Учитель из моих кошмаров

Глава 28

Наши дни

— Мы приехали, — бросил Марк, останавливая машину и разворачиваясь ко мне всем телом.

Я скользнула равнодушным взглядом по пейзажу за окном.

Небольшая поляна, покрытая нетронутой сочной травой, была окружена густой чащей из кустарников и деревьев. Ярко светило солнце. Птицы и насекомые выводили рулады так громко, будто ни разу не видели человека.

Прекрасное место.

Прекрасное место для свершения чего-то темного и ужасного.

Твою мать.

Мозг будто заклинило от шока.

Я же должна что-то делать — кричать, бежать, драться, умолять, но не могла заставить себя даже моргнуть.

Мне было так… всё равно.

— Здесь красиво, — облокотилась я виском о прохладное стекло.

Мне хотелось свернуться клубочком, закрыть глаза и уснуть.

Уснуть так надолго, чтобы при пробуждении почувствовать себя новорожденной, свободной от груза воспоминаний и давящих чувств.

Какая же эта роскошь — быть чистым листом.

— Вылезай, — процедил Марк, выбираясь наружу.

От воздуха, пропитанного травами и дикими цветами, закружилась голова.

Я медленно повернула голову.

Марк стоял перед машиной. Глядя на меня через лобовое стекло, он неторопливо закатывал рукава черной рубашки.

Ему чертовски шел черный цвет. Он так подчеркивал его аристократическую бледную кожу и душу.

— Если хочешь отомстить моему отцу, то зря стараешься, — выйдя из машины, подставила я лицо солнцу. — Ему плевать на меня.

Даже если сегодня меня убьют и закопают в лесу, он лишь досадливо поморщится — ведь ему придется искать новую куклу и заново обучать ее всей той дичи, которую он скармливал мне на протяжении года. А отец ненавидел терять время.

— Это я уже понял, — криво усмехнулся Марк, скрещивая руки на груди и изучая меня тяжелым взглядом опытного мясника. — Но сегодня я хочу просто поразвлечься и завершить начатое. Тебе ведь понравилось тогда, а зайка?!

Я вздрогнула.

То, что происходило несколько дней назад в гостиничном люксе между мной и Марком, больше напоминало изощренные пытки.

— Не хочу тебя разочаровывать, но мне не нравится, когда меня избивают и душат, — сделала я осторожный шаг назад.

Сердце забилось сильнее, апатия сменилась паникой.

Он ведь не остановится.

— Не обманывай себя, малышка, — хищно улыбнулся Марк. — Я видел, как ты возбудилась. Твой отец был прав — чтобы обуздать такую породистую сучку, как ты, нужно вначале хорошенько отхлестать ее, а потом отыметь до потери сознания.

Желчь подступила к горлу. Я резко вздохнула, ощущая, как тошнотворная субстанция молниеносно всасывается в вены, отравляя ядом весь организм.

Какие же они ублюдки!

Я повторила это вслух, раскатывая слова на языке и пробуя их на вкус.

— Ты ублюдок. Даже не смей прикасаться ко мне.

Приподняв брови, Марк снисходительно улыбнулся.

Надеюсь, он не воспринял это как комплимент.

Не выпуская мужчину из вида, я плавно присела и подняла с земли камень.

Я готова была обороняться, а если нужно — и нападать.

Марк замер, выжидающе глядя на меня. Кажется, ему понравилась моя решимость.

— Я думал о нас все эти дни, малышка, — прошептал он, делая шаг вперед.

Я задрала подбородок и сжала камень посильнее. Острые края впились в ладонь.

— Твой друг сделал мне предложение, — напомнила я, игнорируя тянущую боль внутри.

О том, как Горецкий отмахнулся от меня, я старалась даже не вспоминать. Сейчас у меня были дела поважнее — например, как остаться целой и невредимой…

— Ты ведь ему отказала, — снова улыбнулся Марк. — Ты умница и всё сделала правильно. С Русланом ты подохнешь от скуки.

Я сжала челюсть.

Если бы я и подохла с Горецким, то точно не от скуки.

— Мы любим друг друга! — вскинула я подбородок. — И Рус не простит тебе, если ты что-то со мной сделаешь.

Я лгала так вдохновенно, что у меня даже навернулись слезы и задрожал голос. Поверить в собственную ложь оказалось несложно.

Какое-то время Марк смотрел на меня. И на секунду мне даже показалось, что сейчас он даст заднюю. Но я ошиблась.

Издав приглушенный звук, Марк откинул голову и, не сдержавшись, громко расхохотался.

Ветер разносил его смех по всей поляне, путаясь в деревьях и нетерпеливо дергая нашу одежду и волосы.

Мне хотелось зажать уши ладонями и закричать во весь голос, лишь бы не слышать этого издевательского хохота.

— Господи, малыш, ты серьезно поверила в то, что Горецкий способен влюбиться в тебя? — отсмеявшись, простонал Марк. — Да он просто хочет подобраться к твоему папаше, дурочка! И спектакль с предложением руки и сердца устроил специально для нас. Чтобы все знали, что дочь мэра — теперь его.

Тело сковал жуткий холод.

Я медленно опустила глаза и уставилась на камень, выпавший из моей руки.

Горецкий всё знал?

Про моего отца.

Про двойную жизнь, которую я вела.

Про всех мужчин, с которыми я запиралась в гостиничных номерах.

Сердце сжалось.

Он знал всё.

И использовал меня.

Так чем он лучше Марка?

Ничем.

Тот хотя бы не скрывал свою сущность.

— Ты что действительно втюрилась в Горецкого? — удивленно присвистнул Марк, подходя ближе и рукой приподнимая мой подбородок.

Судорожно сглотнув, я посмотрела в черные глаза.

— Нет.

Мой голос был хриплым и непослушным.

Со вздохом покачав головой, Марк прошелся большим пальцем по моей щеке.

— Глупая, — пробормотал он, задумчиво разглядывая мое окаменевшее лицо. — Рус ведь не способен ни на какие чувства. В отличие от меня.

Я резко отдернула лицо и отступила назад.

— Ты понял это, когда пристегивал меня наручниками к кровати? — облизала я пересохшие губы. — Или когда я умоляла тебя убрать электрошокер?

По телу пробежала дрожь от страшных воспоминаний.

— Или, может, когда ты душил меня, и у тебя встал?!

Мне было так больно, мерзко и страшно, что мои предохранители, дымясь, полетели разом.

Всё. Точка.

Я больше так не могу.

Я была оголенным проводом, несущим смертельный заряд.

— Я ведь действительно думал, что тебе это нравится, — впившись в меня расширенным взглядом, тихо проговорил Марк. Его чернющие пронзительными глаза казались нереальными на фоне лица, слишком они были бездонными, будто кто-то вырезал в полотне отверстия, а за ним — открытый космос.

Я всхлипнула, чувствуя, как меня трясет и бросает в холод. Боже, может, я уже сошла с ума?

— Твой отец хотел, чтобы я стал его зятем, — делая осторожный шаг вперед, прошептал Марк.

Я попятилась назад.

— У нас был общий бизнес, и наше официальное родство значительно упростило бы многие процессы.

Марк не сводил с меня глаз, и это было невыносимо.

— Но твой отец сразу предупредил меня, что у тебя непростой характер и проблемы с психикой.

Я откинула голову, не позволяя слезам пробраться наружу.

А, может, всё это лишь иллюзия моего больного разума, и на самом деле я сижу в одиночке, оббитой матрасами?..

— Он рассказал, что ты любишь насилие и сама себе причиняешь боль…

Я сжала зубы, сходя с ума от нестерпимого зуда под старым выцветшим ремешком от часов.

— И он сказал, что я должен подыграть твоим демонам, чтобы ты подпустила меня к себе.

Я не заметила, как Марк подкрался совсем близко.

— Но я слишком увлекся.

В низком с хрипотцой голосе не было ни капли раскаяния. В нем была одна только похоть.

— Ты была так прекрасна, и так сладко стонала от боли, что мне напрочь снесло крышу.

Горячее дыхание коснулось виска. Моя спина уперлась в нагретый на солнце металл машины, и я поняла, что отступать больше некуда.

— И если бы твой отец не ворвался в номер так рано, поверь, ты бы сама не захотела от меня уходить, — облокотившись одной рукой о машину, склонился надо мной Марк.

Его глаза лихорадочно блестели.

Мне стало страшно.

— Ты ведь понимаешь, что отец всё это подстроил, чтобы снять на тебя компромат и подставить, — я так старалась, чтобы мой голос не дрожал. — Всё, что он говорил, неправда.

Усмехнувшись, Марк медленно провел кончиками пальцев по заживающей ссадине на моем лице.

— Я же не идиот, Вита. Конечно, я всё понял.

Длинные пальцы мягко легли на мою шею.

Я замерла, не в силах отвести глаз от озаренного солнечным светом мужского лица.

Еще при нашей первой встрече я поняла, что Марк был опытным и знал, как не оставлять следы на теле девушки.

Для всех тех пыток, которым он подверг меня, всего лишь несколько синяков и ссадин были рекордом. И если бы не камеры, расставленные в номере работниками отца, никто бы не поверил мне.

— Но ты даже не представляешь, как меня задело то, что ты участвовала в этом обмане, — пальцы легонько сжались, заставляя меня вытянуть шею и привстать на цыпочки.

— Скольким мужикам ты уже продалась? — скользя губами по моему подбородку, прошептал Марк. — Это хотя бы двухзначное число?

Я вздрогнула как от пощечины.

Их было двенадцать. И каждый из них превращался в чудовище, оставаясь со мной наедине.

Все, кроме первого.

— А еще мне интересно, твой папаша всех обламывал на самом интересном? — ослабив хватку на моей шее, оскалился Марк. — Или ты уже в полной мере знаешь, что такое боль?

Пользуясь моментом, я оттолкнула мужчину и рванула в сторону леса.

Ни за что не признаюсь этому больному ублюдку, что я всё еще девственница. Отец врывался в номер за секунды то того, как разгоряченные мужчины, наигравшись в садо-мазо, уже готовы были стянуть с меня белье и трахнуть.

Грязно выругавшись, Марк схватил меня за волосы и резко дернул назад.

— Не спеши, малышка. Я с тобой еще не закончил.

Выгнувшись, я зашипела от боли.

— Отвали, придурок! Отец посадит тебя за решетку, если ты со мной что-то сделаешь!

С силой прижав меня к себе, Марк зло улыбнулся.

— Знаешь, зайка, а мне уже плевать. Твой папаша и так забрал у меня всё. Он отжал мой бизнес и настроил всех против меня. У меня больше нет жизни. А так мне хотя бы будет что вспомнить в тюремной камере.

Я задергалась в мужских руках, пытаясь лягнуть Марка ногой, ударить локтем, укусить за руку — сделать хоть что-то, чтобы оттянуть неизбежное.

Но всё было бесполезно.

Марк был сильнее и тяжелее меня.

И ему не составило особого труда наотмашь ударить меня по лицу и грубо подтолкнуть к бамперу.

Морщась от боли и звона в ушах, я уперлась руками о горячий металл и, как больная кошка, помотала головой из стороны в сторону. Кровь, хлынувшая из носа, текла по губам, в глазах двоилось.

Но мне некогда было думать об этом.

Я должна была спасти себя.

Инстинкты выживания оказались сильнее программы самоуничтожения.

И я превратилась в животное, в котором было заложено только две функции — убивать и властвовать.

И, задрав голову к небу, я закричала.

Закричала так, что кровь застыла в жилах.

Закричала так, что вся моя ёбаная жизнь пронеслась перед глазами, выворачивая меня наизнанку.

Я — тварь. Какая же я тварь…

Марк замер за моей спиной. Его руки, стянувшие мои шорты, дрогнули.

И это было роковой ошибкой.

Монстр внутри меня не мог не воспользоваться ею.

Как в замедленной съемке я присела вниз и, подхватив огромный камень, выпрямилась во весь рост.

Марк сглотнул, окидывая меня потемневшим взглядом.

В этих черных глазах было намешано столько всего — злость, смирение, удивление, преклонение…

Плевать.

Я никогда не забуду звук камня, встретившегося с черепной коробкой.

…

Вы хоть раз слышали, как спелый арбуз роняют на асфальт?

Нет?

А меня этот звук будет преследовать до конца жизни.