Учитель из моих кошмаров

Глава 29

— Ау, Вита, ты меня слышишь? — раздался над ухом мужской голос.

Встрепенувшись, я подняла глаза.

Алекс пристально смотрел на меня. В его небесно-голубых глазах светилось беспокойство.

— Что с тобой? — осторожно спросил парень, касаясь пальцами моей разбитой губы.

С утра я пыталась замаскировать ее тоналкой и помадой натурального оттенка. Но результат пугал в зеркале даже меня.

— Поскользнулась в душе, — глухо ответила я, старательно избегая внимательного взгляда.

Я чувствовала себя зомби, который нацепил человеческую одежду и разукрасил лицо яркими красками в надежде, что люди примут его за своего.

— А это? — резко оттянув высокий ворот толстовки, скрипнул зубами Алекс.

Синяки на моей шее не вызывали сомнений. Меня душили. Долго и старательно.

Я сглотнула, едва заметно морщась от боли.

— Всё в порядке, Алекс. Это… недоразумение.

Блять, я просто мастер подбирать самые уёбищные оправдания!

Глаза Алекса стремительно потемнели. Судорожно втянув воздух через нос, он исподлобья посмотрел на меня.

— Я его убью, — играя желваками, ровно проговорил он.

Я зажмурилась до ярких вспышек перед глазами.

Не думай.

Не вспоминай.

Но черные глаза неотрывно следили за мной.

Меня затрясло.

— Мы посадим Горецкого. Слышишь, Вита, он больше не притронется к тебе! — обхватив мои плечи руками, горячо зашептал Алекс.

Его и самого трясло.

Он был хорошим другом.

И думал, что спасает меня от Горецкого.

Но он не знал, что главным злодеем в этой истории была я.

И что линчевать нужно меня.

Я подняла глаза.

— Это не Горецкий.

Мой голос обрел твердость и глубину.

Пришло время взять себя в руки.

Алекс замер, изучая мое лицо.

— А кто?

Я задержала дыхание.

— Тот, кто больше никогда так не сделает.

Алекс нахмурился.

— Вита, я тебя вообще не понимаю. Ты говоришь какими-то загадками.

Превозмогая боль в разбитой губе, я улыбнулась. И, уверена, от моей улыбки вздрогнул бы сам Джокер.

— Вечером на улице на меня напал какой-то наркоман и забрал кошелек, — хрипло выдавила я.

Меня воротило от собственного вранья. Но я должна была успокоить Алекса и придумать для него какую-нибудь историю. Потому что правда была слишком жестокой.

— Бляяяяяяять! — зарылся руками в волосы Алекс. — Вита, надо срочно обратиться в полицию и снять побои!

Я покачала головой.

— Ты прекрасно понимаешь, что никто не будет его искать. В кошельке у меня лежало всего две тысячи. А из побоев осталось только пару синяков. Я больше создам себе головной боли, если обращусь в полицию.

Алекс недоверчиво посмотрел на меня.

— Ты точно в порядке? — с сомнением в голосе протянул он.

До начала первой пары оставалось меньше минуты, и только это спасло меня от дальнейших расспросов.

— Да, Алекс, я правда в порядке, — кивнула я, пряча руки в карманы.

Я не могла избавиться от навязчивой мысли, что кровь на них так и не отмылась.

Какое-то время парень молча смотрел на меня. А потом, подавшись порыву, крепко обнял.

Сердце дернулось.

Блять, только не вздумай реветь!

— Все будет хорошо, Витка, слышишь? — прошептал Алекс, бережно прижимая меня к себе. — У тебя все будет хорошо, я обещаю…

Уткнувшись носом в мужское плечо, я зажмурилась изо всех сил.

Как же мне не хватало этого — простого человеческого тепла и бескорыстной доброты. Без подтекста, без похоти, без одержимости…

Пронзительный звонок отрезвил меня и напомнил, кто я, и чего на самом деле заслуживаю.

— Ладно, мне пора бежать, — выскользнула я из дружеского объятия.

Алекс проводил меня грустным взглядом.

— Сегодня вечером надо будет обязательно встретиться, — бросил он, поправляя рюкзак на плече.

Я кивнула и, развернувшись, быстрым шагом направилась к своей аудитории.

Мой ад только начинался.

Первая пара прошла как под наркозом. Я всё слышала, видела и даже что-то отвечала преподавательнице по маркетингу. Но внутри меня царила такая абсолютная пустота, что меня так и тянуло вскрыть кожу на своих руках чем-нибудь острым и проверить, а течет ли там еще кровь или я уже окончательно превратилась в пластиковое подобие человека.

Я не чувствовала ничего. И это было одновременно и моим спасением, и проклятием.

Умом я понимала, что все еще нахожусь в шоке, и вскоре меня накроет так, что земля пошатнется под ногами. Но пока я могла ходить — я ходила, говорила и даже улыбалась. Правда для этого приходилось мучительно долго вспоминать, какие мышцы на лице необходимо задействовать. Но всё это мелочи.

Я должна была доиграть этот спектакль.

Следующая пара проходила на третьем этаже, и вел ее Горецкий. И, наверное, это была одна из причин, почему я не осталась загибаться в своей комнате, а пришла в универ.

Мне было жизненно необходимо заглянуть в серые глаза и увидеть там то, что либо вытащит меня на поверхность, либо камнем утянет на дно.

Я всегда мечтала сыграть в русскую рулетку.

Руслан как всегда был на высоте.

Начищенные дорогущие ботинки. Роскошный итальянский костюм. Белоснежная рубашка, оттеняющая легкий загар. Плечи, от одного взгляда на которые бросало в жар. Уверенные неторопливые движения. И взгляд, прошивающий насквозь.

— Прошу прощения за опоздание, — низким голосом выдал Горецкий, откладывая кожаный портфель и окидывая притихшую аудиторию насмешливым взглядом.

Он не просил прощения. И не жалел ни о чем.

Сжав в ладони ручку, я медленно опустила голову.

Я ненавидела себя за то, как отчаянно дернулось мое сердце при виде Горецкого.

Я до последнего не хотела верить в то, что влюбилась в это чудовище.

Он ведь просто использовал меня.

— Начнем с повторения последней темы, — достав ноутбук, проронил Руслан Александрович.

Я подняла глаза, украдкой изучая невозмутимое лицо Горецкого.

Он ничего не знал о вчерашнем. Не знал, что его друга нет в живых.

Мне стало нехорошо.

— Рассмотрим одну из моделей рыночной экономики, — монотонно продолжил Горецкий, включая ноутбук.

Я сглотнула вязкую слюну.

Боже, что я здесь делаю?

Руслан же просто-напросто убьет меня, если узнает, что я натворила вчера.

— Аронова, к доске.

Вздрогнув, я наткнулась на изучающий жесткий взгляд.

Черт.

Тело вмиг перестало слушаться меня.

— Вы не готовы, Аронова? — высокомерно изогнул бровь Горецкий. — Или вам нужно время на то, чтобы поправить свой макияж?

Одногруппники тут же заржали, светясь от удовольствия. Им нравилось, как Горецкий унижает меня.

Чувствуя, как проваливаюсь в темную пропасть, я посмотрела Горецкому в глаза.

— Я не готова, — глухо ответила я, подыхая от щемящей тоски.

Когда я успела придумать себе, что что-то значу для этого надменного мужчины? В какой момент я стала зависима от его горящего взгляда и редкой улыбки, переворачивающей всё внутри?..

Мой ответ неожиданно разозлил Горецкого.

— Я. Сказал. К доске, — практически прорычал он, резко поднимаясь из-за стола.

Я инстинктивно сжалась.

Забавно, но я все еще боялась своего преподавателя.

Притихшие однокурсники, открыв рот, смотрели на нас с Горецким. До них, наконец-то, дошло, что нас связывало гораздо больше, чем экономика.

Пиздец.

Теперь мне точно не было места в этой отмороженной группе.

С трудом переставляя одеревеневшими ногами, я подошла к учительскому столу.

Руслан хотел треша?

Окей.

Он его получит.

Мне больше нечего терять.

— Тяжелая ночь? — наклонил голову Горецкий, внимательно разглядывая мое лицо.

Его губы исказила пренебрежительная усмешка.

Он думал, что я провела ночь с Марком?

Идиот…

— Да, — тонко улыбнулась я и откинула капюшон толстовки так, чтобы были видны следы от мужских пальцев.

Вместе с разбитой губой и проступающим сквозь тоналку синяком на скуле это выглядело весьма однозначно.

Кадык на шее Руслана дернулся.

Не обращая внимания на остальных, он сделал ко мне стремительный шаг.

— Понравилось? — с ненавистью процедил он, жадно разглядывая мои синяки.

Из-за расширенных зрачков его глаза казались почти черными.

Мороз пробежал по коже.

Черт, как же они с Марком похожи.

— Не так, как ваши пары, Руслан Александрович, — вскинула я подбородок.

Пальцы Горецкого судорожно сжались, будто он с трудом сдерживался, чтобы не влепить мне пощечину.

Но мужчина быстро взял себя в руки.

— Рад слышать, — опустив ресницы, холодно проронил Горецкий и, отступив к столу, скрестил руки на груди. — В таком случае порадуйте и вы нас, Аронова. Напишите на доске признаки рыночной и плановой экономик.

Я издала хриплый смешок.

Господин учитель, наконец-то, вспомнил, что мы находимся в стенах универа, и на нас, не дыша, пялятся двадцать студентов-придурков?

— На примере какой страны? — безучастно поинтересовалась я, беря в пальцы мел.

Я перегорела. Во мне больше не было жажды знаний и желания доказать всем, что я лучшая студентка и достойна блестящего будущего.

Потому что у меня больше не было будущего.

Я забрала у человека жизнь.

Я… Забрала… У человека… Жизнь…

Мел треснул и посыпался на пол.

Я застыла, тяжело дыша.

Сука, неужели именно сейчас меня накроет осознание того, что я натворила вчера?

— Ты справишься. Продолжай, — подойдя ко мне вплотную, тихо проговорил Горецкий.

Широкая грудь коснулась моего плеча. Теплое дыхание скользнуло по волосам.

Я замерла, застигнутая врасплох.

— Ну же… — мягко прошептал Руслан, накрывая мою ладонь своею и вкладывая в нее новый мел.

Это неожиданно придало мне сил.

Взяв новый мелок и убрав волосы за ухо, я начала писать. Чуть отстранившись, Горецкий молча наблюдал за тем, как доска заполняется ровными строчками.

Вся эта информация была в моей голове (спасибо долгим вечерам с учебником), и мне даже не пришлось напрягаться.

Закончив, я аккуратно положила мел и, помедлив, развернулась к Горецкому.

Скрестив руки на груди, тот удовлетворенно кивнул.

— А теперь проведи сравнительный анализ.

Горецкий снова превратился в занудного преподавателя, и я не знала, как к этому относиться.

Но в любом случае этот кусок обычной жизни ничем не примечательной студентки был подобен глотку свежего воздуха.

Натянув длинные рукава толстовки на пальцы, я перевела взгляд в окно и начала монотонно отвечать на вопрос. Негромко, спокойно, обстоятельно. Будто находилась в аудитории одна. Будто не было вчерашнего дня, сломавшего мою жизнь навсегда.

К концу ответа горло начало саднить, и голос стал севшим и охрипшим. Я закашлялась.

Горецкий, все это время не сводивший с меня глаз, оторвался от стола.

— Неплохо, Аронова. Сделаешь дополнительное задание и получишь за семинар «отлично».

Я исподлобья посмотрела на мужчину.

Какое еще, блин, задание?!

Заметив недоверие в моих глазах, Горецкий слегка усмехнулся и подошел ближе.

Я не сводила напряженного взгляда с его лица.

Твою мать, он ведь не станет делать ничего такого при всех?..

Но моему преподавателю было наплевать на обалдевших зрителей.

Медленно наклонившись, Горецкий приблизил губы к моему уху.

— Сегодня в полночь в «Эгоисте» ты будешь танцевать для меня, Веснушка.

От жаркого полушепота по спине пробежал озноб.

Твою мать, он вконец охренел?!

— Я станцую для тебя только на нашей свадьбе, дорогой, — моему ядовитому шипению позавидовала бы королевская кобра. — Поэтому приготовься встать передо мной на колено.

Не дожидаясь от улыбающегося Горецкого ответа, я резко отпихнула его и рванула к выходу.

Меня переполняла злость и что-то еще, чему я не смогла бы дать определения.

— До скорой встречи, Аронова, — насмешливо бросил Горецкий перед тем, как я оглушительно хлопнула дверью.