В любви случайность не случайна (СИ)

Глава 5

Если бы мне кто нибудь сказал, хотя бы день назад, что я окажусь в доме царицы Елизаветы 1, всемогущей женщины с характером, не терпящим никакого возражения, то я, наверняка перекинула бы этого человека через плечо, а затем ещё и прижала его шею коленом к ковру. В общем, во «дворце Елизаветы» я была, как на передовой, то есть постоянно хотела «бить врага». А «врагов» в этом доме оказалось множество, за исключением Матвея. Ему я боялась смотреть в глаза. Он с такой лёгкостью читал мои мысли, что я боялась даже думать… И началось это с вечера следующего дня, после встречи с «великой царицей».

Мы с Евой и представить себе не могли, что значит быть девушкой высшего общества. Оказывается, что они носят одежду, купленную только в специальных бутиках. Ева в них чувствовала себя, как рыба в воде, и сияла, как золотая рыбка. Все её приказы и пожелания тут же исполнялись. Ей приносили платья, блузки, юбки… .туфли по щелчку.

Меня удивляла её способность вживаться в новую обстановку с лёгкостью бабочки. И куда только делась её детская наивность? Я удивлялась, глядя на неё. Она вела себя в этих бутиках так, как будто была рождена в высшем обществе и впитала все его привычки прямо с подгузников. Но я заметила, что Максу это… не очень-то и нравится.

И я об этом сказала Еве. Лучше бы я этого не делала. Мою подругу будто переключили. Она стала наивной дурочкой и «начала нести несусветную чушь».

К примеру, она объявила продавщицам бутика, которые не могли найти для неё обувь для брючного костюма, что придёт к ним с налоговой проверкой, если они не выполнят её просьбу в течение десяти минут. Я не успела разозлиться на неё, потому что чуть не рассмеялась, глядя на выражение лиц продавщиц. Они были напуганы и только бегали вокруг неё и кивали красивыми головами, как «китайские болванчики».

Я старалась не мешать Еве, быть «светской львицей», к тому же она работала за двоих, то есть выбирала одежду не только для себя, но и для меня. Я доверилась её вкусу.

Наши «женихи» издали наблюдали за нами и их явно всё веселило. Их веселило, а я «горела со стыда». Ева так разошлась в покупках, что я уже со счёта сбилась, как в одежде, так и в деньгах, которые семья Файс заплатит за её безумство.

— Может, ты остановишься тратить не свои деньги? — Наконец, сказала я Еве, дёрнув её за руку. — Ты только представь, что нас с тобой заставят делать, что бы компенсировать деньги, потраченные на наши наряды? Попридержи свою бурную фантазию и откажись от половины того, что выбрала. В конце концов, нам надо прикидываться невестами всего один день, или два…

— Месяц. — Вдруг услышала я голос Матвея за своей спиной и «окаменела». — Ева всё делает правильно, а вот почему ты ничего не выбрала, дорогая. — Он взял мою руку и поцеловал её. — Неделю до приезда родственников и две недели вместе с ними — срок довольно большой и каждый день вы должны быть красивыми.

— «Едрить твою через… пень»! — Выругалась я, молча, и в голове у меня закрутились слова не очень приличной формы, высказать которые вслух я не решалась.

— Как… месяц? — Еле проговорила я, когда мои мысли стали приличными. — Речь же шла о… максимум неделе?

— Ты каким местом слушала, Ветка? — Возмутилась Ева. — Неделю мы только будем жить в доме Файсов, что бы «вжиться в роль невесты». Я правильно говорю, Матвей?

Матвей кивнул и, глядя на меня, нахмурился.

— Иветта, мы же вчера обо всём договорились. — Сказал он. — Ты не помнишь?

— Вчера столько всего произошло… — Я даже не знала, что и сказать, глядя на него. Нет, определённо, этот мужчина действует на меня… отупляюще. Я помассировала виски пальцами. — Я точно помню, что речь шла о… нескольких днях в доме Елизаветы.

— Верно, Ветка. — Кивнула Ева. — А дальше приезжают Эрнест и Мэри.

— Они приезжают недели на две и даже на три.

Слова Матвея меня ужаснула, а слова Евы «добили окончательно». — Ветка, не уж-то ты подумала, что голландские родственники приезжают в Россию… что бы только переночевать? Лучше не отвечай… молчи. Придётся мне днём за тобой присматривать, как бы ты дел ни натворила, а уж… ночью. — Она посмотрела на Матвея. — А ночью вам придётся за нею присматривать, должна же я хоть немного поспать?

Я чуть не хлопнула себя по лбу, поднеся к ней свою ладонь. Как всегда, Ева начала «за здравие, а закончила за упокой». Если я привыкла к её шуточкам и уже понимаю их, то, как на это посмотрит Матвей? Я взглянула на него из-под своей ладошки и увидела, что он ухмыляется. Я хотела «разнести Еву по кочкам», но он меня опередил.

— А я согласен. — Сказал он. — Тем более, что по на нашему дому ночью бродит привидение прадеда и всех пугает.

Если я в это не поверила, потому что не боюсь привидений, то Ева… побледнела. Пришло время и мне повеселиться над ней.

— Услышала про привидение? — Произнесла я, подходя к подруге. — Так, что сиди ночью в своей комнате под кроватью, и не высовывай свой носик из-под неё. А я вот с удовольствием за ним… поохочусь.

Матвей вопросительно и с удивлением смотрел на меня и улыбался.

— Я реалистка дзюдоистка. — Ответила я на его немой вопрос. — Это Ева у нас истеричка меланхолик в… некоторых местах.

Его улыбка стала ещё шире. — А мне кажется, что ты, Вета, даже ещё не знаешь себя, но я… готов тебе об этом рассказать.

Я не поняла его намёка, или сделал вид, что не поняла, потому что мои мысли стали уплывать в… недозволенном направлении. Я тут же перевела разговор в другое русло, глубоко вздохнув. — Если одежда куплена, то…

— То мы едем в ювелирный магазин. Нас уже ждут. — Сказал Матвей. — Ваши украшения, конечно, прелестны, но… не достаточно…

Он задумался, а я подсказала. — Не достаточно… дворцовые! Как ни как, высшее общество, и там бижутерия не прокатит.

Наши слова вернули Еве нормальное состояние. Её глаза вновь загорелись огнём «любви к Файсам». Она схватила меня под руку и сказала. — Мы готовы!

Когда, наконец-то, мы подъехали к «дворцу Елизаветы» после посещения ювелирного магазина, то я уже и не знала, кого буду представлять в этом доме.

От посещения ювелира, моя голова пошла кругом и до сих пор ещё делает очередной «витой по орбите» вокруг драгоценностей, которые нам купили братья. Да в них ходить можно только под охраной!

Я взглянула на Матвея, который вёл машину. Он был спокойным, как будто на моей шее и в ушах не было вдето и надето драгоценностей на мою годовую зарплату. Братья настояли на том, что бы мы сразу надели эти «побрекушки», что бы привыкнуть к ним. А как к ним привыкнешь, если только один их блеск слепил глаза и мутил разум?

В раздумьях, я не заметила всё великолепие дома семьи Файс, к которому мы подъехди. Зато это заметила Ева.

— Ветка, — шепнула она мне, когда мы вышли из машины возле красивого подъезда, — может нам податься в ресторанный бизнес? Ну её, эту налоговую. Ты только посмотри, как живут рестораторши? Может, после… . когда всё закончится, Елизавета устроит нас к себе на работу, так сказать… «по блату»?

— Закатай губу, Ева. Как бы нас с тобой вообще не выслали из этого города, как воспоминание о неудачных невестах великой семьи.

Видно я так на неё посмотрела, что «включила» подруге мозги. Только теперь Ева начала что-то понимать. Мы с ней дали согласие на работу, которая для нас может быть последней в этом городе из-за могущества Елизаветы Файс.

— Ева, тебе не кажется, что мы совершили ошибку? Мы попали в паутину, из которой можем и не выбраться. Очарование братьев Фаис вскружило нам головы. — Я смотрела на подругу, а она смотрела на своего Макса. — Даже, если вы с Максом и полюбите друг друга, то против Елизаветы не устоите, а она…

— Она меня никогда не примет. Ты это хотела сказать, Ветка? Я это поняла.

Я кивнула. — Выключай свою детскую наивность, Ева, и включай мозг адвоката. Он нам сейчас с тобой потребуется. Ты должна не допустить, что бы нас запутали в этой паутине, а я тебе буду помогать.

Ева кивнула. — Я постараюсь. И почему я тебя не послушалась, Ветка?

Из шикарного подъезда дома-дворца семьи Фас вышли два человека. Мужчина был уже нам знаком. Это был Бартоломью — Борис Томович Музыка. Он не удивился, заметив нас с Евой. Лишь слегка улыбнулся и тут же заговорил с братьями. Вторым человеком была женщина лет сорока. Высокая, стройная дама с повадками Бартоломью. Да и похожа она была на него. Такие же тёмные и умные глаза. Тёмные волосы, уложенные в строгую причёску и та же надменно-горделивая осанка.

— «Инь и Янь Бартоломью? — Мелькнул вопрос в моей голове. — Их двое? Мужское и женское начало одного. Они, брат и сестра»?

«Янь Бартоломью» смотрела на нас с Евой подозрительно. Мне показалось, что она оценила в нас каждую клеточку и вынесла оценку — «тройка».

— Мы ей не понравились. — Шепнула мне Ева. — Смотри, как сверлит нас взглядом. Я таких взглядов в суде навидалась. Ничего, ей меня не напугать.

Я улыбнулась. Такую Еву никому ещё не удавалось «обвести вокруг пальца и напугать», а это значит, что наши дела не так уж и плохи.

Матвей поговорил с Бартоломью и подошёл к нам.

— Дело в том, что мы… опоздали к ужину, а бабушка этого не терпит. Так, что мы… останемся голодными. — Матвей хотел взять меня за руку, но быстро одёрнул руку. — В нашем доме строгие порядки. Один из них, не опаздывать к столу.

— Мы останемся голодными? — Удивилась Ева и посмотрела на женщину. Та даже бровью не повела. — И это после всех испытаний за сегодняшний вечер?

И тут вдруг с ней «согласился» мой желудок. Он так затрещал, что впору было всем затыкать уши. Я тут же закрыла глаза и перестала дышать, что бы его успокоить.

— Мы выдержим это испытание. — Сказала я, довольно громко. — Главное сейчас для меня лечь в кровать и уснуть, или нам и это запрещено до… положенного часа?

Матвей нахмурился и, мотнув головой, произнёс, чуть смущаясь. — Нет, конечно. Берта и Бартоломью проводят вас в ваши комнаты, а я… то есть, а мы с Максом потом проверим, как вы в них устроитесь. Надеюсь, что вам будет хорошо.

Только теперь женщина Берта сделала к нам шаг и слегка кивнула.

— Я — Берта — домоправительница. Ваши комнаты на втором этаже. — Сказала она и открыла перед нами большую дверь. — Следуйте за мной.

Она вошла в дом первой, даже не подумав о том, вошли мы следом за ней или нет. Если бы не Бартоломью, то дверь перед нами закрылась бы. Он придержал дверь, улыбнулся нам и пропустил в дом.

— Ну и фифа?! — Проговорила Ева, проходя в дом.

— У вас строгая сестра, Бартоломью. — Сказала я, проходя мимо него, и тут же увидела его удивление. — Вы очень похожи с сестрой. Она моложе вас?

— Да. — Бартоломью явно был обескуражен. — На пять лет, госпожа…

— Зовите меня Иветта, а моя подруга Ева. И пожалуйста, без «господ», хорошо?

Мужчина кивнул и последовал за нами.

Мне потребовалось полтора часа, что бы осмотреть комнату, в которую «меня поселила» Берта. Она словно директриса общежития, прочитала нам с Евой правила поведения в этом доме, предупредив, что перемещение по дому после двенадцати часов ночи строго запрещено.

— А кто об этом узнает? — Не сдержала я своего любопытства.

Берта сдвинула брови и ответила. — Я это… почувствую. И лучше вам меня не сердить.

— Меня тоже лучше не сердить, — ответила я ей в тон, — особенно, когда я голодная. И передайте Елизавете, что мы здесь… не заключённые. Берта, если вы не в курсе, то мы…

— Мы невесты её внуков. — Опередила меня Ева. Её тоже стала раздражать эта женщина. — И поэтому требуем уважения, а не раздражения. — Ева сделала шаг к ней. — Берта, будем дружить или воевать?

По лицу женщины, я поняла, что мы своим напором её поразили до глубины души. И видно, что эта глубина в её души была слишком большой, потому что Берте потребовалась минута, прежде чем она заговорила. — Почему вы хозяйку называете… Елизаветой?

— Потому что мы одна… шайка. — Усмехнулась я. — Она сама нам это разрешила.

Берта сглотнула «комок в горле» — Тогда, я… не собираюсь с вами воевать. Я буду держать нейтралитет.

На этом мы с ней расстались и разошлись по своим комнатам. Комната Евы была в одном конце коридора, а моя — в другом.

Итак, я рассматривала свою комнату, удивляясь, что меня впустили в неё без бахил и без резиновых перчаток, что бы нигде не оставлять свои следы. Мало того, что она была до безобразия дорогой и ультра современной с большой двух спальной кроватью, мебелью, которую я видели только на картинках в журналах, но и чистота в ней была стерильной.

Ошалев от комнаты-спальни, я второй раз ошалела от ванной комнаты. Ванная в ней была размером почти с кровать. Кругом зеркала, нежно-розовый фаянс и кафель, отделанный позолотой.

В такой роскоши и чувствуешь себя по-другому. Кто теряется и пугается, а я… обнаглела. Включив воду и вылив в чудо-ванную половину голубого шампуня, я с «величием царицы» наблюдала, как она заполняется водой и замечательной пеной.

Свою одежду я скинула прямо на розовый мраморный пол (уж наглеть, то до конца), предварительно, конечно, сняв с себя драгоценности. Я положила их на зеркальный столик и с облегчением вздохнула. Затем скрутила волосы в куль на макушке головы, залезла в ванную и решила зажечь свечи, которые стояли вдоль полочки ванны. Свечи были толстыми белыми и красными. Я зажгла большую каминную спичку и решила, что зажгу столько свеч, насколько хватит этой длинной спички.

Спичка оказалась, такай же «наглой», как и я. Она зажгла пятнадцать свечей из двадцати. Я была в восторге. Расставив свечи по краю ванны, я приступила к блаженству, то есть расслабилась и ощутила всю нежность воды, белой пены и приятного аромата…

— «Наслаждайся, пока есть возможность. — Убеждали меня мои мысли. Я закрыла глаза. — Представь себе, что ты на курорте и живёшь в номере люкс пятизвёздочного отеля. Рядом на столике стоит большой поднос с экзотическими фруктами, а в руке у меня бокал шампанского».

Я открыла глаза, и… в моей руке ничего не было. Но это меня не расстроило, потому что я вновь закрыла глаза и увидела… глаза Матвея. Они гипнотизировали меня и манили в… неизвестность. И призналась себе, что никогда бы не согласилась на авантюру Евы стать чьими-то невестами, если бы не увидела ЕГО. Образ Матвея никак не выходил из моей головы, застрял в ней занозой и постепенно перемещался к сердцу, а этого допустить я не могла. Ещё не ясно, чем закончится эта авантюра. Главное для меня, это относиться к ней, как к игре или спектаклю, который когда нибудь окончится. Нам с Евой придётся возвращаться к тёте Стеше и постараться забыть всю эту роскошь. Роскошь забуду, я не привередливая, а вот, как забыть Матвея. Мне было странно, но я была уже готова идти за ними, хоть на…

Куда я зашла в своих мечтах я так и не поняла, потому что меня напугала кукушка. Я чуть не подпрыгнула в ванной от испуга, когда откуда-то сверху услышала её «ку-ку». Открыв глаза я увидела бело-розовый домик-часы с этой птичкой. Кукушка была красного цвета, сидела на выдвижной полочке и… смотрела на меня.

— И что это значит, твоё «ку-ку»? — Спросила я её и увидела, что часы показывали десять часов двадцать пять минут. — Тебе мало того, что ты меня напугала, так ты ещё и врёшь? Ещё нет и тридцати минут! Ты почему кукуешь?

«Ку-ку» произнесла ещё раз красная кукушка и скрылась в своём домике.

— Тебя, наверное, зовут Бертой, ты такая же вредная, как она. Напугала и скрылась в домике. — Сказала я и вновь закрыла глаза, пытаясь восстановить спокойствие в душе. — Надо же, всё предусмотрено в этой комнате, кроме… бешеной кукушки.

Спокойствие в душе пришлось восстанавливать закрытием глаз и мурлыканьем своей любимой мелодии. Прошла минута или две, и блаженство вновь стало завлекать меня в свои сети.

— Жаль, что нет музыки. — Прошептала я. — И… шампанского в руке…

Я невольно повела пальчиками левой руки и… вдруг почувствовала бокал в ней. Мои пальцы обхватили тонкую ножку холодного стекла, а глаза медленно открылись.

Передо мной на краю ванны сидел Матвей со своим бокалом в руке. Свет в ванной комнате был погашен и теперь в сиянии свечей его образ казался мне неземным. Он распустил свои волосы, и теперь они свободно лежали на его плечах и поражали меня своим великолепием. Я медленно стала сползать, и чуть не утонула в пенной воде. Он тут же схватил меня за голое плечо и не дал этого сделать.

— Я не ожидал такого эффекта от своего появления. Тебя же предупредила кукушка. — Сказал он и поднёс свой бокал с шампанским к моим губам. — Пей и приходи в себя. Что тебя так напугало? Я зря выключил свет? Но от пламени свечи ты ещё прекраснее…

— «И он ещё спрашивает? — Сверлила мысль в моей голове. — Сначала кукушка со своим „ку-ку“ заставила подпрыгнуть. Теперь он сам с шампанским… такой красивый, как ангел, что дух захватывает. Сидит ещё рядом, да и… держит руку на моём голом плече. Это ещё зачем»?

Я тут же стряхнула его руку с плеча и поглубже спряталась в белую пену.

— Что значит, что предупредила кукушка? — Спросила я. — О чём предупредила?

— Тебе Берта не сказала? — Усмехнулся Матвей. — Кукушка в ванной предупреждает, если кто-то входит в твою комнату.

— Да она напугала меня! И какой идиот это придумал? — Воскликнула я. — А из-под кровати в гостиной случайно не вылезает крокодил, если кто-то на неё сядет? Ваш дом меня просто поражает…

Матвей усмехнулся. — А это мысль. Я подумаю…

Я уже подозрительно посмотрела на розовый унитаз и подумала о том, что может появиться из него.

— Ты ещё долго будешь блаженствовать в ванной одна? — Отвлёк меня от фантазий Матвей. — Хочешь, присоединюсь?

И тут, как назло, мой желудок «проснулся». Видно хлебнув шампанского, он захотел закуски. Мой желудок «спел голодную мелодию» и рассмешил Матвея.

— Думаю, что мы это отложим. Вставай и одевайся. Я принёс нам еду.

Он забрал у меня бокал с шампанским и пошёл к выходу, но я его остановила.

— Матвей, я… то есть, здесь нет полотенца.

— Придётся Берту наказать. — Проворчал он. Он подошёл к бело-розовой стене и нажал на неё. К моему удивлению часть стены открылась и… стена оказалась шкафом, о котором я даже и не подозревала. Матвей достал из стенного шкафа большое белое полотенце. Он вернулся ко мне и распахнул его перед моим носом. — Тебя принять в объятия, или…

— Или! — Строго сказала я и указала пальчиком на край ванны. — Положи и иди.

Он усмехнулся, оставил полотенце и вышел, сказав напоследок. — Я жду!

Я укутывалась в полотенце и думала, что он от меня ждёт? Что он имел в виду?

Я подошла к стене и нажала на неё, как это сделал Матвей. Дверца открылась, и передо мной появилось «богатство», состоящее из нескольких банных халатов, шёлковых ажурных ночных сорочек и точно таких же пижам различных цветов.

Мне нужно было время, прежде чем всё это осознать и выбрать себе одежду. Матвей был уже переодет в домашнюю одежду: мягкие фланелевые клетчатые брюки и футболку цвета синей ночи. А я выбрала себе пижаму: шортики и топик на бретельках цвета рассвета и халатик ярко-красный.

Облачившись в одежду, я распустила подмоченные волосы на спину. Пусть сохнут. И открыла дверь в комнату…

Матвей сидел на кровати по-турецки. Перед ним на большом подносе была еда!!!

Я чуть не подлетела к кровати. А когда я на ней очутилась, так же сидя по-турецки, мой желудок сказал Матвею «спасибо», протрещав, как пулемёт.

— Никогда не думал, что звук голодного желудка, такой красивый. — Сказал он, глядя на меня с улыбкой. Он задержал свой взгляд на моих голых коленках, торчавших в разные стороны, и окинул взглядом мою одежду, которую я подоткнула под себя во всех местах. Затем вздохнул и досказал. — Впрочем, как и его хозяйка.

Я запустила кусочек еды в рот, пропуская его слова и взгляды «мимо ушей», и только благодарно ему улыбнулась в ответ.

— Что это за еда? Очень вкусно! И как ты её добыл, ведь нас наказали?

— О-о-о-о! У меня очень большой опыт по этой части. — Матвей, не отставал от меня, уплетая еду за обе щёки. — Ещё с детства, я пробирался на кухню за едой для себя и брата. И никто меня за все года не поймал.

— Молодец! — Восхитилась я. — Я с детства была трусихой, и на такое бы не решилась. Да и мама, наоборот кормила меня, как на убой. Всё боялась, как бы я не оставалась голодной. Мне даже приходилось врать ей, что я уже сытая, хотя отсутствием аппетита я никогда не жаловалась.

— Я это заметил. — Матвей убрал за ухо прядь волос, а у меня от его жеста кусок застрял в горле. Я решила на него больше не смотреть, по крайней мере, пока не наемся.

— Завтра у вас с Евой насыщенный день. Бабушка покажет вам дом и познакомит кое с кем. Пожалуйста, Вета, — он посмотрел на меня так, что я была согласна выполнить любую его просьбу, — прими всё спокойно. Не перечь бабушке… Это бесполезно. Смотри, наблюдай и учись, что и как надо делать, тогда всё будет хорошо.

Я смогла только кивнуть. И вдруг мой язык заговорил сам собой. Обычно это происходило после… выпитого бокала шампанского. Я посмотрела на свой пустой бокал и поняла, что «пропала». Остановить язык я уже не могла.

— Скажи мне, Матвей, почему у твоей бабушки белый жемчуг на шее, а у тёти Елены — чёрный? Это что нибудь значит для вашей семьи?

Матвей «окаменел», глядя на меня. Я тут же пожалела о сказанном, но, что поделать… шампанское уже выпито.

— Откуда ты знаешь о нашей тёте Елене? — Тихо спросил он и вмиг осушил свой бокал. — Где ты её видела?

— Мы с Евой познакомились с ней в вашем ресторане. Вы ушли, оставили нас одних в ложе и… она сама к нам пришла. Предлог был незначительным. Мы поговорили ни о чём, затем она ушла. Это в тот момент не показалось мне странным. Но когда я познакомилась с твоей бабушкой, увидела её белый жемчуг, вспомнила чёрный жемчуг Елены и сопоставила некоторые обстоятельства, то поняла, что женщина в ложе была вашей тётей.

Матвей сжал двумя пальцами переносицу и закрыл глаза. Он думал почти минуту.

— Иветта, ты, наверное, слышала сказку о… доброй и злой волшебнице? — Его слова меня так удивили, что я расширила глаза и слегка кивнула. — Так вот, эта сказка живёт в нашей семье. Только мы до сих пор не можем понять с братом, кто добрая, а кто злая волшебница из двух сестёр: Елена или Елизавета?

Я молчала, ожидая ответа Матвея, хотя в уме уже решила этот вопрос, но я могла и ошибаться.

— Я расскажу тебе эту историю, но только потом. — Продолжил Матвей и посмотрел на часы. — Тебе надо выспаться. Завтрак в этом доме ровно в восемь часов, так что…

— Опаздывать нельзя. — Сказала я и доела последний кусочек еды. — За меня не волнуйся. Я — человек-часы. во сколько прикажу себе проснуться, во столько и проснусь. Я беспокоюсь за Еву. Утром её и пушкой не разбудишь.

Матвей взял мою руку и нежно её поцеловал. — Я в тебе уверен, поэтому предупреждаю, что бабушка не любит… неопрятность. К завтраку вы должны прийти «во всеоружии». Ты меня поняла?

— Поняла. — Кивнула я и поставила пальчик себе на висок. — Завожу свои часы на шесть утра.

Матвей забрал поднос и направился к двери, но остановился и сказал. — Так, на всякий случай, скажу, моя комната прямо над твоей. — Он указал глазами на потолок.

Я почему-то кивнула и улыбнулась. — И в твоей ванной тоже есть красная кукушка?

Матвей кивнул. — Есть, только не красная. Моя кукушка зелёного цвета. Приятной ночи. — Сказал он и вышел.

— Обалдеть! — Произнесла я и плюхнулась в постель. Несколько минут я лежала и смотрела в потолок, наслаждаясь его белизной и золотыми вензелями по углам комнаты. И тут я вспомнила, что в ванной до сих пор горят свечи. Испугавшись устроить пожар в этом доме-дворце, я сорвалась с кровати и побежала в ванную.

Я стояла возле большой ванны и смотрела, как по её краям остатки догоревших свечей стекали на дно ванны, украшая её некрасивыми полосками красного воска. Выглядело это некрасиво. Я поморщилась, представляя, как за это мне достанется завтра от Берты. И вдруг, я осознала, что в ванне не было воды? Она была совершенно пустой, хотя я оставила её наполненной водой с белой пеной! Куда делась вода… .с пеной?!

Этот вопрос меня так удивил, что я невольно вспомнила о… привидении прадеда в этом доме.

— Ей, прадед, ты так не шути. — Произнесла я вслух и… обняла себя за плечи. Минуту подумав, я мотнула головой и утвердительно произнесла. — Хотя, нет, привидение здесь ни при чём. Здесь что-то другое, но я подумаю об этом завтра.

Я вернулась в постель, легла и вновь уставилась в потолок.

— Интересно, где стоит твоя кровать, Матвей? На том же месте, что и моя, или…