Ты ненадолго уснешь.... (СИ)

глава 16

Попутчик Сьюзан Квидрин с момента, когда она его увидела, такого задумчивого и опечаленного, внушал ей только симпатию. Красивый молодой человек был вежлив и смиренно слушал ее монотонный и немного скучный рассказ о вынужденном путешествии к двоюродной сестре. Он сто раз мог уткнуться в наушники или сделать вид, что спит, как поступали многие из тех людей, что встречались у миссис Квидрин на ее пути и вынуждены были терпеть ее общество, но тут, казалось наоборот, мужчина даже рад, что его отвлекают от мрачных мыслей.

И такое прекрасное имя — Бенедикт. Вкупе с потрясающей осанкой и манерами можно было подумать, что Сьюзан впервые в жизни посчастливилось беседовать с аристократом. Хотя, какая голубая кровь может быть в Америке? Лишь занесенные лихим ветром осколки высшего света Европы в N-ном поколении.

Все изменилось, когда самолет взлетел и Бенедикт вежливо поинтересовался можно ли воспользоваться телефонной связью авиакомпании. Стюардесса попросила подождать еще десять минут, и когда представилась возможность сделать звонок, мужчина набрал длинный номер чуть ли не молниеносно.

- Шэрил, это я.

- Нэд, какого ты летишь в Балтимор?!

- Надо кое-что проверить.

- Проверить?! Стеллинг сказал, что ордер на арест отца подписан. Завтра к нам заявятся копы, перевернут весь дом и офис. Я этого не вынесу!

- Успокойся. Определим папу туда, где за сердцем присмотрят и эффект от ареста сведут к минимуму.

- О чем это ты?

- У тебя мало времени. Отец еще в офисе?

- Да.

- Отлично! Сходи к нему под предлогом ненавязчивой беседы и попроси кофе. Нам нужен приступ тахикардии. С Робертом я уже переговорил. На какое-то время все полномочия перейдут к тебе, и получив право подписи, ты дашь добро на договор, который я выслал сегодня утром.

- Но как я устрою тахикардию? Отец исправно пьет все лекарства.

- Кофе!

- Он пьет его без кофеина.

- Который ты и добавишь. Тем более, что этот препарат выписывают без рецепта. Пол таблетки на чашку. Я проконсультировался. Ничего страшного не будет, но основания для госпитализации появятся. И предупреди маму, чтобы она не сильно нервничала.

Хотя Бенедикт говорил тих, понизив голос чуть ли не до шепота, от его внимания не укрылось, что уровень шума со стороны его словоохотливой соседки снизился до минимума. Казалось, что розовощекая дама забыла, как дышать. Не пытливый ум домохозяйки уже ловко дорисовал картину, которая предстала в ее скучающем воображении, придавая ситуации непередаваемую атмосферу романов Агаты Кристи с ее знаменитом убийством в восточном экспрессе, правда в их случае это был самолет.

Именно ужас и эйфория от духа приключений читались на лице миссис Квидрин, когда Бенедикт мельком глянул на нее. Покончив с инструкциями для сестры, Нэд как ни в чем не бывало, снова уставился в иллюминатор, безмерно наслаждаясь тишиной и тихим гулом двигателей.

- Уберите от меня руки! Где охрана? Срочно выставите этих нахалов из моего офиса.!И в шею, в шею гоните на улицу с их чертовыми носилками! Шерил! - рев Илая Купера разносился по коридорам, да так, что привыкшие к подобному стилю общения начальства подчиненные, с любопытством выглядывали из кабинетов.

- Папа успокойся. Это я их и вызвала. Тебе плохо! - Шерил примирительно подняла руки, давая понять двум мужчинам в медицинской форме скорой помощи, чтобы те не обращали внимание на своего пациента.

- Ты в своем уме? Чуть кольнуло и тут же носилки?! Вооооон! Пошли вон! - крик сорвался и Илай поморщился, когда слева в груди стеснило, и стало неприятно распирать. Он покраснел и чуть было не рухнул на пол, но ловко был подхвачен сильными руками, после чего оказался в аккурат на ненавистном и унизительном средстве передвижения с кислородной маской на лице.

По дороге в частную клинику, следуя за машиной скорой помощи, в которой находился отец, Шерил старалась сохранять спокойствие, что удавалось делать весьма неплохо пока не позвонила мама.

- Дочка, мне ничего не говорят. Дом наводнили люди в из ФБР! Я позвонила Стеллингу, а он не берет трубку, а потом он заявился лично и вручил мне ордер на обыск, - ровный монотонный голос матери подсказал Шерил, что та пребывает в шоке.

- Мам, все будет хорошо. Я с этим разберусь.

- Как?! Ладно, обыск... Айра ищет твоего отца. Шерри! Его арестуют! Какие-то нелепые обвинения в причастности к торговле донорскими органами. Если Илай это услышит, он не переживет такого позора! Его что, упекут за решетку?

- Нет. Исключено! Ты, главное, не нервничай, я сейчас везу папу к Роберту. У него немного сердце прихватило, так что уложу его в стационар насильно. От Стеллинга мы не отвертимся, но за решетку из больницы отца не упекут.

- Девочка моя, почему ты рассуждаешь так спокойно? Ты знала, что это случится?!

- Мам, долго рассказывать.

- Не отнекивайся! Знала или нет?

Ругнувшись сквозь зубы, Шерил старалась внимательно следить за дорогой, но машина все же вильнула.

- Да. Я просто, не хотела расстраивать вас с папой раньше срока. У меня есть чем парировать эти обвинения. Тем более что у нас лучшие юристы. Успокойся, я улажу это недоразумение в ближайшее время.

В телефоне повисла пауза, что было уже неплохо и Шерил облегченно вздохнула.

- Правда? - послышался жалобный почти детский всхлип.

- Конечно, мам.

Откладывать до последнего страшный удар было верхом глупости, но Шерил не могла себе позволить растоптать еле тлеющую надежду, у которой было вполне определенный образ — Бенедикта.

Унылые однотипные дома, сетчатые заборы, обрамляющие крохотные задние дворы были не самым приятные зрелищем, а угрюмые взгляды местного контингента не сулили ничего хорошего. Бедный квартал, кишел перекрашенными тачками, из которых громогласно лилась музыка. Бенедикт выглядел «белой вороной» в буквальном смысле, когда вышел на тротуар из арендованного автомобиля.

Волосы Бенедикта трепали сильные порывы ветра, а в глаза, то и дело, больно врезалась дорожная пыль, которая вилась крошечными вихрями. По небу тяжело ползли темные тяжелые облака, обещавшие нешуточную бурю.

Стараясь не обращать внимания на тот факт, что его недовольно осматривают с ног до головы несколько темнокожих парней, он сверился с адресом и чувствуя волнение, поднялся на террасу, чтобы постучать в дверь. Звонок был вырван с проводами.

Не имея представления о том, как выглядит сестра Джеймса Маккардена, Бенедикт уже стал сомневаться в точности сведений о ее местонахождении. На стук никто не торопился ответить, пока из-за двери не послышались шаркающие шаги. Короткая пауза и недовольный голос спросил:

- Чего тебе?

- Добрый день. Я ищу Ванессу Киниэлс.

Снова тишина.

- Какого черта тебе надо?! Вы подонки ее давно доконали! Проваливай! Иначе я полицию вызову!

Недовольство от злости, Бенедикт отличить мог, женский голос буквально дрожал от негодования, но безмерно радовал тот факт, что про Ванессу здесь знали.

- Вы меня с кем-то спутали.

Дверь приоткрылась ровно на ширину хлипкой цепочки и в проеме появились красноватые глаза худой, всклокоченной дамы в грязном зеленоватом халате.

- Я заплачу за любую информацию о миссис Киниэлс. Прошу Вас! Это очень важно.

Рот женщины хищно скривился.

- Сколько?

Этот тип явно отличался от тех головорезов, которые обычно спрашивали о Ванессе. Одни ботинки чего стоили.

Несколько сотенных купюр перекочевали в просвет, где были вырваны из руки Бенедикта, чуть ли, не молниеносно. Дверь с грохотом захлопнулась и несколько раз повернули ключ в замке.

- Ее здесь нет, если вам это надо знать.

- Хорошо, - Бенедикт постарался не подавать вида, что его огорчили эти слова. - А не подскажите где я могу ее найти?

- Без проблем! - почти с победным видом ответила женщина и гордо вздернула подбородок. - Четвертый ряд с левого края на Норт Эйв. Несси померла больше года назад.

Растерянный вид незнакомца немного сбавил надменность хозяйки домишки и она смягчилась.

- Коллекторы, донимали ее почти четыре года. Все из-за неумехи братца. Мы дружили с Ванессой. Жили вдвоем в этом доме, делили пополам расходы, но признаюсь, что то время я вспоминаю с отвращением. У нее все выпытывали, где можно найти ее брата, - женщина с видом знатока быстро глянула на небо и чертыхнулась. - Ну, и угодило же Вас, мистер, в такую погоду здесь оказаться. Ладно, заходите внутрь, пока ваш костюмчик окончательно не испортился. Не хотите стакан воды?

Глаза Бенедикта растерянно забегали, в то время, как мысли обрисовали в ярких красках ближайшее нерадостное будущее его семьи.

- Простите, но о каких долгах идет речь? - Нэд и не заметил, как оказался на заваленной хламом кухне с затертым стаканом в руке.

- Она мне ничего не говорила, а я не и не допытывалась. Не хватало, чтобы и меня подлавливали на улицах всякие уроды.

Неужели это конец его поисков? Тупик! Бенедикт отставил стакан с водой и сжал кулаки.

- Как Ваше имя?

- Норма. Норма Клодвиль. А зачем Вам понадобилась Несс?

- Чтобы распросить о ее брате. Миссис Клодвиль...

- Вообще-то мисс!

- Мисс Клодвиль, какова официальная причина смерти Ванессы?

- Эти копы-уроды написали передозировку, но все это чушь. Я жила бок о бок с Ванессой, уж наркотики бы заметила точно! Так что никакого расследования толком и не было. Меня выгоняли из полицейского участка всякий раз, как я приходила к ним с требованием как следует во всем разобраться. Помри какой-нибудь богатей, вот тогда бы носились, а нас и за людей не держат.

Бенедикт нахмурился. Все выглядело так, будто кто-то заметал следы.

- А у Вас, случаем, не остались какие-либо документы или вещи Ванессы?

- Ее шмотки я продала на барахолке. Сплошное тряпье. Документы изъяли копы, остались только бесконечные письма с кучей непонятных мне слов.

Порывшись в шкафу, Норма протянула кипу конвертов, из которых только один был распечатан.

- Вы позволите? - Бенедикт протянул к ним руку.

- Без проблем. Я давно хотела их выбросить, да видать забыла.

Его глаза забегали по строчкам мелкого шрифта, пестрящими выдержками из какого-то договора. Ничего конкретного. Окончательно разочаровавшись, Бенедикт уже хотел вернуть письмо, как вдруг его взгляд вырвал из текста предложение. Всего несколько слов, заставили собраться во едино десятки кусочков сложной мозаики, которая проливала свет на истинное положение дел.

- Эй, мистер, с Вами все в порядке? - опасливо поглядывая на незнакомца, Норма всерьез подумала, что пора вызывать полицию. Уж очень странно он себя вел. - Шли бы Вы от сюда!

- Я заберу это с собой? - помахав пачкой писем Бенедикт поменялся в лице за секунду с трудом сдерживая радость.

Быстро смекнув что к чему норма выставила вперед руку ладонью вверх.

- О да! Конечно! - еще несколько купюр перекочевали в хищные пальцы, схватившие бумажки, которые с невероятной скоростью исчезли в полах жуткого халата.

Растерянный вид Сэма был более чем обычным явлением. Хоуп, казалось, радовалась тому, что предстоит операция больше его отца. В отличие от мальчика, Брайан Хартлоу был до смерти перепуган. Новость о том, что вся сумма для операции нашлась так быстро настигла отца и сына по отдельности, но Брайан примчался неожиданно быстро, но времени у них, как оказалось, было в обрез. Мистера Хартлоу попросили пройти в юридический отдел. Медсестре буквально пришлось взять его под локоть и вывести из палаты, до такой степени мужчина находился в прострации.

- Ну, что … Этот день настал, Сэмми. Боишься? - голос Хоуп чуть дрожал от нетерпения и радости.

- Боюсь, - честно признался мальчик, после чего облегченно улыбнулся. - Но и то хорошо! Скоро домой... Ты же отпустишь меня домой, Хоуп?

- Конечно! А сегодня я не дам тебе придаваться всяким странным мыслям и затаскаю тебя по анализам. Прости, Сэм, но поговорить по душам не получится. Мне очень много еще надо проверить, подготовить. Надеюсь, в подробности не надо вдаваться?

- Нет, - Сэм по свойски махнул рукой. - Я все равно ничего не пойму.

- Может у тебя есть вопросы, по поводу операции?

Внимательно наблюдая за реакцией ребенка, Хоуп заметила, каким сосредоточенным стал его взгляд, словно важный вопрос действительно имел место быть, но решительности его задать не хватало.

Дверь в палату мягко хлопнула и показалось бледное лицо Питера Леттермана.

- Можно?

- Как ты вовремя, Пит! Проходи, - Хоуп радостно подошла к мальчику, который до этого момента прятал за дверным косяком штатив с капельницей. Крепко обхватив его рукой, мальчик вкатил нехитрую конструкцию и пытливо глянул на своего друга, будто хотел о чем-то предупредить.

- Я просто хотел поддержать, Сэмма. Новости быстро разлетаются по отделению.

Наблюдая за скудной мимикой своих маленьких пациентов, Хоуп прищурилась.

- Что вы от меня скрываете?

- Мы?! - искренний удивленный вопрос Пита, явно был призван отвлечь ее от растерянности Сэмма.

Как вдруг, в этот момент Хлоя ворвалась в палату и запыхавшись прошептала:

- Доктор Ванмеер, у Луизы отказывают почки. Давление упало до критичного. Сердце...

Больше медсестре ничего не удалось сказать, потому что Хоуп пулей вылетела в коридор.

Питер устало присел на освободившийся стул и деловито поправил пакет с жидкостью, которая медленно перетекала в его вены.

- Я тебе в сотый раз говорю, что в нашем случае галлюцинации это норма. Как бы не хотелось придать им смысл, ничего общего с реальность они не имеют. У меня так было, я же тебе говорил.

- Ты думаешь?

- Хочешь, чтобы тебя еще сегодня к психиатру отвезли?

- Нет, - Сэм пугливо покачал головой.

Мнение Питера было для него важным. К тому же, несколько дней как никто ему уже не мерещился в палате, что вполне можно было списать на тревожный сон и действие обезболивающих.

- Сколько раз вы с Хоуп разговаривали о ней, вот твой мозг и переваривает эту тему снова и снова. Это, как сон наяву и не более того. И даже если ты все ей расскажешь, доктор Ванмеер — атеистка.

- Не атеистка?! - возмущенно возразил Сэм и чудом сдержал слезы. - Я рассказывал тебе ее личную теорию. Атеисты в такие штуки, вообще, не верят.

- Это наука, - Питер немного смутился, поняв, что задел своего друга за живое. - Но как бы то ни было, доктор Ванмеер станет над этим думать, может даже расстроится. А что люди делают, когда расстраиваются?

- Что? - почти шепотом спросил Сэм.

- Теряют работоспособность.

- Чего, чего?

- Ну, делать ничего не могут, совершают ошибки, а ей никак нельзя допустить такого. Вон, посмотри с Лулу что творится. Там столько симптомов нужно в одно увязать, правильно назначить лечение. Хотя что там лечение. За последние сутки Лулу уже дважды спасают.

- Ты думаешь она умрет?

- Не знаю. Никто не знает, но случись со мной такое, я был бы рад осознавать, что за мной присматривает такой врач, как Хоуп. Даже взрослые говорят, что она, как заговоренная.

- Это как?

- У нее никто не умирал. Потому все и хотят попасть именно к ней. Представляешь, как нам повезло.

От этих слов Питер думал, что Сэм воспрянет духом, но эффект получился чуть ли не противоположным. На лице друга отразилось столь не свойственное его возрасту тоска.

- Пока никто..., - мрачно прозвучал детский голос.

- Лулу выживет.

- Да, да, конечно, - поторопился согласиться Сэм, но его глаза были на мокром месте и он шмыгнул носом. - С ней точно все будет в порядке.

- У тебя на лицо все симптомы предоперационного мандража.

Палату облетел тяжелый вздох.

- Опять непонятное говоришь, ты точно ученым будешь! - обрадовавшись тому, что мрачную тему можно сменить, Сэм внезапно повеселел и Питер улыбнулся ему в ответ.

- Надо вылечиться для начала. Ты не понимаешь, как тебе повезло, Сэм. Я жду не дождусь, когда будет моя операция. Домой хочется.

- Это да! - гордо просиял Сэм разделяя такую понятную ему радость.

- Так что не порть Хоуп настроение. Сам знаешь, какая она суеверная. Начнет всякое думать.

- А вдруг я потом все забуду? Как Бекки...

- Постоперационый период протекает у всех по-разному.

- Пит, у меня есть кое-что для Хоуп. Это рисунок и записка, они вот у меня тут в конверте, - Сэм быстро достал из тумбочки конверт. - Чтобы как-то ее отблагодарить за все, но если отдам сейчас, она еще подумает...

- ...что ты прощаешься?

- Да. Передашь ей если я буду овощем лежать?

- Конечно! Только оставь здесь, а то у меня мама все находит. Прочтет еще...

Дверь в палату отворилась и Сэм увидел перекошенное от раздражение лицо миссис Леттерман.

- Питер, я, кажется, просила предупреждать меня, когда тебе нужно покинуть палату!

Беззаботный и немного взрослый вид Питера тут же улетучился, уступая место растерянности. Брови мальчика изогнулись, а рот виновато приоткрылся.

- Мне пора, Сэм. Еще увидимся.

- Это вряд ли. После обеда у меня анализы, клизма и прочие развлечения.

- Ой, и правда...

- Питер! - Сара явно теряла терпение.

- Удачи не желаю, слышал это плохая примета. Постарайся настроиться на хорошее. Я тоже буду об этом думать.

- Спасибо, Пит!

Сменив гнев на милость, Сара вцепилась в ручки каталки, на которой сидел ее сын и великодушно позволила детям договорить, едва сдерживаясь чтобы не закатить глаза, по поводу глупых убеждений на счет пожелания удачи.

Все случилось так, как и предполагал Сэм. До конца дня его возили из одного корпуса в другой, чтобы провести бесчисленное множество тестов и сделать все необходимые анализы. Одно хорошо, что думать о завтрашнем дне было некогда, а значит и страх отступил.

И с доктором Ванмеер не удалось толком поговорить. Какое-то время Сэм поджидал ее у дверей кабинета, но больше получаса мальчик выстоять не мог. Сильно кружилась голова. Он даже придумал вопрос, который полностью оправдает его столь безответственное поведение: как дела у Луизы?

Ни Хлоя, ни Люси, ни доктор Уиттон не могли дать ему вразумительного ответа и только неестественно улыбались, в точности как фигуры в музее мадам Тюссо. Однажды они с отцом посетили выставку и Сэм долго не мог отделать от навязчивых и почему-то зловещих образов знаменитостей, застывших в воске.

Пришлось попросить одну из медсестер сообщить, когда Хоуп вернется в отделение, однако, к тому времени мальчика сморил сон.

Никакое слово, кроме как «чудо» на ум Хоуп не приходило. По всем прогнозам и показаниям Луиза не имела шансов на выживание. У девочки полностью отказали почки. Ее пришлось подключить к диализному аппарату. Давлением немного выровнялось, но температура держалась не меньше тридцати девяти градусов. Роуз была осведомлена о состоянии дочери. Она уже не плакала, просто сидела на неудобном, жестком стуле в холле, уставившись взглядом в одну точку, даже не отреагировала, когда рядом присела Хоуп. Обе женщины не находили слов, чтобы заговорить друг с другом, но вполне хватило обоюдного молчания, чтобы разделить тяготы прошедшего дня.

По правилам внутреннего распорядка, находится в медицинском центре после часов посещения было запрещено. Хоуп предоставила свой кабинет и крошечный диван, чтобы миссис Финдлоу могла немного отдохнуть. Выгнать ее в гостиницу среди ночи не хватило духа.

Усталость и дискомфортное чувство бессилия, были плохими союзниками для сна. Облегчить груз сомнений, который лежал на сердце мог только разговор с отцом. Благо, что он сегодня вышел в ночную смену. Путь лежал мимо часовни в сакраментальное время между десятью и одиннадцатью ночи. Хоуп специально выбрала это время, чтобы ее не задерживали бессмысленными и пустыми разговорами. На первый взгляд пустынный коридор обещал быстрое прибытие к месту назначения, но вот как на зло, хлопнула дверь одного из боковых коридоров и режущий глаза свет вырвал из полумрака задумчивое лицо отца Луиса.

Он заметил Хоуп почти сразу и тут же тепло улыбнулся.

- К отцу идешь? - сразу догадался священник.

- Да, надо посоветоваться, - Хоуп кивнула, а ее голос прозвучал ломко и вымученно.

- Я слышал завтра у Сэма операция.

- Да, это так.

Повисла знакомая паузы, обычно, после которой отец Луис делает осторожную попытку исполнить свой священный долг. Исключений не было.

- Не хочешь зайти? - он махнул рукой в сторону часовни, немного наивно поглядывая на Хоуп.

- Зачем? - самый доброжелательный тон не мог смягчить ее раздражение, но отец Луис не сдавался и будто не замечал ехидства, которое всегда его сильно расстраивало.

- Поблагодарить, - мягко пояснил он.

Хоуп нервно хмыкнула и поспешно отвернулась, чтобы скрыть навернувшиеся на глаза слезы. В мыслях молниеносно возникла до жути детальная картина, где Луиза лежала с закрытыми глазами, а из детского измученного тела со всех сторон отходили трубки: капельницы, дренаж, искусственной вентиляции легких, электроды.

- За что? Луизу уже дважды с того света возвращали.

Отец Луис дернулся, как от пощечины и лицо мужчины исказилось от боли.

- Ох, дитя мое, зря ты так... Не дано смертным знать, когда насупит последний день жизни. Не всех можно спасти.

- Как удобно, - Хоуп понимала, что сейчас наговорит лишнего, а бурлившие в сознании слова рвались наружу с криком, который нужно было подавлять. - Надо опустить руки?

- Надо принимать происходящее, после того, как ты сделала все зависящее от тебя,- отец Луис проглотил ком в горле и чтобы прервать этот жестокий диалог, повернул к дверям часовни, где обернулся напоследок. - Вот только зря ты так. За такие слова потом приходится платить. Не всякая скорбь может нас оправдать, не все подвластно прощению. Лучше бы ты промолчала, доктор Ванмеер.

Падре не строил из себя оскорбленную невинность. Всякого осуждения он старался избегать, но вид у мужчины был растерянный и испуганный. Вера в кару небесную для него была непоколебима и возведена в степень абсолюта, а потому святой отец в туже секунду обратился мыслями к горячей молитве, чтобы жестокий урок в ближайшем будущем не обрушился на голову Хоуп.

В онкологическом отделении для взрослых Хоуп не любила бывать. Без привычных, ярко разрисованных стен, обстановка здесь была более гнетущей. Здесь не было официального «отбоя», как в детском после девяти и пациенты могли пользоваться своей сомнительной свободой. Но, судя по всему, не хотели. Пустынный коридор с режущей глаза красной полосой посередине стен, которая служила своего рода ориентиром, будто подсмотрев мысли внезапно нагрянувшей Хоуп, не похвастался даже медперсоналом. Свернув за угол, можно было на выбор выйти или в ординаторскую или к кабинетам хирургов. Эти два оплота специалистов разделял крошечный холл, где стояли несколько столов со стульями и пара широких мягких диванов со стеллажами, уставленными книгами и журналами. И как раз тут, Хоуп поджидал сюрприз.

На одним из столов сидел ее отец, а напротив него расположилась Кэрол Хантер. Все так же всклокоченные волосы падали ей на лоб, потрепанный вид, круги под глазами и ко всему прочему левая рука в повязке. Чудом удалось не выпрыгнуть из-за угла, потому что ноги были, как ватные, а характерная молодому хирургу бешеная манера передвигаться на сей раз была отвергнута.

- Когда-нибудь этот момент настанет, - подслушивать особого желания не было, но обрывки разговора долетали до Хоуп и она прислонилась спиной к холодной стене, не решаясь обнаружить свое присутствие. - Каждый специалист переживает смерть пациента и боюсь, что ее «крещение» не за горами.

Кэрол говорила как-бы между прочим, словно обсуждала список покупок, а не человеческие жизни.

- Это отголоски ее травмы. Психоаналитик приносит лишь временное облегчение, но каждый раз эта мания возвращается. Исправить то, что, в принципе заурядным, простым людям не под силу, - Альберт пожал плечами и хотя его лица Хоуп видеть не могла, но его голос поразил ее до самой глубины души — будто отец принял некую неизбежность.

- Может не стоило давать ей добро на операцию?

- Девочка к этому времени уже оказалась бы на столе патологоанатома, - разнесся тихий бесцветный мужской голос, но Хоуп не удивилась, что возражений от доктора Хантер не последовало. - Ты видела запись?

- О, да! Признаюсь любовалась. Представляю какая гордость распирала тебя.

- Неужели такие усилия пойдут прахом?

- Ты видел назначение и мониторинг за последние сутки. Думаю, что шансов нет. Надеюсь только на то, что малышка проживет еще день или два от силы, - Кэрол закусила ноготь и ее взгляд застыл. - Завтра операция у Сэма Хартлоу, и как я понимаю, вбить основные принципы беспристрастности ты ей так и не смог.

- Ты ее куратор! Вся врачебная этика носит для нее, скорее, характер иллюзии. И не перекладывай нам меня свои обязанности, - отшутился Альберт и его сдержанный смех растаял в пустом коридоре, едва докатившись до ушей Хоуп.

- Я жертва в данный момент, а твоя дочь доведет меня со своим покладистым характером и ухажерами. Кстати, об иллюзиях. У них серьезно с Купером?

- Забудь даже это слово — «серьезно». У Хоуп чуть ли не рвотный рефлекс на нормальные человеческие отношения.

- Ну, в рамки нормы Купера точно не воткнуть. Принесешь мне еще кофейку?

- Конечно, - послышался скрежет стула, мягкие шаги и звон монеты в автомате, после чего на некоторое время в холле воцарилась тишина.

- Бенедикт нравился ей еще в школе. Вот и скажи, от кого она еще может потерять голову, как не от него? Но нет! Хоуп потеряла туфли! Купер мне привез их сегодня утром. У него был довольный, немного потерянный на вид, будто парень хотел меня о чем-то спросить, но так и не решился.

- Вопросы у него будут только множится, учитывая на кого пал его выбор, - Кэрол иронично хмыкнула. - О! Принеси мне еще чипсов.

- Ни за что! Ты видела который час?! Какие чипсы?

- Ой, ну, Берти, гулять так гулять. Я чудо вырвалась из лап Кратфорда, я без пяти минут на диете с больничной пациентовской едой, если бы не муж, давно бы перевели в психиатрическое. Ты пробовал рыбное рагу? Им пытать можно. Да, да! Я не шучу, так что заткнись и тащи сюда эту холестериновую погибель!

Еще одна монета со звоном прокатилась по внутренностям автомата и в скором времени Хоуп услышала, как нетерпеливо и шумно была вскрыта шелестящая упаковка.

- Да не смотри ты так на меня! Еще подавлюсь, - опять послышался недовольный голос Кэрол Хантер, но Хоуп догадалась, что это было произнесено с самой теплой улыбкой. - Не придет она. Твоя дочь свято верит в сон, а перед операцией отдых, чуть ли не главный залог успеха, чтобы трезвая, ясная голова и никакой дрожи в руках. От таких убеждений любые демоны бегут прочь, даже такие породистые, как у Хоуп. Пожалуй, стоит завершить наши посиделки.

Вот, оказывается, в чем была истинная причина стихийной встречи двух старых друзей. Альберт слишком хорошо знал, что сейчас чувствует его дочь и предвидел, что та захочет поделиться своими опасениями и страхами. Он был готов ждать ее появления сколько угодно, так как это было его долгом — поддержать и утешить. Близкие люди на то и нужны.

Тяжело вздохнув, Хоуп потерла переносицу и недовольно передернула плечами, когда в голове вспыли пророческие слова папы о том, что ей одной оставаться никак нельзя. Вот она — правда, как на ладони! То ли из-за упрямства, то или из-за нежелания прерывать трогательную беседу, Хоуп развернулась и шаткой походкой пошла обратно.

В ординаторской ей оставили одну койку. Все остальные были заняты, а Микки Дьюри героически дремал сидя на жестком стуле.

***

- Сэм! Доброе утро! Анализы просто огонь! В хорошем смысле, надеюсь с твоим настроением тоже самое, - неудержимый оптимизм в голосе Хоуп Ванмеер был призван скрыть легкую дрожь и единственное, что могло выдать, то что она нервничает были взмокшие ладони.

- Доброе утро, Хоуп, - мальчик выглядел вялым. Сэм то и дело понукал себя выровнять спину, чтобы не выглядеть совсем раскисшим в присутствии отца.

Брайан особо никогда не утруждал себя поддержанием разговоров и при виде доктора впился глазами в сына.

- Все будет хорошо, мальчик мой, - мужчина порывисто наклонился, чтобы обнять своего ребенка.

Сегодня мистера Хартлоу с ног до головы одели в стерильный костюм и допустили в палату, буквально на десять минут. Как вдруг, Сэм невероятно крепко вцепился ему шею и из глаз мальчика потекли слезы.

Хоуп не стала торопить своего маленького пациента и с огромным усилием воли отвергла самые ничтожные проявления сентиментальности со своей стороны. Сейчас, главное — настрой!

Подхватив Сэма на руки, Брайан бережно уложил его на каталку и поцеловал в лоб, после чего пронзительно и умоляюще глянул на Хоуп, которая уверенно ему кивнула.

В тарахтящем звуке каталке было нечто гипнотизирующее вкупе с мелькавшими лампами дневного света, которые прерывистой полосой мелькали на потолке. Сэм не сводил с них глаз до самой операционной, нарочно не поворачивая голову, чтобы никого не видеть. Только когда ухнули распашные двери операционного блока, он начал пристально рассматривать Хоуп.

- Боишься? - по-простому спросила она, в точности так, как любил Сэм.

- Да, - последовал честный ответ.

- Я тоже... Немного.

Мальчик внезапно широко улыбнулся и прошелся взглядом по лицу Хоуп, задержавшись чуть дольше на макушке.

- Я вижу.

- Сэмми, я сейчас пойду руки помою и надену специальный костюм. Тобой займется Люси, она с медсестрой тебя подготовит и минут через десять мы снова увидимся. Хорошо?

- Окей, - еле слышно и обреченно отозвался мальчик, до этого он крепко ухватился за руку Хоуп и перед тем, ка отпустить ее тихонько ее похлопал, словно утешая, после чего снова впился взглядом в потолок.

В операционной было много чего интересного, но самым забавным для Сэма оказалось то, что он будет сидеть со страшнючим шлемом-крепежом на голове, полностью обездвиженный специальными ремнями.

- Напоминает комнату из фильма ужасов, - на полном серьезе пробубнил мальчик, с сомнением рассматривая технику.

Рядом были Люси и Брайель, присутствие которых не давало ему окончательно поддаться панике. Оба согласно хмыкнули.

За прозрачным стеклом мелькнула знакомая низкорослая фигура. Удивительно серьезные взгляд на секунду замер перед распахнувшимися дверьми операционной и Хоуп замерла, чтобы тут же переступить порог. Сэм завороженно следил за ее действиями и почему-то снова стал поглядывать ей за правое плечо, будто за дверьми еще кто-то находился.

- Мы готовы? - спросила Хоуп и серьезно посмотрела на операционную медсестру, Люси и Тео. Все утвердительно кивнули. - Отлично! Сэмми, сейчас тебя закрепят в специальном устройстве, а после, мы сделаем из тебя почти робота, ну, не по-настоящему, просто прикрепим много проводов, чтобы слышать, как бьется твое сердце, а потом начнется самое классное — наркоз.

От последнего заявления, Сэм не удержался и прыснул.

- Да, Тео у нас в этом мастер и поверь мне это круче всех твоих комиксов. Я права?

- Как никогда! - довольно отозвался Тео.

Хоуп снова перехватила взгляд Сэмма, который то и дело соскальзывал в сторону.

- Что-то не так?

- Нет, - полностью расслабившись, мальчик совершенно не обращая внимание на то, что с ним делают, хотя любой другой ребенок на его месте давно бы испугался. - Это удивительно, Хоуп! Ты теперь совсем не боишься.

- Да, ты прав! Это мое царство, место, где я могу творить, применять все свои знания. Здесь я как дома.

- А знаешься почему?

Он теперь совсем не смотрел на своего любимого доктора, с любопытством продолжая рассматривать кого-то за дверью.

- Почему же?

На лицо мальчика опустилась прозрачная маска.

- Твой страх похож на серый, злой туман, который закрывает тебя почти всю. А она его забирает всякий раз, как ты сюда заходишь. Он извивается, как дикая дворовая кошка, которая всех подряд царапает, сердится, что не может до тебя добраться, а она будто и не замечает. Просто держит... Ты ведь никогда не задумывалась, почему в больнице ты чувствуешь себя как дома?

- Просто я люблю свою работу.

- И потому что она всегда здесь рядом...

Неприятный жуткий холодок пополз вверх по телу Хоуп, начиная с пальца на правой ноге, который по традиции был «на воздухе». У Сэма, на лицо были все признаки галлюцинаций.

- Кто, Сэм?

Мальчик уже закрыл глаза, но все же успел выдохнуть:

- Виола.

***

Обратно до аэропорта Бенедикт добрался чудом. Его так и распирало позвонить сестре, чтобы сообщить хорошие новости, но на дороге творился бедлам, а видимость из-за дождя была, практически, нулевая. Вода лилась с неба сплошной стеной на иссушенную землю. Разыгралась не просто гроза, а самый настоящий шторм. От стоянки, где пришлось оставить машину, Бенедикт бросился в здание аэропорта и за пару минут промок до нитки. Перегруженный людьми зал ожидания не внушал оптимизма, а глянув на табло расписания рейсов, Нэд негромко выругался. Все полеты были отменены. Сотовая связь тоже отрубилась, работали только стационарные автоматы, к которым образовалась огромная очередь.

Беспокойство грызло изнутри, а вынужденное бездействие выматывало и злило больше всего. Бенедикт то и дело, метался в мыслях от переживания за отца, к тому, как обстоят дела у Сэма.

Были потеря почти два дня и только чудом удалось устроиться в захудалой гостинице на окраине города, где Бенедикт ждал только одного, когда восстановится связь. Телефон подал признаки жизни только к вечеру второго дня и едва не завис от шквала сообщений о пропущенных звонках. Все они были от сестры и матери, только одно от Микки Дьюри. Голосовая почта тоже была переполнена.

В ругающей хронологии коротких посланий Бенедикт явно слышал, как сдают нервы у Шерил, пока не прослушал сообщение где, говорилось, что отца официально арестовали.

Фокус с больным сердцем удался и оформив подписку о не выезде, а также уплатив немаленький залог, Илай Купер остался в более менее больничных условиях коротать дни, уже ничуть не симулируя предынфарктное состояние.

Быстро набрав номер Бенедикт заметался по своему убогому номеру, который можно было пересечь за каких-то три шага от стены до стены.

- Нэд?! - хлюпнул в телефоне голос.

- Шерри, сестренка, прости, что тебе пришлось одной пройти через весь этот кошмар, но у меня хорошие новости!

- Бенедикт, куда ты запропастился? Что стряслось? Ты сам в порядке? Предварительное слушание назначено на послезавтра. Лайнелл пытается выстроить линию защиты и буквально рвет и мечет, потому что у него связаны руки твоим договором.

- Все верно. Как можно скорее передай ему поручение сделать запрос на выписку из картотеки частного диализного центра в Балтиморе — «АйДиЭн Сентр» и коллекторскую форму Уолланда. С полномочиями помощника адвоката Лайнеллу это не составит особого труда, а если он наткнется на отказ, скажи, что следующие кто им позвонит будут ребята из ФБР.

- Ты что-то нашел? - со слабой надеждой в интонации спросила Шерил.

- Мы отобьемся от обвинений еще на предварительном слушании. Я не знаю, по какой схеме действовали эти мошенники, но соучастие в незаконной продаже почки Маккарденом на нашего отца не повесят. Удивительно, что подчистив, за собой, практически, все хвосты, эти мрази не особо отнеслись к человеческой дотошности и забывчивости.

- О чем ты говоришь, Бенедикт? Ты нашел его сестру?

- Ванесса Киниэлс мертва. Якобы передозировка, но ее соседка зачем-то хранила стопку писем, в которых было требование Джеймсу вернуть сумму долга за прохождение лечения в диализном центре.

- Конечно! После того, как он начал жить с одной, это необходимая процедура, - Шерил чуть ли не выкрикнула эту фразу, почти разочаровавшись в словах брата.

- Дослушай, пожалуйста! Тут дело в датах. Маккарден проходил лечение за три с половиной года до того, как якобы отправился в Европу для продажи почки.

- Не поняла...

- На тот момент у него уже была всего одна почка и получается, что незаконное изъяли и продали почку другого человека, а Маккарден был прикрытием и случись проверка, он вышел бы сухим из воды. Данные Диализного центра им. Вашингтона были сфальсифицированы, что дает мне полное право утверждать о том, что в схеме задействован, кто-то из своих, потому что такой объем информации непросто официально внедрить в систему.

- Невероятно! Нэд, - голос Шерил опустился до шепота, в котором чувствовалось облегчение от упавшего в плеч груза ответственности. - У нас получилось... У тебя получилось.

- Нет, сестренка, все таки, у нас. Я сейчас еду в аэропорт. Буря стихает, возможно, полеты уже разрешили. Продержишься еще немного без меня?

- А есть выбор? - легкий сарказм указывал, что сестра и правда окончательно пришла в себя.

- Расскажи все матери и ни в коем случае не говори отцу, что я буду представлять его интересы в суде, иначе он успеет поменять адвоката.

- Он может закатить скандал прямо во время слушания.

- Нет. Этот фокус у него не пройдет, адвоката можно будет сменить только после окончания заседания, а оно будет единственным. Все мне пора бежать! Целую!

- Целую, братец!

Услышать родной голос было таким облегчением, что Бенедикт даже почувствовал, как ноги его подводят. Его распирало от воодушевления и осознания того, что в ближайшем будущем все наладится лучшим образом, а потому хотелось услышать еще одну хорошую новость.

Кнопки телефона глухо промычали в тональном режиме и пять вязких долгих гудки прозвучал прежде чем включился автоответчик. Разумеется, доктор Хоуп Ванмеер не могла подойти к телефону. На чудо, Бенедикт, особо и не рассчитывал, а потому не снижая уровень оптимизма в организме следующим набрал номер Микки.

- Да, слушаю, - торопливо произнес неуверенный голос.

-Микки, это Купер. Я не могу дозвониться до Хоуп. Что с Сэмом и Луизой?

- Ах, да! Я звонил, но Ваш телефон был недоступен.

- Ближе к делу!

- Операция прошла в плановом режиме. Времени ушло, даже, чуть меньше, чем рассчитывала доктор Ванмеер. Состояние стабильное. Сэм дышит самостоятельно, активность мозга высокая. Опухоль получилось удалить полностью. Я сам такое впервые видел, но если дело и дальше пойдет такими темпами.. Хотя, нет! Говорить ничего не буду, сами понимаете, профессиональная этика. С Луизой дела обстоят крайне тревожно, но тоже стабильно и на этом я умолкаю. Никто не дает определенного прогноза в отношении девочки.

- Суеверия, суеверия, дорогой мистер Дьюри! - сказал Нэд, стараясь проглотить ком в горле. - Все понял. К сожалению, я сейчас не в городе и по приезду у меня есть кое-какие неотложные дела. Но ты мне звони, если будут изменение в состоянии детей, а то из доктора Ванмеер информатор хуже некуда. Договорились?

- Разумеется, мистер Купер! До свидания.

Телефон смолк, а Нэд так и остался сидеть на краешке кровати, уставившись взглядом в одну точку и рассеянно улыбаясь. Его поглотили совершенно новые ощущения, которые невозможно было спутать ни с чем другим. Никакие дифирамбы, признание, тем более материальные ценности не могли сравнить с полнотой радости, которую он сейчас испытывал как за близких людей, так и за совершенно чужих. Дискомфорт, жертвы и отчаяние, бесчисленные тупики и бессилие были слишком ярким фоном, чтобы не осознать насколько мелочны все остальные цели в жизни.

Как и ожидалось в здании суда Беллтаун было людно. Бенедикт отчетливо помнил свои ощущения, когда оказался здесь впервые в качестве юриста, представляющего интересы крупнейшей инвестиционной корпорации западного побережья штатов. Прежде всего, это было желание удовлетворить свои непомерные амбиции и прижать всех и каждого к ногтю. Пока не наскучили не такие уж и интересные дела компании, от которых все больше веяло скукой.

Шагая по широкому коридору, Бенедикт встречал знакомые лица. По большей своей части, они вытягивались в удивлении, что еще раз подтверждало, насколько утвердительного его персону вычеркнули из списка коллег по цеху здешние завсегдатаи. Вполне ожидаемо. Но вот женщины... Они смотрели не восхищенно, не жадно, в их взглядах можно было прочесть древнюю, почти инстинктивное желание иметь кого-то подобного: уверенного, спокойного, серьезного и бесстыже очаровательного подле себя. Оценить разницу в том, что в данный момент им движело, было просто невозможно. Разве что, студент, которому удалось подготовиться к целой сессии всего за одну ночь, чудом уместив в памяти гигантское количество информации.

У дверей зала суда номер два не было ни единой души, и быстро глянув на наручные часы. Правила хорошего тона были попраны — Бенедикт явился точно к началу предварительного слушания, а значит все уже собрались в зале и ждали только его появления. Ни сбавив шаг ни на секунду, Бенедикт уверенно распахнул дверь, мгновенно оценив количество присутствующих, вместе с царящим здесь настроением. Помимо государственного обвинителя с двумя помощниками, в зале находились непосредственно его отец — Илай Купер, Шерил, бессменный юрист компании — Лайнелл Титлс, помощник судью, судебный секретарь, пристав, а в глубине небольшого зала приютились врач неотложной помощи и медбрат. Прекрасно! Значит, состояние здоровья обвиняемого было принято во внимание и подтверждено независимой медицинской экспертизой.

Бенедикт с непроницаемым выражением лица, прошел через распашные дверцы и положил на стол портфель, откуда нарочито медленно достал папку с бумагами, блокнот и ручку. Скудные приготовления к слушанию завершились и все это время Илай не сводил своего горящего взора с лица сына, понимая, что здесь ведется игра, условия которой ему по определенные причинам не разглашались до сих пор.

- Это мой адвокат? - только и спросил он у Лайнелла, старательно следя за своим дыханием, потому что пульс участился в разы, на что седовласый мужчина утвердительно кивнул и гордо поджал губы.

- Прекрасно! У нас будет ооооочень серьезный разговор, - бросил Илй через плечо своей дочери, которая сидела позади него.

Бенедикт был доволен и тем, что отец не разразился потоком вопросов, вперемешку с ругательствами, значит, Шерил провела серьезную разъяснительную работу с родителем.

Все присутствующие, как по команде встали со своих мест, когда пристав объявил имя председательствующего судьи, после чего зачитали текст обвинениям и предоставили слово прокурору.

Тревога и беспокойство грязли Шерил, не смотря на несколько таблеток успокоительного. Живот скрутило в узел, а каждое громкое слово из уст молодого обвинителя, больно отзывались в сердце. Отец не был идеалом и примером для подражаниям в плане общения с людьми, но вот честности мог научить многих. И только сцепленные с силой пальцы, давно побелевшие от сдерживаемого возмущения, выражали его отношение в происходящему.

Перед тем, как слово дали Бенедикту, он молча принял от Лайнелла два документа, после чего попросил пристава представить их судье и стороне обвинения, чтобы те ознакомились с их содержимым. Безмятежность, без следа бравады и тем более пренебрежения, которые были верными спутниками брату в годы, проведенные в стенах зала суда, отсутствовали напрочь. Поэтапное описание частного расследование, которое мог провести адвокат, заставили всех присутствующих буквально затаить дыхание. Приглушенные слова рикошетили от стен не находя себе преграды, а когда Бенедикт замолчал, предоставив судье время на размышление, прокурор с приоткрытым ртом смотрел на предоставленные доказательства невиновности обвиняемого, но Шерил не сводила глаз с отца.

Когда-то давно, в детстве, Бенедикт буквально боготворил его. Слушал каждое слово и горел желанием подражать и угождать любимому родителю, который вбил себе в голову, что сыновей следует растить в строгости. А мальчик впитывал малейшее проявление внимания, со временем понимая насколько оно скудное, но сколько же счастья умещалось на лице Бенедикта, едва отец решал его похвалить. Это выражение лица Шерил помнила слишком хорошо, от того и была поражена тем, что точно так же на своего сына смотрит отец. События последних месяцев, начиная с внезапного возвращения сына из Бразилии, отвязное поведение и решение проучить, к которому так ловок его подвела дочь, арест, общественные работы и как итог, отсутствие этого шалопая последние несколько дней — все вело к выводу, что дети переняли на себя заботу о родителях.

Обвинения были сняты с Илая Купер в тот же день, но медики все же пригодились, потому что едва был оглашен вердикт, силы покинули подсудимого.

- Спасибо, сынок! Я не знал, ничего не знал, даже не подозревал, что ты.... Все это ради меня! - торопливо говорил Илай, позабыв о всякой гордости, в то время когда его укладывали на каталку.

- Я знал, папа. Береги силы и не сведи мои старания к нулю, нам многое нужно будет обсудить. Мне понадобится твоя помощь, так что, отлежишься у Роджера в клинике.

- Конечно, конечно..., - закрыв глаза от облегчения, Илай нехотя отпустил руку сына и прикрыл глаза, чтобы не выпустить навернувшиеся слезы.

Когда поднявшаяся суета схлынула, и Бенедикт остался с сестрой стоять в коридоре перед дверями зала, усталость и облегчение накатили с новой силой и оба рассмеялись, как вдруг совсем рядом промелькнуло знакомое лицо.

- Доктор Ванмеер?!

Разрываясь между необходимостью сопровождать отца, и задать очевидный вопрос о причине пребывания Альберта в столь странном для него месте, ввели Бенедикта в ступор.

- А, Бенедикт! Здравствуйте!

С мягкой, приветливой улыбкой мужчина протянул руку для рукопожатия.

- Не ожидал Вас здесь встретить?

- Взаимно, доктор Ванмеер? Что-то серьезное?

- Очевидно, да. Я здесь в качестве свидетеля. Всплыли очень неприятные факты, относительно деятельности сотрудников нашего центра в отношении донорских органов.

- Слушания пройдут здесь, во втором зале?

- Да.

- А против кого будете давать показания? Если, конечно, это можно Вам разглашать.

- Слушание будет открытое, обвинение хочет дать делу широкую огласку. И, если честно, я сам до сих пор в растерянности, но чего кривить душой, ожидал подобного исхода, - вежливый тон доктора очень искусно скрывал его неприязнь к сложившейся ситуации, но тем не менее мужчина держался весьма достойно. - Обвиняется мой непосредственный подчиненный и как оказалось, главная улика была у меня одного на руках. Грегори Паунд. Как оказалось, за ним пристально наблюдали с того момента, как он перевелся из больницы Джона Хопкинса в Балтиморе. Улик, практический не было, только косвенные, а совсем недавно мы провели совместную операцию моей пациентке и та скончалась, но как ни странно за пару дней до этого подписала согласия на донорство. Я ассистировал доктору Паунду и то, что показалось моим коллегам случайностью, была попытка отследить цепочку, по которой действуют торговцы органами. Как видите удалось! Грег буквально прирезал несчастную женщину в операционной, а записи хирургического вмешательства внезапно исчезли с сервера и только у меня, на руках оказалась копия. Вот уж иронию судьбы!

- Сочувствую.

- Не стоит. Я рад, что этого мерзавца привлекут к ответственности. Это заставило меня о многом задуматься.

- Хоуп в курсе?

- Нет! К чему ее расстраивать. Последние дни она сама не своя была. Не хочу ее....отвлекать, - на последнее слово доктор Ванмеер сделал акцент и печально улыбнулся. - Кажется, девочка, которую Хоуп оперировала пошла на поправку.

- Луиза?!

- Да, она. В детском отделении все на ушах стоят. Чудо! Не иначе, - впрочем, столь радостную новость Альберт сообщил по прежнему задумчиво и печально. Кажется, события с его преемником окончательно выбили хирурга из равновесия.

- Я обязательно завтра навещу ее. Вот только , не знаю застану ли Хоуп на месте. Может предупредите ее?

- Бенедикт, ее лучше оставлять в неведении по этому поводу. Фактор внезапно действует на ее оглушающе, а нет более продуктивного пути восприятия моей дочери, как беседовать с ней, полностью выбив ее из колеи. Боюсь, что мне пора идти. Рад был Вас видеть, Бенедикт.

- Взаимно, доктор, - спохватившись, Бенедикт еще раз пожал руку и проводил взглядом вереницу новых лиц, которая медленно перетекала из коридора в зал номер два, в середине процессии заметив осунувшееся лицо Грега Паунда, который брел с обреченным видом и с наручниками на запястьях. Он не смотрел по сторонам и глядя только себе под ноги прошел с отреченным видом в зал суда.

- Бенедикт! - Шерил позвала брата, явно поторапливая его.

- Удачи Вам, Альберт.

- Спасибо.

Окрыленный успехом столь запутанного дела, Нэд, как и многие люди на его месте, потерял долю бдительности и проницательности, которыми мог похвастаться, а потому от его внимание скрылось, насколько удрученно выглядел доктор Ванмеер, которого обвинения коллеги, явно не могли настолько сильно выбить из равновесия.

Гигантская связка разноцветных воздушных шаров с героями детского мультсериала во всех возможных ипостасях с трудом втиснулась в дверной проем палаты и только после продолжительного копошения из-за нее показалось лицо Бенедикта.

Палата за эти дни заметно преобразилась и являла собой очевидный контраст. На «половине» Лулу только добавилось несколько новых приборов, из-за чего уплотнился сложный неравномерный узор, который составляли трубки и провода. На половине Сэма, царил идеальный порядок и казалось, если притронуться к постели, то незамедлительно послышится хруст чистого белья.

Девочка спала и чего невозможно было не отметиться сразу — улыбалась во сне. Луиза самостоятельно дышала и о ее трудностях свидетельствовали лишь темные круги под глазами — ребенок заметно похудел.

- Нэд, как я Вам рада! - разительная перемена случилась и с обликом Роуз, которая, будучи не в силах сдерживать свою радость, по-свойски обняла «штатного волонтера».

- Вы не представляете, как с рад, что все наконец обошлось, - сказал он шепотом, закрепляя охапку шаров в углу палаты.

- Нет, ну, вы посмотрите! - недовольный и звучный голос старшей сестры Стоун тут же заставил его обернуться. - Только порядок навели. Одну гирлянду снять. Каких сил стоило! И теперь еще полсотни шаров. Я Вы знаете сколько гадости они выделяют?

Бенедикт хотел было уже возразить, но тут прищурился и замер, словно его пронзила догадка.

- Что-то случилось? - он глянул сначала на Роуз, а потому на Грейс.

Сняв с плеча сумку, он достал фотоаппарат, намереваясь сделать снимок, который завершит его незапланированный фоторепортаж, со столь логичным и счастливым финалом.

- Мистер Купер! Это вам не фотостудия! - возмутилась Грейс и опять в ее голосе послышался некий надрыв, будто вся эта полу ругань была только ширмой.

Бесшумно запечатлев счастливый момент, Нэд просмотрел несколько кадров и скривился. Зря он захватил пустую койку, слишком неуместные мысли начинали бродить в голове.

- А что с Сэмом?

Простой вопрос разом заставил обеих женщин замереть, что Бенедикт легко списал на больничную суеверность и подозрительно восприятие слова «хорошо».

- Все вопросы к доктору Ванмеер, - отчеканила Грейс, деловито записывая какие-то данные с наклеек, прикрепленным к технике.

- Отлично! Она у себя или носится по отделению?

- В конференц - зале, что напротив часовни, сейчас проходит заседание дисциплинарной комиссии. Знаешь где это?

- Да, найду. Спасибо, Роуз! Я еще забегу, если Вы не против!

- Нэд, ну, что ты! Конечно, я буду рада!

Чтобы ненароком не разминуться с Хоуп, Бенедикт вприпрыжку пробежал по лестнице даже не скрывая своего радостно-дурашливого настроения.

Немного пришлось поплутать, но в скором времени нужный поворот был преодолен, а в глаза бросился легкий бедлам, который творился в аккурат перед распахнутыми дверьми часовни, являющейся главным ориентиром. От туда выносили как-будто бы разломанные деревянные скамьи и высокий долговязый мужчина с пасторском облачении, складывал в кучу обломки. Около двойных дверей, чуть поодаль топталась доктор Шуст. Они приглушенно и нетерпеливо говорила с кем-то по телефону.

- Что здесь стряслось? - ошарашенно спросил Бенедикт, поддаваясь любопытству. Внутри царил полумрак, от чего следы разгрома, придавали часовне немного зловещий вид, будто здесь проводили обряд экзорцизма.

- У человека кризис веры случился. Наглядный пример того, какое воздействие может оказать слова утешения, брошенные по привычке, даже такие невинные, как «пути Господни неисповедимы», - с легкой улыбкой пожал плечами святой отец. - Не поможете мне? Нужно подвинуть комод, чтобы вымести мусор.

- Конечно! А не подскажите, в конференц-зале еще идет заседание?

- А, эти.... Да. Долго они чего-то сегодня. Кого-то ждете?

Массивный комод, казалось, врос ножками в пол и мужчины не без усилий сдвинули его с места.

Бенедикт не успел ответить, как двери зала распахнулись. Потянулась вереница из двух десятков мужчин и женщин, которые с непроницаемыми лицами расходились быстрыми шагами. Из знакомых лиц, в числе последних Нэд узнал доктора Хантер, а замыкала процессия непосредственно Хоуп.

Но, увидев ее, Купер опешил и едва не потер глаза, потому что они явно его обманывали.

Перебинтованные костяшки на руках это было пол дела. Все лицо Хоуп было исцарапано, припухшие веки, покрасневшие глаза, а над правой скулой и вовсе сиял фиолетовый синяк. Увидев Бенедикта, она остановилась, как вкопанная и тяжело вздохнула.

Энди уже подлетела к доктору Ванмеер и молча протянула широкий желтый пакет. Было заметно, что девушка нарочно не смотрела на обезображенное лицо, значит, это случилось не сегодня. Тогда, что могло заставить человека остаться на работе в таком виде? Почему Хоуп не в полицейском участке, чтобы дать показания против того, кто с ней это сделал? Почему Альберт и словом не обмолвился о случившемся?

- Уже готово? - как ни в чем не бывало спросила Хоуп не удосужившись даже поздороваться с Бенедиктом.

- Да, Вы просили принести сразу. Его родители ожидают в поликлинике. Дифряд неоднозначен, хотелось бы услышать Ваше мнение. Я подумала, что глиобластома, но есть мнение, что это может быть эхинококковая киста.

Все вопросы, как один разбились, едва только Хоуп в упор посмотрела на Бенедикта.

- Что-то срочное? Мне сейчас некогда мистер Купер.

Но он не слышал сухой, ломкий голос, только подошел почти вплотную и боясь прикоснуться к синяку едва прошептал:

- Кто это сделал?

Энди отошла в сторону, не желая подслушивать.

- Упала, - более ровным тоном ответила Хоуп.

- Ты серьезно?! - едва сдерживаясь спросил Бенедикт, ощущая, как внутри все закипает.

- Да, вполне! Вот, кстати, свидетель, - последовал небрежный жест в сторону священника, - если хочешь расспроси подробности, мне сейчас некогда.

Сейчас Бенедикт смог рассмотреть перебинтованные руки, на которых были похожие ссадины. И действительно, такие следы оставались если удариться о шероховатую поверхность. Неужели погром в часовне и вид Хоуп были связаны?

- Мне сейчас некогда, идемте доктор Шуст, я при этом свете ничего не увижу.

Оставшись стоять в полной растерянности, Бенедикт только проводил женщин взглядом и не зная, как ему стоит поступить, устало припал спиной к стене.

- Простите, святой отец....!

- Отец Луис, - с печальной улыбкой представился падре.

- Значит, это все...

- Дело рук Хоуп.

- Но как? Почему?

- Причина была, но подобная реакция для меня самого была весьма непредсказуема.

- Причина?

- Да. Я вчера уже хотел отправиться отдыхать, отвлекся на что-то в келье, как услышал жуткий грохот. Разъяренная, со слезами на глазах, Хоуп схватила стул и буквально раскрошила его об стену, потом пошли скамьи, молотила по ним руками; подсвечником, она била по стенам, не глядя под ноги, продвигаясь к алтарю, падала, наступая на обломки, словно не замечая, что у нее идет кровь, перед самым распятием она в очередной раз упала, буквально на ровном месте и ударилась щекой. Я не самой хлипкой комплекции, но удерживал ее с трудом, когда Хоуп лишилась чувств.

Не веря своим ушам, Бенедикт, чувствовал, как по спине ползет противный холодок. Ни сказав ни слова, он бросился к лестнице.

Только сейчас он заметил, какое уныние царит в детском отделении. Все кто попадался ему на глаза, отворачивались, у многих женщин были заплаканные лица. В кабинет Хоуп, Нэд ворвался без стука. Она внимательно рассматривала на световых коробах черно-белые снимки.

Прищурив глаза, Хоуп склонила голову.

- Скорее всего абсцесс. Образование окруженное «капсулой» с неравномерной толщиной и вазогенным отеком. Дифряд — кистозные и некротические опухоли, опухолеподобная демиелизация. А на счет кисты — нет! Слишком выраженная перифокальная реакция. Паразит, наоборот, старается быть как можно более «незаметным» для имунной системы.

- Но как же результат сдавливания окружающих тканей?

- Соотношение площади или объема образования и перефокальной реакции не то. В случае с гидативной кистой было бы наоборот — образование в два раза больше, а реакция в два раза меньше.

- Нет, нет.... Исследование проведено с контрастом. Видишь? В этом случае,с судя по симптому «кольца», капсула вокруг образования накапливает контраст, что наиболее характерно для паразитарной инвазии, а именно эхинококковой кисты. Внутри гиперинтенсивное включение может служить одним из косвенных признаков наличия паразита.

- Тогда надо проверить антитела на паразитов, потому что если будет операция надо чтобы содержимое не расплескалось субарахноидально. Поговори еще с Томером. Узнай его мнение.

- Спасибо, доктор Ванмеер.

Едва Энди скрылась за дверью, Бенедикт нетерпеливо щелкнул замком и подошел к Хоуп почти вплотную. Он поднял руку, чтобы прикоснуться к ее лицу, но не посмел.

- У тебя что-то срочное? Если нет, то не задерживай меня, пожалуйста.

- Что происходит?

- В контексте моей работы - ничего особенного, - она вывернулась и подошла к столу, чтобы собрать разбросанные документы в одну стопку, первым делом убрав с глаз фотографии, на которых было задокументировано чье-то вскрытие. - Что все равно не уменьшает эмоциональной нагрузки.

Наблюдать за Хоуп было почти страшно. Очевидно, что ее психическое состояние пребывало в пограничном режиме с истерией. Только этим можно было описать неправдоподобный рассказ священника, который, впрочем, подтверждал ее внешний вид.

- И заключение дисциплинарного комитета полностью подтверждает мои слова, так что я могу с чистой совестью приступить к дальнейшему исполнению своих обязанностей!

Наконец-то подняв взгляд на Бенедикта, Хоуп с окаменевшим лицом едва заметно дернулась, словно ее укололи иглой и пристально посмотрела на настенные часы, что-то подсчитывая.

- Почти тридцать два часа назад, у пациента Сэма Хартлоу произошла остановка сердца. Весь комплекс реанимационных действий не привел к положительному результату. Проведенное вскрытие также поставило патологоанатома в тупик, из которого всех вывело заключение комиссии — синдром внезапной смерти.

Бенедикт почувствовал, как его желудок сжался, отказываясь верить словам Хоуп, но она нервно усмехнулась:

- Вселенский подзатыльник каждому врачу, кто неосмотрительно подумает, что все под контролем. И формулировка так себе, но, что есть... А это, - она подняла руки перед собой, - дань Всевышнему, который еще раз напомнил про свои неисповедимые пути.

- Сэм?! - помимо собственной воли. Бенедикт чувствовал, ка на глаза наворачиваются слезы. - Операция прошла успешно! Микк звонил мне.... Говорил, Сэм дышит самостоятельно и все хорошо.

- Похороны завтра, - совершенно спокойно продолжила Хоуп, всем видом показывая, что ей неинтересно выслушивать очередные предположения и вопросы.

Она умолчала о том, какая болезненная догадка пронзила ее и до сих пор не давала покоя: учитывая поведение Сэма за последнюю неделю, можно было подумать, что мальчик знал о том, что исход для него будет один вне зависимости от успеха операции. Те слова, что Хоуп приняла за бред и галлюцинации, относительно ее матери, теперь обретали смысл. Сегодня утром личные вещи Сэма собрали из палаты, чтобы передать отцу, среди прочего, Грейс Стоун обнаружила там конверт, с именем Хоуп.

Это был рисунок, над которым мальчик работал последние дни. Весьма схематичное изображение было разделено на две половины: справа были изображены дом с надписью «Бардаквилль», Хоуп, отец Сэма и Бенедикт, а слева — небольшой дом и две женщины, одна из которых была подписана, как мама, а другая — Виола. Именно она вела за руку Сэма, находящегося посередине рисунка, вела к его маме.

Домой.

И все бы ничего, вот только последняя была будто скопирована с той самой фотографии, которая неизменно находилась в комнате Хоуп и была напечатана в единственном экземпляре. Белое платье, прическа и нитка синих бус. Можно было притянуть за уши излюбленную теорию о совпадениях, но сложив нехитрый, но тем не менее невероятный пазл в голове, она поняла, что ей предстоит долгая борьба с собственными убеждениями и желаниями.

«Домой».

Сэм стремился туда, где его любили абсолютно и безоговорочно, в мир, который Хоуп не признавала, где не нужно было с пониманием относиться к вечной усталости родителя, который сам выгорел изнутри. Подтверждением тому была реакция мистера Хартлоу, который только ошарашенно сторожил дверь морга больше суток, не проронив ни одной слезинки. Мужчина нечленораздельно мычал, когда с ним кто-то пытался разговаривать, штатный психолог развел руками и посоветовал сделать ему инъекцию успокоительного.

Столь незамысловатой манипуляции подверглась и Хоуп. Препарат был качественным до того, что боль в груди стала почти незаметной, притупились все чувства, только воспоминания стали отчетливее. Среди прочих, из головы никак не шли глаза Сэма, когда Хоуп «забалтывала» его перед наркозом. Так на нее смотрели в далеком детстве любимые родители, после обнаружения результатов очередной шалости — Хоуп по детской наивности думала, что врет весьма искусно, а они лишь кивали ей в ответ с печальной улыбкой, зная правду.

Понять, что мальчик умер было несложно. За долго до того, как голос одного из врачей-реаниматологов огласил время смерти, доктор Ванмеер в какой-то момент почувствовала, что крохотная рука Сэма в ее ладони больше никогда не шевельнется, оставаясь все еще теплой из нее ушло нечто, что до этого можно было ощутить, но не описать.

- Что я могу сделать? - голос Бенедикт вырвал Хоуп из ее мрачных мыслей.

Мотнув головой, она сглотнула. Реакция Купера была аналогичной — неверие, отрицание, гнев, боль.

- Уйти отсюда. Рано или поздно тебе придется это сделать, потому что ты волен так поступить, а мне в любом случае придется остаться и попытаться переварить сложившуюся ситуацию, от этого напрямую зависит моя профпригодность.

- Но как ты...

- Сам видишь, что выбрасываться в окно меня не тянет и передозировка сильнодействующих препаратов не грозит.

- Как и настырное желание убедить, что вместо сердца у тебя мешок с водой, - внезапно одернул неуместную браваду Бенедикт.

Самонадеянность Хоуп не была единичным случаем. Все отделение скорее ждало печального исхода в истории с Луизой и теперь, когда ожидания были попраны, каждый из родителей всерьез задумался об участи своего чада в обход статистике, аналогичным случаям и всякой уверенности.

Понять Хоуп можно было по-разному и сколь бы обидными не прозвучали ее слова, Бенедикт не торопился принимать их близко к сердцу, помня, что чувство такта и мягкость, отсутствуют в этой женщине по весьма объективным причинам. Сейчас она будто приготовилась к бурной тираде в свой адрес, а потому самым действенным способом достучаться до ее сознания было сделать так как она просит.

Не трудно было догадаться, что впереди было много слов соболезнований, которые ей придется услышать и произнести. Сэм был далеко не простым пациентом. И столь жесткая реакция Хоуп была способом примириться с данностью. Ей самой еще нужно было полностью осознать смысл слов «синдром внезапной смерти».

Замок щелкнул. Не обернувшись на прощание, Бенедикт молча вышел вон и аккуратно прикрыл за собой дверь. Внутри растекалась чуть ли не вакуумная пустота, которая начала заполняться отравляющим осознанием происходящего только после того, как Нэд очутился в палате Луизы.

Разительный контраст, теперь показался ему едва ли не чудовищным, по своему смыслу.

Роуз громко хлюпнула носом, покачал головой. Она не находила слов, чтобы хоть как-то утешить Бенедикта. Будто она была виновата в своей нечаянной радости, что дочь пошла на поправку вопреки всем прогнозам.

Чистая, заправленная койка была свободна для нового пациента. Бенедикт бездумно прикоснулся к покрывалу, на котором не было не одной складочки, пальцами и вздрогнул. Слова Хоуп о том, что он волен отсюда уйти в любой момент, теперь показались ему самым желанным, что он хотел услышать. Отрицать очевидное было глупо.

Из детского онкологического отделения, в этот день, Бенедикт уходил постаревшим на пару десятков лет, по сравнением с тем шалопаем, который попал сюда два месяца назад с рассеченной бровью и обидой на весь мир.

***

Семь месяцев спустя.

«Нужно следить за своей физиономией! Босс терпеть не может довольные и счастливые лица, которые принимает за отсутствие профессионализма».

В страховой компании решаются вопросы жизни и смерти по разным направлениям и скалиться здесь, как минимум не уместно.

Тем не менее, Сойеру Ноксу было трудно сдержать самодовольной улыбки, которая не помещалась в организме, как он ни старался.

ПОВЫШЕНИЕ.

Из начальника отдела страхования жизни, он мог метить только за заведующего филиала. Как раз освободилась должность в Портленде, и в мозгу назойливой рекламой мигал список возможностей, от которого потекли слюнки. Были еще пара вариантов на северо-западе страны. Уезжать из прохладного климата, Соер не хотел принципиально, потому что жару не переносил физически.

- Меня вызвали, Салли, - бросил Нокс секретарше, не сбавляя хода и одернув пиджак постучал дважды в дверь начальника. - Добрый день, мистер Уолшер. Вы хотели меня видеть?

Поджарый, с завидной внешностью мужчина, которому никто не мог дать больше пятидесяти, нависал над кем-то, кто сидел в его кресле, отвернувшись к окну. Очевидно, что с гостей у него была весьма доверительная беседа и Сойер не посмел заговорить, прежде, чем к нему не обратятся. Он почти не слышал приглушенного голоса, так как остался стоять у самой двери, а кабинет начальника мог вполне мог вместить в себя небольшой спортзал.

Мистер Уолшер выглядел довольным и широко улыбался, а значит посетить у него был из шишек еще более серьезных, чем он сам.

- А, Нокс! Чертов сукин сын! Я и не знал, что под маской небывалой скромности, у нас таится самоотверженный страховщик каких поискать. Не знаю, как ты обзавелся таким благодетелем, но отказать столь уважаемому человеку в просьбе я не могу.

- Простите? - улыбка Нокса немного искривилась.

- Ты безвозвратно покидаешь нашу компанию или соглашаешься на пост главы филиала в Мехико. Там сейчас, вспышка малярии и сотрудники зашиваются.

- Это какая-то ошибка... Мистер Уолшер, я не могу переехать в Мексику. Патологическая непереносимость жаркого климата.

Кресло мягко повернулось и Сойер увидел искренне удивленные глаза Бенедикта Купера.

- Он не рад, - лаконично подвел итог Бенедикт, скрещивания перед собой пальцы. - Кажется, это прямое нарушение условий контракта. Какой размер неустойки в этом случае грозит мистер Ноксу?

- Неустойки?! - промямли Нокс, окончательно теряя смысл происходящего. - И при чем здесь Купер?

Каким образом Купер смог надавить на его начальника и как вообще, он мог манипулировать столь непреклонным человеком, каким был Александр Уолшер? И неужели Купер вернулся в компанию отца?

- Для тебя мистер Купер! Нокс! Прикуси язык. Как ты разговариваешь с нашим главным инвестором?

Ноксу не составило труда догадаться из-за чего на него началась такая опала. Всему виной была эта проклятая Ванмеер! Только она могла показать на него пальцем!

- Новенький дюплекс, в который мистер Нокс переехал совсем недавно, уж точно придется продать, - пояснил Бенедикт явно получал удовольствие от сказанного. - Что ж... Не смею Вас больше отвлекать, Александр. Еще раз спасибо! Встретимся на выставке.

- Обязательно! Столь громкий успех. Благодарю за внимание к моей скромной персоне.

***

Выставка приуроченная к благотворительному приему, средства от которого будут направлены на лечение онкологически больных детей, имела небывалый успех. Здесь не было помпезной ковровой дорожки, хотя количеством именитых гостей, прием мог обойти многие светские события.

Гости не хвастались нарядами и чем состоятельнее были, тем скромнее выглядели, отдавая дань теме, которая могла затронуть каждого из них.

Имя Бенедикта Купера прогремело на всю страну, докатившись даже до Европы. И хотя, Пулитцеровская премия досталась другому фотографу, вполне заслуженно, работа, которую Нэд представил широкой публике говорила сам за себя. И как гениальное было просто, решение сыграть на контрасте поместив рядом две почти одинаковые фотографии, оправдало ожидания.

Обещанный фоторепортаж, Бенедикт откладывал довольно долго, но все же решился распечатать снимки, к Дню Рождения Луизы. Девочка шла на поправку и умалять ее битву за возможность жить, было невозможно, пусть на фоне мелькала настоящая трагедия.

Приятная музыка разливалась по залу галереи Вэтри. Все было продумано до малейших деталей благодаря Кэтрин Купер. Ведь у Бенедикта, практически не было свободного времени, когда он заступил на пост генерального директора компании отца.

Не было времени, чтобы мучить себя мыслями о Хоуп, которые назойливо лезли в голову. Дать свободу человеку, который перевернул твой внутренний мир, было самой невыполнимой задачей, и сомнения терзали Бенедикта до сих пор. Она не звонила, и он ее не...отвлекал.

Помимо очевидных целей у выставки была еще одна, весьма эгоистичная, если угодно. Нэд попытался напомнить Хоуп о своем существовании, если уж с этим не справлялся ни телефон, ни электронная почта. Получив широкую огласку в СМИ, тема выставки не могла не дойти до докторов Ванмееров, а приглашения, отправленные на имена Альберта и Хоуп не оставляли места двусмысленности.

Полгода полной изоляции друг от друга должны были уничтожить всякий интерес Бенедикта к Хоуп, благо, что и красотки стояли по прежнему в ряд, только выбирай, но все они были с душком человеческого ширпотреба и теперь вызывали только снисходительную улыбку, с которой Нэд не спеша прогуливался по залу и приветствуя особо почетных гостей. В основном, это были владельцы домов на озере Вашингтон.

Толпа, наконец, схлынула от стенда с двумя фотографиями и тогда, Бенедикт заметил, что одна невысокая фигура осталась стоять. Это была женщина, со светлыми волосами, убранными в пучок, одетая повседневно и просто, ее легко можно было принять за обслуживающий персонал. Но Купер узнал этот силуэт.

Хоуп Ванмеер мало изменилась за эти месяцы, разве что взгляд стал мягче, может даже мечтательнее. Теперь она могла похвастаться тем, что после операций ее не тошнит, а до операции не душит безотчетный страх. Впервые за шестнадцать лет, она посетила могилу матери и перестала вступать в споры на религиозные темы.

Как и прежде, ее отец, ходил на воскресные службы один и жизнь вошла в прежнее русло. Вот только потребность быть рядом с близким человеком обострилась. Нарастая по немного изо дня в день, это чувство подвергалось сомнению, будто внутри выросла небольшая зазубрина, через которую проходило сознание, действуя по принципу фильтра, чего было достаточно, чтобы положить начало серьезным переменам личности.

Благотворительность это хорошо, но Хоуп отчетливо понимала, что эти две фотографии были самым сокровенным рассказом для нее, который звучал в ее голове голосом Бенедикта.

«Я был там, рядом. Пережил то же самое, подметив каждую деталь, задавшись теми же вопросами что и ты. Я видел две больничные кровати, с измятыми простынями, неаккуратно заправленные, заваленные игрушками тумбочки, редкий смех и постоянные детские слезы. И я видел, как одна из этих кроватей с один день опустела...»

Две вещи поразили Бенедикта больше всего. И вовсе не тот факт. Что Хоуп все таки пришла.

Она стояла и смотрела на фотографии Сэма и Луизы с улыбкой, а в ушах виднелись крохотные динамики плеера. Доктор Ванмеер снова стала слушать музыку.

Не особо переживая за то, что может спугнуть это чудо, Бенедикт осторожно достал один наушник, чтобы приложить к своему уху. Песня «Найти путь» группы Джей Файв, когда-то взорвал чарты по всему миру.

- Прекрасный выбор, - раздался низкий мужской голос.

Краем глаза Бенедикт наблюдал за тем, как в глазах Хоуп блеснули слезы, но улыбка только стала шире.

- Я хотела переживать чувство причастности к чуду снова и снова, забывая, что мало, что могу изменить в этом мире, и что даже у моих пациентов существует два пути. Один из них исцеление, за которое приходится дорого платить... - Хоуп продолжала смотреть на фотографии, поражаясь тому, сколько смысла уместилась на двух кусках бумаги. - Кроме этого, я осознала и, признаюсь, с неохотой приняла еще одну истину.

- Интересно, - Бенедикт прекрасно понимал, что доктор Ванмеер сейчас, подводит промежуточные итоги тридцати пяти прожитым годам.

- Наступают такие периоды, когда я, все таки, не могу обходиться без тебя.

- Тшшшш, мой любимый момент, - мечтательно закрыв глаза, Бенедикт с упоением вслушивался в текст песни, отчетливая ощущая свою причастность к настоящему чуду.

Пару минут спустя песня закончилась и не поворачивая головы, Бенедикт вернул наушник.

-Я так понимаю, у тебя сегодня выходной?

- Именно так, - последовал ответ.

- И мы едем ко мне...

Хоуп открыла рот, чтобы ответить, но Бенедикт покачал головой.

- Нет, нет. Это был не вопрос.