Удельный князь

Глава 30

Во времена расцвета Римской империи на берегу реку Арто было основано поселение ветеранов, получившее название «Флоренция», что на латыни означает «цветущая». Солдатские женушки и вдовушки очень любили сажать цветы. За прошедшие полторы тысячи лет в этих местах мало что изменилось. Разве что население, по которому катком прошлись остготы, византийцы, лангобарды, франки…

Благодаря развитой промышленности и доступным ссудам, город находился в фазе активного роста и его численность превысила сто двадцать тысяч. Флоренция уверенно входила в топ десять городов Европы по этому параметру. Начали развиваться капиталистические отношения, возникла прослойка наёмных рабочих и мануфактурное производство. Как следствие богатство и олигархия, что в свою очередь потянуло за собой культуру. На фоне не утраченных до конца византийских и готических традиций, стали появляться черты нового искусства — будущего искусства Возрождения, периода, что в будущем назовут проторенессансом. Флорентийский университет расширялся с каждым годом, творили Джованни Боккаччо, Петрарко, и казалось, всё будет хорошо, и было бы, не переполоши устой соседей некий «доброход» из далекой Ругии.

По утопающим в цветах долинам Ардо маршировали необычные войска — латники Бокканегра соседствовали с всадниками дома Морозини. Войска подпирали швейцарские наёмники с пиками наперевес в рваных одеждах и щегольские одетые арбалетчики из Пизы. Пикантности ситуации добавило и то, что дома принадлежали к противоборствующим партиям гибеллинов и гвельфов и юридически находились в состоянии войны.

Барди и Перуцци многие годы выступали совместно в особо крупных и не очень компаниях, сформировав некое подобие картеля. Причём, привлеченные сладкой парочкой средства не входили в основной капитал компании и на них не распространялось распределение прибылей —Барди и Перуцци своим авторитетом гарантировали стабильный доход по депозитам в размере восьми процентов годовых, и до поры это устраивало вкладчиков. В прошлой истории не всё было так однозначно, реальных сумм ссуд никто из вкладчиков не знал, и тот же дом Барди продержался на плаву целых три года, выплатив вкладчикам порядка тридцати семи процентов обязательств. Оно и понятно, все эти адские мошенничества со схемами финансирования столетней войны в полном объёме вообще вскрыли лишь в начале XX века поэтому конкретные цифры что, где, кому и когда, по секрету сообщенные другом семьи, стали настоящей бомбой и отнюдь не замедленного действия. Ведь по факту в хранилищах Барди сейчас было менее семи процентов активов, считай ничего. Но кто об этом мог знать?

В совокупности Барди и Перуцци могли выставить куда больше войск, чем коалиция, однако, времени на сборы и найм им попросту не хватило. Да и не думали они о таком, погромы филиалов конечно случалось, но нападения на доминион… нет такого никто из барыг не предполагал. Ведь дома находились под опекой Флорентийской республики. Однако что-то пошло не так. Сама республика готовилась выпускать билеты государственного займа для борьбы с неурожаем, на которые начислялось семнадцать процентов годовых, а зачем им конкуренты?!

Об этом, конечно, ни Барди, ни Морозини не знали. Поэтому решение республики закрыть глаза на разборки влиятельных домов стало для первых неприятным сюрпризом, а для вторых наоборот. В ожесточенной битве, разгоревшейся среди цветущих полей лаванды, пикинёры, нанятые по совету князя в Швейцарии, встретили элитную кавалерию Перуцци и… устояли. А затем с флангов по латникам Барди ударили арбалетчики. Всадники Морозини возникали словно чертики из табакерки — в нужное время и в нужном месте. Князь ведь вместе со зрительной трубой услужливо передал небольшие советы по её применению в бою, чем представители домов пользовались по полной программе, обеспечив себе стратегическое преимущество. Ближе к закату Солнца долина Ардо было завалена трупами и залита кровью, а передовые отряды Эджидио уже взламывали окованные сталью двери главного хранилища Барди в пригороде Флоренции…

Лоренце прибыл в Лещиново в самом конце ноября. Едва успел. По Дичне, покрывшейся льдом, их провёл усиленный ледокол, целиком зашитый железом, с тяжёлым чугунным носом. Миновав диковинные плотины с воротами, их насады спустились по Легощи до конной дороги, где водоход разделили и погрузили на платформы состава. Диковины произвели неизгладимое впечатление на его гостей. По наказу князя, он нанял в Азове грамотных людей, владеющих тюркским, греческим и латинским языками, а также арифметикой и геометрией. Последних нашлось немного, поэтому должность согласились занять несколько венецианских купцов. Приехавших с ходу взяли в оборот и, подтянув язык до уровня твой моя понимай, назначили преподавать цифирь батракам. Учебник арифметики "Прохора" изобиловал рисунками и примерами, изложение шло от простого к сложному, в новой теме всегда было повторение прежней, а само обучение изначально предметное, привязанное к привычным для людей вещам, и лишь после усвоения происходил перевод в абстрактные понятия. Такой подход был необычен для итальянца, а многие разделы вроде отрицательных чисел и уравнений, где неизвестные представлены буквами и вовсе были в новину. Да и методика преподавания была странной, на корню отличной от европейской. Учитель здесь выполнял роль независимого консультанта. Батраки самостоятельно добывали информацию, учились ставить цель и пользоваться обучающей литературой, сравнивать данные и делать выводы. Часть занятий вовсе велась в форме игр, на других же Лоренце создавал проблемную ситуацию и подводил учеников к разрешению противоречия, но не давал им готовый ответ. Все это дело сочеталось с жёсткой зубрёжкой аксиом, таблиц умножения и квадрантов, формул сокращённого умножения и вычисления площадей и объёмов фигур. После каждого занятия шло обязательное практическое закрепление знаний в цехах и повседневной жизни.

На занятия всё чаще приходил чернец с выпученными словно у жабы глазами. Он называл Лоренце еретиком и отступником и жаловался на засилье латинян в острожке. Но на него итальянец внимания не обращад, занятий было много — рисование, латынь, арифметика, а ещё работа в цехе пособий. Времени и сил считай не оставалось. Лишь иногда он заглядывал к Хилдефонсу, готскому жрецу в варварских татуировках которого он купил его за большие деньги на невольничьем рынке Таны. Старик хоть и учил русский язык, с посторонними не разговаривал и не выпускал из рук рисунок с рунами, который показал ему Лоренцо, подыскивая тех из готов, кто знал тайный язык. Мерно раскачиваясь в такт часам, жрец постоянно бормотал что-то себе под нос, вызывая сомнения в правильности решения. Может быть, это обычный сумасшедший что тронулся умом в неволе?

Господа из Великого Новгорода раскачались лишь к началу мая. Тянули, понимаешь, до последнего. Сперва тщетно ожидали спасшихся, после, пытались назначить стрелку в Новгороде, и лишь когда полностью осознали масштаб катастрофы, засуетились словно наскипидаренные. Оно и понятно, эпический провал вышел у господ по всем фронтам. Из Торжка новгородских мытарей выгнала взашей дружина сына Калиты, Семёна Ивановича, возвращающаяся из Смоленска. Устюжну городовой полк новгородцев так и не взял, хотя окрестности городка они пограбили изрядно. К этим бедам добавилось и то, что в Новгород, явился лично Наримунт Гедиминович с вопросом. А куда это подевалась моя дружина со старшим сыном?

Несмотря на распутицу, ледовый путь всё ещё функционировал, хотя и не так эффективно, как в зиму. Лёд то для колеи морозили с еловыми иголками ветками, формируя пайкерит, а в самые лужи бревна подкидывали. Восьмерка лошадей за пару дней бодро дотянула княжеские сани с амортизатором, диваном и кроватью до Ладожского озера. Линия оптического телеграфа работала как часы, а шесть баз «подскока» обеспечивали быструю смену выбивающихся из сил лошадей, благо с недавних пор их было в достатке. От пристани пошли на усиленных водоходах, поэтому льдины и весенние шторма не стали для нашего посольства серьёзным препятствием. Десяток конных и два бомбардира, штурмовики и рынды, солидная артиллерийская составляющая — мы были готовы к любой заварушке. Мало ли, всякое может произойти.

Вдоль восточного берега озера дошли до устья Волхова, а по реке до крепости Ладога, где и была назначена встреча. Там всего десяток кило вверх по течению. В отличии от деревоземляных укреплений большинства русских городов Руси, Ладога была сложена из плитняка на известковом растворе и впечатляла монументальностью. Стены достигали в высоту восьми метров и опирались на земляной вал шириной около двадцати метров в основании. На такого мастодонта и динамита не напасёшься, мощь! Верхнюю часть стен венчал боевой ход, а для осуществления погрузки и разгрузки товаров, на восточной стороне располагался торговый люк. Ладога служила ключом к Новгороду, поэтому крепость не раз и не два пытались взять штурмом. Получалось не очень, вона, два года назад шведы ушли отсюда не солоно хлебавши. Однако в саму крепость я не пошёл, успею ещё. Настоял на том, чтобы встреча прошла на противоположном берегу Волхова, в моих шатрах и с собственным коштом. А как иначе то? Только отравления не хватало. В Новгороде какой только экзотики не встретишь, а не успеешь сказать, как от отравы скрутит в три погибели.

Зевак на берегу собралось великое множество. В основном родственники захваченных в плен горожан, по Волхову от Новгорода аккурат день плыть. Торжественный выход с рындами, знаменосцами, звуками горна и рожнов дополнил малый салют и чеканный шаг бронированной конницы. Порадовали ребята. Шли, чеканя шаг, в линию. Расшитые серебром попоны, юбки штурмовиков и крылья всадников усилили фурор. Его дополнили мелкие штрихи: литые из бронзы верёвочные и чупрунные шесты[i], красная дорожка, вышитая золотом. Работа по усилению имиджа потихоньку шла, а помимо мужчин на штрафы попадала и прекрасная половина, вот и вышивали дамы объёмным орнаментом канитель по шаблону, оттачивая новые навыки.

Столы ломились от заморских яств, но гости, соблюдая вежество к еде не прикасались. Пока бояре зачитывали торжественное приветствие-оправдание мой бирюч[ii] по делам Новгорода, Ратишка, шептал на ухо, показывая головой на степенно стоявших бояр.

— Посадник Остафий Дворянинец, новый тысячник заместо Колывана, Аврам Ольферьевич, архиепископ Василий Калика…

На переговоры явился Совет Господ в полном составе, старосты концов и представители всех трёхсот золотых поясов. В реальности здесь трёх сотен и близко не было, число это они озвучивали больше для красивого словца, так, пыль в глаза пустить. В пояса входило ровно тридцать шесть самых богатых и влиятельных родов, которые контролировали вече, чуть более чем полностью. Оно и понятно, на вечевой площади могли разместиться четыреста, ну пятьсот человек максимум, а значит, участие в голосовании принимали далеко не все бояре. Элита заявились на переговоры по единственной причине, основу их дружин составляли младшие сыны из этих самых родов и родов младших, зависимых от них.

— В ногах правды нет, присаживайтесь, бояре. Угощайтесь чем бог послал! — начал я речь и, обойдя стол, сел на трон. — Росписи полона у вас есм, а я не привык ходить вокруг да около. Обиду вы причинили великую, слово своё порушили, грамоты отозвав, и посему отныне вам нет веры.

— Так то Колыван воду мутил!

— Мы тута не причём!

— Наговор то!

— Обманули нас!

Я поднял руку чтобы все замолчали:

— Коли баба не захочет, мужик не вскочит. Не досуг ваши сказки слушать, бояре. Есть у вас аккурат три пути. Первый, ежели не договоримся таков: азм иду на Новгород и беру всё, что мне надобно.

Поднялся гвалт, шум.

— А что вы супротив меня сделаете то? Войска у вас нет, ворота городские за день зельем порушу, а вас из града выгоню али повешу за крамолу. Чернь за то мне только спасибо скажет. На престол к вам не сяду, и не зовите. Не надобно мне такого счастья. Может Литве Новгород отдам, а может… Москве, — я с ленцой хлебнул вина и вцепился зубами в печёного рябчика. В шатре повисла мертвенная тишина. Такого расклада гордые новгородцы не ожидали. — Второй путь, виру платите. Пятнадцать тысяч рублей.

Понялся шум и гвалт, бояре буквально взорвались от недовольства, приводя всё новые и новые аргументы, почему они не могут заплатить столь огромную сумму. На что я лишь усмехался.

— А третий путь?

— Да, князь, каков третий то?!

— Третий? Третий, для мошны городской в самый раз, — по моему знаку боярам разнесли проект договора с картой и те немедленно взялись его читать, кто буквы знал, само-собой. Далеко не все из них были обучены грамоте. — Куплю на землю и мыта Онежские оставляете в силе. За обиду же сверх того жалуете мне землицу на Ладоге-озере от Сердовольского до Соломенского погоста, да землицу на Терском брегу Белого моря от погоста лопарей Кандалакши до Мурманова моря на севере и до свейской землицы, на востоке, включая волости Тре и Коло. На торге Новгородском и острове Котлин по три десятины земли тако же даруете. Главное же… Мзды с моих товаров не берёте пять летов да всем миром принимаете коны об свободном торге на моём гостинце, да об защите нитей, из уклада катаных!

И чем больше читали документы бояре, тем кислей становилось выражение их лиц.

— Сделаете сие? Так и быть полон отпущу без выкупа, а за брони и коней половину мзды запрошу. Из тех что остались, — добавил я едва слышно, с лёгкой улыбкой.

— Как же так, князь?! Ежели не станем с торгов мзды брать, то в разорение войдём великое! Не согласные мы.

— Ты ослеп что ли? Писано там, что на земле поставлю всего два торжища, кои от мзды освобождаются токмо на пять летов.

— Об том и речь! За те лета с Бадожского и Немчинова торга к тебе все гости перебегут!

— И что с того? У Новгорода торгов с два десятка. Не убудет с вас. А коли не по нраву, виру платите. Гости не холопы кабальные. Они птахи вольные, где захотят тама и торг вести будут. Азм никого неволить не буду. Смотрю я на вас, бояре, и диву даюсь. Вроде мужи жизнью битые. А на грамоту мою смотрите и видите фигу. Ведомо ли вам, — я повысил голос, добавив твёрдости, — что по волокам моим можно цельну ладью тянуть с товаром?

— Без перевалки?!

— Без перевалки и людин не ссаживая! Заместо двух седмиц, день един уся переволока займёт. Цена доставки пуда товара в сорок раз упадёт! В сорок! У вас голова на плечах для чего? Вино хлестать али думу думать! Али не можно сосчитать сколь серебра заполучить в мошну свою сможете? Насады Новгородские на Волгу пойдут. В Укек, в Сарай и Хаджи-Тархан, а может и за само Хвалынское море, в Персию! А коли по нраву придутся волоки мои поставлю такие же в Волочке, через них куда более товара вашего идёт. Думайте. Крепко думайте, бояре.

Обсуждение условий затянулось на три дня. Да только выбора у них не осталось. Запрошенной суммы в бюджете города не было от слова совсем. Вся наличность ушла на выкуп Москве, а новые законы есть не просят. Самое смешное, бескрайние земли Мурманского берега из всех пунктов договора новгородцев волновали меньше всего. Оно и понятно, на Кольском полуострове ещё нет ни одного постоянного русского погоста. Одни ушкуйники-сборщики дани шастают с переменным успехом. Границы с Норвегией и Швецией толком не определены и саамов обирают все кому не лень. Порой два, а то и три раза за год. А уж до Новгорода и вовсе крохи доходят.

За бронь и коней, а также оставшихся в живых дружинников Литовского княжества Новгород обязался выплатить умеренную мзду в две тысячи рублей серебром, холопами или работой посохи. Закон об охране телеграфной линии включал выдачу вора мне, князю Мстиславу, в холопство вместо со всей семьёй. Закон о волоке и свободной экономической зоне отдавал просеку шириной в версту под моё, так сказать, покровительство. Экстерриториальность, вот какое словечко ввернул в договор. Получается вот что, земля под просеки изымается из-под действия местного законодательства сроком на пять лет, и мытари местные ничего брать с гостей не могут от слова вообще. Планируемый гостинец частично дублировал трассу будущего Мариинского канала. Начинаясь у Бела-озера он проходил по Ковже, Вытегре до Онего, далее вдоль восточного берега озера параллельно телеграфной линии до нашего острожка откуда сворачивал к Ладоге, вливаясь в уже построенную нами гать. Вторая же ветвь гостинца шла от острожка Медный прямиком на Кольский полуостров, в район Мурманска.

В общей сложности, на круг, выходит около тысячи километров. И после устройства дороги на Ладогу я таких цифр не боялся. Чего далеко ходить. Знаменитая осударева дорога — сухопутная трасса, проложенная от пристани Нюхча на Белом море к Повенцу на Онежском озере по приказу Петра I, была устроена всего за полтора месяца, пятью тысячами крестьян без всякой механизации. При длине двести шесть километров и шрине шесть метров, себестоимость версты составила порядка семи тысяч человеко-часов. У нас правда дорожка куда основательней Петровской гати: дренаж, мостки и мосты, габионы. По болотам двойной настил, но и механизация какая-никакая в наличии — катки, грейдеры, корчеватели, пилы и топоры из доброй стали, поэтому в человеко часах втрое меньше обходится. На Онего привезли новинки — цепные траншеекопатели с тягой от «гусеничного» циклопеда. Главная изюминка конструкции — режущие цепи. Их здесь не одна, а две штуки, что позволило за проход выбирать обе стенки канавы, исключая второй проход. На лёгких почвах после выборки корней и камней ещё и роторным колесом проходили. На тяжёлых, плоскорезом работали чем основательно снизили трудоёмкость выборки. А дренаж в болотах Карелии, доложу я вам, самое главное. Наша Ладожская гать в сравнении с новгородскими гостинцами, превратившимися по весне в кисель, земля и небо. Грязи и жижи на порядок меньше, особенно там где дренаж уже устроили. От острожка уже взялись одноколейку тянуть, а это на порядок снижало транспортные издержки. При схема гать-лежневка себестоимость дороги будет не более пяти рублей, за километр. Нормально. Года за два осилим дорожку к морю-окияну.

Март-апрель прошёл в активной работе. Закончив плотину на Викше, подпёрли Петроозеро, увеличив перепад высот до десяти метров, что позволило запитать гирлянду мини-турбин. Питались они от чугунных труб, соединённых через фланцы на болты, и общего утеплённого напорного водовода, сложенного из кирпича на цементном растворе. При диаметре трубы два метра, расход воды составлял солидные пять кубов, в секунду.

Турбинывсе ковшовые, в чугунном корпусе и просты словно топор. С радиально-осевыми по КПД и близко не стоят, дай бог полтинник наберётся. Скорости вращения на низком напоре не ахти, но нам не генераторы тока от них питать. Все недостатки этих турбин компенсировали их достоинства: возможность лёгкой регулировки числа ковшей и отсутствие отсасывающей трубы. В этой конструкции вода на лопасти поступает не непрерывно, а при прохождении ими зоны действия напорной струи. Внутри сопла находится игла на резьбе, перемещением которой регулируется площадь выходного сечения сопла, а, следовательно, и расход потока. К тому уже рабочее колесо вращается в воздухе, при нормальном давлении, в отличие от осевых и радиально-осевых турбин, работающих только под водой.

Водовод забирал воду ниже точки промерзания льда Петроозера, то бишь будет рабоать и в зиму. Рядом с забором устроена система сброса воды и льда, отстойники. Всё это потребовало от нас немалых усилий и съело оставшийся запас цемента, но на выходе… На выходе поселенцы получили энергию для работы многочисленных мешалок, дробилок, лесопилок и прочих механизмов. Крутящий момент регулировали как иголкой, так и через цепные приводы, варьируя мощность в пределах одного-пятнадцати Киловатт. По мере подключения новых турбин беговые дорожки возвращали на водоходы и главная задача похода — реализация энергетического узла Петроозера была, в целом, выполнена. Ах да, слева от плотинки поставили малую тромпу что обеспечивала воздухом медный конвертер и цех обжига кирпича.

Львиная доля усилий всё ещё шла на гостинцы. В стороне от Немчинова волока уложили двухколейную лежнёвку длиной восемнадцать кило, в обход Матко-озеро. Дорога напрямую соединяла Ковжу и Вытергу и уже позволяла перетащить большую ладью, вот только как ей туда было попасть? Работ по расчистке русла рек непочатый край — возводили четыре гидроузла на Ковже и два, на Вытегре. На Шексне же их планировалось заложить, шесть. И дай бог за лето успеть. За весну же на Шексне самые противные камни на порогах подорвали и прокопали двенадцать переволок меж старицами. Это и близко не Волго-Балт, но дней сорок и уйму каторжного труда при проходке буйной речки себе и гостям дорогим, считай сэкономили.

Белозерский князь «подарил» мне за избавление от угроз новгородцев земли, дублирующие Красный волок на участке меж Волоцким и Долгим озёрами. Там всего-то четыре километра посуху, поэтому лежнёвку, пересекающую водораздел Каспия и Белого моря закончили уже к середине апреля открыв экспедиционным водоходам путь к Северно-Ледовитому океану, где столько вкусного. У-м-м.

И прочего по мелочи набралось немало. На Ладоге нашли бериллы и Usnea barbata, лишайник, содержащий усиновую кислоту[iii]. Карелы его собирали и сушили, а мы принимали, в тюках. Не мог обойти и такой вкусный источник дохода, как соль. В Новгороде, соль один из ключевых источников пополнения бюджета и до прямого военного столкновения с Новгородской республикой лишний раз дергать тигра за усы я опасался. Но тигр оказался бумажным, так что руки оказались развязаны. Солеварни уже широко встречались на берегах Онежского озера, рек Онега, Северная Двина, Мезень, Печора, Кама, Вятка… Названиях старинных русских городов: Соликамск, Сольвычегодск, Усолье прямо намекают на своё происхождение. С солью в русском языке связано много метких выражений и особых примет: уйти ни с чем — «уйти не солоно хлебавши», чтобы лучше узнать человека — «пуд соли надо вместе съесть», рассыпать соль — к ссоре (учитывая её дороговизну ныне, такой проступок трудно себе представить без скандала). Дорогих гостей на Руси всё ещё встречают по старинному обычаю: торжественно подносят хлеб и обязательно соль, символы славянского гостеприимства и радушия.

Выварка соли из вод соляных источников и подземных рассолов называлась в Новгороде «ключевкой». И цена грамоты на варницу начиналась от пяти рублей что врочем меня не остановило, ведь радим в числе прочих взял и эту "лицензию". На Онеге соляных источников было ещё мало, но кое где соль уже варили. Здесь этого добра полно. Прмяо под нами, на двухкилометровой глубине, залегает ста восьмидесяти метровый пласт соленосной толщи палеопротерозойского периода. Между прочим, самая древняя каменная соль из когда-либо обнаруженных на планете. Бурить понятное дело не стал, карелы подсказали солёный источников прямо на берегу Онего, близ Великой губы. Там их несколько било, а мы выбрали тот где поблизости залегал шунгит, бесплатное топливо. Выпаривать соль на Солнце или в сковородах чугунных в мои планы не входило. Зря что-ли полгода с выпарными аппаратами возился?

Мануфактура состояла из двух параллельно подключённых трёхступенчатых выпарных кристаллизационных установок[iv] и парового котла. Работал принцип «термосифона» — циркуляция упариваемого раствора организуется за счёт разности плотностей, вызванной различием температур раствора в выносной циркуляционной трубе и греющей камере. Аппарат с естественной циркуляцией в сутрйостве и сборке проще пареной репы. Выносная топка и центробежный пароотделитель соединены трубками с ловушками в виде короба с вертикальными боковыми стенками дугообразной формы, внутри ловушки дугообразные перегородки, а верхняя стенка перфорирована. Обычными словами, из четырёх тонн раствора мы получали тонну соли, затрачивая на выпарку полторы тонны пара и семьдесят пять кубов охлаждающей воды. После обкатки за день получали с "точки" порядка двух с половиной тонн соли. Берём самую малую цену на соль в Новгороде, тридцать резан за пуд, на выхлопе — двадцать четыре рубля в день или восемь, тысяч в год. За такие деньги здесь голыми руками удавят, а мне их давал котёл и пару паровых насосов при пяти батраках обслуги.

Хмм, учитывая что соль на юге или в Москве дороже, особенно чистая, белоснежная, в бумажных пачках … Вангую она за полсотни резан, за пуд, влёгкую уйдёт. Аппараты, кстати, на месте склепали, из пищевой бронзы, которая по химической инертности даст фору медицинской нержавейке. Подобно Плюшкину набрал в поход всякого оборудования, в том числе волочильни и шесть малых прокатных клетей. Для бронзы и меди их мощи за глаза хватило. Помимо проволоки для телеграфа, на них последних ленту что по большей части шла на консервные банки. Их паяли серебряным припоем, по шаблону. Серебришко то плавили потихоньку. Ну как потихоньку, уже семь пудов и набралось вот и отдавали часть на припой. В банки закатывали привозную сёмгу и разнообразную дичь в изобилии водившуюся в округе — кабанину, лосятину, оленину и диких гусей. Формировали запасы на обратный путь.

Соль понятное дело не давалась бесплатно. Энергия, вот её цена. Для выварки пуда соли соседние варницы обычно расходовали от куба до полкуба дров, да и у нас расходы на пар не меньше. Поэтому и ставили варницу рядом с месторождением шунгита, куда от берега первым делом протянули лежнёвку. Шунгит образовался из органических остатков примерно два миллиарда лет назад. В те времена атмосфера уже насытилась кислородом и жизнь, еще примитивная, сине-зеленые водоросли, бактерии активно осваивали океаны. На месте Карелии тогда плескалось мелкое, тёплое море, где слой за слоем накапливались песок и глина вперемешку с органикой. Минули миллионы лет, и древнее море оказалось погребенным под более поздними породами. Углеводороды, из которых состоит органика, превращались в газ и нефть, проникали сквозь поры в пластах и скапливались в подземных ловушках. А шунгиты, шунгиты — это презревшая нефть. Запасы его огромные, а использование широко. И не только как топливо — пигменты, фильтры, наполнитель резины, замена кокса при плавке качественных сталей и чугунов. Шунгита требуется меньше, чем дорогого кокса, а сталь получается куда более высокого качества. Понятное дело, много шунгита с собою не утащу, но в перспективе, обязательно здесь домну поставим. Поэтому железную руду чистили наравне с прочими минералами и после обжига, складировали.

На Ладоге начали добычу зеленого гранита и вермикулита. На Онего асбеста, габбро-диабазов и Шокшинского кварцита, плотного камня редкого малинового оттенка из сцементированных зёрен кварца. Если добавить асбест, полевые шпаты, шунгит, кварциты, концентраты, соль и редкие породы деревьев плюшек набралось больше, чем мы могли себе позволить вывести за один раз.

Плотную работу с военными сменила не плотная, с геологами. Людей на такую ответственную работу старался набирать молодых, с горящими глазами и незашоренными мозгами. В апреле помимо инструкций по буровым установкам с приводом от циклопеда, закончил учебники по геодезии, картографии и геологии с основами геохимии. Без этого тут им ловить нечего. А ещё с собой минералку возьмём. "Живая вода" — так бренд назвал. Тут вот какое дело. В километре от медного рудника имелся незамерзающий родник. Открыт он был во времена Петра и уже тогда получил широкую известность. Петрушка лично здесь бывал, и не один раз. Пытался "отец русской государственности" излечить многочисленные хвори нажитые невоздержанностью в питие потому как вода здешняя и сульфидно-иловая грязь обладают воистину волшебными свойствами. На сём и стоит санаторий Марциальные воды где сам лично дважды бывал. Посему и не стал ничего менять, прямо на месте разбил небольшой коплекс включающий бани, спа, грязевые ванны. Голубая кембрийская глина из скважины у Ладоги, аромотерапия, соляная комната, ванные с минералкой, бочки с опилками и шунгитом — всё шло в дело. Лучшие работники получали бесплатные билеты на эти процедуры, как и батраки, работающие на тяжёлых работах. Из прочих развлечений активно внедрял катание на коньках, хоккей и буерные гонки. Весной организовали детям и взрослым спортивные площадки с тренажёрами и верёвочный парк, открыли магазин и что в плане развлечений Медное уже не уступало Лещиново.

И про себя не забывал, построил богатый гостевой комплекс при санатории совмещенный с резиденцией. После принятия грязевой ванны испытываешь непередаваемое ощущение легкости, свежести, блаженства . Горячие минеральные источники, густой чистый воздух, звенящая тишина зимнего леса отлично успокаивали расшатавшиеся нервы. Кожа после этих процедур становилось бархатная, словно у младенца. Энергия через край била, ключом. Короче зоровье на источниках я поправил, но всё хорошое рано или поздно заканчивается, вот и моё время пришло. Двенадцатого мая Онего окончательно освободилось ото льда, спорные вопросы с Новгородом улажены окончательно. Закон о «свободном гостинце» после бурного обсуждения с рукоприкладством приняли на вече Новгорода, но по условиям договора до момента, когда будет произведено межевание земли в Новгороде, Котлине и Кольском полуострове полон оставался в моём полном распоряжение. Не весь само собой. Старших дружинников и боярских сынов отпустил восвояси. Всё ровно толку от них, как от козла молока. Гордые, голодали, но не работали. Невместно им видите ли. Когда начали грузить отремонтированнеы за зиму водоходы которые пришли из Вытерги я с частью дружины и ценным металлом отправился в обратный путь. Сопровождать груз не стал так в этом не было смысла, огневой мощи уже хватало с избытком. Более того, артиллерию разделил оставив часть орудий при основном караване.

Волок вокруг Матко-озера бурлил. На "стройке века" трудилось не меньше семи сотен мужиков, включая пленных новгородцев и посоху из Белоозера. Халявная рабочая сила позволила выстилать сплошной бревенчатый настил в два слоя с пригрузкой, а поверх ещё и брус крепить. Последний круглые сутки фрезеровали лесопилки, доставленные сюда из Медного начале апреля. Две параллельные узкоколейки и три разьезда позволят наращивать обьёмы перевозок. Вороты и две платформы из уголка и двутавра на усиленных осях заказаны в Лещиново и к осени будут на волоке позволив перевозить до сорока тонн груза, за рейс. А мелкие лодки кораблики и циклопед потянет, достаточно поставить брус на четыре тяжёлых платформы раму из бруса …

По графику, к началу августа закончим и прочую речную инфраструктуру, включая гидроузлы в верховьях Шексны и Ковжи что позволит открыть сквозное движение для больших двадцати— двадцати пяти тонных ладей, в том числе морских, по маршруту Балтика-Новгород-Ладога-Свирь-Онего-Вытерга-Волок-Ковжа-Бело-озеро-Шексна-Волга-Каспий. Насады, понятное дело, приятный довесок, тоннаж то я под свои большие водоходы рассчитывал. Но одно другому не помешает, верно?

В Бело-озеро надолго не задержался. Проинспектировал уже обустроенный Красный волок, обсудил с Романом Михайловичем перспективы сотрудничества и рванул на «Пирате» вниз по Шексне, наводя по пути шороху на строительные артели. Через неделю был в Костроме, где получил причитающийся лён, а вот оттуда вниз по Волге не пошёл. Наоборот, поднялся обратно до Ярославля, откуда решил идти посуху. Разбитые весенними ливнями веси Руси-матушки отличный способ протестировать слаженность войск и прочность телег. К тому же обстоятельства сложились так, что мне следовало как можно скорей попасть в Москву. Около города лагерем встали войска Короткопола и Товлубия, вернувшиеся из Смоленского похода.

Водоходы же и тыловые службы со всяким барахлом отправил кружным путём, через Тверь. По притоку Волги, Шоше они попадут в Ламу, на которой стоит град Волок-Ламский. По местному волоку караван переправится в Волошню, приток реки Рузы, впадающей в свою очередь, в Москву-реку, где и встретится со мной. Нехорошо, что и без того невеликое войско пришлось дробить, но малость соломки всё же подстелил. По уговору с белозерским князем «арендовал» у него две сотни посохи. Само собой, в эти отряды отобрал лучших. В свете того, что нас где-то караулит боярская дружина так себе вариант, но выбора у меня не было. В очередной раз своими необдуманными поступками я потоптался по истории аки слон в посудной лавке.

Смоленск пал ещё в январе, и всё зиму отряды захватчиков опустошали княжество. Иван Александрович и его сын Святослав пали в ходе жесткого штурма, а сам город сожгли дотла. Про размер взятого Товлубием полона ходили слухи одн другого краше, до пятнадцати тысяч. А кто во всём этом безобразии виноват? Кто не просчитал последствия?

Кто мог подумать что две бочки пороха отосланные в Москву умаслить старика были использованы Калитой по прямому назначению и использованы сразу, с колёс. В этот раз некоронованный володарь Руси не довольствовался ролью посредника. За помощь во взятии города он не только своего попугая попку на трон княжества посадил но и стребовал у Товлубия часть Смоленских городов, которые отошли к его свату, вяземскому князю Фёдору Святославичу. Последний же за это не только перешёл на службу Москве но получил земли на правобережье Оки, выкупленные намедни у тарусских князей и… внезапно, отписанные мне дядей Любутские волости. Две бочки, всего две бочки заложенные под городские ворота Смоленска качнули колесо истории так, что непонятно как это всё разгребать. А ведь наверняка доложат Гедимину, кто подарок Калите преподнёс. А Смоленское княжество это не соломинка, это толстенное бревно на спину литовского верблюда. Шутка ли, такой кусок из под носа увести. Дед до кучи и внука «невинно убиенного» припомнит, и мутные дела с кровником, Василием Пантелеймоновичем. Калита ещё и в Брянске сумел поднасрать, устроив бунт черни в ходе которого убили старого князя, Глеба Святославича из смоленских Ростиславичей. На его место они посадили брата Глеба, Дмитрия. Последний ещё зимой отметился в Москве на свадьбе своей дочери и сына Калиты, Ивана Ивановича Звенигородского, он же будущий Иван Красный. Охо-хо-хо. Чем дальше в лес, тем толще партизаны. Слабоват я интригах супротив местных, и как быть пока не понимаю.

Дорога, ведущая из Москвы в Переславль-Залесский и Ярославль, сформировалась уже в XII веке и в народе именовалась Переяславским гостинцем — по более близкорасположенному к Москве Переславлю-Залесскому. Когда-то она была частью важнейшего пути от Киева и Смоленска до Ростова Великого и Суздаля и повидала на своём веку многое, от конных дружин Ярослава Мудрого до орд Батыя. Но ныне потеряла былое величие. В лету и зиму по трассе везли в Москву железо, меха и соль, с берегов Онего и Белого моря — белую и красную рыбу, из Вологды — грибы, мёд, ягоды, из Ростова — овощи. Дорога относилась к великим гостиницам и ям, то бишь дорожных станций, обслуживающих ордынскую администрацию, на ней хватало. Каждые полсотни километров причитающуюся мзду собирали.

Миф о том, что дремучей Руси монголы, мол, принесли цивилизацию, в том числе дороги, расселся быстро. Мощеная деревом и хлыстами дорога имелась, местами, правда тянулась она обычно пару километров до и после выхода из города, а затем обрывалась и превращалась в обычную, грунтовую. Причём без всякого дренажа, фашин, указателей и прочих изысков. В России нет дорог — только направления и дело это тянулось сквозь века вплоть до моего рождения. Так и здесь по весне, вместе с тающим снегом исчезали накатанные в зиму санные колеи. Талая вода размывала колеи, превращая гостинец в полосу препятствий почище иного кэмал-трофи. Купцы, всадники и обычные селяне в грязевые топи старались не соваться и лишь сани с широкими полозьями, запряженные четвёркой лошадей, рисковали бросить вызов генералу Грязь.

А я что, я ничего, меня грязью не испугать. И похуже видали, особенно по осени где-нибудь под Корсаково. Крепкие оси, окованные колеса и дорожный просвет в полметра сами по себе давали неплохие преимущества. Но уж коли застрял, помогут соседи, зацепив канатом, пропущенным через лебёдки. В экспедиционном варианте они штатно стояли на каждой платформе, а у главного босса вообще вундерваффе — гусеничный циклопед при двух быках служившей палочкой выручалочкой. С криками, с матами, утопая в жидкой грязи, шесть десятков телег ползли в грязи словно маломощные танки наматывая версту за верстой. Для особо запущенных случаев имелся запас фашин и дорожных щитов, а малые речки и болотца помогали преодолевать ящики-контейнеры с положительной плавучестью. Темп как не крути черепаший. Пятнадцать, край двадцать кило в день. Однако, это было куда быстрей грязевых саней местных бояр. Пеших в нашем обозе не было вовсе поэтому такое путешествие позволяло людям отдыхать и не болеть. Ведь при каждой телеге коптила небольшая печка, а от непогоды защищали дуги с натянутым брезентом.

Лагерь готовили загодя. Полевые кухни обеспечивали посоху горячим питанием, а в ночь по направлению следующего участка пути уходили ходоки и прицепные грейдеры, которые готовили пути. Не всегда и не везде получалось. Мощи быкам явно не хватало, но и то хлеб. Обоз нш сопровождало полноценное охранение — фланговое, авангардное и тыловое. По десятку в каждом, плюс разведка и такая структура перемещения здорово помогали и не раз спасали от неприятных встреч. Вона, под Ростовым Великом дружину князя Константина Васильевича о всеоружии встретили и тот сразу назад сдал. Шёл мол дорогих гостей встречать… Ага, так я ему и проверил. Впрочем, прощупывания друзей-конкурентов за «вымя» дело среди князей обыденное и не только на Руси.

Порей Лукинич сидел на верном коне мрачней тучи. С момента памятного боярского схода в Звенигороде минуло много времени и, казавшийся поначалу прочным союз дал к весне глубокие трещины. У кого-то свои дела нашлись, другие же, заслышав вести про разгром новгородцев, «сливались» под самыми благовидными предлогами. Но нет худа без добра. То и дело походили новые боярские сыны, прельщенные богатой добычей. Новгородцев за добрых воев никто не считал, а слухи о огромном выкупе, заплаченным князю крупнейшим городом Севера кружили голову не меньше, чем отделанные серебром доспехи и франкский конь-великан глуховского княжича. В итоге, к весне желающих стало даже несколько больше, но вот качество. Качество брони и самих воев оставляло желать лучшего. А его главная надежда — вотчинные боярские роды Хована и Андрея Ивановича Кобылы заняли выжидательную позицию.

Когда ходоки, оставленные на Бело-озеро донесли весть, что князь с малой дружиной возвращается, он собрал совет, а на нём Порея ждал сюрприз, неприятный. Желающих идти на князя оказалось немного. Большинство хотели дождаться возвращения богатого каравана из насадов с лошадьми, что шёл следом. Затем новые вести пришли — в Ярославле, обоз снова разделился, и князь с малой дружиной пошёл посуху по Переяславскому тракту в сторону Москвы, аккурат в тех местах, где раскинулись вотчины многих участников схода. И когда в итоге боярское войско разделилось на три неравные части, Порей мытьём, катаньем и подкупом отобрал к себе отряд лучших воев и опытных дядек-воевод. И место для засады он загодя подобрал. У брода на Дубне леса дремучие, а погостов нет вовсе. Упрятать в тамошних балках войско в пять сотен конных не составит труда, тама и тысячу легко сокрыть.

[i] Флагштоки

[ii] Глашатай, в более широком смысле представитель по делам дипломатии.

[iii] Основным способом получения усниновой кислоты является экстрагирование лишайников органическими растворителями и последующие осаждение из экстракта или его перекристаллизация. Усниновая кислота хорошо растворяется в хлороформе и ледяной уксусной кислоте. Высушенный лишайник подвергают предэкстракционной механохимической обработке на шаровой мельнице в присутствии сильной щелочи.

Полученный порошок экстрагируют 50%-ной водно-этанольной смесью в соотношении 1:20 по массе в течение 14 суток при температуре 20-25 градусов. Экстракт центрифугируют, надосадочную жидкость фильтруют для удаления нерастворившейся взвеси и сливают в отдельную емкость. Получают в итоге антибиотик— усинат натрия. Из кило лишайников примерно выходит 10 грамм усниновой кислоты.

https://www.youtube.com/watch?v=cVqGLjMkhd4 микроковшовая турбина у ГГ Чугун+кованые лопасти-чашки на винтах

[iv] Соль в линии ГГ получали в трех параллельно подключённых трёхступенчатых выпарных кристаллизационных установках, путем выпаривания воды и превышения растворимости части соли. Затем соль, (в основном NaCl и KCl), частично отделяют и растворяют повторно, путем приготовления горячего раствора. В результате получается высокоочищенная поваренная соль. Аппарат — непрерывного действия; свежий раствор через штуцер поступает в трубное пространство греющей камеры, где он подогревается до температуры кипения за счет тепла пара, подаваемого в межтрубное пространство. Кипящий раствор из трубок попадает в коническую часть сепаратора, где от раствора отделяется вторичный пар. По циркуляционной трубе раствор опускается и, смешиваясь со свежим, снова проходит трубное пространство. Вследствие разности плотностей упаренного и свежего растворов происходит его непрерывная циркуляция.

В аппарате циркуляционная труба не обогревается, следовательно раствор в ней не кипит, и парожидкостная смесь не образуется. Разность плотностей парожидкостной смеси в кипятильных трубках и раствора в циркуляционной трубе больше, чем в аппаратах с центральной циркуляционной трубой, поэтому кратность циркуляции и коэффициенты теплопередачи выше. Повышение скорости движения парожидкостной смеси в кипятильных трубках уменьшает возможность отложения солей, которые могут выделяться при концентрировании растворов. 1 кг воды требуется приблизительно 1 кг греющего пара.

В качестве греющего источника в межтрубное пространство первой испарительной ступени подавали свежий пар. В последующие испарительные ступени поступает вторичный пар, полученный на предыдущих ступенях. Установка работает под разрежением (вакуумом) при температуре кипения концентрируемого раствора от 50 до 95 гр. Циркуляция раствора происходит вследствие разности плотностей раствора в циркуляционной трубе и паро-жидкостной смеси в кипятильных трубах. В результате обеспечивается естественная циркуляция, улучшающая теплопередачу и препятствующая образованию накипи на поверхности теплообмена. Естественная циркуляция раствора усиливается, если раствор на опускном участке циркуляционного контура охлаждается в выносных циркуляционных трубах.

Выпаривание. Упаренный в испарителях раствор через промежуточную емкость насосом подаётся в кристаллизатор, где происходит дальнейшее упаривание раствора до образования водно-солевой суспензии. Нагрев стоков до температуры кипения обеспечивается в испарителе, в межтрубное пространство которого подается вторичный пар после рекуперации и первичный свежий пар для компенсации теплопотерь. Нагретые до температуры кипения стоки из испарителя поступают в сепаратор, где и происходит собственно кипение — разделение на паровую фазу и рассол, пересыщенный по содержанию солей. При упаривании за счет удаления части воды начинают формироваться кристаллы солей. Вторичный пар собирается в верхней части сепаратора, а упаренные стоки циркуляционным насосом вновь направляются в трубное пространство испарителя. В нижней конической части сепаратора выпадают крупные кристаллы солей, жидкая суспензия частично осветляется. Часть мелких кристаллов вместе с рассолом циркулирует по контуру аппарата.

Конденсация. Из верхней части сепаратора вторичный пар поступает в конденсатор (трубчатый теплообменник), где конденсируется на наружной поверхности труб при охлаждении водой, поступающей в трубное пространство конденсатора. Подачу охлаждающей воды обеспечивает ручей самотёком. Неконденсирующиеся газы откачиваются из конденсатора водокольцевым вакуумным насосом. Образовавшийся конденсат поступает в промежуточную емкость и в напорном режиме отводится из установки. В эту же емкость поступает конденсат из межтрубного пространства испарителя кристаллизатора. Таким образом получают конденсат (дистиллят) — обессоленную воду после установки выпаривания.

Кристаллизация. Кристаллизация смеси солей начинается в нижней части сепаратора, откуда сгущенная суспензия поступает самотеком в сборник упаренного раствора.

Обезвоживание солей. Из сборника суспензия насосом направляется на обезвоживание в мешочный фильтр, где кристаллы смеси солей отделяются от маточного раствора. Для дополнительного снижения влажности солей их продувают нагретым воздухом. Маточный раствор через промежуточную емкость направляется на повторное выпаривание — в сборник упаренного рассола перед кристаллизатором.

Выпарной аппарат состоит из выносной греющей камеры 1, отделителя пара 2, соединенных циркуляционными трубами 3 и 4. На дне установлена ловушка 5, причем ее боковые вертикальные стенки 6 и 7 имеют дугообразную форму, а внутри ловушки установлены перегородки 8, верхняя поверхность 9 ловушки 5 выполнена перфорированной, патрубки 10, 11.

Работает выпарной аппарат следующим образом. Исходный продукт подается в выносную греющую камеру 1. Закипая в ней, парожидкостная смесь через циркуляционную трубу 3 попадает в отделитель пара 2, где в процессе кругового движения происходит отделение пара от жидкости и удаление их через патрубок 10.

Жидкость захватывается ловушкой 5, ограниченной вертикальными стенками 6 и 7, и в виде нескольких потоков, разделенных дугообразными перегородками 8, поступает в циркуляционную трубу 4 и возвращается в греющую камеру. Затем цикл повторяется. Сгущенный продукт удаляется через патрубок 11. При движении продукта внутри ловушки 5 продолжается отделение пара, который через отверстия в верхней поверхности 9 ловушки 5 попадает в пространство отделителя пара и вместе с остальным вторичным паром удаляется из него. Поскольку вращающаяся жидкость образует параболоид вращения, отношение высоты стенки 7 к высоте стенки 6 равно квадрату отношения радиусов расположения начальных точек стенок на входе продукта в ловушку.

Смешение потоков, движущихся с равной скоростью, происходит непосредственно на входе в циркуляционную трубу 4, что не снижает скорости циркуляции.

Выпарной аппарат ГГ с естественной циркуляцией, состоит из выносной греющей камеры и центробежного пароотделителя, соединенных циркуляционными трубами, и имеющий установленную на дне отделителя ловушку в виде короба с вертикальными боковыми стенками дугообразной формы, внутри ловушки установлены дугообразные перегородки, а верхняя стенка ловушки выполнена перфорированной. Похож на https://findpatent.ru/patent/229/2292935.html

Гвельфы — политическое течение в Италии XII—XVI веков, представители которого выступали за ограничение власти императора Священной Римской империи в Италии и усиление влияния папы римского. Получили название от Вельфов, герцогов Баварии и Саксонии — соперников германской династии Штауфенов. К этой партии по большей части принадлежало купечество, торговцы и ремесленники, хотя среди них было немало и аристократов.

Гибеллины — враждовавшая с гвельфами политическая группировка, приверженцы императора. Название «гибеллины» пошло от от боевого клича Hie Welf, Hie Waibling, во время сражения при Вейнсберге в 1140 году между Конрадом III и Вельфом VI. К этой партии по большей части принадлежала феодальная знать. Борьба между гибеллинами и гвельфами проходила на фоне борьбы между папством и империей за господство на Апеннинском полуострове.