— Дорогие сограждане! Я объявляю конец второго собрания Золотой Партии Патриотичных Подданных! Мы обсудили с вами огромное количество важных вопросов, пришли к согласию по многим из них, мы готовы действовать, и я считаю — это большой успех. Мы умеем слушать друг друга, мы радеем за благо нашей Империи, мы готовы не только говорить, но и делать, и как показал последний месяц — делаем. Это характеризует не столько нас, сколько наше государство в целом. Наши слова, наши поступки — это то, по чему нас будут судить наши потомки, и давайте не дадим им усомниться в том, что мы сделали все, чтобы они жили в мире и процветании! Я благодарю вас за внимание, но еще больше — за вашу ответственную и твердую гражданскую позицию! Газета «Дни Империи» также попросила передать, что рады сотрудничать с нами и публиковать новости нашей партии. Завтра в ней будет статья с основными тезисами сегодняшнего собрания моего, Шуры Солнцевой, авторства. Все мои доходы с работы в этом издании все также идут на поддержку нашей партии. Еще раз спасибо, что согласились выслушать мою историю! Тюрьма заставила меня переосмыслить свою жизнь, и теперь я хочу положить ее на служение Родине! Встретимся через месяц, и отчитаемся о своих успехах! И помните — начало будет, когда мы дойдем до конца!
Я сошла с небольшой трибуны, которую сама себе и соорудила из мусорного ящика, стибзенного с улицы, тепло попрощалась со всеми и наконец немного выдохнула.
Последнее время работала я на износ. Но и план я придумала масштабней некуда. Такой мистификации, которую я решила устроить, этот город вряд ли видел! Если раньше я писала за разные идеи и настроения без разбору, то теперь у меня аж три личности, каждая из которых отвечает за свои общественные течения. Для каждого я собираюсь стать Голосом, выражающим их настроения, а значит через меня будет протекать все, что можно использовать в пропагандистских целях — что бы ни пропагандировали.
Итак, вашему вниманию!
Шура Солнцева — с недавних пор ярая патриотка, создательница ЗППП в этом мире, колумнистка «Дни Империи», сознательная гражданка — опять же, с недавних пор. Верит в Императора, молится Отцу-Дракону, ненавидит оппозиционеров и циников! Вылезла из бедноты, развелась с безвольным спившимся свинопасом и поехала покорять столицу.
Саша Янусова — циничная оппозиционерка, обсерет вас и вашу Родину ни за что и за все хорошее — недорого и качественно! Не пойдет замуж, пока в Империи женщинам не дадут разводиться в одностороннем порядке; считает, что драконы многовато на себя берут, и их с их Отцом давно пора послать по Темной Матушке! Дочь довольно состоятельного купца. Пишет для газеты «Хорошие Новости».
Алекс Брит — аристократ в десятом колене, интеллигент по праву рождения, консерватор до мозга костей! Считает, что место описанных выше дам на кухне, и обязательно выскажет это в максимально вежливо-снисходительном ключе. Рассуждает на тему внешней политики, реже — на тему внутренней; не очень понимает, зачем еще больше расширять права младшей расы, если у них и так уже все есть; курит дорогие сигары. Выпускается в ежедневной газете «Времена Империи»
Все они уже потихоньку начинают вставлять друг другу шпильки, высказывать несогласие с позициями друг друга и, при необходимости, готовы начать конфликт!
На самом деле, последние недели все мы бегали в мыле. Дорик мотался от одного конца отнюдь не маленького города в другой, пытаясь основательно разобраться со всеми ниточками, которые получилось вычленить из тех статей; Раш недавно поговорил с Императором и смог-таки как-то договориться не пороть горячку и дать нам сначала самим немного прощупать почву, не привлекая внимание — и теперь в качестве благодарности отрабатывает во дворце, заскакивая в гости еще реже, чем раньше; Ева как стрекозка скачет по всяким званным ужинам, а потом скрупулезно протоколирует все настроения, которые царят в рядах интеллигенции — как оказалась, она вхожа в огромное количество домов, и не то что бы это удивляло. Ее глаза всегда смотрели очень внимательно, будто насквозь, но взгляд при этом оставался ласковым: создавалось ощущение, что она видит все твои грязные секретики, но ты все равно ей нравишься — это подкупало.
Я тоже не сидела на месте, это если мягко выразиться. Точнее сидела-то я как раз почти все время дома (особенно последнюю неделю), но работала почти без перерывов. Моя идея со временем сосредоточить все настроения народа в одних руках — точнее в руках одной группы лиц — была встречена положительно, но я сильно недооценила сложность осуществления этой задумки.
Когда приходил Раш, я старалась проводить с ним побольше времени, но даже так у меня не было сил не то что поприставать к нему — у меня не было сил даже на то, чтобы из-за этого расстроиться. Я и не расстраивалась. Просто ходила за ним по дому, рассказывала, как прошел день, сидела с ним рядом, привалившись к его плечу и, как ни странно, мне этого было пока достаточно.
Тем более, что Раш, по-моему, все больше привыкал к моему присутствию. Стоило мне присесть рядом, он привычным движением закидывал руку мне на плечи, даже сам особо не замечая; забываясь, частенько поглаживал плечо или утыкался лбом в макушку. Никто не акцентировал на этом внимания. Возможно надеялись, что если сделать вид, что этого нет, то его и не будет. Я выжидала, потому что больше ни на что сил не было.
Статьи для трех ежедневных изданий писать было очень, очень сложно, а анализировать и систематизировать все заявки — еще сложнее. Меня откровенно не хватало, и я подключала к процессу и Дорика с Бориком, и Еву, и главреда, и даже Дирка порой. Особенно много мне помогал Борик, потому что был со мной практически круглые сутки, и его тоже надо было чем-то занять, а то он уже начинал скандалить от скуки. А Дорика рядом не было, и скандалил он со мной! Раньше-то я веселилась, глядя на все это со стороны, а оказалось, Борик отлично умеет выедать мозг чайной ложечной окружающим, когда рядом нет его лохматого муженька.
— Мы в «Дно» сейчас? — он присел рядом со мной на ящик.
— Да, — я кивнула и, прищурив глаза от солнца, подняла лицо к небу, — а потом надо заскочить в магазин за сладостями!
— Лучше б сразу домой, — скривился он в ответ.
Я потеребила связку защитных артефактов на запястье. Этих украшений с недавних пор понавешано на меня было, как на цыганку. Были они все дорогущие до ужаса, но клуб «Самодельная Бижутерия» по улице Лавок дом девять переделал их в дешевую дребедень, чтобы не привлекали внимания.
Началось все еще три недели назад. Сначала на меня чуть не наехала карета. Точнее, меня в толпе кто-то толкнул, и я буквально вылетела на дорогу прямо под лошадь. Спасло меня то, что я наступила на выкинутую кем-то кожуру проко, продолговатого фрукта, похожего по вкусу на персик. На этой кожуре я по инерции пролетела через всю дорогу и врезалась в лавку продавца этого самого проко. За разгромленную лавку пришлось заплатить, зато отделалась я подвернутой ногой, парой синяков и легким испугом.
Потом меня чуть не пришибло обвалившимися балками реставрируемого храма Отца-Дракона. Отца-Дракона я и до этого любило не слишком пылко, а с того дня перед сном воздаю благодарность за прожитый день Матери-Земле, ну просто назло! Не пришибло меня, опять же, по чистой случайности: я испугалась грохота, запуталась в ногах и грохнулась ровнехонько в вырытую перед храмом канавку. Балки упали сверху, перекрыв собой небо, и я оказалась аж на двадцать минут погребена в сырой земле, пока меня оттуда не вытащили. Отделалась испорченным халатом и соплями на следующий день. Из-за халата — любимого! — рыдала потом полдня, пока Борик не отвел меня на рынок и не купил мне новый.
Было еще пару неприятных инцидентов, которые нас уже немного насторожили, но по-настоящему паниковать мои друзья начали, когда в меня чуть не попала отравленная стрела. Не попала она, потому что я увидела огроменный одуванчик и наклонилась его сорвать. Стрелка не нашли, но в тот же день на Горьком переулке за мою голову объявили награду.
Не слишком большую, и Раш этот вопрос решил. Правда периодически объявления с моим портретом все равно появлялись там от разных заказчиков, которые не могли сказать ничего путного, кроме того, что я им просто не нравлюсь. Заявки были на небольшие деньги. Хотелось бы мне пошутить о том, что такая жалкая цена оскорбительна, но мне было немного жутко от мысли, что если дадут награду побольше, то кто знает, кто возьмется за это дело — и чем это для меня обернется.
Из дома я теперь почти не выходила, работая, так сказать, удаленно. А когда выходила, обвешана было всякими амулетами, артефактами, следилками и еще какими-то Рашевскими плетениями до такой степени, что ко мне в принципе приблизиться ничто не могло. Я не шучу, меня пыталась цапануть пчела, подумав, верно, что я цветочек, но билась в пустое пространство перед моим лицом, как будто бы в стекло. Упорно билась, но приблизиться так и не смогла!
Собственно, поэтому Борик от меня практически не отходил теперь. И только после этого Раш пошел поговорить с Императором.
Точнее, это было так. После первых нескольких случаев, которые закончились скорее шутками про мое невероятное везение, Раш ласково предложил мне посидеть пока дома, на что я, конечно, ответила, что это лишнее. Как ни странно, остальные меня поддержали. Улыбка Раша стала чуть более натянутой, а его поведение очень забавным!
Сначала он пытался по всякому хитрить: за продуктами пусть прогуляется Дорик, все равно по пути; в издательство Борик пусть сходит один — ему надо иногда быть наедине с собой, чтобы не растерять душевную гармонию; об интервью я уже договорился — оно будет на дому… Потом Ева вставила Рашу звездюлей, чтоб не чудил, и он вроде подуспокоился.
А вот после того, как меня чуть не продырявили средь бела дня, а мое лицо стало широко известно обитателям Горького переулка, напряглись уже все, но особенно — Раш. Таким я его еще не видела. У ангельски терпеливого и до бесячки спокойного Раша случилась натуральная истерика.
Он ходил кругами по гостиной, периодически легким движением руки или ноги ломая мебель, и вслух рассуждал о том, что надо заказать дорогущий бронированный экипаж к соседней улице, вызвать доставщицу из булочной и, переодев меня в ее платье, вывести из дома в какую-ту их супер-охраняемую дворцовую башню, где живет его племянник. И лет пять мне лучше отсидеться там, пока обо мне вообще все не забудут.
Я и сама понимала, что какое-то время мне лучше не высовываться без нужды, быть поосторожней, но запирать себя в четырех стенах я уж точно не собиралась. Точнее, собиралась, конечно, но не так основательно! Раша несло куда-то не туда. Я, честно говоря, уже собиралась драться с друзьями не на жизнь, а на смерть, за возможность не сидеть в какой-то башне целые годы, но, как ни странно, мне даже делать ничего не пришлось.
— Арши, милый, иди подыши свежим воздухом, голову проветри, — Ева погладила его по голове, от чего он поджал губы. А потом разразился потоком сначала довольно веских аргументов в пользу своего предложения запереть меня на пяток лет, а потом уже откровенно дурацких, начал манипулировать, давить на жалость.
Апогеем стал момент, когда он с тоской в голосе сообщил мне, что в этой комнате меня, кроме него, никто не любит! Поэтому я не должна им верить, они все просто обо мне не заботятся — а он, Раш, заботится, поэтому я должна пойти наверх, собрать свои вещи и мы поедем в безопасное место, где до меня даже клещ добраться не сможет. А лучше наверх мы пойдем вместе, потому что там тоже может быть опасно! Когда Дорик с Бориком начали на него напирать, он взвился и начал угрожать и шантажировать. Блеснул в мою сторону глазами — каким-то нервным, слегка неадекватным, одновременно обиженным и умоляющим взглядом. Видимо, я должна была сказать, что я сейчас же побегу, соберу свои вещи и просижу в башне не пять, а все десять лет — ну просто на всякий случай! И все, кто считает, что я должна поступить иначе, совсем меня не любят и не ценят.
И как мне хотелось это сказать, кто бы знал! Никогда бы не поверила, что меня можно разжалобить, но все случается впервые. Он снял морок и смотрел на меня так проникновенно, так чувственно, что хотелось сделать все, как он хочет и никак иначе... Единственное, что меня останавливало, было то, что я знала — взаперти да без дел, наедине с самой собой я на стенку полезу в первые же полчаса. Плавали — знаем. Если мне некому подпортить жизнь, я начинаю портить ее себе самой.
Парни увели Раша на крыльцо, выслушивая поток завуалированных оскорблений и угроз, переходящих в шипение. Я сидела все также на диване и даже, кажется, не дышала. Ева присела рядом и погладила по голове теперь меня. Ее огромная деревянная рука теплой не была, но теплее почему-то стало. Наверное, только в этот момент я поняла, что немного испугалась. Я видела раньше, как Раш злиться, бесится, не соглашается и спорит. Даже если он испытывает довольно сильные эмоции, внешне он остается спокойным. Лицо у него чаще всего спокойно-доброжелательное, и чем больше он с тобой не согласен, тем спокойнее и доброжелательнее он зачастую становится. Великовозрастных истерик он при мне еще никогда не закатывал. И должна признаться, все время, пока он злился, на меня довольно ощутимо что-то давило. Очень хотелось сделать все, что он хочет, лишь бы он снова стал спокойным.
— Чего это с ним? — спросила наконец я немного хрипло.
— Да ничего страшного — переживает просто, — она пожала плечами.
— Как-то он очень бурно переживает, или мне кажется? — я посмотрела на Еву, — У него взгляд такой неадекватный был…
— На самом деле, он довольно спокойно реагирует. Я же тебе говорила, ты — часть его сокровищницы. Любой другой дракон на его месте даже спрашивать бы не стал — схватил бы и отнес туда, где, по его мнению, безопасно. Арши очень хорошо умеет себя контролировать. Это почти инстинктивная реакция, и так как контролировать ее очень сложно, принято считать, что она вообще никак не контролируется, — Ева усмехнулась и добавила, — Ну и сами драконы зачастую даже и не пытаются себя утруждать.
— А Раш себя утруждает, — кивнула я, — Но почему?
— Даже и не знаю, — она снова пожала плечами, — Он всегда был не похож на своих сородичей. Но все-таки он не человек, поэтому до конца успокоит инстинкты не скоро. По своему опыту скажу, ближайшее время он будет активно строить из себя душку, чтобы притупить твое внимание, и тихонько и незаметно давить на твои слабости в надежде склонить тебя к тому, чего хочет он сам, — я нахмурилась; вот уж чего не люблю, так это тонкие манипуляции, на такие попадешься и не заметишь, — Не стоит на него за это обижаться. Он действительно, насколько это вообще возможно, деликатен к твоему личному пространству. Но и не позволяй переходить границу. В таком состоянии лучше четко ему говорить, что можно, а что нельзя, потому что сам он знает только одно — на его территорию покушаются.
Я снова кивнула.
— Хорошо. А почему вы все на моей стороне?
Ева удивленно на меня посмотрела.
— Нам надо было повязать тебя ленточкой и отдать на домашний арест длинною в несколько лет? Звучит довольно странно и дико! — для меня-то да, но мне казалось, что не для них; Ева, кажется, поняла, что я говорю о нашей ссоре перед моим арестом, и засмеялась, — Помнишь, что я тебе говорила? Дело было не в том, что ты попадаешь в передряги — проблема была в том, что ты вляпывалась в них абсолютно бесцельно и бездумно.
Я согласно кивнула. Теперь я и сама ощущала разницу. Не то чтобы как-то поменялись мои методы, но вся моя работа теперь проходит через какой-то внутренний фильтр. Это одновременно и ограничивало, но и делало все более… осмысленным что ли. И объемным. Значимым.
Через пятнадцать где-то минут в дом зашел уже абсолютно спокойный Раш. Он улыбался, пил чай, рассуждал с Дором и Бором, какие на меня лучше навесить защитные чары и как обновить защиту дома, куда можно ходить и каким маршрутом. Он выглядел, как всегда, так что я успокоилась и привалилась к его плечу. Он вел себя, как всегда — может только чуть более нервным был поначалу — так что у меня моментально вылетело из головы все то, что мне сказала Ева про его «почти инстинкты», которые он успокоит еще не скоро…
События прошедшей недели промелькнули в голове. Я тряхнула головой, и огромные тяжелые сережки, увешанные напитанными магией камнями, забавно звякнули.
— Ну что, пойдем? — сказала я Борику, поднимаясь с ящина, и примирительно предложила, — В издательство и сразу домой! А за сладостями Дорик сходит.
Мы с Бориком, если и выходили из дома, то всегда шли разными маршрутами и всегда в сопровождении группы Теней. О последнем я узнала из письма графа Сибанши, который костерил меня на чем свет стоит из-за растраты государственных средств на охрану дурной девицы без инстинкта самосохранения, а потом это подтвердил и Раш, очень удивившись, что для меня было не очевидным наличие «достойного сопровождения».
Не буду кривить душой, чувствовать себя такой важной персоной, которой нужно «достойное сопровождение» было очень приятно — самолюбие грело! А осознание того, что на мою охрану уходят государственные средства, очень веселило. Единственное, что беспокоило — мы все еще так и не знали, кому так понадобилась моя голова и из-за чего конкретно.
В издательство мы заскочили по пути за посылкой — заказов сейчас было немало. А дома уже ждал Раш. Он на секунду при встрече притянул меня в объятия — новая привычка. Мне она нравилась! Да и вообще, на удивление, беспокойство обо мне сделало его настоящим лапушкой!
Честно говоря, я ожидала, что после признания он начнет меня избегать. Мне, конечно, не очень нравилось, что на меня покушаются, зато последние события заставили его ослабить бдительность в отношении меня. Он беспокоился о тех, кто покушается на меня, а о том, что я покушаюсь на его честь — напрочь забыл! Поэтому, хотя особо сил на активные действия у меня не было, потихоньку сокращать расстояние между нами у меня получалось с большим успехом. На данный момент постоянный тактильный контакт между нами был уже нормой.
Мы привычно расселись в гостиной, Ева принесла на подносе чаю, и мы стали рассказывать об успехах прошедшего дня. Раш, прижимая меня к плечу, рассказывал о настрое Императора. Он дал нам месяц побаловаться, как он выразился, но дольше ждать не намерен, потом будет подключать все свои ресурсы, чтобы найти крыс. Не могу сказать, что мне было не все равно, что будет делать Император, скорее мне было не все равно, чего хочет Раш. И если его раздражало, что ему не дают нужной ему свободы действий — это раздражало и меня.
О моей журналистской постановке Его Величеству рассказывать не стали — только о том, что мой основной рабочий профиль, так сказать, переквалифицировался в рупор государственной пропаганды и даже нашел себе уже группу почитателей. Идея была Раша: он сказал, что лучше, если такая задумка не будет в руках власти, а останется в моих. Не знаю уж чем лучше — по-моему, он просто мелко мстил своему несговорчивому племяннику, который припахал его к бумажной работе с Первым Советником. А Первый Советник, судя по тону, Раша сильно раздражал в последнее время. Потому что постоянно лез в какие-то не свои дела, но в какие именно, мужчина не уточнял.
— Хочешь пойти со мной посидеть, пока я буду заявки просматривать? — я улыбнулась Рашу максимально невинно, ни на что не намекая, и он, конечно, кивнул согласно. Ева еще после ужина ушла к кому-то в гости, а потом и Дорика с Бориком Раш отправил по каким-то делам. Путь был свободен!
Все-таки ребята, хоть очевидно и не лезли, но своего маленького принца со мной наедине не оставляли — видимо переживали, что я тут же на него накинусь. И не без причины! Сегодня у меня был более-менее свободный вечер, Раш был дома, а остальных дома не было, так что я собиралась утащить его в свою берлогу и немного испытать его самообладание…
Я перебирала письма, лениво переговариваясь с Рашем. Последнее предложение я перечитывала уже раз этак пятый и никак не могла его понять. Вообще, я усадила Раша на кровать, а сама уселась между его колен, облокотившись спиной на грудь — рассчитывала, что мне так будет уютнее, а ему волнительней. Получилось, конечно, наоборот! Не рой яму другому, как говорится…
Он ненавязчиво меня приобнял, уложил подбородок мне на макушку и читал письма вместе со мной, вставляя свое очень важное мнение, которое я пропускала мимо ушей… Потому что слишком ярко, слишком остро чувствовала его близость. Дыхание из последних сил старалась держать ровным, потому что меня до сих пор немного раздражало выдавать ему свою взволнованность. Мне не нравилось, когда у него было такое преимущество — он-то смущенным не был вовсе. Это раздражало еще больше: ну неужели я настолько его не привлекаю?!
По итогу, думать я вообще больше ни о чем не могла — мысли скакали по кругу от «его руки такие большие и теплые!» до «почему этот старый ящер так спокоен, когда в его объятиях такая принцесса?!».
Он хмыкнул мне в макушку.
— Чего? — спросила я и снова попыталась вчитаться в строки, — Что-то забавное там?..
— Пожалуй, — от его выдоха шевельнулись волосы; он снова усмехнулся чему-то.
Я повернула лицо в его сторону, но увидела только сползающую макушку — он уткнулся лицом мне в плечо. От прикосновения его губ к переходу между шеей и плечом я крупно вздрогнула всем телом. Это было неожиданно, и от этого места тут же разбежался табун мурашек-таракашек, явно смущенных и озадаченных поведением Раша. Он прижал меня к себе плотнее, а у меня внутри что-то бухнуло от неожиданности в желудок, сбивая дыхание окончательно. Чего это он делает?.. Это же я должна к нему приставать!
Он ладонью провел от живота к шее, продолжая дарить мне легкие поцелуи в плечо, с которого сполз ворот рубахи. Сердце выбивалось из груди. Лицу стало жарко. Я сглотнула вязкую слюну, и он довольно улыбнулся мне в плечо, почувствовав, как дернулось горло под его ладонью. Раш чуть развернул меня к себе и, заглянув мне в глаза снизу вверх самым тягучим своим взглядом, хрипло и низко спросил:
— Можно?..
Я не могла ответить, потому что не понимала вопроса, потому что что-то натягивалось внутри, потому что в ушах был только глухой звук ударов собственного сердца, поэтому просто потянулась к нему, и в следующий миг уже лежала на кровати под ним. Мужчина целовал меня, удерживая вес одной рукой, а другой прижимал за талию ближе к себе...
Я совсем потерялась в пространстве, мои руки уже обвивали его шею, утягивая рубашку вверх, чтобы прикоснуться к коже, ощутить под пальцами, как перекатываются мышцы. Он скользнул языком по нижней губе, прошелся ладонью по животу, выдавив из моего горла то ли стон, то ли хрип, и…
— А ну быстро руки убери!!! — дверь отворилась резко и с неожиданным грохотом, в комнату ввалилась по ощущениям целая толпа; Раш недовольно что-то зашипел мне в шею, а волнующий туман постепенно таял в моих глазах, — Руки, я кому говорю!
Я дернулась от крика и обреченно подняла руки…