Учитель из моих кошмаров

Глава 34

— Повтори, что ты сказала, — отстранившись, впился в меня потемневшим взглядом Горецкий.

Его челюсть сжалась от ярости, а в глазах не осталось ничего кроме чистой незамутненной ненависти.

Господи.

Даже в глазах моего одержимого отца я не видела столько адского огня.

Горецкий и сам был сущим дьяволом — страшным, мощным, разрушительным…

— Ты слышал, — скрывая дрожь в голосе, отчеканила я.

Даже в разодранной майке, с кровоточащим сердцем, прижатая тяжелым телом к сцене, я до последнего вела себя, как самая последняя сука.

Это единственное, что мне оставалось.

Когда зверька загоняют в угол, он обороняется до самого последнего вздоха.

Это природа.

И Лина, которую взрастил мой отец, знала это как никто другой.

— Блять, да кто ты вообще такая?.. — вглядываясь в мои глаза, прошептал Руслан. Его лицо исказила такая гримаса отвращения, что я вздрогнула как от хлесткой пощечины.

Сука, почему так больно?!

Какого хрена не срабатывает защитный механизм, который спасал меня все эти годы?..

— Та, в которую прямо сейчас упирается твой вставший хуй, — безучастно ответила я, плавно опускаясь локтями на деревянную поверхность сцены и призывно прогибаясь в пояснице.

Мне хотелось умереть.

Но я отыгрывала свою роль до конца. Роль бездушной куклы, которая точно знала, как подчинить себе мужчину.

И это пластиковое чудовище не ошиблось и в этот раз.

Стояк Горецкого готов был порвать его сшитые на заказ итальянские брюки.

До предела вжавшись в мои разведенные бедра, Руслан, не мигая, смотрел мне прямо в глаза.

— Что ты с ним сделала? — в расширенных зрачках, окруженных тонким серым ободком, плескалась какая-то невероятная смесь из ярости, бешенства и возбуждения.

Горецкий был похож на опасного хищника, которому посмели бросить вызов. Каждая его мышца звенела от переизбытка адреналина, каждый вздох усиливал напряжение, каждое едва уловимое движение приближало меня к погибели.

Блять, он был прекрасен.

— Твой друг завез меня в лес и попытался взять силой, — ровно ответила я, не в силах отвести взгляда от измененного тенями мужского лица.

Руслан замер, нависая надо мной каменной глыбой.

— Дальше… — хрипло прорычал он, каким-то чудом усмиряя свое тело, рвущееся в бой.

Я усмехнулась, чувствуя, как болезненно трескаются уголки моих губ.

Горецкий так и не определился, чего он хочет больше — трахнуть меня или убить…

— У него не получилось, — просто ответила я, опуская потяжелевшие веки.

Звук треснувшего черепа и темно-красное месиво, смешавшееся с травой, навсегда останутся со мной.

— Как ты его убила? — напряженный голос Горецкого звучал будто издалека и казался чужим.

Судорожно сглотнув, я подняла глаза.

— Разбила о голову камень, — с вызовом бросила я, загоняя каждое слово лезвием себе под кожу.

Ноздри Горецкого раздулись. Зарывшись рукой мне в волосы, он грубо дернул мою голову назад.

— Что ты сделала с телом? — прошипел он, с животным блеском в глазах разглядывая мое запрокинутое лицо.

Чувствуя, как всё тело покрывается ледяными мурашками, я облизала губы и улыбнулась.

— Я позвонила отцу, и его сожгли вместе с машиной.

Мне было жутко от самой себя.

Рука Горецкого дрогнула.

Он ждал от меня чего угодно — слез, криков, ярости, но точно не этой ненормальной улыбки.

— Блять, да ты такая же больная, как и твой отец… — впиваясь в меня горящим взглядом, выдохнул Руслан.

И я готова была поклясться, что его стояк стал еще тверже.

— Именно поэтому ты никак не можешь оставить меня в покое, — моя улыбка всё еще блуждала на губах, и я физически ощущала пригвожденный к ним потяжелевший мужской взгляд.

— Сколько мужиков ты уже убила? — с нажимом провел большим пальцем по моим приоткрывшимся губам Руслан.

Я опустила ресницы, чувствуя, как чувствительная кожа стремительно наливается кровью.

— Только его, — прошелестела я, млея от бесстыжих грубых касаний.

Горецкий склонился над моим полуобнаженным телом, упираясь одной рукой о поверхность сцены.

— То есть остальным ты позволяла брать себя, как дешевую шлюху? — с шипением втянул воздух Горецкий, приближая свое лицо к моему.

Сверкнув глазами, я вздернула подбородок.

Если я скажу, что всё еще девственница, то вызову лишь злой унизительный смех. Горецкий ни за что не поверит мне, пока не убедится сам.

— Ревнуешь? — усмехнулась я, вглядываясь в потемневшие глаза.

Сердце билось о грудную клетку, как ненормальное.

Руслан прищурился.

— Думаю, на какое число записаться к венерологу. После этой ночи он мне точно пригодится.

Дыхание перехватило.

Я судорожно впилась ногтями в ладони.

— К чему такие жертвы, Руслан? — от тупой боли, растекающейся в груди, было трудно дышать. — Может, лучше просто придушишь меня и обставишь всё, как несчастный случай? Я даже подскажу как.

В тот момент я искренне желала, чтобы Горецкий сделал то, на что у меня так и не хватило смелости.

— Нет, Веснушка… — от хриплого шепота волоски на моем теле встали дыбом. — Так просто ты не отделаешься. Пока я хочу тебя, ты будешь рядом. Днем и ночью. Во всех позах. Много раз.

Я с трудом подавила стон.

— А когда мне надоест, я, так и быть, подумаю над твоим предложением, — ледяная ухмылка коснулась мужских губ.

Откинув голову, я уставилась невидящим взглядом в темноту.

Мне хотелось рыдать от отчаяния.

Я ненавидела Руслана всем нутром. Но в то же время меня тянуло к нему, как магнитом.

Горецкий был единственным мужчиной, которому удалось добраться до моего сердца. Добраться и изодрать его в клочья.

И что самое страшное, я упивалась этой болью, как обдолбанная наркоманка, получившая дозу нереального кайфа.

И отказаться от него — значило подохнуть от ломки и серой беспросветной тоски.

— А что делать мне, когда надоест? — голова кружилась, будто я залпом влила в себя стакан крепленного вина.

Глаза Горецкого полыхнули в темноте.

— Можешь попытаться убить меня, — лучезарно улыбнулся он, пальцами отодвигая волосы с моего лица.

Я с трудом сдержала дрожь.

— Не боишься, что я последую совету и перережу тебе горло в одну из наших ночей? — тихо проговорила я, покрываясь ледяной коркой от осознания того, что это было вполне реально.

Кадык на мощной шее дернулся.

Опустив густые ресницы, Горецкий медленно скользнул ладонью к моему обнаженному животу.

— Уверен, это будет наша лучшая ночь, — прошептал Руслан и впился в мои губы головокружительным поцелуем.

Задыхаясь, я ответила.

Наш поцелуй не имел ничего общего с лаской двух людей, которые нравились друг другу.

О, нет.

Он был похож на схватку, на войну, на приближение конца света…

Горецкий ломал меня и подавлял, до крови терзая губы и врываясь в меня языком.

Не сдерживая стоны, я кусала его в ответ, обнимая за шею и всем телом прижимаясь к широкой груди.

Я хотела довести этого мужчину до безумия. Хотела пасть с ним на самое дно и утонуть в расплавленном олове серых глаз, когда Руслан осознает, что он — первый…

Клеймя меня яростными злыми поцелуями, Горецкий резко стянул с меня джинсы вместе с бельем.

— Можно было, конечно, снять люкс в дорогом отеле и отыметь тебя там, — с шипением втянул воздух Руслан, окидывая меня всю жадным взглядом из-под ресниц. — Но, думаю, тебе не привыкать раздвигать ноги в самых неожиданных местах.

Я сжалась, заливаясь краской стыда.

Я так боялась показать свои чувства Горецкому, что он начал воспринимать меня, как бездушную шлюху.

Я могла гордиться своими актерскими способностями.

— Ты запомнишь эту ночь в любом случае, — с усмешкой прошлась я кончиком языка по треснувшей губе. — Неважно будут подо мной шелковые простыни или нет…

Пригнув голову, Руслан впился в мое лицо немигающим взглядом.

— Тебе нечем меня удивить, крошка, — зло усмехнулся он, оставляя пальцами болезненные синяки на моих бедрах. — У меня было много шлюх, считающих себя особенными.

Я задержала дыхание, чувствуя, как от пронзительной боли наворачиваются слезы.

— Тогда попробуй удивить меня ты, — от горечи мой голос стал низким и хриплым.

Я не боялась физической боли первого раза. Я боялась признаться самой себе, что влюбилась, как дура.

— Между нами будет просто секс, Аронова, — наклонившись, процедил мне в губы Горецкий, поглаживая кончиками пальцев мое тело. — Животный и примитивный, как сама жизнь…

Я судорожно вдохнула, касаясь обнаженной грудью мужского торса, затянутого тканью рубашки.

— И даже не надейся, что я буду использовать какие-то игрушки, подвешивать тебя под потолок или доводить до оргазма ударами тока, — прищурился Горецкий, скользнув ладонью между моих разведенных бедер. — Я просто трахну тебя так, что ты забудешь всех, кто у тебя был до меня.

Меня ошпарило.

Горецкий и не догадывался, насколько это простая задача.

— Звучит идеально, — усмехнулась я, глядя Горецкому прямо в глаза.

Недоверчиво изогнув бровь, Руслан медленно погрузил в меня средний палец, поглаживая большим пальцем чувствительный клитор.

О боже…

Прикусив губу, я выгнулась.

Легкое натяжение и дикая пульсация внутри доводили меня до безумия.

Я хотела боли. Хотела Горецкого. Хотела, чтобы он пошел до конца.

— Черт, ты всегда так течешь? — пробормотал Руслан, погружаясь в меня еще глубже и ловя губами мой стон.

Я попыталась сжать бедра и отодвинуться от мужчины. Мне было неловко за то, что он видел, как сильно я его хочу.

Но Горецкий, гневно раздув ноздри, за талию дернул меня на себя.

— Хорошо же тебя выдрессировали, — прошипел он, расстегивая ремень на своих брюках. — Даже смазки не понадобится.

Я вспыхнула.

Твою мать, что я творю? Неужели я отдамся в темном зале стрип-клуба мужчине, который презирает меня всем сердцем?..

— Расслабься… — сняв брюки, навис надо мной Руслан и, прежде чем я попыталась остановить это безумие, резко и мощно вошел в меня, придавливая всем телом к сцене.

От чудовищной боли меня выгнуло дугой. Зажмурившись, я не сдержала мучительного стона.

Господи, лучше бы он пырнул меня ножом! Уверена, даже тогда боль была бы не такой глубокой и пронзительной.

— Блять, не думал, что ты такая узкая и горячая, — низко прорычал Горецкий, выходя из меня и снова вонзаясь на всю длину.

Практически теряя сознание от разрывающей внутренности боли, я откинула голову, чувствуя, как по лицу текут слезы.

Сука-сука-сука, лишь бы это побыстрее закончилось!..

Мне казалось, что еще один толчок просто разорвет меня на части.

Но Горецкий даже не замечал моей агонии. Казалось, наоборот, мое натянутое тело и протяжные стоны заводили его еще больше.

Прерывисто дыша, Руслан входил в меня снова и снова, с каждым разом все глубже и сильнее.

Впившись ногтями в деревянную поверхность сцены, я изо всех сил стискивала зубы, лишь бы не закричать.

Мне столько раз причиняли физическую боль, что я думала, что уже привыкла к ней и могла абстрагироваться по щелчку пальцев. Но не в этот раз.

Я ощущала Горецкого каждой клеточкой своего тела. Каждый его грубый удар отзывался во мне целой лавиной. А немигающий взгляд, прожигающий мое отвернутое лицо, заставлял сердце болезненно сжиматься.

Я не жалела, что Горецкий стал моим первым мужчиной.

Я жалела, что для меня это значило гораздо больше, чем для него.

— Представляешь на моем месте кого-то другого? — зло усмехнулся Руслан, обжигая дыханием мой висок и прикусывая мочку уха.

Кажется, его задело то, что я смотрела куда угодно, но только не на него.

Разлепив мокрые ресницы, я медленно повернула голову и посмотрела Горецкому прямо в глаза.

Я чувствовала себя так, будто меня выпотрошили наживую. Но я бы скорее умерла, чем призналась бы в этом Руслану.

Но хищник внутри Горецкого уже почуял неладное.

Играя желваками, Руслан уставился мне в лицо. Подозреваю, что даже в полумраке, который окутывал нас, сложно было не увидеть слезы, стекающие по моему лицу.

Внизу живота горел такой пожар, что я никак не могла взять себя в руки и надеть привычную равнодушную маску. Мое дыхание было сбитым и хриплым, губы плотно сжаты, а морщина на переносице стала глубиной с Гранд-Каньон.

Мне было очень плохо.

Но если бы была возможность отмотать время назад и что-то изменить, я бы снова оказалась здесь, обнаженная, на сцене стрип-клуба и сходила бы с ума от несдержанной силы Руслана.

Какая же я дура…

— Блять, не пойму, тебе настолько хорошо?! — рыкнул Горецкий, по-волчьи пригибая голову. — Или…

Его недобро прищуренный взгляд скользнул ниже.

Накрыв лицо ладонями, я замерла. Я ощущала влагу, размазавшуюся по моим бедрам, и подозревала, что это была вовсе не моя естественная смазка. Мне казалось, что я даже чувствовала терпкий запах железа.

Чертыхнувшись, Горецкий медленно вышел из меня.

— Какого хуя, Аронова?.. — выдохнул он, не поднимая головы.

Горячая густая жидкость потекла по моим разведенным ногам.

Я почувствовала невероятное облегчение от того, что из меня, наконец-то, вынули ЭТО.

— Заканчивай, Руслан, — сквозь зубы процедила я, сжимая пальцы в кулаки.

Я хотела этого.

Хотела увидеть Горецкого в пик его наивысшего наслаждения.

Хотела логического завершения всего этого сумасшествия.

Хотела точки, после которой мы оба смогли бы начать новый текст.

Но Горецкий обломал меня даже в этом.

— Ёб твою мать, Аронова, я что похож на мясника? — прорычал он, кладя огромную ладонь мне на живот.

Я невольно сжалась от этого простого жеста.

— Разве тебе не все равно, что происходит со шлюхой, которую ты имеешь? — горько усмехнулась я, опуская ресницы.

Мне было невыносимо смотреть в потемневшие свинцовые глаза. В них было столько ярости.

— Шлюха-девственница — это что-то новенькое, — прошипел Руслан, обхватывая пальцами мой подбородок и заставляя посмотреть ему в глаза.

— Ты бы все равно мне не поверил! — выплюнула я, отдергивая подбородок.

Горецкий скрипнул зубами.

— Не поверил бы, — мрачно согласился он, пристально разглядывая мое лицо.

Я сглотнула.

Жар под кожей никуда не делся. Я все еще таяла от близости Горецкого. Да и его возбуждение никуда не делось. Член Руслана по-прежнему упирался мне между ног и слегка вздрагивал от нетерпения.

— Почему ты меня не остановила? — взвешивая каждое слово, медленно протянул Горецкий.

Его взгляд был тяжелее каменной плиты.

Я глубоко вдохнула.

Как бы мне ни было тяжело, я должна была это сказать.

— Я хотела этого не меньше тебя, — подняла я глаза.

От меня не укрылось то, как судорожно дернулся кадык на шее Руслана.

— Вряд ли ты хотела, чтобы это случилось именно так, — криво усмехнулся Горецкий, мягко проводя большим пальцем по моей нижней губе.

Если бы мне не было так больно, я бы рассмеялась.

— А с тобой может быть по-другому? — прохрипела я, пытаясь дыханием унять ноющую боль внизу живота.

Челюсть Горецкого окаменела.

— Если бы я знал, что ты девственница, то не стал бы бросаться на тебя, как животное.

Я исподлобья посмотрела на Руслана. Он очень точно описал то, что между нами произошло.

— А что бы ты сделал? — не сдержала я горечи в голосе. — Пригласил бы на романтическое свидание и лишил бы невинности в постели, усыпанной лепестками роз?

Желваки на мужском лице заходили ходуном.

— Я бы не отпустил тебя одну с Марком, — его слова были молотком, разбившим вдребезги и без того хрупкое стекло.

Я задержала дыхание. А потом, чтобы не заплакать, широко улыбнулась.

— Жаль, что нельзя отмотать время назад.

Мои губы дрожали. Меня всю начало трясти.

Опустив голову, Горецкий замер. Его широкая грудь тяжело вздымалась.

— Что же ты натворила, Вита… — прошептал он, нависая надо мной, как темный палач.

Я вздрогнула от осколка, вонзившегося прямо в сердце.

Больно. Как же больно.

— Прости… — еле слышно выдохнула я, закрывая глаза.

Я просила прощения не у Руслана.

Я просила прощения у Марка.

У всех тех, кому я испортила жизнь.

Я просила прощения у мамы.

Слезы текли по моим щекам, подбородку, шее. Но я не чувствовала их.

Я не чувствовала, как Руслан, закутав меня в какую-то одежду, подхватил на руки и понес к выходу.

Я не слышала ни слова из того, что он сказал.

А, может, он хранил молчание.

И лишь его дыхание в моих волосах все еще подтверждало — я жива.