Ужасный век. Том I

Глава 7

Сиру Робину становилось всё тревожнее, но пока он старался это скрывать.

Показать слабость перед магистром Тиберием и приором Найджелом? Такого молодой рыцарь себе позволить не мог. Пусть он полагал, что вполне способен одолеть Найджела в поединке — но тот всё-таки являлся заслуженным рыцарем, а к таким людям Робину отцовское воспитание внушило известный трепет. Что уж говорить о самом Тиберии!

Тревожился Гаскойн из-за Мартина. Сквайр пропавшего паладина вёл себя очень, очень странно.

Когда Робин только освободил оруженосца, тот казался совершенно лишившимся рассудка. То ли из-за страха, то ли по иной причине, но это виделось очевидным. Однако к утру в Колуэе Мартин Мик удивительным образом изменился, обретя совершенно трезвый ум и полную ясность мысли. Словно месяц провёл не в плену у гвендлов, а в уютном замке.

Сначала Робин не придал этому очень уж большого значения. Мартин оказался в безопасности, наверняка испытал облегчение — не так уж удивительна перемена. Однако теперь, в лесу…

Год назад сир Фолиас — человек, с детства обучавший Робина рыцарским искусствам, пострадал в случайной стычке с гвендлами. Тогда он смело бросился в гущу боя — и получил по голове чем-то тяжёлым. Так крепко получил, что шлем спас лишь его жизнь. С тех пор Фолиас почти не говорил, едва держался в седле, а есть мог только с рук жены.

Так вот: Мартин сейчас выглядел немногим лучше несчастного сира Фолиаса. Весь обмяк, взгляд его потух, а речь сделалась вялой и бессвязной. Отчего это случилось, Робин не понимал. Потому, что они снова вернулись в лес, с которым у паренька связаны тяжёлые воспоминания?

Хотелось бы верить, что дело в этом. Однако Робин заметил ещё кое-что.

Мартин тайком снял с шеи деревянный крестик, подаренный колуэйским священником взамен того, который отобрали гвендлы. Робин долго размышлял, говорить ли об этом спутникам. Всё-таки решил пока промолчать: и без того рыцари-монахи были напряжены, а уж Винслоу сорвался бы наверняка.

Они до вечера без толку бродили верхом по лесу, хотя днём Мартин и утверждал, что дорогу к роковому дому помнит точно. Это тоже не прибавляло спокойствия. Винслоу злился, паладины хмурились, Найджел скрипел зубами. Ему больше всех не терпелось поквитаться с гвендлами.

Гвендлы. Робин успокаивал себя воспоминаниями о вчерашней схватке. Уверенность в собственных силах он обрёл давно. Никто из рыцарей Вудленда нынче не мог одолеть Робина в пешем поединке, да и на коне он сделался одним из лучших — однако тогда, у дома милой Мэри, готов был прощаться с жизнью. Положение сложилось отчаянное, но Робин не струсил. И победил. И это было прекрасно.

Мэри. И о ней наследник барона беспокоился: девушка была страшно напугана, однако пришлось оставить её дома — не захотела бросить больного отца. А того отвезти в Колуэй возможности не имелось. Сам Робин тоже остаться не мог, положение обязывало: нельзя всегда быть рядом со своими женщинами. Хорошо бы только возвращаться к ним, а не как вышло у Кайла Гэнна…

Робин навещал Мэри уже полгода — с того дня, как впервые встретил во время охоты. Такие очаровательные веснушки, весело задранный носик, а глаза — утонуть можно, да он и утонул. Охота для рыцаря на том закончилась: оруженосцы ушли добывать оленя, а Робин вернулся в Фиршилд только через три дня. Прочих крестьянских девушек, которым давно потерял счёт, он с того дня почти забыл.

Давно стоило устроить Мэри работёнку в Фиршилде, но отец-рыбак уезжать не хотел. Девушка же не решалась его бросить. Старик явно умирал: всё казалось, вот-вот отдаст душу Творцу Небесному. Но никак не мог отмучиться.

Тем временем холодало и темнело. Лес, без того мрачный, становился всё неприветливее. Ветви над стальными шлемами всадников качались от ветра, не ощущаемого возле земли: будто живые. В прорехах крон вот-вот должны были показаться первые звёзды.

Паладин-магистр ехал рядом с Робином, и чем дольше бесплодно шли поиски, тем оживлённее они беседовали. Силён был взаимный интерес, а тем для разговора хватало: Тиберий рассказывал юноше о столице, тот паладину — о Вудленде.

В какой-то момент паладин заметно понизил голос:

— Вот ещё что, сир Робин… На привале я слышал разговор солдат, которые тут же замолкли, когда поняли, что я рядом. А сир Вилфорд в ответ только плюётся да поминает Нечистого.

— Что же за вопрос? — на всякий случай Робин тоже отвечал почти шёпотом.

— Я слышал только имя: гвендлское, очевидно. Сибилхин.

Сир Робин присвистнул.

— Ох, ну это разговор не на трезвую голову.

— Мне с вами выпить не доведётся, сами понимаете, так что расскажите. Кто это такой? Предводитель язычников? Как Даглус — или похуже?

— Уж точно похуже. Во-первых, это «она». Сибилхин — древнее женское имя. Во-вторых, гвендлы тут особо ни при чём: Сибилхин они сами боятся. Не знаю, стоит ли рассказывать, потому что вы… ну… при всём уважении, вы не совсем знаете, как мы тут живём. Можете не так понять.

— Я постараюсь понять всё правильно, сир Робин. Ну же?..

Робин посмотрел на паладина. На коне, в шлеме с поднятым забралом, Тиберий смотрелся ещё блистательнее, чем при первой встрече. Наяву — лучше рыцарей с отцовской картины. Образец. Эталон.

— Это что-то вроде легенды, которая бытует и в Восточном Лесу, и в наших землях. Я потому и боюсь, что вы неверно поймёте: решите, будто наши люди поражены ересью. Но это не ересь, тут всё сложнее… Есть истина от Творца Небесного, однако встречается в этих местах такое, про что не сказано в Святом Писании. А оно… ощущается. И потому простые люди верят: крестятся, каются в греховных мыслях, но верят.

— И какова же легенда?

— Вы знаете, в чём именно состоят верования гвендлов?

— Не имею понятия.

Паладин словно немного оскорбился. Как же: ему, опоре Церкви, вникать в тонкости языческого мракобесия? Наверное, сама мысль о гвендлах Тиберию была противна.

— Ну, если в двух словах… Они видят божественное в природе: верят в духов стихий, а прежде всего в лесных духов. И им поклоняются. Гвендлы считают, что духи правят лесами — не только Восточным Лесом, а вообще любыми, если только там стоят идолы. Тогда это «живой» лес в их понимании, иначе — «мёртвый». Или «спящий». Так что все леса наших земель для них мертвы.

— И при чём же тут эта Сибилхин?

— Гвендлы тоже веруют в ведьм и всякое колдовство. Только они ведьм не жгут, а сторонятся и… уважают. По их верованиям, ведьмы живут только в чащах. Они не совсем обычные люди, но и не божества. Другая сила: иной природы, с духами сосуществующая. Наши подданные в духов, само собой, не верят — а вот про лесных ведьм поговаривают. Это забавно в том смысле, что гвендлы считают: в «живом» лесу духи и ведьмы как-то делят власть, однако в «мёртвом» лесу у духов нет никакой власти. Там правят ведьмы. Получается, что у добрых вудлендцев для суеверий как будто и оснований больше.

Магистр кривился так, будто съел что-то кислое. Наследник Вудленда-то был обязан хорошо знать врага: ему всё это объясняли с детства.

— И всё-таки. Сибилхин?

— Про неё говорят по-разному. Одни утверждают, что Сибилхин — первая среди ведьм, их королева: то ли имя, то ли титул. Другие говорят, будто это иная нечистая сущность, порядка более высокого, а все ведьмы ей служат. Третьи ведут речь о мистической силе, которую ведьмы способны призвать. Не поймёшь. Дело тёмное.

— Помилуй нас Творец Небесный. — Тиберий четырежды перекрестился. — И правда, сир Робин: звучит как злая ересь. Мракобесие, которое Церковь велит искоренять огнём. Но я, пожалуй, последую мудрому совету вашего отца: не брошусь в омут, как паладин Вермилий. Не стану судить по первым своим чувствам.

— О, поверьте: это мудрый совет. В Вудленде всё очень непросто.

Недолго они ехали молча: Тиберий переваривал сведения. Но затем он снова заговорил.

— Хорошо, что вы это рассказали. Я подумал вот о чём… Мерзкие заблуждения гвендлов странным образом перекликаются со словом Церкви.

— В чём же?

— Вы упомянули, что Сибилхин — женщина. И вообще говорили только о ведьмах, о женщинах — не о колдунах. Около года назад епископ Корнелий, глава Конгрегации чистоты веры, написал очень важный труд. Вы, конечно, пока не могли его прочитать. Книга называется «Пламя очищающее». Епископ изложил там все тонкости борьбы с мракобесами и слугами Нечистого. Так вот: Корнелий пишет о женской сути зловердного колдовства. Всякая ворожба — мерзость, но именно женщины действуют по прямому наущению Нечистого. Мне показалось интересным, что убогие безбожники пришли к тем же выводам. Такая их очевидность явно указывает на правоту Корнелия.

— Я не очень много времени посвящаю религии: предпочитаю меч. Поэтому, магистр, мне вам и ответить особо нечего. Одно только скажу: в Вудленде с ведьмами…

— …шуток не шутят. Я уже слышал это. Церковь одобряет такую позицию.

Хотелось бы Робину возразить: мол, судя по делам паладина Вермилия, церковь понимает этот тезис совершенно иначе. Но не решился дерзить. Да и незачем: богословские вопросы Робина действительно не занимали. Меч, копьё, охота да милые девушки, конечно же — что ещё нужно молодому человеку?

Пока рыцари вели свою беседу, стемнело окончательно. Вилфорд Винслоу уже открыто выражал всё, что думает о Мартине и его неспособности указать дорогу — которую тот якобы помнил. Без толку. Во-первых, оруженосцу сделалось всё равно: держался в седле — и ладно, но уже ничего не соображал. Во-вторых, на Мартина Мика и так давно не полагались.

Солдаты Винслоу шли впереди. Сквайры тоже спешились, а вскоре это сделали и некоторые из рыцарей Перекрёстка. Так приказал паладин-магистр, разумно помянув малую пользу от лошадей в лесу. Чаще становилась всё гуще: ехать пока можно было без проблем, но воевать при случае — уже не очень сподручно. Необходима помощь пехоты.

Робин никогда не понимал, за что отец так ценит Вилфорда Винслоу. Зато его лучники точно были хороши: привыкли к лесу, с юности охотясь на зверя и гвендлов. Рыцари слишком шумели, выдавая себя, и слишком мало замечали вокруг сами.

Пешие воины растянулись цепью. При свете солнца она была бы много шире, но тут уж пришлось поступиться обзором: не хватало потерять кого в лесу вместо того, чтобы найти. Впрочем, скоро так и так придётся свернуть поиски до утра. Либо ночевать в чаще, либо не солоно хлебавши возвращаться в Колуэй.

Отряд вернулся к той самой лесной тропе, где пропал паладин Вермилий. Многие поёживались от холода, но не Робин: под бронёй, наспех собранной из вещей сквайров Перекрёстка, у него имелся акетон настолько толстый, что запросто стрелу остановит. Днём даже было жарковато, хоть лето нынче не баловало.

Кажется, солдат беспокоил не только холод.

Как ни относись к суевериям, трудно не видеть чего-то злобного во тьме. Не слышать угрозы в скрипе веток и неясных шорохах. Лес — плохое место для людей: с этим согласны даже язычники. Робин ни за что не показал бы малодушие, но если позволить откровенность с самим собой — давно был готов плюнуть на поиски. Хотя бы до утра.

И тут, стоило всем почти сдаться, Мартин неожиданно оживился.

— Мы нашли. Нашли. Мы нашли. Здесь мы ехали. Нам вот туда. Нет дороги короче.

— Ну что он ещё бормочет? — прошипел из-под шлема Винслоу.

— Бормочет по делу. Наконец-то.

Мартин Мик говорил сбивчиво и неясно, но на своей правоте настаивал. Мол — то самое место, где Вермилий и его спутники свернули с дороги в роковой день.

— Что будем делать? — Найджел подъехал к Тиберию и Робину, успокаивая разволновавшегося вдруг коня.

— Не напрасно же мы провели полдня в лесу? Поедем, посмотрим. Всё одно возвращаться уже поздновато: в такой темени и люди, и кони ноги переломают. Сир Робин, вы знаете свои земли. Что вы думаете?

Конечно, лучше всех эти земли знал Вилфорд Винслоу. Но его мнения магистр не спросил: Робин мысленно позлорадствовал на эту тему.

— Даже если представить, что где-то рядом прячется отряд Даглуса... Нас больше, мы лучше вооружены. Бояться нечего. И вы правы: теперь уже трудно будет добраться до Колуэя. Проще ночевать в лесу. Если там правда отыщется дом, то нам службу и сослужит. Утром обыщем и жилище с подворьем, если всё это там есть, и окрестности.

Найджел был более насторожен:

— Если тот дом — постоянное укрытие гвендлов, за ним кто-то может наблюдать.

— Пусть наблюдают. Будем по десятку часовых выставлять: внезапной атаки не выйдет. К тому же, не сочтите за дерзость, я лучше вашего знаю гвендлов. Почти невероятно, чтобы они решились атаковать такой сильный отряд.

Винслоу подъехал к прочим рыцарям. Ему явно не нравилась роль простого сопровождающего, хотелось что-то решать вместе со всеми.

— Поищем следы, а после спалим дом: всего делов! — вклинился он в разговор с обыкновенной простотой мысли.

Тиберий размышлял недолго.

— Поехали.

Далеко ехать от тропы не пришлось. Почти сразу сир Робин заметил впереди огонёк, похожий на свет из окна. Странно… как же они не заметили дом прежде? Но явное присутствие людей указывало: думать надо о другом. Раз колуэйцы не знают об этом доме — или говорят, что не знают… значит, друзей там нет точно.

Лучники Винслоу рассыпались впереди, пешие латники приготовили оружие. Тиберий опустил забрало искусно выкованного шлема — он один стоил дороже всего доспеха Винслоу. Не говоря уж о том барахле, которое досталось Робину.

Молодой Гаскойн тоже опустил забрало: глядя через прорезь в стали, он всегда чувствовал себя по-особенному. Отец рассказывал о подобном ощущении. Увы, кое-как собранный доспех плохо подходил ему: пару раз на пробу взмахнув мечом, Робин попросил сквайра снять латный наплечник. Хотел сделать так ещё в деревне, но побоялся сказаться в глазах рыцарей Церкви неуверенным. Ладно уж… проще защитить плечо клинком, чем мириться с неудобством при ударе.

Вилфорд Винслоу предпочитал кавалерийский топор на длинном древке. Робин помнил мерзкий рассказ Вилфорда о своеобразном использовании этого топора в допросах. Да уж… барону виднее, но его сын ощущал только отвращение. Может, всё потому, что Робин не бывал на войне? Отец наверняка выбирал, о чём стоит рассказывать, а о чём нет. Это Винслоу за языком не следил отродясь.

Солдаты заволновались.

— Помилуй нас Творец Небесный! Руку на отсечение дам: ну не было тут дома! Ну проходили же рядом!

— Значит, не тут проходили…

— Да как же не тут? А где? Вон болото, вон бурелом. Место-то приметное!

— А ну молчать!.. Тишина! — рявкнул Винслоу.

Молодой Гаскойн тоже помнил и болото, и поваленные сухие деревья. И никакого дома тут не было видно в сумеречном свете. Теперь же его контуры вырисовывались ясно, не говоря уж о светящемся окне. Может, правда другое место? Они старались подбираться как можно тише и незаметнее. Вскоре спереди дали знак остановиться.

— Что там?

— Люди.

— Да где? Какие люди?

— Справа, у деревьев.

Выслав коня вперёд, сир Робин вгляделся в темноту. На миг он как будто различил несколько фигур: но то ли показалось, то ли они растворились во мраке и наползающем со стороны трясины тумане.

— Трое, кажется?

— Ваша правда, милорд. Трое. — отвечал лучник. — Женщины.

— Женщины? Ты уверен?

— Благостной Девой клянусь! У меня глаз — белку там разглядеть могу. Три женщины стояли. Скрылись ужо…

— Выдвигаемся. — приказал Тиберий.

Пока подходили к хижине, никто больше не показался. Робин сразу решил, что это не постоянное жилище: подворья нет. Разве только охотник останавливается, но даже не углежоги. Из трубы поднимался дым. Сейчас воинов, окружающих дом, изнутри уже точно должны были заметить — не говоря о женщинах, которых видел лучник. Однако никто не суетился.

Выходит, и воинам Вудленда нечего тушеваться.

Было заметно, что сир Вилфорд вперёд не торопится — а вот магистр, приор и сын барона держались на острие. Их кони слушались всё хуже, словно что-то почуяли: вертели головами, всё норовили остановиться или свернуть.

До дома оставалось всего ничего, когда дверь резко распахнулась.

Гаскойн приготовился пришпорить коня, ожидая только команды магистра. Одинокий силуэт мелькнул в дверях на мгновение: кто-то выскользнул наружу, бросился в сторону бурелома. Кто-то совсем крохотный, длинноволосый…

…неужели девочка?

Один из лучников уже разворачивался вслед, натянув тетиву, но Тиберий успел остановить его:

— Не стрелять!

— Но сир… гвендлы!

— И пусть. Паладины с детьми не воюют.

Сир Робин безмолвно покачал головой. В борьбе с гвендлами не до благородства. Однако убивать ребёнка и ему не хотелось — пусть такая подлость, как использование детей, останется на совести язычников. Она им всё равно не поможет.

— Вперёд!

Девочка бежала как раз туда, где солдаты Винслоу и рыцарь видели прежде неясные силуэты. Она не была испугана: из темноты послышался звонкий детский смех. От неуместности прозвучал он весьма жутковато.

Никому всё это не понравилось, поэтому приказ магистра даже Робин выполнил не слишком охотно. Только паладины не колебались.

Можно сказать, что дом был окружён — хотя скорее воины заняли круговую оборону. Изнутри-то никакая серьёзная угроза исходить не могла: слишком маленький домишко. Все ждали атаки из засады, однако её не случилось. Рыцари спешились у дверей, не закрывая обзора стрелкам.

— Я паладин-магистр Тиберий, Щит святой Церкви, Меч Творца Небесного и защитник всех добрых верующих! Именем единственного Господа истинного повелеваю вам выйти из дома, и да смилуйся Он над душой всякого, кто не подчинится!

Либо больше внутри людей не было, либо имя Творца Небесного никого тут не впечатлило.

Короткие знаки Тиберия ясно дали понять, кому и что делать. Согнувшись и подняв щит, Амадей нырнул в двери первым. Тиберий и Робин Гаскойн бросились следом, выставляя вперёд мечи, глядя каждый в противоположный угол. Кто-то из латников с треском вломился через окно.

Миг спустя все замерли в недоумении.

Дом пустовал. Ни в сенях, ни в большой комнате — никого. Дверь во вторую, неосвещённую, уже распахнул Деметрий.

— Пусто!

— Да, ни души…

— Творец Небесный, помилуй нас…

Рыцари пожимали закованными в железо плечами. Очевидно: люди покинули жилище только что. Здесь было безупречно чисто, хорошо натоплено, светло от множества лучин и свечей.

Стол ломился от ароматной еды и напитков: накрыли даже не на семью, явно на множество голодных гостей. Колесо прялки, стоявшей в углу, ещё слегка вращалось: будто пряха оставила её мгновение назад. Огонь весело потрескивал в очаге, отражаясь на доспехах и клинках мечей.

— Нечистая тут. — уверенно заключил Винслоу. Робин был склонен согласиться.

А вот паладинов, казалось бы — тех, кто стоял на переднем рубеже борьбы с Тьмой, обстановка не смущала. Словно не видели ничего необычного. С другой стороны, им ли не быть привычными к странному?

Ещё с минуту все провели в ожидании какого-то подвоха — засады, ловушки, чего угодно. Ничего не случилось. Робин откинул забрало и осмотрелся получше.

Он обратил внимание: свечи-то все восковые! Такие и в Фиршилде иной раз жалели. Не бедные люди обставляли дом, хотя если упустить детали — на первый взгляд обстановка сошла бы за крестьянскую. На первый. Где вся утварь, припасы, инструменты?

Нет, тут не живут. Приходят. Вопрос только — кто приходит, и ответ не был очевиден Робину. С одной стороны — по стенам изобильно были развешены вязанки всякой всячины. Звериные шкурки, сухие травы, перья и лапы птиц — то, что шаманы из Орфхлэйта используют в ритуалах. Но по сути предметы обыкновенные. И уж очень пригоже тут для укрытия разбойников. Ощущалась женская рука…

Ни о чём из этого Робин не сказал. Сказал он о другом:

— А прялка-то тут откуда?

Прялка в доме, где никто не живёт постоянно — но зато и прибрано, и натоплено, и стол накрыт… Робину это намекало совсем не на гвендлов. И потому сделалось жутковато. Разве лишь не столь страшно, как показаться трусом магистру.

— А я и говорю, что нечистая! — повторил свою мысль Винслоу, который Тиберия вовсе не стеснялся.

Тиберий был спокоен. Он снял шлем и даже выпустил длинные волосы из-под стёганого чепца.

— Никакая нечистая сила не страшна рыцарям Церкви. Творец Небесный прямо следует за своими воинами, и ангелы Его стоят плечом к плечу с нами.

Сверкая великолепным доспехом, поправляя струящиеся волосы, Тиберий неторопливо расхаживал по комнате. По лицу Вилфорда не казалось, что тот сильно уповает на ангелов. Магистр продолжил:

— Какая же нечистая? Я видел многие дома ворожей и злых колдунов. Не замечаю тут никаких символов Нечистого. Ничего, что обычно на поклонение врагу рода человеческого указывает. Ни черепов, ни крашеных свечей, ни всяких известных ведьминых талисманов, ни символов круга, ни следов крови… Ничего подобного.

Поросячьи глазки Винслоу беспокойно бегали: он пытался отыскать взглядом нечто, чего Тиберий не заметил. Не нашёл, даже на свечки внимания не обратил: ладно паладин-магистр, он-то вряд ли часто имел дело с сальными. А Винслоу… эх. Робин лишний раз в нём разочаровался.

— Милорд Робин верно про прялку говорит. — продолжил возражать Винслоу. — Ведьмами тут смердит. Ведьмами!

Тиберия это ни в чём не убедило, как и прочих паладинов.

— И девчонка ещё эта… — сир Вилфорд не унимался. — Она-то что? Она откуда? Куды от нас побежала?

— Пошлите своих людей и выясните это. Ребёнок, верно, оставил множество следов в лесу. И далеко убежать не мог. — Это был не приказ: Тиберий лишь предлагал то, чего Винслоу явно не пожелал бы делать.

Он и не пожелал.

— Ну уж нет! Не пошлю я туда парней, больно они мне дороги. Хорошо: коли вы, каковые огнём и мечом колдовство искореняют, тут ничё не чуете… Пусть. Но сир Робин-то! Он всё верно говорит! Милорд?..

В голосе Винслоу послышалась настоящая мольба поддержать его, и потому Робин промолчал из принципа. Пусть паладины теперь увидят, кто перед ними. Трус и подонок.

Тиберий рассуждал спокойно:

— С девочкой одно из двух. Или подлые язычники используют детей в качестве разведчиков — и тогда, быть может, очень скоро мы встретим врага… Или мы попусту множим сущности, а ребёнок оказался здесь случайно. Дети иногда пропадают в лесах. Увы, но сейчас её судьба не есть наша забота. Деметрий: позовите Мартина и приора.

Пока Деметрий выполнял поручение, Винслоу продолжал кудахтать. Тиберий только морщился, продолжая осмотр и стараясь его не слушать. Робин присел на лавку, уперев меч остриём в деревянный пол. Он вдруг ощутил жуткий голод: последний привал был давно, и тогда лишь немного перекусили. А еда на столе пахла по-простому, но невероятно притягательно. Магистр понял, о чём молодой рыцарь думает.

— Я полагаю, сир Робин, нам в этом доме есть не стоит?

— Пожалуй, вы правы. А жаль.

— Да уж, не стоит! — испуг Винслоу вдруг выразился яростью.

Широко взмахнув топором, он смёл со стола половину убранства: Робина обрызгало яблочным вином, ячменная каша заляпала накидку магистра. Винслоу хотел перевернуть стол, но тут уж Амадей схватил его за плечи.

— Сир Вилфорд! Извольте держать себя в руках! — возмутился Тиберий.

— Но магистр, я…

— Молчите! Вы сказали довольно. Сир Вилфорд, желаете откровенность? Мне неприятно видеть такой страх — пусть и не греховен страх бесовских сил, но то для обычного человека. А вы? С утра только и слышу ваши рассказы о беспощадном искоренении ведовства. О подробностях пыток и всяческого насилия над ведьмами. Как же вы, сир, боретесь с ними, если настолько боитесь? Тем более — тут и нет ни одной!

Побелевший прежде Винслоу теперь густо покраснел. Сначала вырывался, но Амадей был гораздо сильнее и держал его крепко. Затем Вилфорд попытался объясниться, однако его больше не слушали. Красивое лицо магистра выразило настоящий гнев.

— Сир Вилфорд! Уж верно, я много больше вашего понимаю в колдовстве! Поручением и благословением Церкви веду борьбу с ним всю жизнь. А вы, как сами признались, даже ничего не читаете. Так послушайте: магистр паладинов не видит здесь ничего ведовского. А равно и Амадей, и Деметрий — опытные братья ордена. Вижу… странное, согласен. Однако не более того. А во всех странностях мы разберёмся! Вам это ясно?

Ответить Вилфорд не успел, поскольку в дверях как раз появились сир Найджел с Мартином.

— Что же, Мартин. Это и правда тот самый дом? Ты уверен?

Оруженосец поднял глаза. Робин снова углядел в них проблеск рассудка. Видимо, иногда сквайр делал над собой усилие, преодолевая очевидное безумие.

— Да… уверен. Мы пришли.

— Что-то не видно тут следов боя. А ведь Мартин рассказывал о схватке с язычниками… — первым делом отметил сир Найджел.

— Видимо, он что-то путает и бой был снаружи? — предположил Тиберий. — А потом, за месяц гвендлы могли найти время убраться. В любом случае, уже слишком темно, чтобы искать нечто вокруг дома. Факелы толком не помогут. Начнём поиски с утра, а до тех пор останемся здесь.

— Ну нет! — воскликнул Винслоу. — Я в этом доме ночевать не собираюсь!

— Тогда ночуйте снаружи. Сир Найджел, нас вполне достаточно для организации хорошей охраны в несколько смен. Займитесь этим: распределите караулы, найдите укромные места для часовых, проследите за готовностью к бою. Мы не повторим ошибки паладина Вермилия! Неожиданного нападения на нас не выйдет. За своих братьев ручаюсь, милорд Робин тоже не заставляет в себе сомневаться…

Робин смущённо улыбнулся. Приятно было это слышать от такого человека.

— …поэтому займитесь братьями Перекрёстка и людьми сира Винслоу. Скажите, кто из паладинов и наших сквайров потребуется.

Амадей едва-едва усадил сира Вилфорда на лавку, но теперь тот снова встрепенулся.

— Моими людьми?.. Они пойдут в Колуэй вместе со мной! Недолго вернуться утром, дорогу-то ужо разведали. А ночевать в ведьмином доме не буду ни я, ни мои парни. Да гори оно ясным пламенем. Гори это всё!..

Винслоу подвёл черту своей тираде, плюнув на пол.

Тиберий только рот раскрыл от удивления, а сир Найджел едва не ударил Винслоу: было видно, что уже замахнулся, однако сдержался. Бросить рыцарей на месте гибели паладина Вермилия? Там, куда вот-вот могли нагрянуть гвендлы? Сиру Робину в этом доме тоже стало не по себе, это правда: вида он не подавал лишь из гордости. Так что понять Винслоу молодой рыцарь мог, однако всё равно возмутился. Особенно потому, что…

— Сир Вилфорд! Если я ничего не путаю, то род Винслоу — вассалы Гаскойнов?

— Конечно, милорд.

Винслоу сразу поостыл, даже склонил голову. Этот слизняк превосходно помнил, кому служит. Хоть какое-то достоинство.

— А я с утра проснулся Гаскойном, наследником этих земель. И вы решили меня тут оставить? Хорошо… Мы как-нибудь обойдёмся без вашего десятка лучников, а без вас самого и подавно. Вчера я один убил четырёх гвендлов, будучи без доспеха — и я не лучший из рыцарей в этой комнате. Если хотите — уезжайте. Будьте уверены: мой отец тотчас узнает, какой вы жалкий трус.

Робин Гаскойн не любил бравировать положением, но иногда такая возможность приходилась кстати. Его слова проняли Винслоу, хотя не успокоили: глазёнки бегали по-прежнему.

Вид у рыцаря сделался жалкий, и Робину стало неловко. Ни для кого не являлось секретом, что сир Вилфорд — так себе воин. И его суеверность была известна, не говоря о прочих недостатках. Но раз барон считает его надёжным человеком — значит, так и есть. Робин был далёк от мысли, будто разбирается в людях лучше отца. Юноша вспомнил, как шателян Селвин наставлял его и принца Бернарда, показывая пример игры в шахматы: каждую фигуру должно ставить в верную позицию на доске. Так побеждают.

Робин желал отцу долгой жизни, но как ни крути — тот стар и не очень здоров. Уже не столь далёк день, когда юноше самому предстоит стать лордом. Пора поступать как лорд.

— Вот что, сир Вилфорд... примите мои извинения. Я сожалею о том, что назвал вас трусом из-за страха перед нечистой силой: её никому не зазорно бояться. Каждый вассал Гаскойнов ценен на своём рубеже. Глупо заставлять вас заниматься не тем, за что вы высоко ценимы бароном. Сейчас же выезжайте в Колуэй, взяв всех лучников для личной охраны. А к утру приведите сюда большое подкрепление. Предстоит обыскать всё вокруг. Гвендлы, если были здесь, видели несколько десятков латников: такие силы они не атакуют. Ничего тут до утра не случится.

Было заметно: у Винслоу камень с души упал. Он, конечно, постарался сохранить хоть какое-то достоинство и скрыть это облечение, но вышло скверно.

— Не стоит извинений, милорд! Будет выполнено! На рассвете я приведу сорок парней... крестьян каких соберу. Под каждую корягу залезем!

Дверь хлопнула за грузным рыцарем, едва он договорил.

В светлом, тёплом помещении остались юный сын барона, сжавшийся в углу Мартин и славные церковные рыцари. Остриё меча Робина вырезало на половице равносторонний крест. Так… на всякий случай.

Быть может, и правда стоило вернуться с большим числом людей утром. Однако ехать в Колуэй ночью… Если отбросить суеверия, хоть Робину это давалось нелегко — Винслоу рискует больше, чем оставшиеся в доме. Кроме того, с утра потребуется много сил: нужно отдыхать. И вообще — кто кого тут должен бояться? Это же не Восточный Лес. Это земля Гаскойнов.

В узком кругу благородных воинов можно было говорить откровенно. Так Тиберий и поступил, едва исчез Вилфорд Винслоу.

— Это мудрое решение, сир. Я вижу: хоть вы очень молоды, но успели стать не только сильным воином. Вы также хороший командир. Вы понимаете: лучше иметь меньше людей, но не иметь среди них трусов.

— Рыцарское качество. — кивнул приор ордена Перекрёстка.

Два человека, бывшие образцом рыцарства для всего Стирлинга, сейчас смотрели на юношу с уважением. Робин чувствовал одновременно смущение и гордость: не сумел сдержать глупой улыбки, хотя старался выглядеть серьёзным.

— Вы действительно славный рыцарь, сир Робин. Поверьте, мы все это видим. И вот ещё что: быть может, это не так заметно… но нам всем здесь неуютно. Место странное. Пахнет недобро, даже если не знать, что здесь погибли наши братья. Но мы не даём воли страху, потому что рыцарям пристало всегда действовать вопреки ему. Развивайте в себе это умение, и скоро станете одним из лучших.

— Я ещё не стал одним из лучших, но уже нахожусь среди них.

— Что же… Сир Найджел, выполняйте моё указание. Деметрий, пригласите сквайров — пусть позаботятся, чтобы свободные от караула могли выспаться в доме. Все должны набраться сил для завтрашних поисков… Хотя нам и предстоит неспокойная ночь.