Трой. Дело чести

Глава 9

Глава 9

Найтон Дриксон с улыбкой смотрел на Мэри Келли — красотку-модель, которая сейчас лежала прямо перед ним на кровати в недавно купленном им особняке на Фельдских островах (за баснословную, надо заметить, сумму). Одет был Найтон лишь в свои дорогущие белые трусы, демонстрируя модели свой идеальный торс.

Мэри же вообще была не одета, и лишь мягкое, снежное одеяло укрывало её прелести от наглого взора будущего официального представителя корпорации «Майтвилл».

Они двое прекрасно провели ночь, и, похоже, не собирались на этом останавливаться.

— Мэри, ты ходила куда-то сегодня ночью? — с напускной строгостью проговорил Найтон.

— Да, мой кавалер! — захлопала ресницами темноволосая красавица. — А что?

— И при этом ты даже ни разу не включила свет ни в комнате, ни в коридоре! — продолжил свою речь Дриксон.

— Да, мой кавалер! — вновь кивнула ему Келли. — Я просто не хотела тебя будить, вот и...

— Вот так прямо и ходишь по ночам, ничего не боясь?

Модель с лёгким удивлением взглянула на Найтона. Какую игру он только затеял?

— А кого мне бояться, мой кавалер?

— Ну, хотя бы того же бугимена, который живёт под кроватью! — произнёс Найтон. — Если ты встаёшь ночью, то надо либо включать свет, либо быстро-быстро бежать, пока бугимен не схватил тебя и не утащил к себе под кровать!

— Ой, как страшно, мой кавалер! — с показной тревогой схватилась за голову девушка. — Ты так много знаешь об этом бугимене... Расскажи мне что-нибудь ещё! Чтобы я чувствовала себя в полной безопасности!

— Ну, например... — с улыбкой проговорил Дриксон. Ему нравилось, как покорно эта модель играет по его правилам. — Ни в коем случае нельзя по ночам высовывать пятку из-под одеяла! Иначе бугимен схватит её, и...

В глазах Мэри мигнул весёлый огонёк.

— А насколько нельзя высовывать пятку? — похлопав ресницами, спросила она. — Можно вот так? — она осторожно высунула свою идеальную стопу из-под одеяла.

— Нельзя! — со «страшной» усмешкой сказал Дриксон. — Ибо бугимен — я и есть!

И в шутливой страсти Найтон схватил нежную стопу своей любовницы и принялся неистово её щекотать.

— О нет, бугимен! — заливаясь смехом, воскликнула Келли. — Только не так! Прошу, только не это!

Дриксон продолжал свою любовную игру, вызывая неудержимый хохот у темноволосой красотки, тщетно пытаясь отогнать мысли, что всё это ему дано лишь потому, что он проплатил за это. Что одно только прикосновение к стопе этой дорогостоящей модели (про то, чтобы при этом вызвать у неё смех, можно вообще промолчать!) уже стоило таких денег, которые никогда в жизни бы себе не позволил даже успешный банкир.

«Нет, не нужно мне об этом думать! — отогнал эти мысли Найтон. — Сейчас мне надо только наслаждаться жизнью, и всё!»

Видимо, устав смеяться от щекотки, Мэри с игривым взглядом откинула одеяло, представ перед Дриксоном полностью голой. Найтон, не став вдаваться в подробности своих любовных прелюдий, отбросил в сторону свои трусы и страстно вошёл своим членом в нежное лоно модели.

Осыпая страстными поцелуями шею своей любовницы, Найтон двигался всё увереннее и увереннее, всё быстрее и быстрее, заставляя свою дорогую (а, точнее сказать, дорогостоящую) любовницу стонать всё слаще, всё сильнее, всё громче. Руки Дриксона скользили по груди Мэри, её подмышкам, рёбрам, сея в ней негу и наслаждение. Девушка застонала ещё пронзительней, когда Найтон ускорил темп секса ещё больше, и, казалось, что они вот-вот уже кончат, когда...

Когда внезапно зазвонил его мобильный телефон, лежащий на краю ночного столика у кровати Дриксона.

Найтон попытался продолжить свой половой акт, не обращая внимания на звонок, но это было не так-то просто. Навязчивая мелодия из телефона (Господи, нашёл он, что поставить себе на телефон!) всё звучала и звучала.

— Ответь ему, Найт! — проговорила Келли. — Меня раздражает этот звонок!

«А уж меня-то как раздражает!» — отметил про себя Дриксон и, нехотя, отодвинулся от своей красавицы-любовницы.

В одну секунду он схватил свой новейший телефон.

— Ну что? — чуть ли не проорал он. — Что там такое случилось? Что?!!

— Простите, сэр... — промямлил голос из телефона. — Но тут такое дело... Фура с протезами попала в ДТП... Она слегка... Слегка перевернулась, босс!

— Ну а я-то что... — растерянно проговорил Найтон и тут же удивление сменилось гневом. — Я, чёрт вас всех дери, в сотнях километрах от Хротцбера! Что я, по-вашему, могу сделать? Как супермен прилететь и всех спасти? Соедини меня с Киром!

— Секунду, сэр! — откликнулся его подчинённый. По тону его голоса чувствовалось, что у него камень с души упал. Босс нашёл виноватого. И этот виноватый — не он!

— Кир! — процедил Дриксон. — Кир, ты меня слышишь?

— Да, сэр! — услышал он голос Кира в ответ.

— Так, Кир, что за беспредел? — Найтон уже злился. — Подумаешь, какая-то там фура перевернулась! Ты что, не знаешь, что делать, что, вон, прямо мне звонят?

— Знаю, сэр... — неуверенно проговорил Кир.

— Знаешь — так делай! — сурово сказал Дриксон. — Немедленно, Кир, понял? Немедленно!

— Будет сделано, сэр! — пришёл краткий ответ его основного подчинённого.

— То-то же! — усмехнулся Найтон и отключил телефон. — Вот же недоумки! — повернулся он к своей любовнице. — Ничего без меня сделать не могут!

— О, ты и вправду велик, мой кавалер! — произнесла та. В голосе, правда, сквозила лёгкая насмешка, но Дриксон её совершенно не заметил.

— Так... И на чём мы остановились? — с улыбкой спросил Найтон, кидая телефон в сторону.

— На бугимене! — игриво промурлыкала Мэри.

— Ах, на бугимене!.. — заулыбался Дриксон и принялся самозабвенно щекотать пятку элитной модели.

Та в ответ лишь смеялась. А деньги Найтона утекали, словно песок сквозь пальцы...

Трой в костюме полицейского, который он по дешёвке приобрёл у одного подпольного воротилы, стоял перед полицейским участком, в котором сейчас содержали Леонарда Милье. Нет, прямо сейчас он туда заходить, конечно же, не собирался. Старожилы полиции в два счёта вычислят, что он такой же настоящий полицейский, как и его покойный дедушка — балерина. Надо было просто всего лишь подождать — и всё наладиться само собой. Ведь Алистер уже приготовил для копов, обитающих в этом участке, весёлый аттракцион под названием «Беги, пока не разбомбили!».

Задумка была крайне проста. Для начала Смулзу нужно было подключиться к серверу полицейского участка (что для такого опытного хакера, как он было раз плюнуть), а затем элементарным нажатием одной кнопки включить в участке сигнал, предупреждающий о воздушной тревоге.

Трой усмехнулся. Забавно будет посмотреть, как эти придурки в синих мундирах забегают, когда услышат сюрприз, приготовленный для них им и Алистером!

Наёмник посмотрел на часы на своей руке. Оставалось уже меньше минуты до того, как Смулз врубит воздушную тревогу. Вот уже несколько секунд, и...

Из полицейского участка пулей выскочил довольно упитанный полицейский со взглядом, полным ужаса. Оглядевшись по сторонам, он со всех ног помчался прочь.

«Видимо, самый смелый! — усмехнулся себе под нос Трой. — Посмотрим, что будет дальше...»

А дальше началось настоящее цирковое представление. Полицейские, до смерти напуганные включённой воздушной тревогой в их участке, в панике выбегали из него, с криками ужаса разбегаясь в разные стороны. Некоторые даже выпрыгивали из окон первого и второго этажей.

Полицейский участок пустел на глазах.

«Хм, гении сыска! — посмотрел Трой вслед последнему убегающему прочь полицейскому. — И хоть бы до кого-то из них дошло, что раз воздушная тревога включилась у них в участке, то она должна включиться и по всему городу! Тоже мне, умники!»

Конечно же, наёмник при этом понимал, что долго так продолжаться не может. Не пройдёт и десяти минут, как копы поймут, что их одурачили.

Именно поэтому действовать надо было быстро.

Трой зашёл в пустой полицейский участок и прошествовал на второй этаж. Все камеры располагались именно там — ему ли, наёмнику со стажем, не знать, где находятся камеры с заключёнными! — и поэтому Трой довольно быстро забрался туда по ступенькам. Пройдя мимо отделения, где должны были находиться копы-охранники (там уже, естественно, никого не было), наёмник подошёл прямо к будке вахтёра. Так, насколько Трой помнил, здесь, в маленьком тайнике под столом должна быть маленькая магнитная карта, открывающая все решётчатые двери от камер в этом здании, и...

Бинго! Так и есть, вот она заветная карта! Наёмник усмехнулся себе под нос. Сколько времени прошло с тех пор, как он здесь был последний раз, а так ничего и не изменилось. Всё та же карта, во всё том же месте... Просто удивительно!

Поигрывая картой в руке, Трой прошёл мимо камер, в которых перепуганные до смерти сигналом воздушной тревоги заключённые метались из стороны в сторону. О них-то полицейские, естественно, совершенно не подумали — пусть на них бомбы летят, пусть их взрывают — всё равно ж преступники, кто там о них беспокоиться будет!

Пройдя мимо десятка камер, наёмник дошёл до нужной ему. За решёткой со спокойнейшим выражением лица сидел тот самый Леонард Милье, из-за которого они с Алистером и затеяли весь этот сыр-бор.

— Милье, ты что, в нирване? — спросил Трой у узника. — Тут люди с ума сходят из-за сирены, а ты сидишь, как будто ничего и не произошло!

Леонард спокойно посмотрел на наёмника.

— А что мне терять? — произнёс он. — Меня всё равно сгноят в тюрьме. И это в лучшем случае. В худшем — не доживу до суда. А ты мне говоришь какой-то там тревоги бояться... И кстати! — Он, хитро прищурившись, посмотрел на Троя. — А ты почему не боишься этой тревоги?

— Ну, собственно говоря, потому что я её и устроил! — усмехнулся Трой.

— Ты? — непонимающе посмотрел на него Милье. — И зачем тебе это нужно?

— Не поверишь, но именно ради тебя! — сказал наёмник. — Мне надо просто задать тебе пару важных вопросов, но... Здесь, как бы, не место. Не ровен час, копы вернуться, и тогда перестрелки не избежать. За смерть копа сам знаешь — смертная казнь. А мне ещё пожить хочется!

Трой приложил карту к небольшому терминалу рядом с камерой Милье. Решётчатые двери с железным стоном отворились.

— Выходи, Леонард! — проговорил Трой. — Будем считать, что это условно-досрочное освобождение!

«Или путь к электрическому стулу, если выясниться, что старину Генри убил ты!» — окончил про себя мысль наёмник, и они с внезапно обретшим свободу арестантом зашагали к выходу из полицейского участка под стоны и крики остающихся в участке заключённых...

Агата Шпац, молча теребя старую занавеску заброшенного дома, их с Дэном убежища от людей «Майтвилла», стояла перед окном и ожидала возвращения своего возлюбленного. Он обещал выйти проветриться на пять минут, чтобы разведать обстановку в городе, но прошло уже несколько часов, а от Столза не было ни слуха, ни духа. Бывшая домработница покойного ныне Генри Дриксона уже начинала волноваться за своего любовника-беглеца поневоле...

К Агате вернулись старые воспоминания — те, о которых она старалась не думать. А именно — воспоминания о событиях, из-за которых она вместо того, чтобы сейчас благополучно продолжать работать на семью Дриксонов — на его сына Найтона, например, — сейчас ютилась в этом старом заброшенном доме. Подумать только, сколько лет она смиренно работала на семью Дриксонов, беспрекословно выполняя все задачи, возложенные на неё, — и теперь всё это обрушилось в одну секунду лишь из-за того, что она однажды дала слабину — высказала Генри Дриксону в лицо всё, что она о нём думает, даже не подозревая о том, что тем самым она становится главной подозреваемой по делу о его будущем убийстве...

Конечно же, промолчи она тогда, всё было бы по-другому. Приносила бы свежий кофе сыну погибшего Генри Найтону, жила бы себе и горя не знала... Но Шпац просто не выдержала тогда всей той вечной несправедливостью, под гнётом которой она жила все эти годы. Не сказать, чтобы Генри Дриксон был откровенным самодуром...

Но и назвать его хорошим праведным хозяином тоже нельзя было. Вспомнить хотя бы тот момент, когда покойный Дриксон заставил её три раза перемывать полы из-за какого-то там маленького пятнышка на полу — большего унижения Агата, пожалуй, в жизни не переживала.

И вот — логический финал всей её работы на Дриксона. Шпац прорвало, и всё, что копилось годы в её голове — вся обида, вся злость на хозяина — всё вылилось на Генри Дриксона.

Ах, знала бы она, чем всё это кончится — она бы с готовностью прикусила свой язык, это уж точно! Но теперь...

Теперь уже ничего не поделаешь. Генри Дриксон мёртв, и она — главная подозреваемая для его придурочного сына, а вместе с ним и для всех людей в белых пиджаках, что работают на «Майтвилл». И попасться к ним в руке для неё хуже смерти, это уж точно...

Хорошо хоть она не одна бежит от этих гадов в белых одеждах! Дэн, такой молодец, такая умница — одним решением доказал, что он действительно любит её, отправившись с ней в этот опаснейший путь, в эти отчаянные бега! Недаром же он клялся ей в вечной любви, ведь правда? И кстати...

Где его там только носит? Сколько времени уже прошло! Она уже начала откровенно за него волноваться!

Внезапно старые двери их со Столзом убежища со скрипом отворились. Агата бросила в их сторону настороженный взгляд. Дэн? Вернулся, наконец?

Да, в дверях действительно стоял её любовник. Только он был бледен, как сама смерть. В глазах застыл животный страх. Столз тяжело дышал, не сводя глаз со Шпац.

— В чём дело, Дэн? — обеспокоенно спросила Агата, подходя к нему. — На тебе лица нет! Что произошло?

— Да в принципе ничего страшного! — с вымученной улыбкой махнул рукой парень. — Просто меня чуть не убили — а остальное так, пустяки...

— Ах, Дэн! — бросилась к нему в объятья девушка, осыпая его лицо поцелуями. — Это всё из-за меня, Боже, это всё из-за меня! Прости меня, прости, прости...

Столз хотел сказать, что ничего страшного не произошло. Хотел сказать, что во всём этом нет никакой вины Агаты.

Хотел сказать многое. Но вместо этого ему удалось лишь разрыдаться, ведь так близко к смерти, как он был буквально несколько минут назад, убегая от оравы людей «Майтвилла», он не был ещё никогда...

Француз сидел за столом на своей огромной кухне и занимался своим любимым делом — как он любил говаривать, своим истинным настоящим хобби. А именно — Француз ел. Весь стол был уставлен таким количеством яств, что, казалось бы, этим можно было накормить целую толпу голодающих нищих, живущих на окраинах Хротцбера. Но нет, все эти блюда, которыми был полностью уставлен стол официального представителя корпорации «Техно», были всего лишь лёгкой закуской для него.

Не просто же так у него, в конце-то концов, выросло то брюхо, по которому Француза узнавали даже те, кто лично его не знал!

Мысли толстяка были устремлены к недавним покушениям на него и на Адольфа, и в душе Француз просто сокрушался, как этот проклятый неофашист сумел так ловко его провести. Кто бы мог предположить, что, поймав Милье, Адольф вместо того, чтобы убить его как можно скорее и как можно мучительнее, просто заставит его признаться в том, что Леонард действовал по указке Француза. Как тонко всё прошло! То есть, получается, что покушения на Француза со стороны Адольфа, может быть, вообще не было — мало ли из-за чего там машина взорвалась! — а вот в случае с неудачным покушением на фюрера оказывалось, что мерзкий Француз подослал к нему убийцу, чтобы самым грязным образом уничтожить конкурента!

Нет, конечно, Француз предусмотрел, что ситуация может повернуться именно так. Недаром же он на это дело послал именно Леонарда Милье — только что освободившегося заключённого после пятнадцати лет проведённых в тюрьме! Ни связей, ни родных у него не было — да что там, у Милье не было даже собственного дома. Одно слово Француза — и все обвинения какого-то там полубомжа пойдут прахом. Толстяк уже дал несколько интервью, в котором уверял, что никакого Милье не знает, и вообще — вся эта история дурно пахнет и, скорее всего, придумана самим Адольфом, чтобы опорочить доброе имя Француза. Только вот проблема в том...

Проблема в том, что его имя уже опорочено, причём прилично. Утреннего новостного потока, в котором все телеведущие только и говорили о задержанном убийце, пытавшимся убить Адольфа по заказу Француза, оказалось вполне достаточно, чтобы ещё примерно с полгода дешёвые жёлтые газетёнки пестрели фотографиями представителя корпорации «Техно» в Хротцбере с жирными красными подписями «УБИЙЦА!!!», «ЗЛОДЕЙ!!!» и так далее. Конечно, ничего, выходящего за пределы допустимого, с Французом не произошло, но всё же урон (причём весомый урон!) по репутации толстяка со стороны Адольфа был всё же нанесён.

«Ничего! — подумал Француз, уплетая куриную ногу. — Покричат-покричат, да и забудут! Наверняка не пройдёт и нескольких месяцев, как в Хротцбере произойдёт что-то такое, что полностью перекроет воспоминания о моём покушении на Адольфа,! А пока... Пока надо готовиться!»

Француз полностью обглодал куриную ногу и бросил кость в тарелку. Да, Адольфа он знал слишком хорошо, чтобы полагать, что этот чёртов неофашист так просто оставит покушение на свою жизнь. Наверняка фюрер корпорации «Скинни» уже готовит свою страшную месть, подыскивая на роль исполнителей убийства Француза своих лучших парней. Что ж, его право сделать следующий шаг, сомнений никаких нет. Толстяк со своими железными солдатами будут ждать любое поползновение Адольфа против его особы. И...

«И подумай трижды, Адольф, прежде чем делать этот шаг! — подумал Француз, уплетая салат „Цезарь“ на своём столе. — Ибо он может стать для тебя воистину роковым...»

Толстяк продолжал самозабвенно пожирать еду, которой был уставлен его стол. Уж если скоро ему написано помереть, то он помрёт хотя бы сытым!

С ночного неба закапали первые слёзы дождя. По огромной серой луже, отражавшей в себя розовую неоновую вывеску секс-шопа прошествовал высокий человек (человек ли?) в широком чёрном плаще. Он шагал по улице Хротцбера, наслаждаясь темнотой и начинающимся дождём.

Всё равно наслаждаться светом он не мог. Как, впрочем, и все вампиры.

Высокий, с длинными чёрными волосами, этот вампир уверенно шёл вперёд с одной лишь целью — утолить свой кровавый голод. И он был просто уверен, что это ему скоро удастся. Какой-нибудь бездомный, или напившийся алкоголик, или заблудившийся ребёнок — кто-нибудь вампиру да попадётся. В конце концов, если он не найдёт того, кто утолит его жажду, то он просто вернётся в своё вампирское логово и там упьётся бутылью с кровью девственницы. Ему-то, лейтенанту при Мак Грейне Эрику Вистоне, едва ли откажут в этом простом удовольствии. Но всё же... Как бы Эрику хотелось насладиться настоящей кровью живого человека, а не довольствоваться какой-то смесью из бутылки, пусть даже и самой благородной смесью.

Вистон даже и не подозревал, что за ним сейчас наблюдает пара карих, очень злых глаз...

...глаз Грэга Рэзода. На арийском лице скинхеда играла злая улыбка. Что называется, на ловца и зверь бежит. Стоило ему с парнями выйти ночью поохотиться на какого-нибудь вампира, как Грэгу на глаза тут же попался вампир. Да ещё какой! Лейтенант самого Мак Грейна! Удачный улов, ничего не скажешь! А так же...

А так же какая возможность для Рэзода громко заявить о себе! Своим выступлением против Француза он уже наделал много шороха в рядах корпорации «Скинни», на которую он и работал. Даже многие лейтенанты неофашистов стали прислушиваться к словам Грэга после такого выступления. А если он сейчас укокошит самого Вистона...

Кто знает? Может, и сам Адольф обратит на него внимание?

— Пошли, парни! — обратился Рэзод к скинхедам, сидевшим рядом с ним. — У нас тут один тип нарисовался, которого надо бы хорошенько наказать! За мной!

И парни с бритыми головами проследовали вслед за Грэгом.

Дождь между тем начал усиливаться. Из простого накрапывания он превратился в приличный (правда, ещё пока не поток, но всё же) ливень. Эрик, путаясь в своём плаще уже было повернулся к выходу из подворотни, когда голос Грэга его окликнул.

— Эй, Вистон! — злобно воскликнул он. — Ты что здесь делаешь ночью, а? Только не говори, что заблудился!

Вампир обернулся. Вызов был брошен, и он не собирался его игнорировать.

— А в чём, собственно говоря, дело? — произнёс Эрик. — Я что, не могу выйти на прогулку ночью, а? Это моё сугубо личное дело, так что...

— А, «гулять» тебя потянуло! — хмуро усмехнулся Рэзод. Из-за его спины, из темноты вышло несколько скинхедов. — Знаем мы, как вы, вампиры, по ночам «гуляете». Наутро, глядишь, и пару жителей города не досчитаешься. А Хротцбер-то не бесконечный! Такими темпами вы вообще всех людей пожрёте, и одни останетесь! Нехорошо!

— А вам-то какое дело? — Вистон пытался сохранять спокойствие, но голос предательски дрожал. С теми пятью скинхедами, что стояли сейчас перед ним, справиться уже было не так просто, как с одним Рэзодом. А если их станет бо...

...льше. Страшная догадка вампира оправдалась. Из темноты вышло ещё пятеро скинхедов. Против десяти шансов у Эрика просто не было.

— А нам такое дело! — произнёс Грэг, доставая из кармана цепь (серебряную цепь, серебряную!). — Что это наш район! И все жители здесь — наши люди! И мы не позволим каким-то там кровососам беспределить на нашей земле! Верно, парни?

Скинхеды резко закричали, устремляясь прямо на лейтенанта вампиров. Тот отчаянно попытался бежать, но было слишком поздно. Если бы он побежал прочь тогда, когда только завидел Грэга, возможно, у вампира бы ещё был шанс, но желание повыпендриваться стало для него роковым. В два счёта скинхеды догнали улепётывающего Вистона и резко завалили его на землю, нанося удары серебряными цепями всё сильнее и сильнее, больнее и больнее, жёстче и жёстче...

Грэг Рэзод же спокойно подошёл к избиваемому вампиру, с улыбкой глядя на него. Ах, какая же всё-таки восхитительная реклама для него получится из этой атаки на кровососа! Злобный гад-вампир рыскал по закоулкам в поисках новой жертвы, когда Рэзод со своими парнями вышел и остановил ублюдка! Грэг если и не станет лейтенантом, то героем станет уж точно!

— Так, разойдитесь, парни! — проговорил Грэг, подходя к избивающим вампира скинхедам. — У меня есть для этого кровососа кое-что... — он достал из-за пазухи изящный осиновый кол. — Особенное!

Вистон поднял свою избитую голову и, увидев, что держит в руке Рэзод, дико завопил. Ладно бы, если б целью было просто избить его! Но нет! Скинхеды явно не собирались на этом останавливаться! Они пришли, чтобы...

Чтобы его убить.

— Держите его, парни! — распорядился Рэзод. — Не хватало только, чтоб этот гад меня укусил перед смертью!

Скинхеды дружно склонились над верещащим вампиром...

...и лишь его кровь окрасила в багряно-красный цвет лужу, в которой отражалась вывеска секс-шопа...

Барс вальяжно возлежал в своём мягком кресле, попивая свою любимую валерьянку. В мире вокруг него царили хаос и анархия, назревала настоящая война между корпорациями. Но Короля кошек это особо не волновало. Во всяком случае, до тех пор, пока кто-нибудь из идиотов «Скинни» или «Техно» не сунется на его территорию, а это, он был уверен, свершится совсем не скоро.

Адольф и Француз заигрались, это неоспоримо. Сначала фашист подложил бомбу под автомобиль толстяка, потом тот ему ответил, подослав к нему наёмного убийцу. Да, Адольф, конечно, при этом остался в выигрыше, заставив Милье признаться, что за ним стоит Француз, но...

Но кто вообще в итоге выиграет, если эти двое перебьют друг друга насмерть? Вот именно. Никто, кроме самого Барса. Ну, может быть, ещё Мак Грейна. Да, кстати о вампирах. Эти заигравшиеся скинхеды, похоже, совсем страх потеряли, как и рассудок. Разница лишь в том, что рассудок они потеряли давно, а страх — только сейчас. Это ж надо было додуматься — взять и убить одного из любимых лейтенантов Мак Грейна! Им что, и без этого врагов мало? Мало того, что с Французом насмерть поцапались, так ещё и на вампиров полезли! Им осталось только с Барсом и Найтоном Дриксоном отношения разладить — и вообще будет весело! Выйдут в одиночку против всего мира — это и вправду...

Барс прервал свои мысли, испив валерьянки. А если...

Если Адольф уже начал войну с Дриксонами? Что если он (или по его приказу, это уже не принципиально) убил Генри Дриксона, официального представителя корпорации «Майтвилл» в Хротцбере? А что? С него станется! Конечно, назвать полным идиотом Адольфа язык не поворачивается (особенно после того, как он ловко обставил Француза), но и большим умником его назвать тоже нельзя. Адольф — фанатик, фашист. Стоило ему вбить себе в голову, что Генри Дриксон — еврей и вообще враг корпорации «Скинни» — да чего уж там, враг всего арийского народа! — и всё, дни Дриксона были бы уже сочтены. Вполне вероятная теория. Уж кто-кто, а Адольф на такой шаг был вполне способен...

Барс встал с кресла и подошёл к окну. Дождь тарабанил по стеклу, оставляя свои слёзы медленно стекать вниз. Неоновые вывески, зазывающие людей в казино, дорогущие рестораны и секс-шопы пестрили перед глазами Короля кошек. Да, вывески работали круглосуточно с целью привлечь к себе побольше народа и, надо сказать, прекрасно справлялись с этой целью. Ни одно казино, ни один ресторан — даже ни один секс-шоп! — в Хротцбере, в этом городе грехов, не закрывались и не разорялись. Что сказать, если у жителей водились деньги на дорогущие протезы и импланты, то что уж говорить о том, что люди спускали эти же самые деньги в ночных заведениях.

Король кошек слегка (как умеют только кошки!) усмехнулся, почесав себя за железным ухом. Француз, Адольф, Мак Грейн, ну просто как идиоты, как малые дети борются друг с другом в Хротцбере, словно в огромной песочнице. Как будто не понимают всей тщетности своей борьбы! Ну, вот, допустим убьёт Адольф Француза и Мак Грейна, выполнит свою основную поставленную перед собой цель — ну и что дальше? Разве он не понимает, не осознаёт, что не пройдёт и месяца, как на их место придут другие? И не факт, далеко не факт, что после того, как фюрер расправился с их предшественниками, последователи Француза и Мак Грейна будут вести с ним мирный диалог. Скорее даже наоборот — они обозлятся на Адольфа ещё больше! Ради чего тогда вообще все эти разборки? Так, кровь ради крови?

Возможно, конечно, Адольф думает, что таким образом он завоюет уважение и страх перед собой и его армией... Даже смешно! Вот, например, он сам, Барс, давно уже завоевал и уважение, и страх перед собой и своей корпорацией. Без всяких разборок, без всяких там убийств. Всё, что он сделал для этого — просто собрал хорошую мощную армию, и всё. Именно поэтому теперь в конфликте между обезумевшими представителями корпораций он может просто встать в сторонку и спокойно наблюдать, что будет дальше.

Гигантский кот сладко зевнул. Так, что-то все эти мысли нагнали на него хорошую дрёму. Пора бы ему уже пойти на боковую, отдохнуть...

Барс ловко вспрыгнул на свой небольшой красный пуфик, служивший для него кроватью. Свернувшись калачиком, Король кошек ещё раз зевнул и, закрыв глаза, мгновенно уснул.

Этот день сильно его вымотал...

Элиот Мак Грейн пребывал в крайне раздражённом состоянии. Стоя посреди своего собственного кабинета, глава вампиров был донельзя бледен — хотя, казалось бы, куда уж бледнее он может быть того цвета кожи, который был у него постоянным.

Мак Грейн был просто в бессильной ярости. И связано это было, конечно же, со смертью Вистона.

Да, Адольф и Француз заигрались в свою маленькую войнушку, которую они развязали между своими кланами. Француз чуть было не подорвался на мине Адольфа, фюрера чуть было не подстрелил человек, подосланный толстяком... Это всё, конечно, само собой, и плевал бы на их разборки Элиот с высокой колокольни, но...

Но вот разошедшиеся скинхеды нашего любимого Адольфика взяли и забили осиновый кол Эрику Вистону, одному из главных лейтенантов Мак Грейна, прямо в сердце. И что же, скажите, что же теперь делать официальному представителю корпорации «Вампо» в Хротцбере в ответ на это? Самым очевидным ответом был бы, безусловно, нанести удар в ответ. Но это было очень затруднительно.

В первую очередь хотя бы потому, что у Мак Грейна просто тупо не было при себе армии, готовой нанести удар по зазнавшимся неофашистам. Да, парней у него в команде было много, но вынести серьёзное сражение против неверных могли лишь единицы из них. Даже тот же Вистон, если уж на то пошло, бывший одним из самых мощных вампиров всей команды Элиота Мак Грейна, — даже он не смог в честном бою справиться с толпой обезумевших скинхедов — что уж там говорить об остальных парнях!

Но ладно бы вся загвоздка заключалась именно в готовности вампиров к бою! Он мог бы поднатаскать своих парней в течение ну, скажем, пары месяцев, и тогда вампиры смогли бы дать мощный отпор зазнавшимся фашистам, устроить им страшную месть за своего погибшего собрата! Проблема была глубже, гораздо глубже...

Вся проблема заключалась в том, что той свободы действий, которую главы корпораций «Техно» и «Скинни» давали Французу и Адольфу соответственно, у Мак Грейна никак не было. Он не мог вот так спокойно взять и объявить войну тому же фюреру. Нет, перед Элиотом стояли влиятельные лидеры корпорации, которые не позволяли ему сделать ни один шаг без их ведома. И сейчас эти лидеры корпорации «Вампо» в ответ на слабые попытки Мак Грейна подвести разговор к противостоянию между ним и Адольфом были жестоко пресечены. Видимо, у глав корпораций «Вампо» были какие-то тесные связи со «Скинни», которые они никак не собирались разрывать из-за какого-то там одного убитого вампира.

«Подумать только! — пронеслось в голове Элиота. — „Скинни“ и „Вампо“ работают над чем-то вместе! Кто бы только подумать об этом мог... Плевать начальству, видите ли, на смерть одного какого-то вампира! Это для них он был „каким-то там вампиром“! Для меня он был другом и соратником, чёрт бы их всех побрал!!!»

И Мак Грейн схватил со своего стола бутыль с кровью девственницы и с размаху швырнул его в стену.

Одного из лучшего его парней убили, а он, будучи связанный по рукам и ногам, не мог даже подумать о том, чтобы отомстить!

В окно всё так же стучал дождь. Да уж, день у Мак Грейна не задался совсем...