Укус Милосердия

Глава 2 Темный альянс

На мой энергичный повторный стук в дверь ответом стал рёв взбешенного крупного зверя, от которого задрожали окна:

— Я оторву твоё стучало, тварь! И забью им тебя насмерть!! Возноси свою последнюю молитву!!!

Угроза не была пустой. Возле двери в приличествующем месте была установлена большая кнопка звонка, обрамленная бронзовыми завитушками, даже снабженная надписью «ЗВОНИТЕ». Какой бы то ни было стук приближающийся к двери разъяренный монстр не переносил в принципе. Даже сам звонок был очень мягким и напевным.

Дверь распахнулась, демонстрируя мне и Малиновой улице несуразно огромную зеленую лысую голову, распахнувшую свою зубастую пасть для очередного дикого вопля. К голове прилагалось мощное тело тяжелоатлета, ручищи толщиной с мои бедра, а также дурной мощи, которой вполне хватало, чтобы подхватить живую взрослую лошадь и бросить её метра эдак на три. По крутой дуге. Кстати, про лошадь я не зря. Это была очень особенная лошадь. Она умела стучать копытом в что-нибудь деревянное, выпрашивая себе подачку.

Ну, мне полетать было не суждено. При виде моей скромной персоны, удерживающей стоящий рядом гроб, большая зеленая голова шокировано лупнула своими маленькими желтыми глазками, в которых лишь гном с лупой нашёл бы зрачок, а затем потрясенно выдала:

— Конрад?!!

— Привет, Шегги, — я выдал свою фирменную улыбку, — Давно не виделись!

— Ты зачем стучишь-то? — осведомился успокаивающийся на глазах, но еще очень злой бугай.

— Да понимаешь… — я выдал еще одну улыбку, поядовитее, — Никак не могу заставить себя нажать на такой красивый звонок. Он же дорогой, зараза такая, сотню талеров за него отдал! Кстати, уже пять лет как жду их, Шегги. А я же их считал, помнится, этими самыми руками. И зарабатывал тоже.

— Ну… это я к тому… — тут же занервничал бугай, — Что это же твой дом! Ты мог просто открыть дверь ключом!

— Мог бы, — покивал я, — Только есть один маленький нюанс, Шегги, и его зовут Шпилька. Когда ты слышишь стук, то ты становишься раздражительным, поэтому твоя сестра тут же накидывает на себя больше шмоток, чтобы не бесить тебя еще сильнее. Кажется, она научилась одеваться даже во сне. А так как я собираюсь с вами обстоятельно поболтать, одетая Шпилька куда лучше… обычной. И звонок, Шегги. Звонок. Сто двадцать талеров.

— Ты только что говорил про сотню! — мой собеседник, несмотря на то что выглядел орком-олигофреном с этой своей несуразной огромной головой, был вполне сообразительным малым.

— Это было пять лет назад. Инфляция, Шегги, инфляция. Возьми гроб, пожалуйста. Только аккуратнее, очень тебя прошу.

Только я и пыхтящий здоровяк преодолели прихожую, как внутренности дома разорвал звонкий и тонкий вопль, сопровождающийся торопливым топотанием босых пяток по лестнице:

— Шег! Не убивай идиота! Шееееег! — встрепанная черноволосая девчушка миниатюрных размеров опрометью неслась по лестнице, — Нам нечем подкупать стражеееей!

При виде меня она споткнулась со сдавленным воплем, а затем продолжила спуск уже без помощи ступенек, чистым полётом, сопровождая всё это дело паническим визгом. Вытянув руку, зеленокожий здоровяк ловко вынул орущую сестру из воздуха, а затем аккуратно поставил добычу на пол. Ни грамма не удивленная такой помощью, крошечная красавица тут же задрала ушастую мордаху, улыбаясь во все свои сорок зубов. Прямо полнейший детский восторг от лицезрения вашего покорного слуги. Фальшивый настолько, что это может претендовать на произведение искусства.

— Конрад приехал!

С этой бедовой парочкой полугоблинов я познакомился через пять лет после того, как купил дом на Малиновой. Мы встретились на окраине Омниполиса, в дешевом кабаке, где я топил печаль и свои два выходных, попутно ломая голову над своим заброшенным жилищем, которое без пригляда стало потихоньку разваливаться. Ну, то есть не разваливаться, а паркет начал трескаться, оконные рамы тоже, сад на заднем дворе стал домом для семьи енотов… В общем, дому нужен был жилец, который о нем будет заботиться.

И тут, вот они. Предельно несуразная парочка из двух очень молодых тогда полукровок. Маленькая куколка, напоминающая пропорционально сложенную эльфийскую карлицу, и здоровяк с огромной лысой башкой. Оба сидели за столом и втайне от ко всему безразличной подавальщицы размачивали куски черствого хлеба в одной кружке дешевого пива. Ну и ели их, конечно же.

Это была любовь с первого взгляда. Я сразу понял, что нашёл себе смотрителей дома, которые никуда не денутся.

Законы биологии разумных видов Срединных Миров весьма просты — с людьми детей делать можно, а вот между собой — не стоит, слишком странными получаются детишки от таких союзов. Таких в приличное общество не допускают. Так что Омниполис у нас столица двойных стандартов, в которой рады полуэльфам, полугномам, полуоркам… но только если их второй половинкой является кровь человека срединного. Сами полукровки, к тому же, сношались строго между своими подвидами, потому как квартеронство, смесь более чем двух рас, — это вообще табу. Очень суровое.

Анника Скорчвуд была наполовину гоблиншей, наполовину эльфийкой, а её младший брат Шеггард Скорчвуд полугоблином-полутроллем. Кстати, их любвеобильная мамаша и померла, рожая этого большеголового богатыря. Как эта крошечная Шпилька смогла спасти, сохранить и выкормить брата — они мне никогда не рассказывали. Я, впрочем, и не настаивал. Такая история вполне могла бы выжать слезы жалости даже из меня. Суть, в общем, в том, что мы заключили контракт: они арендуют у меня дом на Малиновой, обязуясь следить за ним, да платят совсем скромную арендную плату за пользование таким шикарным помещением.

Денег, кстати, я с тех пор так и не увидел. Ни талера.

Конрад лошара? Нет, друзья мои. Конрад Арвистер немного мечтатель, слегка поэт, чуть-чуть любовник, ну еще, может быть, немного певец в ванной, но точно не лошара. Он — инвестор.

— Ты… выгоняешь нас?!!

Нет, ну вы посмотрите, вы послушайте! Тонкий жалобный голосок, трогательно сложенные ручки, слезы в огромных глазах как по заказу. Бедная, худенькая, маленькая девочка, евшая в последний раз в прошлый четверг, имеющая в кармане потертых штаников последнюю спичку, чтобы согреться… На самом деле? Это пока стандартная реакция Шпильки, её клоунада, маска, которую мелкая наёмница и шулерша использует автоматически. Чернеющее лицо куда более честного и прямолинейного Шегги демонстрирует иное — он знает, что их ждет, если я их выгоню.

— Нет, не выгоняю, — показываю в улыбке все свои зубы, — Я просто сказал, что буду жить здесь. Как же я вас выгоню после всех этих лет…

Полутролль шумно выдыхает и тут же давится кашлем, услышав продолжение.

— … за которые вы мне должны?

Мне неоднократно (не одну сотню раз) говорили, что у меня просто отвратительная улыбка. Слишком зубастая, слишком угрожающая, слишком нахальная. Особенно для моего… статуса среди сородичей. Однако, я её считаю мощнейшим оружием в моем арсенале.

Однако, сейчас игру и торговлю мы плавно свернем, потому что эти двое — не Зого Эльмдингер, а всего лишь парочка родственников, перебивающихся в Омниполисе случайными заработками день изо дня. «Сводящие концы с концами».

— Четыре сотни талеров в месяц, — прячу зубы я, — Самое дешевое предложение в этом Городе Ублюдков за последние двадцать лет. Даже номера в рыгаловках за окраинами, в этих, как его, трейлерах, и то стоили семь сотен, когда я последний раз проверял. За эти четыре сотни вы получили в своё распоряжение шикарный двухэтажный дом с огромным подвалом, мансардой, садом на заднем дворе и прочими излишествами. Десять лет с лишним вы тут жили не тужили, и, как понимаю, надеялись, что старина Конрад никогда не осуществит свою мечту и будет вынужден вечность бегать по замшелым мирам. В идеале живой и здоровый, да? Чтобы вам не пришлось затрудняться с поиском нового места?

— Ты прав, конечно… но я работал над домом! — Шегги ощутимо волновался, пока его сестра, продолжая бледнеть, пыталась делать нехарактерные для неё вещи, то есть думать.

— Это было в контракте, — отмахнулся я, — Расслабьтесь, ребята, я не собираюсь выдаивать вас до последней капли крови!

Теперь они побледнели оба. Так, Конрад, бро, сбавь обороты. Когда ты последний раз пытался общаться с кем-либо по-хорошему? Надо слегка поменять тактику.

— Итак! — хлопнул я в ладоши, — Когда я последний раз узнавал, дела обстояли таким образом… хм, начнем с тебя, Шеггард. Скажем так, ты старался. Мое тебе восхищение. Ты выучил слесарное ремесло, стал отличным отделочником, умудрился разобраться и в водопроводном деле, когда работал с рэтчедами… кстати, удивительно, что они тебя не сожрали. Гм. Ладно. Не будем расплываться мыслью по древу — ты пытался стать уважаемым членом общества все эти десять лет. Все эти десять лет ублюдки с окраин, которым ты поставлял услуги, тебя постоянно кидали. Плату, очень даже скромную, ты получал лишь приблизительно каждый третий заказ. Пока, где-то с годик назад, не потерял окончательно веру в будущее и не стал затворником, вырезая деревяшки на продажу. Что, кстати, слегка поправило ваши финансовые дела, дав определенную стабильность…

— А… — большеголовый верзила сильно удивился, но у меня в планах не было затыкаться.

— А… вот ты, Шпилька… — указав пальцем на еще не отмершую кроху, я неспешно им покачал, забавляясь от того, как взгляд девчонки не отрывается от моего длинного черного когтя, — Ты совсем другое дело. Кражи, пара ограблений, мелкое наёмничество, хулиганство, плюс вечные авантюры, в которые ты втягивала как других, так и своего брата. Хотя нет, о чем это я. Авантюры — это так, мелочи, а вот твои таланты запороть даже самое элементарное поручение… Вот скажи, как ты могла потерять жабу, которую тебя попросили перенести через улицу?

На самом деле все было гораздо хуже. Полуэльфийка была очень… инициативной девочкой, шиложопой, можно сказать, до невозможности. И из-за этого косячила так, что если бы существовал Бог Косяков — то она бы гордо ходила его первейшей жрицей. А то и апостолом. Наблюдая за покрасневшей как рак малявкой, я, тем не менее, вспоминал, что первые два года именно она держала на плаву их горемычное дуо, перенося послания между лидерами банд Восточных трущоб. Но потом в бурно развивающемся городе появилась телефонная связь…

— Конрад, я… жаба…

— Были бы вы безнадежны, я бы выставил вас за порог, — в очередной раз прервал я девушку, которая, похоже, даже сама не знала, что хочет сказать, — Но мы прекрасно понимаем, насколько Омниполис дерьмово относится к таким как вы. У вас у обоих есть прекрасное качество — вы умеете держать язык за зубами… и поэтому я делаю вам прекрасное предложение. Будем жить вместе, как одна большая и, извини, Шпилька, но благодаря тебе — неблагополучная семья. Если мне нужна будет помощь или услуга — вы её окажете, я вас тоже не брошу, если что. Всё довольно просто. Правда, придётся установить пару правил для всех. К примеру — голыми не ходить, гулящих девок сюда не водить, полутролли в ванне не поют… мелочи.

— Кровь не пить! — тут же встрепыхнулась мелкая, но, посмотрев на меня, сжалась и дрожащим голоском добавила, — Ну посмотри на меня, Конрад, ты же один раз глотнешь, и я всё…

Я закатил глаза. Ну сколько можно…

— Нет, правда, Конрад, — вмешался Шегги, зачем-то закатывая рукав, — Если нужно, то я готов…

— Демоны Иерихона!! — взорвался я, — Да я уже почти две сотни лет не прикасался своими губами к немытым шеям живых! Вы хоть представляете, насколько это противно — почти целовать незнакомого разумного⁈ А ведь это почти поцелуй! Фу!! Мерзость! У меня есть Камень-Кровавик!

Вытянув из-за пазухи огранённый красный камень, почти не отличимый от рубина, я продемонстрировал его брату с сестрой. Отличная и очень редкая вещь, настолько мифически крепкая, что держится даже в Нижнем мире. Снимаешь её с шеи, кладешь кому-нибудь орущему, плачущему и вырывающемуся в руку или просто на кожу, а потом держишь, пока камень впитывает нужное, чтобы потом делиться с тобой в пассивном режиме. Ни один из моих сородичей не стал бы использовать такое на постоянной основе, но очень многие из них имеют нычки и тайники с заполненными Камнями. На всякий случай.

— Не собираюсь я вами питаться, — вздохнул я, — Успокойтесь. Так что да, в доме живую кровь не пить. Закон. Согласен.

— Что-то тут не то, Шег, — жалобный голосочек сиротки у эльфийки изменился, став куда холоднее, взрослее и жестче, — Добрый дядя Арбитр нас приютил, дал пожить, не сдирает шкуры за тысячи талеров, а теперь еще предлагает жить дальше на таких шикарных условиях. Тут есть какое-то очень крупное и вонючее западло! Кажется, нам лучше собирать манатки… или готовиться к драке?

Полутролль, только было расслабившийся, тут же напрягся обратно, поднимаясь на свои кривые крепкие ноги. Выражение его большого лица изменилось на угрожающее. Его сестра плавным, почти незаметным движением завела одну руку за спину.

Я улыбнулся, не меняя позы.

Ну наконец-то они очухались. Ждать от Блюстителя доброты и снисходительности? Демоны Иерихона и сам Саркат, мы занимаемся тем, что носимся по Срединным мирам, временами заглядывая и в Нижний мир, но чем мы заняты в тени? Чаще всего? Мы угрожаем, мы убиваем, мы льем кровь тех, кто задумал преступить постулаты и законы Верховного правительства. Мы контролируем прогресс. Мы — карающая длань Магнум Мундуса, та самая затычка, которая дает Срединным мирам спокойно и мирно существовать, без потрясений и внимания Верхних миров. От наших решений, порой, зависят судьбы сотен тысяч разумных. А иногда, изредка, и миллионов.

Благотворительность? Доброта? Участие? Сопереживание? Нет, ребята, это не к старине Конраду. Да и ни к кому из его коллег.

— Всё просто, детишки, — я слегка пнул гроб, принесенный с собой, — Здесь у меня есть кое-кто. Она будет жить с нами. Мне понадобится помощь в надзоре за этой особой. «Вонючее западло», Шпилька, в том, что если вы подпишетесь на то, что я предлагаю, то встрянете по полной, выйти и переиграть будет нельзя. Мне поставили очень жесткое условие на счастливую жизнь в этом волшебном городе, а я теперь ставлю такое условие вам. Всё предельно прозрачно. Вы остаетесь жить со мной не за деньги, а за преданность и молчание. Выйти будет нельзя.

— А если откажемся? — Анника, казалось, повзрослела в два раза прямо на моих глазах.

— Откажетесь — валите, — пожал плечами я, — Пока вы ничего не знаете, кроме того, что у меня в гробу баба и что она важна. Правда, если растреплете даже это, то я найду вас. И убью. Но ничего личного.

— И что, даже не будешь трясти с нас долг? — кажется, она еще с пяток лет накинула. Как умудряется?

— Анника, я похож на идиота? — наклонил я голову, — Что с вас взять? Если вы выживете на улицах, то я буду даже звать Шегги поработать над домом. Буду ему честно платить. Правда, думаю, что через год или два, тут все просто сверкает…

Глаза полуэльфийки сверкнули бессильной злостью. Может быть, на меня, может быть, на свою жизнь. Однако, она задала и следующий вопрос. Куда более проницательный.

— Ты это с самого начала планировал? Тогда, еще десять лет назад? Всё это знал?

— Нет, конечно, — фыркнул я, вновь пиная гроб, — Она на меня только вчера свалилась! Но насчет вас? Да, что-то вроде. Я подумал, что неплохо будет иметь пару должников, хорошо знающих Омниполис. Подручных. Гидов.

— … слуг. Да, вампир? — глухой голос Шегги отдавал похоронным тоном.

— Слуг? — удивился я, — Нет. О слугах надо заботиться. Учить их. Прикрывать. Я столько раз спал в поле, укрывшись лишь попоной, что теперь уверен, что смогу сам о себе позаботиться… в следующие лет сто. Тем более, чего бы я не хотел, хоть держать вас обоих в сексуальном рабстве — это будет совершенно справедливо. За всё это время вы не переслали мне ни единого талера.

Наркоманы, с отчаянием смотрящие на свои гниющие конечности. Алкоголик, понимающий, что потерял семью, будущее и счастье лишь по своей вине. Двадцатипятилетний оболтус, стоящий на кассе в магазине общепита. Как говорила одна моя мимолетная знакомая из Кемерово: «каждый сам *издец своего счастья». Не то чтобы я сравниваю эту парочку горемык с безнадежными идиотами, упустившими своё, но смотрящая им сейчас в глаза правда была как отвратительна, так и безжалостна.

Бессердечный упырь ставит их перед выбором — либо влачить жалкое существование на улице, либо ввязаться в какое-то очень серьезное дело. Влипнуть по уши, с концами, без заднего входа. Что может быть ужаснее для мелкого жулика, привыкшего косячить? И, особенно, привыкшего к снисхождению длительностью в десять лет?

— Мы можем подумать? — прогудел Шегги, жалостливо моргая своими желтыми глазами.

— У вас есть время, пока она не проснулась, — потыкал я пальцем в гроб, — Случится это может в любой момент.

— Мы… отойдем. На кухню. Поговорим! Мы недолго! — первой же потопотала мелкая, вслед за которой, грустно бухая ножищами, ушел и братец.

— Как вам будет угодно… — тихо прошептал я, закидывая руки за затылок.

Мне нужна эта парочка. Нужна на добровольных началах, чтобы они старались за совесть, а не за страх. Пока в них говорит справедливое возмущение нечистых на руку и совесть разумных, к которым пришли требовать давным-давно занятые деньги. Дать им чуть времени, и оба поймут, что я — единственный для них шанс вырваться из этой ежедневной грызни за хлеб насущный.

А сам Конрад Арвестер рвался в Омниполис вовсе не за тем, чтобы год или два безвылазно нянчиться с девкой из Нижнего мира. Учить её всеобщему языку, рассказывать о мире, воспитывать. У меня и других целей много. Например, устроиться на работу. Кем? Я умею стрелять, фехтовать, отлично разбираюсь в тауматургии, неплох в теории другого волшебства и колдовства, далеко не новичок в пытках, вроде бы неплох в запугивании… Настоящий профи в Нижнем мире! Вот что да, то да! Одних языков знаю с десяток! В последнее время их ученые как с ума сошли, постоянно пытаются к нам пробиться. Дошло до такого абсурда, что теперь с ними разбираться отсылают самых могущественных вампиров, потому что с развитием этого самого интернета стало почти бесполезны шпионские игрища и уничтожение журналов записей! Приходится банально громить лаборатории!

Ох, чувствую, скоро доживем до момента, когда Мундусу придётся налаживать дипломатические связи с Нижним миром. Ну, в смысле, покажем людям какую-нибудь особо омерзительную болячку и пригрозим, что если будут дальше проводить свои эксперименты с попытками к нам попасть, то мы им её запустим.

— Конрад! Она еще не проснулась?!!

— Нееет!

— Мы скоооро!

— Очень за вас рааад!

Сарказм и ехидство — наше всё. Что? Прожив три с лишним сотни лет, я должен быть мудрым старым хреном? Увы, с вампирами это работает плохо. По… разным причинам. Мой случай очень особый. Когда-то я скушал кое-что очень-очень неправильное.

Задрав голову, я принялся внимательно изучать потолок нижнего зала. Всё-таки, шикарный дом. Большая кухня с еще старой дровяной печью. Зал с баром. Две кладовки. Прачечная… ну, в смысле, место, где стоит стиральная машина с баком для белья. Туалет. Большая шикарная ванная. Малюсенькая кабинет-библиотека, которую я изначально хотел на втором этаже, но потом, решив, что не буду постоянно бегать к кухне, организовал внизу. Второй этаж — вытянутый зал, еще туалет, еще ванная (предлагали душ, но я отказался), шесть спален. Мансарда… что там? Ах да, там Шегги устроил свою мастерскую. И не лень ему туда дерево таскать. Ах точно, я запретил ему работать в подвале.

Подвал — это для тауматургии, если бы мне нужно было бы сделать что-нибудь эдакое в один из заездов в город. Однако, обошлось. Да и сам я обходился лишь проститутками да алкоголем. Ни на что больше времени не хватало. Зато сейчас…

Топот возвращающихся Скорчвудов. Заходят, садятся. Лица уморительно серьезные, но я не подаю виду, что меня это улыбает. Дополнительно топтаться на гордости тех, с кем собираешься жить в одном доме — это крайне неразумный поступок.

— Мы с тобой, Конрад! — с одухотворенным лицом выдала полуэльфийка, — То есть, будем жить, да. И помогать, конечно, ну, всё-таки…

— Мы тебе до жопы должны, — вставил свои пять центов Шегги, — Вовек не расплатиться.

— Ты нас не кусаешь, — бросив на брата гневный взгляд, начала загибать пальчики малявка, — Не даешь кусать этой своей! И кровь не пьешь. И камень свой в ночи не прикладываешь! К нам! И… и… в комнаты не заходишь! В наши, то есть! А мы в твою! А еще…

Маленькая егоза, вновь ставшая легкомысленной болтушкой, очень хотела внести еще условие. Любое, самое маленькое и невинное, но именно с их стороны, показать хоть какое-то влияние на ситуацию, придать себе веса. Хотела аж до зуда в заднице. Но… ничего не приходило на ум. Тем более, что с каждой секундой задумчивости Шпильки моя улыбка становилась всё поганее и поганее.

— Мы согласны, Конрад, — просто произнес Шеггард, протягивая ко мне свою лапищу, — Если всё так, как ты сказал, то мы просто… согласны.

— Ну, чего уж там… — недовольно пробурчала Шпилька, кладя свою миниатюрную лапку поверх наших, соединившихся в рукопожатии, — Добро пожаловать домой, Конрад…

Очень трогательный момент единения жизней и судеб прервал истошный визг, который издал ранее мирно лежавший гроб. А затем он начал подпрыгивать как старая стиральная машинка, продолжая невыносимо противно вопить.

Кажется, пришла пора познакомиться со своим новым (и первым) «птенцом».

Вовремя.