Ты ненадолго уснешь.... (СИ)

15 глава

Понятие о родительской любви у Бенедикта складывалось из размытых образов, прописных клише и забитого щемящего чувства в глубине души. А потому, при виде Роуз Финдлоу, которая с каждым часом все больше походила на статуи из песка, готовую рассыпаться в любой момент, его пробрало до той степени, когда люди начинают отворачиваться, при виде такой концентрации страданий.

Миссис Финдлоу морально готовилась к операции Луизы несколько лет, но реакция организма поражала даже ее. Дикая головная боль, тошнота, каменный живот из-за сведенных мышц и отрывистое дыхание, не поддавались контролю рассудка. Микки Дьюри то и дело наведывался, чтобы проведать женщину, он не утерпел и поддался любопытству, некоторое время проведя наблюдая за операцией. Роуз наотрез отказывалась на это смотреть, но когда Микки вернулся, ее взгляд впился в него намертво, в надежде услышать утешительные слова, что все идет по плану.

Микки неуверенно кивал ей, рассеянно улыбаясь, первые три часа. Хоуп предупреждала, что операция сложная и времени уйдет не мало. Размытая формулировка вполне могла уложиться в пять или шесть часов, пока за окном не стемнело.

Родители Роуз, до этого снующие между отделением и своей дочерью, окончательно сникли. Старики, обняв свое дитя, держались из последних сил. В окружении близких людей, Роуз оставаться невыносимо одинокой в своих страданиях, понимание которых лежало далеко за пределами восприятия непосвященного человека.

«Слишком долго!» - пульсировала тревожная мысль, от которой становилось невыносимо.

Что-то пошло не так...

Забеспокоился и Бенедикт. История хирургии знавала, случаи, когда на некоторые случаи по удалению опухолей, особенно головного мозга, когда у специалистов уходило не то, что многие часы, а целые сутки. Но тогда, хирурги сменяли друг друга, чтобы усталость не сыграла злую шутку. В конце концом, это были живые люди, которые не имели права на дрожь в руках.

В четверть десятого, двери операционной распахнулись и первым вышел Джерри Томер, за ним Хоуп и две медсестры. Молчаливые, с задумчивыми, усталыми лицами, хирурги направились прямиком к Роуз. Не было заметно, что они пошатывались от изнуряющей кропотливой работы, долгого пребывания на ногах, без еды и питья.

Роуз подскочила с места и вперила взгляд в приближающихся к ней людей, в поисках малейшего обнадеживающего жеста или эмоции.

Доктор Томер замер в сторонке, отводя взгляд, у него не было сил разговаривать, в то время, как Хоуп едва смогла поднять уголки губ в невероятно скверной улыбке.

- Операция, прошла в плановом режиме, не считая, разумеется, ее времени. Пару часов ушло на ликвидацию кровотечения в брюшную полость. Его удалось остановить. Лулу сделали переливание, но давление упало ниже критического. Сейчас состояние оценивается, как стабильно тяжелое, от прогнозов я воздержусь. Это из плохого, а хорошая новость в том, что больше девяноста процентов опухоли получилось удалить, - тусклый голос изредка сопровождался потиранием правого виска.

У Хоуп дико разболелась голова, да так, что в глазах мелькали красные мошки. Выглядела она еще хуже, чем говорила. Лицо осунулось и выглядело болезненно бледным.

- С большой вероятностью могу сказать, что в подобных случаях, у пациентов восстанавливается чувствительность верхних конечностей и улучшается качество жизни.

Осторожные формулировки туго доходили до рассудка Роуз, но женщина уже повисла на шее доктора Ванмеер, да так, что родне пришлось высвобождать изнуренную хирурга из плена, под нечленораздельный и искренний лепет слов благодарности.

Хоуп не сопротивлялась, она аккуратно похлопала Роуз по спине, даже не пытаясь остановить речитатив слова: «Спасибо!».

- Роуз, Роуз, послушайте меня. Сегодня Вам лучше поехать с родителями и нормально выспаться. К Луизе Вас не пустят, она будет под присмотром реаниматологов. Уж надежнее места для девочки, сейчас трудно представить. Вы меня понимаете?

Наблюдая за развернувшейся сценой, Бенедикт видел, сколько усилий прилагала Хоуп, чтобы выдавать самые простые фразы, а ее ассистент — бойкий и неуемный доктор Томер, стоял, как живой труп и тупо пялился себе под ноги, рискуя рухнуть в любой момент.

Знакомая тошнота стала набирать силу и лоб покрылся бисеринками пота. С самого утра, Хоуп ничего не ела, перспектива блевать на глазах у всех воздухом, особо не радовала. Сорвавшись с места, она извинилась, толкнув на ходу Томера, чтобы привести его в чувство и побежала в туалет. Мужчина непонимающе моргнул и пришел в себя.

Первым позывом у Бенедикта было броситься вдогонку за Хоуп, чтобы помочь, но что он мог сделать? Пока семейство Роуз заливалось слезами облегчения, Купер присел в одно из кресел, расположенных недалеко от лифта, опустил голову и закрыл глаза. Его проблемы выглядели просто смехотворно.

Незаметно для себя Нэд задремал и проснулся от того, что его крайне бесцеремонно щелкнули по лбу. Глаза еще застилала пелена тяжелого сна, а свет от ламп дневного света заставил их мгновенно заслезиться, но мощную фигуру Тео Робсона, трудно было спутать с кем-либо другим.

- Пошли, Казанова. Задерживаешь всех, - прозвучало басовитое и недовольное приглашение неизвестно куда.

Оглядевшись по сторонам, Купер заметил, как на него смешливо и бесхитростно смотрят доктор Томер, Хоуп, Энди, Грейс и еще одна девушка, которую он видел в неотложке - Кристен.

- Куда идем? - Бенедикт размял затекшую шею и поравнялся с компанией, половину которой словно с креста сняли.

- Традиция такая, после особо трудных дней, мы все идем в бар, - Грейс приглашающе махнула рукой, а Хоуп не выдала ни одного жеста. Ее лицо было сплошной непроницаемой маской, которую когда-то Бенедикт принял за высокомерие.

Вот, значит, какова была природа внешней нелюдимости Гремелки, которая показалась отчуждением и холодностью в тот первый день, когда Бенедикт попал в непонятную для него больничную среду.

На его счастье, до бара идти было всего ничего, но и десяти минут, проведенных в компании, где щебетала только Кристен, вызвали жутко неприятное чувство. Оно не могло перебить льстившего осознания того, что его приняли в некий «закрытый клуб». Бенедикт жадно наблюдал за редким событием, когда разбивалось ошибочное первое мнение о мотивах поведения людей, поражаясь тому, насколько сложными были взаимоотношения в разномастном коллективе детского онкологического отделения.

Свежий, прохладный августовский воздух, выдавил из обессиленного тела Хоуп легкий румянец, ее лицо посвежело и стойка бара радушно приняла на себя скромный вес ее тела. По обыкновению подперев голову рукой, она с потеплевшим взором наблюдала за своими друзьями, которые заметно оживились, когда хозяин бара, лично выставил перед ними увесистые кружки с пивом.

Рядом с Хоуп уселся Тео, с насмешкой поглядывая то на Бенедикта, то на своих друзей, пока не получил увесистую оплеуху от Крис. Девушка задорно подмигнула Купера и кивком головы предложила занять место шутника Робсона. На секунду замешкавшись от неожиданности, Нэд облегченно рассмеялся, понимая, намек на теплые отношения с доктором Ванмеер. А потому, разочаровывать публику не стал.

Завязался непринужденный разговор, нити которого переплетались с редкими вставками реплик хозяина бара — он все сокрушался о той прорве денег, которая у него ушла на починку кровли после урагана.

Однако, за весь вечер непреложным правилом следовал тот факт, чтоза операцию Лулу не было произнесено ни слова. Что творилось в головах этих людей, оставалось для Бенедикта крайне интересной загадкой. Однако, от внимания Купера не укрылась ни мелкая дрожь, которая охватила руки Энди Шуст, ни стеклянных глаз Джерри Томера. Они подстать Хоуп будто языки проглотили и явно были рады очутиться среди легкой бесшабашности злачного заведения.

Ему позволили окунуться в атмосферу параллельной вселенной, которой, по сути, и являлся самобытный, тяжелый уклад больничной жизни. Хотелось как можно дольше оставаться здесь, в третьесортной, уютной забегаловке, где от каждого второго пахло чесноком, а скованные движения новых посетителей с каждой минутой обретали плавность, по мере того, как алкоголь растворял плохие впечатления от минувшего дня.

Дома, Купера ожидали ксерокопии «маккарденовской» медкарты. Он уже знал наверняка, что ничего нового выудить из нее не получится и каким-то чудом придется сохранить самообладание, когда разразится телефон и рыдающий голос матери поведает о свершившемся аресте отца.

Обратив внимание на то, как маска радушия Бенедикта дала трещину, являя на свет мрачные мысли, Хоуп отвлеклась от своего спасительного вакуума,. Все это время, она старалась отбиться от убийственного страха, овладевшим ею во время операции Луизы. Когда у девочки критически упало давление и реаниматологи засуетились, спасая чудом застрявшую в неподвижном тельце жизнь, доктор Ванмеер с пугающей легкость восстановила в памяти невинный, доверчивый взгляд девочки, перед тем, как ее глаза сомкнулись под действием наркоза.

К чему был этот приступ сентиментальности? Рука со скальпелем замерла в глубине спинного мозга, одно резкое движение и ничего поправимого не останется. От того и реаниматологи мешкали, обступив операционный стол, в полной готовности, пока хирург извлекала спасительное и одновременно спасительное лезвие.

Не имея возможности, видеть свое лицо в тот момент, Хоуп внезапно пристально взглянула на Купера.

«На грани помешательства из-за бессилия».

Именно так он выглядел и традиционные посиделки за кружкой пива сейчас были больше, чем просто данью ритуалу сплоченного коллектива. Сострадание ни на секунду не проклюнулось в ее сердце, но разделить горечь рядом сидящего мужчины можно было одним простым движением. Немного фальшивым и неловким.

Правая рука Хоуп незаметно подобралась к предплечью Бенедикта и легко скользнуло, словно назойливым дуновением ветра, по ткани закатанного рукава рубашки. Кожа, покрытая светлыми, густыми волосками, тут же ощетинилась, мгновенно вытягивая за собой неоднозначную реакцию. Голубые глаза впились в чистое лицо Хоуп и тут же потеплели.

Спасибо и на том, что выдернула из нерадостных мыслей, но вот, спустя секунду, она вновь стала недосягаема, а натужная улыбка гнавшая все окружение куда подальше, милосердно хранила печать молчания на губах.

Хоуп не прикоснулась к своему пиву, а только угощалась ломтиками апельсина, который ей осторожно подсунул бородач бармен. Здесь явно, были знакомы с привычками доктора, и что было более удивительным, уважали странное поведение.

Прошел ровно час и компания, как по команде стала расползаться. За Грейс заехал муж, Энди раскошелилась на такси, Томер напоследок выпил стопочку крепенького и проведя рукой по волосам от затылка ко лбу, наконец-то бесшабашно улыбнулся Хоуп, хотя в глазах до сих пор плескалось чувство вины за сомнения в ее здравомыслии.

Тео и Хоуп направились к выходу плечом к плечу, но оказавшись на улице, великан заключил в объятия свою подругу и растрепав ей волосы, повернул в сторону стоянки.

«Отвезу ее домой!» - решительно подумал Бенедикт, тем самым цыкнув на упорное чувство оцепенения, с которым пора уже было попрощаться.

Но Хоуп его опередила.

- Пока, - по-свойски вылетело короткое прощание и засунув руки в карманы тонкой кофты, доктор Ванмеер медленно зашагала в сторону медцентра.

«Почему не домой?»

Видно же, что еле держится на ногах! При всей своей холодности и невозмутимости, Хоуп очевидно противоречила самой себе, чем окончательно усложняла задачу Бенедикту. Заставляя его все больше день ото дня обращаться мыслями к своей персоне, эта женщина возбуждала к себе нешуточный интерес, очаровывала и затрагивала, ту часть души, куда нечаянно сунувшись гордость вопила от боли, эгоизм испарялся, как нечисть, неосторожно очутившаяся на свету, и отрицалось любое существование собственного «я». И вроде бы все по прежнему, перед глазами миниатюрное зацикленное создание с ворохом заморочек и внутренней свободой, по с равнению с которой сверхчеловек Ницше, показался бы бледной тенью, но нет...

Неподвижный взгляд Бенедикта мрачнел и тяжелел, по мере того, как фигура Хоуп скрывалась расстоянием, пока не исчезла из виду.

- Только этого не хватало! - чертыхнулся он сквозь зубы и нерадостно усмехнулся.

Немного усилий, и становилось ясно, что не такой уж и толстокожей была доктор Ванмеер. Вот только, страхи, которые нормальных людей одолевали вовремя и по расписанию в сложных ситуациях, ее настигали куда позже и крайне деликатно, чтобы окружение успело приписать ей мифологическую непробиваемость.

А потому, на лицах дежурных медиков реанимационного отделения не отразилось и тени удивления, когда знакомая до боли фигура, нарисовалась в полумраке коридоров. Белоснежный халат создавал ореол, который выглядел намного эффектнее от того, что воспаленные из-за отсутствия сна глаза врачей, периодически застилала тонкая пелена.

Луиза была подключена к аппарату искусственной вентиляции легких.

Состояние оставалось крайне тяжелым. Хоуп знала, что ее столь скорое возвращение не воспримут, как дурной знак. Хронометраж жизни в стенах больницы давно перевалил в большую сторону, по сравнению с родным домом.

К тому же, Сэм этой ночью оставался совсем один.

Тихо пробравшись в палату, Хоуп услышала ровное сопение мальчика и удобно устроившись в мягком кресле, блаженно улыбнулась самой себе. Ее странное, диковатое счастье, сейчас казалось полным, а потому чуть-чуть ненормальным.

И если, доктор Ванмеер тихонько сходила с ума, в обычном режиме, то Бенедикт, добравшись домой, огромным усилием воли, заставил себя включить свет и перечитать историю болезни, которая была в четвертый раз подвергнута сомнениям с разных сторон.

В дверь «надежды» стучали в пятый раз, но безуспешно.

- Он еще не приехал?! - по просторному холлу особняка Куперов раздался возмущенный, а потому, не особо тихий, голос хозяйки дома.

Гости собрались практически в полном составе и медленно перетекали в своей массе по саду, который удалось привести в порядок благодаря чуду и прорве денег.

Кэтрин Купер скромно облачилась в элегантное платье с «запахом» и впервые за прошедшую неделю ощущала безосновательную радость. Такие «приступы» случались крайне редко и обязательно накануне великого скандала или ссоры.

Без лишней помпы организованная вечеринка, пришлась как нельзя кстати, ибо на кислые мины дочери и мужа, было невыносимо смотреть. Оба, практически, почернели из-за аврала на работе. Внуки были брошены чуть ли не на произвол судьбы, потому что у Тима сдавали нервы и он с истеричным смехом заявлял, что пора бы уже осваивать вместо брюк юбку.

Колкости сыпались исключительно за глаза, чтобы до Шерил не донеслось недовольного бурчания.

Детям был стихийно организован картинг на заднем дворе и молодые супруги беззастенчиво предавались пьянству.

- Нет, мэм! - молоденькая девушка из числа приглашенной прислуги с тревогой глянула в окно на подъездную дорожку.

Заломив руки, Кэтрин оглядела свое отражение в гигантском напольном зеркале и пошла напомнить супругу, что сегодня ему стоит контролировать свою речь в отношении сына.

Как ни как, день рождения!

Илай, как раз вел беседу со своими друзьями бизнесменами, без которых не обходилось ни одно семейное торжество. Остальной контингент приглашенных был из числа друзей Бенедикта. Тщательно отобранные по итогам мыслимых и немыслимых усилий памяти миссис Купер, ведь ее сын редко кого возносил выше поверхностного звания «знакомых».

- Милый, извини... Можно тебя на минуточку! Простите, Уилл, - Кэтрин засуетилась вокруг мужа, поправляя идеально завязанный галстук. - Зайчик мой, ты же не огорчишь свое солнышко, да? Помни, что у мальчика сейчас трудный период. Он...

- Оболтус и лентяй! - поджав губы недовольно рявкнул Илай, тем самым снимая нервное раздражение по поводу «зайчика».

- Не расстраивай меня, дорогой, побереги нервы. Всего один вечер, - умоляюще попросила Кэтрин, проследив за колким взглядом Илая. Ее обдало холодом и обернувшись, она увидела, что Бенедикт наконец-то приехал.

Подумав сначала, что богатое воображение, играет с ней злую шутку, миссис Купер незаметно оттянула пальцем уголок левого глаза, на который была чуток подслеповата и тут же позабыла свои тревоги, осознав, что материнское чутье опередило сознание.

Ее сын, прибыл в компании миниатюрной женщины в облегающем белом платье. Стройная, простоватая, она тем не менее полностью владела вниманием Бенедикта, который выглядел необычайно сдержанным с ней, а малейшая улыбка спутницы, тут же отражалась неподдельной радостью на его лице.

Джаз-банда заикнулась на секунду, прерывая композицию и прибавив громкости заиграли «Путников в ночи».

Кэтрин нахмурилась и строго глянула на мужа, который ехидно поджал губы и мотнул головой, мол, он не виноват.

- Вот, смотри! Опять притащился с какой-то свиристелкой, а я просил — достойного человека!

Единственное пожелание Бенедикта относительно вечеринки в честь его дня рождения была песня Дэвида Боуи «Стармен», и то не для него, а для Хоуп. Он заметил, как мама растерянно пожала плечами, но тут же, неплотным кольцом его окружили друзья слаженно скандируя: «С днем рождения!»

Немного растерявшись, Хоуп упрямо выпятила челюсть и кинула вопросительный взгляд на Купера, который был, разумеется, проигнорирован.

Она уже было собралась отойти в сторону, чтобы дождаться, когда схлынут поздравления и крепкие мужские объятия, но Бенедикт крепко перехватил ее руку, не отпуска от себя ни на шаг, от чего внимание к спутнице виновника торжества возросло многократно.

Как ни странно на вечеринке было совсем немного красоток, все симпатичные девушки, явно были при вторых половинках. Даже та «модель», которая совсем недавно висла на шее Бенедикта прямо на стоянке медцентра.

Теперь же, девица фривольно обнимала за талию высокого парня, который был тем самым Джошем — счастливым владельцем первоклассного автомобиля, доставшегося ему даром.

Этот факт явно не отразился на крепкой мужской дружбе, что подтвердило радушное объятие с Бенедиктом, после которого Хоуп был адресован самый хитрый взгляд, полный неприличных двусмысленностей. Осмотр завершился до невозможности вульгарным подмигиванием, за что Джош едва не получил увесистую оплеуху, от которой ловко увернулся.

Викки, гордо вздернула подбородок и сдержанно протянула томным голосом, поздравление, потянувшись к щеке Бенедикта, но тот нарочно отступил на шаг назад не заботясь об уязвленных чувствах девушки.

- Рад, за вас с Джошем, Вик. Отлично смотритесь вместе, - от ворот поворот, Нэд завершил довольно галантно на словах, но очень грубо на деле.

- С чем не могу поздравить тебя, - девушка с брезгливым видом глянула на Хоуп, но та предвидела реакцию и специально отвлеклась на проходящего мимо с подносом бокалов, официанта.

Гости наконец-то расступились и черед дошел до родни.

С победным видом, Бенедикт подошел к родителям.

- Отец, мама, позвольте Вам представить, доктора Хоуп Ванмеер.

Наблюдая за тем, как самодовольная улыбка сползает с лица Илая, Нэд, как ни странно, не ощутил и тени злорадства.

- Мы Вам рады, дорогая, - Кэтрин с дрожащим от волнения голосом благоговейно приобняла Хоуп за плечи и натурально расцеловала в щеки, едва касаясь кожи. - Ванмеер! Очень знакомая фамилия!

- Да, да, - вспомнив о манерах, спохватился Илай и осторожно взялся за пальчики Хоуп, едва их пожимая. - Имел честь познакомиться с Вашим отцом совсем недавно. Как он поживает?

- Прекрасно, благодарю! - Хоуп удивилась тому, как отец Бенедикта демонстративно игнорировал присутствие сына.

- Братец! - радостный возглас, раздался совсем рядом. - С днем рождения! Сильным и красивым ты уже вырос, пожелаю тебе только одного чего у тебя еще нет — счастья!

Хоуп догадалась, что это была сестра Нэда.

- О! Ты с дамой! Добрый вечер! Бенедикт никогда не приводил на семейные торжества своих девушек.

- Я не...., - Хоуп чуть не поперхнулась шампанским и сделанный глоток, едва улегся в горле, чтобы не вызвать кашля.

- Сестренка, это мой куратор из медицинского центра Вашингтона, где я проходил общественные работы.

Запнувшись от неловкости, Шерил одернула себя и залилась краской смущения.

- Хоуп Ванмеер, - маленькая ладошка была протянута с приободряющей улыбкой, говорящей о том, что крохотным недоразумениям не так-то легко испортить столь дивный вечер.

- Ванмеер! Точно! Вы же вместе учились с Нэдом в школе. Этот сорвиголова Вас буквально третировал. Уж простите, что напоминаю, об этом.

- И правда, - Кэтри Купер оживилась, припоминая, как часто ее вызывали в кабинет директора вместе с мамой Хоуп. - Мы с Вашей мамой, какое-то время близко общались, ну, вплоть, до выпускного. Кстати, передавайте ей привет. Такая милая, очаровательная женщина.

Сделав страшное лицо, Бенедикт пытался прервать стрекот матери и сестры, но было уже поздно.

- Она умерла..., - стараясь сохранить невозмутимость, Хоуп оборвала женское щебетание с интересом вновь переключившись на человека, ради которого пришла сюда — Илая Купера.

- О Боже! - Кэтрин побледнела, а Шерил с силой зажмурилась, ощущая, как краска стыда вновь заливает ее лицо. - Простите! Примите мои соболезнования...

Неловкое молчание повисло, угрожающе затягиваясь с каждой секундой.

- Благодарю и не стоит извиняться, - Хоуп явно кривила душой, чтобы разрядить обстановку. - Это случилось давно. Кстати, дивный сад, миссис Купер.

- Не желаете прогуляться? - спросила Кэтрин, сгорая от желания пообщаться в более спокойной обстановкой с женщиной, которую ее сын считал самым достойным человеком в своем окружении.

- С удовольствием! - Хоуп только сейчас поняла, что чуть ли не до крови впилась пальцами в ладонь Бенедикта. По ее пульсу он вполне мог догадаться, что она страшно нервничает.

- Шерил, детка, идем с нами. Посплетничаем и попроси Робина, чтобы шел чуть поодаль нас с шампанским. Хоуп.... Можно Вас звать по имени?

- Конечно!

- Мне птичка на хвостике принесла, что Вы ценительница сыров, - один щелчок пальцами и из толпы вынырнул официант с широким подносом, на котором стояло роскошное блюдо с ломтиками сыра. Здесь было не меньше двадцати сортов и внутренняя «мышь» Хоуп, радостно пискнула. К счастью, в миссис Купер не чувствовалось сдержанности и утрированного благородства, которое нисходит к ханжеству, что невероятно подкупало.

- Только не пропадайте надолго. Сад у нас такой, что тут неделю гулять можно, - Бенедикт не горел желанием оставаться наедине с отцом, но женская компания, уже юркнула в заросли.

Чувствуя на себе изучающий взгляд отца, Нэд не спешил поздравлять себя с удачным выбором кандидатуры.

- Надеюсь, ты это не всерьез? - настал через Илая и едкий тон, вернул Бенедикта в реальность.

- Что ты имеешь в виду?

- Доктор Хоуп Ванмеер. Не на секунду не поверю, что она может тобой заинтересоваться. Это тебе не модельки пустоголовые! Ее отец уважаемый человек. Только попробуй начать ей пудрить мозги, уж я позабочусь, чтобы...

На этом Бенедикт тяжело вздохнул и отключил слух, сосредоточившись на том, какая участь ожидает отца в ближайшее время. Насколько же легко было игнорировать обидные слова, ощущая только чувство вины, за невозможность исправить грядущее. Ни двусмысленные взгляды Джоша с пахабными жестами, ни ненавидящие глаза красотки Викки или множество любопытных, изучающих и осуждающих глаз знакомых и друзей, в свете того, что недавний арест Бенедикта в особом секрете не держали, все это не могло изменить острого, желания побороть собственную гордость и попросить помощи у отца.

- Ты, вообще, слушаешь меня?!

Возмущенный голос Илая вырвал Бенедикта из задумчивости. Оркестр выдал трели из популярной некогда музыки Поля Мориа.

Экскурсия по саду для Хоуп завершалась. Официант следовал за женщинами с полупустым подносом. Мама и сестра, смеялись над какой-то шуткой, а Хоуп умоляющим взглядом, просила освободить из их плена, к тому же она заметно прихрамывала на правую ногу.

Неужели подвернула?

Визит на вечеринку имел вполне конкретную цель, она пришла не развлекаться и с каждой минутой, Хоуп ощущала, что ситуация все больше выходит из-под контроля. Шампанское успело ударить в голову, еще немного и мысли начнут путаться в голове. Какие уж тут серьезные разговоры о финансировании операции?

Шерил успела оттащить Бенедикта от отца, захлебываясь от восторга, благодаря изрядному подпитию.

- Братец! Она нечто! Я так и знала, что тебя сможет покорить только самая неординарная женщина.

-Никто меня не покорял, - недовольно огрызнулся Бенедикт, ощущая, что сестра тыкнула его носом в правду. - Шерри, а где песня, что я просил?

- Нэд, пап терпеть не может Дэвида Боуи, сам знаешь.

- Действительно, я и забыл, чья это вечеринка, - как ни старался Бенедикт отвлечься, выходило это у него прескверно. Глаза так и шарили по толпе, выискивая Хоуп.

Сестра хитро посмотрела на него.

- Я никогда не видела таким....нерешительным! Робеешь в ее присутствии? Тогда поздравляю, ты влип намного серьезнее, чем кажется на первый взгляд. Уж слишком необычно видеть тебя не в компании «модельки», как пап говорит. И если внешность отошла на второй план...

- Какой второй план? Хоуп и сама не догадывается насколько она...

- Очаровательна? - Шерил со смехом подобрала слово за брата.

- Помнишь, как мы впервые посмотрели «Леон».

- Конечно! Я назвала Жана Рено уродом, ты поддакнул, а к концу фильма, я уже была в него влюблена, а ты хотел идти в киллеры.

- А теперь соедини вместе наши яркие впечатления от не особо блестящей физиономии Рено и возведи это в степень красоты человеческой натуры, когда любая физиология покорно отступает назад.

- Оооооо, все серьезно, как я посмотрю! Но это мне понятна твоя аналогия, братец. Если ты додумаешься сравнить Хоуп с гениальным носатым французом в ее присутствии, я лично тебя утоплю в чаше в пуншем.

Бенедикт нежно поцеловал сестру в лоб, одновременно отбирая бокал с шампанским, на что Шерил отмахнулась:

- Иди уже вызволяй свою музу. Мама явно вошла в раж.

Хоуп выслушивал шестой по счету рецепт приготовления куропатки, давно перестав различать вкус деликатесов, которыми ее буквально пичкала Кэтрин Купер. Она с трудом вспоминала, с какой целью вообще сюда заявилась, ощущая приступ паники, который накрывает каждого латентного интроверта в незнакомой толпе.

- Мама, нам с Хоуп нужно переговорить об одном деле с отцом, ты не против? - Бенедикт быстро понял, что пора действовать и с облегчением понял, что такт и воспитание были не пустым звуком в их семье.

- Как вам наша усадьба? - с гордостью спросил Илай, адресовав вопрос Хоуп.

- Чудесно! Мистер Купер, я бы не хотела кривить душой и лицемерить. У меня к Вам серьезный разговор.

Та резкая перемена, которая произошла в облике мистера Купера, немного отрезвила Хоуп, отчего она опешила, но тут же в разговор вступил Бенедикт.

- Отец. Не будет ли для фонда большим обременением профинансировать операцию одному мальчику. Его зовут Сэм Хартлоу. Рак головного мозга...

- А что страховка? - недовольным тоном последовал резкий вопрос.

- Его отец уже заложил дом и работает сверхурочно, чтобы оплатить кредит, взятый на лечение. Я бы не стала Вас беспокоить и просить денег, из фонда медицинского центра собирались выделить средства, но ураган спутал все планы. Медлить нельзя, сбор был объявлен совсем недавно. Сумма собрана ничтожная, а нужно почти триста тысяч.

Хоуп изо всех сил старалась говорить бесстрастно, но мрачный вид мистера Купера не обещал ничего хорошего.

- Я понял, понял. И расчет, Ваш, доктор Ванмеер, мне тоже ясен..., - тяжелый взгляд Илая, был в первую очередь адресован сыну, которого сейчас от видел насквозь. - Простите, Хоуп, но я буду вынужден Вам отказать. Не в виду того, что наш фонд не может позволить себе выделить деньги, а из тех же соображений, из которых Вы пришли сюда — спасти жизнь.

- Простите, не поняла!

- Я тоже пытаюсь не первый год спасти жизнь. Вот этому человеку, - небрежный жест в сторону сына, был словно пощечиной. - Увы, он до сих пор не понимает от какого рода власти отказывается, не имея желания взять контроль над корпорацией. Согласитесь, было бы намного легче, если бы он занимал должность исполнительного директора, вместо своей сестры, которая буквально жертвует своими детьми и семьей в целом, а он, видите ли ищет себя в этой жизни. Вас без преувеличения, нам послал Господь! Теперь, Бенедикт, ты понимаешь, что стоит за каждодневной рутиной и цифрами, от которых ты бежишь? А помочь мальчику можно было бы всего за секунду — одной только твоей подписью. Простите, мне мою браваду, Хоуп. Вы заслуженно можете назвать меня чудовищем, но я сейчас, пытаюсь дать последний урок своему ребенку. Поэтому мой ответ — нет!

Зная, на какие жертвы и ухищрения шел Бенедикт, чтобы уберечь отца от нависшей угрозы ареста, Хоуп не могла не увидеть некой параллели в том, насколько строго, порой вел себя ее собственный папа. На радушное согласие, она и не рассчитывала, но отказ был обличен в слишком грубую форму.

Прекрасно осознав замысел отца, Бенедикт не мог не оценить его извращенного воображения. Привести единственного человека, уважение к которому не поддавалось сомнению, только для того, чтобы окончательно унизить и растоптать собственного сына. Жестокость обретала новые грани.

Боясь поднять глаза на Бенедикта, Хоуп к удивлению Илая Купера, дружелюбно улыбнулась.

- Тогда, позвольте извиниться, что я отобрала у Вас драгоценное время, мистер Купер. Не буду скрывать, что мой визит сюда, был продиктован конкретной целью, а потому не вижу причин далее здесь задерживаться. Всего доброго.

Резко развернувшись, она нарочито спокойно отправилась к гравийной подъездной дорожке, чтобы не привлекать к себе особого внимания, что, однако, не укрылось от внимания вездесущей миссис Купер.

Хозяйка дома проводила бесценную гостью с открытым ртом и тут же догадалась, что случилось нечто гадкое. Источником же откровенных разговоров, которые могли достать и святого, был только один человек в семье.

С непреклонным видом Илай принял на себя первый шквал вопросов жены, не понимая причин спокойствия Нэда. Он явно преподал ему самый запоминающийся из уроков, но такой безмятежности в сыне не наблюдал даже в те далекие времена, когда тучи непонимания еще не застилали небо семейного благополучия.

- Сынок, что он тебе наговорил? Илай? Ну, почему вы молчите? Не рвите мне сердце...

- Мам, успокойся, просто Хоуп завтра рано вставать на работу, я сейчас отвезу ее домой, а тебе отец могу сказать только одно. Ты никогда еще не был так прав.

Челюсти родителей мгновенно рухнули на грудь и глава семьи часто заморгал, едва подавив желание спросить не ослышался ли он часом, но уже через секунду оба наблюдали, как Бенедикт быстро зашагал, игнорируя любопытные взгляды гостей.

По длинной темной аллее, освещенной только рассеянным светом неярких садовых фонарей, Хоуп шагала босиком. Пятка на правой ноге представляла собой кровавое месиво. Размахивая парой туфлей в руках, она услышала за спиной хруст гравия под колесами машины и тут же с ней поравнялся Бенедикт, сидя за рулем полюбившегося ему «цивика».

- Ты так далеко не убежишь. Лучше поедем со мной.

Из-за нескольких бокалов шампанского, Хоуп ощущала как бурлила в теле кровь, притупляя разочарование от такого беспардонного отказа.

- И какие у тебя планы? - она наклонилась, крест на крест уложив руки в открытое окно дверцы машины.

- Сначала в аптеку, потом напоить тебя еще больше и затащить в постель.

От услышанного Хоуп громко икнула и вспыхнула, благо, что вокруг был полумрак. Но сердце пропустило удар, а жажда приключений на задницу умчалась с восторженными визгами в неизученные дали неизвестности.

- Садись уже! Только кровавого следа не хватало до самых ворот из-за твоей пятки, - Бенедикт успел выйти из машины, мягко отодвинуть явно ошарашенную женщину от дверцы и усадить на переднее сиденье, наслаждаясь произведенным эффектом.

Тот факт, что принявшая форму шутки правда, была слишком уж желанной, чтобы не позволить себе немного флирта и надо сказать, такая Хоуп — отчаянная, с горящими глазами и плохо подавляемой злостью, невероятно привлекала своим чувством свободы, которое позволяло ей развернуться в любой момент и уйти прочь от людей, с которыми не хотелось находиться рядом.

Сев за руль, Бенедикт усмехнулся.

- Так ничего и не скажешь?

- А что тут говорить? Все лучше, чем я пойду и напьюсь сейчас в одиночку. Кстати, с днем рождения!

- И на том спасибо.

Наведавшись в аптеку за антисептиком и в какой-то придорожный магазинчик, где продавалось все, начиная от пятновыводителя и заканчивая нижним бельем, он презентовал Хоуп пару удобных шлепанцев.

Машина в скором времени была припаркована у небольшого малоквартирного дома не самого фешенебельного района. Трехэтажные дома, были увешаны яркими неоновыми вывесками, а неподалеку располагался мексиканский ресторанчик, из которого доносились звуки рыдающей песни в исполнении явно талантливой исполнительницы местного поклепа.

С заднего сиденья Бенедикт забрал увесистый бумажный пакет, в котором многозначительно звякнули бутылки.

- Я больше пить не буду! - торопливо сказала Хоуп, чувствуя блаженный покой в районе пятки, когда ноги ступили на потрескавшийся асфальт дороги. Шлепанцы еще и по размеру подошли.

- Успокойся. Это не то о чем ты подумала. Идем!

Квартира на третьем этаже не обещала отличать особо от дома в целом — должно быть стандартная и посредственная...

Саднящая пятка была настоящим спасением, в противном случае досада из-за того, что затея попросить денег у Илая Купера провалилась, быстро достигла старой доброй истерики. Физическая боль притупляла пограничное состояние полного отчаяния, но Хоуп успокаивала себя тем, что никто не отменял такой проверенный способ, как шантаж в отношении отца, которому в скором времени нужно будет выбирать между дочерью и мерседесом.

Щелкнув выключатель, Бенедикт по-хозяйски прошел вперед, чтобы выгрузить снедь на кухне. А Хоуп так и осталась стоять в дверях, пока ее глаза, ослепленные от белизны стен и яркого света, не сфокусировались на огромных черно-белых фотографиях.

На самой большой, висевшей в центре были изображены дети в рыбацких лодках. Явно забравшиеся туда без разрешения взрослых, они навсегда были запечетлены в момент своего обнаружения поджарым стариком, который бежал к ним, а они от него. Окруженные тысячами брызг морской воды, с неописуемым счастьем на лицах. Одетые только в видавшие виды шорты, босые и счастливые, они знали, что старик не станет их особо бранить и по большей части играет с ними.

На фоне скромных деревянных домов рыбацкой деревушки, открывалась картина искренности и неподдельных эмоций, которые вызывали желание смеяться, вместе с этими детьми — выходцами из простых семей работяг. Здесь нет жалоб на скромное и стесненное положение, здоровье, непонимание, грубость, оскорбления. Только детство и такая далекая от него старость, но не немощная и озлобленная, а счастливая.

- Это ты... То есть, твои? - только и смогла произнести Хоуп, чувствуя, что не в силах отвести взгляд столь незамысловатой картины, но таких сильных, настоящих эмоций.

Бенедикт прекрасно понял, что она хотела сказать. Скрестив руки на груди он оперся от столешницу, наслаждаясь реакцией Хоуп, но ее разодранная пятка не давала ему покоя.

- Да. Эти фотографии я сделал, когда жил в Бразилии. Ничего лучше после них, ничего не было, как я ни старался, - Хоуп смогла отвлечься только когда около нее замаячил высокий запотевший стакан с холодным соком.

Она машинально сделала глоток. Легкий привкус фруктов, довольно необычно сочетавшихся удачно оттеняли пузырьки газа.

- Мамин фирменный лимонад. Не знаю из чего она его делает. Это страшный секрет, но вся семья из-за этого напитка на коротком поводке. Мне чудом удалось увести из холодильника пару бутылок, - тон Бенедикта был почти заговорческий, на что невозможно было не рассмеяться.

- У тебя были выставки? - наконец-то Хоуп смогла осмотреть все жилище, отмечая, что мебель была даже скромной на первый взгляд и только наметанный глаз различит руку дизайнера.

Много комнатных растений, звездой среди которых был потрясающий папоротник подвешенный перед окном в пол. Маленькая смежная кухня, явно часто использовалась, но сияла чистотой. Отделенная от гостиной небольшой перегородкой, спальня могла похвастаться небольшим уютным балкончиком. Пока Бенедикт суетился на кухне, Хоуп, увлеченно рассматривая фотографии следовала за ними, попутно изучая обстановку. С ничтожным укором своей совести, нужно было признать, что ее комната не может похвастаться таким же безупречным порядком.

- Нет. Ты одна из немногих, кто, вообще, их видел.

- Но почему? Прости, я не особо разбираюсь в искусстве, тут уж мой папа преуспел, но... Здесь целая история в одном изображении. Люди не знакомые, но сколько забытых собственных воспоминаний оживают и все как одно, возвращают в лучшие моменты жизни., в детство...

В спальне одна стена широким нахлестом прикрывала крохотный кабинет. Стол был завален кипами папок, толстыми фолиантами справочников, распечатками с медицинских сайтов. Значимая информация была обведена маркерами. Сотни ярких стикеров выглядывали из страниц, свидетельствуя о том, какой колоссальный труд был проделан, чтобы человеком не обладающим медицинским образованием.

Немного отклонившись назад, Хоуп выглянула из-за угла. Бенедикт колдовал над сандвичами и как раз потянулся за широкой тарелкой, как вдруг, схватился за спину и тихо выругался.

- Все верно. Зная, как извращаются очевидные и самые простые вещи, я не смогу вынести в свой адрес критики. А без стервятников-искусствоведов, увы, не обойтись.

- Когда это тебе было дело до общественного мнения?! Спина до сих пор болит?

- Что? Ах, это! Нет, уже почти прошло, - Бенедикт выставил угощение на стол, когда Хоуп подошла и не говоря ни слова усадила его на низкую банкетку.

Нахмурив брови она стала за спиной Купера и прикоснулась пальцами с обеих сторон шеи, словно что-то искала. Затем ладонь немного надавила на затылок, принуждая Бенедикта немного наклонить голову вперед, а правая рука внезапно медленно поползла под рубашку. Пальцы приятно обтекали позвонок за позвонком, от чего кожа покрылась мурашками и Бенедикт блаженно закрыл глаза, проглотив все возражения. Но не тут-то было.

Одно точное и резкое нажатие и все тело будто пронзило ударом тока, когда тонкий женский пальчик с огромной силой надавил на точку между позвонками в районе груди, да так, что дыхание остановилось, а из горла вырвался кашель.

- Отлично! И еще немного..., - бодро заявила Хоуп игнорируя тот факт, что Бенедикт отчаянно вцепился в край стола и замахал головой, но ее рука спустилась на два позвонка ниже и проделала тот же фокус.

Адская боль пронеслась по всей спине и вспышкой прострелила голову.

- Точки да-шу и фэн-мень, - авторитетно заявила Хоуп, мягко проводя ладонью снизу вверх, тем самым разгоняя кровь. - Сюда бы пару игл. Но ничего, сейчас полегчает.

Когда способность дышать вернулась к Бенедикту, он с опаской поднялся с банкетки и осторожно потянулся, понимая, что мышцы расслабились, а шею можно было поворачивать, как угодно.

Как ни в чем не бывало Хоуп уселась за стол и цапнула с тарелки аппетитный бутерброд, внимательно наблюдая, как растерянность на красивом лице Купера, сменяется смешливым выражением.

- Опасный ты человек, Хоуп Ванмеер. Голыми руками творишь чудеса.

- Все благодаря Тео. Я слишком долго его донимала со своим остеохондрозом, пока он не психанул и потратив почти месяц драгоценного времени, показал, как бороться с хронической напастью.

Пытливый взгляд впился в Хоуп и отрицать очевидное становилось все труднее и труднее. Бенедикт сейчас отдал бы много за то, чтобы ее руки вернулись под его рубашку. Выкинь такой фокус любая из его бывших подружек, Нэд непременно воспринял бы это, как попытку соблазнить, но в этом случае, даже сама мысль о флирте со стороны Хоуп показалась смешной. Ее уверенные движения не несли в себе ласки или нежности, только нацеленный прагматизм, продиктованный желанием помочь.

- Так, что там с общественным мнением?

- Удивишься, но я только недавно стал задумываться, что это нездоровая зацикленность с детства, - Бенедикт подошел к фотографии и засунул руки в карманы брюк.- Эту троицу зовут Жоао, Питу и Феникс. Они братья из небогатой семьи. В тот день их послали к дядюшке Алмейру за рыбой, а тот наработавшись в море еще до рассвета, к обеду обычно засыпал в любимом гамаке, на крыльце своей лачуги. Эти шкодники выловили медузу, которыми кишит побережье и шмякнули ее на лысину старика, ну и завязалась погоня. Я оказался там по чистой случайности и просто рассматривал в объектив берег, размышляя о том, о чем мужчины предпочитают молчать. Когда за душой не больше десяти долларов и крыша над головой только благодаря милости лучшего друга, который сейчас плетет из меня веревки и изживает из организма последние капли терпения. Но завтрак из яичницы и печеной фасоли казался пищей богов, неспешный местный ритм, после знойного дня на пляже и третьесортных фотографий отдыхающих обязательно заведут на стаканчик рома в кафе на улице Салиту Маро. Там будет разрываться радио, в тщетных попытках перебить вечно работающий телевизор с бесконечными трансляциями футбола, а прежняя жизнь приобретет странный оттенок кошмарного видения.

Голос Бенедикта стал ломким и звучал все тише, пока не смолк вовсе, но печальным его назвать было трудно, ведь на губах играла легкая улыбка, а потому Хоуп не могла им не залюбоваться.

- Ложись на живот! - Бенедикт сменил хриплый низкий шепот, на деловитый тон и поставил на журнальный столик перед широким мягким диваном аптечку.

- Я сама! - внезапно выпалила Хоуп, представив себе возможную картину и тут же об этом пожалела. Мастерство Купера в оказании первой помощи могло стать еще тем зрелищем. Тут любую боль можно было перетерпеть!

Он, разумеется, и бровью не повел, услышав категоричный отказ, только подбросил маленькую подушку.

- Это тебе на растерзание, будет больно!

Лицо Хоуп излучало скепсис и она иронично хмыкнула, но промолчала и заковыляла к дивану, полностью положившись на чутье, которое устроилось где-то совсем поблизости с гигантским ведром попкорна.

Подушка пришлась как нельзя кстати, обхватив ее руками, Хоуп улеглась как и было, без малого, приказано, а Бенедикт быстро сходил на кухню и принес миску с водой и полотенце. Мельком глянув на свои ступни, первый удар в подушку головой последовал немедленно. От досады!

Ступни были черными.

Диван заметно прогнулся под немалым весом и Хоуп почувствовала, как крепкие пальцы, уверенно обхватили ее лодыжки.

Нэд смочил полотенце и аккуратно стер дорожную пыль, тщательно избегая прикасаться к ране. Ноги Хоуп улеглись на колени и Бенедикт удивился тому, насколько спокойно она воспринимает столь интимную ситуацию. По крайне мере внешне

С того момента, как он заехал за ней и до сих пор эта женщина не выказала и намека на флирт или жеманность.

- Бенедикт.

- Ммм...

- То, как повел себя твой отец. Не думай, что ему удалось унизить тебя в моих глазах.

- Куда уж ниже? После школы, - послышался голос полный добродушного сарказма и Хоуп закусила губу, чтобы скрыть улыбку.

- Я серьезно.

- Знаю.

- Такое впечатление, что твое самолюбие, вообще, не было задето?

- Так и есть. Просто в кое-то веке я полностью согласен с отцом.

Хоуп даже обернулась, не скрывая удивления, чтобы посмотреть на физиономию этого невероятного типа. Не может быть, чтобы он говорил всерьез! Но на лице Бенедикта не было и намека на шутку. Голубые глаза, чуть подернутые грустью смотрели на нее серьезно.

- С какой бы легкость я мог помочь тебе. То есть Сэму! Да, кому угодно...

- Ты в этом уверен? Сомневаюсь, Бенедикт. Будь ты сейчас на должности главы компании, мы с тобой и не встретились...снова. И с Сэмом тоже. Ты ведь не особо себя обременял заботой о чужих людях? Считай, что тебя как следует отшлифовали, показали с разных сторон, как может быть и поместили в условия близкие к тяжелым. В этой чашке Петри сознание меняется помимо воли.

- Хочешь сказать мои сожаления напрасны?

- Хочу..., - задумчиво отозвалась Хоуп.

- Готова? - тут последовал вопрос, но не дожидаясь ответа, Бенедикт пшикнул из распылителя небольшого флакона жидкость прямо на ранку и в подушка заглушила громкий крик.

- Это новокаин, неженка. Ты же врач! Потерпи! Ну, что так больно? Ну, сейчас, сейчас, - голос скатывался с уверенного до извиняющегося, после чего Бенедикт стал бережно дуть на пятку, потому что более действенного способа обезволивания в мире, просто, не существовало. - Легче?

- А можно было без сакраментального «ты же врач». Терпеть этого не могу!

- Тааак, пришла в себя окончательно. Это хорошо, - сделал вывод Бенедикт и снова донеслось копание в аптечке.

Хоуп не знала, что в те несколько минут, которые он ждал ее у крыльца, у Бенедикта вышел короткий, но невероятно содержательный разговор с ее отцом. После короткого приветствия и сдержанного рукопожатия, Альберт выдал самую точную характеристику своей дочери, повинуясь родительскому чутью. Роман между Хоуп и Купером был в принципе невозможен — слишком разные и по характеру и по темпераменту. Но в облике Бенедикта явно читался интерес к ней, а потому стоило снять несколько слоев флера очарования, который был той самой песней морских сирен, которые в итоге вели доверчивых моряков к гибели.

- «Хоуп вспыльчивая эгоистка с латентной формой мании величия, патологическим выборочным перфекционизмом, безнадежный интроверт с самым добрым сердцем и непереносимостью недостатков в близких людях. Не существует человека, который способен навсегда смириться с ролью второго плана, разве что кроме родни, но тут уже без выбора. Мистер Купер, я клоню к тому, что с Хоуп лучше поддерживать дружбу, чем решаться переступать грань, за которой не будет ничего кроме разочарования. Разве, что Вы не самый терпеливый человек на свете.»

Это, без малого, откровение, порядком озадачило Бенедикта. Помня о том, что Хоуп ярая противница серьезных отношений и брака, как такового, ее не стоило отвлекать от работы, за которую она давно продала душу.

Решительный настрой, проявить благородство и то самое пресловутое терпение терпели в данный момент невероятное фиаско.

- С пластырем лучше повременить. Я помогу подняться! - Бенедикт ловко подхватил Хоуп с такой легкостью, что она и пискнуть не успела, как уже сидела на диване. Ее охватила оторопь, а Купер, напустив на себя не в меру заботливый вид уморительным тоном продолжил наставления.

- Я слышал, что поверхностные повреждения кожных покровов не стоит герметично закрывать. Так заживление пройдет быстрее.

Пятка блаженно стихла от новокаина, но, казалось, что обезболивающее подействовало на весь организм и тяжелые мысли о поиске денег временно оставили в покое.

Комната озарялась размеренным всполохами мигающей рекламной вывески, установленной на фасаде дома напротив, а воцарившаяся тишина наконец-то предоставило время обдумать события произошедшего вечера.

Сидя почти вплотную, Хоуп и Бенедикт понимали, что их сейчас объединяет самое невозможное из состояний — покой.

- Я, пожалуй, поеду домой, - сорвавшись с места, Хоуп засуетилась в поиске своих новеньких шлепанцев, стараясь изо всех сил не смотреть на Бенедикта.

Столь резкая перемена его озадачила, но копаться в причинах поступков этой женщины было делом провальным и неблагодарным. На языке вертелись слова, которые должны были ее задержать здесь хотя бы еще на несколько минут, но Хоуп уже направилась к двери, бормоча слова благодарности за помощь, а потому не оставалось ничего иного, как столь же бессвязно заверить ее, что это пустяки.

Потянув на себя дверную ручку, Бенедикт стоял ужасно близко и можно было вполне протиснуться в проем, как дверь с грохотом захлопнулась, потому что сильная рука уперлась резко надавила на нее, зажав Хоуп в подобии объятий.

- Останься..., - раздался тихий шепот, который пронесся по шее Хоуп совсем рядом.

Сердце бешено колотилось, отдавая шумом в ушах.

Всего-то и стоило, что развернуться в пол оборота, чтобы, отбросив любые сомнения, прижаться к губам Бенедикта и блаженно застыть, ощущая его горячее дыхание. Оно сбилось на секунду, чтобы с новым мощным вздохом одарить ее лаской, нетерпеливо и крепко сживая в объятиях.

Поцелуй был многообещающим. Неторопливо скользящие губы дразнили, даря невероятное блаженство, чтобы на секунду оторвавшись сделать паузу и впиться с новой силой. Бенедикт и сам получал удовольствие, что полностью исключало любую неискренность.

Бессмысленно было притворяться и попытки произвести впечатление, все бы испортили, как это бывает у незнакомцев. Хоуп с удовольствием принимала самые интимные ласки, выказывая свое нетерпение только тогда, когда наслаждение становилось невыносимым. Ей нравилось, чувствовать под своими пальцами стальные мышцы, которые едва дрожали от напряжения по всему телу Бенедикта. На его счастье, Хоуп привыкла коротко стричь ногти, в противном случае глубокие царапины покрыли бы всю его спину, не приглушая стонов наслаждения.

Без малейшего стеснения мужской взгляд скользил по манящим изгибам и Хоуп жадно следила, чувствуя, как желание с новой силой разгорается внизу живота. Тела блестели от испарины, покрывшей их, после того, как страсть была утолена.

Горячее дыхание вновь приблизилось к искусанным губам Хоуп, короткая щетина оставляла огненный след на нежной коже. Запустив руку в густые волосы Бенедикта, она сильнее притянула его голову к себе и повела бедрами, под тяжестью мужского тела. Он довольно улыбнулся, продолжая ее целовать.

Да.

Ему тоже было мало...

Назойливый звук сигналящей машины вырвал Бенедикта из глубокого сна. Он открыл глаза и тут же был ослеплен яркими лучами солнца, которые лились из огромного окна. Утрой было явно не раннее.

Рука машинально прошлась по кровати. Никого! Это подействовало, как ушат холодной воды и Бенедикт резко сел, потирая глаза. За окном, машина продолжала сигналить.

Необычное чувство эйфории и раздражения накрыли с головой и Бенедикт еще раз посмотрел на смятую простынь, беззаботно улыбнувшись, как вдруг заметил на подушке листок бумаги.

Записка!

Не надеясь прочитать ничего особенного, его глаза забегали по строчкам, а брови недовольно нахмурились. Он прочитал еще раз:

«Я впервые за десять лет проспала! Но ни о чем не жалею.

Мой подарок для тебя на улице. Выгляни в окно. С Днем Рождения, Бенедикт Купер!

P.S. Прагматичность давно разбила мои розовые очки. Надеюсь, ты поймешь меня правильно».

Хоуп

Разумеется, догадка мгновенно пронзила сознание Бенедикта, он подбежал к окну и выглянул на улицу.

Его роскошный «ягуар» стоял, припаркованный прямо под окном, а Джош стоял рядом и сигналил. Завидев своего друга, он поднял вверх палец и крикнул:

- Все, как договаривались, брат! Без обид!

Оторопь пробрала Нэда, и бросившись к телефону, он просмотрел отправленные сообщения. Так и есть!

Одно из них было отправлено Джошу в восемь утра. Руки Бенедикта затрясло от ярости. Это было фото, на котором был он и Хоуп. Как ни странно все было в рамках приличий. Хоуп лежала на плече Нэда, обняв одной рукой за талию и закинув ногу, незнающий человек мог бы подумать, что спящие и не догадывались о том, что их снимали, но некоторая постановка кадра все же чувствовалась.

Эйфория корчилась в предсмертных судорогах, а телефон полетел в стену, рассыпавшись от удара на мелкие осколки.

Что творилось в голове этой женщины? Она не притворялась ночью, явно не приукрашивала свою черствость, снисходящую к натуральной грубости, но более настоящего и свободного человека Бенедикт не мог себе представить Так вот она — часть этой свободы.

Ждет ли Хоуп от него каких-либо поступков, уместных в подобной ситуации или элементарной благодарности?

Да что с ним такое? Ни одна женщина не заставляла его чувствовать себя полным кретином, призывая гадать о том, какие мотивы сподвигли на непредсказуемые действия. Сделав глубокий вдох, Бенедикт прошелся по спальне, с легкой горечью вспоминая прекрасную ночь и желание отправиться сейчас же на работу к Хоуп, найти ее и хорошенько встряхнуть, чтобы лишняя дурь вылетела из ее головы, схлынуло.

Когда эмоции отступили, ответ, простой и очевидный остался на поверхности, не особо радуя своим наличие. Учитывая предоставленную подсказку, Бенедикт вспомнил наставления Альберта Ванмеера и ту характеристику, которую он собственной дочери.

Прагматичность для Хоуп это не способ держать людей на расстоянии, а яркая характеристика ее приоритетов. И своим поступком, она давала понять, что ничего не ждут от Бенедикта, а каждое ее слово в записке стоит воспринимать буквально и без подтекста.

Усмехнувшись такому повороту, Бенедикт подошел к раскрошенному телефону, присмотрелся к корпусу и повертев искореженный кусок пластика в руках, выудил карту памяти. Фотография ведь бы чудо, как хороша!

Сделав шаг, он почувствовал, как под ногой зашелестела бумага. Наверное сквозняком сдуло со стола. Это была ксерокопия анкеты из истории болезни Маккардена с личными данными в виде адреса, номера телефона и перечня родственников.

Бенедикт аккуратно вложил лист в папку и уже развернулся, как вдруг замер и его глаза расширились от удивления. Анкета через мгновенье снова оказалась у него в руках.

«Порой, главное не то, что есть, а то, чего нет!»

Слова Хоуп всплыли в памяти, подчеркивая строки, где были внесены данные о родственниках Джеймса Маккардена.

Ну, конечно!

Только имена матери и отца, которые ничего не значили для Маккардена. Единственный человек, которому он был не безразличен - его сестра, здесь не упоминалась.

Бенедикт перерыл имеющиеся у него сведения о семье Джеймса и отыскал адрес места жительства его сестры. Поспешно приняв душ, он прикинул сколько времени у него займет перелет в Балтимор и обратно, но для начала нужно было обзавестись новым телефоном.

Очутившись на улице, Нэд оглядел машину, приобретение которой до недавнего времени он серьезно воспринимал, как лучшее событие в своей жизни.

Теперь же, это была просто вещь.

Еще одна прекрасная мысль осенила его столь же внезапно, как и догадка по делу Маккардена. Бенедикт уверенно направился к «цивику», не испытывая малейшего сожаления по поводу раритетного спорткара, который досталось ему с таким трудом. Он довольно улыбнулся, когда услышал звук исправно работающего, не особо мощного мотора «хонды».

Территорию медицинского центра за прошедшие дни наконец-то привели в порядок. Вернулась прежняя суетливая обстановка.

Бенедикту пришлось чуть ли не бежать, благо, что на пропускном пункте его уже знали в лицо, ведь бейдж пронесся мимо лица охранника молниеносно.

Полдень!

Хоуп сейчас, наверняка, у лаборантов, если не случилось ничего из ряда вон выходящего. Распорядок отделения чтился свято. Но на всякий случай Нэд решил проверить кабинет Хоуп, дверь которого оказалась заперта.

- Мистер Купер! Кого-то ищите? - раздался смешливый голос Хлои, медсестра подбоченившись стояла в дверном проеме одной из палат и с любопытством наблюдала за метаниями любимчика всего персонала.

- Добрый день! Мне нужна доктор Ванмеер.

- Сначала халат. Неужели правила забыл?! Зайди в ординаторскую там на вешалке висит несколько штук, а твоя доктор Ванмеер сейчас у Бекки в палате, - лицо женщина просияло. - День сегодня... особенный.

Тщательно подбирая слова, чтобы не сказать «хороший» и не испортить себе смену, Хлоя сцепила руки и прижала в молитвенном жесте.

- Ну, ты сам увидишь!

Бенедикт и сам понимал, что день сегодня запомнится ему надолго. Его раздирали противоречивые чувства и меньше всего хотелось увидеть на лице Хоуп, неприязнь или безразличие, на которые она частенько не скупилась.

Дверь в палату Бекки была приоткрыта. Бенедикт хотел постучать, чтобы обнаружить свое присутствие, но замер не в силах пошевелиться. Ребекка была тем ребенком, с которым Бенедикту не удалось пообщаться. Когда он очутился в отделении, девочка уже перенесла операцию. Почти месяц она лежала неподвижно на своей кровати, подавая признаки жизни тем, что закрывала глаза, когда засыпала и открывала их когда просыпалась. Обидное, но такое точное слово, описывающее ее состояние все время вертелось в голове — овощ.

Именно так, описывают простые обыватели не обремененные умом и состраданием всех, кто по тем или иным причинам не может проявлять признаки общения с окружающей средой и людьми.

Сколько раз, Нэду приходилось помогать матери Бекки, переносить девочку для бесконечных процедур. Невозможно ни с чем сравнить не по-детски тяжелое, обездвиженное тело, безразличный взгляд, то и дело отвисающую челюсть. Даже голову девочки приходилось поправлять, чтобы придать облику мало мальски нормальный вид.

Бенедикт позабыл о том, что собирался высказать Хоуп напрочь, когда увидел, как Ребекка самостоятельно поворачивала голову и по просьбе физиотерапевта послушно выполняла несложные манипуляции руками, вроде тех, чтобы дотронуться до кончика носа.

- При надлежащем выполнении комплекса упражнений, мышцы будут укрепляться день ото дня. Думаю, через пару недель, мы поставим ее на специальный тренажер, - улыбчивый темнокожий мужчина уверенным голосом рассказывал маме Бекки ближайшие планы.

Женщина сияла от счастья, не переставая бережно обнимать своего ребенка, а за ней не отводя глаз наблюдала Хоуп. Она стояла в стороне, обхватив себя рукой и грызла ноготь на большом пальце, жадно впитывая эмоции мамы Бекки. Вдруг почувствовала, что за ней наблюдают и обернулась.

Бенедикт боялся в этот момент даже моргнуть.

Никто не собирался сбегать или игнорировать его, тем более делать вид, что ничего не произошло. Ни тени беспокойства или переживаний за дальнейшую судьбы маленькой пациентки, даже мельком не отразились на лице Хоуп, что наводило на вывод о том, что девочка, наверняка, поправится. Некий невидимый рубеж был пересечен и семейству Ормондов предстоял длинный путь, не легкий и безмятежный, но самое страшное было позади. Улыбка Хоуп, адресованная Бенедикту и вовсе сбила его с толка — будто эта женщина ждала его появления, чтобы разделить свою радость от момента, который «окупает» все тревоги, переживания и жертвы.

Вот! Смотри, ради чего я жертвую сомнительно нормальной жизнью!

- Привет. Хорошо, что приехал, - выйдя из палаты, Хоуп не прятала глаз.- Признаки осознанного поведения у Бекки появились рано утром, так что когда я заявилась на работу, все отделение уже стояло на ушах. Я оставила записку тебе...

- Да, - у Бенедикта был немного потерянный вид. Он был явно сбит с толка и не мог понять, как теперь разговаривать с этой женщиной, когда возмущение схлынуло.

- Что-то случилось? - по-детски наивный вопрос, ставил в тупик.

Хоуп искренне полагала, что ее поступок с машиной, есть нечто закономерное, что прекрасно вписывается в рамки нормы, от чего Бенедикту захотелось ее обнять и слегка придушить в конце, но он только с уставшим видом покачал головой.

- Кроме того, что ты более чем наглядно продемонстрировала свою истинную натуру — ничего.

- Я же извинилась, - сказала Хоуп, прищурив глаза.

- Вот уж чего не стоило делать, впрочем я приехал по-большей части не из-за этого. Я сейчас улетаю в Балтимор. Возможно на пару дней.

- Мог просто позвонить, - Хоуп уже начинала нервничать, потому что не понимала, от чего у Бенедикта вид человека, который едва сдерживается, чтобы не сорваться.

Неужели в карих глазах доктора Ванмеера промелькнула догадка?

- У меня телефон не с того ни с сего сломался. К тому же, я хотел еще и Сэма проведать. Кстати, как Луиза?

- Без улучшений, но состояние стабильное, а это уже неплохо, - голос Хоуп потускнел.

- Хоуп, ночь была изумительная, только не отнекивайся, - Бенедикт с упоением наблюдал, как в карих глазах вспыхнул огонек.

- К чему ты клонишь, Нэд?

Наклонившись в самому уху, Бенедикт прошептал:

- Хочу повторить.

- Никаких встреч и свиданий, - последовал категоричный ответ, Хоуп стояла пунцово-красная, привлекая излишнее внимание. - Не расходуй на меня свое обаяние, не подействует!

- До сих пор никто не жаловался, - парировал Бенедикт, давно совершив незаметный переход от обаяния к животному магнетизму.

Она вывернулась и зашагала к себе в кабинет, прекрасно понимая, что со стороны это выглядит, как бегство.

- Кстати, туфли, я завез тебе домой и передал папе, - довольно громко сказал Бенедикт и Хоуп едва не упала. В коридоре повисла гробовая тишина и два десятка выпученных глаз уже без стеснения следили за разворачивающими событиями. Это был шантаж чистой воды! Сжав губы так, что они побелели, Хоуп обернулась и уперла руки в бока.

- Этот номер у тебя не пройдет, - затрясла она головой, прекрасно понимая какую игру затеял Купер.

- А ты знаешь, что разговариваешь во сне? - скрестив руки, сказал Бенедикт, еще громче. В одной из палат послышался звук падающего металла, будто утку больничную уронили и тут же в коридор выглянуло изумленное лицо Сары Леттерман.

- Доктор Ванмеер, подойдите к телефону из дверей ординаторской выглянула Люси. Тебе из финотдела звонят.

Будто застав врасплох, за чем-то непотребным Люси без труда догадалась, что между ее подругой и Бенедиктом кипят нешуточные страсти. Ее догадку подтверждал разъяренный вид обоих.

- Спасибо, Люси. Сейчас!

К слову сказать, за тихой беседой доктора Ванмеера и ее бывшего «волонтера», исподтишка наблюдала добрая половина пациентов, а на лицах детей вспыхивали еле сдерживаемые улыбки.

- Все, твоя взяла, но никаких свиданий!

- У меня, что-то спина саднит? Может глянешь? - Купер и глазом не моргнул, когда начал демонстративно стягивать пиджак.

Поспешно схватив новоиспеченного любовника под руку, Хоуп затолкала его в ординаторскую.

- Довольно! Месть свершилась! Я знаю, что не должна была отсылать фотографию твоему другу и возвращать тебе машину, за что извиняюсь в третий раз! Но, если ты такой принципиальный, то можешь вернуть тачку, а не устраивать здесь представление!

- Ах, да! Хорошо, что напомнила, я же тебя не поблагодарил за подарок!

Последовал резкий выпад, и на манер старых голливудских фильмов, Бенедикт склонил Хоуп, удерживая от падения только своими руками и впился в ее губы поцелуем.

«Конец моей спокойно жизни!» - угрюмо пронеслось в голове Хоуп, когда она поняла, на какой шквал сплетен в ее сторону, обрекает поступок Купера, что в принципе, было невозможным, учитывая ситуацию.

- Не только тебе одной, можно делать все, что хочется. Не так ли? И да.... Машину я вернул, - сказал Бенедикт невероятно довольный собой, продолжая удерживать Хоуп в своих руках.

- Твои проблемы. Теперь мы квиты? - спросила она, выгибая бровь, в то время, как по ординаторской пронеслись первые бурные аплодисменты и свист.

- У тебя финотдел на проводе! - напомнил Бенедикт и ловко вернул Хоуп в вертикальное положение, наслаждаясь тем, что ее спесь немного слетела вместе с гонором.

Она метнулась к телефону, адресовав Куперу убийственный взгляд, но тот поспешил театрально откланяться, с весьма довольным видом.

- Алло! Что у вас там творится? Можно доктора Ванмеер, - в телефоне послышался надрывный женский голос.

- Простите! Да, я вас слушаю!

- Поступил перевод на имя Сэма Хагерди, зайдите для оформления договора на проведение операции. Алло, алло! Доктор Ванмеер, Вы меня слышите?

Не веря своим ушам, Хоуп закрыла ухо рукой, чтобы исключить любой шум, который мог помешать еще раз расслышать только что произнесенные слова.

- Какая сумма?

- Двести семьдесят восемь тысяч.

- На Хагерди? Это не ошибка? Когда произведен перевод?

- Меньше часа назад. Заявка Вами была размещена с пометкой срочно, поэтому, мы Вас ждем.

В трубке послышались короткие гудки, а Хоуп не могла поверить в происходящее, пока ее не вывела из ступора Люси.

- С тобой все в порядке? Это Купер или финотдел повергли тебя в такой шок? - шутка подруги попала в точку.

Гадать о том, каким чудом нашлись деньги было просто глупо. Может быть отец Бенедикта, все же сменил гнев на милость?

- У нас много работы, доктор Фишер. Нужно подготовить Сэма к операции.

- На какое число?

- На завтра, - Хоуп поправила выбившиеся из незамысловатой прически волосы и одернула халат. В ее голове уже сформировалась последовательность действий с мельчайшими подробностями, вплоть до точного времени, которое уйдет на выполнение каждого пункта.

А потому мимо ушей, прошли вопросы Люси, заданные с деланным безразличием по поводу выходки Купера, ответа на которые, разумеется, не поступило. Резкие перепады в поведении доктора Ванмеер давно никого не удивляли и всеобщее веселье быстро схлынуло.