— Никуда я, по ходу, не лечу. По крайней мере, пока, — уныло объясняю по телефону Рози. Она как раз в отпуске.
— Ну и по фиг. Или ты, может, страдаешь, что миланский шопинг накрылся?
— Да нет, я из-за такой херни не страдаю. Я по существу страдаю. У вас-то хоть как, норма-а-ально? — интересуюсь тоном нытика.
— Да нормально.
Сорин себя в отпуска не отпускает, но его новая возлюбленная — Рози — специально ради него взяла несколько дней — помочь ему с перестраиванием его кафе, которое сама же придумала. Она теперь постоянно торчит «на объекте» и по совместительству к нему поближе. Уверена, его теперь тем более ни в какой отпуск не заманишь.
По словам Рози это будет нечто большее, чем «продавать зимой пирожные вместо мороженого». Я заинтригована. ъ
Вообще-то, будь я на его месте, меня напрягал бы такой мега-проект и возмущала бы сама мысль, что мне его навязали. Но не Сорина. Он в восторге от ее планов, из-за которых она, помимо своего инженерно-экологического, который вот-вот окончит («…но не настолько это секси…»), логинится на лекции и воркшопы по отельно-ресторанному менеджменту.
— Конфет, ахерительно работы, — сообщает мне Рози с возбужденным блеском бусинных глазок. — Я уже совсем как ты прям.
Уйдя в собственный раздрай, забываю поздравить ее с этим майлстоуном или посочувствовать.
Отзываюсь просто:
— Я уже не «так». У меня от безделья и сидения на заднице спина теперь болит, прикинь?.. Corona-Rücken. «Ковидная спина», самая настоящая…
— Ой-й, ты совершенно не занимаешься спортом… — сетует Рози.
— А должна-а?.. — хандрю я.
— Да блин… Кати… к остеопату сходи… на массаж, там… или на иглоукалывание… Блин, прости, я в нашем с ним совсем завязла, бросила тебя тут… Тухляк по-прежнему с работой, да?
— Пока — да. Правда, Франк проектов приоритетных наобещал с три короба. Если отдамся ему при свечах.
— Да ты что! Прям при свечах?
Мне становится чуть веселее:
— Ну, при электричестве, может, эл-е-дишном… неоновом… почем я знаю.
— Предложил встречу?!
— Пока нет.
— На диннер пригласил?
Мне становится еще чуть веселее:
— Не, в столовку пока тока эфэмовскую.
— Ниче, пригласит. Чует мое сердце.
— Чур меня.
— А он тебе совсем никак? — неожиданно интересуется Рози.
— Кто — Франк?! Да ты чего…
— Зря ты так, сколько раз тебе говорила. Он очень, очень сексуальный мужик. Блин, Кати… Богатый, не старый… даже моложавый…
Эта маленькая мымра явно задалась целью хоть кому-нибудь меня примазать.
— Охренеть, сахарок, ты меня удивляешь, — смеюсь я. — Да на кой ляд мне фигня эта с женатиками…
— Ну, тут случай особый. У него с женой полусвободные отношения…
— То есть, он себя освободил, а она пусть как хочет…
— Они условно женаты, но он давно уже себе ищет…
— …фаворитку.
— Если честно, к такому я б хоть в фаворитки, хоть в какие пошла. Он к тебе давно неровно дышит, даже в плане «чувств». Кстати, ради тебя вполне может пойти на развод…
— Брр-р-р… — встряхиваюсь я брезгливо. — «Пойти на развод»… «Милая», ага… Сама-то, вон, пристроилась…
— К твоему сведению, у меня и с женатиками было…
— Остынь, мать, авось и без спонсора как-нить не зачахну.
— Да я вижу… Ой, а кто это там к тебе? — спрашивает Рози настороженно, услышав звонок в дверь.
После стычки с теми ушлепками и инициированного телохранительства мамы теперь то и дело нервничать начинает.
— Понятия не имею.
— Мне подождать?
Она может не говорить, вернее, специально не говорит, но я думаю, это из-за того, что у меня никого нет и защитить меня, в случае чего, некому.
— Как хочешь… — беззаботно говорю я, но тут же: — Ой, блин… ладно, пока. Потом расскажу.
— Справишься? — переспрашивает Рози, уже не на шутку встревожившись и не собираясь «уходить».
— Да. Брат пришел.
— А, ну пока.
Это и правда Эрни. Я не видела его целую сотню лет, с самого Лотоса и теперь… рада, чего греха таить. Единственно — надеюсь, он пришел не потому, что у него опять что-то стряслось.
Он не один — следом за ним ко мне входит красивая, высокая, почти с него ростом, стройная и очень белокожая девушка с черными волосами, остриженными под «маллет», передняя часть перекрашена в зеленый, почти под цвет зеленых же глаз.
— Сис, знакомься, — говорит по-немецки Эрни не без некоторой торжественности, но в общем по-свойски. — Это Дебс.
— Дебора, — говорит девушка и с приятной улыбкой, обнажая изумрудик на зубе. — Дебс, — уточняет она и протягивает мне в качестве приветствия худенькую руку с черными и зелеными ноготками.
— Кати, — жму я руку.
— Я совсем не знаю русского, — тряхнув волосами, продолжает по-немецки Дебора-Дебс, будто извиняясь. При этом многочисленные сережки у нее в ушах и бровях, равно как и кулончики на шее покачиваются и поблескивают, как серебряный дождик.
— Эрни тоже не знает.
— Хе-ей, — протестует брат со смехом. Черт, совершенно басит уже.
Я оставляю их ужинать. За знакомство пью строго одно +пиво с Эрни и строго один «хуго» — с Дебс, предварительно-шутливо осведомившись, что, мол, они же не за рулем?.. Они находят вопрос забавным, меня — прикольной, а я шутливо-строго сообщаю, что не собираюсь их спаивать.
С подчеркнутой дотошностью, перемежаемой нашими с братом обоюдными подколами, «выпытываю» историю их знакомства. Они заценивают юмор и охотно и без утайки обо всем рассказывают.
Эрни нашел-таки в себе мужество — признался папе «про гандбол». Скажите, пожалуйста, а мне никто не рассказывал. Скандал был страшный, но папа все же раздумал выгонять его из дома. Дал добро на то, чтобы Эрни вывел «на нет» свою спортивную карьеру, но продолжал бы деятельность в ферайне. В качестве ухода из «большого спорта» Эрни предлагалось принять участие в турнире, на ковидном фоне разрешенном их ферайну в порядке исключения. На этом турнире он познакомился с Дебс, которая играла у девочек. Они с семьей недавно переехали в Веддинг, и она перешла в их ферайн. Ну, Эрни и раздумал уходить.
— Встречаться начали через неделю, — сообщает Эрни, отхлебывая из бутылки пиво и прижимая к себе свою девушку.
— Не раньше?.. — сомневается Дебс.
— Может и раньше. Смотря, откуда считать. Сис, откуда считать?
— Я откуда знаю? Ты у нас парень с опытом, ты и считай.
Дебс смеется и не удивляется, а Эрни не думает смущаться или шифровать мой намек про опыт. У него это выходит по-взрослому, по-правильному как-то.
Вот теперь точно повзрослел братан. От того, что я тогда торкнула или просто так — созрел? Подмечаю, что возвращение к гандболу явно идет ему на пользу — натренированный, высокий, возмужавший. Классный парень. Там по нему, наверно, пол класса сохнет. Но ведь и Дебс тоже очень симпатичная и классная девчонка. Смотрю на них, и их созревающая, молодая, ярко-чувственная радость друг другом напоминает мне одну сцену из фильма «Красота по-американски».
После ужина Эрни и его девчонка отправляются ко мне в гостиную, где… да итит твою мать… принимаются собирать привезенное с собой лего. Совпадение интересов — тоже залог крепких отношений. Что ж, пусть собирают.
Стелю им на диване. Мне, моей квартире и моему дивану доверяют настолько — а может, эти подростки просто настолько тащатся друг от друга — что ночью, кажется, удостаивают его, диван, возни под одеялом.
Решив зачем-то выйти из спальни, слышу соответствующие шорохи и скрипы и амором возвращаюсь обратно «к себе». Чувствую себя смешной и старой, отстающей от жизни по всем ее параметрам и с горя, а может, элементарно от усталости и переизбытка впечатлений быстро засыпаю.
Утром молодняк, как и следовало ожидать, не выспался, но все равно встает по будильникам-мобильникам и — сначала он, за ним — она сонно бредут одупляться у меня на кухне.
Заряжаясь капучино, Эрни просит меня не рассказывать отцу, что они у меня были. Оказывается, у них там назрел новый «ситюэйшн», из-за которого они с Дебс пока не решились знакомить друг друга с родителями.
Пока Дебс умывается в ванной, Эрни рассказывает:
— Да в школе херовато…
— В плане?..
— В плане — пиздец! — прорывает его. — Блять, папа с мамой вроде обрадовались, что я в гандбол вернулся, а тут мне «синее письмо» — ба-бац. А потом отец меня с ней увидел после тренировки — ка-а-ак понеслось… Он не поверил, что я ж из-за нее в гандболе остался. «Она», мол, «сама из панков и, небось, травку курит. Или чего похлеще консумирует». По ней же не скажешь, что она — да блин, отличница. И в команде лучшая. И ваще…
Да, думаю, Берлин — он, конечно, полон панков, а в папино время девушки совсем другие были, это бесспорно. Да только это ж когда было-то.
— Папа, короче, такой, типа: сначала — учеба, потом — спорт, потом — семья, а девчонки на са-амом последнем месте, типа у меня их еще сто-о-олько будет…
Полагаю, все дело в зеленых волосах и пирсингах, но, признаюсь, не ожидала от отца таких препонов. Со мной он так не парился. Во-первых, кажется, ему не до того тогда было. Во-вторых, теперь папа настолько зациклился на становлении своего наследника, что сам в детство впал.
А Эрни — этот наоборот. Приятно слышать в его голосе эту взрослую, по-мужски собственническую, страстную гордость за его девочку. И не менее страстные переживания, что его семья не захочет ее принять. Вот он и привел ее ко мне знакомиться — я ж тоже семья.
— Оценки исправь, — предлагаю просто.
— Да исправляю уже. Она ж и помогает. Мы с ней в одном классе теперь учимся. Зай, ты скоро?.. — торопит он ее. Им еще ехать в Веддинг. — Давай, я те кофе сделал… карамельный…
— Morgen. Доброе утро, — появляется Дебс.
— Я вас отвезу, — предлагаю.
— Не, ниче, — отказывается Эрни и сажает ее к себе на колени. — Мы сами.
Поцеловав его, Дебс принимает из его рук стакан с карамельным псевдо-«латте», сварганенным из кипяченого молока с кофе и вареной сгущенкой. Они пьют на пару, эти голубки-тинэйджеры, а свободными руками держатся друг за друга. Кажется, у них лю-боф-ф…
— Нам даже, сис… — жалуется мне на прощание Эрни, когда Дебс уходит за своим рюкзаком. — …даже потрахаться нормально негде…
— М-м-м, — мычу как можно более понимающе, проглотив невольный возглас. — А у нее?..
Только не хватало, чтоб они придумали наезжать и у меня комнатой пользоваться. Диваном.
— У нее тоже не знают, что мы встречаемся. Они против меня, вот она им и не говорила.
— Они против тебя?.. — изумляюсь я. — Потому что русский?
— Нет, ее мама, наоборот, к русским нормально. У нее коллега в больнице русский.
— Значит, потому что это ты ее «от учебы отвлекаешь»?
— Да нет. Развращаю.
— Да ладно!
— Порчу ориентацию.
— А это как?
— Она из «радужной» семьи. У нее две мамы. Они уверены, что она пошла в них, вернее, обязана пойти, а я — гребаный мачо и пагубно на нее влияю.
Глоссарик на ГЛАВУ ПЯТЬДЕСЯТ ШЕСТУЮ Лю-Бофф
консумировать — потреблять (о наркотиках)