Ты ненадолго уснешь.... (СИ)

Глава 11

«Причина ее неразговорчивости даже с друзьями, это сотни тысяч слов, которые она без устали отдает детям и их родителям, а вовсе не высокомерие.

Вздернутый подбородок — попытка не поддаться пронырливой сонливости, которая только и ждет момента, чтобы накинуться на свою полуживую жертву после тридцати шести часов рабочей смены с перерывом на сон в сорок минут.

Скупость эмоций в облике — это не холодность, а барьер, который и без того держится чудом, чтобы не сломить подобие нормальной психики».

С каждым проведенным с отделении днем, Бенедикт делал новое открытие к портрету Хоуп. Он вносил коррективы в тот образ, который въелся в его память еще со школы, но к сожалению, столь пристальное изучение перемен в характере худой замкнутой девочки, которая чудом преобразовалась в противоречивой персоне, не скрылось от глаз проницательной публики работников отделения.

Улыбчивая Люси, вызывающее поведения которой всегда балансировало на опасной грани, совершенно стушевалась. Впрочем, все было закономерно. Дружба с Хоуп не была попыткой выглядеть ярче на фоне неприметной внешности подруги. Наоборот, фокус срабатывал в противоположную сторону, что носило характер феномена и Бенедикт Купер не стал исключением.

Люси с горечью наблюдала знакомую перемену в поведении мужчины, который вполне годился для нее на роль идеального. С момента знакомства с Бенедиктом, она видела, что Хоуп доставался если не мимолетный, то взгляд пропитанный доброй насмешкой, а теперь на эти неприметный полтора метра с белокурыми волосами он смотрел проникновенно, без трепета, но с уважением, как смотрят на чудо, к которому стращно прикоснуться.

Только Бенедикт не замечал этих перемен. Он видел окружающий мир немного иначе и сколько раз, с отчаянием осознавал, что пора пронести в медицинский центр хотя бы «мыльницу» и тайком сделать несколько кадров, такие перспективы открывались его взору.

И не только доктор Ванмеер служила источником вдохновения, что само по себе коробило самолюбие достаточно гордого и своенравного мужчины. Обидное прозвище отпало от персоны Хоуп. Купер нашел альтернативу для выхода творчеству, которое не давало ему покоя.

Письменное разрешение на право фотосъемки было подписано мистером Хартлоу и Роуз Финдлоу без лишних вопросов. Обоюдно прозвучало только одно условие — не для печати.

Спустя неделю, Лулу к невероятной радости Сэма перевели обратно в их палату. Как и обещала Хоуп, состояние улыбчивой малышки заметно улучшилось.

Ну, как улучшилось...

Стабилизировалось настолько, что доктор Хантер наконец-то обозначила дату операции.

Шанс побороться за жизнь Луизы представлялся уже через неделю. О сложном случае девочке не судачили, разве что голуби за окнами.

Но общий настрой нельзя было назвать оптимистичным. Сэм, то и дело, невольно подслушивал мнение окружающий: мам, медсестер и санитаров. Женщины находили утешение в бесконечных обсуждениях чужих диагнозов и как раз Лулу была тем самым страшным примером, после которого говорили: «У нас, оказывается, не все так плохо...».

А, Хоуп окончательно оставила надежду на то, что Бенедикт хоть где-нибудь опростоволосится. Она думала, что его пребывание в отделении будет выглядеть, как минимум, жалким. Так было бы проще увязать размытый образ избалованного и жестокого мальчишки, со смешливыми, умными глазами, не в меру симпатичного и даже красивого мужчины. Полный провал! Так же , как и у самого Бенедикта, который искал и высматривал в миниатюрном теле необычной женщины-хирурга, которую в школьные годы он доводил до нервных срывов — забитую закомплексованную недотрогу.

Единственной отсылкой к тому образу, сформировавшемуся в пору юности, была странная и удивительная способность Хоуп смотреть свысока на людей, которые были выше нее ростом даже на две головы. Но тут была виновата далеко не гордость или высокомерие, а скорее осознание, что у нее мало с кем найдутся общие интересы, что было на самом деле правдой.

Интересы Хоуп и Бенедикта были диаметрально противоположными, как и образ жизни, хотя бы потому, что она давно нашла себя и практически ни в ком не нуждалась, а он до сих пор маялся со своим творчеством и потребностью нести этому миру пользу.

Темы разговоров доходила до Кэрол Хантер посредством старых добрых сплетен и это только усугубляло мрачное расположение духа заведующей, у которой уже вот несколько дней был жутко заложен нос из-за разбушевавшейся аллергии на пыльцу.

- То есть, это длится уже несколько дней и балагану не будет конца пока наша звезда, не соизволит снизойти до прощения?

Как обычно, со скоростью света поглощая нехитрый обед в виде лапши быстрого приготовления, при этом, одной рукой набирая какой-то текст на компьютере, доктор Хантер почти с пристрастием допрашивала Энди Шуст, которой надоел всеобщий затянувшийся праздник, переросший в марафон принципиальности со стороны Бенедикта Купера. Параллельно, заведующая разбирала кипу документов, из-под которой ее стола почти не было видно. Ее рука вдруг повисла в воздухе, бегающий взгляд застыл, когда она увидела ходатайство Хоуп Ванмеер о выделении средств из больничного фонда на проведение операции Сэму Хартлоу.

- Она номинально его извинила за сказанное, но Купер вбил себе в голову, что пока Хоуп не согласится с ним поужинать, то прощение не считается чистосердечным, - продолжала щебетать Энди не обращая внимания на ступор заведующей.

В этот момент Кэрол громко чихнула и с шумом высморкалась в салфетку, после чего она решительно поставила отказную резолюцию на прошение и отложила лист в сторону.

- И что? - широкая бровь выгнулась.

- В ход пошли сладости, дорогое вино, недели в спа-центрах, шоппинг-туры в лучшие бутики, не говоря уже о каждодневных наборах сладостей, парфюма и деликатесов.

- А она что?

- Все раздает. Детское отделение онкологии шикует уже неделю.

С каждым ответом Энди, доктор Хантер мрачнела все больше, а красный цвет кончика ее носа грозил превратиться в бордовый, в унисон настроению, действуя, словно, индикатор ухудшения.

Причин для радости у Кэрол была невероятно мало, и все они, в последние дни касались только сомнительной возможности наслаждаться плодами своих трудов. Кроме того, у сына бизнес вероятно прогорит, не поможет даже кредит в который влезла Кэрол, диссертация, тема которой было заболевание Луизы Финдлоу, была отложена в долгий ящик, а сама девочка, не смотря на спасенную печень, с каждым днем, медленно, но уверенно хоронила надежду на положительный исход операции. Но больше всего, доктора Хантер бесил сын их основного спонсора, с которым придется мириться еще несколько дней и отчитать не представлялось возможным, даже приватный сдержанный разговор был исключен, чтобы ненароком не обрушить на себя последствия от самых невинных фраз в адрес избалованных богачей.

К тому же, Купер стал неприкасаемым из-за его обаяния. Дети его обожали, а мамы ожили на глазах, превратившись из ходячих теней обратно в живых женщин. Этот тип умудрился получить разрешение на фотосъемку. Будучи мастером фотошопа, он, превращал детей в героев их любимых фильмов и сказок. Стены многих палат были украшены невероятными постерами, которые Купер печатал в типографии на свои средства. Идея была далеко не новой, но факт оставался фактом - показатели анализов многих детей немного, но улучшались. Общий положительный настрой делал свое дело.

- А теперь последний вопрос, доктор Шуст...

Энди выпрямила спину и собралась, словно была на экзамене и сейчас решалась ее судьба. Крайне редко Кэрол Хантер вызывала ее на подобные беседы, не хотелось признавать очевидного, но столь доверительная беседа льстила Энди. И если бы молодая женщина не стремилась с таким рвением проявить себя и сделать карьеру в медицине, то отринув глупость, она давно бы поняла, что стала жертвой собственной наивности, если не глупости.

- Да, доктор Хантер

- Насколько я помню, ты никогда не находилась в группе поклонников Хоуп Ванмеер, я не наблюдала тебя и среди лентяев, которые так и толпятся по углам в перерывах, ты достаточно молчалива и почти заслуживаешь доверия...

Тон заведующей радовал Энди все меньше и меньше.

- Что Вы хотите этим сказать? - слишком поздно она поняла, к чему клонила доктор Хантер.

- Какого черта, тогда ты наравне со всеми в курсе всех событий этого цирка?! - почти приглушенный вопль было бы слышно и за толстой дверью кабинета заведующей, если бы не раздался трезвон телефона.

Завебующая сорвала трубку и рявкнула:

- Хантер!

Выслушав явно короткое сообщение, она с силой ткнула пальцем на кнопку факса. Она замерла перед медлительной техникой, нависая своим коротким, плотным телом, уперев руки в бока, и по привычке сдувая с лица вечно выпадающую из прически прядь волос.

- Да ладно! Вы, что все сговорились?

Потерев переносицу двумя пальцами, Кэрол устало вздохнула.

- Доктор Шуст объявите всем — летучка через пять минут у меня в кабинете. Штормовое предупреждение.

- Так отменили же вчера!

- А сегодня снова штормовое! - пробубнила заведующая, но тут же спохватилась, выпучила глаза и побелела от ярости. - Что за препирательства?!

Энди метнулась к двери, но едва она ее приоткрыла, как в кабинет ворвался Грег Паунд, от которого разве что молнии не сыпались — над его правой скулой расцветал роскошный синяк, который наверняка распухнет дивной гематомой и подопрет нижнее веко.

- Доктор Хантер я прошу вызвать охрану и полицию. Вашему благодетелю светит продление общественных работ!

- Что произошло?

Сколько Кэрол себя помнила в отделении случалось разное, но не драки с «благодетелями».

- Доктор Паунд, присядьте и объясните толком...

Но объяснение влетело в дверь, едва не съездив горемычной конструкцией доктору Паунду по заду.

К слову сказать, мистер Купер тоже мог похвастаться травмой. Его почти незаметные швы на левой брови теперь были рассечены и обильно кровоточили.

- Хорошо же тут у вас дела решаются. Ну-ка, идем, ГРЕГОРИ, поговорим на улице, а по дороге я тебе еще кофейку принесу!

Быстро сообразив, что кабинет может превратить в ринг, Кэрол стала между разгневанными мужчинами и растопырив руки, уперлась каждому ладонью в грудь.

- Молчааааать!!! - Энди подскочила на месте от пронзительного крика заведующей и сочла за благо ретироваться в коридор, но дверь снова едва прошла проверку прочности — колонну взбешенных замыкала Хоуп.

- Вы оба ополоумели?!...

Встретив ледяной взгляд доктора Хантер она осеклась и обернулась на Энди, которая поняла все и без слов, а потому вышла и закрыла за собой дверь.

Грег зашел в отделение, чтобы расписаться в журнале посещений архива, который был в ведении сестры Стоун. Он выглядел расстроенным и попросил Грейс в свободное время оказать ему услугу и найти дело своего бывшего пациента. Черканув фамилию и имя на листке бумаги, он удивился отсутствию дюжины сопутствующих вопросов, которые были так характерны для женщины и помог отцепить пару прищепок от ее пояска на спине, до которых она пыталась дотянуться.

- Нет, ну это не дети, а...., - Грейс немного переигрывала с праведным гневом и осеклась, когда в ординаторскую курьер важно внес огромный шоколадный торт, состоявший из пяти ярусов красиво украшенных капкейков.

- А, Джимми, здравствуй! Бог мой, опять?

Молодой парень по свойски пожал плечами, словно таскал сюда торты каждый день на протяжении нескольких лет.

- Да! До сих пор не простила...

- Вот же упрямая особа! Хорошо, оставь около кофемашины.

- Хорошего дня!

На добродушное пожелание парнишки, Грейс, и еще семь человек, которые находились в комнате поджали губы, кто-то чертыхнулся.

Если медикам пожелали хорошего дня, то случится все возможное, чтобы день был каким угодно, но только не хорошим. Стопроцентная примета!

- Она еще не сдалась...., - констатировала факт сестра Стоун.

Улыбчивая медсестра — Хлоя, сцапала одно их пирожных и мечтательно подкатила глаза.

- Нет, но нам это только на руку. О! Как вкусно!

- Вы это о ком? - Грег обвел глазами женщин.

- О докторе Ванмеер. Мистер Купер почти десять дней ее извинения добивается...

Давний неприятный случай всплыл в памяти Грега слишком не кстати, и без того, отвратительное настроение ухудшилось еще больше. Хоть отношения и были разорваны, но для ревности это не было уважительной причиной. Сжав кулаки, Пайнд сунул листок бумаги Грейс в руку и стремительными шагами направился в кабинет Хоуп, где и столкнулся с Купером.

Причины появления в отделении и всю подноготную на Бенедикта, Паунд знал в подробностях. Сплетни в медицинском центре распространялись очень быстро. И теперь этот плейбой, явно уставший от толп моделей, пытался развлекаться в его невестой, пусть уже трижды бывшей, выставляя на посмешище не только Хоуп, но и всех с кем она была связана, в частности, его самого.

В кабинете доктора Ванмеер с самого утра царила напряженная, гнетущая обстановка, а все потому, что недавнее предсказание Бенедикта Купера воплотилось. Сойер Нокс мало того, что отказал в расширении страховки на операцию, Сэма Хартлоу невозможно будет оставить и на постоперационный период в клинике, если не найдутся спонсоры или благотворители.

Проглатывая проклятия рвущиеся из горла, Хоуп подрядила Микка Дьюри на заполнение формуляров для обращения в благотворительные фонды, а сама занялась подборкой документации для ходатайства на выделение средства из бюджета медицинского центра Вашингтона.

Огромный шоколадный торт появился в ее кабинете как нельзя кстати. Разъедавшее тревожное чувство, которое заставляло все сжиматься внутри, можно было придавить только изрядной порцией сладкого и килограммовая верхушка, венчавшая четырех ярусное кондитерское чудо, перекочевала на стол Хоуп, где она без промедления, вонзила, явившуюся из недр ее стола ложку и отправила первый кусок в рот, не отрывая взгляда от компьютера.

- Остальное в ординаторскую. Спасибо, Джимми, - пробубнила она курьеру с полным ртом.

Парень тяжело вздохнул и на выходе встретил того, кто оплачивал это недешевое веселье. Купер адресовал Джимми вопросительный взгляд, а тот в очередной раз поразился загадочной природе женщин и недоумевая пожал плечами. Как можно было столько времени держать опалу, перед человеком вроде Бенедикта Купера? Худощавый курьер считал, что внешность решает если не все, то многое. Но это убеждение подверглось серьезной проверке в стенах медицинского центра, когда на глазах у десятков людей, писанным красавцем, от вида широких плеч которого непроизвольно раззевались рты, вертела невзрачная, низкорослая, женщина, которую еще надо попытаться рассмотреть в «толпе» из четырех человек.

«Беда!» - это первое, что пронеслось в голове Нэда, когда он увидел, как Хоуп не скрываясь поглощает торт, не потрудившись даже разрезать его на куски В точности, как поступают многие избалованные дети, она начала есть его с самой середины, но выражение ее лица не имело и тени прогнозируемой эйфории. Купер поежился от ее пронзительного взгляда, который был полон самой настоящей ярости.

Это открытие было настолько неожиданным, что он проглотил свой полушутливый вопрос на счет ужина вечером и молча прикрыл за собой дверь.

- Да! - буркнула Хоуп, снова посмотрев на монитор. - Радуйся, ты был прав! Сэму отказали в расширении страховки. Ему вообще, во всем отказали. Теперь надо за десять дней найти триста пятьдесят тысяч долларов...

Ее злостную отповедь вдруг прервал торопливый и сильный стук в дверь, после чего в кабинет влетел Грег Паунд.

- Доброе утро, Хоуп.

Последовало короткое акцентированное приветствие и молодой мужчина с весьма романтичной внешностью, словно бы и не заметил, что здесь находятся еще два человека.

-Ты сильно занята? - высокомерный взгляд, прошелся по фигуре Купера, словно шла оценка соперника, а Нэд чуть не фыркнул от возмущения. Мало того, что ощущение было не из приятных, будто по коже ползла огромная улитка, сам вид этого наглеца вызывал огромное желание дать ему хорошего пинка.

- Значит это правда? - риторический вопрос растворился в воздухе и Хоуп выпятила челюсть, читая между строк все то, что Грег вложил в свои слова.

- Не начинай, пожалуйста. Купер,а тебе лучше заняться своими обязанностями.

И если Бенедикт не пошевелился, то Микки бесшумно встал из-за стола и уже бесшумно пол вдоль стены, с формулярами в руке.

- Микки, а ты не отвлекайся.

- Я Вам не помешаю, доктор Ванмеер? - спросил полушепотом Микки.

- Нет, доктор Паунд тоже явно спешит.

- Ну, что ж, если твой основной прислужник занят, то может быть Вы, мистер Купер, не сочтете мою просьбу за наглость и принесете нам по чашке кофе.

К огромному удивлению Хоуп, Бенедикт странно улыбнулся и нацепив маску легкой придурковатости спросил:

- Сахар, молоко?

- Нет, просто черный.

- Один момент.

«Ох, не к добру все это!» - подумала Хоуп.

Ее нехорошее предчувствие только усилилось, когда дверь захлопнулась за Купером с такой силой, что казалось стеллажи оторвутся от стен и обрушатся на ее голову со всеми папками и книгами.

Пять лет не прошли зря и Грег очень хорошо усвоил тот факт, что существует лишь пара вещей, которые могут вывести Хоуп Ванмеер из себя. Ни коим образом ревность, и бурные сцены не входили в этот короткий список.

Внимательно всматриваясь в ее лицо, полное беспокойства, Грег почувствовал, как его запал стал проходить. Паунда охватил порыв спросить что стряслось, но старое доброе упрямство и гордость не позволяли идти на попятную. Самолюбие избалованного вниманием мужчины стенало и билось в истерике. Как так?! Хоуп не покрыла голову пеплом от сомнений правильно ли она поступила, когда порвала с ним, и вот на тебе... Ни сожалений, ни сомнений, ни затравленного вида — яркий праздник с подарками, очевидно еще и с флиртом, пирожные и богач-красавец с улыбкой способной проломить гранитный камень.

Грег допускал мысль, что, возможно, ему показалось, но Бенедикт Купер не просто ломал комедию — слухи о его попытках вымолить прощение у Хоуп уже витали по всему медицинскому центру. Грег знал разницу между людьми, которые преследуют корыстные цели и играют на публику — тут было другое.

От него не укрылось, как Купер посмотрел на Хоуп, а это было секундное, мимолетное и нечто неуловимое, что сейчас грызло изнутри и пришлось весьма болезненным ударом по надежде вернуть эту женщину.

Восхищение, хорошо подавляемое, с долей странного и хрупкого чувства похожего на заботу. Именно это успел прочитать Грег на лице Бенедикта.

- Зря ты так, Грег. И было бы неплохо, чтобы ты извинялся перед Микки. Он не прислужник.

- Микки..., - Паунд выразительно глянул на паренька и тот по свойски махнул рукой, мол, ему сейчас не до реверансов.

- У тебя что-то срочное? - как можно более спокойно спросила Хоуп.

Но разговор был прерван. Стаканчик с кофе с опасно-услужливым видом был протянут рукой Купера. Представшая картина была более чем яркой иллюстрацией к тому, что у людей принято называть катастрофой.

- А, мистер Купер, очень расторопно. Хвалю! И да, позволь совет. Вот это вот все, - Грег обвел кабинет Хоуп, имея в виду цветы, - боюсь пройдет в пустую. Если Вы желаете добиться внимания доктора Ванмеер, то не тратьте деньги. Сумма понадобится куда более внушительная и желательно наличными. Да, Хоуп? Как тогда с Корцетти...

Бенедикт прищурил глаза, пытаясь понять к чему клонит этот безумец и старался отогнать от себя мысль, что в данный момент Хоуп откровенно называют продажной девкой, а потому медленно повернув голову в ее сторону, он увидел только глубокое разочарование без тени обиды, что не лезло ни в какие ворота и укоризненный взгляд, лишенный боли от произнесенных слов.

С довольным видом Грег сделал глоток и тут же поморщился, потому что его рот заполонила кофейная гуща. Гениальному хирургу и всеми уважаемому человеку принесли самые настоящие помои.

Точный и мощный удар не дал Грегу возмутиться и драгоценное тело талантливого хирурга не самой щуплой комплекции повалился на пол. Однако, к удивлению Бенедикта он быстро пришел в себя.

Паунд только быстро мотнул головой и не менее внушительный прямой с правой припечатал кулак к области левого глаза.

Кэрол Хантер подкатила глаза, пообещав самой себе, что когда закончится смена надолго осесть в баре и постараться забыть этот день.

- Подобное поведение никак не вяжется с Вашей репутацией, мистер Паунд.

-Но, доктор Хантер! Он принес мне помои..., ударил меня. Это нападение!

- Про помои я попрошу Вас не распространяться, если не хотите стать всеобщим посмешищем, а на счет нападения, то Вы на него ответили, как я понимаю.... Так что, квиты! У нас много дел, только что передали сводку о штормовом предупреждении, так что советую Вам поторопиться в свое отделение, доктор Паунд.

Тон, не подразумевающий возражение подействовал, как ушат холодной воды и Грегори согласно кивнул, избегая смотреть на Хоуп и своего обидчика.

- Доктор Ванмеер, соберите персонал и начните инструктаж, я с мистером Купером подойду максимум минут через десять. Чуть позже мне нужно будет с Вами переговорить, - заведующая недобро сверкнула глазами. - По поводу ходатайства.

- Хорошо, - Хоуп приложила массу усилий, чтобы не подать вида, о том, что она расстроена. Было ясно, как день, что доктор Хантер не одобрит ее идею.

С непроницаемым лицом, доктор Ванмеер вышла из кабинета заведующей и Купер мог поклясться, что она пылала праведным гневом не на своего бывшего, который осмелился унизить ее, а непосредственно к тому, кто попытался отстоять ее честь.

Кэрол достала из тумбочки небольшую аптечку. В полной тишине, звук разрываемой упаковки со стерильными перчатками, заставил Купера поморщиться даже больше, чем от того, что кровь лившаяся в глаз, сильно щипала.

Молчание прервалось, когда ватный тампон промоченный антисептиком не очень аккуратно приземлился на рассеченную кожу.

- Мистер Купер, если Вы до сих пор не уяснили... Хоуп Ванмеер не принадлежит к тому типу женщин, которые вызывают у персонала какие-либо нежные чувства. Насколько она талантлива, настолько же и не стандартно ее поведение, привычки и реакция на поступки окружающих. Ваша симпатичная довольная физиономия с легким оттенком наглости и львиной доли уверенности совершенно не вяжется с той придурковатостью, которая явно призвана маскировать Ваш интеллект, но пожалуй, никому не удастся до конца понять, что движет доктором Ванмеер. В свою очередь заявляю, что я могу проехаться по Вам катком и дать пинка, чтобы Вы летели из моего отделения, ни смотря на тот факт, что Ваше присутствие благотворно влияет на пациентов, а это немалая заслуга, но никто не отменял злопамятство и легкое самоуправство, а потому за мной остаются мелкие пакости, которые испортят Вам аппетит до конца жизни, если Вы не остановить этот балаган с подарками. Это было мило, увлекательно и внесло разнообразие в монотонный распорядок отделения. Это в травматологии, терапии, в инфекционном жизнь бьет ключом и внештатных ситуаций случается много больше. Здесь же царят, по-большей части, хорошо, если скука, но чаще уныние, а из ряда вон событием считается рвота в коридоре или обморок. Клоуны приходят по понедельникам и пятницам, дрессированные собаки и еноты по средам, а по субботам у нас знаменитости и благотворители.

Резкими порывистыми движениями Хантер одновременно накладывала швы, мало заботясь о том, что Бенедикт сцепив зубы терпит жгучую боль.

- Надеюсь Вы меня услышали, мистер Купер.

- Более чем...

- Тогда идемте, смена предстоит не из легких. Если ураган повернет с бухты, нам понадобятся все силы, которые стоит поберечь.

Бенедикт слишком хорошо слышал в голосе доктора Хантер призыв, если не к покорности, то хотя бы к пониманию. Она наступала себе на горло и попирала самолюбие, руководствуясь чувством долга, а потому проглотила не одно оскорбление. Кэрол не лебезила и не пресмыкалась перед сыном спонсора, но простой выговор был слишком мягким последствием для драки в ее отделении.

Кэрол смотрела на Бенедикта и путалась в противоречиях: красивый, но без тени гордости, эгоист, но за детьми готов целыми днями утки таскать, тщеславный, но ради своих убеждений, легко перенесет любые трудности, не поддавшись порыву выставить напоказ свои достижения. При всей своей общительности, Бенедикт был замкнутым человеком, с легкостью игнорировал внимание слабого пола к себе, которое только крепло день ото дня.

За прошедший месяц Купер заметно сбросил вес. Глаза приобрели столь знакомую каждому медику красноту — прямое следствие хронической усталости, мышцы на руках стали более жилистыми, а нагловатая улыбка ловеласа, сменилась на натянутую и та адресовалась чаще вечно бубнящей Грейс, шалостям детей и специфичным шуткам докторов.

Кто бы мог подумать, что через каких-то восемнадцать часов, Нэд поменяется местами с этой женщиной, правда, с куда более серьезными последствиями.

Сильные порывы ветра во второй половине дня были легким бризом, по сравнению с тем адом, который творился за окнами ближе к вечеру. Завывание сирен тревоги, которое так будоражило детвору, даря им предвкушение чего-то увлекательного, близкого к панике и всеобщей истерии, заглушало вой и свист бури. Затем в какофонию стихийного бедствия вплелись сирены машин скорой помощи — начали подвозить первых пострадавших.

В воздухе летали выломанные ветки деревьев, сорванные баннеры и мелкий мусор. Даже невинная пластиковая пустая бутылка могла серьезно навредить, если бы врезалась в человека на скорости пятьдесят метров в секунду.

Телефонные линии в нескольких местах оборвались, судя по всему, сеть сотовых операторов была недоступна и медперсонал, отбывая столь тяжелую смену, с застывшими лицами суетились, исполняя свой долг и подавляя тревогу за близких, с которыми не могли связаться.

Талант Кэрол Хантер, как руководителя в подобных ситуациях раскрывался, как нельзя нагляднее и если бы не апокалиптическая погода за окном, то никто в отделении и не додумался поддаваться панике. Наоборот, гипотетическая опасность сплотила коллектив и на каждодневные мелкие неурядицы сегодня закрывали глаза или не замечали вовсе.

В архив за набором фонариков заведующая отправила Грейс вместе с Бенедиктом, в качестве тягловой силы.

Выдержке сестры Стоун хватило только до дверей картотеки, которая по совместительству служила складом для разного рода «нужных» вещей.

- Доктор Хантер зашивала?

Вопрос прогремел не то чтобы неожиданно, но Бенедикт чуть заметно дернулся, ведь все его внимание было обращено на ключ-карты и комбинацию цифр для кодового замка, которым была снабжена заветная дверь в архив.

За несколько секунд план сформировался в голове Купера и он понял, что лучшей возможности заполучить дело Маккардена, просто, не будет.

- Что, простите?

- Доктор Ванмеер накладывает швы филигранно, а тут у Вас явный шрам останется.

Кнопки однотонно запищали, когда Грейс быстро по памяти набрала пятизначный код.

Внутри огромного помещения стоял затхлый воздух и пахло пылью. Лампы дневного света зажглись автоматически от установленного около двери датчика движения. Архив был громадным и стараясь не подавать вида, Бенедикт одним ухом слушал тихий бубнящий голос Грейс, рассеянно поддерживая беседу, пока все его внимание занимал вопрос о том, по какой системе расположены бесконечные стеллажи, сплошь уставленные коробками с историями болезней.

На полках были прикреплены крохотные таблички. Теперь можно было смело испытать удачу и на деле узнать насколько амплуа болвана сыграет ему на руку. Нэд произнес по-детски восторженное с примесью любопытства «ого!» и двинулся к стеллажам.

- А что здесь хранится?

Наивный вопрос никак не вязался с торопливо бегающим взглядом, но Грейс и тут не дала себе слабину.

- Мистер Купер, лучше помогите мне. Правила внутреннего распорядка и расписка о неразглашении подписанная мною при приеме на должность архивариуса не позволяют дать Вам очевидный ответ. Возьмите стремянку. Нам нужны вот те верхние полки, там у нас фонарики... или нет.

Внезапно простое задание доктора Хантер обернулось серьезной проблемой. Грейс напрочь позабыла, в которой из коробок хранятся фонарики, но Бенедикт со спокойной совестью прыгал вверх-вниз по шаткой стремянке натыкаясь на новенькие больничные утки, ершики для унитазов, дверные ручки, электрические лампочки и даже потрепанный цифровой проектор со скромной видеотекой представленной всего двумя дисками с фильмами — Крепкий орешек и Список Шиндлера.

Он успел еще раз воспользоваться растерянностью сестры Стоун и обследовал следующий ряд стеллажей, после чего система их расположения более менее стала ему понятной. Они были расставлены в алфавитном порядке и буква «М», как назло располагалась в самой глубине архива.

Грейс стояла уперев руки в бока и ее мягкий взгляд с заметным беспокойством, прыгал от одного стеллажа к другому. На крыше что-то с оглушительной силой грохнуло и женщина подпрыгнула от испуга.

- Здание спроектировано и построено на совесть, - словно утешая саму себе произнесла она. - Мы пережили уже не один ураган. Помнится последний был в две тысячи седьмом. С крыши не сорвало ни одного листа. Из урона было только упавшее на переход между десятым и одиннадцатым корпусом дерево. С тех пор все деревья в радиусе десяти метров от центра срубили. Стадион для студентов отстроили заново, его просто смело. Вырвало из земли несколько фонарных столбов, а в пострадавших числилась только группы желторотых интернов, которые решили добраться до машины Бог знает зачем. Вы дозвонились до родных, мистер Купер.

- Да, они в порядке. У отца роскошный подвал с бильярдом, мягкими диванами и домашним кинотеатром. Вся родня там собралась.

- Повезло им...,- Грейс запнулась и Бенедикт понял, что этот вопрос был корявой прелюдией к основной части ее речи.

Пауза продлилась недолго и Нэд замер в ожидании указаний, а Грейс тяжело вздохнула и передернула плечами.

- Не стоит Вам так напрягаться, мистер Купер. Хоуп, при всей своей видимой легкости никогда не будет относиться к Вам серьезно. Так что все Ваши усилия, это временное развлечение для нее, я даже бы сказала вынужденное. Не любит она отвлекаться на подобные вещи, это ее злит. Именно поэтому, она в свое время выбрала доктора Паунда. Два или три года никто даже и подозревал, что у них отношения, настолько было все незаметно и скрытно. У Грега были настоящие к ней чувства, сильные. Такие годами не проходят, вот и мечется он, бедный, пороги ей оббивает

- За те несколько недель, что я здесь, я впервые видел его в нашем отделении. Это называется оббивает? - голос Бенедикта был полом скептицизма и сама тема разговора крайне забавляла, а потому он с трудом сохранял сосредоточенность, прилагал огромные усилия, чтобы не выпустить налицо снисходительную улыбку.

Грейс замялась и пропустила замечание мимо ушей.

- Есть женщины не созданные для брака. Хоуп явно из их числа. Гениальный хирург, но глупейшая из представительниц слабого пола, когда разговор заходит о делах сердечных. Такого мужчину упускать.

Бенедикт не удержался и фыркнул.

- Да уж... Не боитесь, что я ей ненароком расскажу об этом разговоре.

- Ничуть! Разве не замечаете, что все Ваши слова она пропускает мимо ушей? Репутация, мистер Купер, вещь упрямая. Поверхностных и безответственных персон, доктор Ванмеер и за людей-то не держит, а Вы явно в этом списке. Потому, все, что Вы ей говорите изначально снабжено ярлыком неправды. Она даже на флирт не разорилась со всеми теми знаками внимания, которыми Вы ее осыпаете последнюю неделю. И хотя этот балаган, никакого эффекта на Хоуп не возымел, я сделала для себя удивительное открытие. Раньше я видела в Вас безразличие, отчужденность, эгоизм и даже в какой-то степени жестокость, но теперь все изменилось...

- Не понимаю о чем это Вы, - Бенедикт нахмурился. Слова Грейс не лишены истины.

- Я называю это эффектом Ванмееров. При столь заурядной внешности, Хоуп покоряет людей далеко не внешностью и даже тем более не покладистым нравом, а скорее харизмой и умом, что свойственно только сильным личностям. И Ты уже не замечаешь, что она маленького роста, а униформа на пару размеров больше и неплохо бы ей хоть изредка пользоваться благами макияжа, она на тебя смотрит и ты лихорадочно начинаешь копаться - что же с тобой не так, ощущая внутреннюю потребность хоть немного соответствовать этой женщине. Так что не трать на нее деньги, парень. Тем более что надо было просто купить ей набор из разных видов сыра.

- И Вы туда же! - Бенедикт не веря своим ушам тяжело вздохнул, чувствуя, что эта отповедь его чуть ли не разозлила и он чудом удержал в памяти код от дверного замка, обмозговывая варианты, как на время «одолжить» у сестры Стоун ключ-карту.

Грейс была удивлена столь спокойной реакцией Бенедикта, считая его самовлюбленным задирой.

- И это все?

- Поверьте это только внешне! Я поражен в самое сердце Вашим откровением, и пожалуй, всерьез задумаюсь повеситься где-нибудь в темном углу, если минутка свободная выдастся. А тем, кто вдохновил Вас на столь откровенную беседу, передайте мое искреннее восхищение и признательность.

Будь Бенедикт более честолюбив, его мужская гордость была бы серьезно задета. По сути, Грейс озвучила то, что он несколько дней читал на лицах персонала детского отделения онкологии. Он не мог не понимать, что его действия считают чистой воды цирком, а умственные способности оценивают мягко говоря ниже среднего. Однако, куда больше его поразил тот факт, что Грейс Стоун оказалась на удивление проницательной и приятной в общении. Внезапно пропало ее занудство, которое на поверку, наверняка, оказалось ничем иным, как защитой от окружающих — начиная с начальства и заканчивая уборщиками. Что ж на должности старшей медсестры, умение получать от людей максимально сжатую информацию было вопрос жизни и смерти.

Грейс не смогла сдержать улыбку и не поддаться обаянию этого нахального великовозрастного увальня.

- Меня никто не вдохновлял. Разве что, сама доктор Ванмеер. Ей, как бы это сказать, постоянно нужно поддерживать очень сложное состояние души, которое простые обыватели называют надломом. Любовь в этот адский коктейль никак не входит по-моему. Этот вывод дался мне не просто, но факты упрямая вещь. Таких мужчин, как Грег Паунд не бросают едва они делают предложение руки и сердца. Не нужно ему было менять статус кво.

- Вы случаем не дипломированный психолог? - Бенедикт поразился тому, насколько Грейс глубоко переживала за личную жизнь Хоуп.

Он поправил сползающую с рук коробку, которая от ветхости грозилась развалиться вовсе.

- Прослушала пару лекций на эту тему по молодости, но основной практикум прошла в отделении. Всем работникам онкологии, спустя пять лет работы нужно выдавать дипломы по психологии. Не уроните коробку!

- Ну, если у нас пошел столь откровенный разговор, то позвольте узнать, что может связывать Хоуп с Фредди Корцетти?

При упоминании фамилии итальянца, Грейс резко изменилась в лице и отвернулась, чтобы скрыть насколько неожиданно прозвучал вопрос.

- Кто рассказал?

- Паунд обмолвился, правда сама Хоуп никак не отреагировала, но то прозвучало в контексте настолько грубом, что пришлось за нее вступиться.

- Не отреагировала, потому что это нелепые слухи и не более того!

Бенедикт мог поклясться, что в словах сестры Стоун услышал осуждение.

- Несколько лет назад Хоуп пыталась помочь одному из пациентов. Не хватало денег на операцию, она тогда еще ходила в стажерах у Хантер. Случай был тяжелым, но наша заведующая и шагу не ступит без инструкций, уходило драгоценное время, ребенку становилось хуже, как вдруг, был сделано анонимное пожертвование и именно для этого мальчика. А буквально за день до этого, Хоуп якобы видели в компании с Фредди. Одно известно наверняка, что мистер Корцетти пытался добиться ее расположения. Его мать лежала в отделении Альберта Ванмеера. Он ее удачно прооперировал. Наш центр тогда, получил огромный перевод в виде пожертвования, тогда Фредди и Хоуп и познакомились.

Печальная улыбка нехотя выползла на лицо немолодой женщины и она покачала головой, с сочувствием и как-то по матерински.

- Уже на тот момент у мистера Корцетти была жена и сын, а он словно голову потерял. Началось чистое преследование и скажите на милость, чем Хоуп его покорила. Ведь между ними не случилось даже мало мальского свидания, она отвергала все его подарки, а они были огого какие! Поговаривают он для нее даже квартиру в Риме купил. Правда, это тоже слухи...

- Хоуп могла переспать за деньги? - Бенедикт проговорил вслух то, что так аккуратно обходила в своем рассказе Грейс и тут же поморщился, не веря своим ушам.

- Я повторяю, Купер, что это все слухи! - сестра Стоун даже немного покраснела от негодования. - Никто не скажет, что доктор Ванмеер обычная женщина. Да, она со странностями и причем огромными, но я считаю, что именно они позволяют ей сохранить рассудок и творить чудеса в операционной. Как по мне, то пусть хоть на голове ходит. Если Хоуп однажды очнется и психанет, а это поверьте мне среди хирургов дело не редкое, то...

Грейс резко замолчала. Кодекс примет и суеверий действовал уже на уровне рефлексов. Она побоялась говорить про низкий процент летальных исходов из-за постоперационных осложнений.

- Поймите, доктор Ванмеер нам всем нужна вся из себя гармоничная и довольная, странная и замкнутая, это ее идеальное состояние, а Вы все развлекаетесь. Ну, конечно, общественные работы скоро закончатся и Вы вырветесь из того ежедневного кошмара, который для нас, простых людей считается работой.

Покинув архив, Нэд погрузился в глубокую задумчивость, обмозговывая слова Грейс. Сколь бы трудно было поверить, что такие невероятные слухи могли бы отказаться правдой, Бенедикт осознавал, что скорее всего это может оказаться правдой. А как иначе объяснить тот факт, что Хоуп ничуть не обиделась на слова Паунда и фоне своих якобы благородных мотивов он сейчас выглядел круглым идиотом.

Слишком уж неуместна была его радость, когда вокруг творился сущий апокалипсис. Впрочем, отвлечься ему удалось очень быстро, проходя мимо лифтов, он снова остановился чтобы удобнее перехватить объемную коробку и чуть было не сбил с ног Альберта Ванмеера.

- Осторожней, мистер Купер! - прозвучал недовольный голос, после чего Бенедикт подвергся быстрому, но крайне пристальному осмотру с ног до головы и въедливый, проницательный взгляд на долю секунды дольше задержался на свеженьких швах.

- Это чем же Вы не угодили доктору Хантер?

- Простите?

- Как пить дать швы она накладывала и хоть ее фамилия там не вышита, могу с уверенностью сказать, что она была в бешенстве, когда делала это.

Слова были сказаны без тени улыбки, но это была очевидная шутка.

- Впрочем это риторический вопрос.

И уже через мгновение Нэд наблюдал, как широкими быстрыми шагами доктор Ванмеер направился прочь по длинному коридору, явно подгоняемый желанием увидеть дочь.

Утренний инцидент с дракой пришелся как нельзя кстати, рейтинг сплетен колебался между количеством жертв урагана и причинами мордобоя между Купером и Паундом.

Кофемашина снова ожила и шоколадные пирожные уменьшались на глазах. Перерывов за весь день было всего два и потому люди старались максимально восстановить силы, потому что ветер крепчал и не факт, что смена персонала произойдет утром в штатном режиме.

В окна, то и дело, с грохотом врезались мелкие обломки веток, куски пластика и неизвестно что еще. Все дети были взбудоражены и количество жалоб на боль увеличилась в разы.

По правилам безопасности все кровати были максимально отодвинуты от окон, несмотря на то, что в каждой палате был установлен усиленный стеклопакет. Кэрол понимала, что всех надо чем-то отвлечь, потому сегодня не было ни учителей, ни животных, не раздачи игрушек благотворителями и самое страшное — посещений родственников.

Идею подал опять же Бенедикт предложив во всеуслышание на импровизированном собрании в игровой комнате, где собрались дети со своими мамами, чтобы прослушать длинный список правил поведения в экстренной ситуации. Он предложил достать проектор и всем посмотреть кино.

Невнятное и полуугрожающее предостережение, что данная техника предназначена для трансляции учебных фильмов, не возымела должного воздействия и доктор Хантер сдалась. Узнав, что выбор нужно было сделать между «Списком Шиндлера» и «Крепким орешком», Кэрол почувствовала, что сложившаяся ситуация давно уже напоминает сюрреализм и с ужасом осознала, что пышущий неуемным оптимизмом Купер, предложил детям выбрать между фильмами.

В свою очередь и Бенедикт понял, что перегибает палку, но его так и распирало от радости, что многомесячные поиски наконец-то дадут плоды, в чем он не сомневался. Оставалось только дождаться глубокой ночи, когда большая часть работников отделения войдут в состояние анабиоза и пробраться в архив.

Благо, что код от замка к шкафчику Грейс, где та хранила заветную ключ-карту он тоже успел подсмотреть, принеся в жертву несколько сотен клеток собственного мозга, когда старшая медсестра рассказывала в мельчайших подробностях, сколько кругов ада пришлось ей пройти, чтобы выбить из начальства эти самые шкафчики.

Широкий экран занял почти все свободное пространство на одной из стен игровой детской комнаты. Сеанс просмотра кино было решено устроить после ужина в половине восьмого вечера. К тому времени вой носившихся скорых уже не прерывался ни на минуту, от чего даже дети притихли, позабыв о мелких каждодневных капризах.

Почти весь день Хоуп посвятила заполнению историй болезни, не желая покидать свой кабинет, чтобы лишний раз не столкнуться с Купером. Она не особо переживала за себя или отца, потому что их смены совпали. Работая В случае чего, здесь помощь будет оказана чуть ли не мгновенно и только за бабушку, которая осталась в доме, тревога крепла все больше и больше.

К огромному облегчению Хоуп, ее отец, по традиции, сделал первый шаг и негласное примирение вновь свершилось, едва он переступил порог ее кабинета, чтобы поинтересоваться все ли у нее в порядке.

- Дочка, как ты?

Альберт видел, как мгновенно потеплели карие глаза Хоуп. Их отделения хоть и были пропитаны вечной трагедией, но экстренное случалось редко, что нельзя сейчас было сказать о переполненной неотложке и травматологии.

- Чейни сейчас зашивается, - подвел итог своего лаконичного пересказа о текущем положении в центре Альберт. - Да что мне рассказывать, ты сама там работала.

- Про эвакуацию пока молчат?

- Нас никуда не денут. Наоборот, к нам эвакуируют людей из Лэнтонвуда. Несколько десятков домой пострадали.

Хоуп растерянно кивнула.

- Пап, ты дозвонился до бабушки?

Помня о том, что полноценный больничный ужин им не светит, она пошарила в своем крохотном холодильнике и нашла только бутылку апельсинового сока.

- Первым делом, когда мы получили рано утром сводку о надвигающемся урагане, я отправил домой Джека с его бригадой.

- Тебя не привлекут за превышение должностных?

Альберт снисходительно улыбнулся, понимая, что сам заживо содрал бы шкуру с любого, кто направил бы команду скорой помощи просто проведать родственника.

- Твоей бабушке глубоко за восемьдесят и гипертония. В карте вызова так и укажут.

- И что?

- Она осела в винном погребе, с Гардом, обложившись светильниками на батарейках и консервами. Уна пережила войну будучи ребенком, так что теперь может вдоволь ностальгировать.

- По-моему это плохая тема для шуток, пап.

- А это факт, шутить никто не собирался.

- Она в порядке?

Альберт молча протянул дочери сверток.

- Сама посуди.

Не понимая, как это связано с ее вопросом, Хоуп развернула пергаментную бумагу и тут же почуяла запах дорогого козьего сыра, который лежал поверх кусочков хлеба. И то, и другое было толщиной в палец. А под ними лежали еще несколько бутербродов с ветчиной, нарезанной невероятно тонко.

- Верхние, явно твои, - отрешенно вздохнул Альберт, даже в столь нехитром перекусе читая сакраментальное послание от собственной матери.

- Да, бабушка в порядке! - хмыкнула Хоуп и протянул отцу его «долю».

- Лучше расскажи, что случилось с физиономиями Паунда и Купера.

- Пустяки! - она махнула рукой, пробубнив с набитым ртом.

В окно с грохотом врезался мелкий камень и Хоуп подпрыгнула на месте.

- Один на мгновение потерял свою честь, а другой ее решил подобрать, чтобы не пылилась.

Альберт недовольно нахмурился, откладывая оставшиеся бутерброды, изо всех сил изображая, что наелся, хотя чувство голода почти не притупилось.

- Грег припомнил мне случай с Фредди Корцетти.

Одно только упоминание имени печально известного итальянца, который в своих делах был не чист на руку, заставило побелеть Альберта Ванмеера от ярости.

Случай, который камнем лежал на его сердце и до сих пор чернил репутацию его дочери, имел место быть несколько лет назад и на этот момент до того оброс слухами, что произошедшее уже просто не принимали за правду. И только Хоуп не обращала на шумиху вокруг себя никакого внимания, потому что была спасена жизнь ребенка.

- Ну, а Бенедикт врезал ему, не смотря на то, что вид у меня был не оскорбленный, но объяснять что к чему было просто неуместно. Хантер на меня зверем смотрит. Правда, сейчас она немного отвлеклась. Организует детям просмотр фильма.

Хоуп умолчала о том, что внезапный порыв рыцарства у Купера вызвал в ее душе неоднозначный, но явно теплый отклик. Было видно, что он искренне разозлился и теперь не менее искреннее не понимал, почему сама Хоуп горячо его не отблагодарила. Он наверняка, добавит к ее характеру еще горсть непонимания и окончательно запутается в причинах, которые могут вызвать у нее улыбку.

Молча поднявшись с кресла, Альберт обнял Хоуп. Поведение Грега все больше и больше противоречило тому мнению, которое сформировалось об этом человеке у доктора Ванмеера, но он не стал заострять на этом внимания.

- Береги себя и когда все лягут спать, пожалуйста, отдыхай тоже, не надо надрываться. Опять детей на руках таскаешь, знаю я все. И кстати, на меня доктор Хантер тоже зверем смотрит с тех пор, как узнала, что я дом плавучий купил.

- Небось сам и рассказал.

-Если бы она узнала от кого-то другого, боюсь даже представить последствия... А так худо-бедно, дружба сохранится. Все я убежал!

***

Роуз отрешенно смотрела в одну точку, намертво вцепившись в спящую у нее на руках Лулу. Она то и дело периодически раскачивалась вперед-назад, чтобы почувствовать онемевшую спину, но это уже не помогало.

Лулу теперь даже сидеть не могла самостоятельно. Доктор Хантер утрясала последние мелочи с документацией. Деньги на операцию Лулу выделили из фонда медицинского центра и то после того, как Кэрол закидала прошениями научный комитет, доказывая важность ее работы, которую она не сможет закончить, если ее пациентка не перенесет операцию. Уж слишком случай редкий.

Суета в коридоре угомонилась. Роуз почувствовала себя в таком страшном одиночестве, когда Сэм ушел с другими детьми смотреть фильм. Женщина оставила дверь палаты чуть приоткрытой и вскоре об этом пожалела. Лулу только забылась беспокойным сном, как медсестры начали торопливо ходить, если не бегать в разные стороны. Даже Кэрол Хантер на долю секунды с встревоженным видом пронеслась мимо на огромной скорости.

До Роуз долетали только обрывки фраз, из которых она поняла, что где-то в больнице было разбито окно. Прямо в одной из палат.

Впрочем, даже на любопытство не хватало сил. То и дело миссис Финдлоу резко вздергивала голову, понимая, что в любой момент может провалиться в сон. Ни дикий рев ветра за окном, ни звонкие, резкие звуки стучащего о стекло мусора уже не могли отвлечь. Страх притупился и адреналин перестал бодрить тело и разум.

Наверное, она опять провалилась в беспамятство, когда вдруг почувствовала, как с ее рук сняли драгоценный груз. Оказалось, что дочка уже проснулась.

- Отдыхайте, Роуз. Я побуду в Лулу, - низкий, тихий голос Бенедикта раздался совсем рядом.

Ему можно было доверить ребенка и Роуз блаженно закрыла глаза, мысленно поблагодарив этого мужчину, на большее просто не было сил.

Почти машинально, Нэд уложил Лулу на кровать, прикрыл одеялом и подсунул утку, чтобы девочка сходила в туалет. Ждать пришлось недолго.

После этого он измерил ей температуру и подключил датчик, который выводил на монитор данные по частоте сердцебиения и занес данные в карту. На тумбочке стояла миска, прикрытая стерильной салфеткой, под которой лежал толстый шприц с протеиновым раствором, по виду напоминавшем разбавленное молоко. Луиза пропустила время своего «ужина», потому что Роуз уснула. Смесь не могла долго храниться в таком виде и Бенедикт, уложил девочку к себе на сгиб локтя и осторожно отклеил от ее щеки конец тоненькой трубки, куда следовало осторожно вливать содержимое шприца.

Покончив с «ужином», он взял Луизу на руки и девочка устало положила ему голову на плечо.

- Пойдем прогуляемся немного, дадим твоей маме отдохнуть, - прошептал он, кинув взгляд на Роуз, которая сейчас не проснулась даже, если бы рядом палили из пушки.

Очутившись в пустом длинном коридоре, Бенедикт с тоской представил сколько раз ему придется пройтись по нему из одного конца в другой, но его то и дело пробирала дрожь нетерпения и сидеть сложа руки не представлялось возможным. Как вдруг из приоткрытой двери он услышал обрывки беседы Хоуп с Кэрол Хантер.

У них был явно не простой разговор, Гремелка стояла понурив плечи, она вся угнулась и с опущенной головой молча слушала неприятную отповедь заведующей.

- У нас не благотворительная организация! Центр выделяет деньги крайне редко и для этого нужны более веские основания чем не продленная страховка пациента.

Тих людей жалостью не проймешь! Только расчетом и возможно выгодой. Таковы реалии взрослой жизни, доктор Ванмеер. Не смотря на ваш недетский возраст, я не понимаю, как Вам удается внушать окружающим мало мальское уважение к себе при столь легкомысленных выводах, которые меня вводят в ступор! Нет, нет...Идите, и скажите миссис Финдлоу, что ее дочь мы прооперировать не сможем, потому что из-за Вашего предвзятого отношения мы предпочтем спасти пациента состояние которого не так критично и он может подождать. А потом ходите и каждый день смотрите ей в глаза! Хоуп... Это тебе не легкая прогулка по школьным воспоминаниям, где мистер Купер явно перешел тебе дорогу и ты наверстываешь упущенное, это варево, не имеет ничего общего с человечностью, за десятки лет работы в онкологии, выгорает все возвышенное, благородное и искреннее, в противном случае этим людям не помочь, просто нужно научиться ориентироваться в приоритетах и напрочь забывать за жалость, которую, кстати, ты так ненавидишь!

Эти слова звучали резко и Бенедикт почувствовал как его пробирает неприятный холодок. Лулу ни разу не пошевелилась у него на руках и как ни страшно было это осознавать, его радовало, что девочка не поняла смысла разговора, который они невольно подслушали.

Вот так происходит выбор между тем, кого спасти, а кого оставить на произвол судьбы. Доктора Хантер можно было понять. Порой у людей наделенных властью, бывают связаны руки или власть носит номинальный характер.

Врагу не пожелаешь делать такой страшный выбор, а потому трудно было судить о черствости заведующей, которая говорила со своей преемницей.

Позабыв о окаменевших мышцах на руках, Бенедикт погрузился в невеселые мысли. Ему самому сейчас стало намного труднее совершить задуманное, незаметно возникла дилемма морали. Если станет известна истинная причина его пребывания в больнице, то не так-то просто ему будет смотреть в глаза всех тех людей, с которыми его свела судьба.

Пользуясь общественным мнением за неимением желания составить свое собственное, Бенедикт считал персонал отделения, как на подбор строгими, черствыми мучениками с неадекватным восприятием мира. Но теперь все изменилось...

Каждый поступок, перехваченный строгий взгляд был таким же отголоском предвзятого мнения о том, что он избалованный, безответственный человек, который не знал в жизни трудностей.

Сам Бенедикт устал от бесхребетного окружения, где он был словно в ловушке и несколько недель в детском онкологическом отделении открыли ему глаза — насколько он малодушно считал трагедией свой творческий кризис. Отныне это слово носило не эфемерный, романтичный размытый смысл с оттенком горечи, теперь это были лица вполне конкретных людей.

Только в детском отделении работали почти три десятка человек, не считая других приходящих специалистов. Невозможно было заводить знакомство, даже самое поверхностное со всеми. Больше не хотелось...

Бенедикт и без того ощущал себя последним подонком от того, что ему придется подставить Грейс. Могут полететь головы доктора Хантер, Люси, Саттеша, Шейлы, Хлои и еще одна светлая, во всех смыслах, голова.

Хоуп.

Задача усложнялась с каждым днем. Появлялись все новые сомнения, но долг перед семьей неустанно клонил чашу весов вниз. Отцу Бенедикт был обязан многим, но крах семейного дела потянет за собой мать и сестру, ее мужа и детей.

Лулу не двигалась и только ее дыхание, согревающее плечо Купера, не давало ему забыться. Он не знал, сколько времени прошло, но судя по тысячам игл, колющих в плечах и спине, прошло уже больше часа.

Осторожно переложив тело девочки на правое плечо, Бенедикт прижался щекой кол лбу ребенка. Кожа была теплой и чуть взмокшей. Температуры не было.

Из игровой комнаты доносилось улюлюкание и восторженные возгласы детей. Их удалось отвлечь от урагана и на время растормошить.

Еще одно резкое движение и в глазах взорвался фейерверк из искр, а позвоночник пронзила острая боль. Еще пол часа можно выдержать.

В конце коридора раздался тихий, тяжелый вздох и Бенедикт уверенно развернулся, чтобы продолжить «прогулку», как вдруг, замер под пристальным взглядом Хоуп .

Она тоже была «при деле», у нее на руках сидел Майки- тот двухлетний малыш, с которым Бенедикт познакомился на пункции костного мозга. На ее лице друг друга сменяли смятение и неловкость — редкие гости среди эмоций Хоуп, будто она подсмотрела нечто крайне личное.

В этот момент окончательно рухнуло ее мнение о том, что из безжалостного, злого мальчишки мог выйти толк. Это был последний штрих к портрету нового Бенедикта Купера, ради которого можно было отпустить прошлое со спокойной душой и забыть старые обиды.

В облике этого мужчины больше не было и намека на лоск, исчезла бравада и очаровательная наглость, которая подсознательно притягивает каждую женщину.

Сейчас Хоуп всматривалась почти в свое подобие — серьезный тяжелый взгляд, сцепленные губы, с которых вот-вот должны сорваться слова, которые никому не будут приятны, потому что так всегда бывает с правдой, но нет, они перерастут в недомолвки и будут похоронены глубоко в душе.

- Да... Я с тобой поужинаю. Если ураган до пятницы стихнет, заезжай за мной часиков в восемь вечера домой.

Это было произнесено едва слышно, но в пустом коридоре малейший шорох доносился эхом и на этот раз, невидимый курьер доставил посылку адресату, который галантно склонил голову и улыбнулся чарующе и благодарно.

Полтора часа которые длился фильм закончились и дети громко обсуждали самые захватывающие моменты, а когда все разбрелись по палатам чтобы поужинать показалось, что буря только усилилась, потому что жуткий вой за окном казался только громче из-за повисшей тишины.

О пробитом окне в кожно-венерическом диспансере узнали слишком быстро. Миссис Леттерман потребовала отставить кровати в палате где она находилась с сыном еще дальше и чтобы не нарваться на истерику, Кэрол Хантер сама помогала, параллельно пытаясь понять что ее так встревожило.

Заведующая провела обход и с удивлением подвела итог, что природная катастрофа шла детям только на пользу.

У всех как на подбор выровнялось давление.

Да и день прошел слишком гладко не считая утреннего мордобоя Паунда и Купера, благо, что последний окончательно притих и даже лег с сорванной спиной, когда решил повторить коронный номер доктора Ванмеер и потаскать ребенка на руках в порыве милосердия.

Бенедикт показался ей странным и замкнутым и кое-то веке его лоб был сведен складкой от явно тяжелых мыслей. С таким лицом, обычно, обдумывают государственный переворот.

Тем не менее, электронные часы, которые весели в каждой палате, уже перевалили за десять, а дети бодро рвались к окнам при каждой завывании сирены скорой помощи, некоторые даже несмотря на то, что были привязаны к «капельницам».

Оставалось проверенное средство, чтобы утихомирить пациентов.

Стучать в дверь кабинета Тео Робсона пришлось минут десять. Все кто видел анестезиолога клялись, что он точно там и вскоре послышались тяжелые шаги

- Доктор Хантер, - заспанное лицо, словно этот великан ушел в запой с месяц назад и все это время не спал.

Тео потер лапищей глаза, прогоняя дремоту.

- Что-то случилось...

- Ты уж извини, дорогой, но мои подопечные требуют колыбельную, - просить доктор Хантер не любила. Хотя нет, даже не так... Не умела.

Она прекрасно знала, что из-за наплыва пострадавших сегодня Робсон провел вместо положенных трех операций — одиннадцать. Его отпустили на пару часов отдохнуть, потому что неотложка была переполнена.

- Я понял, - он откашлялся, явно готовясь к выступлению. - Минут через десять включайте, мне надо слова вспомнить... такое состояние, что я языком ворочать не могу. Извините.

- Конечно, конечно! Спасибо и извини, но ты знаешь, как они это любят и такие обстоятельства.

И хоть бы один проблеск сочувствия и благодарности на лице, но нет! Кэрол оттарабанила слова, как по бумажке, резко развернулась и ушла.

Знакомый скрип в устройстве, напоминавшем радио, заставил Сэма встрепенуться. Мальчик приподнялся с подушки и покосился на Бенедикта, который только что удобно расположился в своем кресле покончив с вечерним туалетом Лулу.

- Псс...Нэд, включи гирлянду!

- Сейчас?

- Да. И прибавь немного звук, сейчас Брайель петь будет.

- Брайель? Штатный анестезиолог?

- Тсс, быстрей! Оно того стоит...

Но Сэм не успел договорить, как по палате разнеслись первые тихий, плавные аккорды. Они лениво и гармонично падали со струн хорошей гитары под умелыми пальцами.

Бенедикт щелкнул гирлянду и палата озарилась теплым, шафрановым светом, наполняя странным, щемящим душу волшебством, от которого ползли по коже мурашки, а музыка дополнилась словами. Искренними, честными и пропитанными заботой.

Не бойся уснуть, я мирный твой сон сберегу.

Вот вздрогнешь, испуг подкрадется от звука внезапно.

Едва свою песню тебе до конца допою,

Ты сам не заметишь, как засопишь сладко, сладко...

Кто шепчет там, чтобы ты не верил словам?

Спросишь меня: «Неужели ты мне соврешь?»

Не бойся, малыш, и не верь что сказала звезда,

Я рядом буду, а ты ненадолго уснешь...

Все высокие горы ты покоришь,

И сможешь взлететь, едва взмахнешь руками,

Тебе под силу все, когда ты сладко спишь,

И всех чудес не описать словами.

Тебе в дорогу улыбку подарю,

И утром ты ее вернешь,

Тебе, мой малыш, я песню свою допою,

И ты не заметишь, как крепко и сладко уснешь.

Песня длилась минуты три, не больше и Бенедикт повернув голову, понял, что Сэм крепко спит, и даже Лулу, беспокойно копошившаяся до этого, вдруг стихла, как по волшебству, крепко прижалась к плечу матери, которая устроилась на кровати рядом с дочкой и сонно рассматривала лампочки под потолком.

Бороться с усталостью больше не было никаких сил и Бенедикт, перед тем как провалиться в сон, с тоской вспомнил свое детство. Его держали в ежовых рукавицах с подачи отца и мама очень редко пела колыбельные. Сестре доставалось куда больше нежности.

Только сейчас пришло понимание, что они боялись допустить ошибку в воспитании и по большей части не знали что делать, в сущности, Нэд понимал их, но не отдавал себе отчета насколько предвзято сам бы относился к своим детям, которых не было в ближайших планах. Он слишком четко помнил детство и не понимал каким образом ему уже тридцать пять и все толдычат о какой-то серьезности и ответственности, тем более о детях.

Так же было и с его отцом и матерью.

И круг замыкался...

Потому что каждый судьбоносный поступок взрослого человека, ни что иное, как отголосок родом из далекого прошлого, когда все было проще и не надо было принимать никаких решений, а тем более не засовывать голову в петлю под названием выбор.

Подсознание нередко выступало самым точным будильником и запланированная вылазка в архив на три часа ночи не сорвалась, хотя подняться из мягкого, но скрипучего кресла, обратилось реальной проблемой.

В палате царил полумрак и только свист за окном и цоканье мусора о стекло послужило напоминанием о творившемся ненастье.

Изображать сонливость не пришлось. Глаза буквально слипались и очень натурально получилось держаться на спину, которая горела огнем где-то под лопатками, а потому Бенедикт, не особо утруждая себя поднимать выше ноги, прошаркал в ординаторскую, которая, к сожалению, не пустовала. На диване крепко спал Микки и дверь в смежное служебное помещение была приоткрыта. Там стояла пара кушеток. Их заняли Люси и Хлоя. Нельзя было терять ни минуты и почувствовав, как адреналин хлынул в кровь, Нэд не сводя глаз с умиротворенного лица мистер Дьюри, быстро подошел к шкафчику Грейс. Меньше чем через минуту заветный ключ-карта был у него в руках.

Теперь нужно было попасть в архив и со скучающим видом человека страдающего бессонницей, Бенедикт направился к служебной лестнице, чтобы подняться на этаж выше, как вдруг о фасад здания что-то громко ударилось, будто с крыши сорвалась железная балка. Спустя считанные секунды он услышал, как хлопнула дверь в соседнем коридоре, где располагались кабинеты врачей, после чего Купер рванул к лестнице. Буквально перелетев ступеньки, Нэд медленно осмотрел пустой коридор пятого этажа и мысленно повторяя код, подошел к двери архива. Его рука едва заметно дрожала и сердце пропустило удар, но вот, замок послушно щелкнул и загорелся крохотный зеленый светодиод.

Кровь гудела в ушах и опять послышался этот резкий звук, но теперь в сопровождении бьющегося стекла раздался детский визг, от чего Бенедикт замер.

Явно случилась беда и возможно требовалась его помощь.

Но вряд ли ему выпадет еще такая возможность, да и суд был не за горами. Вся затея была ради отца, дела его жизни, но криков теперь прибавилось их, будто не могли сдержать толстые монолитные полы. Словно отрывая ноги от густой смолы, Бенедикт с каменным лицом прошелся мимо длинных рядом, уставленных коробками. Чтобы найти букву «М» ушло пару минут, он молниеносно доставал ящики с картами пациентов и в общей сложности пришлось перебрать чуть больше десятка, пока он не наткнулся на интересовавшую его историю болезни — Джеймс Маккарден.

Купера подмывало тут же просмотреть папку, но это было крайне не последовательно, ему следовало быстрей отсюда убраться. К тому же, детский крик до сих пор не смолкал. Он уже было бросился обратно к лестнице, но с желтой папкой в руках ему нельзя было попадаться и Бенедикт замер в нерешительности, лихорадочно обводя пустой длинный коридор взглядом в поисках места куда можно на время спрятать бумаги.

Ничего! Ни одного стенда, дивана или даже стула, ни стеллажей. Голые стены и пустота. Очутившись на лестнице, Бенедикт стремительно подлетел к радиатору отопления и сунул за него папку, убедившись, что никто ее не увидит, как вдруг услышал истошный крик:

- Куууууупер!!!!!!

Резко повернув голову, Нэд почувствовал, как застыла в его жилах кровь. Это был голос Хоуп и невозможно было догадаться, чтобы эта маленькая, худощавая женщина могла выдать этот чуть ли не звериный рев.

В коридор высыпали все дети со своими матерями. Кого-то даже выкатили прямо на кровати. Дверь в палату Кирби была распахнута. Оттуда доносился грохот и дверь стучала о стену под натиском ветра.

Так же как и кожном диспансере, именно над окном этой палаты была установлена радио вышка. Антенну сорвало ветром, но она повисла на толстых проводах и влетела в окно, разбив его на миллионы осколков. Крупная стеклянная крошка устилала пол всего помещения, а тяжелая железная конструкция валялась по середине и под ней лежало придавленное тело Кэрол Хантер, но хуже всего было то, что под женщиной расплывалась огромная лужа крови. Ее правое плечо было проткнуто острым обломком, а на грудь приходился основной вес антенны, другой край которой лежал на подоконнике.

Саттеш на пару с Хоуп и Грейс Стоун пытались приподнять антенну, но у них ничего не получалось, а каждое мало мальское движение заставляли Кэрол мычать от боли, но на счету была каждая секунда.

- Где, черт тебя дери, ты был? - Хоуп громко прошипела слова, сдобрив их хорошей порцией злости. - Живей! Помоги, а я с Люси вытащу доктора Хантер.

Бенедикт подавился вопросом о том, что здесь произошло, его охватил ступор и только короткие простые приказы, помогли сдвинуться с места. Схватившись почти у самого основания железной трубы, он услышал, как Саттеш досчитал до трех и все, рванули антенну вверх.

Ветер трепал волосы женщин, почти у всех уже промокла одежда, но никто не паниковал. Только бледные лица и почти содранная кожа на ладонях.

С противным скрипом антенна поддалась и слаженной команде удалось приподнять ее сантиметров на пятнадцать, к тому времени лужа крови добралась до ног Бенедикта. Хоуп и Люси ухватились доктора Хантер за халат, женщина уже потеряла сознание, но острая боль привела ее в чувство и стиснув зубы, она взвыла, чтобы тут же снова провалиться в беспамятство.

- Ключица сломана и разорвана подмышечная артерия, - она решительно сунула два пальца в рану и снова из палаты раздался крик, переходящий в вопль из горла Кэрол раздался кашель, после чего по щеке женщины потекла струйка крови.

В коридоре постепенно нарастал тихий хор детского плача.

Около Хоуп появилась аптечка.

- Два кубика морфина. Быстрей!

С окаменевшим лицом, Люси быстро нашла нужную ампулу, разорвала упаковку с новым шприцем и отобрав нужное количество, быстро ввела обезболивающее.

Хоуп тем временем, подняла руку пострадавшей вверх, чтобы сильнее перекрыть разорванную артерию.

Тонкие, сильные пальцы прошлись по грудной клетке и в одном месте надавили чуть сильнее, Кэрол опять зашлась кашлем, а в горле влажно заклокотало.

- Пневмоторакс. Помогите ее переложить на каталку! Купер поднимай за ноги, Саттеш, помоги!

Каким-то чудом продолжая удерживать пальцы в ране и полностью игнорируя стоны доктора Хантер, Хоуп помогла уложить ее и колеса захрустели по разбитому стеклу.

- Найдите доктора Уиттон! Звоните Чейни нам нужна операционная! Переведите Кирби, кому можно успокоительное... Вызовите кого-нибудь из инженерной службы и приберитесь! Грейс, я на Вас рассчитываю!

Саттеш толкал перед собой каталку, а Хоуп вприпрыжку бежала рядом, раздавая указания. Дети как по команде замолчали, а их матери стояли с белыми лицами и все как один смотрели на пол, где остались длинные тонкие красные полосы и широкие отпечатки обуви того же цвета.

Крики смолкли и в ушах зазвенело. Бенедикт опустил глаза и как в тумане уставился себе под ноги, он сдвинул ступню и как завороженный смотрел на кровавый отпечаток подошвы кроссовок. Мозг отказывался переваривать произошедшее.

Тело не ощущало усталости, адреналин бурлил внутри, но отвратительное оцепенение не позволяло пошевелиться.

Если бы он сразу прибежал на крики, может удалось бы помочь доктору Хантер и детское отделение сейчас бы не напоминало декорации к фильму ужасов. Тошнота подкатила к горлу и Нэд сделал глубокий вдох, проклиная все на свете.

Ему с невероятной силой захотелось сейчас разорвать украденную папку с историей болезни Джеймса Маккардена и послать на все четыре стороны благие намерения по спасению семейного дела. Но было поздно...