Ученица

Глава 16 Смерть Старейшине

КАЛЛИСТО

Я мирно спала.

После последнего собрания Николас и Лестер остались на вечер в отеле, разбирая горы бумаг и обсуждая политику, до которой мне не было никакого дела. Из-за этого Николасу было удобнее переночевать в номере отеля, так что к себе в постель я его не ждала. Я же располагалась у себя в небольшом доме, снятом на время пребывания в Лондоне.

Из-за необходимости постоянно путешествовать у меня не было постоянного жилья в Лондоне после того, как прошлое осталось в руках МИ-5, и потому я не могла оборудовать себе сколь бы то ни было удовлетворительную защиту в доме. Однако белое чудо биологии, возвращенное мне молодым сноходцем, меня все же успокаивало. Несмотря на свою внешнюю схожесть с белой мышью, внутри оно было настоящим чудовищем. Оно способно в буквальном смысле вывернуться наизнанку и вытащить хитин, острые жвалы и лапки, и перемещаться практически по любым поверхностям. Но даже в обычном виде мыши оно имело в себе минимум три вида ядов во внутренних мешочках клыков — для парализующего, сонного и отравляюще-смертельного эффектов. При этом оно могло издавать звуки на разных тональностях и двигать лапками и головой на манер человека. Мы разработали это для того, чтобы у Королевы была возможность общаться со мной простыми жестами, а также, к примеру, спугнуть визгом лошадь или собаку. Так что в обществе такого защитника я могла чувствовать себя защищённой от основной массы опасностей.

Проснулась я очень внезапно, когда мое одеяло с меня просто сдернули до пояса. Спала я без одежды, так что оказалась перед пришельцем до пояса обнаженной. Не то чтобы меня этот факт напугал, но это было по меньшей мере наглостью. В темноте комнаты я увидела знакомый силуэт, освещенный фонарями и луной с улицы, и недовольно выдохнула:

— Рихард, подобное поведение неуместно, не находишь?

— А мне нравится, — усмехнулся он.

Рихард наклонился надо мной, с удовольствием проводя ладонями по телу, а потом опустился к животу губами и прямо в него негромко сказал:

— У тебя такое прекрасное тело, Кали. Я успел забыть это за последние месяцы.

Он отпустил меня и начал расстегивать камзол, а я немного успокоилась после его слов. Может, ему все же стало лучше? Интересно, а как он проник сюда? Я бросила взгляд на дверь, та была заперта, но было открыто окно.

— Ты что, маг Тьмы сейчас?

Позади него начали открываться и захлопываться порталы Тьмы: он избавлялся от остатков Тьмы в своей магии, чтобы снова стать безликим.

— А как бы еще я сюда попал? — хмыкнул он, отбрасывая в сторону рубашку и оставаясь в одних только штанах.

Он быстро забрался ко мне на кровать и уселся сверху на мои бедра, прижимая их и одеяло, поверх которого находился. Рихард навис надо мной, опираясь ладонями по бокам от моих плеч, а губы его коснулись моих, но это не было поцелуем, лишь касанием. Я и сама по нему соскучилась и была рада его визиту, но что-то было не так, интуиция подсказывала мне, что так резко люди не меняются и в норму не приходят. И все же я сама потянулась поцеловать его губы, но он отстранился, будто дразнил меня, и прошептал:

— Ну, давай, опусти мне на спину свои отравленные коготки. Ты же знаешь, как меня это заводит.

И я, улыбнувшись, положила ему на спину ладони, а потом несильно вжала в него ногти. Сейчас, впрочем, яда на них не было, так что за его жизнь я могла не опасаться. Но как только я хотела ему ответить, он схватил меня за шею неожиданно грубо, а потом склонился к моему уху и тихо заговорил:

— Знаешь, Кали, сегодня я все понял. Все эти голосования, общие решения… все это — великий фарс. Я давно подозревал. Это же надо было так хитро и ловко вывернуться и вернуть в наш круг, в нашу семью, Старика! Вы с Николасом что же думали, я совсем идиот?

Я снова видела, что он не в себе, и все же попыталась воззвать к остаткам его разума:

— Это паранойя… Рихард… отпусти… — дышать он мне позволял, но с трудом, и я крепко держалась за его руки.

— О нет, знаешь, у меня есть доказательства. Я кое-что скрыл от вас с Николасом, чтобы вы не догадались, что я все понял. Ведь вы это устроили, так что и сами все знаете. Я был на месте смерти некоторых наших людей, и знаешь, что я там нашел? Следы присутствия роя. Большинство наших осведомителей убивали не люди и не Старик, их убивала Королева. А точнее, ты это делала ее руками. Но конечно же я не мог сказать этого Николасу, вы же явно в сговоре. Потому я отдалился от вас.

Ничего я не делала, но судя по совершенно безумному блеску в его глазах, ему этого не объяснить.

— Ну, так… вынеси это на совет… пусть голосуют… решают мою судьбу…

— Какая хитрая змейка, — он хмыкнул. — Нет уж, сегодняшнее голосование все отлично показало. Это все — наглая ложь.

— То, что оно не совпадает… с твоим мнением… не значит, что это — ложь… Тебе нужна помощь…

Я уже подумывала о том, чтобы воспользоваться магией для своего освобождения. Он ведь касается меня голыми руками, то есть я могу изменить его тело, как захочу. Но увы, он сейчас безликий и просто поглотит мое воздействие, а заодно получит преимущество пользоваться моей школой.

Мои слова его взбесили, он сильнее сдавил пальцы на моей шее и даже разок дернул, словно пытался ударить меня затылком об подушку:

— Мне помощь⁈ Мне⁈ Я убью тебя, убью Ника и всех, кто голосовал за Старика. А потом прикончу и тех, кто голосовал против. Вы ведь все точно были в сговоре, всего лишь устроили представление. И убив вас, я его обескровлю, лишу преимущества. А потом найду и убью его. И в моем новом обществе, в моем новом Уроборосе, не будет места для таких вот голосований, я буду все решать сам, потому что только я вижу истину!

Я задергалась теперь уже не на шутку. Он в самом деле душил меня и разжать его пальцы я просто не могла. И никаких моих защитных систем, дом-то не мой. Оставалась только одна надежда, и я прохрипела, обращаясь к Королеве, условное слово:

— Помо… ги…

Рихард бросил взгляд по сторонам, пытаясь понять, откуда грозит потенциальная опасность. Я не рассказывала ему обо всех возможностях мышки. Из темноты на его спину, вгрызаясь в него, взлетело нечто. То самое, что на самом деле жило в глубине этой милой белой мышки. Существо с шестью паучьими лапками, между которыми натянуты перепонки, позволяющие не только парить, но и менять направление прыжка прямо на ходу. Маленькая голова, похожая на летучую мышку, вгрызлась в спину Рихарда совсем небольшим укусом, вместе с шестью лапками впиваясь кожу, но и этого было достаточно, чтобы он отпустил мою шею и рефлекторно дернулся назад, пытаясь ухватить вцепившуюся в его спину тварь. Но долго эта борьба не длилась, мышь ловко сбежала, а вот выпущенный в его тело яд уже действовал. Не смертельный, у него бы уже пена ртом пошла, это явно был паралитик. Теперь он уже точно не мог мне ничего сделать и начал медленно оседать и заваливаться на меня.

— Ах ты… — еле выдавил из себя он.

Хорошо, что сноходец вернул мне мышь, без нее я бы не справилась. Я выдохнула, выбралась из-под него и оставила его на кровати, а сама села на край спиной к нему, спустив ноги на пол.

Это конец.

Случилось то, чего я так сильно боялась. Все эти годы он медленно, но верно прямо на моих глазах превращался в Старейшину. Так иронично, что это случилось в тот момент, когда Старейшина, влюбившись, превратился в одного из нас. И где же был тот момент, когда все пошло не так? И был ли это момент или же процесс? Ответов у меня не было. Судя по тому, что Николас пытался свести нас с Рихардом еще много лет назад, это все же был процесс, который в итоге завершился, а все усилия Николаса и любовь Рихарда ко мне лишь оттянули его. И что теперь делать?

Я повернулась обратно к Рихарду. Судя по тому, что он с трудом и дезориентированно, но пытался двигаться и говорить, яд на него работал плохо. Видимо, перед приходом ко мне он заранее принял какое-то противоядие, затормаживающее эффект. Но я все еще помнила свой провал в детстве с отравлением Николаса, так что формулы ядов в зубах мыши были уникальны, мы разрабатывали их вместе с Бэккер.

— Кали… — он силился что-то сказать, но так и не договаривал, пытался поднять руки, но это давалось ему медленно и с трудом.

А я смотрела на него и понимала, что, похоже, мне придется сделать то, о чем я так давно думала, но надеялась, что не придется. Сошедшие с ума Старейшины не должны жить. И если я упущу шанс убить Рихарда сейчас, то потом это возымеет серьезные последствия. Он — один из самых опасных противников для третьего круга в целом и для нас с Николасом лично. Его просто нельзя было оставлять жить, и я видела это как никогда четко и ясно. Нельзя было. Но я любила его. Все еще любила. Но нельзя.

И от безысходности я разрыдалась, сидя рядом с ним на кровати. Последний раз я так рыдала в детстве над телом отравленного мною Николаса, когда поняла, что всей моей жизни конец, а все пережитое, все мои усилия, ни к чему не привели. Вот и теперь я рыдала и никак не могла остановиться.

— Что… ты… — прошептал он, почти перестав пытаться двигаться.

Не знаю, что именно он хотел спросить, но и думать мне рыдания особенно не давали.

Вспомнилось внезапно, как когда-то очень давно я стояла в подземной лаборатории в комнате, разгромленной роем Королевы. И тогда, указывая на место, где был подопытный, Рихард сказал мне: «Представьте, что вы смотрите на своего ребенка. Вы знаете, что ему больно и он уже лишился последних крох разума. И вы ничего не можете с этим сделать. Единственное, чем вы можете помочь ему — это убить.»

Такое похожее чувство было у меня сейчас. Я ничем не могу ему помочь. И я просто вывалила на него всю свою боль, прерываясь, лишь чтобы в очередной раз всхлипнуть:

— Ты ослеп… Ты стал одним из них… Я должна убить тебя… Но я не хочу… Я люблю тебя… Не могу убивать близких… Должна, но я тебя люблю… — я, уже обессиленная рыданиями, склонилась лбом к его груди и ногтями в исступлении скребла по его коже.

Он молчал, похоже, приняв свою судьбу. Несмотря на все свое состояние, я заставила себя подняться и пройтись до комода, стараясь не пошатываться от внезапно навалившейся тяжести во всем теле. Я не хотела этого делать, но заставляла себя. В одном из ящиков там у меня был припрятан нож, просто на всякий случай. Рихард лишь молча наблюдал за мной ничего не выражавшим взглядом. Я вернулась к нему с ножом, размазывая слезы по лицу, остановилась над ним и подняла нож, целясь в грудь. Давая себе ещё одну секунду, оттягивая этот момент, как только могу. Но секунда прошла. И я, слизнув соль слез на губах, с точностью хирурга вогнала нож ему прямо в сердце…

На следующее утро я собрала совет в Библиотеке. Теперь здесь присутствовал Лестер, но не было Рихарда. Такие необычные изменения. Я ожидала всех стоя и после того, как все собрались, садиться не стала, окинула всех взглядом и объявила:

— Я пришла на ваш суд. Сегодня ночью я убила Рихарда Кросса…

Эта новость шокировала всех, кроме Николаса и Лестера. Первый сидел хмуро и внимательно, продолжая меня слушать, а второго это, похоже, позабавило, но от комментариев он удержался. А я продолжала:

— … У меня была причина сделать это. Он явился ко мне ночью и обвинил тех из нас, кто голосовал за Лестера, в мошенничестве и пособничестве Старейшине. Пообещал убить всех нас за это представление, включая тех, кто голосовал против. Меня он также обвинил в том, что силами Королевы я убивала наших людей в Лондоне. Его разум последние годы был затуманен подозрительностью и паранойей, а все мы знаем, признаками чего это является и к чему в итоге приводит. Я попыталась оправдаться, но он напал на меня и чуть не убил. Обороняясь, я сумела обездвижить его, но времени на принятие решения у меня было мало. И я поняла, что если случится любая мелочь, которая позволит ему вырваться, мы получим в его лице опаснейшего врага, который еще и слишком хорошо осведомлен о нас всех. И я сочла разумным не рисковать и убила его.

После этого я села, дав остальным время обдумать мои слова.

— Каллисто, ты в голосовании не участвуешь, — ответил Николас, пристально глядя на меня. — Остальных прошу принять решение о правильности или неправильности ее поступка. Займите ее сторону или проголосуйте против. Пока что это не вопрос суда, это вопрос общественного мнения относительно принятого ею решения.

— Что ж, я здесь недавно и не в курсе событий последних лет, поэтому отдаю свой голос Николасу, — первым начал Лестер.

— За. Против. Против. За, — раздавались голоса.

Кроме Лестера, все остальные высказали свое мнение, не передавая право голоса. Что интересно, даже Николас проголосовал «за», и в целом голосов «за» было больше. После голосования Николас кивнул, снова обращаясь ко всем:

— Несмотря на перевес голосов «за», оставлять подобное без внимания было бы неразумно. Ситуация была сложной, это можно понять, однако собрать доказательства и вынести это на общее решение совета было бы более предпочтительным. И сделать это заранее. Однако с учётом всех факторов сложно назвать это виной лично Каллисто. Каждый, кто видел, что происходит с Рихардом, и ничего не предпринял, причастен к тому, к чему привела ситуация. С учётом всех факторов я считаю, что Каллисто должна быть наказана, однако она по-прежнему остается одной из нас. Кроме того, наказание остаётся без огласки, если только она сама не пожелает рассказать о нем тому, кто пожелает спросить. Я прошу вас проголосовать за или против моего решения.

Как ни странно, на этот раз единодушное «за». Похоже, не я одна об этом думала и все это видела, просто сделала только я. Можно сказать, так уж случилось, что сделать это пришлось именно мне, и они это понимали.

— В таком случае благодарю всех. Если ни у кого нет дополнений, совет окончен. Каллисто, останься.

Они все разошлись, каждый в своих мыслях, и в Библиотеке остались только мы вдвоем. Николас прошелся и сел ближе ко мне. Я задумчиво смотрела в пол, переживая прошедшую ночь.

— Посмотри на меня, Кали, — мягко сказал он, поднимая мой подбородок подушечками пальцев.

Я подняла на него взгляд, кусая губы, и он продолжил:

— Наказание физическое приносит боль и закрепляет привычки, а наказание моральное дает нам возможность преодолеть себя и научиться чему-то. И я бы выбрал для тебя именно такое. И заключалось бы оно в том, чтобы ты помнила о том, что сделала. Этого более, чем достаточно. Ты любила его, я знаю это, и ты убила свою любовь, и это, этот урок, останется с тобой до конца твоей жизни.

Я с подозрением смотрела ему в глаза:

— Ты говоришь «бы». Разве ты не сделаешь этого?

— Зачем же наказывать того, кто невиновен? — он еле заметно усмехнулся. — Ты не смогла бы его убить. Я знаю каждого члена третьего круга, знаю, на что вы все способны. Вот и тебя я тоже читаю, как открытую книгу. Более того, если бы ты сделала это, это означало бы, что я ошибся в тебе и ты уже так рано вступила на тот же самый путь и стала, как он.

Черт бы его побрал, не знаю, как он это делает, но он прав.

Я все ещё стояла, держась руками за рукоять ножа, погруженного в плоть, когда поняла, что не могу. Мне непреодолимо захотелось вонзить этот нож и в свою грудь и провернуть несколько раз. Все эти минуты я боролась сама с собой, поступая так, как должна была, но сейчас поняла, что проиграла. Я резко выдернула клинок из его сердца и отбросила нож рядом на кровать, а сама положила руки на его грудь. Рана серьезная, смертельная, но с точки зрения мага Изменений довольно простая: разрез один, четкий и точный, никаких рваных краев. Реанимировать его не составит труда, и все равно мои руки дрожали, пока я управляла потоками магии. Первая секунда попытки не возымела эффекта. Его чертова безликая магия поглотила воздействие, сменив ему школу. Но это хорошо. Это значит, он, быть может, на последнем издыхании, но все ещё условно жив. И это придало мне сил. Я восстановила разрезанные ткани и запустила сердце, попутно ускорив механизмы рассасывания парализатора.

Рихард открыл глаза.

Первые несколько секунд он был дезориентирован, а потом сфокусировал свой взгляд на мне. Силы быстро к нему возвращались. Он приподнялся на одном локте, повернувшись ко мне боком, и с изумлением спросил:

— Ты убила меня?

Я сидела рядом с ним на краю кровати. Мои пальцы все ещё дрожали, а по лицу в две дорожки текли безмолвные слезы, которые я все пыталась стереть, но они текли и текли. Не знаю, что он со мной сделает, но бежать я не собиралась, просто не было душевных сил. И ответить мне было нечего. Но ответ ему, как обычно, и не требовался. Он почти сразу в восторге продолжил:

— Ты убила меня!

И с этими словами он расхохотался смехом безумца. А потом резко прервал свой смех и привычно-энергичным жестом поднялся на кровати на колени. Злой тигр заглянул мне в глаза и вкрадчиво спросил:

— И на что ты рассчитываешь теперь? Зачем вернула меня к жизни?

— Просто… — мой голос все ещё дрожал, — я люблю тебя…

— Любишь⁈

Мой ответ привел тигра в бешенство. Быстрым жестом он подхватил лежащий рядом нож и схватил меня. У меня не было ни сил, ни желания сопротивляться, так что он легко обхватил меня, прижав к себе спиной. Одной рукой он держал меня выше локтей, чтобы я не шевелила руками, а второй плотно прижал острый конец ножа к моему горлу под самым подбородком, мне даже пришлось его приподнять.

— Любовь — это слабость! Если ты хотела уйти отсюда живой, то меня стоило оставить мертвым!

Я была совершенно эмоционально истощена и за своими словами и эмоциями не очень-то следила. Так что в ответ я сквозь слезы хохотнула, при этом полностью на него оперевшись и расслабившись в его руках:

— Ты ведь тоже любишь меня.

— Бред!

— Но ты… — я снова хохотнула, давясь смехом, — ты ведь все ещё не убил меня… Да вспомни хотя бы, как я была частью семьи Бэккер… Вместо того, чтобы убить меня, ты предложил мне возможность сбежать.

— Это было давно, — возразил он.

— А сейчас ты пришел магом Тьмы. Мог убить меня спящую, но не стал. И теперь я знаю почему, ощутила на себе. Я и сама оттягивала момент твоего убийства. Знала, что должна это сделать, но чтобы на самом деле сделать, мне пришлось бороться с собой. Вот и ты так же: сначала разбудил меня, потом захотел близости. А потом наконец собрался с силами. Но ты все тянул, неосознанно надеялся, что я догадаюсь, что придумаю способ справиться с тобой, убить тебя. Но я не хочу так. Не хочу жить с этим! Да тебе даже нож сейчас не нужен, ты — меняющий и крепко держишь меня, касаешься моей кожи всей поверхностью тела. Один магический импульс легко остановит биение моего сердца, но ты все ещё говоришь со мной. Это и есть твоя любовь, Рихард. Ты любишь меня.

И я наконец не сдержалась и засмеялась. Не потому, что было смешно, я с таким же успехом могла и плакать. Мне просто нужно было выплеснуть вновь накопившиеся эмоции.

Рихард замер позади меня, пока я пыталась успокоиться и перестать смеяться. Его волосы защекотали меня, когда он наклонился ближе к моему уху. Нож он все ещё держал, но уже не прижимал ко мне кончик так сильно:

— Почему я находил косвенные признаки присутствия роя на местах убийств? Твоя версия.

— Ты в последние годы вообще много чего лишнего видишь там, где этого нет, — смех наконец-то отпустил меня. — Никто не пытался предать тебя, никто не пытался убить или убедить тебя в чем-то. Твое восприятие сильно искажено. Допусти на секундочку мысль, что это не мир полнится Старейшинами и их кознями, а это ты становишься сумасшедшим параноиком, как они. Допусти эту мысль и снова проанализируй все, что ты делал и видел.

Рихард молчал долго, несколько минут. И я тоже ничего не говорила, лишь пыталась отдышаться. Клинок у шеи уже совсем не пугал, я просто ждала, пока он поймет, надеялась на это.

Внезапным жестом Рихард бросил нож в дальнюю часть комнаты. В первую секунду я решила, что он просто отбросил его, но он попал точно в мышь, почти разрубив ее пополам. Минус ещё один опытный образец. А после он обнял меня и второй рукой. Он опустился лбом мне на плечо и тихо проговорил:

— Ник предупреждал меня. Но… Ведь, как знать, возможно, все, что он говорил мне, нужно лишь для того, чтобы свести меня с ума, а не наоборот. Кто знает, не является ли это все одним большим продуманным хитроумным планом? Ник достаточно умен, чтобы суметь такое придумать и реализовать. Но тогда я был бы нужен вам живым, и ты не стала бы убивать меня. Если только это тоже не хитрый продуманный план. А если вы оба хотели моей смерти, то ты бы не стала возвращать меня к жизни. Если только ты не пытаешься прикрыть какую-то случайную брешь в его плане.

— Рихард, — тихо позвала я его, — ты опять теряешься в своих мыслях. Когда я была частью роя, у меня тоже в голове все встало с ног на голову. И тогда я нашла для себя якорь. Это я сама. Вспомнила себя в прошлом. Как вела себя до того, как все это началось, что думала и делала и почему. Конечно, назад ничего не вернуть, но можно заметить оборванные логические связи. Попробуй. Может, этот способ поможет и тебе.

— Ты ведь понимаешь, перед каким я выбором? Поверить ли вам, поставив на кон свою жизнь. Я люблю играть со смертью, но я не дурак и всегда трезво оцениваю свои шансы. Если я хотя бы на секунду допущу, что не прав…

Он замолчал. Кажется, там было обилие всего, что он мог сказать после такого «если». Так много, что он так и не стал продолжать эту фразу. Он крепче вжал меня в себя, словно я была какой-то мягкой игрушкой, которая его успокаивала, и продолжил говорить:

— Ник ещё несколько лет назад говорил, как происходят такие вещи. Не применительно ко мне, но теперь я понимаю, что говорил он это для меня. Похоже, я в самом деле начинаю видеть то, чего нет. Но речь не об иллюзиях, а том, какие выводы я делаю из тех фактов, которые вижу. Случайная царапина на стене может быть следом присутствия роя. Или же росчерком от любого твердого предмета вроде края сумки. Но если мои выводы стали ложными, значит, я потерял ясность мышления. Это не только позор, но ещё полная потеря функциональности и полезности. Таких, как я, не должно быть в третьем кругу. Вообще не должно быть.

— К чему ты ведёшь? — испугалась я. — Не убивай себя, не надо!

Он хмыкнул мне в плечо, а потом провел щекой по моей щеке, поднимая голову:

— Конечно же я не собираюсь этого делать. Я, может, и запутался в своей же логике, но идиотом ещё пока не стал. Но в третий круг вернуться я не могу. Мне придется жить на слепой вере в них, а я не умею так. Это безрассудно и опасно. Кто знает, в какой момент кто-то из них так же потеряет свою логику, как я потерял свою, а я этого не замечу. Проще говоря, Кали, я в лучшем случае бесполезен, а в худшем опасен. В обоих случаях мне не стоит возвращаться. Помоги мне умереть для всех, как когда-то сделала это для своей ученицы. Остальным так и скажешь, что я… стал Стариком. Уверен, они и сами замечали это во мне, так что серьезных последствий для тебя быть не должно. Я должен уйти. Пожалуйста.

Я уже и не помнила, когда последний раз слышала от него это слово.

— Конечно, я помогу. Но не сейчас.

С этими словами, немного отклонившись, я повернулась к нему лицом, насколько смогла в его объятиях. Он вопросительно посмотрел на меня, а я потянулась за поцелуем. И он ответил мне жадно и жарко. Я хотела завершить эту ночь удовольствием, а не горечью, и я свое получила.

События той ночи снова промелькнули в моей голове и я улыбнулась Николасу в ответ:

— Ты не прав, я убила его, — не могла же я вслух подтвердить его слова.

И Николас все понял и кивнул с улыбкой.