Учитель. Назад в СССР

Глава 14

— Доброго денёчка, — скрипучий женский голос вырвал меня из мыслей и вернул на грешную землю.

Я огляделся в поисках источника звука и увидел древнюю старушку, на её фоне баба Стеша выглядела женщиной средних лет. Невысокого росточка пожилая дама в цветастом платке, в длинной тёмной юбке, тёмной кофте, переднике, тёплых носках и калошах, смотрела на меня из палисадника перед домом. На загорелом лице старушки, изрытом морщинами, ярко сверкали голубые глаза. Хозяйка, не стесняясь своего интереса, с любопытством меня разглядывала.

— Добрый день, — вежливо поздоровался я.

— Вы чьих же будете? Никак к Ефимовым приехали? Так на чём же? Автобус рейсовый только через час… — недоумевала женщина.

— Я новый школьный учитель, Егор Александрович Зверев, — представился любопытной жительнице. — Не посдка…

— Молодой больно для учителя, — бабулька окинула меня скептическим взглядом. — Чего преподаёшь-то?

— Географию, — ответил я. — А…

— Это заместо Ольки, что ли? — продолжила допрос пожилая дама.

— Да, вместо Ольги Николаевны, молодой специалист по распределению. Скажите… — и снова мне не удалось задать свой вопрос, поток вопросов не заканчивался.

— Давно пора, — довольно кивнула хозяйка палисадника. — Чему эта пигалица детей может научить? У самой-то деток нету, — торжествующе заявила пожилая женщина.

— Так, вроде, скоро будет, — осторожно уточнил я.

— Вот когда будет, тогда и поговорим, — отрезала старушка, поудобней перехватывая тяпку. — А чего тута делаешь? Дом учительский туда вон, к школе, — бабушка махнула рукой в ту сторону, откуда я пришёл.

— Да вот, решил познакомиться с учениками в домашней обстановке, так сказать. Вы не подскажете, дом Лены Верещагиной далеко? — я поторопился задать свой вопрос.

— Отчего же не подскажу, подскажу. Хорошее дело. И Ленку давно приструнить надобно. Взяла моду песни петь. Артистка, ишь ты. Я, говорит, в Москву поеду, в артистки поступать. Вон чего! — бабушка возмущённо на меня уставилась.

— Хорошая профессия, — ответил я.

— Профурсетки!

— Кто? — честно, услышав это слово, я на пару секунд просто выпал из советской действительности, в которой оказался, и перенесся в родной свой городишко. Баба Нюра вот также называла всех окрестных девчонок, чьи юбки открывали коленки больше чем на два пальца.

— Так, артистки же, — охотно пояснила старушка.

— Позвольте не согласиться, — я напряг память, вспоминая, кто из советских актрис в шестидесятые находился на пике популярности. — Татьяна Доронина совершенно замечательная актриса…

— И-и-и— … Тожа, сравни-и-и-ил! Доронина — она ж наша, советская, — бабулька гордо выпрямилась. — Ленка-то не туды метит, понимать надо. Хочет на монру походить, — гневно фыркнула старушка.

— На кого? — не понял я.

— Актрисульку заграничную, — женщина скривилась и едва не плюнула себе под ноги.

«Монру… монру… Мэрилин Монро, что ли?» — дошло до меня.

— Мэрилин Монро наверное? — уточнил я.

— Во-во, мэрин монру. Тьфу, пакость, — бабулька не удержалась и всё-таки плюнула. — Так что, учитель, мозги-то ей вправь на место. Отца позорит на всё село. Губищи накрасит и ходит, ходит, чисто на бал собралася. Какая из не актрисулька? А?

— Какая? — покладисто спросил я.

— Никакая! — припечатала добрая бабушка. — И косищу состригла, вот дура-девка. Такая коса была. Во, — пожилая дама согнула руку в локте и похлопала себе по запястье. — С мою руку. А теперь что?

— Что? — я демонстрировал чудеса вежливости.

— А теперь всё, — бабулька яростно схватила тяпку и принялась терзать чистую землю палисадника. — Теперь всё. Коротышками ходит, трусит. Для девки что главное? — выпрямилась пожилая дама.

— Что? — заинтересовался я.

— Коса — девичья краса! Э-эх! Чудак человек! Что ж за девка без косы? Ты, учитель, ступай во-он туда. Вона, качеля на улице торчит, — женщина махнула рукой, указывая направление. — Верещагиных дом. Ванька своим королевнам настроил, — ехидно пояснила бабушка. — Ни к чему это всё, баловство одно, — продолжала ворчать старушка, словно позабыв про меня. — Огород да за домом присмотр. Хозяйство опять же. А тут качели, ты гляди! А всё Нюрка виноватая, разбаловала девок. Горо-о-одска-а-ая! Тьфу!

Я хотел поинтересоваться, кто такая Нюрка, которая настолько испортила девочек, с точки зрения соседки, но решил не прерывать женский монолог, иначе рискую застрять возле словоохотливой старушки ещё на полчаса.

— Спасибо, — громко поблагодарил я и двинулся в сторону качелей.

Ответом меня не удостоили, но я не обиделся. Вскоре я стоял перед домом Верещагиных. Светло-бежевые стены, резные ставни и наличники, выкрашенные в благородный жёлтый цвет. На подоконниках горшки с цветами, цветные занавески на окнах. Забор с красивыми навершиями, калитка с замысловатой резьбой. Не удивлюсь, если хозяин любит плотничать и столярничать.

Качеля тоже оказалась не просто доской с двумя верёвками, подвешенными к ветке. Добротные столбы, между ними на цепочках два сиденья со спинками. Видно, обеих девочек в семье любили и баловали одинаково равно.

Удивил меня звонок на калитке. Я нажал пимпочку, и по двору разнеслось протяжное «дзынь-дзынь».

— Иду я, иду! — крикнули в раскрытое окно, но я никого не увидел.

Вскоре на пороге показалась девушка, действительно чем-то похожая на Мэрилин Монро. Льняные натуральные волосы завивались кудрями возле точёных плеч, лёгкий сарафан подчёркивал фигуру, ремешки светлых босоножек обвивали изящные щиколотки.

Но вблизи становилось понятно, что девочку при всём желании с Монро не перепутаешь. Лена Верещагина оказалась очень симпатичной девушкой. Но если стереть с неё образ известной американской актрисы, девочку можно было бы назвать красавицей. Я представил Верещагину с толстой косой, в платье простого кроя, в платке, получалось та самая русская Алёнушка из добрых сказок. С такой внешностью, если у девочки действительно талант, кинорежиссёры за неё драться будут.

— Здравствуйте. Вам кого? — поинтересовалась девчонка, глядя на меня огромными синими глазами.

— Добрый день. Вы Лена Верещагина? — уточнил я.

— Да, — девушка хорошо отработанным жестом поправила причёску. — А что?

— Меня зовут Егор Александрович Зверев, я ваш новый классный руководитель.

— Ой, — пискнула красотка, на секундочку стала выглядеть обычной десятиклассницей, которая без причины прогуляла школу. — Здрасте… А родителей дома нет, — растерянно произнесла Лена.

— А я к тебе, — улыбнулся ученице. — Может, выйдешь за калитку? Разговаривать через забор не очень удобно.

— Ой, проходите, пожалуйста, — дверца распахнулась, Верещагина отступила с дорожки и сделала приглашающий жест.

— Взрослые дома есть? — уточнил я.

— Нет, все на работе. Сестрёнка спит, — бесхитростно выдала Лена.

— Пожалуй, не будем будить сестрёнку, поговорим вот тут, в тенёчке. Не против? — предложил я.

Я, конечно, перестраховался, опираясь на реалии своей прошлой жизни в будущем. В двадцать первом веке ушлые школьницы, которые выглядят далеко не как юные невинные создания, прекрасно зарабатывают на своём несовершеннолетии. Понятно, что в советское время, конкретно в Жеребцово, мне вряд ли подобное могло угрожать. Но я решил, ни к чему лишний раз компрометировать ребёнка, о котором, судя по всему, и так добрые бабушки разносят сплетни по всему селу.

— Хорошо, — покладисто согласилась Лена и вышла на улицу. — А что случилось? Э-э-э… — девчонка запнулась, явно не запомнила моё имя, или просто пропустила его мимо ушей.

— Егор Александрович, ваш новый классный руководитель, — повторил я.

— Вместо Ольги Николаевны?

— Именно, — кивнул в ответ. — Скажите… скажи, Лена, почему ты сегодня не пришла в школу? Насколько мне известно, у вашего десятого класса началась трудовая практика. Нужно класс привести в порядок к первому сентября…

— Так все на работах, — перебила меня Верещагина.

— Всё да не всё, — улыбнулся я.

— Это как? — не поняла девушка.

— Вот ты, например, дома, — я вопросительно посмотрел на девчонку.

— А… — Лена чуть зарумянилась. — Сестрёнка приболела, мама попросила с ней посидеть… А мама на работе. И папа, — зачем-то уточнила юная актриса. Видимо, для пущей убедительности.

— А мама где работает? — поинтересовался я.

Лена замялась, нахмурила идеальные брови, но всё-таки призналась с лёгким вздохом:

— В библиотеке. А что? — подозрительно глядя на меня, тут же поинтересовалась девушка.

— А папа?

— В столярке. А что? — чуть агрессивнее ещё раз спросила Верещагина.

— Ничего. Просто знакомлюсь со своими учениками и их родителями. Значит, Лена, завтра я тебя жду в школе к восьми утра. В рабочей одежде, которую не жалко запачкать.

— Мы что, картошку копать будем? — фыркнула Лена.

— Окна, мыть, пыль протирать, полы красить, — перечислил я.

— Хорошо, — скривилась десятиклассница. — Это всё?

— Скажи, пожалуйста, Пётр Савельев в каком доме живёт? — уточнил я, сверившись со своим списком.

— Петька? Дальше по улице, — Лена ткнула тонким пальчиком вверх по улице. — Во-о-он видите, вишня сломанная? Так напротив неё дом Савельевых, не ошибётесь.

— Спасибо, — кивнул я. — Значит, завтра в восемь в школе, — строго глянул на Верещагину.

— Если сестрёнка выздоровеет, — буркнула Лена, снова покраснев.

— Будем надеяться. До свидания, Лена, здоровья сестричке, — я развернулся и собрался в сторону дома Савельевых, когда девушка меня окликнула.

— Егор… Александрович, вы к Петьке?

— Да, к Петру, — я остановился, повернулся к ученице.

— Так их дома нет. Бабка в райцентр с утра уехала. Петька в ремонтной, на работах, тётя Наташа на ферме, а дядя Витя на комбайне, — бесхитростно рассказала Лена всю соседскую картину бытия.

— Понятно, — огорчился я. — Лена, будь добра, передай, пожалуйста, Петру, что завтра общий сбор в школе.

— Так у него работа, — пожала плечами ученица. — Не сможет он.

— Но ты всё-таки передай, пожалуйста, и скажи, Егор Александрович настоятельно рекомендовал появиться в школе на практику.

— Хорошо, — кивнула Елена. — Я пойду?

— Конечно. Спасибо за помощь. Хотя… скажи, как мне попасть на улицу Заречную? К Даше…- я не успел назвать фамилию ученицы, девочка меня перебила.

— К Дашке? Так это вам сейчас от нас до перекрёстка, потом направо, одиннадцатый дом. У них перед домом стол и лавка.

— Спасибо, Лена. Ты мне очень помогла. Не забудь про Петра. И завтра я вас жду в школе.

— Пожалуйста, — буркнула Верещагина. — До свидания, — калитка звучно стукнула, по дорожке сердито застучали каблучки босоножек.

«Ничего, перемелется, мука будет», — хмыкнул про себя. Похоже, десятый класс решил, раз Ольга Николаевна в больнице, на практику можно забить с чистой совестью. Решили, видимо, что новый учитель не будет вот так сразу ходить по домам, знакомиться и лично напоминать о том, что практику никто не отменял.

Я развернулся и пошёл в обратную сторону. Радует, что не придётся возвращаться на другой конец села, чтобы попасть к очередному ученику. Я уже свернул на Заречную и почти дошёл до дома Даши Светловой, когда услышал за спиной рычание автомобиля. Обернулся, увидел легковушку, отошёл на обочину, остановился поближе к забору переждать, чтобы не попасть в облако пыли.

Но машина неожиданно резко затормозила, затем водитель сдал назад и тормознул аккурат напротив меня.

— Доброго денёчка, — поздоровался крупный мужчина с чёрными усами, густыми бровями, высовываясь в окно со стороны пассажирского сиденья.

— Здравствуйте, — ответил я.

— А вы, часом, не наш новый учитель? — уточнил товарищ.

— Он самый. С кем имею честь? — поинтересовался я.

— Семён Семёнович Лиходед, — представился собеседник, открывая дверь и вываливаясь наружу. — Будем знакомы.

Неожиданный знакомец шагнул ко мне, протягивая широкую мозолистую ладонь. Я пожал руку и, в свою очередь, назвался:

— Егор Александрович Зверев, новый школьный учитель.

— Знаю, знаю, — не выпуская мою ладонь, радостно возвестил Лиходед. — Я как раз вас искал, дорогой товарищ учитель!

— По какому вопросу? — удивился я.

— Дельце у меня к вам. Очень важное, и очень нужное, — хитро улыбнулся мужчина. Усы его при этом задорно поднялись, и стал он похож на лихого казака, только чуба кудрявого и шашки не хватало до полноты образа.

— А вы, простите, кто? — уточнил я.

— Ах, ты, голова садовая, совсем без памяти стал, старею, — мужчина театрально стукнул себя по лбу хорошо известным жестом под названием рука-лицо.

Не знаю почему, но я не очень-то поверил его стенаниям по поводу памяти и старости. Поэтому не стал переубеждать товарища и настаивать на том, что он вполне себе ещё молод, стоял молча, ожидая ответ на свой вопрос.

— Семён Семёнович Лиходед, председатель колхоза «Путь коммунизма», — мужчина снова протянул мне руку, пришлось пожать второй раз.

— Так какое у вас ко мне дело, Семён Семёнович? — полюбопытствовал я.

— А позвольте поинтересоваться, куда вы направляетесь, товарищ учитель? — хитро прищурился председатель.

— Да вот, знакомлюсь с учениками в домашней обстановке, заодно и окрестности осматриваю, — не стал скрывать я.

— Очень хорошо! — воскликнул Семён Семёнович.

Нет, на знаменитого Горбункова товарищ председатель не походил ни капли. Но что-то в нём было эдакое, какая-то смесь простоты и крестьянской хитрости, которая смешалась в удивительный коктейль показной открытости и добродушия. Но интуиция уверяла, что с Лиходедом нужно держать ухо востро, председатель своего не упустит. И, похоже, любит командовать.

Я молчал, ждал продолжения. В глазах Лиходеда мелькнула лёгкое недоумение, но тут же усы снова дрогнули, мужчина заулыбался и загудел.

— Так нет никого, — развёл руками председатель

— В каком смысле?

— Что? — не понял председатель.

— Почему вы так уверены, что детей нет дома. Лена Верещагина, например, находилась дома. Сестрёнка у нее приболела, вот и…

Я недоговорил, председатель снисходительно улыбнулся и выдал свою версию:

— Да здорова Танька. Ленка — артистка. Вот и выдумала про сестру. Я вот к матери заеду, да расскажу про выкрутасы…

— Не надо ни к кому заезжать, — решительно прервал я угрозы председателя. — Мы сами разберёмся. Так что вы хотели, товарищ Лиходед?

Я хотел было по привычке взглянуть на часы, давая понять, что время дорого, но вспомнил, что теперь у меня их нет. Надо бы приобрести. Потом. С первой зарплаты.

— А давайте я вас до школы довезу и всё расскажу, — предложил Семён Семёнович. — Что скажете, товарищ учитель?

— С удовольствием, но в другой раз. Не со всеми познакомился, — попытался отказаться я.

— Дорогой товарищ учитель! — председатель прижал ладони к сердцу. — Ребятишки кто где: парни на уборочной, девчата кто на ферме, кто на прополке. Нету никого. Работают все. Вы мне передайте, чего от них надобно, так я всё обскажу как есть, честь по чести.

— Вы уверены? — засомневался я.

— Председатель в своём колхозе знает всё и обо всех, — хохотнул Лиходед. — В колхозе все на работах, лето — оно год кормит. Уж не знаю, как у вас, у столичных жителей, а у нас так. Кто летом хорошо поработал, тот зимой кашу с мясом трескает. Такие дела. Ну что, подвезти вас к школе? — хитро прищурился Семён Семёнович.

— Ну, хорошо, — поколебавшись, согласился я. — Буду признателен.

— Вот и хорошо, вот и ладненько, — обрадовался председатель. — Усаживайтесь, товарищ учитель!

Семён Семёнович указал на заднюю дверцу, сам же уселся вперёд. Я уселся за водителем, решив облегчить товарищу жизнь, чтобы Лиходеду не пришлось сильно изворачиваться для разговора со мной. Председатель захлопнул дверцу, машина резко тронулась с места. Какое-то время мы ехали молча. Я задумчиво рассматривая виды из окна. Мне было любопытно, зачем я понадобился главе колхоза «Путь коммунизма», но проявлять любопытство в такой ситуации — это как заранее объявить товарищу Лиходеду, что я согласен. Соглашаться, не зная сути, я не собирался.

Мы медленно доехали до конца квартала, свернули на Заречную, когда Семён Семёнович развернулся вполоборота и, широко улыбнувшись, начал издалека.