Ты ненадолго уснешь.... (СИ)

Глава 12

Маккарден

Джеймс Маккарден был ничем не примечательным мужчиной средних лет. Бухгалтер из Балтимора, которому предложили должность в мелкой транспортной компании в Сиэтле. Крохотный домишко, который Джеймс взял в ипотеку лишь чудом, избавил его от нерадостной перспективы переселиться в район Никельсвилля — палаточного городка с импровизированной общиной, где проживало около трехсот человек за гранью бедности.

С момента выпуска из университета, Джеймс столкнулся с нуждой и почти десять лет не мог позволить себе приличного отдыха, что вело к депрессии и деградации. Вся малочисленная родня, с которой приходилось буквально мириться ради крыши над головой, осталась в Балтиморе. Он почти ненавидел свою мать, которая с четырнадцати лет требовала от него и единственной сестры «восполнять» расходы на их содержание. Под этим громким словом подразумевались две узкие кровати с грязным бельем и жуткий капустный суп без признаков мяса. За шик считалась добавка из дешевых чипсов.

Но и самостоятельная жизнь не оправдала надежд Джеймса. Одно время он подсел на игровые автоматы, а когда его едва не пришибли за огромный долг, перешел на лотерейные билеты. Однако, удача обходила мужчину, которому было уже под сорок, с проплешиной на голове, без особых побед на личной фронте и с тусклыми амбициями.

Законные способы вырваться из нищеты не оставляли надежды, и судьба свела Джеймса с молодым врачом, который, по совместительству был членом комиссии по донорству при медицинском центре имени Вашингтона.

Тщательно прощупав почву и убедив несчастного, что тот получит минимум двадцать тысяч долларов наличными, этот проходимец изложил замысловатую схему действий. А именно...

В благотворительный фонд Куперов обратилась с прошением женщина, родом из Австрии, которой требовалась срочная пересадка почки. Официально в Америке торговля донорскими органами являлась уголовно наказуемым преступлением, и донорство носило исключительно добровольный и безвозмездный характер.

В том случае, если кто-либо решит отдать свою почку, фонд Купера предлагал бесплатный перелет в Вену и обратно, пребывание в частной клинике, где будет проведена операция и все тщательно задокументировано.

Только хитрость состояла в том, что Джеймс вернется домой при своих почках, а пациенту будет пересажена почка недавно скончавшегося бедолаги, в заключении о смерти которого опустят упоминание о том, что тот лишился органа. Таким образом, под видом благотворительной кампании, Джеймс станет отвлекающим маневром для спецслужб, вернется обратно и в одной из частных клиник будет два раза в год проходить процедуру диализа для отвода глаз.

Порешив, что дело стоит свеч, Маккарден, несмотря на опасения, что он может и вовсе не вернуться из столь рискованного путешествия, все же согласился и к своему удивлению, вышел сухим из воды с двадцатью кусками на руках.

Кредит за дом удалось выплатить досрочно, даже повидаться с сестрой — единственным человеком, которого он любил, и кто о нем по-настоящему заботился.

И все бы в этой истории прошло гладко, если бы через два года Джеймс Маккарден не скончался, якобы от инсульта.

В ФБР были крайне раздосадованы этим фактом — концы в воду не иначе. За счетом, с которого были перечислены деньги не только Маккардену, но и еще нескольким десяткам человеком по всей территории штатов, за последние несколько лет, уже давно следили, но доказательств, практически, не было. Федералам был известен только номер этого счета, и что он связан с незаконным оборотом донорских органов, но не многочисленные проверки членов комиссии, ни слежка, не дали никаких результатов. В эксгумации так же не было никакого смысла. Малообеспеченных, после смерти кремировали. Только богачи могли себе позволить купить баснословно дорогой кусок земли на кладбище вроде Форест Лаун.

Начальство требовало результата и найти хотя бы одного виновника, а потому, козлом отпущения был назначен Илай Купер, подписи которого стояли на всех документах, связанных с именем Джеймса Маккардена.

По счастливой случайности, близким другом Илая был Айра Стеллинг, а потому о сложившейся ситуации и нависшей угрозе, он рассказал единственному человеку из семьи Куперов, который мог воспринять все без признаков паники - Шерил.

В то время Бенедикт жил в Бразилии и не имел никакого желания возвращаться обратно.

Сцепив зубы, Шерил отправилась к брату, потратив на все про все меньше суток. Со свойственным ей самообладанием, она сообщила Нэду о том, что отцу светит пятнадцать лет за решеткой с конфискацией всего имущества и к своему невероятному облегчению не услышала от брата ни одного возражения.

Тогда, они подключили все свои связи. Бенедикт был прекрасным юристом и неплохо ориентировался в медицине, потому что вникал в тонкости страхования здоровья и махинации, которые сопутствовали этой отрасли.

Одно было известно наверняка — Джеймс Маккарден действительно являлся ключевой фигурой, но жизнь скромного, почти нищего бухгалтера была ничем не примечательной, кроме внезапно выплаченной ипотеки. Нужно было дотошно изучить его историю болезни, а если дело получит огласку, дело могут «подправить» еще до официального запроса на изъятие информации.

Общественные работы, драка с Джошем и проникновение в архив медицинского центра, были лишь последовательно выполненными пунктами детального плана. Бенедикт осознавал, что нет сейчас ни одной более важной цели, чем оправдать отца, который смотрел на него с сожалением и горечью. Только чудом от него удавалось скрывать страшную правду.

Вот только, несколько недель в детской онкологии пошатнули железную уверенность Нэда, а к общему букету переживаний добавилось чувство вины за Кэрол Хантер, которая теперь находилась в отделении интенсивной терапии.

Ураган длился почти трое суток.

Смена, длиной в семьдесят часов, вскрывала душу, словно самый острый скальпель, являя свету слабость, отчаяние и закаляя дух, потому что затуманенный от отсутствия нормального сна разум, уже не мог координировать действия; ноги и руки буквально не подчинялись мозгу.

Десятки погибших и сотни пострадавших, многомиллионный урон городу и огромное количество полуразрушенных домов, уже звучали просто, как цифры и факты, не вызывая сочувствия.

Когда прошла смена персонала и Бенедикт тусклым голосом, лишенным всяких эмоций, предложил Хоуп подбросить ее домой — им хватило сил только сесть в его машину. Через пару минут оба крепко уснули.

По длинному коридору шел мужчина невысокого роста. Его лучезарная заразительная улыбка, совершенно не вязалась с усталыми лицами людей, которые встречались на его пути.

Он был одет в стандартную больничную форму унылого сизого цвета, но как не странно, это ничуть не умаляло его облика и странным образом придавало некого шарма, в купе с званием доктора.

Не сбавляя шага, мужчина подошел к двери кабинета Алисии Уиттон и два раза торопливо постучал, после чего тут же распахнул дверь и предстал перед взором женщины, которая при виде его довольной физиономии едва не поморщилась.

- Джерри. Слава Богу! Как я рада тебя видеть! - произнесла она, полностью не соответствовавшие ее выражению лица. - Прости, что прервали твой отпуск. Распоряжение Хантер! Ты ведь уже слышал, что стряслось!

- Разумеется! Не удивлюсь, что она и из реанимации будет успешно руководить подчиненными. Но я знал, на что шел, когда подписывал контракт. А что наша супер звезда?

- Доктор Ванмеер только что отработала семидесяти часовую смену и мирно спит на стоянке в машине нашего волонтера.

Удивленно вскинув брови, симпатичное лицо мужчины немного вытянулось, и он по-детски метнулся к окну.

- Спит? Неужели ей нужен сон? Где эта машина? О! Какая жалость... Это ведь ягуар Вилли? - взгляд быстро прошелся по автостоянке, отмечая машины, которые пострадали во время урагана и вид пробитого капота одной из них, кажется, внес в сердце Джерарда Томера чуть ли не умиление.

Алисия чувствовала, что у нее нет сил читать морали и просто ждала, когда этот беспринципный, до наглости прямолинейный тип выговорится и смолкнет.

Почувствовав затылком неодобрение, Джерри обернулся и поджал губы.

- Извини. Ладно, ближе к делу! У нас есть экстренные?

- Да! Меньше чем через неделю доктор Хантер планировала прооперировать Луизу Финдлоу.

- Опять откладывала? - доктор Томер округлил глаза, и, приняв из рук Алисии увесистую историю болезни, тут же раскрыл ее и его глаза забегали по строчкам. - Боже! Еще и некроз! Не иначе, как этот новый препарат спровоцировал... Вот твари!

- Доктор Томер! - Алисия ту же одернула своего коллегу, хотя была полностью с ним согласна.

- И что? Я теперь буду участвовать в разделывании?

- Это операция! - глаза женщины расширились, а в тихом голосе послышалась угроза. - Я многое могу пропустить мимо ушей, но все же тебе стоит следить за языком.

- Мне стоит следить за моим послужным списком, а это чистой воды убийство, при таких-то показателях, - Джерри понизил голос до шепота, но вены на его шее вздулись, что указывало на то, что мужчина в ярости.

- Угомонись, ты будешь ассистировать Хоуп.

- И она за это берется?

- Да, если найдем деньги за неделю, - глаза Алисии заволокла пелена, и она тяжело вздохнула и отвернулась. - Луизе выделили деньги из фонда центра, но сегодня на собрании, директор пошел на попятную со всеми выплатами, одобренными за прошлую неделю. После урагана, центр понес ущерб, более чем на полмиллиона долларов. Так что, с благотворительностью придется повременить. Хоуп еще этого не знает. И не переживай раньше срока, вполне вероятно, дата операции для Луизы перенесется на неопределенный срок и твой послужной список будет спасен.

Последние слова доктор Уиттон произнесла с горькой иронией, пытаясь пробить эгоизм Джерри и к удивлению, заметила, как тот стушевался, после чего быстро взял себя в руки.

- Иди на обход!

Не в пример доктору Хантер, Алисия Уиттон никак не могла похвастаться управленческими талантами, но была исполнительна, вежлива и аккуратна. Она безропотно могла отработать сверхурочно, чем Кэрол пользовалась довольно часто и не по своей прихоти. Угрызениями совести в отношении своего заместителя Кэрол мучилась бы в последнюю очередь. Ведь будучи одинокой, Алисия не испытывала особой обиды от того, что из нее буквально выжимают все силы на работе. Но, все обстоятельства она ничего не имела против.

Последний близкий человек Алисии — мама, умерла два года назад и прекрасная квартира в даунтауне превратилась в пустую клетку, в которой хотелось выть на разные голоса.

Хонда плелась по устланной обломками деревьев и всевозможным мусором дороге слишком медленно, чтобы вызвать у двоих людей, которые находились внутри салона чувство неловкости от затянувшегося молчания, если не ужасающий пейзаж, представший перед их глазами. К тому же, молчание Бенедикта и Хоуп странным образом имело нечто общее, и было уместным.

Они проспали на парковке почти пять часов, пока их не разбудил охранник. К медицинскому центру уже подогнали всевозможную технику, чтобы приступить к ликвидации последствий от разгула стихии.

Как ни удивительно, но невыносимая духота, к которой так не привыкли сиэлтловцы, отступила и тяжелые серые облака, делили небо со старым добрым тусклым солнцем. Оно словно выдохлось, и, махнув широким лучом, оставило попытку прогреть штат Вашингтон.

Только раз, за то время пока они ехали к дому Хоуп, Бенедикт заметил, как его спутница обернулась назад и странно посмотрела на его спортивную сумку, с которой он каждый приезжал в медицинский центр. Помимо воли Купер почувствовал, как на долю секунды его одолела паника. Вдруг Хоуп видела, как поспешно спрятал папку с историей болезни Маккардена? Но он мог поклясться, что был крайне осторожен — свидетелей не было.

Впрочем, кто его знает, что творилось в голове этой женщины. Единственное в чем, Купер был уверен на сто процентов, так это в том, что их пути в скором времени разойдутся. Через несколько дней официально начнется расследование со стороны ФБР и его отца возьмут под стражу. Как ни как — один из главных подозреваемых и все свое свободное время Бенедикт будет проводить в комнатах для допросов, а затем в зале суда, в качестве адвоката.

Все останется позади.

Своеобразный запах больницы, режущий свет ламп, пикание приборов, бесчисленные выносы уток, кислый запах рвоты, затравленные глаза женщин, лица облысевших детей в масках с невероятно худыми руками и ногами...искренняя радость о том, что удалось выспаться, счастье, о того что проглоченный обед, остался в желудке, и эйфория, неуловимая, но стойкая, от того, что сегодня ничего не болит.

Бенедикт уже успел распечатать несколько самых удачных фото, которые успел сделать в палате Лулу и Сэма. Одна их них была наиболее удачной из всех.

На бумаге была снята палата целиком. Здесь уместились две кровати, на которых, полулежа расположились мальчик и девочка в смешных костюмах. Они от души смеялись, не смотря на того, что оба не могли подняться — почти незаметно от их рук тянулись тонкие, прозрачные трубки капельниц к высоким штативам. Рядом с мальчиком на стуле сидел мужчина — его отец, и поджав подбородок рукой, неотрывно смотрел на своего ребенка. Краткий момент благословенной передышке, которая только и отделяла от безумия, давая возможность отвлечься от непосильной ноши ответственности, а рядом с девочкой, стояла ее мама. Женщина подбрасывала вверх воздушный шарик, но ее внимание так же было приковано к дочке, пока та искренне веселилась от столь простого развлечения.

Эта картина долго стояла перед глазами Бенедикта, но теперь ее сменила куда более красочная. Жуткие кровавые разводы на полу, которые пришлось смывать именно Куперу, после того, как весь персонал был занят детьми и разбитым окном в палате Кирби.

Уголок рта Нэда дернулся в нервной усмешке. Он никогда бы не мог подумать, что кровь так быстро сохнет, словно мало было той данности, что именно приходится смыть с пола, так нет, надо было растянуть этот незабываемый опыт на пару часов.

Перед лицом Бенедикта промелькнула тонкая кисть Хоуп, именно так она привлекла его внимание, чтобы указать на свой дом.

Машина остановилась на дороге, потому что подъездная площадка к дому была перекрыта стволом сломленного дерева. Ничего не сказав, Хоуп молча оставила на приборной панели свою визитку с личным номером телефона и вышла из машины, полностью проигнорировав тот факт, что Бенедикт, вспомнив о манерах, бросился открывать ей дверцу, но не успел.

Рядом, на территории соседних домов то и дело выли на разные голоса электропилы, у многих была повреждена кровля.

Дом Ванмееров, казалось, во время бури был под колпаком. Даже газон не был устлан обломками и мусором. Только одно упавшее дерево, через которое, довольно флегматично переступила Хоуп, размашисто закидывая ногу.

«Неприкасаемая».

Это слово всплыло в памяти Бенедикта. Именно так, с некоторым ехидством называли Хоуп многие из ее коллег.

Никакого «до завтра» или более лаконичного «пока», как понял Бенедикт, от нее не последует. Проводив фигуру Хоуп взглядом, он какое-то время просто сидел без движения. Ощущая гремучую смесь усталости и жгучего желания тут же схватиться за изучения папки, которая была спрятана в спортивной сумке, но спешка была плохим подспорьем в купе с усталостью и Бенедикт, прислушался к голосу разума, а потом и совести, которая тихонько скулила, подсказывая, что неплохо бы прямо сейчас отправиться к родителям.

Сотовая связь была до сих пор недоступна.

Мотор «цивика» загудел, и машина плавно развернулась на дороге.

Хоуп проводила ее взглядом, скрывшись в глубине дома, чтобы Бенедикт ее не заметил. Она замерла, глядя в одну точку, пока по голову не заполнила абсолютная пустота. Переживать за доктора Хантер уже просто не было сил. Беспокойство и тревога перегорели настолько, что даже животный страх за бабулю, перерос в нечто размытое и ненастоящее.

Заставив тело развернуться, Хоуп машинально направилась к двери, которая была спрятана в нише слева от входа и спустилась по лестнице в подвал. От туда доносился громкий звук включенного крохотного переносного телевизора — передача на спортивном канале про вольную борьбу ничуть не удивила ее, как и то, что ее бабушка крепко спала, удобно устроившись в мягком кресле.

Гард преданно сторожил свою хозяйку, лежа у ног пожилой женщины. А потом на появление постороннего отреагировал мгновенно, вздернув резко морду, пару раз нюхнул воздух и уложил голову обратно на широкие лапы, еле заметно завиляв хвостом.

Хоуп оглядела просторное помещение в поисках пульта, как вдруг ее внимание привлек пузырек с таблетками, которые стояли рядом на тумбочке с креслом, где спала ее бабушка. Она взяла его в руки и пилюли тихо звякнули.

ЛАДОСТИГИЛ.

Насколько Хоуп не любила фармакологию, потому что бесконечные перечни препаратов, как новых, так и старых, в период учебы в институте, вырывали все терпение, что в свое время дало немалые плоды и память натренировалась настолько, что тут же услужливо вывалила назначение препарата и даже его аналоги.

Лицо молодой женщины исказилось, и она сжала пузырек. Бабушка хвалила свое здоровье с очевидной горечью за тем ужином, вот только, в одном ее тело подвело — Уне Ванмеер светила печальная участь провести старость в полном забвении, под присмотром специалистов дома престарелых, где ухаживают за пожилыми людьми, страдающими слабоумием, которое, увы, можно немного отсрочить, но это только вопрос времени.

Это мгновение длилось, чуть ли не вечность для Хоуп. Она без труда представила себе череду событий, которые грядут и те перемены, от которых не убежать. При том, что бабушка действительно может похвастаться отменным здоровьем, ее скоро не станет. Уна больше никогда не будет отчитывать своего сына, не выдаст хлесткого выражения, не скажет, как она любит свою внучку, память станет подводить пожилую женщину и еще одна глава жизни будет завершена, а дальше только эпилог.

Знакомая боль, правда, не такая сильная, как тогда, когда Хоуп потеряла мать, сжала ее сердце, но слезы на глазах не проступили. Только горькая, нежная улыбка.

Бабушка приехала прощаться, не стоило тратить драгоценное время на уныние, и тем более не нужно было лелеять еще не свершившуюся трагедию. Всему свое время.

Пузырек вернулся на свое место.

Хоуп присела около кресла, где спала ее бабушка и прикоснулась к сморщенной руке.

Громко всхрапнув, Уна тут же встрепенулась.

- Чертово бренди! Что?!

Ее взгляд сфокусировался на Хоуп и старуха улыбнулась.

- О! Дорогая, моя! Как дела?

Устало кивнув, Хоуп попыталась спихнуть со своих колен огромную голову дога, но Гард с такой тоской посмотрел на нее, что пришлось позволить ему эту вольность, тем более что слюна из отвисших складок уже почти промочила брюки насквозь.

- Ураган закончился. Дом цел! Так что можно выбираться из укрытия. Ты голодна?

- Не представляешь как! Давай-ка махнем за рыбой, а еще я бы пожевала кальмарчиков? Кстати, скажи отцу, чтобы больше не тратил деньги на это пойло, которое он прячет в сейфе, - Уна махнула рукой на початую бутылку, которая была действительно самую малость пригублена.

- Как ты его открыла?

Подкатив глаза, Уна цокнула языком и Гард поднялся с пола, чтобы хозяйка могла ухватиться за его ошейник. Это было проделано с таким проворством, что Хоуп посчитала свою помощь даже неуместной.

- Твоя дата рождения и годовщина свадьбы с Виолой. Я тебя умоляю! А что, у нас прям совсем ничего не повреждено? Удивительно! Ну, прям чудеса! Это все ты... Ну, и папаша твой! Ваши святые делишки. Господь видит, все видит... Двойные смены, жертва в виде личной жизни, да и нормальной жизни в целом...

- Одно только дерево упало на подъездную дорожку, - сказала Хоуп, скрестив на груди руки, тем самым источая море скептицизма.

- Ага! Это кара за неблагодарность одного эгоиста, по отношению к родной матери! - тут же нашлась Уна и сухо засмеялась. - Ну, что ты стоишь, как вкопанная?! Пойдем вызовем грузчиков посимпатичнее, которые помогут нам с этим злополучным деревом. Я приготовлю роскошный пунш! Мы с тобой устроимся на веранде и насладимся прекрасным зрелищем, а там глядишь и рыба подоспеет! Чудесный день! Чудееесный....

Уна медленно поднималась по ступенькам, крепко держась за ошейник своего пса. Теплый спортивный костюм, в который она была одета красноречиво указывал на то с какой ответственностью бабушка подошла к встрече урагана. Как и несколько газовых переносных ламп, окружавших кресло, в котором она задремала, а еще дюжина банок собачьего корма, две внушительные буханки хлеба и внушительный шмат окорока, который так и остался нетронутым.

- А если у нас управятся быстро, то можно и соседям подсобить, - голос старухи доносился уже сверху. - Есть же тут такие экземпляры, с которыми твой папаша не разругался вдрызг?

Хоуп покачала головой. Ее переполняла гремучая смесь умиления, нежности и раздражения от того, что придется убирать двухдневные последствия пребывания огромной собаки в замкнутом помещении. К неприятным запахам Хоуп давно привыкла и не была особо брезгливой, но тут уже на сцену вступала старая добрая лень. Что, что, а тяга к уборке не числилась в списке положительных качеств молодой женщины.

Даже, несмотря на спавшую жару, Кэтри Купер суетилась около работяг, которые приводили ее дом и сад в порядок. Она настояла на том, чтобы Шерил с Тимом и детьми остались еще на один день погостить у них. И если последние буквально пищали от восторга и вконец отбились от рук, то первые с вытянутыми лицами прятались по углам, чтобы не попасть под горячую руку главы семейства.

Илай буквально рвал и метал с самого утра, в ожидании Бенедикта, который отзвонился и сказал, что выезжает из медицинского центра прямо к ним, а сам пропал на полдня.

- Конечно! Мы тут может уже пятнадцать раз все передохнуть, а его высочество не поторопится! Хам! Небось, сразу к своим девкам ринулся!

Разгневанный голос Илая разносился по дому. Тиму еле удалось выудить из рук тестя увесистый топор, которым он хотел идти подрубать обломанные деревья.

- Пупсик, давление, - с нежностью напомнила Кэтрин, проходя с очередным подносом с лимонадом для команды уборщиков. - Держи, твой любимый с шалфеем.

Кэтрин излучала заботу и нежно прикоснулась к покрасневшей щеке мужа. В этот момент у Илая зазвонил телефон, и он раздраженно крякнул.

- Очнулись! Наконец-то! - резко проведя пальцем по экрану, он приложил мобильник к уху и нервно закружил по гостиной. - Купер! Да! Получили? Надо было курьера отправить, я тут с ума схожу! Бездельники! Собрание не позже четырех. Распорядилась?

Мужчина обернулся и с едва заметной гордостью, одобряюще посмотрел на дочь.

Оказывается, Шерил каким-то чудом, успела организовать экстренное заседание правления. Еще бы! После урагана количество обращений в благотворительный фонд возрастет в разы, та же как и с инвестиционным, внушительные средства, из которого были вложены в страхование. Сейчас начнется настоящая жатва для различного рода мошенников, которые будут не против поживиться на чудом горе.

Покачав головой, Кэтрин подхватила поднос и вышла через парадную дверь в сад. Женщина вскрикнула от радости, когда увидела, как из-за поворота вынырнула знакомая машина и закусила губу, силясь не выпустить на волю накатившие слезы.

Будто прочитав ее мысли, Бенедикт не поспешил заключить ее в объятия.

- Мама! Надеюсь все целы? - он с тревогой осмотрел ухоженное моложавое лицо, отмечая, что маман как всегда была ослепительна.

Чудесное кремовое платье с маленькой брошью от Диор, было прикрыто белоснежным передником весьма условно, замысловато уложенные волосы, полностью открывали лицо матери, которое сияло от тщательного и продуманного макияжа.

- Все в порядке, а вот на сад страшно смотреть. В нескольких местах разрушена изгородь. С гаража сорвало крышу, - Кэтрин подкатила глаза и вздернула брови. - Отцовскому «каддилаку» досталось. Он рвет и мечет! Милый, а что же ты? Мы ждали тебя чуть раньше.

- Знаю, мам, прости.

В этот момент Бенедикт резко присел на корточки и через мгновение его повалили на колючий мелкий гравий племянники.

- Дядя Нэд!!! А дедушкина машина на крыше лежит перевернутая и барбекю на дне бассейна представляешь?! А ты видел в больнице оторванные ноги или руки? - у Хейли горели глаза и ангельский вид хрупкой девочки совершенно не вязался с теми вопросами, которые так ее интересовали.

Ее брат, по привычке просто крепко вцепился в шею дяди, предоставляя сестре задавать вопросы. Поведение «джентльмена» прививалось мальчику с самых пеленок, и он делал невероятные успехи.

- Нет, милая, но кровь лилась ручьем! - скрывая улыбку, серьезно кивнул Бенедикт, обхватив детей руками, он без труда встал на ноги.

- Дорогой, они же еще совсем дети. Обойдемся без подробностей, - решительно потребовала Кэтрин. - Надеюсь на твое благоразумие! Все мне некогда с вами прохлаждаться, еще куча дел. И да, Бенедикт, будь добр, отнесись к настроению своего отца с пониманием.

Красноречивое предупреждение в купе с кислым выражением лица матери, более чем описали в каком тоне пройдет встреча с главой семьи, который не заставил себя долго ждать и вышел на крыльцо в сопровождении с Шерил, едва Кэтрин ушла к уборщикам.

- Лучше поздно, чем никогда! - недовольно поприветствовал сына Илай, пристально рассматривая «цивик».

Ни царапины на этой старой посудине!

- Привет! - с улыбкой произнесла Шерил, снимая Кевина с руки брата, который выглядел просто ужасно.

Красные глаза, почти пустые глаза, которые еще секунду назад наполняла радость от встречи с детьми. Окинув беглым взглядом фигуру брата с ног до головы, Шерил почувствовала, что ее терзают угрызения совести. Она бессовестно предложила ему пойти на эту авантюру с арестом и общественными работами, не догадываясь, сколько сил уйдет у Бенедикта на воплощение сомнительного плана. Беззаботность полностью испарилась, как и самоуверенность, а их место заняло нечто гнетущее.

Казалось, что брат повзрослел лет на десять, кожа еще сильнее обтянула заметно исхудавшее лицо, а мышцы на руках напоминали веревки — плотные, скрученные в жгуты. Кроме того, Бенедикт старался не подавать вида, что у него жутко болит спина, он то и дело едва заметно морщился, когда Хейли подпрыгивала, сидя на его руке.

- Здравствуй, отец! И я рад тебя видеть, - последовало сухое приветствие в ответ, в кто время как сестре достался легкий поцелуй в лоб. - Шерри, я бы не отказался от не большого завтрака! Составишь мне компанию через несколько минут?

Более чем выразительный взгляд, дал понять Шерил, что им есть о чем поговорить, и она облегченно улыбнулась.

- Конечно! Пойду что-нибудь соображу.

- Ага! Разумеется, завтрак! В то время, как мы уже скоро ужинать будем! - с издевкой хохотнул Илай. - И приехал специально, опять на этом корыте! Все мне назло, мол, смотри, я ничем не брезгую! Бездельник! Отоспался в своей больничке с практикантками под боком?! Профукал такую машину и ходит теперь как ни в чем не бывало!

Отца явно понесло и Бенедикт отключил слух, попытавшись сосредоточиться на Хейли, которая зацеловывала его лицо.

- Твои друзья под стать тому образу жизни, что ты ведешь и такие же никчемные люди с полным отсутствием понятия о чести и совести, - нижняя челюсть Илая затряслась после того, как он понял, что его бравада направлена в никуда, но тут подоспела жена.

- Зайка, ты таблетки принял?

- К черту таблетки! - рявкнул мужчина, но тут же смягчился и коротко кивнул. - Не кричи так, милый, побереги сердце. Кстати, Нэд, если нас не накроет новый ураган, то вечеринка будет в среду, ты не забыл?

- Мам это лишнее, ты же знаешь, как я к ним отношусь.

- Вот видишь! Старайся дальше, для этого неблагодарного дармоеда! Восемьдесят человек будут свидетелями того, что мы вырастили олуха!

- Мам, а что так много? - Бенедикт сам удивился тому, с каким спокойствием воспринимает слова отца, который в этот момент напоминал маленького капризного ребенка.

- Я десятерых вычеркнула! И ты не изъявил никакого желания внести в списки своих знакомых, так что у меня полный карт-бланш.

- А ему некого приглашать, кроме своих свиристелок! Или дружков нахлебников, - отец подошел чуть ли не в плотную, в попытке привлечь к себе внимание. - Если бы в твоем окружении был бы хоть один человек, которого можно было назвать достойным, я бы тебя расцеловал в обе щеки и пожал руку.

- Звучит, как неплохое пари! - задумчиво сказал Бенедикт, понимая, что отец как никогда прав.

- О! Ты слышала! Одними пари мы и живем, - Илай выпучил глаза и довольно причмокнул губами, радуясь, что смог стереть довольное выражение лица сына. - Так тому и быть! Одного человека!

Помахав, оттопыренным указательным пальцем перед глазами Бенедикта, Илай театрально положил руку на сердце и глубоко вздохнул, после чего медленно направился мешать людям своими дельными советами, расчищать завалы в собственном саду.

Кэтрин с немалым удивлением смотрела на своего старшего отпрыска, поражаясь тому, как спокойно тот реагирует на оскорбления отца. Как же она скучала по тем временам, когда, возлагая основные надежды на Бенедикта, ее ненаглядный муж мог часами восхвалять его деловую хватку и то мастерство, с которым сын распутывал сложнейшие схемы мошенников, осаждавших их компанию. Шерил хотя бы смогла насладиться беременностью, но едва близнецы появились на свет, и материнство было испорчено необходимостью принять на себя ответственность, потому что Бенедикт, не смотря на все уговоры, а потом и угрозы, самым настоящим образом сбежал с какой-то потаскухой в Южную Америку.

Этому предшествовал долгий период бесконечных скандалов и ссор. Пресса млела от изобилия материала для публикаций во второсортных изданиях о том, как Бенедикт громил частные клубы, будучи пьяным, как его задерживали за управление автомобилем в нетрезвом виде, десятки фотографий с неприличными жестами в тумане сигаретного дыма и бессменная компания красивой темнокожей девушки.

А все потому, что ее драгоценный Бенедикт жаждал нечто особенное, чего не мог описать словами. Его невероятно быстро разочаровал, чуть ли не весь мир еще в пору буйной юности. Школа приелась и чтобы хоть как-то скрасить скуку, Нэд, освоивший курс обучения, быстрее своих сверстников, нашел временное утешение в том, что помогал младшей сестре. Они заметно отличались от обычных детей и Кэтрин, как мать вовремя спохватилась, чтобы представить их выбору максимальное количество занятий, начиная от изучения иностранных языков и заканчивая баснословно дорогими курсами по искусствоведению.

Шерил стала делать успехи в учебе и быстро догнала брата, который к тому времени окончательно вошел в образ шалопая и это быстро перекрыло всю его гениальность. Потому, работу в компании отца постигла печальная участь всего, чем интересовался Бенедикт — она слишком быстро ему наскучила, а хвалебные оды, стали вызывать раздражение.

Нэд напоминал ребенка, которому на Рождество дарили несметное количество подарков, распаковывая их с неудержимым любопытством, он тут же терял к нему интерес. С болью в сердце Кэтрин понимала, что сына стоит отпустить и больше не препятствовать ему в поисках своего счастья, а оно, увы, не умещалось в стандартные рамки и не сводилось к тому чтобы завести семью и ходить каждый день на работу.

Красавица Габриэла, как ни странно спасла его своей безнравственностью и жестокостью. Кэтрин долгое время уходила из квартиры, где сейчас жил ее сын, молча глотая слезы. Но они были вызваны не душевными муками, а чем-то возвышенным и невероятно прекрасным. Столь сильные эмоции в ней вызывали фотографии, которые украшали стены скромного жилища, а за ними уже не было заметно, насколько скромна обстановка.

Это были единственные работы, которые Бенедикт мог рассматривать часами, чего он больше не мог достичь, как ни старался. Удивительно, что он с упорством отказывался выставлять их в галереях, что окончательно ставило родных и друзей в тупик.

Пристальный, изучающий взгляд матери Бенедикт как бы и не заметил, внимательно осматривая поваленные деревья в саду, за лазание по которым в детстве он не редко получал от отца. Вид перевернутого коллекционного «кадиллака», как ни странно, не вызвал ни одной стоящей эмоции, хотя, казалось, что судьба странным образом уравнивает материальные потери отца и сына.

- Идем, сынок. Тебе нужно перекусить. Хейли слезь со своего дяди! Кстати, я пригласила Глена с его бандой. Классический оркестр наведет только уныние. Меню уже утвердили, ничего вычурного! Ты может быть, чего-нибудь добавишь? Просмотри, пожалуйста, не откажи мне, дорогой! Хорошо? Ах, да! Айра позвонил и сказал, что не сможет прийти. Отец очень удивился. Можно подумать, что фэбээровцы работают без выходных. Давно мы его не видели. Вот тебе и друг!

Сыпучая, тихая речь Кэтрин растворилась в полумраке гостиной особняка и хорошо, что так. Ни одного проблеска радости не промелькнуло на лице ее сына, он высокой тенью следовал, почти машинально и только на последних словах матери его глаза переполнились отчаянием.

После ланча Бенедикт отдал сестре папку с историей болезни Маккардена. Шерил не терпелось изучить документы, пока ее брат провалился в сон, едва дошел до своей комнаты, которую их мама трепетно содержала в идеальной чистоте. Но два часа, за которые бумаги были перечитаны пару раз, буквально заставили последнюю надежду испариться.

Хейли и Кевин при этом носились с воплями и визгами, затеяв шумную игру, а Тим перебрал все виды родительского воздействия в тщетных попытках пресечь творящийся хаос. Он видел, как растерянно бегали глаза Шерил по исписанным листам бумаги, с какими-то цифрами и зная, что жена крайне редко берет работу на дом, понял, что дело серьезное, а потому ребятню со строгим выговором развели по углам, и крики переросли в настоящий рев.

Делая скидку, на стресс и суматоху вокруг, Шерил огромным усилием воли заставила себя закрыть папку. Нужно было собираться на собрание, которое созвал отец. Но все же, она не могла отделаться от картин, которые рисовало ей воображение. Стоило только допустить, что им с Бенедиктом не удастся найти доказательства невиновности папы и мир терял четкость своих очертаний. Все привычное и знакомое будет изуродовано грязной клеветой, а чувство вины вытолкнет из сердца все чувства.

Шерил только сейчас начала осознавать сколько страха перетерпели мать с отцом, пока растили ее и брата. От скольких опасностей им удалось уберечь свое потомство, которое, не так уж и редко, высмеивало подобное поведение.

По иронии судьбы, сейчас дети Куперов поменялись местами со своими родителями. Стараясь, до самого последнего момента сделать все возможное, дабы предотвратить катастрофу, они не обмолвились словом о том, что было уже даже не на горизонте. Беда топталась у самого порога.

Зная, насколько отец сильно подчеркивал, свою любовь к ней, Шерил считала своей священной обязанностью сделать все возможное. Но всякий раз, ища, малейшие зацепки в деле, которое, на первый взгляд было более чем прозрачным, она натыкалась на стену фактов.

И теперь, последняя надежда крошилась на глазах. Неужели столько усилий пойдут прахом?

Нет!

Так уж было несколько раз. Поддавшись эмоциям, Шерил непременно упускала из виду незначительную деталь, а Бенедикт непременно ей указывал на ошибку. Сейчас будет так же!

- Дорогая, все в порядке, ты побледнела? - спросил Тим, проницательности которого можно было только позавидовать.

Но Шерил не успела ответить, пышущий энергией отец спустился с лестницы, облаченный в деловой костюм.

- Шерри, я готов! Едем! Лучше быстрее понять с каким объемом работы нам придется столкнуться. Сейчас не время раскисать! К среде дом будет в полном порядке, тогда и расслабимся! Не буду всем делать приятного вечера, эти бензопилы с ума сведут! Кэтрин, я ушел! Мои, сладенькие, до свидания! Дедуля, привезет вам мороженного. Хейли не обижай брата...

Слишком яркий контраст в поведении Илая, вызвал в окружающих волну нежности и довольно грубое начало, плавно повернуло в сторону, которую мистер Купер рьяно отрицал среди своих слабостей — он обожал детей, что указывало на доброе сердце.

Вечером, укатившее за горизонт солнце, казалось, забрало с собой избыток тепла и такая характерная для Сиэттла погода, воплотилась в почти бесшумном вздохе облегчения, всех его жителей.

Альберт едва мог переставлять ноги. Он решил не рисковать и вернулся домой на такси. Сейчас его не удивило бы и то, что у него и дома нет, мужчина готовился к худшему, но ничего хуже двойной смены , которая была позади, представить не мог.

Но к огромному удивлению, особняк, выглядел почти нетронутым. Только куча опилок и зияющая дыра среди зеленого газона, выдавали масштаб урона.

Всего одно дерево!

Осознание этого факта, заняло несколько минут, как и созерцание аккуратной поленницы дров, примостившейся около ступеней террасы.

Из сада доносились приглушенные звуки музыки, а потому минуя дом, Альберт направился прямо туда, чтобы стать свидетелем картины, от которой на душе потеплело, как в старые давние времена, когда Виола была жива.

На заднем дворике царила сама непринужденная обстановка, стихийно организованной вечеринки. Непонятно откуда взялась гирлянда лампочек, которая мягко озаряла стол, с остатками трапезы и несколько человек, среди которых были Уна, Хоуп, двое мужчин в рабочей форме и Мегги.

К слову сказать, Хоуп можно было исключить из состава присутствующих, потому что она крепко спала в кресле, бережно укутанная в тонкую шаль своей бабушки.

- Альберт! Я уж думала, тебя сегодня не отпустят! Посмотри, какой порядок мы навели! Твой сад только и пострадал, но мальчики.... Ой! То есть, Конор и Чейс, со своей бригадой быстро все прибрали!

Мужчины подняли на хозяина дома глаза, переглянулись и вскочили с места, чтобы пожать вежливо протянутую им руку. Альберт учуял, как повеяло легким запахом алкоголя и молча, покосился на пустую бутылку киршвассера — вишневой водки, которую Уна привезла из Старого света.

Он переглянулся с матерью и она, не в пример себе нацепила самую милую и сожалеющую улыбку, на которую была способна, говоря тем самым, что приняла совсем чуть-чуть, чтобы разогнать старушечью кровь, а потому ему вовсе не стоит волноваться и хмурить брови.

Альберт тяжело опустился в садовое пластиковое кресло, на котором красовалась пестрая мягкая подушка вместо подстилки и Мегги тут же встрепенулась и засуетилась вокруг своего работодателя. Через минуту перед доктором Ванмеером уже стояла тарелка с аппетитными кусочками кальмара-гриль, от которого шел умопомрачительный аромат специй и трав, а рядом пристроилась стопка холодной вишневой водки.

То что нужно

Тепло от царящей в тихом саду обстановки стало растекаться за долго до того, как крепкий напиток ошпарил горло, а самый вкусный первый кусок нормальной, горячей еды очутился в желудке, который за последние дни страдал от сухомятки.

Альберт никогда не чувствовал себя таким разбитым, и дело было не только в усталости. Ему довелось посетить Кэрол, которая пришла в сознание и даже пыталась руководить своим отделением удаленно, по телефону, не смотря на то, что женщина еле ворочала языком. Кровопотеря была огромной и почти иссякшие запасы донорской крови пришлось пополнять усилиями работников медицинского центра и студентов добровольцев из университета.

Конференц-зал, спортзал и мало-мальски просторные помещения была заставлены раскладушками, на которых расположились эвакуированные люди из разных районов города. Бухта, как и предполагалось пострадала больше всего, досталось и даунтауну с его небоскребами. О том, что случилось с новеньким плавучим домой и вовсе не хотелось думать.

Бесконечные совещания, распоряжения начальства, сыпавшиеся, как из рога изобилия были самой маленькой проблемой. Из-за огромного потока пострадавших, не хватало специалистов, и в первую очередь была загружена неотложка.

Альберта привлекли на четыре операции за двое суток. Благо, что Грег прекрасно справлялся в качестве заместителя, и стоило отдать парню должное, ни в чем не подвел, когда отделение онкологии буквально повисло на нем.

В ушах буквально звенело от перепада уровня шума в больнице и здесь — дома.

Мужчины из бригады уборщиков притихли. Их громкий, заражающий смех больше не разносился по округе, уж слишком сильное впечатление на них произвело серьезное лицо доктора Ванмеера, который совершенно не выказал никакого недовольства, но есть вещи, которые проникают в подкорку помимо воли и заставляют задуматься.

Стихийная вечеринка, как внезапно началась, так же быстро и завершилась.

Уна осталась в саду со своими единственными близкими людьми, сторожить их покой.

Альберт уснул, чуть ли не через четверть часа, после того, как удобно устроился в кресле. Мегги удобно уложила его ноги на мягкую табуреточку и неслышно порхала, убирая грязную посуду.

Музыку сменила упоительная мелодия природы, которая увязала в вечерних сумерках, сверчки вели партию, которой аккомпанировал лай собак в соседних домах и далекие гудки кораблей, которые перекликались друг с другом стоя на рейде.

Идиллия продолжалась бы до тех пор, пока сердце Уны не смогло ее выносить, а потому для внесения ложки дегтя к своей обожаемой хозяйке подоспел Гард. Зверюга уселась прямо под руку старухе и с шумом напортил воздух, за что получил в свой адрес богатейший набор самых цветастых ругательства на французском.