Тропа воскрешения

Глава 14.

Босх чувствовал, как изотоп движется в нём — холодной волной по венам, через плечо, грудь, словно вода, прорвавшая плотину. Он пытался сосредоточиться на открытом перед ним деле. Эдвард Колдуэлл, пятьдесят семь лет, осуждён за убийство делового партнёра четыре года назад, только что исчерпал апелляции и просил "Адвоката на Линкольне" сотворить чудо.

Босх успел дочитать только половину дела, собранного вместе с документами из архива суда. Колдуэлла судили, и присяжные поверили доказательствам против него, несмотря на его отрицания. Теперь Босху предстояло решить, стоит ли дело времени и усилий "Адвоката на Линкольне".

Он углубился в дело Колдуэлла ещё до того, как Микки его об этом попросил — только на основании письма, которое осуждённый убийца отправил Холлеру. Большинство ходатайств о юридической помощи, приходящих Микки, изобиловали повторяющимися заявлениями о невиновности и обвинениями в злоупотреблениях со стороны прокуратуры, а также жалобами на пропущенные или проигнорированные доказательства. Письмо Колдуэлла содержало всё это, но кроме того — казалось искреннюю просьбу: найти настоящего убийцу и помешать ему убить ещё кого‑нибудь.

Босх почти не встречал такого в других письмах, и это нашло отклик в нём. За более чем сорок лет в расследовании убийств им отчасти двигало то же: если он поймает убийцу, то, возможно, спасёт ещё одну жертву и ещё одну семью.

Дело вёл Департамент полиции Лос-Анджелеса. Ведущим детективом был опытный следователь по имени Густо Гарсия, которого Босх знал и уважал. Он был одним из тех старожилов отдела убийств, кто работал там ещё до прихода Босха и оставался, когда тот оттуда ушёл. Увидев имя Гарсии в графе «Автор» первого краткого обзора дела, Босх чуть было не остановился.

Он не верил, что Гарсия мог так провалиться, чтобы отправить невиновного человека в тюрьму за убийство, которого тот не совершал. Но дело было единственным, что он взял с собой на процедуру, и у него, вероятно, оставалось полчаса, а то и больше, пока его не отпустят из палаты. Поэтому он продолжил читать.

Гарсия вёл аккуратный, подробный хронологический отчёт о ходе расследования, и такое чтение было удовольствием для человека с опытом Босха. Страница за страницей он не видел ни одной зияющей дыры. Ни одна зацепка не была брошена, ни один шаг не пропущен, ни одно интервью не оставлено неописанным.

В первом письме Колдуэлла к Микки тот утверждал, что его подставили — чтобы он взял на себя вину за убийство Спиро Аподаки, владельца ресторана на Силвер-Лейк, в который Колдуэлл вложил деньги. Согласно отчётам и доказательствам, которые уже оказались у Босха, между партнёрами произошла ссора из‑за того, как Аподаки распоряжался вложенными средствами, и всё закончилось убийством.

Колдуэлла осудили главным образом на основании показаний киллера, которого он якобы нанял, чтобы убить Аподаки. Наёмный убийца, Джон Маллин, был вычислен и арестован благодаря добросовестной работе Гарсии, а затем заключил сделку с обвинением: дал показания против заказчика убийства в обмен на смягчение приговора.

Единственная надежда Колдуэлла на невиновность, по мнению Босха, заключалась в лживости показаний Маллина о заказчике убийства. Босх изучил стенограмму допроса Маллина в суде, скопированную из архивного дела. Несмотря на беглый просмотр, Босх заметил, что адвокат Колдуэлла оказывал на Маллина сильное давление, но тот продолжал утверждать, что Колдуэлл через посредника нанял его для убийства Аподаки, пообещав пятьдесят тысяч долларов, половину из которых выплатил авансом. Мотивом для дачи показаний против Колдуэлла, по словам Маллина, послужил обман с выплатой оставшейся суммы.

Босха зацепила длинная запись в хронике о том, как Гарсия с напарником отследили, как Колдуэлл накапливал те самые деньги. Туда входили обналиченные чеки и мелкие снятия наличных в банкоматах в течение нескольких недель — пока сумма не дошла до двадцати пяти тысяч. Числа шли столбиком в хронограмме, и Босх был как раз в расчётах, когда дверь палаты открылась.

Он решил, что это санитары пришли проверить капельницу.

— Привет, папа.

Босх поднял глаза и увидел дочь. На ней была облегающая спортивная одежда и кроссовки «Найк».

— Мэдс, как ты сюда попала? — спросил он. — Не думаю, что это безопасно.

— Мне сказали, что всё в порядке, — ответила Мэдди. — Сказали, я могу просто пройти.

— Ты уверена? Это тебе специалист по ядерке сказал?

— Медсестра на ресепшене. А кто такой специалист по ядерке?

— Техник ядерной медицины, — пояснил Босх. — Это она втыкает иглу, вешает пакет, запускает процесс. Только, кажется, приходит сюда в свинцовом жилете.

— Наверное, потому что постоянно под радиацией, — сказала Мэдди. — Или хочет родить детей.

— Ей минимум за шестьдесят.

— О. Ну, я не собираюсь тут надолго задерживаться. Просто хотела хоть раз посмотреть, что они с тобой делают. И отвезти тебя домой.

— Я могу взять «Убер». Обычно так и делаю. Но я всё равно думаю, тебе не стоит здесь находиться. И нам не стоит ехать в одной машине. Возможно, ты когда‑нибудь захочешь детей.

— Папа, позволь мне сделать хотя бы это, хорошо?

— Ладно, ладно. Спасибо, что пришла. Спросим у врача, всё ли в порядке.

— Как скажешь.

Она кивнула на пакет капельницы:

— Так вот в чём всё дело, — сказала она. — И что там на самом деле?

— Это просто физраствор, — ответил Босх. — По нему мне вводят радиоактивный изотоп. Предполагается, что дозы хватает, чтобы убить рак, но не хватит, чтобы убить пациента — то есть меня. Весь фокус в этом балансе.

Мэдди, казалось, колебалась, прежде чем задать главный вопрос:

— Они уже знают, что это работает?

— Пока нет, — сказал Босх. — Это последний укол, а через пару месяцев сделают анализы и посмотрят, что происходит.

— Прости, папа, что я тебя на это толкаю, — сказала она. — Я знаю, ты не… очень хотел.

— Нет, это было моё решение, — возразил он. — И слушай, если я смогу ещё немного задержаться здесь, то увижу, какой ты станешь полицейской, и, может, и сам ещё немного поработаю.

Он кивнул на столик у кровати и папку с делом.

— Это одно из дел проекта «Невиновность»? — спросила она.

— Да, — сказал Босх. — Только так его называть нельзя — настоящий «Проект «Невиновность»» может обидеться.

— Поняла. И как вы тогда это называете?

— Хороший вопрос. Не знаю, придумал ли Микки уже название.

— Что у вас за дело? — спросила она.

— Парня осудили за то, что нанял киллера, — сказал он. — Тот должен был убрать его делового партнёра. Парень утверждает, что не нанимал. Что это сделал кто‑то другой. Проблема в том, что киллер дал против него показания в суде.

— Тогда зачем вы это дело изучаете?

— Сам не знаю до конца, — сказал он. — Что‑то в его письме Микки зацепило. Возможно, я и не прав. Я вытащил всё дело из архива суда, дочитаю и решу, копаться дальше или нет. В конце концов, что мне ещё здесь делать? Играть в видеоигры на телефоне?

— Вот уж день, — усмехнулась Мэдди. — А как насчёт другого дела? С той женщиной из…

— Чино? Микки готовит ходатайство о пересмотре дела, и мы над этим работаем вовсю. Ещё много дыр, которые нужно закрыть. Следователь Микки, Циско, только что нашёл ключевого свидетеля, с которым мне надо поговорить.

Мэдди снова кивнула на капельницу:

— Но это же выбьет тебя из колеи на пару дней, да?

— Может, на день, — сказал он. — Не уверен. Каждый раз дозу повышают, так что да, это немного меня уложит. По крайней мере до вечера.

— Тебе нужно перестать работать на Микки и сосредоточиться на здоровье. Полностью.

— Слушай, со мной всё будет в норме через…

— Я серьёзно, папа, — перебила она. — Твоё здоровье должно быть на первом месте.

— А я считаю, что работа и вовлечённость — часть общей картины, — сказал он. — Когда я этим занимаюсь, мне лучше. Иначе чувствую себя бесполезным и скатываюсь в депрессию.

— Я только говорю, что тебе надо притормозить, — сказала она. — Если лечение сработает, ты сможешь вернуться ко всем этим делам. Эти люди никуда не денутся…

Она осеклась, когда дверь открылась, и вошёл мужчина в светло-голубом лабораторном халате. Телосложение у него было подтянутое, на носу — очки, волосы уже редели, но на вид ему едва перевалило за тридцать. Свинцового жилета под халатом, судя по всему, не было.

— О, не знал, что у вас гости, Гарри, — сказал он.

— Это моя дочь, Мэдди, — ответил Босх. — Она отвезёт меня домой, если вы скажете, что для неё это безопасно.

Мужчина протянул ей руку:

— Остин Феррас, — представился он. — Врач вашего отца.

— О, — сказала Мэдди.

— Что‑то не так? — спросил Феррас. — Могу выйти и вернуться позже.

— Нет, всё в порядке, — сказала Мэдди. — Просто… я ожидала кого‑нибудь постарше.

— Я сам до сих пор к этому привыкаю, — улыбнулся Феррас. — Но не переживайте, ваш отец в надёжных руках. У него есть я и ещё целая команда людей, которые за ним следят. И вы можете без опаски его везти. Гарри, конечно, вспыльчивый парень, но радиоактивностью особо не светится.

Феррас повернулся к Босху:

— Как вы себя сегодня чувствуете, Гарри?

— Скучаю, — ответил Босх.

Феррас подошёл к стойке с капельницей и оглядел пакет. Поднял руку и щёлкнул пальцем по пластику.

— Почти закончили, — сказал он. — Сейчас Глория вас отключит, и вы скоро будете дома.

В специальном кармане на стойке лежал планшет. Феррас достал его и просмотрел записи, сделанные техником ядерной медицины. Спросил:

— Итак, побочные эффекты?

— Как обычно, — сказал Босх. — Лёгкая тошнота. Кажется, вот‑вот вырвет, но этого не происходит. Вставать я с момента, как сюда приехал, не пробовал, но уверен, это будет приключение.

— Головокружение — обычный побочный эффект, — кивнул Феррас. — Долго длиться не должно, но мы хотим, чтобы вы побыли здесь, пока не убедимся, что всё в норме. Как насчёт шума в ушах?

— Есть, если о нём подумать, — ответил Босх. — Или если его кто‑то упоминает.

— Прости, Гарри, но я обязан спрашивать, — сказал Феррас.

— Если вы не против, я хочу уйти, как только меня отключат, — сказал Босх. — Вести не буду, Мэдди отвезёт.

Феррас посмотрел на Мэдди, ожидая подтверждения.

— Я отвезу его, — сказала она.

— Отлично, — сказал Феррас.

Он сделал пару пометок в планшете, убрал его в карман и повернулся к выходу:

— Рад был познакомиться, Мэдди. Присматривайте за ним.

— Хорошо, — сказала она. — Но прежде, чем вы уйдёте… Вы, наверное, уже заметили, что у моего отца не лучшие навыки коммуникации. Объясните мне, пожалуйста, простым языком, что вы с ним делаете и в чём суть этого клинического исследования. Он мне толком ничего не сказал…

— Я не хотел, чтобы ты волновалась, — вставил Босх.

— С удовольствием, — сказал Феррас. — Как вы, вероятно, знаете, рак у вашего отца в костном мозге. В рамках исследования мы берём терапию, показавшую эффективность при других видах рака, и проверяем её в его случае.

— Терапию? — переспросила Мэдди. — Что это значит?

— Это изотоп, — ответил Феррас. — Технически — лютеций‑177. В последние годы он успешно применяется против рака предстательной железы и других опухолей. Наше исследование и клиническое испытание как раз и нацелены на то, чтобы понять, даст ли терапия лютецием‑177 похожие результаты при раке у Гарри. Скоро мы это увидим.

— А как вы поймёте, сработало или нет? — спросила Мэдди.

— Через четыре–шесть недель мы сделаем Гарри биопсию, — сказал Феррас. — Он придет на процедуру, потом вернётся домой, а результаты покажут нам картину.

— Какую биопсию? — уточнила Мэдди.

— Мы войдём в кость и возьмём костный мозг, — сказал Феррас. — Так мы получим самые точные данные. Это инвазивная процедура, сразу скажу: будет дискомфорт. Придётся войти в одну из крупных костей, скорее всего бедренную.

— Может, хватит об этом? — сказал Босх. — Не то, о чём я хочу сейчас думать.

— Простите, Гарри, — сказал Феррас.

— Последний вопрос, — сказала Мэдди. — Сколько времени пройдёт после биопсии, прежде чем будут результаты?

— Не так уж и много, — ответил Феррас. — В зависимости от картины, возможно, через три месяца сделаем вторую биопсию.

Мэдди повернулась к отцу и многозначительно на него посмотрела:

— Ты должен держать меня в курсе, — сказала она. — Я хочу знать всё.

Босх поднял руки в жесте капитуляции:

— Обещаю.

— Я это уже слышала, — сказала она.

По дороге домой Мэдди снова вернулась к разговору о честности и откровенности.

— Папа, правда, ты должен рассказывать мне всё, что знаешь, — сказала она. — Ты не один. Я не хочу, чтобы ты чувствовал себя одиноким.

— Понимаю, — сказал Босх. — Я…

Он почувствовал, как телефон завибрировал в кармане. Достав его, увидел входящий вызов от Дженнифер Аронсон. Он догадался, что это будет очередная просьба о его участии в деле её племянника. Ему не хотелось отвечать, но он понимал, что должен. И знал, что только что прервал разговор с дочерью на полуслове.

— Когда что‑то узнаю, ты тоже узнаешь, — сказал он. — Не возражаешь, если я отвечу? Это недолго.

— Ладно, — сказала Мэдди. — Ты явно не горишь желанием говорить со мной о своём здоровье.

Вместо спора Босх коснулся экрана и принял вызов.

— Дженнифер, — сказал он. — Я сейчас немного занят, может…

— Всё нормально, — перебила она. — Я просто хотела сказать тебе огромное спасибо. Окружной прокурор снял обвинения с Энтони. Я жду его сейчас в Сильмаре.

Это означало, что прокуратура отказалась от дела.

— Отличные новости, — сказал Босх.

— И всё благодаря тебе, Гарри, — сказала Аронсон. — Я рассказала им ту историю, что ты мне набросал, — не волнуйся, имени твоего не называла. Спросила, проверяли ли руки офицера на следы пороха, и они поняли, как я буду это разыгрывать, если дело дойдёт до суда, особенно если Энтони переведут во «взрослую» систему, и слушания будут открытыми. Они сложились, как бумажная салфетка, Гарри. Энтони должен быть тебе благодарен.

— Рад, что всё так повернулось, — сказал Босх. — Но благодарить он должен тебя. Это ты изложила позицию прокурору.

— По твоей интерпретации доказательств, — ответила она.

— Ну…

Босх не знал, что добавить, и не был уверен, что хочет, чтобы дочь‑полицейская слушала этот разговор.

— Знаю, ты занят, — сказала Аронсон. — Отпускаю. Просто хотела, чтобы ты знал, как всё вышло, и передать тебе благодарность от Энтони и от меня.

— Хорошо. Рад, что получилось, — сказал Босх.

— До скорого, Гарри.

— Да.

Он отключился и убрал телефон в карман.

— Извини, — сказал он.

— Кто это был? — спросила Мэдди. — Похоже, женщина.

— Помощница Микки, Дженнифер, — ответил он. — Одно из её дел.

— Судя по разговору, одно из твоих дел, — заметила она.

— Я просто глянул пару отчётов, не больше, — сказал он.

Босх боялся, что Мэдди продолжит расспросы и в конце концов поймёт, что он защищал человека, обвинённого в стрельбе по офицеру полиции Лос-Анджелеса. Но, к счастью, она переключилась на другую тему:

— Знаешь, почему Микки не берёт Хейли к себе в контору, когда она получит адвокатскую лицензию? — спросила она, имея в виду свою кузину, дочь Холлера.

— Наверное, потому, что она не хочет заниматься уголовкой, — сказал Босх. — Кажется, он говорил, что она хочет специализироваться на экологическом праве. Ты с ней ближе, чем я. Обсуждали это?

— Мы давно не говорили, — ответила Мэдди. — Я думала: раз я иду по твоему пути, то она пойдёт по его.

Босх на секунду задумался, прежде чем ответить. Мэдди свернула с Когуэнга на Вудро Вильсона и начала крутой подъём к его дому.

— Ты не пойдёшь по моему пути, Мэдс, — сказал он. — Ты будешь своим собственным копом. Проложишь свою дорогу.

— Знаю, — сказала она. — Но значок — один и тот же. Мы оба его надели. И я этим горжусь, папа.

— Я тоже, — сказал он. — И, кстати, Микки видел твоё фото с синяком. Взял мой телефон и случайно на него наткнулся. Подумал, что стоит тебя предупредить, если он вдруг поднимет этот вопрос.

— Надеюсь, ты сказал ему, что ему стоило бы взглянуть на другого парня, — спросила она.

— Надо было, — усмехнулся он. — Наверное, на одного из его клиентов.

Они оба рассмеялись, но сарказм в адрес Холлера, похоже, не ускользнул от Мэдди.

— Папа, я знаю, что Микки устроил тебя в программу Калифорнийского университета, — сказала она. — Но это не значит, что ты должен до конца жизни работать на его дела.

— Знаю, — ответил он. — И не буду. Но есть кое‑что…

— Что?

— Не знаю, как объяснить, — сказал он. — Вот это дело, над которым мы сейчас работаем… Если женщина просидела в тюрьме пять лет за то, чего не делала, и мы её вытащим… Это как в поговорке: лучше сто виновных на свободе, чем один невиновный в тюрьме. Думаю, я к тому, что это одно дело может оправдать всё.

— Если она невиновна, — сказала Мэдди.

— Да. Большое «если», — согласился он.

Она остановилась у тротуара перед домом Босха.

— Хочешь зайти? — спросил он. — У меня есть тройной альбом Майлза Дэвиса из «Третьего Прыжка». Концерт в «Филмор-Ист» семидесятого года. На саксофоне играет великий Уэйн Шортер. Пойду поставлю.

На Рождество она подарила ему подписку на сервис редкого винила в Нэшвилле.

— Нет, но спасибо, — сказала Мэдди. — Думаю, поеду к водохранилищу, пробегусь. Ты в порядке?

— Конечно, — сказал он. — Созвонимся завтра. Спасибо, что подбросила и была рядом сегодня. Для меня это много значит.

— В любое время, папа, — сказала она. — Люблю тебя.

— И я тебя.

Босх вышел из машины и зашёл в дом со стороны навеса. Открывая боковую дверь на кухню, он подумал о том, насколько пустой будет его жизнь без связи с дочерью. Она была его наследием. Он знал: именно благодаря ей всё, что он делал, имело смысл.

Глава 15.

В понедельник Босх чувствовал себя достаточно уверенно и собранно, чтобы вернуться к делу Люсинды Санс. Раньше он составил длинный список необходимых шагов, но не было ничего важнее, чем найти и допросить подругу жертвы — Матильду «Мэтти» Ландас.

Босх исчерпал всё, до чего мог дотянуться человек без значка и, соответственно, без доступа, который этот значок даёт. Запомнив урок, который получил, когда просил Рене Баллард сделать что‑то рискованное, грозившее дисциплинарным взысканием или даже увольнением, он воздержался от просьб и к ней, и к дочери. Когда он сообщил о своей неудаче, Холлер сказал, что поручит поиски Матильды другому следователю.

И Деннис «Циско» Войцеховски нашёл женщину, ранее известную как Матильда Ландас, меньше чем за день. Ему не пришлось платить копу за доступ к базе и не пришлось пускать в ход свои габариты и мускулы, чтобы кого‑то запугать. Поскольку найти её по регистрации избирателей, базам собственности и коммунальным записям не удалось, Циско заподозрил, что она сменила имя — возможно, выйдя замуж, а возможно, и от страха после дела Санса.

Не обнаружив подтверждающих документов в округе Лос-Анджелес, он сел на свой «Харлей» и поехал в округ Сан-Бернардино, где, согласно публичным свидетельствам о рождении, Ландас появилась на свет — в городе Хесперия. Для законной смены имени в Калифорнии нужно подать прошение в суд и опубликовать уведомление в местной газете. Если Ландас действовала из страха, вряд ли она стала бы афишировать планы смены личности в районе Лос-Анджелеса. Циско решил, что она могла вернуться в родной город, где, к тому же, возможно знала какого‑нибудь юриста, готового помочь ей с бумажной работой.

«Хесперия» — еженедельная газета, не имеющая онлайн‑архива. Поэтому Циско поехал в редакцию и, меньше чем за час, просматривая подшивку, нашёл публичное уведомление о намерении Матильды Ландас сменить официальное имя на Мэдисон Лэндон. Затем он поехал в суд Викторвилля и подтвердил, что через три недели суд действительно утвердил смену имени. Выходило, что Мэтти стала Мэдди.

Смена имени произошла через семь месяцев после убийства Роберто Санса.

Узнав новое имя, Мэдисон Лэндон, Циско вернулся в Лос-Анджелес и провёл стандартный поиск. Выяснилось, что Лэндон — зарегистрированная демократка, у неё ипотека на дом в Южной Пасадене, а её адрес совпадает с данными в водительских правах.

Циско передал эту информацию Босху, и теперь пришло время поговорить с самой Лэндон. Он позвонил Циско, который тем временем вёл нестрогое наблюдение за Лэндон, пока Босх приходил в себя после процедуры.

— Я выдвигаюсь, — сказал Босх. — Где она?

— В книжном, — ответил Циско. — Во «Вроманс». Знаешь его?

— Да, на Колорадо-бульваре.

— Она припарковалась на заднем дворе. Внутри всего несколько минут.

— Я буду примерно через полчаса, — сказал Босх. — Позвони, если она выйдет.

— Ладно. Но если не в настроении, я с удовольствием сам её возьму в работу, — предложил Циско.

— Всё нормально, — ответил Босх. — Микки хочет, чтобы этим занялся я. На случай, если придётся давать показания на слушании.

— Понял. Я на месте.

— На мотоцикле?

— Нет, я ж не веду наблюдение с мотоцикла — слишком заметно, — сказал Циско. — Я на «Тесле» Лорны.

— Где встречаемся?

— Ты на своём старом «Чероки», да?

— На старом, но для меня он новый, — ответил Босх.

— Просто заезжай и припаркуйся у «Вроманс». Увидимся.

— Уже еду.

Через полчаса Босх въехал на заднюю парковку книжного. Он припарковал «Чероки», заглушил двигатель и вышел. К этому моменту Циско уже ждал его за машиной.

— Ты знаешь, как она сейчас выглядит? — спросил Циско.

— Только по фото из прав, которое ты принёс, — сказал Босх.

— Теперь она другая, — ответил Циско. — Перекрасилась, носит очки.

— Так.

Циско поднял телефон и показал снимок женщины со светлыми волосами и в очках в чёрной оправе, идущей по той самой парковке, где они стояли. Очевидно, он уже успел сфотографировать её.

— Это она? — спросил Босх.

— Нет, я просто снял её для смеха, — фыркнул Циско.

— Ладно, виноват, — сказал Босх. — Слушай, хочешь, пойдём вдвоём? Мы могли бы…

— Нет, — перебил Циско. — Иди один. Я могу её спугнуть.

Босх кивнул. Опасение было разумным. Он знал, что Холлер привлекал Циско, когда нужно было запугать кого‑то или когда требовалась защита. Уговаривать нежелающего свидетеля, который зашёл так далеко, что сменил имя и внешность, чтобы скрыться, было уже не в компетенции Циско.

— Хорошо, — сказал Босх. — Скинь мне её фото, ладно?

— Уже отправляю, — сказал Циско. — Удачи.

Босх подошел к двери, спустился по ступеням, ведущим к тротуару, где были видны отпечатки ладоней известных писателей, застывшие в бетоне. Войдя внутрь, он кивнул женщине, сидевшей за кассой справа. Магазин поражал своими размерами, занимая два этажа и имея выход на бульвар Колорадо.

Босх быстро осознал потенциальную сложность: Лэндон могла уже выйти. Возможно, она лишь воспользовалась парковкой, прошла через книжный и направилась в один из многочисленных соседних заведений. Прошел почти час с момента, как Циско видел ее входящей – слишком долго для обычного посещения книжного магазина.

Он решил начать поиски со второго этажа, быстро осмотрев его. Если бы это не дало результатов, он планировал обратиться за помощью к Циско. Поднявшись по парадной лестнице, он сразу понял, что из-за высоких стеллажей обзор всего этажа невозможен. Он методично прошел по главному проходу, заглядывая в каждый ряд.

После десяти минут поисков, включая повторный обход, Мэдисон Лэндон так и не была найдена. Спустившись на первый этаж, он собирался приступить к более детальному осмотру, но вдруг заметил у кассы женщину, похожую на ту, что была на фотографии Циско. В руках у нее была стопка книг.

Босх схватил наугад книгу со стола бестселлеров и встал в хвост очереди, за Мэдисон Лэндон.

Дойдя до кассы, он прочитал корешки книг, которые она держала в обеих руках. Все — о воспитании детей. По виду Лэндон не была беременна, но, судя по названиям, готовилась к материнству. Одна из книг называлась «Воспитывать ребёнка в одиночку».

— Я воспитал ребёнка в одиночку, — сказал Босх.

Лэндон обернулась. Улыбнулась — вежливо, но так, чтобы не поощрять дальнейшую беседу о её выборе книг.

— Когда она была подростком, — добавил он. — Это тяжёлая работа.

Она посмотрела на него внимательнее:

— И какой она стала?

— Замечательной, — ответил он. — Пошла служить в полицию.

— Тогда вы, наверное, всё время за неё переживаете, — сказала Лэндон.

— Постоянно, — признал он.

Лэндон опустила взгляд на книгу в его руках:

— Мне очень понравилась эта книга, — сказала она.

Босх посмотрел на обложку. Это была «Завтра, и завтра, и завтра». Он о ней даже не слышал. В книжном он не был с допандемийных времён.

— Слышал, что хорошая, — сказал он. — Попробую, а потом передам дочери.

— Ей должно понравиться, — сказала Лэндон. — А вот насчёт вас не уверена.

— Почему?

— Книга о трёх людях, — объяснила она, — и о создании видеоигр. И о творчестве, которое за этим стоит.

— Хм. Ну, по крайней мере Мэдди должна оценить, — сказал он.

Он заметил, что при упоминании имени «Мэдди» она слабо улыбнулась, но не стала говорить, что это и её имя тоже.

— Можете пройти вперёд, — предложила она. — У меня много книг, а у вас всего одна.

— Вы уверены? — спросил он. — Я не спешу.

— Проходите, — настаивала она. — Я ещё хочу заказать книгу.

— Спасибо. Очень любезно с вашей стороны — сказал он.

Она отступила, и он шагнул вперёд как раз в тот момент, когда покупательница перед ним закончила расчёт и отошла. Босх положил книгу на прилавок, кассир пробил её. Он заплатил наличными, повернулся к Лэндон, поднял книгу:

— Спасибо.

— Надеюсь, ей понравится, — сказала Лэндон.

Он вышел на улицу и прислонился к стене у лестницы, ведущей на парковку. Открыл новенькую книгу и стал читать.

Спустя пару минут Лэндон покинула магазин, неся в руке фирменный пакет. Босх поднял глаза от книги, и она поспешно отвела взгляд, словно ожидая, что он захочет завязать неловкий разговор.

— Вы Мэдди, да? — спросил он.

Лэндон застыла у подножия лестницы:

— Что?

— Или Мэдисон? — уточнил он.

Он оттолкнулся от стены и захлопнул книгу.

— Кто вы? — спросила Лэндон. — Чего вам надо?

— Я человек, который пытается вытащить невиновную женщину из тюрьмы, — сказал Босх. — Чтобы она сама могла вырастить своего ребёнка.

— Я не понимаю, о чём вы говорите. Пожалуйста, оставьте меня в покое, — сказала она и повернулась к лестнице.

— Вы прекрасно понимаете, о ком идёт речь, — сказал Босх. — И почему я не могу оставить вас в покое.

Она застыла. Босх видел, как она взглядом ищет путь к отходу.

— Роберто Санс, — сказал он. — Вы сменили имя, уехали. Я хочу знать почему.

— Я не хочу с вами разговаривать, — холодно сказала Лэндон.

— Понимаю, — сказал он. — Но, если вы не поговорите со мной, вам пришлют повестку, и судья заставит вас говорить. И тогда всё может стать публичным. Если же поговорите со мной сейчас, я сделаю всё, чтобы вас не втягивать дальше. Ваше имя, ваш адрес — ничто из этого не должно всплыть.

Она подняла свободную руку и прикрыла ею глаза:

— Вы подвергаете меня опасности. Разве вы этого не понимаете?

— Опасности от кого? — спросил Босх.

— От них, — ответила она.

Босх летел вслепую, без приборов — говорил, опираясь только на интуицию. Но реакция Лэндон подсказала: он попал точно в цель.

— От Бугименов? — спросил он. — От них? Мы можем защитить вас.

При одном упоминании банды шерифов по её телу словно прошёл озноб.

Босх держался на расстоянии, но теперь сделал пару неторопливых шагов ближе:

— Я сделаю всё, чтобы вам не пришлось участвовать в том, что должно произойти, — сказал он. — Никто не узнает ваше новое имя и где вы живёте. Но вы должны мне помочь.

— Вы нашли меня, — сказала Лэндон. — Они тоже смогут.

— Они, кто бы они ни были, даже не узнают, — сказал он. — Сейчас здесь только вы и я. Но мне нужно услышать от вас, что происходило в тот день, когда застрелили Роберто, — чем он занимался, что делал.

— Вы говорили с агентом Макайзек ом? — спросила она.

— Пока нет, — ответил он. — Но поговорю. Когда услышу от вас больше.

Имя было новое для него, но он не дал ей это понять. Это могло подорвать её доверие к его обещаниям. То, что она назвала Макайзек а «агентом», сразу насторожило: значит, он федерал, а это открывало целый спектр возможных ведомств, связанных с Роберто Сансем. Даже если Лэндон в итоге откажется сотрудничать, у него появится новая зацепка.

— Мне нужно об этом подумать, — сказала Лэндон.

— Зачем? — спросил Босх. — И сколько?

— Просто дайте мне день, — сказала она. — Оставьте номер, я позвоню утром.

Босх знал: нельзя позволять потенциальному свидетелю брать паузу. За это время страхи растут, в процесс вмешиваются адвокаты, и шанс на откровенный разговор тает.

— Давайте поговорим сейчас, не под протокол, — сказал он. — Я не буду ничего записывать. Даже заметок не сделаю. Мне нужно знать о том дне. Женщина, возможно невиновная — мать — сидит в тюрьме. Каждый день, каждый час для неё — кошмар. Вы знали Эрика, её сына. Ей нужно быть рядом с ним, чтобы вырастить его по‑настоящему.

— Но я следила за делом, — сказала Лэндон, — и она признала себя виновной. А теперь говорит, что невиновна?

— Она не оспаривала обвинение в непредумышленном убийстве, — пояснил он. — Потому что иначе рисковала пожизненным сроком.

Лэндон кивнула, словно понимая, в каком положении оказалась Люсинда Санс.

— Ладно, — сказала она. — Давайте покончим с этим. Где?

— Можем сесть в мою машину, — сказал Босх. — Или в вашу. Или найти кафе.

— В мою, — сказала она. — Я не хочу делать это на людях.

— Тогда в вашей машине, — согласился он.

Глава 16.

Босх не мог связаться с Холлером, пока не оказался у дома Вудро Вильсона, где планировал немного отдохнуть. Всплеск адреналина, вызванный откровениями Мэдисон Лэндон о дне убийства Роберто Санса, полностью иссяк, оставив его в состоянии полного истощения. Перед тем как покинуть парковку у "Вроманса", он отправил Циско благодарственное сообщение за обнаружение Лэндона и набрал номер Холлера. Сорок минут спустя, когда Босх уже был в нескольких минутах от дома и предвкушал часовой отдых, Холлер наконец ответил на звонок.

— Извини, был в суде. Что случилось?

— Санс опоздал с сыном домой к Люсинде, потому что был в ФБР.

Повисло долгое молчание.

— Ты там, Мик?

— Да, просто перевариваю. Кто тебе это сказал, девушка?

— Да. Не для протокола. Она не хочет в этом участвовать. Она боится.

— Кого?

— «Бугименов».

— Кто это были, агенты? Ты узнал имена?

— Одно — частично. Агент Макайзек. Получить полное имя и подразделение будет несложно. Я начну звонить, как только вернусь домой.

— Это всё меняет, понимаешь.

— Как так?

— Макайзек не станет с тобой разговаривать. Я почти гарантирую это. А федералы регулярно отмахиваются от повесток в суд штата, как Муки Беттс отбивает мячи. А девушка… Как её новое имя?

— Мэдисон Лэндон.

— Мэдисон Лэндон знала, о чём была встреча с агентом Макайзеком?

— Нет, она только знала, что это серьёзно. Санс сказал ей, что у него что‑то «застряло» — его слова — и ему нужно поговорить с ФБР. Имя Макайзек она знала только потому, что слышала, как Санс произнёс его по телефону, когда они договаривались о встрече в тот день.

Холлер снова замолчал. Босх знал, что он обдумывает возможные правовые сценарии, которые открывала эта новая информация. Он загнал «Чероки» под навес у дома, заглушил двигатель, но остался сидеть, прижав телефон к уху.

— Итак, о чём ты думаешь? — наконец спросил он.

— ФБР всё меняет, — сказал Холлер. — Думаю, мне, возможно, придётся найти способ донести это до федерального суда, сначала не раскрывая свои карты в суде штата.

— Я не понимаю, что это значит.

— Как я уже упоминал, мы не сможем привлечь Макайзека к ответственности в верховном суде штата. Однако, у нас есть хорошие перспективы добиться его присутствия в федеральном суде. Проблема в том, что для подачи иска в окружной суд США необходимо сначала пройти все инстанции апелляции штата. Если мы выберем этот путь, противник будет предупрежден заранее и сможет подготовиться к противостоянию. Мы не хотим, чтобы Макайзек заранее знал, что его ждет, когда я задам вопрос: «Агент Макайзек, пожалуйста, расскажите нам о вашем разговоре с Роберто Сансом незадолго до его убийства».

Босх молчал, размышляя о том, какой путь они выбрали с Люсиндой Санс.

— Думаю, нам нужно пока отложить обращение к Макайзеку, — сказал Холлер.

— Но нам нужно знать, почему он был с Сансом в день его убийства, — возразил Босх.

— Да. Но давай немного обойдём его и посмотрим, что ещё можно найти, прежде чем стучаться в дверь ФБР.

— Не знаю, куда ещё двинуться.

— Это потому, что ты думаешь, как полицейский, а не как следователь защиты.

— В чём разница?

— Суть в том, что игра изначально нечестна. Если ты работаешь в правоохранительных органах или прокуратуре, за тобой всегда стоит мощь государства, его безграничные ресурсы и влияние. Защита же полагается исключительно на себя. Это классическая битва Давида и Голиафа, где ты — Давид. Именно поэтому любая победа так ценна и так редко случается

— Думаю, это немного упрощённо, особенно учитывая всю бюрократию и правила, ущемляющие интересы обвиняемого, — но я понимаю. Так что, если я пока воздержусь от контактов с ФБР, что ты хочешь, чтобы я сделал вместо этого?

— Уверен, ты что‑нибудь придумаешь. Дайте мне пару дней, чтобы решить, как нам действовать с федералами. Мне нужно поговорить с людьми, чтобы понять, сможем ли мы дойти до федерального суда.

Оставшись под навесом, Босх погрузился в раздумья о том, как действовать дальше. Его интуиция подсказывала, что ФБР имеет рычаги воздействия на Санса, что и объясняет их внезапную воскресную встречу. Санс, будучи занятым, испытывал давление со стороны Макайзека, который стремился сделать его осведомителем. Учитывая недавний резонанс вокруг коррупции в управлении шерифа и активное присутствие там криминальных элементов, Босх и без разговора с Макайзеком осознавал масштабы проблемы.

Центральным вопросом было, имело ли ФБР против Санса что-то более существенное, чем его причастность к группировке, и привело ли это к его гибели. Босх осознавал, что Холлеру не требовалось полного понимания всех деталей для выполнения своих профессиональных обязанностей. Типичная стратегия адвокатов защиты строилась на принципе "где дым, там и огонь": они стремились посеять сомнения, не будучи сами убежденными в них. Но Босх не мог позволить себе такой подход, даже работая на защиту. Его целью было добраться до сути, до истинного огня, минуя завесу дыма, и только если этот огонь действительно существовал.

Продираясь сквозь дым, он начал понимать, что делать дальше. Если не получится сразу направиться к Макайзеку, он знал, на кого можно надавить.

Его взгляд, блуждавший где-то вдали, внезапно вернулся к реальности. Он обнаружил, что его глаза были прикованы к кухонной двери, видимой сквозь лобовое стекло, и он совершенно упустил из виду что-то еще.

Дверь была приоткрыта примерно на восемь сантиметров.

— Ты там, Босх? — спросил Холлер. — Или я потерял тебя в холмах?

— Я здесь, — сказал Босх. — Но подожди секунду.

Босх вынул ключ из замка зажигания и открыл им бардачок. Он взял пистолет и вышел из машины, держа оружие в одной руке, а телефон — в другой. Тихим голосом он обратился к Холлеру:

— Я только что вернулся домой, и моя дверь открыта. Уверен, я её так не оставлял.

— Тогда повесь трубку и вызывай полицию.

— Сначала я проверю.

— Гарри, ты не коп. Пусть копы проверят.

— Просто подожди.

Босх сунул телефон в карман, не прерывая звонка. Сжимая пистолет обеими руками, он толкнул дверь стволом до упора. Застыв на пороге, он прислушался, но в доме царила тишина. С его позиции кухня выглядела пустой и безопасной. Он пытался восстановить в памяти события утра, после звонка Циско. Несмотря на спешку, он не мог понять, как мог оставить дверь незапертой. Тридцать лет он жил в этом доме, и закрывать дверь до щелчка замка стало для него рефлексом.

Он отступил назад, под навес, чтобы проверить, не пропустил ли он машину дочери, припаркованную на улице, когда подъезжал к дому.

Машины Мэдди не оказалось, как и любого другого транспорта, способного вызвать у Босха тревогу. Он бесшумно проскользнул в дом через кухонную дверь, пистолет уже был в руке. Теперь его главным оружием стал слух, хотя легкий звон в левом ухе мешал сосредоточиться. Босх напрягся, вслушиваясь в тишину. Он миновал кухню и оказался в прихожей у входной двери, откуда просматривались гостиная и столовая. Он двинулся дальше, но ничего подозрительного не обнаружил, пока не вошел в гостиную и не увидел пластинку, вращающуюся на проигрывателе.

Тонарм был поднят; музыка не играла. Босх выключил проигрыватель и смотрел на пластинку, пока та не остановилась. Это был альбом Майлза Дэвиса «Живу в Филлмор-Ист», который он слушал в последний раз несколько дней назад. Он знал, что оставил его на диске, но был уверен, что выключил проигрыватель.

— Гарри, что происходит?

Босх услышал из кармана дребезжащий голос Холлера. Он достал телефон и ответил:

— Пока что всё вроде бы в порядке. Но кто‑то здесь был. И они хотели, чтобы я об этом знал.

— Ты уверен?

Босх сразу понял, что в доме курили. Хотя он сам не курил уже много лет, он безошибочно узнал этот запах, характерный для свежего табачного дыма в замкнутом пространстве.

— Уверен, — сказал он.

— Кто? — спросил Холлер.

— Не знаю. Пока.

— Тебе нужно вызвать полицию. Записать это для протокола.

— Я ещё не закончил проверку дома. Давай я тебе перезвоню.

— Хорошо, но тебе нужно позвонить…

Босх прервал связь, убрав телефон. Он продолжил обход дома, тщательно осматривая комнаты и санузлы. Следов взлома не было. Усевшись на кровать, он погрузился в размышления. Не покидало ощущение, что он мог оставить дверь незапертой, а проигрыватель включенным. Запах сигарет, возможно, был лишь отголоском прошлого или следствием лечения. Он знал, что проблемы с памятью и изменения восприятия запахов и вкуса были возможными побочными эффектами терапии.

Доктор Феррас дал ему свой номер, и Босх на мгновение задумался о звонке. Но быстро отказался от этой идеи. Что нового мог сказать Феррас, чего не было в документах, которые Босх подписал? Забывчивость – один из возможных побочных эффектов.

Босх ощущал усталость и упадок сил. Он положил пистолет на тумбочку. Подушка манила к себе. Он подумал о звонке дочери, чтобы узнать, не была ли она здесь и не оставила ли дверь открытой. Она не курила, но ее парень – да. Он отложил звонок на потом, как и решение о вызове полиции. Сейчас ему нужен был отдых. Он прилёг, и мрачные мысли о смерти отступили, уступив место сну, в котором он видел себя молодым, идущим по туннелю с тускнеющим фонарем.

Глава 17.

Босх выехал из дома ещё до рассвета, потратив около пяти часов на дорогу. Он хотел избежать утренних пробок и прибыть в тюрьму к десяти утра, когда начинались свидания. Он понимал, что поездка туда и обратно может занять десять часов, и, если Акоста откажется с ним говорить, день будет потерян. Однако, опираясь на свой многолетний опыт работы в полиции и розыске, Босх был уверен, что осужденный, приговорённый к пожизненному заключению, будет рад любой возможности разнообразить свою рутинную жизнь. Главное было – разговорить Акосту, когда они встретятся.

В дороге Босх слушал любимую джазовую музыку, от Кэннонболла Эддерли до Джо Завинула, завершив прослушивание композицией "Бёрдлэнд" группы "Уэзер Рипорт" на подъезде к тюремной парковке. Музыка помогла ему отвлечься от тревог, которые не покидали его с тех пор, как он обнаружил открытую кухонную дверь три дня назад.

Босх оказался в затруднительном положении, испытывая одновременно надежду на то, что произошедшее было делом рук преступника, и опасение, что это может быть ранним признаком ухудшения памяти. Он обратился в полицию, но понимал, что это дело вряд ли заинтересует отдел по борьбе с кражами со взломом в Северном Голливуде. Полицейский, принявший заявление, сомневался в факте взлома, так как Босх не мог подтвердить пропажу каких-либо вещей. Офицер даже не стал вызывать эксперта по отпечаткам пальцев. Босх не винил его, учитывая неясность в ситуации.

Гарри, будучи детективом, неоднократно посещал тюрьму в Коркоране, но теперь впервые оказался в роли обычного гражданина. Найти Анхеля Акосту оказалось проще, чем Мэдисон Лэндон. Босх обратился к цифровому архиву газеты "Лос-Анджелес Таймс" и изучил все статьи о перестрелке между Роберто Сансом и членами банды у закусочной в Ланкастере. Один гангстер был убит, один ранен и арестован, а двое скрылись. В последующих статьях арестованным был назван Анхель Акоста. Он получил огнестрельное ранение в живот, но выздоровел в больнице окружной тюрьмы и через год после перестрелки признал себя виновным в нападении на сотрудника правоохранительных органов.

Босх счел приговор Акосте за стрельбу в помощника шерифа — от трех до пяти лет — весьма благоприятным. Дополнительным смягчающим фактором стало то, что Акосту не признали виновным в смерти своего сообщника. В делах, связанных с организованной преступностью, где в ходе совершения преступления кто-либо погибал, это обычно приводило к дополнительному наказанию. Хотя калифорнийские прокуроры перестали следовать этой практике после неблагоприятных решений апелляционных судов, шесть лет назад она все еще широко применялась для усиления наказания.

Причины, по которым Акоста не получил значительно более суровый срок сразу после своего первого ареста, остались невыясненными. Тем не менее, этот мягкий приговор имел ограниченное значение в долгосрочной перспективе, поскольку позже Акоста был осужден за убийство сокамерника. Его новый приговор, предусматривающий пожизненное заключение без возможности условно-досрочного освобождения, повлек за собой его перевод в тюрьму Коркоран, где, скорее всего, он проведет остаток своих дней.

У Босха было несколько веских причин для разговора с Акостой. Его сильно смущал первый приговор и то, как он был получен. Газетные публикации по этому делу были поверхностными, не упоминая ни защитника, ни обвинителя. Ситуацию усугубила новость о том, что Роберто Санс общался с агентом Макайзеком. Босх был убежден, что расследование Бюро, скорее всего, связано с обширной сетью преступных группировок и коррупцией, процветавшей в управлении шерифа. Если бы дело коснулось Санса и его связей с "Бугименом", неизбежно всплыла бы история перестрелки, сделавшей Санса героем в глазах сослуживцев. Босх надеялся, что Акоста сможет пролить свет на эти моменты.

Процедура для незапланированных визитов была следующей: посетитель заполнял форму и ожидал в специальной комнате, пока заключенного спрашивали о его согласии на встречу. Расписания как такового не существовало. Сотрудник тюрьмы, которому Босх передал заполненную бумагу, не стал искать Акосту. Он просто положил форму на стопку и посоветовал Босху ждать в приемной, пока его не вызовут.

Босх ждал почти два часа, а затем услышал своё имя. Акоста согласился на свидание. Босх знал, что это была лёгкая часть. Следующее — заставить Акосту поговорить с ним — было сложным.

Его сопроводили в комнату, где с одной стороны выстроились около двадцати стальных табуретов и кабинок для допросов, а с другой – простирался подиум. Надзиратель исправительного учреждения неустанно патрулировал пространство, внимательно осматривая кабинки.

Босху было велено занять кабинку под номером семь. Он опустился на стальной табурет напротив массивного, покрытого царапинами плексигласа, с телефонной трубкой, покоящейся на крючке сбоку.

Он прождал еще десять минут, прежде чем за стеклом показался исхудавший, жилистый мужчина в тюремной одежде. Тот на мгновение замер, затем поднял трубку, но не присел. Босх тоже взял телефон. Следующие тридцать секунд должны были дать ответ на вопрос, был ли этот день прожит не зря.

— Ты коп? — спросил Акоста. — Ты похож на копа.

— Раньше был, — ответил Босх. — Теперь я работаю на таких, как вы.

Вся шея Акосты была покрыта тюремными татуировками, которые свидетельствовали о его принадлежности к «Ла Эме» — мексиканской мафии, контролировавшей все латиноамериканские банды в тюрьмах Калифорнии. У него была одна каплевидная татуировка в уголке левого глаза, а голова и лицо были выбриты. Он смотрел на Босха, с любопытством ожидая ответа. Наконец он медленно опустился на табурет.

— Кто вы? — спросил он.

— Это было в документе, который вам показал охранник, — сказал Босх. — Меня зовут Босх. Я частный детектив.

— Ладно, частный детектив, без ерунды: чего вам нужно?

— Я пытаюсь вызволить из тюрьмы женщину по имени Люсинда Санс. Вы знаете это имя?

— Не могу сказать, что знаю, и мне всё равно.

— Она была замужем за помощником шерифа, который стрелял вас шесть лет назад. Теперь помните?

— Я помню, что она совершила праведный поступок, эта женщина, угробив его. Я слышал об этом. Но какое это имеет отношение ко мне? У меня идеальное алиби. Когда всё это началось, я уже был в тюрьме благодаря ему и его лживой заднице.

— Он лгал? Тогда почему вы признали свою вину?

— Скажем так, у меня не было выбора, козёл. Мне больше нечего сказать.

Он отнял телефон от уха и потянулся, чтобы повесить трубку. Босх поднял палец, словно хотел задать последний вопрос. Акоста снова поднёс телефон к уху.

— Я не разговариваю ни с полицейскими, ни с бывшими полицейскими, придурок, — сказал он.

— Я слышал совсем другое, — ответил Босх.

— Ага? А что ты слышал?

— Что ты разговаривал с ФБР.

Глаза Акосты на мгновение слегка расширились.

— Это чушь, — сказал он. — Я им ничего не говорил.

Подтверждение Акосты показало, что Бюро связывалось с ним, независимо от его реакции. Догадка Босха оказалась верной.

— В отчёте агента Макайзека говорится другое, — сказал он. — Там говорится, что ты рассказал ему, что на самом деле произошло в тот день у киоска «Флип’с».

Босх продолжал расследование, полагаясь на собственное чутье, а не на официальные данные. Он был твердо убежден, что департамент шерифа исказил правду о перестрелке у «Флип’с». Учитывая его представление о Роберто Сансе, Босх не мог допустить мысли, что кто-то из присутствовавших в тот день в «Флип’с» проявил героизм.

— Это была не засада, да? — спросил он.

Акоста покачал головой.

— Я не разговариваю ни с копами, ни с ФБР, ни с частными детективами.

— Ты поговорил с Макайзеком и сказал ему, что засада была не засадой. На самом деле это была встреча с продажным полицейским, которая обернулась против вас. Вот так ты и получил свою сделку по первому приговору.

Акоста снова отнял телефон от уха, помедлил и вернул его обратно.

— Сделку? — спросил он. — Я здесь до конца своей чёртовой жизни.

— Но всё должно было быть не так, — сказал Босх. — Ты должен был на какое‑то время уйти, а потом выйти на свободу после сотрудничества с Бюро. Но потом Санса убили — и всё закончилось. А потом, конечно, ты полез в дела «Ла Эме», за что получил слезинку и пожизненное заключение без права условно‑досрочного освобождения.

— Ты сам не понимаешь, о чём, чёрт возьми, говоришь.

— Может, я пока не понимаю всей картины, но пойму. Я знаю, что ты разговаривал с Макайзеком, и знаю, что ты заключил сделку с федералами.

— Ты ошибаешься. Эту сделку мне устроил мой адвокат. Сильвер сказал, что я не обязан сотрудничать, и я не стал. Мне просто нужно было держать рот на замке, как я, сейчас и делаю.

Босх долго смотрел на Акосту, прежде чем ответить. Его догадка оправдывалась, но совсем не так, как он ожидал.

— Твой адвокат — Фрэнк Сильвер? — наконец спросил он.

— Ага, именно так, — сказал Акоста. — Так что поговори с ним, и ты узнаешь, что я не стукач. Я не разговаривал ни с Макайзеком, ни с кем‑либо из них.

— Но ты же говорил с Сильвером, верно? С твоим адвокатом. Всё, что ты ему рассказал, было конфиденциальным. Ты рассказал ему о «Флип’с»? Вот как он заключил сделку.

— Всё кончено, мужик. Я ни с кем из них не разговаривал и с тобой не буду.

Акоста так сильно швырнув трубку на рычаг, что звук в ухе Босха прозвучал как выстрел. Акоста отступил со стула и исчез.

Босх долго сидел неподвижно, обдумывая только что услышанное. Адвокат Фрэнк Сильвер представлял интересы Анхеля Акосты в том же году, что и Люсинду Санс. Он пытался вспомнить, что Люсинда говорила о том, как Сильвер стал её представителем. Он прорвался к делу, добровольно взяв его из рук государственного защитника.

Босх повесил трубку и встал со стула. Он знал, что в делах бывают настоящие совпадения. Он не верил, что это одно из них.