди сказала, что ты участвуешь в какой‑то испытательной программе в Калифорнийском университете в Лос‑Анджелесе?

— Да, клиническое исследование. Говорят, у меня семьдесят процентов на продление.

— На продление?

— Продление жизни. Ремиссия, если повезёт.

— Понятно. Ну, это здорово. Есть уже какие‑то результаты?

— Судить рано. И они не говорят, что тебе колют — настоящий препарат или плацебо. Так что кто его знает.

— Это довольно хреново.

— Есть такое. Но… у меня уже были побочные эффекты, так что думаю, мне достаётся настоящее лекарство.

— Например?

— Сильно саднит горло, шумит в ушах, и слух подсел. Это меня изводит.

— Они что‑то с этим делают?

— Пытаются. Но в этом и смысл тестовой группы. Они всё отслеживают, пробуют гасить побочные явления.

— Понимаю. Когда Мэдди мне сказала, я удивилась. В прошлый раз, когда мы говорили, ты сказал, что просто позволишь природе взять своё.

— Я передумал.

— Из‑за Мэдди?

— Почти. В общем…

Босх наклонился вперёд и взял кружку. Кофе всё ещё был слишком горячим, особенно с больным горлом, но он хотел прекратить разговор о своей болезни. Баллард была одной из немногих, кому он всё рассказал, и чувствовал, что обязан держать её в курсе, но обсуждать свою участь и разные варианты будущего не любил.

— Ладно, расскажи лучше о Холлере, — сказала Баллард. — Как у вас дела?

— Дела идут, — ответил Босх. — Я был занят, собирая всю нужную информацию.

— А теперь ещё и возишь его?

— Не всегда, но это даёт нам время обсудить новые запросы. Они продолжают идти, сама понимаешь.

Год назад, когда Босх служил волонтером в отделе нераскрытых дел под руководством Баллард, им удалось раскрыть серию убийств, совершенных серийным преступником, который годами оставался неуловимым. В ходе этого расследования стало известно, что тот же убийца был причастен к делу Хорхе Очоа, человека, который был осужден, несмотря на свою невиновность. Из-за политических маневров в окружной прокуратуре, немедленное освобождение Очоа было невозможно, и Баллард передала это дело Холлеру. Холлер успешно взялся за дело и, на громком слушании, добился судебного приказа об освобождении Очоа и признании его невиновным. Широкое освещение в прессе привело к потоку обращений от заключенных из тюрем Калифорнии, Аризоны и Невады, которые умоляли о помощи, утверждая, что они также были несправедливо осуждены. В ответ на этот поток Холлер организовал собственный внутренний проект по проверке невиновности, поручив Босху провести первоначальную сортировку поступающих заявлений, поскольку ему был нужен человек с истинным детективным чутьем.

— Те два имени, которые ты хотел, чтобы я пробила, — ты действительно считаешь их невиновными? — спросила Баллард.

— Слишком рано говорить, — сказал Босх. — У меня пока только их тюремные письма. Но с тех пор, как я этим занялся, я отсеял всё, кроме этих двух. Что‑то в них говорит мне, что стоит хотя бы присмотреться.

— То есть ты идёшь за предчувствием.

— Думаю, чуть больше, чем предчувствие. Их письма кажутся… какими‑то особенно отчаянными. Сложно объяснить. Не отчаяние от желания выйти на свободу, а отчаяние от желания, чтобы им поверили. Мне просто нужно увидеть дела. Может, тогда я и решу, что это всё чушь.

Баллард достала телефон из заднего кармана.

— Какие имена? — спросила она.

— Нет, я не хочу, чтобы ты что‑то делала, — сказал Босх. — Не стоило мне спрашивать.

— Просто назови имена. Я сейчас ничего делать не буду, пока Коллин в блоке. Я просто отправлю себе письмо с этими именами. Чтобы не забыть, что нужно с тобой связаться, если что‑то всплывёт.

— Коллин. Она всё ещё суёт нос во всё подряд?

— Уже не так, но я не хочу, чтобы она об этом знала.

— Ты уверена? Может, она просто почувствует, что‑то и скажет, виновны они или нет. Экономия времени для нас обеих.

— Гарри, притормози, — сказала Баллард.

— Извини. Не удержался.

— Она здорово работает по линии ДНК. И для меня это главное. В итоге это оправдывает все её «особенности».

— Тогда, ладно.

— Мне нужно вернуться в зал. Ты скажешь имена?

— Люсинда Санс. Она в Чино. И Эдвард Дейл Колдвелл. Он в Коркоране.

— Колдвелл?

— Да, Колдвелл… Колдвелл.

Она быстро набрала что‑то большими пальцами на телефоне.

— Даты рождения?

— Они не догадались указать их в письмах. Но у меня есть номера заключённых, если поможет.

— Не особо.

Она убрала телефон в карман.

— Ладно. Если что‑нибудь выясню, позвоню.

— Спасибо.

— Только давай не делать из этого привычку, хорошо?

— Не буду.

Баллард взяла свою кружку и направилась к двери. Босх остановил её вопросом:

— Так кто же на тебя охотится?

— В смысле?

— Там, внизу, ты сказала, что за тобой охотятся.

— Всё как обычно, ничего нового. Кто-то явно мечтает увидеть, как я споткнусь. Как всегда, когда женщина занимает руководящую должность, начинается эта возня.

— Ну и к чёрту их.

— Именно. Увидимся, Гарри.

— Увидимся.

Глава 3.

Босх уже находился у здания суда на Ла-Сьенега, когда пришло короткое сообщение от Холлера: слушание по приговору окончено. Босх ответил, что будет ждать у самого входа. Он подвел свой "Линкольн" к массивным стеклянным дверям, и в тот же миг из них вышел Холлер. Босх щелкнул кнопкой, открывая замки, и Холлер, распахнув заднюю дверь, быстро уселся внутрь. Дверь захлопнулась, но Босх не тронулся с места, лишь встретился взглядом с Холлером в зеркале заднего вида. Холлер, устраиваясь поудобнее, только тогда осознал, что машина замерла

— Ладно, Гарри, можем уже…

Он понял промах, открыл дверь и выбрался. Затем открыл переднюю дверь и сел на пассажирское сиденье.

— Извини, — сказал он. — Сила привычки.

У них был уговор. Когда за руль «Линкольн» садился Босх, он настаивал, чтобы Холлер ехал спереди — чтобы можно было говорить лицом к лицу. Босх был непреклонен: он не станет возить адвоката‑защитника, даже если этот адвокат — его сводный брат, нанявший его, чтобы обеспечить частной страховкой и доступом к клиническим испытаниям в Университете Калифорнии в Лос‑Анджелесе.

Убедившись, что пассажир на своём месте, Босх отъехал от обочины и спросил:

— Куда?

— В Западный Голливуд, — ответил Холлер. — В квартиру Лорны.

Босх перестроился в левый ряд, готовясь к развороту, чтобы ехать на север. Он уже не раз возил Холлера на встречи с Лорной — либо к ней домой, либо в «Хьюгоc» на той же улице, если речь шла об еде. Поскольку так называемый «Адвокат на Линкольне» работал в своей машине, а не в офисе, Лорна управляла делами из своей квартиры на Кингс‑роуд. Это был фактический центр всей практики.

— Как всё прошло? — спросил Босх.

— Скажем так, мой клиент получил наказание по полной программе, — сказала Холлер.

— Очень жаль.

— Судья оказался мудаком. Не думаю, что он вообще читал отчеты ПСР.

По опыту службы в полиции Босх знал: такие отчёты редко становились на сторону правонарушителя, и потому он не понимал, почему Холлер считает, что внимательное чтение судьёй ПСР могло привести к смягчению. Он хотел было спросить, но Холлер уже потянулся к центральному экрану на панели, открыл список избранных контактов и набрал Дженнифер Аронсон, сотрудницу «Майкл Холлер и Партнеры». Система Bluetooth вывела разговор на динамики, и Босх слышал обе стороны.

— Микки?

— Где ты, Дженнифер?

— Дома. Только что вернулась из офиса городского прокурора.

— Ну как там?

— Это только первый раунд. Игра в цыплёнка. Никто не хочет первым назвать цифру.

Босх знал, что Холлер поручил Аронсон переговоры по делу Хорхе Очоа. «Майкл Холлер и Партнеры» подала иск против города и полиции Лос‑Анджелеса за его неправомерное осуждение и лишение свободы. Хотя город и полиция были защищены установленными штатом потолками выплат по таким делам, некоторые признаки недобросовестного, возможно коррумпированного ведения процесса позволяли Очоа требовать дополнительных компенсаций. Город надеялся избежать этого, заключив соглашение.

— Держись курса, — сказал Холлер. — Они заплатят.

— Надеюсь, — сказала Аронсон. — Как ты в аэропорту?

— Ему вкатали по полной. Судья, похоже, даже не взглянул на данные о детской травме. Я пытался поднять эту тему, но он пресёк. Не помогло и то, что мой парень просил снисхождения, уверяя судью, что на самом деле не хотел никого обманывать. В общем, он уехал. Отсидит лет семь, если не будет дурить.

— Кто‑нибудь кроме тебя пришёл его поддержать?

— Никто. Только я.

— А как же сын? Я думала, вы его подключили.

— Не явился. Ладно, к делу. Минут через тридцать сяду с Лорной, посмотрим календарь. Хочешь подключиться по телефону?

— Не выйдет. Я домой заскочила только перекусить. Обещала сестре сегодня поехать в Сильмар, к Энтони.

— Хорошо. Удачи. Дай знать, если я чем‑то могу помочь.

— Спасибо. Ты сейчас с Гарри Босхом?

— Сижу рядом.

Холлер взглянул на Босха и кивнул, словно извиняясь за недавний прыжок на заднее сиденье.

— У нас громкая связь? — спросила Аронсон. — Можно с ним говорить?

— Конечно, — сказал Холлер. — Давай.

Он указал Босху на экран.

— Ты в эфире, — сказал он.

— Гарри, я знаю, ты установил себе правило не заниматься защитой напрямую, — сказала Аронсон.

Босх кивнул, но тут же вспомнил, что она этого не видит.

— Верно, — сказал он.

— Но мне бы очень помогло, если бы ты просто взглянул на дело, — сказала она. — Никаких расследований. Просто посмотри, что мне удалось получить у окружного прокурора.

Босх знал, что в Сильмаре, в долине Сан‑Фернандо, расположен главный центр содержания несовершеннолетних северного округа.

— Это дело несовершеннолетнего? — спросил он.

— Да. Сына моей сестры, — ответила Аронсон. — Энтони Маркус. Ему шестнадцать, но его хотят судить как взрослого. На следующей неделе — слушание, и я в отчаянии, Гарри. Мне нужно ему помочь.

— В чём обвиняют?

— Говорят, он застрелил полицейского. Но в характере этого мальчишки нет ничего, что указывало бы, что он на такое способен.

— Где это было? Какое ведомство?

— Полиция Лос‑Анджелеса. Западная долина. Это случилось в Вудленд‑Хиллз.

— Он жив или мёртв? Полицейский.

— Жив. Его только ранили в ногу или что‑то вроде того. Но Энтони этого не делал, и он мне сказал, что не делал. Он говорит, что должен быть другой стрелок, потому что выстрелил не он.

Босх коснулся экрана панели и нажал кнопку отключения звука.

Он посмотрел на Холлера.

— Ты серьёзно? — спросил он. — Ты хочешь, чтобы я работал на парня, который стрелял в полицейского Лос‑Анджелеса? Я уже разбираю дело из Чино, где женщина застрелила копа. Ты понимаешь, чем это для меня обернётся?

— Алло? — сказала Аронсон. — Я тебя потеряла?

— Я не прошу тебя вести это дело, — сказал Холлер. — Она просит. И всё, чего хочет, — чтобы ты прочитал досье, которое у неё есть. Вот и всё. Просто прочти отчёты и скажи, что думаешь. После этого ты больше к делу не прикасаешься, и никто никогда не узнает.

— Но я‑то буду знать, — сказал Босх.

— Алло? — повторила Аронсон.

Босх покачал головой и снова включил микрофон.

— Извини, — сказал он. — На пару секунд связь пропала. Какие у тебя документы?

— Есть хронология происшествия, — сказала Аронсон. — Есть отчёт следователя, есть медзаключение по офицеру. Есть опись вещественных доказательств, но там почти ничего. Я собиралась сегодня позвонить закреплённому прокурору и узнать, когда будет следующий обвинительный акт. Но суть в том, что мне кажется, что‑то там не так. Я знаю мальчишку всю жизнь, и он не склонен к насилию. Он мягкий. Он…

— Есть показания свидетелей? — спросил Босх.

— Нет, свидетелей нет, — ответила Аронсон. — Фактически его слово против слова полиции.

Босх помолчал. Он абсолютно не хотел иметь с этим делом ничего общего. Тишину прервал Холлер.

— Знаешь, что, Дженнифер, — сказал он. — Отправь Лорне всё, что у тебя есть, и скажи, чтобы она распечатала. Гарри посмотрит через тридцать минут. Мы уже едем к ней.

Холлер посмотрел на Босха.

— Если только ты не отказываешься, — сказал он.

Босх медленно покачал головой. На это он не подписывался. Ему не хотелось, чтобы помощью преступникам заканчивалась его профессиональная жизнь. «Работа в стоге сена», как говорил Холлер, — одно. Поиск невиновных среди осуждённых казался ему проверкой системы, пороки которой он хорошо знал. Но прямая помощь защите обвиняемого — совсем другое.

— Я посмотрю, — неохотно сказал он. — Но, если по делу понадобится реальная работа, тебе придётся подключать Циско.

Деннис «Циско» Войцеховски был давним следователем «Майкл Холлер и Партнеры» и мужем Лорны Тейлор.

— Спасибо, Гарри, — сказала Аронсон. — Пожалуйста, позвони мне, как только сможешь посмотреть бумаги.

— Хорошо, — сказал Босх. — Но почему твоя сестра хочет, чтобы ты поехала туда и навестила мальчика?

— Потому что, говорит, у него там всё плохо, — ответила Аронсон. — Остальные дети его травят. Думаю, если я посижу с ним час, ему будет хоть чуточку спокойнее.

— Ладно. Я просмотрю материалы, как только их получу, — сказал Босх.

— Спасибо, Гарри, — повторила Аронсон. — Я это очень, очень ценю.

— Что‑нибудь ещё? — спросил Холлер.

— Нет. Всё, что хотела, я сказала, — ответила она.

— Когда следующая встреча с городской прокуратурой? — спросил он.

— Завтра днём, — сказала Аронсон.

— Хорошо. Держи линию. Поговорим позже.

Холлер отключился, и они какое‑то время ехали в молчании. Босх был явно недоволен, и не пытался этого скрыть.

— Гарри, просто посмотри досье и скажи ей, что там ничего нет, — сказал Холлер. — Она слишком эмоционально вовлечена. Ей нужно научиться…

— Я понимаю, что она вовлечена, — перебил его Босх. — Я её не виню. Но то, что сейчас происходит, — ровно то, чего я не хотел. Ещё один такой раз, и я ухожу. Понял?

— Понял, — сказал Холлер.

Дорога до Западного Голливуда заняла немного времени, что Босх воспринял с облегчением: после разговора с Аронсон в машине стояла гробовая тишина. Он свернул с бульвара Санта‑Моника на Кингс‑роуд и проехал два квартала на юг. Холлер уже написал Лорне о скором приезде, и она ждала их у красного бордюра с папкой в руках.

Стёкла «Линкольна» были тонированы. Когда Босх остановился, Лорна обошла машину и села на заднее сиденье позади него.

— О, — сказала она Холлеру. — Я думала, ты будешь на своём обычном месте.

— Не когда за рулём Гарри, — ответил Холлер. — Ты распечатала бумаги от Дженнифер?

— Вот.

— Передай их Гарри, пусть читает, а я пересяду назад к тебе.

Папку передали вперёд. Босх открыл её и попытался отвлечься чтением, пока Холлер с Лорной обсуждали судебный календарь и прочие дела. Он начал с отчёта об инциденте.

Энтони Маркус, которому не исполнилось семнадцать лет, ожидал своего семнадцатого дня рождения в стенах центра содержания несовершеннолетних в Сильмаре. Его обвиняли в серьезном преступлении: он якобы выстрелил в офицера полиции Кайла Декстера, используя его же табельное оружие.

История началась с того, что Декстер и его напарница Ивонн Гаррити получили вызов о взломе в одном из домов на Калифа-стрит в Вудленд-Хиллз. Осмотрев дом, они обнаружили, что раздвижная дверь на террасе у бассейна была открыта.

Пока они ожидали прибытия подкрепления, Декстер заметил в темноте фигуру в темной одежде, выбегающую из дома. Эта фигура перелезла через ограждение у бассейна и направилась к бульвару Вэлли-Серкл, который шел параллельно улице, где находился дом.

Декстер, велев Гаррити подогнать патрульную машину, бросился в погоню. Преследование продолжалось несколько кварталов и закончилось на Валери-авеню, куда подозреваемый свернул за угол. Там, видимо, решив, что ему удалось скрыться, он остановился.

Декстер, повернув за угол, оказался лицом к лицу с беглецом. Полицейский выхватил свое оружие и приказал подозреваемому опуститься на колени и сцепить пальцы за головой. Подозреваемый выполнил команду, и Декстер по рации сообщил свое местоположение напарнице и другим экипажам.

Однако, когда Декстер приблизился, чтобы надеть на него наручники, завязалась борьба, в результате которой офицер получил ранение. Подозреваемый сумел сбежать, но был вскоре задержан другими полицейскими, которые уже направлялись к месту происшествия.

Подозреваемый, опознанный как Энтони Маркус, представил свою версию событий. Он отрицает, что совершил взлом или пытался скрыться от полиции. По его словам, он вышел из соседнего дома и направлялся на тайную встречу с девушкой, когда неожиданно столкнулся с Декстером. Маркус также отрицает, что стрелял в офицера, но признает, что убежал после выстрела и падения Декстера, объясняя это тем, что не понимал, что происходит и кто произвел выстрел.

Прочитав отчет, Босх решил визуализировать события. Он открыл приложение "Карты Гугл" на своем телефоне и внимательно изучил карту и фотографии местности, где разворачивалась погоня. Сопоставление этих визуальных данных с информацией из отчета позволило ему более точно представить себе направление движения преследуемых, особенности рельефа и пройденное расстояние. Затем он перешел к изучению медицинского заключения, подготовленного «ОРП» - Отделом расследований полиции. Этот отдел отвечал за расследование всех инцидентов, связанных со стрельбой с участием полицейских, даже если пострадавшим был сам сотрудник. В документе было указано, что Декстер получил два ранения от одной пули. Пуля попала в правую голень с внешней стороны, двигаясь под нисходящим углом, и прошла сквозь его ботинок и ступню. После транспортировки в травмцентр медцентра "Уорнер" он был вскоре выписан.

Босх слышал, как на заднем сиденье Холлер советует Лорне отказать потенциальному клиенту, которого обвиняли в распространении китайского фентанила, хотя тот был готов заплатить гонорар в 100 000 долларов за услуги «Адвокат на Линкольне».

— Фентанил у меня в списке «За это дело не берусь», — сказал Холлер. — Скажи ему «нет».

— Знаю, — сказала Лорна. — Просто решила, тебе будет интересно услышать, какой гонорар он предлагает.

— Хуже кровавых денег. Дальше.

Лорна рассказала о другом деле: потенциальный клиент обвинялся в мошенничестве при продаже гитары, якобы подписанной Джоном Ленноном; покупатель после сделки выяснил, что инструмент изготовлен уже после смерти Леннона и тот не мог его подписать. Обвиняемый торговал рок‑сувенирами через интернет, и окружной прокурор проверял его прежние продажи гитар, приписываемых ныне покойным рок‑звёздам — таким как Джими Хендрикс и Курт Кобейн. Дело могло вырасти во что‑то серьёзное.

Холлер сказал Лорне, что возьмёт это дело, но запросит гонорар в 25 000 долларов вперёд.

— Думаешь, это проблема? — спросил он.

— Узнаю и скажу, — ответила Лорна.

Босх вернулся к изучению документов, касающихся Маркуса. В хронологии расследования, составленной «ОРП», он обнаружил краткую запись о том, что следователи встретились с экспертом по снятию отпечатков пальцев в доме на Калифа-стрит. Босх сразу понял, что это была попытка доказать, что Маркус причастен к самому взлому, который послужил началом всего дела. Если бы им удалось найти отпечатки Маркуса в этом доме, это бы стало весомым аргументом против возможной линии защиты, утверждающей, что Маркус не тот вор, которого видели Декстер и Гаррити. В хронологии не было указано, были ли найдены какие-либо отпечатки или другие улики.

Среди бумаг, находилась опись имущества Маркуса изъятого него у при аресте, и детальное описание одежды: синие джинсы, черные кроссовки «Найк» и, как было зафиксировано, бордовая толстовка с капюшоном «Ю-Эс-Си». В карманах обнаружились лишь ключ от дома, упаковка презервативов и рулончик мятных леденцов. Не менее важным оказался лабораторный отчет «ГСР», подтвердивший наличие следов пороха на руках и правом рукаве толстовки.

Последним документом, привлекшим внимание Босха, стала расшифровка радиопереговоров Декстера и Гаррити. Она начиналась с вызова Гаррити на подкрепление и ее описания подозреваемого как "мужчины в темных брюках и темной толстовке с капюшоном". Босх же, читая сигналы о помощи от Декстера, зафиксировал поразительную скорость событий: согласно расшифровке, между его сообщением о задержании, рапортом о ранении и описанием подозреваемого прошло всего восемь секунд.

01:43:23 — офицер Декстер: Подозреваемый, «Код 4», Валери, западнее Вэлли‑Серкл.

01:43:31 — офицер Декстер: Офицер ранен, офицер ранен…

01:43:36 — офицер Декстер: Он в меня стрелял. Он в меня стрелял…

01:43:42 — офицер Декстер: Подозреваемый «СДП» — движется на запад по Валери. Бордовая толстовка с капюшоном «Ю-Эс-Си».

Закончив изучение папки, Босх уже имел в голове картину возможного хода событий при стрельбе. Он посмотрел в зеркало заднего вида. Холлер с Лорной теперь обсуждали клиентов, которые до сих пор не оплатили услуги. Для двух разговоров машина была слишком тесна.

— Я выйду и позвоню Дженнифер, — сказал Босх.

— Спасибо, Гарри, — сказал Холлер.

Глава 4.

Босх положил папку с материалами по Маркусу на капот «Линкольна» и набрал номер Аронсон. Она ответила сразу.

— Гарри, я как раз жду Энтони в комнате для свиданий. Меня могут в любой момент забрать.

— Тогда, если что, перезвонишь. Я просмотрел записи, которые ты прислала.

— Огромное спасибо. Ты что‑нибудь там увидел?

— Смотри. Я не хочу, чтобы моё имя фигурировало в этом деле. Мы поняли друг друга? Что бы ты ни делала с тем, что сейчас услышишь, ко мне это отношения не имеет. Понятно?

— Конечно. Мы уже договорились. Дальше этого разговора я тебя не привлекаю.

Босх помолчал, решая, насколько ей можно доверять.

— Ты ещё на линии? — спросила Аронсон.

— Да, — ответил Босх. — Итак, ты говорила, позвонишь прокурору насчёт результатов по делу. Позвонила?

— Пока нет.

— В хронологии указано, что в дом, куда якобы проник твой племянник, привозили специалиста по отпечаткам.

— Чего он, по его словам, не делал.

— Верно. Но в хронологии ничего не сказано о том, что техник нашёл. Очевидно, они искали его отпечатки внутри, потому что это связало бы его с кражей и уличило во лжи. Так что тебе нужен отчёт о том, что снял дактилоскопист. Если вообще, что‑то снял.

— Хорошо, я запрошу. Что ещё?

— Я посмотрел район через «Карты Гугл». Дом на углу Вэлли‑Серкл и Валери‑авеню окружён высокой живой изгородью по периметру участка.

— И?

— Декстер гнался за подозреваемым по Вэлли‑Серкл, потом тот свернул налево на Валери. Из‑за живой изгороди Декстер потерял его из виду.

— Что подтверждает слова Энтони, будто он не тот вор, за которым гнался Декстер.

— Возможно.

— Это хорошо, но кража — наша меньшая беда. За выстрел в копа они хотят сжечь его дотла. Что ещё ты заметил?

— Отчёт о личных вещах. В кармане у Энтони были презерватив, мятные леденцы и ключ от дома.

— Что поддерживает его версию, а не их.

— Важно то, чего у него «не было». Никаких инструментов для взлома, никаких перчаток. В отчёте о вещественных доказательствах перчаток нет. Вот почему они и подтянули в дом эксперта по отпечаткам. Если бы вор был без перчаток, они должны были что‑то там найти. Если нет…

— Поняла, Гарри. Это будет первым вопросом, когда я приду к окружному прокурору.

— Расшифровка радиоэфира тоже важна. В начале погони напарница Декстера, Гаррити, даёт описание: подозреваемый — белый мужчина в тёмной одежде. Потом, после ранения, выходит Декстер и сообщает, что подозреваемый — «СДП» и на нём толстовка «Ю-Эс-Си».

— «СДП»?

— Код: ««СДП»» - «скрылся до прибытия». То есть сбежал. Но главное — толстовка. Толстовки «Ю-Эс-Си» обычно бордовые с золотыми буквами. Почему Гаррити не отметила «Ю-Эс-Си» в первоначальном описании?

— Может, парень стоял к ним спиной, и они не видели.

— Может. Но это уже несостыковка. Другая — возможное отсутствие отпечатков Энтони в доме.

— Хорошо. Отличное начало, Гарри. С этим можно работать. Что‑то ещё?

Босх поколебался. Он видел в отчётах и более серьёзные несоответствия, а может, и нечто ещё более тёмное в том, что произошло той ночью на Валери‑авеню. Но, рассказывая это адвокату, он ощущал вину. И тут Аронсон задала вопрос, на который ему меньше всего хотелось отвечать.

— Так кто же тогда стрелял в Декстера? — спросила она. — Ты думаешь, настоящий вор подкрался сзади? Энтони говорит, никого вокруг не видел.

— Нет, я так не думаю, — сказал Босх. — Думаю, настоящий грабитель проскочил между домами и пересидел на заднем дворе, пока не стихло.

— И что тогда? В отчётах сказано, что на руках Энтони есть следы пороха.

— «ГСР» можно объяснить. Думаю, есть вероятность, что Декстер выстрелил в себя сам, а вину свалил на Энтони, чтобы не лишиться значка.

— Гарри, ты гений.

— Я говорю это не ради себя. Судя по этим отчётам, это «могло» произойти.

— Ладно, — сказала Аронсон. Теперь её голос звучал предельно серьёзно. — Объясни мне.

— Сразу повторю: я не утверждаю, что всё было именно так, поняла? — сказал Босх. — Я не знаю, что случилось. Но это не первый случай, когда какой‑нибудь придурок‑коп стреляет в себя и пытается повесить это на кого‑то ещё. Если признаешь, что случайно выстрелил, — карьере конец. Придётся искать другую работу.

— Я понимаю. Просто расскажи, как это могло произойти, а дальше я сама.

— По словам Энтони, Декстер выхватил пистолет и наставил на него. Адреналин от погони, арест. Прежде чем подойти, он заставил Энтони опуститься на колени и сцепить пальцы за головой. Процедура такая: одной рукой хватаешь и удерживаешь запястья подозреваемого, другой убираешь оружие в кобуру. Потом надеваешь наручники. В расшифровке радио видно: сначала Декстер даёт «Код Четыре» — то есть «подозреваемый под контролем». А восемь секунд спустя орёт, что офицер ранен.

— Господи, Декстер сам в себя выстрелил!

В голосе Аронсон почти звучало торжество: перед ней открывалась линия защиты племянника.

— Я не знаю, что произошло, — повторил Босх. — И ты тоже не знаешь. Но есть пара моментов. Первый: на Энтони не было наручников, когда другие офицеры его задержали. Значит, что бы ни случилось, это произошло до того, как Декстер успел его заковать. Второй — траектория ранения.

— Нисходящая, через ступню, — сказала Аронсон.

— Сначала по внешней стороне правой голени, затем через ботинок и ногу. Траектория однозначно вниз. Тебе нужно выяснить, правша ли Декстер и носил ли пистолет в кобуре справа. Это может означать, что он случайно выстрелил, когда пытался убрать оружие. Помни: момент был напряжённый, адреналин зашкаливал. Такое случается.

— И он готов отправить шестнадцатилетнего пацана за решётку, чтобы прикрыть свою ошибку.

— Вполне возможно. В твоих материалах нет сведений, сколько он служит в полиции. Я бы поставил на небольшой срок. Случайные выстрелы чаще у новичков. Это ещё и объясняет «ГСР» на Энтони. Тот стоял на коленях, руки сцеплены за головой, а Декстер — прямо позади. В зависимости от роста, в такой позе его кисти и правый рукав оказываются примерно там, где проходит линия выстрела правой руки офицера.

— Боже… Я достану эти данные к концу дня.

— Только учти: если ты смотришь на это под таким углом, «ОРП», вероятно, тоже. Поэтому отчёт по отпечаткам критически важен.

— Гарри, я безмерно благодарна.

— Можешь отблагодарить, не впутывая моё имя.

— Не волнуйся. Ты официально вне игры. А мне пора — только что дали знак, что Энтони в комнате для встреч.

— Ладно. Удачи.

Аронсон отключилась. Босх взял папку с капота и снова сел за руль «Линкольна». Холлер с Лорной, судя по тону, уже закончили с рабочими вопросами и болтали о дочери Холлера, Хейли, которая готовилась к экзамену на адвоката после окончания юридического факультета Университета Южной Калифорнии.

— Тебе придётся переименовать фирму в «Холлер, Холлер и Партнеры», — сказала Лорна.

— Не думаю, что она пойдёт в уголовку, — ответил Холлер. — Хочет заниматься экологическим правом и спасать планету.

— Благородно, но до чёрта скучно.

— Найдёт свою дорогу.

— Ладно, ребята, я пошла. Микки, я дам тебе знать насчёт гитарного мошенника. Надеюсь, он сможет внести гонорар.

— Надеюсь.

Босх услышал, как она дёрнула ручку двери.

— Подожди, — сказал он.

Он взглянул в боковое зеркало, убедился, что по полосе никто не мчится.

— Всё, можно, — сказал он.

— Спасибо, Гарри, — сказала Лорна.

Она вышла и захлопнула дверь.

— Тебе так трудно выйти и открыть ей дверь? — спросил Холлер.

— Пожалуй, нет, — ответил Босх. — Моя вина. Куда теперь?

— На сегодня всё, — сказал Холлер. — Можешь отвезти меня домой.

Босх посмотрел на часы на панели. Не было ещё и двух часов — слишком рано для окончания рабочего дня. Он не включал передачу. Подождал, и вскоре Холлер сообразил, почему.

— Ах да, точно, — сказал он.

Он вышел и тут же снова сел, на этот раз на переднее сиденье, переложив папку по делу Энтони Маркуса на приборную панель.

— У тебя что‑нибудь по нему есть? — спросил он. — Судя по звонку, говорил в основном ты.

— Есть, — сказал Босх. — По сути, дал ей карту местности.

— Отлично. Мне жаль, если тебе пришлось сделать что-то, что тебя гложет.

— Немного. Но я справлюсь. Просто помни: это был единичный случай, Микки, и там всё просто. А я возвращаюсь к «стогу сена».

— Именно там ты мне и нужен. Найди мне «иглу».

Босх вывел машину с обочины и направился к дому Холлера. Минут через пять молчания он спросил:

— Насчёт переговоров с городской прокуратурой по Очоа. Сколько ты планируешь с этого получить?

— У нас для таких дел скользящая шкала. Стандартные двадцать пять процентов с первого миллиона, потом поднимается до тридцати трёх по прогрессии. Большинство адвокатов сразу берут треть или больше. У меня доля растёт только вместе с суммой чека.

— Неплохо, когда чек жирный.

— Не так всё просто, как кажется.

— Но «стог сена» — ты ведь не ради второго чека, да?

— Вся первичная работа там идёт бесплатно. Если нам удаётся кого‑то вытащить, я с радостью представляю его в иске о компенсации по своей обычной ставке. Но это копейки. В большинстве случаев сумму ограничивают гослимиты. Так что да, деньги потом могут появиться. Но это не коммерческая схема. Как думаешь, зачем я с Лорной перебирал остальные дела? Мне нужен бензин в баке. Нужны платёжеспособные клиенты, чтобы ты мог копаться в «стоге».

— Я просто хотел убедиться, вот и всё.

— Можешь не сомневаться. Договор с Очоа был подписан ещё до потока писем, а идею своего проекта невиновности мне подсказала Хейли. Единственное отличие от настоящего «Проекта невиновность» в том, что они принимают пожертвования. Я — нет.

— Понял.

Они снова замолчали, пока Босх не начал подниматься в гору по Фархольм. Он проехал мимо дома Холлера, развернулся сверху и спустился, остановившись у лестницы к его входной двери.

Оба вышли.

— Спасибо, Гарри, — сказал Холлер.

— Что будешь делать? — спросил Босх.

— У меня уже давно не было такого свободного дня. Не хочу тратить впустую. Может, съезжу в «Уилшир» потренироваться.

— Ты играешь в гольф?

— Беру уроки.

— И состоишь в клубе «Уилшир»?

— Вступил пару месяцев назад.

— Молодец.

— Что это за тон?

— Да никакой. Приятно быть в клубе. Ты заслужил.

— Друг из офиса, государственный защитник, член клуба, он меня и рекомендовал.

— Отлично.

— А ты что сегодня днём?

— Не знаю. Наверное, вздремну.

— Тебе стоит.

Босх протянул ему ключи от «Линкольн» и пошёл к месту, где стоял его «Чероки». Холлер окликнул его:

— Как новая машина?

— Нравится, — сказал Босх. — Хотя по старой всё ещё скучаю.

— Вполне по‑босховски.

Босх не был уверен, что тот имеет в виду. Он нашёл и купил «Джип Чероки» 1994 года взамен машины, потерянной в аварии во время расследования, которое он вёл с Баллард год назад. У «новой» старой машины был меньший пробег и подвеска получше. Новые шины, свежая краска. У неё не было наворотов «Линкольна», но её вполне хватало, чтобы добраться домой.

Глава 5.

Проснувшись после долгого дневного сна, Босх проверил телефон и обнаружил, что проспал целую серию сообщений: от дочери, Баллард, Аронсон и бармена из гриль-бара «Каталина». Он поднялся, умылся и прошёл в столовую, где давно уже стоял не обеденный, а рабочий стол. Остановился у полок рядом с проигрывателем, пролистал коллекцию пластинок и вытащил старую — одну из любимых пластинок его матери. Альбом, выпущенный в 1960 году, за год до её смерти, до сих пор был в идеальном состоянии. Многолетняя забота Босха о нём была продиктована уважением и к певице, и к матери.

Он аккуратно опустил иглу на вторую дорожку альбома «Представляем Уэйна Шортера». «Джаз Мессенджерс» ушёл из студии Арта Блейки, чтобы записать первый сольный альбом, Шортер уже вскоре играл на тенор-саксофоне с Майлзом Дэвисом и Херби Хэнкоком. Тео из «Каталины» оставил Босху сообщение: Шортер только что скончался.

Босх стоял перед колонками и слушал, как Шортер исполняет вторую композицию. Слышалось всё — дыхание, работа пальцев. Прошло больше шестидесяти лет с тех пор, как Босх впервые услышал эти ноты, но известие о смерти Шортера пробудило в нём воспоминания об этой пьесе, которая и сейчас так много для него значила. Когда трек закончился, Босх осторожно поднял тонарм, отвёл его назад и поставил «Последняя битва Гарри». Лишь затем он пересел к столу и вернулся к работе.

Сообщение Мэдди было коротким — её ежедневная проверка, всё ли с отцом в порядке. Он решил ответить ей позже звонком. Баллард написала, что отправила ему электронное письмо. Босх вошёл в систему и увидел, что она переслала ссылки на две пятилетней давности статьи из «Лос-Анджелес Таймс». Он принялся читать их в хронологическом порядке.

Бывшая жена обвиняется в убийстве помощника шерифа округа Лос-Анджелес, некогда прославившегося своей храбростью при тушении пожаров: её обвиняют в том, что, по версии следствия, она застрелила его после домашней ссоры в Куорц-Хилл.

Тридцатитрёхлетней Люсинде Санс в понедельник предъявлено обвинение в убийстве первой степени за то, что она выстрелила своему бывшему мужу, Роберто Сансу, в спину, когда он шёл по лужайке перед домом, который они некогда делили с их маленьким сыном. Следователи управления шерифа заявили, что незадолго до этого бывшие супруги яростно ссорились. Люсинда Санс содержится в окружной тюрьме под залог в пять миллионов долларов.

Следователи по делам об убийствах сообщили, что преступление произошло около восьми часов вечера в воскресенье, в квартале 4500 по Куорц-Хилл-роуд, вскоре после того, как Роберто Санс привёз сына в дом бывшей жены по окончании выходных, проведённых в соответствии с соглашением об опеке. Сержант Даллас Квинто рассказал, что двое взрослых поссорились в доме, после чего Роберто Санс вышел через парадную дверь. Спустя несколько мгновений, когда он шёл по лужайке к своему пикапу, припаркованному на улице, ему дважды выстрелили в спину. По словам Квинто, маленький сын пары стрельбу не видел.

На Роберто Сансе не было бронежилета: в момент стрельбы он не находился при исполнении служебных обязанностей.

— Очень грустно, что всё дошло до такого, — сказал Квинто. — Роберто постоянно жил под угрозой, работая на улицах и защищая общество. А то, что смертельная угроза пришла из семьи, — разрывает сердце. Его очень любили коллеги-помощники шерифа.

Тридцатипятилетний Роберто Санс входил в группу по подавлению банд, приписанную к отделению шерифа в Антилоуп-Вэлли. До этого он служил в тюремном отделе. Годом ранее он был отмечен шерифом Тимом Эшлендом и награждён медалью департамента за отвагу после перестрелки с членами банды из Ланкастера, устроившими ему засаду у киоска с гамбургерами в ресторане «Флипс». Санс не пострадал, но один член банды был застрелен, другой ранен. Ещё двое стрелков скрылись; их личности так и не были установлены.

Босх перечитал статью. Куорц-Хилл был пригородом пригорода Палмдейла, расположенного на обширных северо-восточных просторах округа. Когда-то небольшой пустынный городок, он, как и соседний Ланкастер, пережил бурный рост с начала века, когда цены на жильё в Лос-Анджелесе резко взлетели, вынудив тысячи людей переселиться в дальние районы округа в поисках доступного жилья. Палмдейл и Ланкастер срослись в один небольшой пустынный мегаполис со всем набором городских проблем — в том числе с бандами и наркотиками. Шерифу там было чем заняться.

Куорц-Хилл лежал рядом с Палмдейлом и Ланкастером. Босх бывал там по делам и помнил перекати-поле и занесённые песком улицы. Он понимал, что теперь всё могло уже сильно измениться.

Он невольно восхитился ходом Баллард. Вместо того чтобы выгружать для него дело из закрытой базы правоохранительных органов и рисковать работой, она нашла открытые для всех ссылки на газетные статьи. В то же время он злился на себя за то, что сам не догадался сначала проверить имя Люсинды Санс в поиске по «Лос-Анджелес Таймс», а уже потом обращаться к Баллард.

Он нажал на вторую ссылку; там была ещё одна статья о деле Санс, опубликованная девять месяцев спустя.

Бывшая жена помощника шерифа — погибшего героя — осуждена.

Скотт Андерсон, штатный корреспондент «Таймс».

Бывшая жена помощника шерифа округа Лос-Анджелес, некогда прославившегося своей храбростью, в четверг приговорена к тюремному заключению за его убийство после спора об опеке над их маленьким сыном.

Тридцатичетырёхлетняя Люсинда Санс не оспаривала вину по одному пункту обвинения в непредумышленном убийстве в Верховном суде Лос-Анджелеса. В соответствии с соглашением о признании вины судья Адам Касл приговорил её к одиннадцати годам лишения свободы. Санс продолжала настаивать на своей невиновности в умышленном убийстве помощника шерифа Роберто Санса. Он выходил из дома в Куорц-Хилл, где жили его бывшая жена и сын, когда ему дважды выстрелили в спину. Он умер на лужайке перед домом. Сын не стал свидетелем убийства отца.

Адвокат подсудимой Фрэнк Сильвер пояснил, что у его клиентки не оставалось иного выхода, кроме как принять предложение прокуратуры.

— Я знаю, что она до конца настаивала на своей невиновности, — сказал Сильвер. — Но улики были против неё. В какой‑то момент реальность свелась к выбору: рискнуть и пойти в суд, где она, вероятно, проведёт остаток жизни за решёткой, или же получить гарантированный шанс снова выйти на свободу. Она молодая женщина. Если она поведёт себя правильно, у неё впереди будет долгая жизнь. И её ждёт сын.

У пары была долгая история семейных проблем, включая запретительные судебные приказы, назначенных судом наблюдателей на встречах с ребёнком и обвинение в нападении против Люсинды Санс, которое впоследствии было снято. В день убийства она отправила бывшему мужу несколько угрожающих текстовых сообщений. Оружие на месте преступления обнаружено не было, однако следователи управления шерифа заявили, что у обвиняемой было достаточно времени, чтобы спрятать пистолет, и что после стрельбы на её руках и одежде были найдены следы пороха.

— Где был пистолет? — сказал Сильвер. — Это будет волновать меня всегда. Думаю, я бы смог обыграть этот момент в суде, но пришлось идти навстречу желанию клиентки. Она хотела сделки.

Первой на номер 911 позвонила Люсинда Санс. По словам следователей, время реагирования составило девять минут — более чем достаточно для того, чтобы спрятать пистолет. Многочисленные обыски дома и прилегающей территории результатов не дали, и следователи не исключают, что оружие мог спрятать сообщник.

Тридцатипятилетний Роберто Санс прослужил в управлении шерифа одиннадцать лет. Его направили в отделение в Антилоуп-Вэлли, где он входил в группу по борьбе с бандами. За год до смерти он получил медаль шерифа за отвагу после перестрелки с четырьмя членами банды, устроившими ему засаду в ресторане, специализирующемся на гамбургерах. Санс застрелил одного из нападавших и ранил другого; двое других так и не были опознаны и задержаны.

Отказавшись от оспаривания обвинения (формула nolo contendere), Люсинда Санс формально не должна была в суде признавать, что убила бывшего мужа. Её мать и брат наблюдали, как охрана увела её в тюрьму. В соглашение о признании вины вошёл пункт о размещении осуждённой в Калифорнийском колонии для женщин в Чино, чтобы она могла оставаться ближе к семье, включая сына, которого будет воспитывать бабушка.

— Так быть не должно, — сказала у здания суда Мюриэль Лопес, мать Люсинды Санс. — Сына должна растить она. Роберто всегда грозился у неё его отобрать. Своей смертью он, наконец, это сделал.

Босх тоже перечитал эту статью. В ней было гораздо больше деталей преступления. Новые подробности тревожили его. Орудие убийства так и не нашли, несмотря на, казалось бы, интенсивные и неоднократные поиски. Это наводило на мысль, что пистолет каким‑то образом увезли далеко от места преступления.

Поскольку Санс был помощником шерифа, Босх подозревал, что расследование шло с предельным вниманием, и за первым обыском последовали, по меньшей мере, ещё два, проведённые другими группами — с иным взглядом на дело. Он был уверен: оружия там не было. А это говорило о заранее спланированном и продуманном действии.

Но выстрелы в спину Санса, когда тот шёл через двор к своей машине, говорили о вспышке ярости, а не о хладнокровном плане. Это противоречило любой версии предумышленного убийства. Вероятно, именно это противоречие, вместе с исчезновением орудия убийства, и подтолкнуло прокуратуру к тому, чтобы предложить Сильверу сделку о смягчении обвинения.

Босх знал Фрэнка Сильвера и однажды сталкивался с ним в суде по одному делу. Тот не относился к числу лучших адвокатов города. Он был не «Адвокат на Линкольне». Сильвер был добротным, но второразрядным защитником уровня «Б», который, вероятно, понимал, что не сумеет выиграть, если доведёт дело до присяжных. И несмотря на то, что он сказал газете, Босх был уверен: предложение о сделке он встретил с облегчением и потом просто «продал» его своей клиентке.

Босх взял телефон и отправил Баллард короткое сообщение с благодарностью, не уточняя, за что именно. Затем, рискнув, задал ей завуалированный вопрос — не нашла ли она чего‑нибудь по другому делу, имея в виду ещё одно имя, которое он ей передал.

Ожидая ответа, он вбил «Эдвард Дейл Колдвелл» в поисковик «Таймс», но ничего не нашёл. Попробовал без отчества — снова пусто.

Он проверил телефон. От Баллард — ни слова.

Босх терпеть не мог ждать информацию. Ожидание делало его беспокойным и раздражительным. Годы работы следователем научили его: импульс — ключ к успеху, и, потеряв его, можно насовсем затормозить расследование. Это относилось даже к нераскрытым делам, где импульс чаще всего жил только в голове следователя.

Сейчас Босх чувствовал, что импульса у него почти нет, но противоречия, которые он увидел в газетных статьях о деле Санс, в сочетании с письмом от Люсинды, разожгли в нём огонь. Он хотел продолжать расследование, если по делу Колдвелла так и не появится никакого движения.

Он снова взял телефон, но не стал сразу звонить Баллард. Ему не хотелось потерять её и как друга, и как источник информации, а он знал, что именно так и случится, если он продолжит донимать её звонками с просьбами нарушить правила.

Он положил телефон, но взглянул на время. Внутренне он выругал себя за то, что позволил себе вздремнуть и промотал весь день. Даже если бы он сейчас сорвался в суд, времени разобраться с тем, что, возможно, ещё оставалось в архивном деле Люсинды Санс в подвальном хранилище, у него было бы немного. Эту поездку придётся отложить до утра.

Он снова взял телефон и позвонил дочери, рассчитывая, что её голос и рассказ о том, что происходит в её мире, отвлекут его от Люсинды Санс и от разочарования, вызванного вынужденной задержкой. Но звонок ушёл на голосовую почту. Разочарованный, Босх оставил сообщение, что у него всё в порядке и он занят парой расследований для Микки Холлера.

Отключившись, он вспомнил о сообщении от Дженнифер Аронсон. Она просила перезвонить. Он так и сделал; когда она ответила, было слышно, что она за рулём.

— Гарри, я поговорила с прокурором, и она признала, что отпечатков Энтони в доме на Калифе не обнаружено.

— Она говорила, есть ли там какие‑нибудь другие отпечатки, не принадлежащие жильцам?

— Я спрашивала, но она ответила, что мне нужно дождаться следующего отчёта о находках. Было довольно непросто вообще добиться от неё признания, что отпечатков Энтони там нет.

— Когда будет этот следующий отчёт?

— Она сказала, что ждёт, пока судья решит, будут ли Энтони судить как взрослого.

— Понятно. Что ещё? Ты рассказала ей свою теорию о том, что Декстер мог выстрелить в себя сам?

— Да. Думала, может, это отпугнёт её от идеи судить Энтони как взрослого. Если дело уйдёт в суд высшей инстанции, процесс будет открытым, и всё станет достоянием общественности. Суд по делам несовершеннолетних закрыт для публики и прессы.

— И что она сказала?

— Отшутилась. Сказала: «Хорошая попытка». Решила, что я блефую.

— Кто прокурор?

— Шей Ларкин. Она младше меня.

— Ну, рано или поздно она поймёт, что это не блеф. Как Энтони?

— Он смертельно напуган. Мне нужно вытащить его оттуда, но я ничего не могу сделать — по крайней мере, в правовом поле.

— Что это значит?

— Я хочу провести пресс‑конференцию. Рассказать всем об этом Декстере и надавить на них, чтобы они поняли: это не блеф.

— Разве так ты не выдашь им все свои карты?

— Да. Но если это поможет Энтони выйти… Я ещё думаю, что лучше, если это сделает Микки. Средства массовой информации будут ходить за ним по пятам, как псы. Он привлечёт к этому внимание.

— Это мысль.

— И кто‑то вроде тебя, с твоим опытом, если ты поддержишь его, придаст всему ещё большего веса.

Босх закрыл глаза и мысленно упрекнул себя: следовало быть осторожнее.

— Дженнифер, этого не будет, — сказал он. — У нас была договорённость. Я смотрю досье, а потом отхожу в сторону.

— Знаю, знаю, — сказала Аронсон. — Но это сын моей сестры, Гарри. Я не могу смотреть, как он там сидит, когда знаю, что он невиновен.

— Если он невиновен, ты его вытащишь.

— В конце концов, Гарри. Но что с ним случится за это время? Он может там пострадать. Или хуже.

— Тогда проведи свою пресс‑конференцию и посмотри, что из этого выйдет. Пригласи Микки, но не зови меня. У меня в этом городе есть связи и репутация, и я не собираюсь ставить их под удар из‑за дела, на которое потратил меньше часа. Тебе нужен другой путь.

Повисла пауза. Когда Аронсон наконец ответила, её голос был холоден, как зимний дождь.

— Понимаю, — сказала она. — До свидания.

Она отключилась, но Босх ещё долго держал телефон у уха, не понимая, почему чувствует себя трусом.

Он подумал об Энтони Маркусе, одиноком в тюрьме Сильмара. В детстве Босха несколько раз отправляли в колонию для несовершеннолетних за побеги из приёмных семей. Подростком он был настолько хрупкого сложения, что через несколько лет его определили в армейскую бригаду по прокладке туннелей во Вьетнаме: его рост оказался преимуществом при движении по узким и тёмным ходам Вьетконга. Но в колонии для несовершеннолетних этот же рост делал его лёгкой мишенью.

С ним там что‑то делали, что‑то у него отнимали, и он не хотел вновь зацикливаться на этих воспоминаниях. Но мысли об Энтони Маркусе в Сильмаре всё это сейчас подняли.

Несмотря на позицию, которую он занял перед Холлером и Аронсон, Босх был потрясён её словами о том, что Энтони подвергается издевательствам. Он знал не понаслышке: в детской тюрьме идёт беспощадная борьба. Втайне он надеялся, что Аронсон сможет спасти племянника с помощью того, что он сам только что ей посоветовал.

Глава 6.

К делу Люсинды Санс Босх вернулся в девять утра следующего дня, стоя у окна обслуживания архивного отдела Верховного суда Лос-Анджелеса в центре города. Архивы располагались в подвале комплекса «Сивик-центр», тремя этажами ниже обширных зелёных газонов и розовых кресел Гранд-парка. Мало кто знал, что под парком скрывается бетонный бункер, где для публики доступны материалы дел и вещественные доказательства по многолетним уголовным преследованиям.

Но Босх знал. Он оказался первым у стойки, когда клерк отодвинул плексигласовую заслонку и открыл окно. Накануне вечером Босх уже нашёл номер дела в открытой базе окружных судов и заполнил форму запроса на все материалы архива по делу «Штат Калифорния против Люсинды Санс». Секретарь изучил бланк, предложил Босху присесть и исчез в глубине архива.

Босх не ждал многого: дело так и не дошло до суда. Это означало, что не будет вещественных доказательств — фотографий и документов, подготовленных к показу присяжным. Но он надеялся найти отчёт о судебном разбирательстве, подготовленный Департаментом пробации и условно‑досрочного освобождения. Такой отчёт был необходим судье, прежде чем принять ходатайство Люсинды Санс и вынести приговор.

В тех отчётах, что Босх видел раньше, обычно содержались сводка по делу и иные материалы, поданные в обоснование рекомендуемой меры наказания. Именно эти документы ему и были нужны: он надеялся, что их окажется достаточно, чтобы сложить базовое представление о деле.

Ожидая, Босх достал телефон, собираясь позвонить в онкологический центр Калифорнийского университета в Лос-Анджелесе и перенести приём на вторую половину дня. Но, находясь тремя этажами ниже уровня земли, за толстыми железобетонными стенами, телефон не ловил сигнал. Он подумал подняться наверх и позвонить, но не хотел рисковать и уходить от окна, пока клерк не вернётся.

Минут через десять клерк появился, неся одну‑единственную папку из плотного картона толщиной с ломоть хлеба. Он заметил выражение лица Босха.

— Всё, что нашлось, — сказал он. — Но это дело без суда. Ни процесса, ни вещественных доказательств, ни стенограмм. Вам ещё повезло, что вообще, что‑то сохранилось.

Босх взял папку и отнёс её в боковую комнату, где были отдельные стойки для просмотра документов и вещественных доказательств. Раскрыл дело и увидел на внутренней стороне обложки рукописный реестр: всего шесть документов, выстроенных по дате подачи в суд.

Верхний лист был последним по времени: постановление судьи Касла о направлении Люсинды Санс в тюрьму. Ниже лежали три письма с просьбами о снисхождении, адресованные судье. Их написали её мать, брат и мужчина, который в первом абзаце представился работодателем Люсинды на луковой ферме в Ланкастере, где она много лет работала на складе упаковки и отгрузки.

Босх бегло просмотрел эти письма и перешёл к следующему документу — соглашению, подписанному Люсиндой Санс, о признании себя невиновной в преднамеренном убийстве, но согласии с обвинением в непредумышленном. Документ, также подписанный заместителем окружного прокурора Андреа Фонтейн, вёл речь о диапазоне наказания от среднего до сурового, с ужесточением срока за применение огнестрельного оружия. Всё это в сумме привело к тому, что Санс предстала перед судьёй и получила от семи до тринадцати лет, фактически — одиннадцать. Босху это показалось очень неплохой сделкой для человека, предположительно убившего сотрудника правоохранительных органов.

Последним в папке лежал протокол о предъявлении обвинения. Босх развернул его и увидел, что тот довольно объёмен; как минимум половина страниц составлялась на основе полицейских рапортов и протокола вскрытия. Именно этого он и добивался — краткого, но цельного изложения хода расследования, по которому можно понять, как вели дело.

Автором отчёта был сотрудник службы пробации штата Роберт Кохут. Текст был написан в повествовательной манере и представлял собой глубокое исследование жизни Люсинды Санс: отдельные разделы были посвящены её детству, семье, подростковым проблемам с законом, образованию, трудовой биографии, истории проживания, взаимодействию с правоохранительными органами во взрослом возрасте и любым задокументированным случаям обращения за психологической помощью.

Отчет Кохута содержал в основном положительные сведения о Люсинде. Он характеризовал ее как мать-одиночку, которая прилагала значительные усилия, работая около шестидесяти часов в неделю на ферме "Жемчужины пустыни" в Ланкастере, чтобы обеспечить себя и своего маленького сына. До того, как ей были предъявлены обвинения в убийстве, у нее не было никаких судимостей. Тем не менее, в отчете упоминались два случая, когда помощники шерифа вызывались в дом в Куорц-Хилл по заявлениям о семейных конфликтах. В одном из этих случаев Люсинда была арестована, но окружной прокурор принял решение не выдвигать обвинения, и дело было прекращено. Во втором случае ни Люсинда, ни ее муж не были задержаны. Оба эти инцидента произошли до развода, и Босх предположил, что Роберто Санс и его супруга могли получить некоторые поблажки именно потому, что он занимал должность помощника шерифа.

В отчёте также отсутствовали сведения о наличии у Люсинды психологических расстройств или наркотической зависимости. Несмотря на то, что Кохут считал её подходящей для реабилитации и, в перспективе, для условно-досрочного освобождения, он рекомендовал назначить ей максимальное наказание по статье о непредумышленном убийстве. Причиной тому послужили обстоятельства преступления: Роберто Санс был дважды ранен в спину, причём один выстрел, по всей видимости, был сделан, когда он уже находился на земле.

Босх, планируя впоследствии заказать копию протокола убийства, перешёл к изучению официальных документов, приложенных к отчёту. Именно на этом уровне, где он мог анализировать рапорты, выявлять логические разрывы и противоречия, он чувствовал себя в своей стихии как следователь. Здесь, среди официальных бумаг, ему предстояло принять решение относительно заявления Люсинды Санс о своей невиновности.

Изучив первоначальный рапорт об убийстве, он обнаружил в резюме показания Люсинды Санс. Она рассказала прибывшим офицерам, что поссорилась с бывшим мужем из-за его двухчасового опоздания с возвращением сына после выходных, что являлось нарушением соглашения об опеке. Ссора достигла пика, после чего Роберто Санс развернулся и вышел из дома, явно намереваясь прекратить конфликт.

Люсинда сообщила, что захлопнула и заперла за ним входную дверь, но вскоре услышала снаружи звуки, похожие на выстрелы. Не зная, стреляет ли её бывший муж по дому, она вместе с сыном спряталась в его спальне и не открывала дверь. Оттуда она позвонила в службу 911 с мобильного телефона, чтобы сообщить о стрельбе

Офицеры, прибывшие на место происшествия, обнаружили Роберто Санса лежащим лицом вниз на лужайке. Прибывшие парамедики лишь подтвердили его смерть.

В пакете материалов дела находился отчет судмедэксперта о вскрытии тела Роберто Санса. Босх перелистнул страницу, чтобы рассмотреть схему расположения ран.

На одностраничной схеме были изображены два схематичных контура мужского тела, спереди и сзади, с многочисленными отметками, измерениями и рукописными записями заместителя медицинского эксперта, проводившего вскрытие. Два крестика в верхней части спины сразу привлекли внимание Босха. В сноске было указано, что расстояние между ранами составляло 5,7 дюйма, или около 15 сантиметров.

На схеме были отмечены углы входа пуль, которые наглядно демонстрировали, насколько разными были траектории двух выстрелов. Первый выстрел, предположительно, был произведен под относительно пологим углом, что характерно для попадания в стоящего человека. Второй же выстрел, вошедший под острым углом, однозначно указывал на то, что жертва уже находилась в лежачем положении.

Траектория второй пули, двигаясь снизу вверх и сзади вперед, привела к перелому правой ключицы и остановилась в верхней грудной мышце. Для Босха этот второй выстрел имел решающее значение. Он полностью исключал версии о случайном попадании, самообороне или действиях в состоянии аффекта, поскольку стало ясно, что стрелявший намеренно целился в уже упавшую жертву, нанося ей добивающий, смертельный удар.

Чтобы быть готовым к обсуждению дела с Холлером, Босх сделал снимок схемы на свой телефон. Он намеревался сделать полные копии всех документов, но решил отложить это, чтобы иметь схему под рукой для предстоящего разговора.

Пролистав протокол вскрытия, он отметил извлечение двух пуль калибра 9 мм. В протоколе также содержались чёрно-белые снимки тела до вскрытия: общий вид и крупные планы входных отверстий.

Внезапно его взгляд остановился на татуировке на левом бедре, выполненной строчным шрифтом: «А вот и Бугимен».

Босх снова достал телефон, чтобы сфотографировать этот участок крупным планом. Он знал, что эта фраза несёт в себе глубокий, пугающий смысл – предвестие чего-то ужасного.

Глава 7.

На верхней террасе Гранд-парка Босх сидел на одном из розовых стульев, хаотично разбросанных по лужайке перед зданием уголовного суда, в тени башни мэрии. Он отправил Холлеру сообщение. Гарри знал расписание его дел и помнил, что у того назначено слушание.

Ты в суде? Можешь говорить?

Отправив текст, он переключился в браузер телефона и набрал в строке поиска: «банды шерифа округа Лос-Анджелес». Ещё до того, как появились результаты, зазвонил телефон — звонил Холлер.

— Да, я в суде, — сказал тот. — А ты должен быть в Калифорнийском университете в Лос-Анджелесе, разве нет?

— Должен, но не там, — ответил Босх. — Мне надо им позвонить, перенести приём.

— Не срывай эту программу, Гарри. Я долго уговаривал тебя туда пойти.

— И я это ценю. Но кое‑что случилось. Твоему клиенту уже предъявили обвинение в мошенничестве с гитарой?

— Только что. Но история с машиной — отдельная головная боль. Нужно топать в гараж для присяжных, чтобы забрать «Линкольн».

— Я в парке, в розовых креслах. Забегай, как выберешься. Мне надо поговорить с тобой о деле Санса.

— Ладно, выхожу. Хотя неизвестно, сколько времени займёт лифт.

— Я буду здесь.

Оторвавшись от своих раздумий, Босх снова погрузился в интернет. Случайно он наткнулся на старую статью "Лос-Анджелес Таймс" – расследование семилетней давности о коррупции в управлении шерифа, проведенное ФБР. Статья раскрывала существование укоренившейся практики вступления помощников шерифа в банды, организованные в тюремных блоках, а также в некоторых участках и патрульных районах.

Прокрутив экран, Босх увидел список известных криминальных группировок, среди которых были «Палачи», «Регуляторы», «Выпрыгивающие парни», «Бандитос» и «Бугимены».

Статья подробно описывала, как крупномасштабное расследование ФБР, начавшееся с проверки сообщений о нарушениях в огромной тюремной системе округа, находящейся под управлением шерифа, привело к шокирующим открытиям. Выяснилось, что помощники шерифа, работавшие в тюрьмах, создавали в каждом учреждении свои собственные криминальные сообщества.

Эти «семьи» были вовлечены в широкий спектр незаконной деятельности: от организации ставок на драки между заключенными до передачи сообщений от лидеров уличных банд, от содействия в избиениях до фактического потворства убийствам. Более того, ФБР установило, что при переводе этих сотрудников из тюрем в патрульные подразделения и на другие должности, они продолжали формировать свои группировки, тем самым распространяя коррупцию и на уличную службу.

Хотя официально эти объединения назывались «группировками», для Босха они ничем не отличались от уличных банд – те же преступники, но с полицейскими значками. Теперь он был абсолютно уверен: Роберто Санс был одним из таких.

— Ты проверил стул на птичий помёт?

Босх поднял взгляд от телефона. К нему, неся ещё один розовый стул, подходил Холлер.

— Проверил, — ответил Босх.

Холлер поставил свой стул рядом, так, чтобы они сидели бок о бок, смотря на мэрию в глубине парка. Портфель он поставил между ног на траву.

— Вчера вечером у меня был любопытный разговор с Дженнифер Аронсон, — сказал он.

Босх кивнул. Он ожидал, что это всплывёт.

— Она сказала, что хочет провести пресс‑конференцию по делу племянника? — спросил он.

— Сказала, — подтвердил Холлер. — И ещё сказала, что ты не хочешь в этом участвовать.

— Не хочу.

— Гарри, ты посадил семя, но не желаешь иметь ничего общего с деревом, которое из него вырастет.

— Не знаю, к чему это. Мы можем поговорить о Люсинде Санс? Я сейчас как раз над её делом работаю.

— Можем. Но я хочу быть уверен, что ты поедешь в Калифорнийский университет в Лос-Анджелесе.

— Поеду после обеда.

— Ладно. Что у тебя по Санс?

Босху потребовалось мгновение, чтобы переключиться и вернуться мыслями к Люсинде. Когда Холлер поручил ему просматривать и сортировать приходящие из тюрем запросы, он поставил жёсткое правило: Босх не должен вступать в контакт ни с одним из заключённых без его, Холлера, одобрения. Это были дела с минимальными шансами на успех, и Холлер не хотел давать ложную надежду.

— Я поднял материалы суда, — сказал Босх. — Там всё довольно скудно, но информации достаточно, чтобы мне захотелось поехать в Чино и поговорить с Люсиндой Санс лично.

— С той, что убила мужа — помощника шерифа? — уточнил Холлер.

— Бывшего мужа, — поправил Босх.

— Итак, что тебе удалось обнаружить? Ведь она признала свою вину, не так ли? Этот поворот событий гораздо более впечатляющий, чем покорение Эль-Капитана. Ты в курсе, о чем я говорю?

— В Йосемити? Знаю.

— Вот. Отменить сделку с обвинением — всё равно что взобраться на Эль-Капитан по отвесной стене.

— Тогда у неё не было «Адвоката из Линкольна», — возразил Босх. — Были второсортные защитники из адвокатской коммуны в Чайнатауне.

Когда он служил в Управлении полиции Лос-Анджелеса, ему не раз приходилось бывать в офисе Фрэнка Сильвера, адвоката Люсинды Санс. Тот располагался в кирпичном доме на Орд-стрит, который прозвали «коммуной» за то, что там несколько одиночек‑адвокатов делили небольшие кабинеты и общие расходы на ресепшен, интернет, копирование, кофе, услуги помощников и всё остальное. До здания суда оттуда было рукой подать.

— Я бы лучше работал, не выходя из машины, — заметил Холлер. — Кто у неё был адвокатом? Может, я его знаю.

— Фрэнк Сильвер... Я сталкивался с ним, когда расследовал убийство в Голливуде. Типичный приспособленец, ничего особенного.

Холлер ответил с усмешкой: — Сильвер? Не знаком. Но в спорте за второе место дают серебро, а в суде второе место означает обвинительный вердикт.

— Никогда так об этом не думал, — признался Босх.

— По крайней мере, там рядом «Литл Джуэл» и «Хоуллин Рэйс», — продолжил Холлер.

После ковида это были два лучших оставшихся заведения не только в Чайнатауне, но и во всём центре.

— Верно, но я скучаю по «Чайниз Френдс», — сказал Босх.

— Он закрыт? — переспросил Холлер. — Насовсем?

В его голосе прозвучали и удивление, и разочарование. Вокруг суда не так много мест, где можно было быстро и надёжно перекусить, особенно после пандемии.

— С прошлого года, — ответил Босх. — Пятьдесят лет отработали.

Он понял, что, по сути, ходил в «Чайниз Френдс» все эти пятьдесят лет, пока в один августовский день не увидел на запертой стеклянной двери табличку: «ВСЁ ХОРОШЕЕ КОГДА‑НИБУДЬ ЗАКАНЧИВАЕТСЯ» — словно послание из печенья с предсказанием. С хозяином, который всегда дежурил у кассы, Босх так ни разу по‑настоящему и не поговорил. Всегда просто кивал, расплачиваясь, считая, что языковой барьер делает разговор бессмысленным.

— В любом случае, — сказал Холлер. — Что ты там нашёл в подвале?

Босх вернулся к сути.

— Есть несколько вещей, которые не дают мне покоя, — сказал он. — Настолько, что я хочу развить это дело. Во‑первых, Сильвер. Думаю, он продавил Люсинду на признание. Он, скорее всего, знал, что, если доведёт дело до присяжных, на него обрушится всё возможное давление: в конце концов, жертва — помощник шерифа. Поэтому он ухватился за сделку, а потом уговорил её согласиться.

— Понятно, — кивнул Холлер. — Что ещё?

— В подвальном архиве был отчёт о судебном разбирательстве. Там — протокол вскрытия, несколько рапортов. И кое‑что, что меня всерьёз зацепило.

— Например?

— Для начала — оружие. Его так и не нашли. Нам рисуют картину преступления в пылу страсти, ссоры, зашедшей слишком далеко, а пистолета нет. И при этом обвинение даёт ей возможность признать вину, даже не требуя выдать оружие.

— Может, у неё его и не было, — возразил Холлер. — Избавилась так, что его уничтожили или оно стало недоступно.

— Может быть. Но я смотрел соглашение о признании вины, которое все подписали, — там нигде нет ни слова о судьбе пистолета. От неё не требовали рассказать, что она с ним сделала.

— Ладно, принято. Что ещё?

— Хореография, — сказал Босх.

— То есть?

— Люсинда Санс не значится зарегистрированным владельцем огнестрельного оружия. Значит, пистолет должен был быть уже заряжен. А это означает, что она приобрела его незаконно. Единственная причина, из‑за которой женщине вроде неё нужен нелегальный, да ещё и заряженный пистолет…

— Преднамеренность, — договорил за него Холлер. — Она взяла его, чтобы убить мужа.

— Именно. Как будто у неё был план. Но сценарий, который описывает полиция, этому не соответствует. Он выходит из дома в разгар ссоры, она хватает пистолет и в порыве гнева стреляет ему в спину, пока он идёт к машине. Прямо на лужайке перед домом. А потом стреляет ещё раз, когда он уже на земле.

Холлер откинулся на спинку пластикового кресла и посмотрел на шпиль мэрии.

— Стервятники, — сказал он. — Там наверху всегда стервятники.

Босх поднял глаза и увидел птиц, круживших вокруг вершины башни.

— Как ты понял, что это стервятники? — спросил он. — Они слишком высоко.

— Потому что кружат, — ответил Холлер. — Стервятники всегда кружат.

— У меня есть ещё кое‑что, если тебе интересно, — продолжил Босх. — По этому делу.

— Давай, — сказал Холлер.

— Вскрытие, — напомнил Босх. — В Роберто Санса стреляли дважды и попали в спину. А теперь посмотри вот это.

Он достал телефон, открыл фотографию схемы тела и протянул Холлеру.

— На что я смотрю? — спросил тот.

— На схему расположения ран, — сказал Босх. — Два выстрела в верхнюю часть спины, кучность — меньше пятнадцати сантиметров, 14,7, если точно.

— Ну и?

— Это очень хорошая стрельба. Движущаяся цель, темнота, а она попадает ему в спину, а когда он падает, попадает ещё раз. Два входных отверстия — меньше чем в пятнадцати сантиметрах друг от друга.

— А у неё даже не было зарегистрированного оружия, — заметил Холлер.

— Вот именно. Пистолет не найден.

— Он мог учить её стрелять, пока они были вместе?

— Да. В отчёте службы пробации говорится, что были фотографии с их участием на стрельбище, когда они ещё были женаты. В самом деле этих фото нет. Возможно, они лежат у Сильвера.

Босх видел, что Холлера это зацепило. Тот продолжал смотреть на изображение на телефоне. Лицо у него стало «судебным» — он явно примерял к увиденному возможные аргументы перед присяжными.

— Больше похоже на убийство, чем на преступление в пылу страсти, — пробормотал Холлер, скорее себе, чем Босху.

— Согласен, — кивнул Босх. — И это ещё не всё. Когда всё произошло, в новостях шло одно и то же: Роберто Санс — герой, медаль за отвагу за перестрелку с бандой, и так далее. А теперь смахни на следующую фотографию.

Холлер провёл пальцем по экрану — и на дисплее появилась фотография Мэдди с подбитым глазом.

— Не туда, — сказал Босх.

— Что это, чёрт возьми? — спросил Холлер.

— Она под прикрытием работает. Ночью на Мелроуз поймала воришку. Он увидел женщину и подумал, что может ударить её и уйти. Ошибся.

— В общем‑то круто. Если не считать синяка — заметил Холлер.

— Ага. Я попросил прислать селфи, прежде чем она замажет его. Хотел понять, насколько всё плохо. Смахни ещё раз.

Холлер пролистал дальше — и на экране появилась фотография татуировки Роберто Санса. Он медленно прочитал вслух:

— «А вот и Бугимен». Что это?

— Знаешь, что значит? — спросил Босх.

— Не совсем.

— Ты же наполовину мексиканец.

— Я вырос в Беверли-Хиллз, — возразил Холлер. — Да, у нас на каждом билборде и автобусной остановке написано «Разговорный Испанский», я и правда говорю по‑испански. Но это не значит, что я владею языком мексиканских татуировок и всего уличного сленга. Так что расскажи, что такое «Бугимен».

— Это персонаж мексиканского фольклора, — сказал Босх. — «Бугимен», чудовище, которое живёт под кроватью или в шкафу. Оно выходит ночью за плохими детьми. Есть целая песня. «Бугимен идёт, он тебя съест» и всё в таком духе. Помню, старшие пацаны пели её в колонии для несовершеннолетних. Наверное, в Беверли-Хиллз такую не распевают.

— Видимо, это к лучшему, — хмыкнул Холлер. — Значит, взрослые поют это своим детям?

— Наверное, так легче держать их в узде.

— Без сомнения. И эта татуировка была у него? У Санса?

— На бедре, ниже пояса. Так, чтобы почти никто её не видел. Разве что в раздевалке в участке.

— То есть он был в банде. В банде шерифа, — заключил Холлер.

— В «Бугименах», — подтвердил Босх.

Холлер снова замолчал, обдумывая сказанное, и его лицо снова приняло жёсткое адвокатское выражение. Босх почти видел, как тот мысленно выходит перед присяжными с фотографией татуировки. Явная связь Роберто Санса с «Бугименом» меняла картину дела.

Наконец Босх прервал его раздумья:

— Итак, что думаешь?

— Думаю, это открывает массу возможностей, — сказал Холлер. — Нам нужно ехать в Чино.

— Нам? — переспросил Босх.

— Нам, — подтвердил Холлер. — Завтра. Я хочу поговорить с ней сам. Освобожу расписание. А сегодня ты везёшь свою костлявую задницу в Калифорнийский университет в Лос-Анджелесе.

— Ладно, — сказал Босх. — А Сильвер?

— Я с ним поговорю. Нам понадобятся его файлы.

Босх кивнул. На этом, пока что, они закончили. Оба поднялись. Холлер наклонился к Босху.

— Знаешь, это может обернуться… — начал он и осёкся.

— Знаю, — ответил Босх.

— Надо быть осторожными, — сказал Холлер. — Никаких следов, пока мы не будем готовы.

Он наклонился за портфелем. Босх снова посмотрел на крышу мэрии.

Стервятники всё ещё кружили.