В любви случайность не случайна (СИ)

Глава 7

— Или ты скажешь, хоть слово, или я тебя стукну, что бы ты стала… фиолетовой. — Сказала мне Ева, отвлекая от мыслей.

Мы сидели с ней на её постели и мазали мазью, которую нам принесла Берта, свои натёртые лошадьми ноги и задницы.

— Я, что очень бледная?

— Нет, ты очень странная. О чём призадумалась, Ветка, о… Матвее?

— Нет. — Я мотнула головой. — Загибай пальцы, подруга, начинаю перечислять наши проблемы и тайны такие, какими я их поняла. Итак, семья Файс. По моим наблюдениям, Елизавета хочет «подложить тебя» под Эрнеста Файса, а меня… под Мэри.

— То есть? — Ева чуть не подавилась. — Ты с чего это взяла?

— Скажем так, это моя интуиция. Спорю, на что хочешь, что Елизавета сделает тебе это предложение, если, конечно, не прикажет. — Я не дала Еве сказать, приподняв вверх указательный палец. — Наша королева уверена, что Мэри клюнет именно на Матвея, а не на твоего Макса, поэтому с Мэри придётся заниматься мне.

— И чем же плох мой Макс? — Возмутилась Ева, но тут же кашлянула и, «нарисовав» на лице невинное выражение, спросила. — Хотя мне это нравится… Ну, и как ты будешь на это реагировать?

— Не знаю ещё… Пойму, когда увижу Мэри и поговорю с ней. Но ты не об этом подумай, а о том, как на твой флирт с Эрнестом будет реагировать Макс.

— Не будет никакого флирта!

— Будет, Ева, будет, ведь только ты с твоим адвокатским чутьём и хваткой удава, способна будешь расколоть его на правду. А она нам очень нужна. Ты же сама сказала нашим дамам, что мало сведений о семействе Файсов?

Ева нехотя кивнула. — Но я предупрежу об этом Макса.

— Даже не думай об этом. Макс должен играть свою роль искренно и честно, а для этого он должен находиться в неведении. Разве ты не заметила, что он, как ты, когда включаешь в голове детскую невинность?

Ева улыбнулась и кивнула. — Точно! Я его за это и люблю.

— Вот и сохраняй эту невинность. Пусть он немного поревнует, это полезно, но и ты не перебарщивай. Когда ты увлекаешься, то…

— Я всё поняла! — Ева вскинула руки вверх и тут же ойкнула от боли в ногах. — Ладно, говори следующую нашу проблему.

— Сёстры Смирнитские Елизавета и Елена. Я не могу понять, кто из них злая волшебница, а кто — добрая.

Ева «зависла» и с приподнятыми вверх руками. Глаза её расширились, а по лицу было видно, что она пыталась понять мои слова.

— Не напрягайся, подруга. Я всё объясню. Матвей дал мне понять, что в их семье, в семье Смирнитских, есть тайна, которая остаётся тайной до сих пор даже для братьев. Что-то случилось между сёстрами, возможно ещё в молодости и это их разделило. Матвей обещал мне рассказать эту историю. — Я внимательно посмотрела на подругу. — Но вот, что интересно, что же заставило их соединиться против семьи Файсов?

— Я уверена, что эта тайна связана со шрамами на шеях сестёр. — Сказала Ева. — Печёнкой это чувствую! А соединило сестёр то, что они обе не хотят разлучаться со своими мальчиками. — Она усмехнулась, но тут же нахмурилась. — Когда у вас свидание с Матвеем?

Я опешила. Мы возвратились в дом Елизаветы, но с братьями так и не встретились. Спрашивать об этом было неудобно, и я надеялась, что с Матвеем увидимся за ужином.

— Ты лучше скажи мне, подруга, почему это я ничего не понимаю в любви? — Возмутилась я. — Как ты могла выставить меня перед сёстрами Смирнитскими какой-то лохушкой?! Я умею разбираться в любви, вот только… влюбиться мне… надо.

Ева закатила глаза и упала на кровать. Я с удивлением смотрела на её реакцию и ждала ответа.

— Вот, что, Ветка, — заговорила она, с усмешкой на меня глядя, — ничего я тебе не отвечу. Пусть лучше тебе о любви расскажет Матвей или… — она помедлила и добавила, — … или сама Мэри Файс. Забавно будет на это посмотреть.

— Ты, что имеешь в виду?

— Я имею в виду ревность. Ветка, вино ты поймёшь, что любишь, когда будешь ревновать. Это тебе сейчас Матвей ручки целует, а ты ему глазки строишь, считая всё флиртом. Вот приедет красотка Мэри и… всё расставит на свои места.

Я думала над её словами весь ужин. Братья Файс на ужин прибыли, и были слишком учтивы с нами, особенно Макс. Он с Евы чуть «пылинки не сдувал» и глядел в её глаза с преданностью собаки. Это меня немного удивило, и я не сразу заметила, что и в глазах Матвея тоже появилось что-то странное. Я бы сказала, что он сел на кнопку, но постеснялся об этом сказать.

У меня пропал аппетит от любопытства, но напрямую спрашивать его об этом за столом я не посмела.

— Я удивлена, Матвей, — начала разговор Елизавета, — что-то не видно твоих фанаток. Что случилось?

Кусочек, который я только что проглотила, застрял в горле, и мне пришлось отпить воды из стакана.

— Я скрываюсь, бабушка. Никто не знает, что я не на тренировочных сборах. А завтра я официально объявлю, что покидаю спорт. Моя пресс-конференция в полдень. — Матвей посмотрел на меня и добавил. — Кстати, это отличный повод представить тебя, как мою невесту. Я отделываюсь от своих фанаток, получаю свободу и… тебя.

Я почувствовала себя «розочкой на торте», которую завтра покажут всем, как украшение, а… потом съедят. Это мне не понравилось, и тут же захотелось кому-то устроить «несварение желудка».

— Хорошо, но при одном условии, я буду верхом на лошадке Флоре, а на шее моей будем жемчужное ожерелье королевы Елизаветы.

И тут я увидела, как все одновременно «подавились». Ева чуть не выронила вилку из руки, но при этом в глазах её было северное сияние. Макс замер статуей и только глаза его «перебегали» с брата на бабушку и… обратно. Елизавета превратилась в «снежную королеву», у которой «корона была сдвинута набок», и одну руку она держала у своей шее на ожерелье. И только Матвей смотрел на меня… с восторгом.

Через тридцать две секунды он мне ответил. — Хорошо, но на пьедестале лошадка Флора не поместится. Предлагаю тебе следующее. На Флоре ты доедешь до спортивного комплекса, следом за моей машиной. А там я тебя… на руках внесу в здание и… поставлю на пьедестал.

— Почему на руках? — В недоумении спросила я, поражаясь его ответом.

— Потому что вы с Евой итак ходите, как две уточки, после сегодняшней тренировке на ипподроме. А завтра, после поездки до спортивного комплекса, ты… Ты сможешь ноги соединить?

Я инстинктивно замотала головой, Ева мне вторила, а Матвей засмеялся.

— Вот поэтому, мне придётся нести тебя на руках. Итак, договорились?

— А жемчуг? — Спросила за меня Ева, и все дружно посмотрели на Елизавету.

— Нет. — Сказала королева, пронзая меня холодным взглядом. — Считай, что ты мне отомстила за ипподром, но жемчуг я не дам.

— Я что-нибудь придумаю. — Сказал Матвей. — И после ужина, мы поговорим…

Я ждала этот разговор, как Божье наказание. Я уже представляла, как Матвей будет сердиться на моё условие, и требовать ответа на вопрос о жемчуге, но… Условие я уже выдвинула и забирать его обратно не собираюсь, из-за… вредости.

— Куда мы идём? — Спросила я. когда мы с Матвеем вместе покинули гостиную.

— К тебе. На третий этаж ты вряд ли поднимешься. — Матвей улыбнулся.

— Я поднимусь! — Сказала «моя вредность».

— Хорошо, а я с удовольствием посмотрю на твою утиную походку. Мне сказали, что ты на ипподроме всех удивила смелостью и ловкостью, что нельзя сказать о Еве. Сколько раз ты была на лошади?

— Впервые… я была на лошади, но мне понравилось. Не понравилось моему телу и ногам, а мне понравилось.

Я говорила и старалась улыбаться и идти прямо, но натёртости на моих ногах и попе снова «стали гореть». Мы с Евой обильно смазали себя кремом, но видно, действие его закончилось. Я невольно поморщилась. А когда мы подошли к лестнице, то я ещё и тяжело вздохнула. Мало того, что мы с Евой еле спустились на первый этаж в гостиную, так теперь надо подниматься по ней, да ещё… на третий этаж! Я «взяла себя в руки», сжала зубы и сделала шаг…

Поднявшись на второй этаж, я с тоской посмотрела в коридор, ведущий к моей комнате. Я спортсменка и не позволю, каким то натёртостям портить мне жизнь. Так утвердила я себя, и сделал шаг на лестницу, но… Я даже не поняла, как Матвей поднял меня на руки и спокойно зашагал по лестнице.

— Зачем? — С удивлением спросила я.

— Буду считать это тренировкой.

— Но… ты же оставил спорт? — Матвей кивнул. Но ничего не ответил, а я… хотела поболтать. — И не жаль тебе твоих фанаток? И… сколько их у тебя?

— Много… очень много. Хочешь, поделюсь?

— Зачем они мне твои фанатки? Вообще-то я не люблю фанатиков.

— Буду знать. — Усмехнулся Матвей. — А что ты любишь?

— Люблю малиновое варенье, клубнику со сливками и… имя Жофрей…

Я не смогла пофантазировать, потому что Матвей сильнее прижал меня к себе. Он шёл и тихо смеялся, а я не могла понять, почему меня так занесло в фантазиях, особенно с именем Жофрей.

Он нёс меня уже по коридору к своей комнате, когда сказал. — Малиновое варенье и клубнику со сливками я могу обеспечить, но вот твоего Жофрея я… утоплю. — Он открыл дверь ногой, внёс меня в свою комнату, посадил на большую кровать и спросил. — Удобно?

Я только кивнула, с удивлением рассматривая эту комнату. Обстановка её была современной, дорогой и явно мужской, но она мне понравилась.

— Итак, кто такой Жофрей? — Спросил Матвей, усаживаясь по-турецки рядом со мной на большую кровать. — Сколько ему лет?

— Около ста… ста пятидесяти лет. Не смотрел кино по Анжелику?

Матвей немного подумал, затем усмехнулся и кивнул. — Ах, да… Ты романтик?!

— Ещё какой, но тщательно это скрываю. Работа у меня не очень романтичная, а… чем ты будешь заниматься, после спорта?

— Тобой. — Быстро ответил Матвей, но тут же поправился. — У меня дел будет много. Сначала надо провести этот спектакль с семьёй Файс, а затем я займусь семейным бизнесом.

Я ничего не поняла. О каком бизнесе он говорил: о ресторане «Елизавета 1» или о бизнесе семьи Файс в Голландии?! Но я заволновалась…

— Почему ты говоришь о спектакле? Зачем вы вообще его устраиваете? Можно просто принять своих родственников, отказать им в наследстве, и… просто жить дальше.

— Нельзя! — Матвей нагнулся ко мне и взял мою руку. — Понимаешь, мы с братом… голландцы. Мы не россияне. Мы голландские подданные, если можно так сказать, и у нас есть обязанности юридического характера. И ещё… Мы с братом хотим знать текст завещания наших родителей, а его нам зачитают только после 28-летия.

— Как всё сложно. — Усмехнулась я. — Но вы же можете предположить, что будет в этом завещании?

Матвей кивнул. — Конечно, можно предположить, но говоря языком бабушки, наш отец был ещё тем выдумщиком. Она уверена, что в завещании есть то, из-за чего вся семья Файсов «стоит на ушах».

— Как это?

— Вот это мы и хотим узнать.

— Хорошо, но зачем вам мы с Евой? Вы могли бы быть и свободными мужчинами.

Матвей пожал плечами. Он продолжал держать меня за руку. — Это игра бабушки и Макса. Видно они посчитали, что с невестами нас трудно будет переубедить.

— Или она захотела поставить преграду между тобой и… Мэри. А она красавица. Я видела её фотографию. А ты видел?

Матвей опустил мою руку. — Да, я видел. Она красавица, но ты… .не преграда.

— Ну и хорошо. — Сказала я и встала с кровати. Моя женская гордость была задета. — А может мне помочь вам с Мэри соединиться? Ну, сыграю я яко бы невесту, немного поревную, так ненавязчиво и театрально. Я смогу! — Я говорила и шла к окну. Смотреть на Матвея в это мгновение я не могла. — А потом закачу скандал и в порыве истерики откажусь быть твоей невестой. Поверь мне, я постараюсь быть правдоподобной. Вот тогда вы и…

Договорить я не смогла, потому что меня резко развернули и заключили в объятия. Я даже дышать перестала! Впервые в жизни меня обнимал мужчина, да ещё тот, при виде на которого сердце моё итак останавливалось.

Матвей чуть откинул меня от себя и, глядя в лицо, строго приказал. — Дыши! Дыши, говорю. Не хочу обнимать и целовать холодную мумию.

— Кого?! — Тут же возмутилась я. — Я — мумия?!

— А разве нет? Я боюсь к тебе прикасаться, потому что ты отказываешься дышать, шевелиться и вообще… жить. Почему, Иветта? Я что такой… противный?!

От его слов я вообще пришла в ужас. Видно «маска ужаса» отразилась на моём лице, потому что Матвей вдруг улыбнулся. Моя реакция была аналогичной.

— Наконец, ты ожила. А теперь я жду ответа. Я противный?

Я замотала головой. — Нет, что ты… Ты.. — И я опять перестала дышать, пока Матвей меня вновь не тряхнул. — Видишь, что ты со мной делаешь? А ещё твои вопросы? Да со мной ничего подобного никогда раньше не было! Как я могу тебе ответить, если я… не знаю? Я не знаю, почему я замираю, когда ты ко мне прикасаешься! А может, ты — гипнотизёр, экстрасенс или…

— Или мы просто созданы друг для друга, и пока этого не понимаем.

Матвей смотрел на меня в упор, а я… понимала, что не могу в это поверить. Он — красавец-спортсмен, а теперь ещё и богатый наследник. А я — налоговый инспектор с ежемесячной зарплатой, которой не хватит даже на один из его костюмов.

— Я не понимаю, почему… я?

— Потому что в твоих глазах можно утонуть, даже мне — профессиональному пловцу. — Матвей с трудом оторвал от меня свой взгляд, кашлянул и усмехнулся. — А знаешь, мне понравился твой сценарий, в котором ты отдаёшь меня Мэри. Но вот вопрос: захочу ли я отдать тебя… Эрнесту Файсу?

Я открыла рот от удивления.

Матвей тут же кашлянул и проговорил. — Не делай так, я итак еле сдерживаю себя. Лучше я тебе всё объясню. Всё дело в бабушке. Она, почему-то, решила, что Эрнесту ты можешь понравиться, хотя она хочет приказать Еве заигрывать с ним, что бы…

— Что бы её разозлить. — Оборвала его слова я. — Она плохо знает мою подругу. Еве не нравятся приказы и… пожилые мужчины в роли любимых. Если Еву разозлить, то она тут же начинает чудить… К тому же она влюблена в Макса и… по самые уши.

— Значит, уши Ева, всё-таки, оставила себе?

Его вопрос меня рассмешил, и я не поняла, как вновь очутилась в его объятиях.

— Я не отдам тебя Эрнесту, не надейся, пусть Ева с ним воюет. — Шептал мне на ухо Матвей, а я ничего не понимала, лишь ощущала его щёку на моей щеке. — Знай, что я оставляю тебя себе. Ты понимаешь? — Он посмотрел мне в глаза, а я лишь кивнула.

— Нет, ты не до конца всё понимаешь, придётся мне тебе доказать, что…

Он не договорил, потому что прильнул к моим губам поцелуем, а я… Я тут же «улетела в небеса».

«Шмякнулась я о землю», когда Матвей отстранил меня от себя и я увидела его восхищённый взгляд. Мои щёки вмиг залились румянцем, а мозги отключились, потому что я «понесла несусветную чушь». — Почему так мало? — Спросила я.

Матвей прижал мою голову к своему плечу и сказал. — Потому что потом… трудно остановиться, а нам есть ещё, о чём поговорить. — Он взял меня за руку, и мы вернулись к кровати. — Садись.

Я села, но голова моя всё ещё была «на небесах».

Видно я смотрела на него блаженным взглядом, потому что Матвей улыбнулся, сел рядом и сказал. — Ты в состоянии понимать, что я буду говорить?

Я кивнула и постаралась нахмуриться. Минуту Матвей ещё смотрел на мои «кривляния», а потом произнёс. — Бабушка не может отдать тебе свой жемчуг, потому что… — Он взял меня за руку, и я поняла, что говорить он будет о серьёзных вещах. — Вета, всё дело в предсказании… Моей бабушке и тёте Елене было предсказано, что они умрут, если не будут носить на шее жемчуг.

Я замерла, не то от удивления, не то от непонимания услышанного.

— Как это? Это шутка? — Матвей мотнул головой, и глаза его смотрели на меня серьёзно. — Нет? Но сейчас 21 век, а это же предрассудки: смерть, если не будешь носить жемчуг. Я, конечно, слышала, что у жемчуга есть какие-то лечебные свойства, но, что бы они сохраняли жизнь… ?

— Иветта, сохраняет жизнь не жемчуг, а заклятие, наложенное на них.

Я нахмурила. — Заклятие? Значит, они что-то сделали… нехорошее?

— Очень нехорошее. — Вздохнул Матвей. — Из-за бабушки и тёти умер один человек. Они не смогли его… поделить. Они влюбились в одного мужчину и не решили, кому он достанется.

Я невольно усмехнулась. — А сам мужчина, почему это не решил?

Матвей пожал плечами. — Я не могу за него ответить, потому что с ним не был знаком. — Я утвердительно кивнула. — Я только знаю, что он был очень красивым мужчиной и очень слабовольным. За него все всё и всегда решали. Сначала его родные, а затем и… бабушка с тётей. Оказывается, что на свете есть такие мужчины.

В моей голове тут же возник образ Макса, брата Матвея, но я промолчала.

— А что это была за история, ты можешь рассказать? Ты обещал!

Матвей вздохнул. — Точного хода действия, я не знаю. Знаю только то, что его обманули. Он провёл ночь с одной женщиной, но так и не узнал, с кем.

— Он был связан и глаза его были закрыты? — Усмехнулась я.

— Матвей тоже усмехнулся. — Я не знаю, что и, как у них было, но…

— Это просто так не прошло? Понятно. Могу предположить, что… кто-то забеременел? И это стало большой проблемой, а так же рассорило сестёр Смирнитских. А когда оказалось, что беременная Елизавета, Елена «заимела на неё большой зуб»?

Матвей внимательно посмотрел на меня, и я не поняла его взгляда.

— Вот тут и начинается самое интересное. — Тихо сказал он. — Оказалось, что обе сестры беременны, и они обе утверждали, что беременны от одного человека.

— И этим мужчиной был тот красавец?

Матвей кивнул. — Но он отрицал, что был с двумя девушками. Он убеждал, что девушка была одна, и что он никогда не назовёт её имени.

— Почему?

— В то время это было позором для семьи… Его семьи. Дело в том, что этот парень был сыном иностранного дипломата.

Я невольно присвистнула. — Вот это да! Понимаю ситуацию. Всё могло привести к международному конфликту?

— Слишком громко сказано, но… было бы много неприятностей. Конечно, всё это пытались уладить мирным путём, но сёстры решили по-своему. Они не сидели сложа руки, они действовали… Короче говоря, их конфликт из словесного перешёл в драку… В результате это драки парень получил удар по голове и в последствии умер, а… — Матвей глубоко вздохнул и продолжил говорить. — А у бабушки родился недоношенный младенец. Тётя Елена своего младенца… потеряла.

Я слушала, открыв рот и с ужасом в глазах. — Вот это бабы подрались? — Невольно произнесла я и тут же увидела боль в глазах Матвея. — Ой, извини. Иногда у меня вырываются нехорошие слова, но это не от сердца, а так… попусту.

— Но ты права, так говоря. За этот бой, они получили наказание заклятие на жемчуг…

Я не дала ему договорить, ухватив за руку. — Постой, а откуда у сестёр на шее следы ожога? Как будто их жгли раскалённым металлическим прутом?

Мой вопрос оказался неожиданным для Матвея. Он с удивлением смотрел на меня.

— Откуда ты это знаешь?

— Ева… Это всё Ева. Она своим «соколиный адвокатским взглядом» всё замечает. Она заметила шрамы на шее, сначала у Елены, а затем и у Елизаветы. Сделала выводы и вот, получай…

— Понятно. А она права, твоя Ева. Бабушку и тётю еле успели спасти. Кто-то над ними учинил расправу и хотел… отжечь им головы раскалённым прутом.

Я ахнула. — Что это за инквизиция? Ужас какой!

— Никто так и не узнал, что это был, но на месте «расправы над ними» были найдены два жемчужных ожерелья. Одно из белого жемчуга, а другое из чёрного. — Я утвердительно кивнула. — И ещё был ларец с письмом. Письмо было написано на древнем языке. Пришлось искать специалиста, что бы его расшифровать. Короче, в письме было написано, что девушкам надлежит носить ожерелья на шее и никогда не снимать, иначе они умрут жестокой смертью. И только ночью, когда на земле нет солнечного света, их можно снимать.

— Фантастика, какая-то. — Невольно произнесла я, не веря в услышанное. — Неужели это правда?

— Правда. Бабушка проверила это, и чуть не задохнулась…

— О, Господи! — Ужаснулась я и перекрестилась. — Неужели никто не может им помочь? Там, в этом письме не было срока действия этого заклятия?

Матвей удивился. — Не знаю. Я даже не думал об этом, надо будет спросить… Но теперь ты откажешься от своего желания?

Я кивнула. — Конечно, даже не стоит, и говорить об этом. Но ты говорил, что вы до сих пор не знаете, кто из сестёр добрая волшебница, а кто… злая. Что это значит?

Матвей поник головой и минуту думал. Вздохнув, он поднял голову и посмотрел на меня. — Как ты думаешь, моя бабушка и тётя Елена похожи друг на друга?

Я задумалась, мысленно представляя образы Елизаветы и Елены. Да они похожи, и возможно, что в молодости их было трудно различить, поэтому я кивнула.

— Понимаешь, Иветта, Елена до сих пор утверждает, что моя мама — это её дочь, а не бабушки. Она обвиняет бабушку в подмене младенцев.

Я вновь была ошарашена, а когда «всё переварила», сказала. — Значит, они до сих пор воюют? Понятно, почему Елена не хотела, что бы её увидели в ресторане. Но теперь они объединились, что бы спасти вас с Максом. Даже не знаю, кому и посочувствовать. Их обеих жалко.

Положила Матвею на плечо свою ладонь и прислонилась к ней головой, и в ту же минуту оказалась в его объятиях.

— Я тебя предупреждал, что мне трудно сдерживать себя в твоём присутствии?

— Нет. — Еле выговорила я, поддаваясь его харизме. — Но теперь я это буду знать.

Его лицо медленно приближалось к моему лицу, но… в дверь постучали.

— Матвей, ты в комнате. — Услышали мы голос Берты. — Можно войти?

Я быстро соскочила с кровати, встала возле двери и кивнула.

— Входи, Берта. — Сказал он, подавляя на лице улыбку.

Дверь открылась, прикрывая меня, но чуть не прижала к стене.

— Матвей, бабушка хочет с тобой поговорить и… срочно. — Сказала Берта, застывая на пороге комнаты. — Ты один?

— Нет, я только что целовался с девушкой, мое фанаткой, на кровати, но только не говори об этом бабушке и моей невесте Иветте. Они очень расстроятся. Все женщины такие чувствительные. — Сказал Матвей, вставая с кровати. Он подошёл к двери и взялся за дверную ручку. — Идём, Берта. Показывай мне дорогу, а то голова моя что-то… кружится.

Он успел бросить на меня смеющийся взгляд, вышел в коридор и прикрыл за собой дверь. Я осталась одна в его комнате.

Мне было над чем подумать, но когда я вновь села на его кровать, то в голове моей крутилась всего одна мысль: неужели Матвей в меня влюбился? Я не могла поверить в это, но его поцелуй…

Я упала на кровать и уставилась в красивый белый потолок. А может Ева права, я ничего не понимаю в любви? Как можно не поверить в то, что только что было между нами? Была искренность и понимание душ, но… В моей голове вдруг возник образ красавицы Мэри, и я тут же поднялась с кровати. В сердце возникла боль и… ещё какое-то странное чувство. Я с ужасом поняла, что ревную Матвея к Мэри!

Какое-то время я пыталась совладать с собой. И вдруг вспомнила сестёр Смирнитских. Ревность в их душах к красавцу парню привела к трагедии. Я ужаснулась.

— Ну, нет. Я себе такого не позволю… — Произнесла я вслух и добавила. — В крайнем случае, обрею её налысо… Вот тогда и посмотрим, кого выберет Матвей. — Я тут же хлопнула себя по лбу. — О, Боже, что я говорю?! Быстрее к Еве… Она научит меня уму-разуму…