Учитель. Назад в СССР

Глава 25

— Добрый вечер, — поздоровался я с молоденькой девчонкой в белом халате.

Девочка сурово мне кивнула и тут же переключила внимание на Марию Фёдоровну.

— Как она? — поинтересовался я, усаживаясь на свободную боковую сидушку, молодая докторша сидела на второй, контролируя состояние больной. Во всяком случае, со стороны это выглядело именно так.

Невысокая девчонка в белом халате со строгим симпатичным лицом деятельно изображала врача. Щупала лоб пациентке, поправляла то капельницу, то простынку, которой прикрыли Марию Фёдоровну, то щупала пульс. Похоже, девушка только-только стала доктором, попала на скорую помощь, вот и не знает, куда себя девать в такой ситуации, чтобы выглядеть опытной и солидной медицинской дамой. Я старательно спрятал улыбку: сам недалеко ушёл, тоже вчера со студенческой скамьи. В этой второй своей жизни.

Старый добрый «рафик», в данном случае практически новый, нещадно дребезжал, подпрыгивая на каждой кочке. Самый народный из всех народных советских автомобилей. Первая медицинская машина, в которой пациенту могли даже помощь оказать, а не просто оперативно довезти в приёмный покой.

Я огляделся. Всё как раньше, только чуть поновее. Если верно помню, девятьсот семьдесят седьмой «рафик» только с середины шестидесятых стал на службу медицине. До этого, если верить телевизионной передаче, которую смотрел однажды, больных из дома в больничку увозили на переделанных под врачебные нужды грузовичках-полуторках.

Или перевозили на легковушках типа «Победы». После войны их переделали под скорую помощь. Больного заносили на носилках через багажник, а врач мог только сочувствовать и молиться, чтобы довести пациента живым и относительно здоровым до больницы. «Победа» шла мягче, чем грузовик, но помочь человеку доктор при всём желании не сумел бы. Места для оборудования в салоне просто-напросто не хватало.

В конце пятидесятых для медицинских нужд приспособили «Волгу»-универсал. С погрузкой пациентов стало легче, да только врачебное оборудование по-прежнему в кузов не помещалось.

Так что «рафику», на котором мы сейчас неслись в районную больничку, от силы года два-три, точно не помню, когда они стали на поток в дружественной советской республике Латвии. Кажется, именно Рижская автобусная фабрика в начале шестидесятых запустила в производство первые советские десятиместные микроавтобусы. Под шумок, что называется, начали выпускать и модифицированные машины скорой помощи с необходимым медицинским оборудованием.

Скорая от обычного «рафика» отличалась разве что окнами, закрашенными белым цветом, красно-белой спецраскраской и спецсигналом на крыше автомобиля. Ну и внутри, понятное дело, не десять мест, а всего три для врача с санитаром и родственника, которому разрешали сопровождать больного в больничку. Салон разгорожен на две части: кабина с водителем и дополнительным пассажирским местом, ну и кузов с оборудованием, где тряслись мы втроём.

Мария Фёдоровна лежала на носилках, которые размещались на железном каркасе. Над моей головой висели ещё одни носилки. В передаче рассказывали, что вроде как в «рафике» можно было транспортировать двоих пострадавших. Но сейчас я в этом очень сильно засомневался: к чему цеплять носилки с человеком? Под крышей автомобиля для перевозки ещё одного пациента не наблюдалось никаких приспособ, кроме одинокой петли. За неё при желании можно ухватиться, но точно не подвесить переноску с больным.

— Как она? — негромко поинтересовался я, сообразив, что юная докторша вряд ли станет сама поддерживать разговор.

— Состояние стабильное, — строго ответила практикантка или помощница, я так и не припомнил, как её представила пожилая доктор Валерия Павловна.

Девчонка продолжала соответствовать своему высокому званию советского врача выездной бригады скорой помощи. Наверное, впервые на выезде, вот и волнуется.

— Давно на скорой работаете? — поинтересовался у спутницы.

Девчонка вспыхнула, на симпатичном личике отразились все сомнения и колебания, но через пару секунд головка, украшенная белой медицинской шапочкой, гордо поднялась, и обладательница курносого носика и карих глаз уклончиво ответила:

— Не очень.

— Студентка? — продолжил я допытываться.

Ну а что, состояние больной стабильное, сама призналась, значит, можно немного отвлечь молодого специалиста от нервного стресса, в котором девчушка пребывала. Уверен, будь всё не так радужно, Валерия Павловна, как более опытный врач, сейчас находилась бы вместе с нами в салоне, а не в кабине с водителем.

— Практикантка, — нехотя призналась девчушка и в очередной раз поправила простынку на пациентке.

— Что с ней? — уточнил я, сообразив, бледная до синевы Беспалова всю дорогу лежит неподвижно, тихонько дышит, но не шевелиться.

— Спит, — лаконично ответила девушка, но потом смягчилась и пояснила. — Валерия Павловна сделала ей укол, состояние стабилизировалось, пациентка уснула.

— Инфаркт?

Мария Фёдорова вдруг застонала, заворочалась, попыталась подняться.

— Лежите! Вам нельзя шевелиться, — заволновалась студентка-практикантка, пытаясь удержать на месте ожившую пациентку.

Женщина снова негромко застонала, не открывая глаз. Девушка-доктор неуклюже приподнялась, с трудом удерживая равновесие, чтобы поправить то ли сбившую простынку, то ли иглу капельницы. В этот самый момент «рафик» неожиданно дёрнулся вправо, видимо, водитель объезжал дорожную выбоину, но при этом попал в какую-то другую ямку. Машина подпрыгнула, и перепуганная практикантка едва не рухнула на пациентку.

Я успел сориентироваться, наклонился вперёд и подхватил девчонку за плечи. В такой нелепой позе нас и застала Валерия Павловна. Перегородка, отделяющая салон от кабины, внезапно раскрылась, и строгий женский голос удивлённо поинтересовался:

— Екатерина Андреевна, что тут у вас происходит?

— Простите… — пропищала растерявшаяся вконец девочка-медик, заливаясь пунцовым румянцем. — Машина дёрнулась… больная… вот… она… — практикантка отпрянула назад, плюхнулась на сиденье, при этом чем-то ударилась, судя по прикушенной от боли губе.

— Катерина Андреевна, — голос Валерии Павловны внезапно стал жёстким. — Прекратите мямлить, доложите нормально.

— Простите, Валерия Павловна, — к моему удивлению, девушка моментально взяла себя в руки и отрапортовала. — Пациентка Беспалова частично пришла в себя, я хотела проверить иглу, машина дёрнулась, товарищ помог не упасть.

— На пациентку? — сурово уточнила пожилая докторша.

— Д-да… — смущённо пролепетала девушка.

— Катерина Андреевна, — в голосе врача послышался упрек.

— П-простите, Валерия Павловна, я… — распереживалась девчонка.

— Больше не буду? — хмыкнула доктор.

Возникла неловкая пауза, мы переглянулись с практиканткой, но молодая специалистка тут же отвела взгляд, суетливо начала поправлять простынку на Марии Фёдоровне, которая так и не открыла глаза.

— Катерина, оставьте в покое простынь. Доложите о состоянии пациента.

— Состояние стабильное, — заученно отрапортовала Катя.

— Что произошло? — продолжила допытываться Валерия Павловна.

— Пациента ненадолго пришла в себя, попыталась подняться…

— Подняться? — удивилась доктор.

— Начала дёргаться, — пояснила Катерина. — Я попробовала удержать пациентку на месте, чтобы она не навредила себе, но машина дёрнулась…

— И ты едва не упала… — закончила Валерия Павловна. — Пульс?

— В норме, — отрапортовала Катерина.

Я перевёл недоумённый взгляд с Катерины на пожилую докторшу: странный разговор, одно и то же по второму кругу. Или я чего-то не понимаю, или это такой способ привести юное создание в себя. Покосился на Катю. И только тут заметил, что юная медичка уже пришла в себя и возится с пациенткой: проверяет пульс, прилаживает аппарат для давления.

— Что с ней, доктор? — позволил себе задать вопрос.

— Гипертонический криз, — помолчав, ответила Валерия Павловна. — Не волнуйтесь, всё с вашей мамой будет в порядке, — заверила меня доктор.

Я снова завис, не зная, говорить, или не говорить правду о нашей родственной связи? Точнее, про отсутствие этой самой связи. Решил, не стоит, мало ли что. Едем вечером, Марию Фёдоровну в любом случае оставят в больничке. Скажу, что не родственник, меня на ночь даже на кушетке в коридоре не оставят. Буду молчать, тем более обещал Митричу устроить его жену и проследить, чтобы всё было хорошо.

Прикинул, сколько у меня денег в кармане. По всему выходило, если вдруг понадобятся, должно хватить и на благодарность, и на еду, и на обратную дорогу в село. Хотя, честно говоря, не представлял, сколько стоит билет на рейсовый автобус в Жеребцово, особенно если вспомнить тот факт, что добирались мы тогда с Митричем на вертолёте.

В голове мелькнула какая-то странная мысль, но я не успел понять, что именно меня смущало всю дорогу. И только когда Валерия Павловна заговорила, сообразил: время в пути.

— Не волнуйтесь, молодой человек, скоро приедем. Всё с вашей мамой будет хорошо, — повторила доктор и закрыла окошко.

Не понял, в каком смысле скоро? В село, значит, на вертолёте, а в больничку на скорой помощи? Логичней было бы доставить пациенту на медицинском борте. Во всяком случае, быстрее.

Тут до меня дошло, что машина тоже пришла как-то уж слишком быстро. С другой стороны, райцентр, видимо, недалеко, значит, вертолёт именно поэтому и не понадобился.

— Катерина, — негромко позвал я.

— Слушаю вас? — девушка оторвалась от наблюдения за Беспаловой и посмотрела на меня.

— А куда мы едем?

— В больницу, — Катя удивлённо приподняла брови, склонила голову к плечу и с сомнением на меня посмотрела. В глазах молодого специалиста явно прочиталась мысль: а здоров ли сопровождающий? Психически.

— Это я понимаю, — заверил я. — А в какую?

— В городскую, — в карих глазах мелькнуло лёгкое подозрение. Катерина едва сдержалась, чтобы не посмотреть в сторону закрытого окошка, за которым находились водитель и Валерия Павловна.

— То есть мы едем не в районный центр? — уточнил я.

— Зачем? — изумилась девушка. — Наша бригада к району никакого отношения не имеет. Да и город совсем рядом, километров двадцать, — пожала плечами Катерина Андреевна и переключила своё внимание на пациентку.

— Не понял, — пробормотал я. — Какой город?

— С вами всё в порядке, молодой человек? — подражая Валерии Павловне, но с тревогой в голосе поинтересовалась девчонка.

— Абсолютно, — заверил я. — Так в какой город едем? — старательно улыбнувшись самой искренней улыбкой, повторил я свой вопрос.

— Так в Новосибирск же, — растерянно ответила Катя. — С вами точно всё в порядке, товарищ Беспалов? — проявила заботу юная докторша. — Вы не волнуйтесь, с вашей мамой всё будет хорошо, — принялась заверять меня, видимо, решив, что из-за переживаний я несколько потерял связь с реальностью. — Валерия Павловна очень опытный доктор! Она и не таких на ноги ставила!

— Уверен на все сто процентов, — заверил я и замолчал, прикрыв глаза.

Какое-то время Катерина за мной наблюдала, я это видел сквозь неплотно прикрытые веки, затем снова переключилась на Марию Фёдоровну.

Я же недоумевал: на кой-чёрт мы с Митричем летели в село на вертолёте, если оно настолько недалеко? Чтобы коробки довести? Помнится, затарился Василий Дмитриевич тогда знатно, и коробки, и мешки, а ещё фельдшерица. Вроде даже на машине дядь Вася примчался нового учителя встречать. Почему мы на ней-то не поехали? Ладно, вернусь, выясню этот непонятный момент.

— Молодой человек, почти приехали, — негромко произнесла Катерина.

— Егор, — открывая глаза, ответил я. — Меня зовут Егор Александрович. Можно просто Егор.

Фамилию я решил не называть, чтобы избежать расспросов, так сказать.

— Екатерина Андреевна Дубцова, — солидно так представилась девушка.

Но не добавила, что к ней можно обращаться просто по имени. Ну да ладно. Нам с ней детей не крестить, в партию вместе не вступать, надеюсь, если и увидимся когда, то по другому случаю, более приятному.

Скорая помощь, наконец, остановилась, окошко между кабиной и салоном снова открылось, и Валерия Павловна строго велела:

— Молодой человек, понадобится ваша помощь.

— Что нужно делать? — уточнил я.

— Вместе с Володей транспортировать вашу матушку в приёмный покой.

— Без проблем, — ответил я, открывая дверцу автомобиля и выбираясь на улицу.

Это действительно оказался не райцентр, а городское отделение, судя по табличке, которую я разглядел на фасаде здания. Катерина не пошутила, когда сказала, что Новосибирск совсем рядом. Тем лучше, не придётся долго добираться обратно.

Крепкий молчаливый водитель распахнул дверцы скорой помощи, Екатерина Андреевна выбралась наружу и побежала в приёмный покой. Я с недоумением смотрел ей вслед: что за странное бегство?

— Сейчас Катерина привезёт носилки, переложим вашу матушку на них и скоренько повезём, — пояснила Валерия Павловна, неслышно появляясь рядом.

Я нахмурился, не понимая, почему нельзя вытащить Марию Фёдоровну на той лежанке, на которой привезли, раскрыть ножки с колёсиками и докатить до приёмной палаты. Примерно через полминуты до меня дошло: старые носилки не предназначены для перекатывания.

По асфальту задребезжали колёса. Я оглянулся, увидел Катерину, толкающую громоздкие носилки, торопливо зашагал к девушке. Перехватил у неё управление, заработал короткий благодарный взгляд и скоренько докатил платформу к автомобилю.

— Осторожно! — приказала Валерия Павловна, которая руководила отработанным процессом.

Водитель Володя забрался в салон, ухватился за верхнюю пару ручек, я взялся за нижние, и мы вдвоём аккуратно вынесли Марию Фёдоровну из скорой помощи и переложили на каталку.

— Спасибо, — поблагодарил я молчаливого водителя.

Мужчина кивнул и потерял ко мне всякий интерес.

— Катерина Андреевна, куда везти? Командуйте, — попросил я, поздно сообразив, что в бригаде старшая Валерия Павловна.

Девушка кинула на наставницу растерянный взгляд, поймала короткую улыбку одобрения, кивнула и махнула рукой в сторону здания:

— Пойдемте, Егор… Александрович, — позвала Катерина, чуть запнувшись на моём отчестве.

— Шустрее, молодой человек, шустрее, время не терпит, — поторопила Валерия Павловна, и мы втроём заторопились к больнице. Точнее, вчетвером, если считать Марию Фёдоровну на носилках.

В приёмном покое меня как-то быстренько оттеснили в сторону, началась медицинская суета. Беспалову забрали, оставив меня дожидаться в коридоре. Валерия Павловна и Катерина исчезли, чтобы появиться спустя непродолжительное время. Пожилая докторша снова заверила меня, что с мамой всё будет в порядке, потрепала по плечу, и тут же забыла обо мне, двинувшись на выход. Катерина строго улыбнулась, попрощалась и заторопилась за наставницей. Я остался один, если не считать больных и покалеченных. Чёрт его знает, к кому обращаться и у кого уточнять, куда увезли Марию Фёдоровну.

Оглядевшись по сторонам, решил, что нужно отыскать регистратуру или поймать дежурного врача. В любом случае, кто-то же должен быть в курсе поступления нового пациента. Решительно двинулся по коридору, постучал в первую попавшуюся дверь без таблички, распахнул створку и нарвался на недовольное:

— Покиньте помещение! Вас позовут!

— Здравствуйте, скажите, пожалуйста… — вежливо начал я, но договорить мне не позволили.

— Что непонятного я сказала? Покиньте помещение! Это женская палата! Как вам не стыдно! — рявкнули в ответ.

Дама в белом халате недовольно оглянулась на меня, сурово поджав губы. Рыжие тугие кудельки возмущённо затряслись на женской голове, увенчанные белой медицинской шапочкой как короной. Да и сама доктор чем-то отдалённо напоминала императрицу Елизавету.

— Извините, — покаялся я, совершено не испытывая раскаянья, быстренько оглядел палату, не заметил Марию Фёдоровну и прикрыл двери.

Судя по всему, это и есть дежурная докторша. И что теперь? Ждать, когда освободиться и устроить допрос с пристрастием?

Додумать я не успел.

— Егор? — удивлённо окликнули меня. — Ты чего здесь делаешь, Зверь Горыныч? — радостно пробасили позади. — А я смотрю: ты — не ты? А это ты!

КОНЕЦ ПЕРВОЙ ЧАСТИ