В лето 6731...

Глава 21. Битва перед Калкой

Я слушал, а сам размышлял. Откуда все же могут быть здесь монголы? Предположить, что я попал в параллельный мир – самое простое для объяснения несовпадений истории. Но с другой стороны, монголы всегда разведывали пути и тропки, как к нападению, так и к отступлению. Если учитывать, что мы сейчас на территории будущей Орды, то разведка оправдывается. Кроме того, Судебей и Джебе наверняка не могут быть уверенными в исходе битвы с русскими князьями и рассматривают различные пути отхода. Или новых данников ищут, да и просто разведывают ситуацию. Впрочем, я пришел к выводу, что все вполне логично в действиях монголов. Кроме одного – брать людей в плен. Они же сковывают движение!

– Полоняные в телегах, али ногами идуть? – спросил я.

– У телегах, а других посекли, – перевел Третьяк.

Ясно взяли все телеги, что были в поселении, сколько влезло добра и людей – везут, остальных в расход. Рациональные ребята, хотя все равно скорость движения у них упадет.

– Так людей и у нас мало, а татар кольки? – все не унимался я.

Признаться самому себе – хочется наказать монголов, тем более и не особо подставиться – ведь основная масса воинов с нашей стороны будет мордва, точнее мокша. Но реально – боязно! Ну не хочется мне как русские Мстиславы – недооценить врага, правда и то событие еще не свершилось. Но все же.

– А пошто нам то? – спросил я.

Да, цинично, но, если я буду рисковать, или тратить свои, к примеру, боеприпасы, так как намерен из своей шайтан-трубы с 500–600 метров пострелять, должен знать и свою выгоду.

Спросят про винтовку, когда начну стрельбу? Так уже спрашивали и на удивление, все рассказы не вызывали отторжения. На колени никто не становился и не молился. Похвала сказочному мастеру-китайцу звучала громко. Прекрасное далеко! Там, в далеком Китае и коровы летают, и люди в туалет лепестками роз ходят.

– Так потребны девы – дадут, рухляди також, сребра у них мало, но коней дать могут, тольки куды ты коней – то? – переводил Третьяк длинный монолог Антяса.

– Девы не потребы, рухлядь потребна, аще кони вельми потребны! – сказал я и началось уже обсуждение плана.

Почему я так просто решился на авантюру? А не назвать авантюрой решение атаковать отряд монголов численно большим, чем все наши объединенные силы, нельзя. Да, прежде всего, проблема, представленная еще Достоевским: «Тварь я дрожащая, или право имею?». Только для своего «права» я не собираюсь применять любые методы, но суть та. Я хотел проверить себя. Впереди возможные события грандиозные, судьбаносные. И, если отступать сейчас, то, что дальше? Бежать? Так что я решился…

Монголы находились не далеко, десяток разведки мокши шел по следу и постоянно сообщал их передвижения. Направление движения монголов было на юго-западПолучалось отряд километров под десять-двенадцать на юго-восток от нас. Час перехода или полтора при сбережении коней.

– Третьяк, где твои люди? И кони будут? – спросил я.

Лагерь находится за ближайшим холмом там все и находились. А подал, что стрела, которая прилетела по пути с берега, была монгольской.

И кони в лагере мокши нашлись и еда. Но вот общего плана долго не находилось. Предлагался наскок. Лихой наскок смертников, только я не хотел ни сам погибать, ни людей гробить. Бессмысленно идти в лоб, да еще и биться в привычном для противника стиле. Не уверен, что мокша лучшие войны, чем опытные монголы.

У нас была своя битва на Калке и нужно было ее не проср… ну не проиграть, конечно. Я это понимал и сыпал предложениями, вот только все они отметались. Как основную я предлагал тактику наскок-отход. Но, все как один, средневековые стратегт ссылались на свою доблесть и веру в победу. И это было для меня странным. Вот сюзерены мордвы – булгары мастерски использовали именно такие приемы молнеиносных уколов.

Если бы не численное преимущество у монголов, был бы лихой наскок, но здравомыслие всеже победили, тем более, что, по мнению всех присутствующих, именно я был смертником. Как не обидно, но такой расклад устроил все стороны.

Пришли в итоге к следующему. Я приближаюсь на метров семьсот и стреляю, когда же монголы пойдут на меня, то разделенный отряд будет бить монголов с флангов, постепенно беря их в клещи. У мокши было девять телег с броней, припасами и запасами оружия. Я их потребовал и мне решили их дать. Филипп же долго меня отговаривал, но решил свой десяток оставить со мной. После чего со мной же остались и семь новиков – те, которых учил Еремей и шесть ушкуйников. Остальные речные волки решили переждать в своих посудинах.

Сборы долго времени не заняли. Я взял свое оружие, все патроны, которых оставалось в походе меньше сотни, пистолет с двумя обоймами, арбалет с двадцатью титановыми болтами. Филипповские ратники взяли копья и шесть луков. Еще один арбалет я отдал Еремею. Он пробовал с него стрелять, и получалось, несмотря на то, что на дух не переносит стрельбу из лука. Бинокль я отдал Третьяку, в свою очередь оптический прицел винтовки тоже более-менее мне в помощь. Условились и сигналами. У наших союзников был рог.

Через минут сорок после начала погони мы уже рассматривали с Третьяком противника. Рекогносцировка была проведена быстро. Спрятать два отряда по почти шестьдесят человек с разных флангов удалось не сразу, одному отряду пришлось положить коней, чтобы уйти из поля зрения противника. Телеги опрокинули и сделали почти цельный табор, или гуляй-город, вагенбург. Щиты на спину, луки на изготовку, стрелы в землю. Рядом копья и с десяток сулиц. Я сильно сомневался в выигрышности вагенбурга перед монгольской конницей. В конце, концов, даже сам Чингисхан не брезговал подобными приемами. Так или иначе, но необходимо телеги растянуть, а это время и наша скорострельность в виде двух имба-арбалетов, пистолета, да и лучников.

– Ну, с Богом! – казал я, перекрестился и взяв винтовку пошел вперед, от куда шел абоз и три сотни представителей лучшей на данный момент армии мира.

Ноги тряслись. Пару раз коленки так подгибались, что чуть не упал. Но главное – я шел и уже решил для себя все. Ни шагу назад! За нами не Москва, но убьем здесь триста опытных воинов, и может в 1237 году будет легче.

Возле небольшого деревца я занял позицию и аккуратно, даже скурпулезно подготовился, прикрутил глушитель, разгладил молодую травку, утромбовал пару бугарков на земле. На глаз было больше километра, и я выжидал, рассматривая людей в обозе. Там были взрослые мужчины и значительно меньше женщины. Понятно, что детей и стариков убили. Это чертово Средневековье! Винтовка, по характеристикам, била да две тысячи пятьсот метров. Вот только мои способности не позволяли так далеко выцеливать. Если бы целью было только уничтожение кого угодно, то стрелять по толпе с пятого-шестого выстрела точно достал, но я собирался выбить командира. Ослабить взаимодействие противника – важнее, чем убрать трех-четырех рядовых исполнителей.

А вот монголы показались мне немного смешными. Их маленькие кони и не всегда маленькие наездники сильно дессонировали, да еще нацепляли на себя всяких побрякушек. Все такие пестрые, разноцветные, но доспехи присутствуют и не только стеганые халаты, а у большей части нашиты железные пластины, некоторые и в составном доспехе. Каждый ведет три коня и от того это воинство кажется целой армией.

Семьсот метров. В прицел самого богатого, на мой взгляд, всадника. Выстрел. Чуть слышный хлопок мимо, но всадник повернулся вправо. Видимо пуля просвистела рядом. Поправка. Прицел выстрел. Голова всадника теряет половину черепа. Плохо! Если бы выстрел чисто прошел, оставив дырочку, тревогу бы так быстро не поняли. Шевеление среди монголов. Вот столпились возле поверженного. Прицел. Выстрел, еще выстрел, еще выстрел. В такую толпу стрелять само удовольствие, тем более, что собрались над убитым так же не бедные ратники. И не разбегаются. Выстрел. Нет, все же поняли, что нужно разойтись. Вот побежали к одной телеге.

– А оружие все нужно с собой носить! – прошептал я, меняя обойму. Я предполагал, что воин побежал за оружием, но это было не так – воин взял стяг и поднял его.

Выстрел, выстрел, выстрел. Уже не смотрю на результат. Даже слегка ранить, уже сделать слабее всех. Монголы не понимают откуда опасность и становятся ближе к пленникам. Выстрел и один замешкавшийся завоеватель падает с лошади. А вот и нашлись все командиры и грамотные. Так один кричит что-то и показывает в сторону левее меня. Но если они поскачут левее, мою позицию все равно обнаружат. Нужно снимать этого умника. Прицел, не спешить, вдох, выдох – выстрел. Не удержался и посмотрел на результат – в районе правого плеча. Плохо – этого активного гасить нужно! Прицел, – черт он нагло прикрылся своим же воином. Вот она деспотия – им прикрылись, а он и рад стать щитом. Отмена выстрела. Другая цель. Выстрел – наповал!

Движения монголов становятся осмысленными. Часть отделяется, а новый предводитель машет уже в мою сторону. Бежать!!! Через сто метров коня придерживает один из наших новиков. Винтовку на плечо и быстро.

– Хутче! – кричит новик. Хочется обернуться назад, но потеряю несколько секунд.

Ускорение на адреналине. Ногу в стремя. Все, в галоп! За спиной слышу улюлюканье преследователей, но по голосу слышу, что они еще достаточно далеко. Стрелы не пускают. Вот он – вагенбург! Раздвигаются повозки. Я внутри.

На адреналине начинаю командовать.

– Товсь! Заряжай! Бой! – кричу я, снимая винтовку, и занимаю свое заранее оговоренное место.

Шесть выстрелов навесом и еще два всадника из примерно пятидесяти преследователей слетают с седел. Выстрел арбалета и один всадник заваливается на коня, а тот замедляется и мешает трем всадникам, они теряют скорость. Мой выстрел – дистанция метров сто и конь валится, на него налетает другой всадник и с трудом удерживается в седле. Я бы свалился. Буду учиться и такому, если выживу. Слаженный выстрел почти в упор лучников, но уже и в нас летят стрелы. Кони, что подвязаны в стороне к опрокинутым повозкам, жрут и возмущаются. Чтобы не раздергали телеги – проносится в голове, но тело живет своей жизнью – выстрел! Есть! Еще один конь получает в грудь и всадник валится. Некоторые монголы вкладывают луки и достают сабли.

Один всадник пытается перепрыгнуть через преграду, но конь в последний момент притормаживает и завоеватель перекатывается через телеги внутрь вагенбурга. Слышу звук удара, не отвлекаюсь. Полетели сулицы вглубь строя противника. Винтовку в сторону пистолет. И пошла пляска. Выстрел – есть, выстрел – есть. Бить в упор, в стену врага, – сложнее промахнуться, чем попасть. Двое монголов становятся ногами на коней и прыгают внутрь нашего укрепления.

– Я! – кричит кто-то, вроде бы сам десятник Филип решил помахать мечом.

Выстрел. Смена магазина. Выстрел. Стрела пролетает рядом, не чувствую ничего. Выстрел. Ощущение тепла на шее. Кровь! Я жив, значит, дальше воюем. Выстрел. Внутри вагенбурга слышится лязг оружия. Выстрел.

ТИШИНА! Только звук копыт удаляющихся коней сынов степи.

– Твою мать! – прошептал я и опрокинулся на спину.

Тело все трясло, в голове роились множественностью мысли, не складываясь воедино.

– Корней! Корней! – услышал я издалека. – Корней!

Резко прихожу в себя и начинаю различать звуки и, что намного хуже – запахи. Запах крови. Только чтобы не вырвало! Вроде нормально.

– Да! Пораненые, посеченые? – спрашиваю я, присаживаясь.

Проходит минута, и получаю ответ. Двое убитых четыре раненых. Убит один ратник из десятка Филипа и один новик из новобранцев.

Вот и стал я вершителем судеб. На моем счету два товарища. Это тогда, в усадьбе выбора не было, сейчас же я пошел в бой сознательно и потянул за собой людей.

Встав и осмотрев поле боя, я еще больше ужаснулся. Вдали виднелись меньше десяти улепетывающих монголов. Следовательно, мы смогли ссадить и убить больше сорока. Это победа! Наша победа!

– Контроль! – сказал я и взял копье. Меня никто не понял, но, когда я начал расплетать веревки, связывающие повозки, Филип начал командовать.

Добивать раненых не было морально сложно, и я даже укорял себя за жестокость. Но это были враги. Сейчас не такие отчетливые, но через 13 лет они придут и убьют моего тринадцатилетнего ребенка.

Через пару минут грязной работы, я опомнился и пошел к раненым. Моя небольшая аптечка сейчас и жизнь может спасти.

В принципе, раненых было трое – еще одним оказался я. Стрела прочертила по подвородку и, быстро обработав свою рану, я наложил пластырь. Рана не большая и зашивать, особенно в данных условиях я посчитал ненужным.

Из раненых был только один тяжелый с ранением в грудь. Тут нужна операция, и, если он до сих пор живет, то может и смогу его спасти. Укол пармедола и пусть полежит пока. Перевязал ногу, посыпав стрептоцидом, пробитую стрелой икроножную мышцу. Другому на месте перевязал живот опять же со стрептоцидом и предварительно промыв перекисью водорода. Зашивать тут нужно, но сделаю это позже. Ранение второго прошло по касательной – спасла кольчуга. Я, конечно не врач, но, думаю жить эти двое будут. Вот только если еще два-три раненых и перевязочных материалов не станет. В небольшой сумочке через плечо много не поместилось, да и не было много.

– Ну, пойдут на нас? – спросил Филип, подошедший ко мне.

– Пойдут! Они не отходят. Усе, как и домовлялись. Третьяк и не поднял коней. А на нас токмо пять десятков было. Зараз много пойдет. И мокши со Втораком и Третьяком погонят ворога, – сказал я наблюдая, как професионально грабят уже добитых монголов.

– Треба в полон взять двух-трох! – сказал я и пошел смотреть коней. Пришлось половину скотины добить.

– Татарва! – прокричал кто-то и все трофейцики бросились в вагенбург.

В километре показалась лавина всадников. Если не все, то большинство монголов выступили. Первый ряд завоевателей были с копьями и частично в броне, за ними были лучники, среди них виднелись и скачущие с саблей наголо всадники.

Мы успели собрать немалое количество стрел, сулицы и большинство болтов к арбалетам. Перед вагенбургом лежали тела нападающих и больше тридцати лошадей. Я надеялся, что секунду, другую, такая примитивная преграда нам даст. А это возможность в очередной раз натянуть тетиву лука. Луки были уже во всех, кроме меня и Ермолая. Пятнадцать одномоментных выстрела лучше, чем восемь. Так же успели прикрепить с десяток копий к повозкам и воткнутых в землю.

Но это был только поиск крупинки позитива в пустыне отчаяния. Вся надежда на фланговый обход и растерянность монголов.

Восемьсот метров. Взгляд в оптику, прицел в уровень копыт коней. Выстрел. Выстрел. Посмотреть – есть попадание! Один монгол потерял часть головы. Надо целиться еще ниже. Выстрел, выстрел, выстрел. Я чувствовал пристальные взгляды моих соратников на мне. Уже плевать, пусть думают, что хотят. А я хочу выжить! Выстрел, выстрел. Последним попал в грудь вырвавшегося коня. Конь свалился вместе с всадником, что притормозило с десяток следовавших следом конных. Выстрел. Смена обоймы. Не помню, сколько было выстрелов, но лучше поменяю. А потом заряжать уже не успею. Цинк лежит рядом. Сколько успею, загоню по одному в патронник. Заработали сложносоставные луки, бьющие навесом. Выстрел, еще. Я уже чувствовал, что попадал, и даже не тянуло посмотреть результат стрельбы. Только целясь в очередного всадника, я мог через раз увидеть, как падают кони вместе с всадниками, которых сразу же давят свои же соплеменники.

Филип командует лучниками, и их слаженный выстрел берет уже большую жатву – выбиты из боя чуть меньше десятка. Но пока этого мало. Выстрел. Сотня стрел взвилась в небо.

– Щиты, укрыться, – прокричал я, не переставая стрелять. Я лежал под деревянным навесом и на спине оставался щит.

Выстрел. Выстрел. Шелк. Закончились патроны. В правой руке придерживая винтовку, шарю левой в поисках открытого цинка с патронами. Вот они. Секунда, две, три. Патрон в патроннике. Прицел. Выстрел. На перезарядку уходит непростительно много времени. Снова слаженный выстрел с нашей стороны, но и по моему навесу стучит смерть.

– Могут не успеть укрыться, – прошипел я сам себе.

Вероятно это была ошибка Филипа. Наши ратники стреляли в момент, когда монголы уже послали стрелы.

А выучка противника поражала. Слаженно приостановилась часть наступающих всадников и, пропустив всех других, они стали разворачиваться в круг и по очереди стрелять с седла. Впереди же скакали два десятка обнаженных до пояса воина с двумя саблями в руках и металлической маской на лице. Эти могли доставить неприятности, граничившие с поражением. Такие вот степные берсерки.

Выстрел. Винтовку в сторону, присест на корточки. Пистолет в правой, а сабля в левой руке. Пока в левой. Сулицы сбивают четырех наступающих смертников. Выстрел. Пистолет начинает свою работу. Все по коням. Упасть с коня с такой скорости означает вывод воина из боя. Рядом бьет арбалет, и я вижу, как еще один смертник падает с коня. Пятеро наступающих умудряются встать на коней, не держась за поводья. Это даже не джигитовка, это невозможно! Арбалет продолжает стрелять. В нем вставляется барабан из шести болтов, которые посылаются поочередно, поэтому скорострельность этого оружия немногим меньше, у пистолета.

Прыжок и все пятеро степняков внутри вагенбурга.

– Это мои – прокричал я, понимая, что эти пятеро могут собрать свою большую жатву внутри нашего укрытия.

На удивление меня услышали и все остальные продолжили свои дела. Краем глаза замечаю, что уже приблизились всадники с копьями и пытаются, крутясь возле повозок уколоть острием защитников. Шаг. Выстрел – вставший на ноги степняк валится назад. На мои действия обращают внимание остальные и все четверо решают устранить главную для них угрозу, тем более, что больше никто на них не обращает внимания. Выстрел. Пистолет повело в сторону, и я промахнулся. Выстрел – в бедре самого ближнего выворачивает мясо. Выстрел и другой нападающий, уже пораженный продалжает по инерции бежать. Падает уже в метре от меня. Щелк. Пусто. Перезарядиться не успею.

Ухожу перекатом, и в кувырке беру саблю кочевника в левую руку, в правой – мой клинок. Я как-то смеялся с двуручников. А теперь главное, чтобы не посмеялись с меня… посмертно. Первый выпад с ударом сверху блокирую правой рукой, соперник второй саблей боковым замахом пытается достать меня в бок. Блокирую, отвожу и, приседая, колю с низу вверх. Саблей выполнять такие приемы крайне сложно, но у меня получилось. Пройдя через подбородок, клинок вышел через голову. Удар по шлему. Опускаюсь на колено из неустойчивого приседа. Амортизация подшлемника и неведомый местным пока металл не дает серьезной травмы моей голове, но звездочки посчитаны были. Краем сознания слышу, или даже ощущаю звук рога, призывающий к атаке. Начинается завершающая стадия нашей битвы за будущее.

Еще удар по моей правой руке. Боль, но рука пока рабочая. Выдернутая сабля из головы поверженного противника опускается вниз и резко в право, от куда уже два удара могли предрешить мою судьбу, если бы не броня. Хрясь и нога пятого степного берсеркера в районе колена делится на две части. Укол в грудь упавшего степняка и все. Удар – метательный нож отскакивается от моей груди. Один из степняков, раненый, умудрился-таки бросить клинок в меня. Контроль – и методично, без эмоций, каждого из пяти степных воинов колю в сердце. Поднимаю пистолет, меняю магазин.

– Мы еще повоюем, – кричу я и на кураже устремляюсь к самому опасному участку сражения.

Шесть спешившихся монголов уже растягивают повозки, а еще три конных степняка не дают подступиться к пешим, постоянно орудуя копьями. Почему из луков их не растреляют? Похожая картина в трех местах. Целюсь – выстрел и один из конных копейщиков сваливается на лошадь, рядом еще двое его собрата валятся на землю – один с болтом в груди, второго копьем достал один из ушкуйников. Конь встал на дыбы всадник свалился, а конь умудрился копытами задеть одного из спешившихся. Вот так, – лошадки на нашей стороне!

У меня начинается форменная истерика. Я начинаю смеяться, и уже не заботясь о безопасности, воткрытую лавирую между опасными участками сражения. Даже когда в правый бок прилетает стрела и резкая боль отдается по всей правой части туловища, я продолжаю идти на врага. Пистолет уже не помощник, но сабля в руке и добрый доспех, а еще колдовское тайное русское заклинание «хусим», делают меня тяжелой мишенью.

В проем с левого фганга проникает десяток спешившихся монголов, но семь защитников выставляют против них копья. Небольшая пауза и между двумя стенами начинается сеча. Я влетаю в нее и с ходу, наотмашь совершаю рубящий удар по спине одного из монголов. Понятие о честном бое – сказки. Убей любым способом, хоть унижайся, отступай, что угодно, но убей! Отражаю удар слева и со всей дури с ноги по органу размножения завоевателю. Некоторые интелегенты будущего сказали бы: «Как можно, монголов то и было всего меньше миллиона – это геноцид!». А я бы ответил: «Да пошли бы вы… на русское колдовское заклятие».

– Малая стена! – кричит Филипп и его семь ратников выстраиваются в стену шитов с выставленными мечами. За ними пристраиваются еще двое ушкуйников с копьями. Позади их Еремей с большим бревном. – Бой!

Еремей кидает в строй монголов бревно и ратники дружно слаженно делают два шага и колют. Двое монголов падают с ранами. Еремей обходит строй соратников и включается в бой. Его могучая сила перекрывает мастерство владения клинком. Удар меча Еремея берет на блок степняк, но это ему не помогает и он делает шаг назад, пытаясь удержать равновесие. Раскрывается и получает удар в ключицу. Еще один готов.

Понимая, что с вошедшими справимся, я осматриваюсь вокруг, но не нахожу соперников. В метрах трехстах уже идет сеча конных. Бегу к оставленной винтовке и спешно заряжаю магазин патронами. Целюсь только в тех степняков, что находятся подальше от союзников. Выстрел, выстрел, выстрел… Обойма пуста. В это же время и монголы начинают паническое бегство. На земле остаются тела больше двух сотен.

– По коням! – кричу я и ищу выжившего коня. Бой внутри вагенбурга подходит к завершению. – Одного живым вяжите!

Коня беру монгольского и ускоряюсь в сторону обоза, наблюдая погоню за отступающими степняками. Далеко скакать, и конь плохо слушается, поэтому замедляюсь и уже рысью скачу за союзниками, постоянно подправляя коня, что все больше проявляет ретивость.

Подъехав к обозу, понимаю, что бой мы выиграли. Остатки монголов, либо стоят на коленях, либо разбежались по окрестностям, и за ними идет охота. Одного из степняков, не стоящего на коленях, в хороших одеждах и перстнях связывают трое мокшей.

– Добро! То божественная воля! – прокричал Третьяк, подбежав ко мне.

Вокруг было ликование, люди обнимались, а мне стало грустно. Мы потеряли людей. В последнем строю стояло только семь ратников и один новик, Далебора я не видел вообще, а его сын Лавр ранен в руку.

– Я до людей! пораненых смотреть, – сказал я и развернул маленькую, но выносливую лошадку. Какая-то смесь пони и коня.

Наш вагенбург уже разбирали. Одну из телег нагрузили халаты монголов, уже сверху положили троих раненых – одного из ратников Филиппа, Лавр и один новик. Перевязав и обработав их раны, которые, по сути, не были сильно опасными, если их промыть. Перекись водорода закончилась, да и перевязывать пришлось разрывами рубах наших убитых. Не стерильно, но лучше так.

Осталось в строю только шесть ратников, Филипп, Еремей, один из присоединившихся ушкуйников и новик. Все… И я не разделял радость всех оставшихся. Их фатализм, объясняемый волей Бога, еще не стал моей моралью.