Урок кириллицы

Глава S (6)

— …ЗЕЛО, батенька, тонко была продумана эта работа! Враги России отлично понимали, что для того, чтобы победить народ, надо сначала обесценить все его святыни и ценности — ведь ради говна, извини меня, под танки никто бросаться не станет! — на весь вагон метро говорил своему собеседнику седенький мужичок интеллигентного вида в бейсбольной шапочке с надписью «Chicago bull». — Во-о-от, — постучал он пальцем по её длинному козырьку, — мы сегодня настолько растворились в их символике, что уже и сами не знаем, что для нас теперь более наше — Мавзолей с Лениным или Овальный кабинет с Моникой. И вот уже вслед за «американской мечтой» сформировалась и наша «российская мечта». Но только если мечта среднего американца — поскорее стать богатым американцем в богатой и счастливой Америке, то мечта среднего россиянина — поскорее бросить, на хер, свою нищую Россию и, перемахнув океан и разогнав крылом туман, упав с ночных небес, скорей стать средним американцем.

— Ну почему же? — не удержалась от вступления в разговор сидевшая наискосок от него женщина. — Некоторые и здесь умудряются наворовать себе столько, что и десяти средним американцам не угнаться!

— Из России бегут не потому, что она нищая. Какая же она нищая? Наоборот, сегодня — это край не пуганных мерседесов. Уехать же из неё хочется потому, что она очень жадная. Здесь никто ни с кем ни за что не поделится. Ни государство с гражданами. Ни богатые с бедными. Ни начальство с подчиненными. Ни банки с вкладчиками. Никто…

Поезд остановился, голос в динамиках объявил станцию «Бауманская» и, выйдя из вагона, я отправился по вырезанному из газеты объявлению искать адрес очередной объявившей о приеме на работу фирмы. Я уже побывал до этого в предыдущие дни в нескольких наших и зарубежных структурах не совсем ясного для меня профиля, но никаких конкретных ответов ниоткуда пока не получил. Везде, куда я ни приходил, меня подвергали какому-то абсурднейшему — устному или письменному — тестированию, где среди сведений о происхождении всех моих родственников, включая шестиюродных бабушек и дедушек, предлагалось ответить на то, как я отношусь к однополой любви, верю ли в реинкарнацию душ, подключен ли к Интернету, предпочитаю ли рисовать круг или треугольник, люблю брать отпуск зимой или летом, считаю растения мыслящими или нет, ставлю на первое место секс оральный или генитальный, ложусь ли спать в пижаме или нагишом, считаю ли зоной своих интересов города Петровардин и Урюпинск, а также на добрую сотню аналогичных вопросов. Дав ответы на всю эту галиматью, я оставлял в анкете телефон и адрес старика Пивогорова и шел листать газеты в поисках новых объявлений.

Выйдя из метро, где какой-то парень ткнул мне в руки распечатанную компьютерным способом листовку, я перешел улицу с трамвайными путями и, сверяясь с вырезанным из газеты адресом, миновал оживленный мини-рынок и увидел слева от себя уносящийся в небо и словно бы растворяющийся в нем собор. «Вот это красота!» — подумал я, поражаясь тому, сколь велик в своих творческих возможностях человек, если ему под силу такой вот стихийный лабиринт, непостижимый лес, души готической рассудочная пропасть, где так легко и свободно сочетаются египетская мощь и христианства робость, с тростинкой рядом — дуб, и всюду царь — отвес. Меня аж потянуло какой-то силой войти в него, постоять под соединяющими землю с небесами сводами, я даже сделал уже шаг в сторону храма, но тут меня кто-то хрипло окликнул.