Ты ненадолго уснешь.... (СИ)

4 глава

- Все это, чистой воды авантюра, которая с треском провалится! - Джим Бранд давно сменил цвет лица с малинового на красно-серый и чуть ли не с ненавистью посматривал на спокойного, как скала Альберта Ванмеера.

Этот человек мог изящно манипулировать половиной центра, и потому удивительным был тот факт, что Ванмеер, крайне редко прибегал к этому своему, без преувеличения, яркому таланту. Более того, можно было отважиться на невероятный шаг и отказать доктору в жесткой форме, но у того было настолько хитрое лицо, будто в кармане припасен совершенно убойный козырь против Купера и азарт разобрал Джима, едва Альберт проявил настойчивость и категорически отказался угомониться.

Говорить «нет» этому человеку, было равнозначным указать на дверь, за которой его тут же оторвут с руками. Опасаться столь не благоразумного поступка, разумеется стоило, как огня, учитывая заслуженную гордость, и самолюбие такого профессионала, как Ванмеер. А потому директор несколько раз напомнил себе, что просьба Альберта не носит личного характера, все действо творилось «не корысти ради...», тем более что это был самый мстительный человек на памяти Бранда, чему было подтверждением длинная петиция студентов четвертого курса, у которых доктор внезапно вызвался принимать экзамен.

Никто не сдаст, никто не выживет - даже отличники, это прекрасно знали, как и преподаватели, более того, будет еще пара пересдач, пока Ванмеер не насытится кровью и не озолотит местных фармацевтов на предмет успокоительного для несчастных студентов, прежде чем экзамен будет закрыт.

Кто-то, что-то ляпнул!

Именно в адрес Альберта Ванмеера или затронул его дочь. Иноче быть не могло!

- Тем более, что такие дела с кондачка не решаются. Нужно было подготовить официальное обращение в письменном виде!- не унимался Бранд. - Не прошло и месяца с того момента, как мы получили новое оборудование для реанимации, и снова, пожалуйста. Я чувствую себя попрошайкой и тебе, крайне советую тех же плебейских ощущений — умеряет пыл, знаешь ли...!

- На письменное обращение, мы бы получили, вежливый письменный отказ, - невозмутимо парировал доктор Ванмеер, задумчиво рассматривая улицы в окно.

- Я так, понимаю, Илай Купер спит и видит, увидеть нас на личной аудиенции и исполнить любое наше желание?

- Да, придется сделать жалостливый вид, но на что не пойдешь, ради клятвы, которую мы давали.

- Я не давал никакой клятвы. Я только директор! Не врач! Что значит лица по жалостливее?!

Доктор Ванмеер ничего не ответил на высказанные слова и пыл Бранда немного поутих.

Джим достал из внутреннего кармана пиджака полупустой блистер с таблетками и с шумом выдавил себе одну на ладонь, чтобы демонстративно отправить в рот.

- Тебе плохо?

- Да! Пакостно на душе.

- Ну, если только она у тебя в желудке, то это средство тебе, безусловно, поможет.

Альберт произнес это совершенно серьезным тоном, увидев, что Бранд принимает антацид от изжоги, с видом мученика.

- Очень остроумно, надеюсь, столь решительный настрой не поубавится, при виде вечно недовольного лица нашего благодетеля.

Офис Илая Купера был открыт для страждущих, а именно эта категория посетителей составляла львиную долю все тех, кто желал попасть на прием к столь занятому человеку, который выделял для этого целых два дня в месяц.

Скромно заняв свободный диванчик, около окна в приемной, мужчины покосились на симпатичную девушку, которая с крайне нервный видом, попросила их подождать, когда раздался телефонный звонок, и она со всех ног бросилась в кабинет шефа.

Альберт сложил руки на коленях и с ровной спиной, которая вызывала зависть у Бранда, снова уставился в окно. Вид у него был уверенный, голубые глаза ни на секунду не блеснули тревогой, спокойные черты лица и плавные движения, которые приковывали к себе взгляд.

Широкие, двойные двери, снова распахнулись.

- Бизнес-план у них...!!! Это беспредел и жульничество, а не бизнес-план! И чтобы ноги вашей здесь больше не было! Жулики!

Цензурная ругань указывала на то, что один из приемных дней в этом месяце, явно не удался.

Бранд выразительно посмотрел на доктора Ванмеера, но тот продолжал буравить вид из окна, будто ничего и не услышал.

Взмыленная секретарь, процокала на высоких каблуках за свой стол, скрытый невысокой перегородкой, сделал глоток воды и одернув темный жакет, устремила взор уставших глаз на притихшую парочку.

- Мистер Бранд, мистер Ванмеер, проходите.

От внимания девушки не укрылось, что один из мужчин явно нервничал, и это странным образом ее успокоило, будто их объединяла общая причина для стресса, а вот второй тип, был до невозможности спокойным и казался подозрительным. «Нервный» был коренастым, ухоженным мужчиной, но в его внешности не читалось никакой изюминки — это был явно до предела занятый человек, без лишней секунды на саморазвитие.

В отличие от его спутника, который производил впечатление метросексуала на последней стадии.

Хотя, по росту мужчины почти не отличались, второй, подтянутый и симпатичный, намертво приковывал к себе взгляд, а из головы, мгновенно улетучивались вопросы относительно возраста, занятости и прочей мишуры, которая таяла и меркла, ибо этот мужчина источал самое сексуальное для женщин чувство - уверенность в себе. Кроме того, в нем чувствовался не дюжий интеллект и роскошь не заигрывать с женщинами, потому что эффектной и единственной даме в помещении от него не досталось мало мальски заинтересованного взгляда.

«Не продержатся и пяти минут!» -мелькнула у девушки мысль, когда за мужчинами захлопнулась дверь.

Илай Купер был явно чем-то расстроен и выгнанные, чуть ли не взашей посетители были лишь козлами отпущения. Он мрачно взглянул на новую партию, нахмурился, явно рыская в памяти, после чего отвел глаза и Бранд с облегчением выдохнул.

«Узнал!»

- Джим! Извини, за … Доканают эти бездельники, со своими инвестиционными предложениями, - Купер широкими, быстрыми шагами пересек свой гигантский кабинет и пожал руку Бранда. - А Вы?

- Доктор Альберт Ванмеер.

- Ага, - короткое рукопожатие и подозрительный взгляд скользнул по Альберту, когда Илай на секунду замер.

Он поднял подбородок вверх, и выпятил челюсть, не сводя взгляда с этих двоих.

- Знакомая фамилия. Ну, да ладно! Можно было обойтись и без ответного визита, Джим. Благодарности я и по телефону могу принять, все понимаю. Мы с тобой занятые люди.

- Что?! - Бранд на секунду замешкался. - Нет, я не с благодарностями.

Илай Купер был уже на половине пути к своему письменному столу, когда вдруг резко остановился и всем телом снова повернулся, услышав столь неожиданное заявление.

- То есть, конечно, моя признательность лично и всего персонала центра к Вам не имеет границ, но мы с доктором Ванмеером, увы, по другому вопросу, - щеки Бранда затряслись.

Пот прошиб мистера Бранда и он судорожно забормотал оправдания, проклиная себя за косноязычность, которая с годами только усугублялась. Он поправил узел галстука, аномальная жара, разумеется, отступала перед работой мощных кондиционеров, которыми было напичкано здание, где располагался офис Купера, но сейчас воздух показался душным и не пригодным для дыхания исключительно из-за неловкости момента. Джим попытался вспомнить стандартные советы, которые любят давать психологи — вода!

«Речка, тихое журчание, редкие, картавые всплески текучей поверхности и любимый спиннинг Сен-Кро МФ2 в руках. Что может быть лучше летней рыбалки на Лейк Челан?»

Бранд почувствовал, как тревога отступает и облизнул пересохшие губы.

Купер молча кивнул, его вид был одновременно раздраженным и задумчивым, эти не сопоставимые эмоции боролись в нем уже несколько дней, а мозг лихорадочно искал решение, но каждое натыкалось на серьезную преграду.

- Ванмеер, Ванмеер... Откуда мне знакома Ваша фамилия? - тактичность взяла верх и чтобы избежать неловкого молчания, Илай перевел внимание на спутника Бранда.

- Моя дочь Хоуп и Ваш сын учились вместе. Нас вызывали в школу не единожды из-за их частых конфликтов, - более обтекаемую и мягкую формулировку той травле, которую организовал Бенедикт против его дочери, Альберт придумать не мог.

Илай порылся в памяти и без труда вспомнил «веселые» деньки, когда переходный возраст Нэда положил начало их общей проблеме непонимания, и тут же просиял. Недовольство на мгновение отступило, и породистое лицо мистера Купера даже могло вызвать симпатию — внешне он напоминал выходца из Скандинавии — светлые, жесткие волосы, широкий рот с тонкими губами, светлые глаза, лицо квадратной формы, будто вытесанное грубыми руками из дерева, а довольно высокий рост и грузная фигура, заполняла пробелы в чувстве трепета, если таковые оставались после знакомства с его властной персоной.

Внезапно глаза мистера Купера блеснули, будто его пронзила блестящая идея, которую он сам еще не осознал до конца, и задумчиво махнув рукой на кресла, он добрался до своего стола и попросил принести два кофе и черный чай, не поинтересовавшись у своих посетителей, кто что будет.

- Бенедикт вырос в обнимку со своими проблемами, - проворчал Илай, устало потирая переносицу. - Не обращайте внимания, что стряслось, Бранд?

Через мгновение дверь распахнулась, и умудряясь не цокать каблуками, секретарша бесшумно расставила на столике чашки с блюдцами, сахарницей, салфетками, вазочкой с маленькими печеньями и ложечками. Когда она удалилась, Альберт, чувствуя себя совершенно вольготно потянулся за чаем и с удовольствием сделал глоток.

- Мистер Купер, у нас на последнем издыхании томограф. Есть еще один, но этого, для качественного обслуживания пациентов не достаточно. Онкологическое отделение на грани истерики, - Джим незаметно кивнул головой на доктора Ванмеера, который был до неприличия спокойным. - Все больше диагнозов задерживаются по времени, потому что на единственный оставшийся «на ходу» томограф огромная очередь. Мы сделали заявку, но ждать придется пару месяцев.

Все это время Илай сидел в своем кресле и уже с нескрываемой хитрецой посматривал на Альберта, даже пару раз сдерживал улыбку, словно вспоминал у себя в голове крайне смешной анекдот.

- Сколько? - этот вопрос он задал как бы между прочим, словно отмахивался от назойливой мухи.

- Один..., - промямлил Бранд, подавляя желание залпом выпить кофе и попросить еще.

«Вот удочка в руках уже подрагивает и леску все больше затягивает под воду...»

- Не количество томографов, а сколько он стоит! - процедил сквозь зубы Илай, чувствуя, как раздражение снова его подмывает закричать в голос.

- Девятьсот шестьдесят тысяч, - раздал шепот Джима Бранда, который, казалось, мечтает провалиться сквозь пол.

- Боже мой, как удачно!

От столь неожиданного восклицания, Альберт, едва не поперхнулся, а лицо Бранда исказила нервная усмешка.

- Джим! У вас же есть в штате волонтеры? - чувствуя нетерпение, Илай подскочил с кресла и его глаза забегали по стенам кабинета.

Хотя, здесь и было на что положить глаз, начиная с чудесной коллекции мексиканской керамики, заканчивая редкими образчиками старинного оружия, которое хранилось за стеклом, не в целях охраны дорогих экземпляров, а словно для защиты посетителей, которые могли пострадать от рук вспыльчивого владельца.

- Да, они проходят специальные курсы, инструктаж, а …. Простите, как это связано? - озадаченный вид Ванмеера и неожиданный поворот разговора сделали свое дело и Джим подцепил двумя пальцами крошечную чашечку с кофе, забыв, про наигранную изжогу.

- Я с радостью дам вам деньги, на ….Что там вам нужно! Доктор Ванмеер, Вы мстительный человек?

Альберт едва заметно улыбнулся, недобро и с горьким сожалением, которое мог уловить только крайне проницательный человек.

- Нет, но если для дела нужно, - отшутился он.

- Дело в том, что мой сын Бенедикт, будет осужден за хулиганство. Бог мой, в тридцать пять лет — хулиганство! Позор! Вот Ваша дочь, она работает?

- Да, она нейрохирург в детском онкологическом отделении, - с плохо скрываемой гордостью кивнул доктор Ванмеер.

Это не скрылось от внимания Илая и он почти с завистью тяжело вздохнул.

- Звучит, как песня, не смотря на контекст... Так вот! Мне бы хотелось, чтобы Бенедикт осознал, насколько безответственно себя ведет, но мои попытки все, как одна проваливались с треском. Ближе к делу! Я перевожу деньги на счет медицинского центра хоть сегодня, а Вы, Бранд, даете добро на то, чтобы мой сын отбывал исправительные работы в отделении доктора Ванмеера. Можете делать с ним что угодно — пусть носит утки, моет полы, драит туалеты. Самая грязная работа или тяжелая, на Ваше усмотрение. Для этого же не надо много ума, курсы и прочая ерунда?

- Но, суд не направляет на общественные работы в медицинские учреждения, - интеллигентно кашлянул Альберт, не сводя глаз с мистера Купера, на что тот вздернул кустистые брови и выпустил на лицо заговорческую улыбку.

- Судья, мой знакомый, так что создадим прецедент, так сказать!

«Только не это», - промелькнуло в мозгу Альберта.

- В таком случае, почему Вы не облегчите учесть сыну?- спросил Бранд.

«Катушка с таким трудом поддавалась давлению, но каждый новый моток подтягивает увесистую добычу к рыбаку... Еще немного усилий»

Картины в голове Бранда стали настолько реалистичными, что Джим подавил желание закрыть глаза, чтобы под гнетом азарта увидеть, что же он поймал, его брови сошлись на переносице, и от досады даже пришлось губу закусить.

«Глубокий вдох и.... Вот на поверхности воды показался округлый верх томографа из белоснежного пластика с логотипом Филипс».

- Я делал это тридцать лет, а толку — ноль! - побагровел Илай и по привычке бросил взгляд на индейский томагавк, который был жемчужиной его коллекции. - Пусть посмотрит, как живут простые люди и насколько хрупка жизнь, чтобы бездарно ее прожигать!

- Простите, мистер Купер, но у нас не развлекательный ролевой центр для коррекции поведения недорослей и тем более не зоопарк, чтобы туда приходили «посмотреть», - Альберт ничуть не смутился, а его голос помимо уверенности источал возмущение.

- У вас проблема и у меня проблема. Исходные данные теперь вам обоим известны и они неизменны! Решайте! Морали читать мне - это лишнее. Поберегите силы и слова, доктор, для того, кто не является вашим благодетелем. Я не хочу выглядеть циником, но, увы, в моем возрасте и положении, это уже профдеформация.

Заметная метаморфоза произошла с посетителями мистера Купера, на что не смогла не обратить свое внимание затравленная секретарь — полненький и блеклый, теперь сиял, словно новогодняя лампочка на вершине елки, а подтянутый, привлекательный - выглядел хмурым и озадаченным.

Бранд едва нее повизгивал от результатов этой занимательной беседы, помимо того, что результат был положительным, он удостоился наблюдать редкое по своей красоте явление - образование невообразимой загогулины от судьбы не могло не завладеть вниманием Джима, который наслаждался выражением лица Ванмеера, ведь тот, наконец-таки укусил себя за свою же задницу, как известная жадная гусеница, запутавшаяся в яблоке.

Выходные дни пролетели, как обычно, со свистом, но жужжащий гомон громадного медицинского центра, как ни странно, давал, куда больший успокаивающий эффект, нежели посиделки с отцом на веранде за холодным чаем. Хоуп заметила насколько он странно себя вел: ни умиротворения от любимой традиции, ни поверхностных вопросов о Паунде, которые должны были сыпаться, как из рога изобилия, ни дебатов на счет последних работ по нейрологии, только сведенные брови и напряженные, до белых пятен желваки.

С подносом в руках, Хоуп уже несколько минут стояла и смотрела на нехитрый выбор между тушеной говядиной и свининой в кунжутном соусе, понимая, что белок ей нужен, но подача «блюд», похоже, была нацелена только на то, чтобы отбить малейший аппетит у самой стойкой категории мясоедов — медиков.

Правда, сегодня с утра, к уничижению столь благостного ощущения, как голод, приложила руку еще и Кэрол Хантер, которая умудрилась, вместо поощрения Хоуп, за блестяще проведенную операцию, впаять устный выговор, на утренней летучке, перед всем коллективом отделения.

Не зря отец сказал запирать дверь в кабинет, если хочешь вздремнуть...

Самоуверенность часто подводила Хоуп, но честь ей делал тот факт, что она умела выносить урок из любой ситуации. И если бы только одна Хантер видела, что она дрыхнет на своем диване в рабочее время, но тому свидетелями стали еще несколько человек, у которых будут долгоиграющие вопросы относительно дисциплины, которая в женском коллективе, как известно, держится на честном слове.

Вот и погладила заведующая по шерстке свою команду, чтобы рты не открывали понапрасну — именно так, Хоуп оправдала Хантер в ее действиях, но тут же в борьбу вступала не дюжая страсть к стремлению, оставаться в тени и не привлекать внимания, а получается, что ее выставили на посмешище. Ни тени, ни уединения...

Гордость?!

Нет, именно, потребность не привлекать внимание.

Точно....не гордость.

Это у Энди Шуст этого добра хоть отбавляй, а теперь еще и улыбка, что поперек лица не помещается.

Как бы то ни было, дела шли странно, непоследовательно, повиливая, будто накануне было весело и теперь может быть стихийно, выкинуть фортель. Благо, что от полуобиды на доктора Кэрол Хантер отвлекала непринужденная болтовня Люси. А сразу после ланча, Хоуп ждал бой с представителем страховой медицинской компании, которая должна будет сломаться под ее напором и выделить деньги на дорогостоящую операцию Сэма Хагерди, ибо сумма в триста семьдесят тысяч, было совершенно неподъемной, для его отца.

Не разбавлял обстановку и тот факт, что Грег Паунд в буквальном смысле этого слова, избегал встреч с Хоуп и это уже не лезло ни в какие ворота, которые явно были выкрашены под радугу и находились в преддверии какого-нибудь детского сада, откуда были родом все обиды «бывшего».

Совершенно резко оборванная интимная жизнь, привела к тому, что гормоны устроили революцию и требовали вернуть доступ к мужскому телу, не то чтобы немедленно, но в ближайшее время. Это был самый настоящий голод, благо, что непосредственный, перед видом свинины в металлическом квадратном судочке, уже отступил.

- В наше время, просто трахнуть симпатичного мужика — это крестовый поход, - монолог Люси на заднем фоне мыслей Хоуп, вынырнул неожиданно, и как говорится, на самом интересном месте.

Обернувшись назад и посмотрев выразительно на подругу, у которой две тарелки были заполнены едой под завязку, Хоуп невольно почувствовала зависть. Если очаровательная Люси изволила жаловаться на сомнительную недоступность мужчин, то ее проблемы, можно было спокойно сворачивать в трубочку и уж, таки потеснить шило в известном месте этой громоздкой конструкцией.

- Вот, твоего Грега, если ты не одумаешься, оторвут с руками и ногами, пока ты здесь лелеешь свои идеалы и карьеру. Ты не подумай ничего, я тебя поддерживаю и свобода, это не пшик в нашей конституции...

Женщины поравнялись друг с другом, выискивая свободный стол в забитом зале столовой, с подносами в руках. Они синхронно направились к свободным местам, в дальнем углу зала — не самое лучшее место, но довольно укромное. Общественное мнение интересовало Хоуп в последнюю очередь, но утренняя выходка Хантер, еще плюс и громкое расставание с Грегом, сделали ее персону излюбленной темой для сплетен.

- Возьми того же моего музыканта! - продолжила Люси, старательно отвлекая подругу от мрачных мыслей, которые были, как на ладони.

Она грациозно встряхнула роскошной копной каштановых волос, которые только в таких местах и могла продемонстрировать — в отделении требовалась специальная шапочка. К тому же две верхних пуговицы на униформенной рубашке, которая была подогнана Люси по фигуре, к слову, крайне подтянутой и женственной, были расстегнуты, и Хоуп благословила тот факт, что их дружба от столь разительного физического контраста только выигрывала. Любопытствующие взгляды, которая она ощущала на себе, разделились на два лагеря, а мисс Фишер любила внимание в любом его проявлении.

- Не принц на белом коне, но все же! Но как только дело дошло до постели, он начал плести мне про серьезные отношения и прочие недосягаемые приятности, а я опять повелась. Двенадцать дней, восемь сорванных свиданий и море соплей, по поводу того, что я им пренебрегаю! Кем пренебрегаю?! Толком даже не распробовала его и рассталась почти без сожаления, даром, что красавчик был!

- Люси, - Хоуп тяжело вздохнула, призывая остановить этот словесный поток. - Твой принц, у тебя под боком, уже который год вздыхает.

- Брайгель, что ли? - девушка пренебрежительно скривилась.

- Он самый. И симпатичный, и музыкант, и сходит по тебе с ума...

- Не начинай! Это пройденный этап и наша «анатомия страсти» не срослась. Ты куда?

Внезапно Хоуп резко поменяла траекторию движения, увидев сидящего в одиночестве Грега и без малейшего сомнения, направилась к нему. Завидев, ее Паунд выпрямил спину и покосился на свой нетронутый обед, словно не хотел, чтобы Хоуп видела его в столь угнетенном состоянии — Грег и без того считал, что ее самоуверенность давно граничит с высокомерием.

- Можно к тебе? - Хоуп уселась напротив и даже улыбнулась, как ни в чем не бывало.

Ему бы стоило ответить, но Грег промолчал, не сводя с нее взгляда, который был красноречивей любых слов.

Перерыв на обед был не резиновым и затянувшееся молчание было самым глупым способом его израсходовать, поэтому Хоуп в свойственной ей легкой манере проигнорировала, упрямство, до не давнего времени, столь близкого ей человека.

- Грег, это глупо избегать друг друга и я знаю, что ты никогда не скажешь вслух всего того, что думаешь обо мне, но нам стоит попытаться пережить этот момент и остаться друзьями.

- Друзьями?! - нехорошая усмешка, добавила чертам лица Паунда немного хаоса и Хоуп слишком поздно почувствовала неладное. - Я хочу семью и те пять лет, что мы были с тобой вместе, дали достаточно оснований считать, что это чувство взаимно. Хоуп, я же вижу, как ты тянешься к детям, пожалуйста, если ты сожалеешь, о том, что мы расстались, то скажи мне об этом и вот тогда я все забуду, и все будет, как прежде.

Странное чувство, неприятное, словно Хоуп видела перед собой обнаженного человека в общественном месте, который был не в себе и не осознавал, происходящего, подмывало тут же уйти, но она напомнила, что так поступают только дети.

Дети, которых она и правда любила, но заводить своих не хотела всеми фибрами души.

- Грег, у меня уже есть дети. Те, которых я лечу, которым помогаю жить настолько хорошо, насколько это возможно, без этой жадной, паскудной заразы, которая растет у них в головах.

Паунд нервно улыбнулся, явно сдерживая рвущийся крик возмущения.

- Ты уже, по-моему, не соображаешь, где заканчивается твоя работа и начинается реальная жизнь. Или это твое эго раздувается с каждым годом все больше и больше?

- Эго? У меня эго?

- Да! Это твои пациенты, у которых есть родители, семьи! Я ни разу не видел, чтобы ты плакала и рвала на себе волосы, как те матери и отцы, которые забирают своих детей холодными из морга! Ни разу! Кем ты себя возомнила?! Спасаешь их. Нейрохирурги до последнего момента не знают, какой будет результат, даже если операция проходит удачно, тебе ли это не помнить?!

- Тебе легко говорить, но ты сам не можешь допустить мысли, о том, чтобы лишиться своей работы. Тебе же не сидеть с ребенком, не терять наработанных годами знаний и практики... Я не собираюсь нанимать няню, потому что помню ни с чем ни сравнимое чувство постоянного присутствия мамы. Я не хочу лишать своего ребенка детства, каким оно должно быть по сути, а не с постоянным чувством одиночесива, когда обы родителя поглощены своей работой. Еще скажи, что для женщин работа это не самое важное и на посещении роддома свет клином сошелся?! Если у меня будут свои дети, то возможно, я больше никогда не вернусь сюда. Просто не смогу! Ты представь, каждый день переносить саму мысль о том, что моего ребенка может постигнуть такая же участь. Нет! Как бы это странно не звучало, но я не могу отказаться от того, чтобы использовать самый крохотный шанс, помочь тем, кому могу. Могу! Без преувеличения! И ты это знаешь, Грег.

- Ты не сможешь помочь каждому. Статистика упрямая вещь. Просто признай, что для тебя важнее карьера и лавры, которыми тебя регулярно осыпают. Хоть и под маской скромности и сдержанности, но Хоуп, ты заигралась в Бога. И что будет тогда, когда ты не сможешь оперировать? Одиночество! И ни один из тех детей, которых ты «спасаешь», не придет тебя навестить, потому что они бегут отсюда в желании забыть весь этот кошмар.

- Дети редко вырастают благодарными, но мои...., - Хоуп чувствовала, как в груди все стеснило, она не ожидала, что Паунд так взбеленится и поражалась как раньше не замечала, что в его словах сквозит зависть и злость, от того, что она не хочет покориться ему.

- Они не твои! - резко, с шипением выдохнул Грег, после чего резко поднялся со стола и оставив поднос с не тронутым обедом, быстрыми шагами покинул зал.

Хоуп замерла, понимая, насколько она далека от того восприятия мира, которое было вбито в сознание большинства и на душе стало противно, страшно и тяжело. Значит никакой дружбы, а только гневные взгляды и разочарование при частых встречах, в ненавистных коридорах.

Вернувшись к Люси, которая была бы не прочь узнать подробности, бурной, но тихой беседы, Хоуп втянула губы, чтобы через секунду выдать «бульк» и кивнула подруге:

- Жених готов, забирай! Ничего у нас не получится, можно сказать и не получалось... Притянутое за уши радушие и видимость счастья, лопнули, как мыльный пузырь, а брызги попали в глаз, который теперь сильно щиплет.

- Ты чего? Зачем мне? Паунд явно не по мою душу, я на этот «кастинг» даже не сунусь, затопчат!

Но Хоуп уже не слышала сказанного. В свойственной ей манере, резко отрезала ненужных хлам, состоящий из сантиментов и почувствовав голод, принялась за свой остывший суп. Не пришло и пары минут, как ее тарелка была пустой и она уже тянулась за куском говядины, которую Люси набрала явно на двоих.

Взгляды женщин пересеклись и Люси подмигнула. Ну, хоть какая-то передышка, в череде событий, которые навешивали на протекающий день ярлык ужасного. Кажется, именно для этого друзья и нужны!

Телефон Люси зажужжал, и она прочла сообщение, недовольно свела свои роскошные брови, пытаясь вытащить застрявшее в зубах волокнистое мясо.

- Опять Хантер! Собирает всех через десять минут. Ну, никогда спокойно поесть не даст! Вечно потом все колом в животе.

- Не бухти! Заканчивай быстрее, пойдем по лестнице. Лифт сейчас, все равно не дождешься, - Хоуп как обычно, не тратила на обед больше четверти часа и на удивление, никогда не жаловалась на желудок, учитывая с какой скоростью, принимала пищу.

Озадаченный вид Кэрол Хантер, которая беспокойно расхаживала по своему кабинету, не в силах усидеть на месте, немного смутил присутствующих, ведь было общеизвестно, что не существует таких серьезных проблем, которые могли вывести ее из себя. Чаще всего заведующая отделениям рвала и метала по сущим пустякам, как и полагалась сильным, волевым личностям.

В данный момент ей не хватало, только сигареты в зубах и немного перекосившихся очков на носу - растрепанная прическа была на месте, выпяченная челюсть и колкий взгляд тоже, но в новинку было легкое ехидство, с которым она поглядывала на исключительно женский коллектив, который явно пребывал в недоумении.

Энди Шуст, Люси Фишер, Хоуп Ванмеер и Грейс Стоун, которая была известная свой катастрофичной дотошностью и занудством, но на должности старшей медсестры, она была бесценным кадром — все четверо сидели за столом и терпеливо ждали, когда начальство разродится новостями.

- Через пару дней в центр привезут новый томограф. Энди запишите всех, кто к нам поступил две недели назад на повторное обследование, а то последние снимки, это просто издевательство. Это первое!

Сцепив руки за спиной, доктор Хантер резко дунула на прядь волос, которая постоянно падала ей на лоб, и вздернув брови, посмотрела себе под ноги.

- Кто желает получить в распоряжение нового волонтера?

Она не подняла глаза, чтобы не видеть до мозга закатанных глаз у всех четверых. Никто не любил возиться с новенькими, даже зная, что в будущем их усилия не будут напраслиной.

- Я в прошлый раз инструктаж проводила, - выпалила Энди, с отчаянной уверенностью понимая, что дополнительной нагрузки просто не выдержит.

Хантер промолчала, но ее голова мелко задергалась и она, истерично улыбнувшись, облизала языком зубы.

- Следующая! - резко сказала она, продолжая смотреть себе под ноги.

- На мне Микки и навряд ли тот, кто получил выговор, может нести ответственность за ….,- пробубнила Хоуп.

- Ясно! Люси? - поведение доктора Хантер уже стало настораживать, и Хоуп переглянулась с подругой, чувствуя грандиозный подвох.

- А это мужчина? - ляпнула Люси с горяча и Кэрол с силой зажмурилась.

- Грейс, может быть Вы?

Миссис Стоун, как обычно, была невозмутима и взгляды присутствующих умоляюще на нее уставились, в тот момент, когда она сделала знакомый глубокий вдох.

- А из какой организации он к нам направлен?

- Данную информацию я не имею права разглашать.

- Неужели федералы нас проверяют?

- С чего Вы взяли?

- Почему такая секретность?

- Причин много, Вас что-то смущает?

- Он проходил подготовку на курсах при нашем центре, согласно утвержденному регламенту номер семнадцать тридцать шесть?

- Нет.

- А с санитарным порядком ознакомлен?

- Нет.

- А в ночную смену, сможет работать?

- Да.

- А до четырех или до шести часов утра? Там же для волонтеров, другой распорядок....

- О Боже! Все, хватит!

- Хоуп, волонтера берешь ты, а Микки, временно я возьму на себя. Совещание закончено, Хоуп остается, всех остальных прошу вернуться к работе. Благодарю!

- Доктор Хантер, я еще хотела обсудить вопрос о новой партии шприцев Жане. Мы заказывали от Бектена Дикинсона, а эти пришли с маркировкой Шотт..., - Грейс уже невозможно было остановить, и Кэрол знала, что немного грубости в этом случае, именно то, что нужно.

- Стоун! Совещание закончено, изложите мне все в письменном виде, что я смогла основательно вникнуть в суть проблемы, - Кэрол разве что вслух не сказала «не сойти с ума».

Когда дверь, наконец, захлопнулась, доктор Хантер устало опустилась в кресло и кивнула на стул, чтобы Хоуп устраивалась поудобнее.

- Это не добавка к выговору, Хоуп.

Неожиданное начало разговора, превратило девушку в слух, и она хотела бы уже пуститься в объяснения, но промолчала.

Эту тишину Кэрол знала слишком хорошо и, положа руку на сердце, понимала не всегда. Объяснения, оправдания, жалобы и желание хоть чем-то поделиться рано или поздно возникало у всех и этот бесконечный поток, зачастую, ненужной информации, Кэрол Хантер пропускала сквозь себя, как и наставляла психология — персонал выпускал пар, убеждался, что грозных начальник, это еще не значит, что бездушный, и на время все успокаивались.

Но Хоуп Ванмеер, ни разу не вступила в спор. У нее были две крайности или молчание, или решительные, молчаливые действия, которые доводили, чуть ли не до дисциплинарной комиссии, благо, что балансировать на грани эта девочка умела мастерски и чутье никогда ее не подводило.

Вот и теперь, она вместо возмущения, сидела и спокойно смотрела прямо в глаза своему начальнику, который понимал, что в отделении, в ближайшее время о гармонии в коллективе придется забыть.

Этого волонтера ему еще утром подсуетил Альберт Ванмеер, который якобы даже дал парню на выбор свое отделение, или отделение детской онкологии. Честная и проникновенная речь о выносе «уток», уборке рвоты, помощи в купании малоподвижных пациентов и прочих прелестей, которые доверяют такой самоотверженной категории, как волонтеры — привела к тому, что новичок сказал, что у него богатый опыт общения с детьми и если уж влезть по локоть в дерьмо, то лучше в детское.

Грубая, резкая фраза была заявлена, как цитата, и сияющий от восторга старый пройдоха Ванмеер, явил перед Кэрол, чудного гибрида Клинта Иствуда и Хайдена Кристенсена, который буквально изрыгал оптимизм и непонятно с чего взятую решительность. Такие экземпляры обитают на озере Юнион, в каком-нибудь роскошном плавучем доме и прожигают жизнь в обнимку с толпой красоток и полным набором атрибутики богатых папенькиных сынков.

Бенедикт Купер или поспорил на большие деньги, что продержится тут хотя бы неделю, либо всерьез ослушался своего грозного родителя, что, собственно, Альберт и подтвердил.

- Просто здесь нужна твоя беспристрастность и тактичность. Случай не рядовой.

Хоуп нервно улыбнулась и на ее лице показалось недоумение.

- Простите, доктор Хантер, но с каких это пор тактичность у нас имеет отношение к волонтерам?

- Это не совсем волонтер. Идем, представлю тебя, - Кэрол и сама чувствовала себя не в своей тарелке, но ситуация была исключительная и требовала особого контроля, потому что благодетелей наотмашь не бьют, когда те обращаются с просьбами и новенький томограф, был из ряда последних разработок, а такими подарками не разбрасываются. - Этот человек отбывает общественные работы по решению суда. Ничего серьезного — мелкое хулиганство, но дело не в том, кто он и что сделал — это вполне вменяемый мужчина, крепкий, здоровый, кстати, результаты его анализов придут после обеда, так что не выпускай его из ординаторской, пусть сегодня с правила знакомится, благо, что их много. Так вот, его отец, подарил нашему центру новый томограф, тот самый, о котором я упоминала, но при одном условии — мы должны два месяца носиться с его сыном... Ой, не верю, что это говорю! Черт побери! Перевоспитывать его, а то мальчик безответственный растет.

- Мальчик?! Сколько ему лет? И целых два месяца мне с ним возиться?! - Хоуп не знала, какие детали пугают ее больше всего и уже не скрывала изумления и растерянности.

- Тридцать пять...

- Доктор Хантер, я имею право отказаться? Сами знаете, некогда...

Женщины торопливо шагали по коридору в сторону служебных помещений для персонала.

- Не имеешь! - немного резко оборвала Кэрол и схватилась за ручку двери в комнату отдыха, после чего отвернулась и зашла внутрь, махнула рукой на стоявшего к ним спиной высокого мужчину и скомандовала. - Вот, забирай!

Бенедикт услышал, что в комнату кто-то зашел и повернулся, ощущая, что затянувшееся ожидание уже стало раздражать.

- Мистер Купер, Вы будете закреплены за доктором Хоуп Ванмеер, она ознакомит Вас с обязанностями и, надеюсь, Ваше пребывание здесь будет плодотворным.

Не сразу Кэрол поняла, что ее насторожило в повисшей тишине, и посмотрев на обоих, вдруг допустила мысль, что сегодняшний день для Хоуп, выдался немного более напряженным, чем обычно и даже, возможно, выговор был лишним.

- Доктор Ванмеер, знакомьтесь — Бенедикт Купер.

Подозревая, что она стала жертвой одного из жестоких розыгрышей, которые сейчас так популярны, Хоуп подавляла желание заглянуть за дверь, чтобы найти хотя бы одного человека, который улыбнется ей скажет, что все это шутка, крайне неудачная, но шутка.

- Мы знакомы, - неожиданно громко и бодро пробасил Бенедикт, почувствовав, что его распирает любопытство, глядя на ошарашенное лицо Хоуп.

Молча переводя взгляд с Купера на Ванмеер, Кэрол поняла, что еще одно слово и ее голова разлетится на осколки, потому что она окончательно перестала понимать, что за чертовщина здесь происходит.

- Ну, значит самое время для цитаты, одного крайне мудрого и хитрого человека, которого зовут Альберт, кстати... «Теперь это не моя проблема, а твоя...!». Ну, или ваша.

Через секунду, дверь громогласно хлопнула и Хоуп обессилено подперла ее спиной.

«Неужели отец устроил это в отместку за то, что она рассталась с Грегом? С него станется...»

- Интересно, этот день может быть еще хуже? - пробормотала она себе под нос и опустила голову вниз, чтобы этот великовозрастный кретин не увидел, в каком она отчаянии.

- Кто бы мог подумать....! Доктор Ванмеер! Целый доктор! Ты тут, кто? Педиатр? - Бенедикт, понял, что особо злить Хоуп ему не стоит, так как его успешное отбывание общественных работ, теперь зависело от девчонки, которую он сживал в школе со свету.

Удивительное, дело, но возраст не сильно изменил субтильную фигуру этой отличницы, которая воротила нос от всех, кто пытался с ней подружиться. Нелюдимая, грубоватая, со странной тягой к молчанию, она была непонятной, а для детей и тем более подростков, это было достаточным поводом для травли. В окружении привычного жить безопасно и легко, а понимание и принятие свободы выбора и права на поведение, которое далеко от стандартного приходит, куда позже к молодым людям.

Вот и сейчас, у Бенедикта в голове мелькнула мысль, что Хоуп наверняка, изменилась, но стоило им остаться наедине, как знакомый, бесстрастный взгляд и легкое пренебрежение появились на лице, которое помимо этих, знакомых эмоций, было заметно, подернуто усталостью.

Ни слова в ответ! Как же это бесило!

Оказывается, время меняет не всех...

- Как ты умудрился сюда попасть? - только и спросила она, когда будто смирилась с положением дел и решительно посмотрела на Купера.

Нэд невольно оценивал ее и видел, но предвзятое отношение бросало в глаза, только некудышнюю прическу — пучок на голове, отсутствие даже малейшего намека на косметику, парфюм и маникюр, докторская больничная форма, висела мешком, потому что ее владелица была выше понятия о красоте и ленилась подогнать ее по фигуре. Легендарная занятость медиков не подлежала сомнению, но всегда можно уделить себе время и если природа, не наделила красотой, то можно было брать хотя бы опрятностью.

Серая мышь во плоти! Дивный образец!

Более подходящего места для столь унылой личности, как Хоуп Ванмеер было трудно и представить, как ни странно, именно этот факт приободрил Бенедикта больше всего, ведь она запомнилась ему почти безвольным созданием, слабой и скучной. Такие не выносят трудностей! Тем не менее, увидеть знакомое лицо в этом ужасном месте, было как нельзя кстати и вполне может оказаться, что он зря себя накручивал.

- Подрался с другом в баре, когда проиграл ему свою новую машину.

- Я не про первоисточник твоего основного принципа жизни! Как ты попал в это отделение?

- Бог мой! Гремелка чувство юмора себе отрастила, чудеса! - настроение Бенедикта, вопреки всему улучшалось с каждой минутой все больше. - Сперва, меня определили к твоему отцу и после основательного разговора о том, где я себя вижу в ближайшие месяцы, я решил, что с детьми мне будет комфортнее.

- Купер, твой богатый словарный запас меня уже потряс до глубины души, но твой оптимизм, это единственное положительное качество, которое я сейчас наблюдаю. А теперь, будь добр, ответь мне, с чего ты решил, что ты здесь продержишься хотя бы пару дней?

- Да, ты права, можно срок сократить и до месяца, если помогать вам тут полный день, но у меня есть работа, которой я дорожу, а поэтому буду приходить только во второй половине дня. У меня богатый опыт в общении с детьми и не уверен, что здесь будет нечто невообразимое, что я не смогу вынести. Ты же здесь, сколько уже работаешь?

- Пять лет.

- Ну, вот! Живая стоишь, еще и шутки шутишь... Не думаю, что мне здесь не под силу отсидеться пару месяцев, так что не сгущай краски.

Ответ был честным, без увиливаний и высказан с налетом наглости, но Хоуп не удивилась самой ситуации.

- Не позже одиннадцати, - ее лицо окаменело, а голос едва заметно подрагивал от негодования.

- А с чего ты взяла....

- Не перебивай, меня, - мягко попросила Хоуп. - Здесь и без тебя проблем по горло. Твоя задача, делать то, что тебе говорят и избегать самой мысли об инициативе! Никаких драк, споров и интрижек на работе, если заводишь знакомства, то все отношения вне стен центра, ясно? Я молчу про похмелье, это не допустимо совершенно! У меня нет времени на препирательства с тобой. Пошли!

Не удосужившись даже посмотреть, идет ли за ней новоиспеченный подопечный, Хоуп пулей вылетела в коридор и с поразительной скоростью направилась куда-то, Бенедикт бросился за ней, с изумлением отмечая, что она продолжает инструктаж.

- Анализы будут готовы завтра. Ты чем-нибудь болеешь в данный момент?

- Нет, но мы можем предохраняться, если ты сомневаешься! - послышался его довольный голос и, Хоуп чуть не пропустила дверь своего кабинета.

Внезапно из-за угла на них выскочил худенький паренек, который часто дышал и увидев Хоуп с облегчением подкатил глаза.

- Доктор Ванмеер, пришли родители Ребекки Ормонд, они в общем зале для посетителей. Я звонил Вам, но...

Хоуп судорожно пошарила в карманах и поняла, что забыла свой телефон.

- Спасибо, Микки, я подойду через пару минут.

Стажер покосился на высокую фигуру Бенедикта и почувствовал, как его пробрала зависть — он мог поселиться в спортзале на пару лет, но его тип телосложения не позволит добиться таких потрясающих результатов.

- Будем считать, что я этого не слышала... О чем я? Ах, да! Сегодня тебя к пациентам не пустят, и я обдумаю, какие обязанности на тебя возложить, поэтому сегодня будешь сидеть в ординаторской, и изучать распорядок дня и правила поведения, за нарушение которых, количество часов общественных работ может увеличиться в разы, а если твои действия станут угрозой здоровья или жизни пациентов, тебе светит вполне реальный срок за решеткой, - монотонный голос без тени иронии никак не вмещал в себя того глубокого смысла, который пыталась довести.

Хоуп, вихрем пронеслась по кабинету, схватила толстый глянцевый журнал, телефон, и стащила с забитых папками полок два увесистых фолианта, которые тут же перекочевали в руки Бенедикта, после чего снова вылетела в коридор

- Если мне будет нужно, то ты будешь оставаться на время ночных дежурств, разумеется, там час идет за три, поэтому не вижу причин, по которым ты будешь не доволен. Направо по коридору расположен туалет, здесь, как ты понял комната отдыха, а налево — ординаторская.

Резкий переход от требований террориста, к непритязательной экскурсии, окончательно выбили из головы Нэда все подколки, которые он собирался отвесить в адрес этой мелкой, противной зануды, как вдруг, на горизонте замаячило отдохновение для глаз в виде пышногрудой красотки, которая была воплощенной фантазией любого мужчины.

- Доктор Шуст, доктор Фишер, это наш новый волонтер — Бенедикт Купер. Сегодня у него исключительно бумажная работа, прошу не отвлекать. Как сами понимаете основное его достоинство, это любовь к тренажерам, в этом ключе и будем увязывать его помощь с нашей работой.

Глаза Люси тут же сладострастно заблестели, но то, что она нашла в себе силы и хотя бы не открыть рот от удивления, уже делало ей честь. На лице Энди вспыхнул интерес, но прикинув шансы, которые у нее были против этой смазливой подружки неприкасаемой Ванмеер, блеск исчез.

- Не единственное! Дамы, рад знакомству, надеюсь на плодотворное сотрудничество, - Бенедикт широко улыбнулся, обнажив два ряда безупречных зубов и понял, что плюсы можно найти даже в самых жутких условиях.

В ординаторскую до конца рабочего дня, Хоуп старалась не заходить и впервые за долгое время, ее пребывание на работе вызывало зуд во всем теле, исключительно психосоматический и казалось, что вот-вот она столкнется с кем-нибудь из своих школьных преподавателей.

Выматывающая жара, набросилась, едва девушка вышла на улицу. Воздух был напитан влагой и не понятно было, сделал ты вдох или нет, ни дуновения ветерка, но зато полная уверенность, что физиономия Бенедикта Купера в ближайшие двенадцать часов не промелькнет где-нибудь поблизости.

Территория медицинского центра Вашингтона утопала в зелени, и в тени раскидистых деревьев, днем можно было спрятаться от палящего солнца, хотя, обычно, лето в Сиэтле не баловало жарой, и едва беспощадное светило укатывало за горизонт, шум машин, доносившийся с шоссе, заглушал стрекот цикад и многочисленные разбрызгиватели выбивали из воздуха пыль.

Не спеша направляясь к стоянке, где можно было поймать такси, Хоуп ощущала, как ее раздирают противоположные чувства — умиротворение, которое было по большей части производным усталости и злость, бурлящая и сильная, что было редким явлением, потому что отбиваться от дурных людей и их слов, было первым, чему научил отец, но по иронии судьбы он сам попал в этот неприглядный список.

Он уже, наверняка, дома и всю дорогу, Хоуп подбирала приемлемое выражение, с которого начнется их неизбежный разговор. То и дело, она забывалась и переставала контролировать выражение своего лица, а потому в мелькнувшем отражении в зеркале заднего вида, на долю секунды, на нее словно смотрел отец. Когда он злился, то губы сжимались в тонкую полоску, а тяжелый взгляд прожигал насквозь, добираясь до цитадели совести. То же самое происходило и с ее лицом.

Запах прибитой пыли, сменился на душный цветочный, который источал сад.

«Нужно пройти ступеньки за две секунды и разговор удастся!»

Детская привязанность к цифрам и видение мистического ритуала в том, чтобы добежать до входной двери, пока, приближающаяся машина не поравнялась с домом, не отпускала до сих пор и Хоуп просто перестала замечать эти тревожные сигналы своего поведения, а потому почувствовав прилив сил, взлетела быстро по ступенькам и слишком быстро оказалась у входной двери.

«Наверняка окопался в своей спальне!»

С мыслями, которые только еще больше распаляли ярость, Хоуп открыла дверь, и чуть ли нос к носу столкнулась с отцом, который как ни в чем ни бывало улыбнулся ей. Он суетился с ужином и в доме пахло пиццей, которую она так обожала — только моцарелла и помидоры. Маргарита Неаполитано была тайным оружием, против огнедышащего дракона, в которого так редко перевоплощалась эта маленькая женщина, она невольно отметила, что мысль была отменная, учитывая каким выдался день. Еще бы и пару пива...

Хоуп уже почти расплылась в улыбке, но быстро взяла себя в руки и цокнула на мимику, которая уже распускала гневные складки со лба по домам.

- Скажи честно, появление Купера это такой способ мне отомстить? - начала она прямо с порога.

- Дочка, да ты не стесняйся, проходи, не обязательно в дверях застывать и метать на меня молнии. Прими прохладный душ, переоденься, и мы спокойно поговорим.

- Не увиливай! - ее голос прозвучал чуть громче, а сумка с плеча шмякнулась на пол для большей театральности.

- И не пытаюсь, - мягко ответил отец. - Не говори глупостей! Это такой способ отомстить ему, за то, как он издевался над тобой в школе.

- Так я еще должна быть благодарна? А чего же без ленточки тогда он ко мне поступил?- Хоуп нервно улыбнулась, ее уже заметно трясло от негодования. - Не надо увиливать! Эта выходка вполне в твоем духе и «презент» получен в аккурат, после поставленной жирной точки в отношениях с Паундом. Именно сегодня у нас состоялся разговор, где я предложила ему остаться друзьями, но выслушала столько нового про себя, что теперь, даже не жалею о принятом решении. Так, что с Грегом тема закрыта!

- Закрыто..., - недовольно пробурчал Альберт, уперев руки в бока. - Я просто не понимаю, как можно жить с человеком душа в душу целых пять и лет и в один миг оборвать эту связь!

- Не понимаешь? И это говоришь мне ты?! Человек, который буквально во всем для меня пример, даже против моей воли. Я твоя копия! И куда лучше обрубить на корню пять лет и немного потерпеть пока уляжется эта шумиха с разбитыми сердцами, чем прожить вместе в четыре раза дольше и привлечь, в итоге, внимание мужа тем, что изменила ему!

Лицо Альберта перекосила гримаса боли, и он не посмел посмотреть Хоуп в глаза. Впервые за все время, как не стало Виолы, дочь припомнила ему то, чего он невероятно стыдился.

- Мама, месяцами просила тебя, чтобы ты с нами куда-нибудь съездил, или взял отпуск, а не украдкой выходной, чтобы проторчать в саду или библиотеке. Но чтобы привлечь твое внимание и напомнить, кого ты должен любить на самом деле, ей пришлось переспать с другим, а еще удосужилась стать на твою сторону — не от большого ума. Это была не измена, а крик о помощи, она всегда любила тебя, любила нас, а мы купались в своем тщеславии и просто выжимали из нее все соки... Вот он твой близкий человек, который служил для тебя стенкой, на которую ты мог опереться, когда тебе было плохо, но ничего не отдавал взамен. Куда там! Все твои силы уходили на людей, которых ты лечил, исцелял... И я сейчас иду точно по твоим стопам, след в след... Так зачем ты навязываешь мне эту сомнительную идеологию о близких? Поплакаться я всегда смогу в твою жилетку и не обязательно превращать в ад жизнь кого еще.

Лицо Хоуп блестело от слез, а в словах было столько горечи, что Альберт даже не понимал насколько тонко Хоуп осознает последствия своего выбора. Она вспомнила то ужасное время, когда их семья была на грани распада. Измена Виолы Ванмеер перевернула не только мировоззрение ее супруга. Дочь долгое время не замечала, как страдает женщина, которая любила ее больше всего на свете. Стоило отдать должное Альберту, он не устраивал скандалов, не оскорблял жену и впервые за многие годы взял отпуск, для Хоуп он выбил неделю свободную от посещения колледжа, взял в охапку свое семейство и все вместе они отправились на Гавайи.

Ни разу он не попрекнул Виолу тем, что она совершила, потому что видел, что эта женщина была достойна прощения после любого поступка, тем более того, который был продиктован отчаянием. Альберт ощущал ее любовь и заботу, стараясь чаще приглашать эту удивительную женщину на свидания, скрипя сердцем, отказывался от интересных случаев, которые его приглашали оперировать в другие страны, стал более жестким на работе.

Идиллия продлилась чуть больше года, вплоть до того момента, когда Виола Ванмеер погибла в автомобильной аварии.

Горькие воспоминания заставили отца и дочь смолкнуть. Утерев слезы, Хоуп припала спиной к стене и почувствовала, что ей стало легче.

- Прости, пап, - ее голос прозвучал глухо и виновато. - Я не виню тебя, ты все исправил, просто никак не могу смириться, что мамы с нами нет. Я с легкостью проживу без Грега, но никогда не привыкну к пустоте, которая она оставила в этом доме.

- Я знаю. И в этом мы с тобой похожи, - Альберт печально улыбнулся и чтобы прогнать тоску, принялся перебирать стопку писем, которые лежали на комоде.

- День сегодня отвратительный. Я думала, что хуже он стать не может...

Шуршание конвертов не прекращалось ни на мгновение, как вдруг оборвалось, и замерев с одним из них в руках, Альберт поспешно его распечатал. Глаза мужчины забегали по строкам короткого письма

- Оказывается, может...

- Что случилось?

Передав письмо дочери, Альберт уверенным шагом направился к шкафу, где хранились бутылки с вином, и достал одну, даже не ознакомившись с этикеткой. Ящик на кухне звякнул приборами, когда его резко открыли и нетерпеливые, шумные поиски штопора, через мгновения завершили эту симфонию отчаяния. Послышался характерный — чпок!- и красная жидкость устремилась сначала в пухлый бокал на длинной ножке, а потом залпом в тело не падкого на алкоголь Альберта Ванмеера.

- К нам через неделю заявится твоя бабушка Уна, прямиком из Астердама, - послышался голос полный ужаса перед неизбежным.