В любви случайность не случайна (СИ)

Глава 12

Я сидела рядом с Матвеем в машине и держала на коленях свою белую соломенную шляпу. Лошадка, которой я предложила её съесть, отказалась от такого угощения, а наездник-жокей вообще пришёл в изумление от моего предложения. Эту глупую ситуацию «сгладил» Матвей. Он сказал, что его девушка думала, что все лошадки питаются соломенными шляпками, как в кино. Они с жокеем весело посмеялись. Жокей увел с собой лошадь, а Матвей повёл меня к машине. Я не спрашивала, почему мы не возвратились на трибуну, потому что не могла понять, я выиграла или нет?

— И долго ты будешь переживать, что лощадь не съела твою шляпку? — Спросил Матвей, когда я глубоко вздохнула третий раз. — Я тоже не рад этому и с удовольствием скормил это опахало лошади.

Я повернула голову и, глядя на него, вопросительно приподняла бровь.

— Объясняю, — кивнул Матвей. — Я, конечно, был в восторге от твоего азарта и криков на ипподроме, но ты даже не заметила, как несколько раз шлёпнула своей шляпой мне по голове, размахивая ею вокруг себя. Я уже был готов отобрать шляпу из твоих рук, как… ты победила.

— Я победила? — Моя бровь приподнялась ещё выше.

— Ты. И теперь мы едем исполнять твоё желание.

— Моё желание? — Теперь и вторая моя бровь присоединилась к первой.

— Ты не помнишь, как ты его высказала, глядя прямо в глаза Мэри?

Я мотнула головой. — Не помню… И что я пожелала, видно… . в бреду.

— Ты пожелала покормить лошадку, а дальше… — Матвей повернул лицо ко мне и досказал, — быть со мной весь этот день наедине. Вот мы и едем исполнять твоё желание.

— Да-а-а?! — Восхитилась я, пытаясь скрыть радостную улыбку. Моя душа взлетела, но тут же стукнулась о крышу автомашины. Я вспомнила разговор с Эдуардом Файсом и то, что так о нём Матвею и не рассказала. А как я могла ему сказать о том, что Файс решил сделать из меня любовницу, а его женить на своей дочери и всё ради… всеобщего блага. Я могла решить только за себя и, естественно, отказать Файсу. А вот Матвей? Кого он выберет: меня и обыкновенное счастье в России, или Мэри и необыкновенное счастье в Голландии, да ещё и с солидным семейным капиталом и бизнесом, плюс водоплавающая школа кареглазой красавицы? Выбор был явно не в мою пользу…

— Ты опять задумалась? — Оборвал мои мысли Матвей. — Теперь о чём?

— О Мэри, ведь она тоже чего-то пожелала, а мы не знаем чего.

— Надо же, — усмехнулся Матвей, — и как мы это переживём? Предлагаю напиться и забыться. Не переживай. Её желание будут исполнять все остальные, а мы… ударимся в загул и взлетим под небеса.

— Что это значит?

Матвей остановил машину и кивнул в окно. Только теперь я увидели, что мы приехали к парку развлечение. Я увидела «колесо обозрения» и улыбнулась. Забыть про всё семейство Смирнитских и их гостей, стать ребёнком и наслаждаться свободой на каруселях с мороженым в руке — это было самое большое моё желание. Но рядом со мной был Матвей. Захочет ли он такого счастья?

В течение последующих нескольких часов я убеждалась, что все мои сомнения были напрасны. Матвей превратился в большого ребёнка и наслаждался этим чувством вместе со мной. Правда, сначала его постоянно все узнавали и просили с ним сфотографироваться, но затем он «замаскировался». Мы купили ему цветную детскую бейсболку и футболку с жутко не интеллектуальным принтом. Он сменил свою белую рубашку на футболку, натянул до бровей бейсболку, а я отдала ему свой круглые солнцезащитные очки, и он стал неузнаваем.

Мы отдыхали, не считая времени, и не пропустили ни одно из развлечение в этом парке. Правда мне часто мешала моя широполая шляпа, и мне приходилось постоянно ловить её или держать на голове обеими руками. Она меня порядком измучила. А на самой высокой точке «колеса обозрения» эта бело-соломенная дрянь вновь слетала с моей головы и была уже готова «улететь в тёплые края», но Матвей всё же успел её схватить у самого края… пустоты. Моё сердце чуть не остановилось от его выходки. Я вцепилась руками в его ноги и не отпускала, пока он вновь не очутился на сиденья рядом со мной.

Матвей надел на мою голову шляпу, опустил её поля на мои щёки и… припал губами к моим губам. Время для меня остановилось… Чувство, которое я в тот момент испытала, я надеюсь, что и Матвей тоже, было для меня таким сильным, что я потеряла контроль над своим телом. Я не помню, как очутилась в его объятиях, на его коленях.

Мы целовались так самозабвенно, что не заметили, как очутились на земле. В чувства нас привели аплодисменты желающих покататься на «колесе обозрения».

Дальше мы ели мороженное и пили кофе в летнем кафе, сидели на берегу реки и наслаждались прохладой. Матвей рассказывал мне о своих спортивных поездках, а я… слушала и не верила в своё счастье. Я была счастлива, хоть на душе и «скреблись кошки», ведь Матвею я так и не рассказала о разговоре с Эдуардом Файсом. И ещё одно меня беспокоило: у меня появился… глюк. Я не могла поверить в то, что… действительно видела Эдуарда Файса среди посетителей летнего кафе, или мне это показалось. Человек был очень на него похож, но одет по-простому. Немного подумав, я решила, что это был глюк, но когда мы гуляли вдоль реки, то я вновь его увидела, и мне показалось, что он не очень-то обрадовался в то, что я его заметила. Это меня насторожило. Я не могла ничего понять.

— Почему мне кажется, что ты чем-то озабочена? — Вдруг спросил меня Матвей, обнял за плечи и прижал в себе. — Раскрой мне свою душу, легче будет.

И тут я сказала то, что давно «камнем висело на моём языке», потому что в голове не помещалась. — Скажи мне, это ты сделал засос на шее Мери?

Я почувствовала, как тело Матвея заколыхалось от молчаливого смеха, но вскоре он уже не мог себя сдерживать. Он повалился на траву, на спину, увлекая меня за собой и продолжая смеяться. Теперь он уже смеялся от души и во всё горло, но держал меня крепко. Я лежала на его груди, упираясь руками в землю, и «горела от стыда». Смех Матвея привлёк внимание отдыхающих людей, и они останавливались, что бы на нас посмотреть.

— Да, перестань ты, наконец, смеяться! — Возмутилась я. — И отпусти меня.

— Не перестану, потому что это так приятно.

— Что тебе приятно?

— Знать, что ты меня ревнуешь. — Матвей вновь засмеялся. — А это значит…

— Ничего это не значит… — Ответила я и… замолчала, потому что… вновь увидела Файса. Он старательно прятался за спинами людей, которые смотрела на нас.

— Не может быть? — Произнесла я, не спуская с него взгляда. — Зачем? Как? Зачем?

Матвей перестал смеяться и спросил. — Ты о чём говоришь?

— О ком? Об Эдуарде Файсе. Он наблюдает за нами из-за спин людей, которые любуются тобой.

Матвей резко перевернул меня на траву. Теперь он был сверху. Его руки упирались в землю, возле моих плеч, а сам он смотрел вверх на небольшую кучку людей, наблюдающих за нами с высоты зелёного холма.

— Ты его видишь? — Спросила я, застывшая под силой его тела.

— Если он там, то… — он немного подумал, — нам надо его сразить.

— Как? Зачем? как?

— Опять: как, зачем, как? Ты другие вопросы умеешь задавать? — Усмехнулся Матвей и, наконец, посмотрел на меня. Его глаза сияли огнём, который зажёг всё моё нутро. — Мы сразим его нашими чувствами.

Он вновь припал к моим губам и… время вновь для нас остановилось.

Вдруг Матвей прервал поцелуя и прошептал мне в губы. — Давай его поймаем с поличным? Поймаем и спросим, зачем он за нами следит.

Я думала мгновение. — Тогда слезь с меня, мне итак нечем дышать, а ещё надо взбираться на это холм.

Матвей засмеялся и, быстро встав на ноги, поднял меня с земли за руку.

— Бежим! На холме уже никого не осталось. — Сказал он и, схватив меня за руку, побежал вверх на холм. Я еле успевала за ним, мысленно поблагодарив себя за то, что утром надела на ноги не туфли на высоком каблуке, а в греческие сандалии в «пику» Елизавете.

Когда мы очутились на холме, Матвей остановился и спросил. — А как он одет?

— Да в том-то и дело, что одет он, как обычный человек летним днём. Никакого лоска и дорогой одежды. Это меня и смутило. Я вообще подумала, что у меня… глюк. Впервые я его заметила в летнем кафе, а теперь… здесь. Странно это.

— Да, это странно. — Матвей быстро осмотрелся и предположил. — Думаю, что он пошёл вместе с большой группой людей, обратно к кафе. Бежим туда, попробуем его найти.

Все наши поиски оказались тщетными. В конце концов, мы вернулись обратно в кафе, что бы выпить что-нибудь прохладительного.

Девушка-официантка поставила на наш столик прохладительные напитки и вдруг спросила. — Вы же Матвей Смирнитский, не правда ли? Я надеюсь, что вас нашёл один мужчина. Он представился вашим знакомым.

Мы с Матвеем на мгновение замерли, а затем он произнёс. — А, это, наверное, был мой дядя Эдуард?

Девушка мотнула головой. — Не знаю его имени. Сказал, что он ваш тренер.

— Опишите мне его. Дело в том, что у меня два тренера.

Девушка немного подумала и ответила. — Да он какай-то бесцветный, то есть совершенно белый. Почти седые волосы, бледная кожа и светлые глаза. Лет около 50.

— Он говорил с акцентом? — Спросила я, вспоминая лёгкий акцент Эдуарда Файса.

— Нет. Он говорил так же, как и мы с вами, без акцента и постоянно нервно подёргивал себя за правое ухо.

Я вопросительно посмотрела на Матвея, и тот сказал. — А, это, наш Олег Львович.

Он поблагодарил девушку и она ушла.

— Дело становится странным. — Сказал Матвей, нахмурив брови. — Зачем Файс следит за нами и как он оставил бабушку? Что вообще происходит в доме?

Матвей достал из брюк телефон и хотел позвонить, но я остановила его.

— Подожди, не звони. Ты уверен, что этот мужчина был Эдуард Файс? Я не уверена. Я не помню, что бы Эдуард нервно дёргал себя за правое ухо. И куда у него исчез акцент? Когда я разговаривала с ним в беседке ночью, то он говорил с акцентом.

— Да, он говорит с акцентом и даже с трудом произносит некоторые русские слова. А может он имитирует свой акцент? — Матвей нажал на кнопку вызова и приложил трубку к уху. — Сначала мы узнаем, где сейчас Эдуард Файс…

… Матвей отключил телефон и произнёс. — Я сейчас понимаю только то, что я чего-то не понимаю. Эдуард вместе с бабушкой, Мэри и Еленой рассматривают картины картинной галереи, и пытаются доказать, как хорошо и правильно воспитали своих внуков. Кстати, они возмущены нашим бегством, да и исчезновением Макса и Евы.

— А почему ты не сказал Елизаветы, где мы? — Спросила я.

— Зачем? Макс тоже исчез в неизвестном направлении, хотя я могу предположить, где они с Евой. Но ни это важно. Меня волнует этот неизвестный человек — копия Эдуарда. Кто он и откуда взялся? Зачем за нами следил и на кого он работает?

— А может это — игра Елизаветы? Со мной и Евой она играет, постоянно ставит перед нами задачи. И ещё, она… — Я немного помолчала и решила признаться Матвею. — Этой ночью Эдуард удивил меня в беседке, когда заговорил по-русски. Я об этом никому, кроме Евы, не рассказывала. А утром за завтраком Елизавета сама вдруг всем объявила, что ваши гости хорошо говорят по-русски. Откуда она это узнала?

— Может сам Эдуард сказал об этом бабушке?

Я мотнула головой. — Я уверена, что нет, потому что он меня чуть взглядом не прожёг, после слов Елизаветы. Нет, Елизавета узнала это по-другому. Как?

Матвей смотрел на меня вопросительно, и я пожалела, что рядом не было Евы. Её пытливый ум сразу бы выдал несколько версий, одну из которых я решила озвучить.

— Матвей, а в вашем доме нет прослушивающих устройств?

Матвей молчал минуту, при этом лицо его было хмуро-каменным.

— От моей бабушки можно ожидать, всё что угодно. — Наконец сказал он.

— Тогда она знает и условия завещания вашего отца, и ещё кое что… Но я не уверена, что надо это говорит, ведь Елизавета тебе не сказала.

— Значит, это тебя мучило весь день. — Усмехнулся Матвей. — Иветта, тебе надо решить, с кем ты и веришь ли ты мне, иначе так и будешь мучиться.

— Да как мне это решить, если это ночью ставишь засос на шее Мэри, а днём целуешь меня на «колесе обозрения» и… на траве у реки?

Матвей мне так улыбнулся, что я «растаяла» и мой язык «развязался сам собой».

— Эдуард предложил мне стать его любовницей, потому что у меня всё равно нет выхода. Ты достанешься Мэри, потому что ты можешь жениться только на голландке, иначе вы с Максом не получите наследство отца, и тысячи работников останутся без работы.

Матвей нахмурился и слегка мотнул головой, затем усмехнулся и сказал. — И после этого идиотского завещания появляется двойник Файса. Очень интересно. — Он взял мои руки в свои. — Иветта, над тобой посмеялись, вернее, запутали твою голову, что бы ты играла по их правилам.

— Матвей, это ты не понимаешь. — Разволновалась я. — Мне Эдуард всё объяснил. Наследство в вашем роду переходит только от мужчин к мужчине. Если один из вас: ты или Макс, не женитесь на голландке, то весь ваш семейный бизнес будет продан с молотка, и Эдуарду Файсу ничего н достанется, потому что он всего лишь муж сестры вашего отца.

Матвей стал серьёзным. — Если и это узнала моя бабушка, то скоро мы будем знать больше. Теперь я понимаю, почему бабушка молчит. Она собирает информацию и, наверняка, уже включила в это дело десяток детективов и адвокатом Елены. Подождём этих результатов, а пока… — Он вновь повеселел. — Предлагаю самим поиграть со всеми «кошки-мышки».

— То есть?

— В трактате «Искусство войны» Сунь-Цзы сказано: — «Бей врага там, где он не воюет». — Сказал Матвей и прищурился, а я тут же почувствовала, что он придумал какую-то каверзу. — Иветта, мы всех разыграем и даже твою Еву, иначе она нас выдаст. Мы вернёмся домой не счастливыми, а… озлобленными друг на друга.

— Зачем? Как? Зачем? — В недоумении спросила я.

— Опять эти три вопроса? Ты, что на них зациклена? Хотя… — Матвей прищурился и досказал мысль, — … будь такой, какая ты сейчас. Запомни этот образ, потому что он обезоруживает своей наивностью и глупостью одновременно, а это даст возможность быть с тобою откровенным.

— Я пока ничего не поняла. И почему я должна быть глупой?

— Потому что, когда ты… тупишь, то становишься такой красивой, что я еле сдерживаю себя, что бы ни заключить тебя в объятия.

— Я ужаснулась. — Значит, ты хочешь, что бы Эдуард Файс заключил меня в свои объятия? Зачем? Ка… — Я тут же прикрыла рот ладошкой и поняла, что вновь туплю.

Матвей смотрел на меня, еле сдерживая улыбку.

— Иветта, ты своими голубыми глазками в тумане лёгкой глупости, которую ты так успешно можешь напускать на себя, просто развяжешь ему язык. А то, что ты не позволишь ему никаких объятий, я просто не сомневаюсь. К тому же и я приложу свою руку. — Матвей вновь стал хитрым. — Я приударю за Мэри, а ты будешь открыто меня, ревновать.

Я вскинула руки вверх от удивления и воскликнула. — Прекрасно! Я буду выполнять грязную работу, а он будет блаженствовать?!

— Почему же блаженствовать? Я тоже бужу тебя ревновать к Эдуарду. Если хочешь, то я ему даже сделаю физическое предупреждение. Это ещё больше накалит обстановку в семье и она заговорит.

Я замерла, наконец-то, что-то понимая. — Что это значит?

— Иветта, вся моя семейка, здесь и в Голландии, — это сплошная тайна. Давай её поставим в непривычную обстановку, пусть она раскроется, возможно, мы узнаем много интересного. Да и появление двойника Эдуарда Файса меня тоже волнует, и нам надо выяснить, на кого он работает.

— Но завтра ваш с Максом день рождения? А ты приготовил для меня роль снежной королевы?

— Нет, это бабушкина роль, а ты у меня — Герда, которая в отчаянье пытается достучаться до замёрзшего сердце Кая, то есть до меня. Это сценарий нашего маленького спектакля, и вся импровизация на тебе.

— На мне? — Удивилась я. — А ты хорошо устроился! Значит, ты придумываешь это, а я буду выполнять? — И тут я поняла, что мне просто «развязали руки», и почему бы этим не воспользоваться. Теперь я прищурилась и проговорила. — Идёт, вся импровизация на мне, но тогда… не удивляйся. Я включу свою фантазию на «полный газ» и… берегись!

— Минутку, минутку! — Воскликнул Матвей и схватил меня за руку. — Всё должно быть в рамках приличия.

— То есть? — Я разыграла удивление. — Когда я вписываюсь в антураж, то не могу себя контролировать. Можешь спросить у Евы. И я не знаю, как глубоко я войду в роль обиженной брошенной невесты.

— Но ты брошенная. Мы… просто поругались.

— Ошибаешься, мой милый женишок. — Я вырвала свои ладошки из рук Матвея и сложила руки на груди. — Я решила сыграть роль брошенки, так гораздо интереснее. Так мне не надо будет объяснять Файсу, почему я решила стать его любовницей. Да и для нашей королевы это будет повод поволноваться, ведь она поставила нам условие быть нашими невестами, а я возьми да измени их. Как же это интересно!

Матвей уже смотрел на меня с испугом, а я решила подливать «масло в огонь». Пусть позлится.

— А знаешь, Матвеюшка, это даже очень хорошо, что мы якобы поругались. Это означает, что мне не надо дарить тебе подарок на день рождения, да я его ещё и не успела приобрести. Я сэкономила!

Испуг на лице Матвея сменился недоумением и… вдруг брови его нахмурились.

— Значит, я остался без подарка? — Проговорил он, сверля меня взглядом. — Не думаю. Я заставлю тебя платить за это. — Он быстро встал из-за стола, схватил меня за руку и… потащил за собой, не смотря на мои возмущения.

Мы остановились какой-то каменной стены, увитой плющом, и я тут же была прижата к стене Матвеем.

— В каком месте на теле Мэри ты видела засос? — Удивил он меня своим вопросом.

Я неосознанно подняла руку и указала пальцем на ямку возле левой ключицы.

— Замечательно, с неё и начнём. — Сказал Матвей и припал к этому месту своими губами. Моя кровь с такой скоростью заструилась по моим жилам, что моя голова пошла кругом, тем более, что и рукам своим Матвей… разрешил всё.

— Ты, что делаешь? — Еле проговорила я.

— Разрисовывая твоё тело засосами.

— Зачем? Как? Зачем?

Я почувствовала, как тело Матвея заколыхалось от тихого смеха.

— Отвечаю на все три вопроса. Для того, что бы обозначить свою территорию для врага — это, во-первых. Как? Губами. И это, оказывается, очень приятно для меня. А как тебе? — Я невольно кивнула. Матвей вновь хихикнул и продолжил «своё чёрное дело». — И ответ на второе зачем. Для того, что бы ты помнила, кто в «твоём доме хозяин». Ты меня поняла?

Мы встретились взглядами, и щёки мои покраснели. Не заметить страсти и желания в его взгляде было не возможно. От удивления я даже приоткрыла рот, тут же его губы сомкнулись на моих губах, и… всё было забыто.

— Я не отпущу тебя, — говорил мне Матвей между поцелуями, — пока ты не скажешь, что сделаешь мне подарок на день рождения.

Я лишь мотала головой и вновь получала поцелуй, пока перестала ощущать свои губы. И тут я взмолилась. — Хорошо! Ты получишь свой подарок… Получишь…

Матвей отпустил меня, взял за руку и повёл к машине…

— И помни, что ты мне обещала. — Сказал мне Матвей, когда мы уже стояли возле двери моей комнаты. — Мы сохраняем нашу тайну, и ты ничего не говоришь Еве.

Я лишь кивнула и вошла в комнату. Я была такой уставшей, что даже говорить не могла. Мы вернулись в дом Смирнитских почти в полночь. После парка развлечений, где мы только не были… Моя голова шла кругом от обилия впечатлений. Матвей открыл для меня город по-своему. Он показал мне свои любимые места детства и юности. Мы даже побывали у статуи «Трёх сестёр» — трёх больших рыбин, где впервые встретились… Мы потёрли им хвосты и загадали желания. Даже мысленно от своего желания, я чуть не сгорела от стыда. Конечно, я не поверила в исполнение моего желания, и всю дорогу домой думала, как вообще это желание пришло в мою голову. Я искоса поглядывала на Матвея, ведущего машину, и боялась, что он прочитает моё желание в моих глазах. Но он старался на меня не смотреть, или, может быть, мне это показалось.

Единственно, что портило мне этот день, так чувство постоянной слежки за нами. Двойника Эдуарда Файса мы больше не замечали, а когда вернулись домой, вообще никого не встретили. Даже вездесущая Берта куда-то исчезла, и не встретила нас у порога, что бы выказать очередное неудовольствие моим поведением.

Я вошла в свою комнату и… не узнала её. На окнах в комнате высели другие шторы, весь бардак, который мы устроили с Евой, выкраивая свои платья из штор, был убран. Новые шторы мне понравились. Я даже подошла к ним, что бы потрогать нежную шёлковую ткань и вдруг заметила записку, прикреплённую к одной из штор булавкой. — «Не трогай их больше, лучше загляни в гардероб».

— «Кем они меня считают? — Мысленно возмутилась я. — Шторным агрессором»? — Говорить вслух в доме, где «есть уши», я побоялась. Я подошла к гардеробу, отодвинула его дверцу и… остолбенела. Восемь вечерних платье неимоверной красоты поразили моё воображение. У меня даже закружилась голова.

— «Значит, Елизавета хочет, что бы я на дне рождения её внуков сияла красотой. — Подумала я. — Но она ещё не знает, что моё настроение испорчено мнимым разрывом с Матвеем. Так, что же мне надеть на праздник»?

Я провела рукой по краю всех нарядов и только теперь увидела на каждой вешалке с платьем прикреплённый маленький листок бумаги с… одним именем. Было платье от Елизаветы, от Елены, от Эдуарда Файса, от Мэри Файс, от Максимилиана, от Евы и от Матвея. Я ничего не могла понять.

— «Это, что такое? — Мои мысли пытались найти ответ на мой вопрос. — Новая игра-задание от нашей королевы? Тогда почему уж нет платья и от Бартоломью и его сестры Берты, что бы уж в конец меня запутать? Чего добивается Елизавета»? — Думать над этой задачей я была не в состоянии. Усталость «отключила мою голову и приказала» закрыть гардероб.

— Подумаю над этим завтра. — Вслух произнесла я и пошла в ванную комнату.

Я долго лежала в тёплой пенистой воде и наслаждалась спокойствием, а моя голова «прокручивала» все моменты счастья сегодняшнего дня. Я была уже готова уснуть в этом блаженстве, как вдруг моё внимание привлёк странный звук. Как будто кто-то стучал в стекло окна этой комнаты. Я посмотрела на окно и… чуть не утонула. За стеклом окна в темноте, непонятно на чём, раскачивался мой красивый бант. Его Матвей снял с моей головы и унёс с собой. Я вылезла из ванны и подошла к окну. Точно! Это был мой бант. Он был прикреплён к тонкому шпагату вместе с запиской.

Я быстро открыла окно, отвязала бант и записку, которая была скручена в рулон. К ней был прикреплён лист бумаги с надписью:

На мгновение я застыла, а потом мои щёки вспыхнули огнём. И как только он мог прочитать мои мысли? Да у него такой взгляд, что мне иногда кажется, что он не только мои мысли читает, но и руководит ими. Я обняла руками своё мокрое голое тело, которое так пылало, что даже не чувствовало ночного ветерка из открытого окна.

Закрыла я окно, когда полностью высохла. Пройдя в комнату, я упала в кровать и поднесла к лицу скрученную записку. Минуту я решала, прочитать её или нет, пока моя голова сама собой отключилась и унесла меня в блаженный сон…