В поисках красного

Глава 22

— Отец Мартин! — Густой, раскатистый голос настойчиво вытаскивал из сладких объятий сна. — Отче просыпайтесь, пора уже — бас отца Йона зазвучал уже прямо над ухом, отскакивая от низких сводов маленькой комнатки исповедальни.

Отец Мартин приоткрыл один глаз и улыбнулся. — Я и не сплю дружище. Так, прикорнул чуток. — Невысокой и худой он выглядел полной противоположностью толстощекому и бочкообразному пономарю. — Уже собрались? — Он понимающе кивнул, и устало прикрыл глаза.

— С утра уже ждут. — Отец Йон с неудовольствием взглянул на настоятеля главного храма Ракты. Темные круги под глазами и обильная седина делали отца Мартина заметно старше своих сорока пяти.

— Вам бы поспать подольше.

Отец Мартин прижал ладони к глазам и шумно выдохнул. — Успеется. — Он рывком поднялся с кресла, пригладил коротко стриженные волосы и повернулся к своему шумному собеседнику.

— Говоришь, много народу?

— Порядочно. Одних претендентов три десятка. А с родственниками и знакомыми под полтысячи наберется. — Толстяк жизнерадостно захихикал, хотя его глаза оставались серьезными. — Все надеются, что теперь-то Ритуал пройдет успешно, тем более, что среди ребятни есть несколько многообещающих.

— Ты говорил это много раз? — тихо сказал отец Мартин.

Пономарь медленно почесал окладистую, со щедрой проседью бороду. — Уверен, что сегодня непременно получится. Среди ребят есть парочка таких, что без всякого Ритуала понятно — толк из них будет. — Он принялся обстоятельно рассказывать про юных претендентов, особенно выделяя Клоса Майли, сына местного торговца тканями.

— Мне о нем уже говорили, — нехотя заметил настоятель. — На пошлой неделе заходил его отец и туманно намекал, что в случае успеха он для храма не поскупится.

— Этот пройдоха уверен, что за мзду его семейству и Дар достанется, — возмущенно крякнул пономарь. — Старый дурень, только разозлит Триединых, а его обожаемый сынок останется на бобах.

— Я исповедовал Клоса пару раз. — Отец Мартин задумчиво мерил шагами небольшое помещение. — Он оставил впечатление, — настоятель слегка запнулся, — весьма благоразумного юноши.

— Мальчишка, в самом деле, умен и на редкость рассудителен. К нему прислушиваются даже его хитроумный папаша. — Отец Йон последовательно загибал короткие, толстые пальцы. — Думаю, у него есть все шансы. К тому же он голубоглазый, — заключил он.

— У будущего фиолетового до Ритуала могут быть глаза любого цвета, — возразил настоятель.

— У курицы, то же есть крылья, но она не летает. — Дородный пономарь громко рассмеялся. — Кареглазый претендент на фиолетовый Дар — это, это, — он нетерпеливо дернул себя за бороду — как голубоглазый красный.

Отец Мартин поморщился. — Подобные аналогии едва ли уместны. Выбор Триедиными неофитов скрыт от нас. Черноволосый может стать обладателем Милости Средней, а Дар Младшего проснуться в зеленоглазом. Дар может пробудиться в любом, в независимости от его внешности. О предрасположенности к нему мы можем судить лишь по косвенным признакам.

— И, тем не менее, цвет глаз один из них, — упрямо пробурчал отец Йон.

Настоятель не стал спорить, — Пусть будет так. Через несколько минут я спущусь в Зал Ритуала.

— Уверен, что на этот раз повезет хотя бы юному Майли, — категорично заявил отец Йон. — В прошлый раз Мейс Бойл был сам не свой. Я встретил его недавно, он до сих пор не придет в себя, хотя с того Ритуала прошло три года.

— «Ни кому не повезет. Ни сегодня, ни в следующий раз», — отец Мартин до боли зажмурил глаза, но заставил себя улыбнуться и обнадеживающе кивнуть. — Я то же надеюсь дружище, очень надеюсь.

— Ну, я пошел. Буду Вас в Зале дожидаться. — Уже дойдя до порога, пономарь вдруг звучно стукнул себя по лбу и вновь раскатисто рассмеялся. — Совсем забыл, там Вас мэтр Рордорф дожидается. — В этот момент отец Йон уже закрывал дощатую дверь, и потому не увидел, как заходили желваки на скулах настоятеля.

— Я больше не буду прикрывать Вас, — острая, клинышком бородка настоятеля дрожала от возмущения. — В прошлый раз Вы говорили, что просите об этой услуге в последний раз.

— Прошу Вас успокойтесь. — Его собеседник примиряющее поднял небольшие, пухлые ладони. — Не стоит так беспокоится из-за пустяков. — Улыбка казалась приклеенной к тонким губам.

— Пустяков! — взвился настоятель. — Да если кто-то узнает о том, что я делаю…, - он не договорил, а горестно застонал и рухнул на стоявшее рядом кресло.

— Именно пустяков, — крючконосое лицо мэтра Рордорфа продолжало источать фальшивую любезность. — Ни кто, никогда ни о чем не догадается. Ваши отчеты идут напрямую человеку, который может прикрыть кого угодно и что угодно.

— Я не знаю, на кого Вы работаете. — Отец Мартин обхватил голову руками и замотал ею из стороны в сторону. — На Кольцо, Гарено или даже самого канцлера, но то, что Вы заставляете делать меня — это государственное преступление. Но я отвечу за него не только перед судом человеческим. — Пальцы настоятеля непроизвольно сотворили знак Триединых.

— Как же с Вами зелеными сложно, — глава тайной полиции Ракты уже не улыбался. — Сколько ненужного пафоса и душевных терзаний на пустом месте. — Тонкий перстень, с крупным аметистом согласно сверкнул. — Я сколько раз говорил, что Вам ни чего не грозит. Ни Вам, ни Вашим близким, — последние слова он произнес с особым нажимом, многозначительно поглядывая на разгорячившегося служителя Ордена.

Отец Мартин как-то сразу сжался и стал казаться еще меньше. — Вы обещали, — болотно-зеленые глаза предательски заблестели. — Вы дали слово, что семью моей сестры наши дела ни как не коснуться.

— Разумеется, — бледные губы снова изогнулись. — Три месяца назад Ваша прелестная племянница, — Хард Рордорф выразительно причмокнул, — вышла замуж за Симона Волрича. Тоже, кстати, очень милого юношу. И Вы же, конечно, хотите, чтобы контора его отца по-прежнему процветала? Не так ли? — Мэтр Рордорф уже не скрывал угрожающих ноток в своем голосе. Он подошел вплотную к настоятелю, стараясь поймать ускользавший взгляд. — И для этого Вы Отче будете делать все, что я Вам скажу. Все! Вам понятно?

— Что Вы хотите на этот раз? — Отец Мартин совсем пал духом.

— Того же, что и в прошлый. — Голубые глаза смотрели безжалостно и равнодушно. — Я слышал, что сыну мэтра Майли прочат большое будущее. Полагаю, что если в Вашем отчете Вы укажите, что Милость Старшего коснулась этого многообещающего молодого человека, ни чего страшного не произойдет. Согласитесь — это пустяшная услуга, ни чего Вам не стоящая.

— Кроме моей души, что прямиком отправится в объятия Падшего. — На лице настоятеля читалась невыразимые скорбь и отчаяние. — Я обманываю не только Её Милосердие. Я совершаю святотатство и оскорбляю Триединых.

— Не повторяйтесь, — мэтр Рордорф понимал, что его собеседник уже сдался, и потому старался не слишком на него давить. — Пути Триединых неисповедимы. Кто знает, может быть, к Вам меня направило провидение.

Отец Мартин горько усмехнулся. — Едва ли к Вашему визиту мэтр причастны Триединые. Скорее уж это воля Четвертого. — Негромкий смех заставил его поморщится. — Ну, в таком случае Падший играет на правой стороне.

Клос Майли волновался. Хотя нет. Его мутило так, что он был готов проблеваться прямо на пороге древнего храма. Ракта был большим торговым городом и мнение здешних купцов значило немало. Отец наверняка постарался переговорить перед Ритуалом с местным настоятелем или даже с кем-то позначительнее. Поэтому он должен быт спокоен. Он будущий фиолетовый, а рассудок должен заменить ему чувства. Юноша истерично хихикнул.

— Сын мой, что случилось? — мягкая улыбка на лице низкорослого священника совершенно не вязалась с мрачной атмосферой. — Все будет в порядке, тебе нечего волноваться. — Подойдя вплотную к высокому, плотному подростку, отец Мартин поднял голову, вглядываясь в напряженное, со светлым пушком на щеках лицо. — «В других обстоятельствах у него были бы неплохие шансы».

— Я и не волнуюсь, — голубые глаза равнодушно глядели в сторону большой статуи Старшего. — Ни капельки Отче.

— Хорошо юный Майли. Такой настрой перед Ритуалом — это очень хорошо. А вот я с утра не нахожу себе места. — Застенчивая улыбка блуждала по худому лицу настоятеля. — Твой отец заходил ко мне, и мы с ним о многом говорили. Лицо мальчика было непроницаемо.

«Ни кто так не умеет прятать свои чувства как фиолетовые», — отец Мартин печально вздохнул и направился к небольшому алтарю. — Отец Йон, прошу тебя. — Пономарь вытащил из чистой тряпицы тонкий, длинный нож. — Приготовься дитя мое, — эта часть Ритуала никогда не нравилась отцу Мартину, но что поделать, если Триединым нужна кровь будущих неофитов. — Он поднес ланцет и быстрым, тренированным движением проткнул выступившую на локтевом сгибе голубую вену. Пономарь проворно поднес глиняную миску. — Через пару мгновений изумрудно-зеленая глазурованная емкость наполнилась кровью на четверть. — Достаточно, — тонкие пальцы поднесли к ранке смоченный в уксусе комок корпии. Юноша сморщился. — Потерпи и согни руку в локте. — Отец Мартин разогнулся и посмотрел на набившихся в Зал Ритуала людей. «Сегодня будет долгий день».

— Мы начнем с обретения красного Дара, — тихо произнес настоятель, заметив тень недовольства, пробежавшую по лицу Гундера Майли — высокого, всегда хмурого главы гильдии торговцев тканями. Милость Младшего давно уже не воспринималась как великая награда. После раскрытия заговора Матрэлов правительство многое сделало, чтобы запятнать и опорочить их приверженцев. Многие влиятельные красные и не только члены Братства были отправлены в изгнание или даже казнены. Даже здесь на юге, где Младшие Владыки всегда пользовались непререкаемым авторитетом и огромным влиянием, партия красных давно уже перестала на что-то влиять. Впрочем, просителей и жалобщиков у самого воинственного из Триединых ни сколько не уменьшилось. Пожалуй, даже увеличилось. «Уж слишком в беспокойные времена мы живем», — напомнил сам себе отец Мартин. Он снова покосился на старшего Майли, который на глазах мрачнел, и в своих темных одеждах все больше напоминал общипанного ворона. — Так всегда было принято, — извиняющее пробормотал настоятель и направился к огромной, каменной фигуре Младшего. Статуи Триединых изготавливались разными мастерами, но неизвестный скульптор, изваявший посланцев Неназываемого в главном святилище Ракты был выдающимся мастером. Молодое, безусое лицо, казалось живым, несмотря на паутину трещин, разошедшихся бесчисленными нитями по потемневшему от времени мрамору. Жесткая ухмылка приподняла концы полных, четко очерченных губ. Согласно традиции, Младший всегда изображался с оружием. В храме Ракты он стоял, облокотившись на длинное копье и кривым традиционным для аэрсов коротким мечом.

Взяв из рук подскочившего отца Йона миску, отец Мартин вылил часть крови Клоса Майли в большую каменную чашу. Сделанная цельного куска яшмы, цвета парной говядины она стояла прямо перед статуей Младшего. — Яви Милость детям своим. — И тут же за спиной раздалось многоголосым эхом: — Яви Милость детям своим. — Сотни пришедших сегодня в храм людей ждали чуда. Конечно, и во времена его молодости нередко все пришедшие на Ритуал претенденты уходили ни с чем. Но что бы за восемь лет и не одного неофита!? Такого еще не бывало. Он уже давно перестал размышлять о причинах происходившего несчастья. Нет, скорее катастрофы. А после того, как к нему с необычным предложением пожаловал мэтр Рордорф, запретил даже думать об этом. Ради себя и своих близких. Он не красный, чтобы лезть напролом, не страшась ни кого и ни чего. Лишь иногда украдкой задумывался о том, происходит ли что-то подобное в других городах Торнии и знает ли об этом Её Милосердие? Несмотря на царившую в храме духоту, настоятелю стало холодно. Он поежился. «Хватит рассусоливать», — одернул себя отец Мартин. Он в последний раз пробормотал скороговоркой: — Яви Милость детям своим. — И после того как затих отголосок общего хора повернулся к юноше. Делать скорбное лицо было не нужно. Клос старался не выдать своего облегчения, но это ему мало удавалось.

— Младший отказал тебе в своей Милости.

Статуя Средней была ниже всех и стояла по правую руку от Старшего. Скульптор попытался передать чувства любви и сострадания на миловидном лице и, по мнению отца Мартина, ему это прекрасно удалось. Женщина без возраста печально взирала с высоты в три человеческих роста на склоненные головы собравшихся. Ей можно было дать и двадцать и сорок лет. «Самая прекрасная женщина без возраста», — поправил он себя. Настоятель осторожно вылил треть постепенно свертывавшейся крови в нефритовую чашу. Парнишка явно не зеленый, но кто его знает. «Хватит, глупо надеяться», — он встретился с глазами мэтра Рордорфа, который в ответ холодно улыбнулся. Стиснув зубы, отец Мартин завел привычное: — Яви Милость детям своим. Средняя ожидаемо молчала. Клос Майли плотно сжав губы, стоял рядом. Отцу Мартину безумно захотелось утешать юношу. «Тебя ждет еще одно разочарование, и оно будет очень серьезным. Надеюсь, все же не самым большим в твоей жизни». — Он удержался от порыва и еле слышно произнес: — Остался Старший. Возможно, ты обретешь фиолетовый Дар. «Он не примет тебя, как и до этого не приняли Средняя и Младший». — Отец Мартин чуть не завыл от отчаяния. Не глядя, он выплеснул остатки крови перед статуей Старшего. Отвернувшись и зажмурив глаза, настоятель громким речитативом начал: — Яви Милость детям своим. — Хотелось верить, что печаль и уныние в его душе не слишком заметны в интонации голоса. Он выпрямился, сжал кулаки и почти пропел: — Яви Милость детям своим! Яви!

— Наконец то, — выдохнул стоявший рядом отец Йост. — Слава Триединым.

— Что? — настоятель повернулся к небольшому возвышению, на котором была установлена круглая фиала из чароита. Кровь в ней кипела и дымилась, а глаза неподвижно застывшего Клоса Майли окрасились в светло-фиолетовый цвет. Отец Мартин громко всхлипнул. Слезы непроизвольно покатились по его щекам. Он привалился к постаменту статуи и уже не стесняясь, навзрыд заплакал.

— Ну же, ну же. Что Вы так расклеились? — рядом неловко топтался отец Йост. — Нам еще тут возиться до самого вечера, — он заговорщически подмигнул, окатив настоятеля тяжелым запахом пива и чеснока.

В храме не смолкал удивленный гомон. К сыну спешил счастливый Гундер Майли. С другой стороны к новому фиолетовому проталкивался Хард Рордорф безуспешно пытавшийся под маской безразличия скрыть свое немалое удивление. Оттолкнув стоявшего перед собой полнотелого торговца, с жадным любопытством глядевшего на неофита, мэтр встал около Клоса Майли и поднял руку:

— Как глава Конклава в Ракте и обладатель фиолетового Дара я предлагаю Клосу Майли стать моим сервитором.

— Клос пока не определился, кто будет его Патроном, — вперед выступил старший Майли. — Возможно, он вообще поедет в Табар.

— Тогда Вам стоит поспешить, — глава тайной полиции не пытался скрыть раздражение. — Лишь присягнув Патрону, Ваш сын получит право пользоваться Даром. Со своей стороны я могу предложить юному неофиту свое покровительство.

— В любом случае мы подумаем, — уклонился от прямого ответа Гундер Майли. — Ему явно не хотелось связывать сына какими-либо обязательствами.

«Началось, — с непонятным облегчением подумал отец Мартин. — Он взглянул на встрепенувшегося начальника стражи — седобородого подкапитана, до этого равнодушно следившего за проходившим действом. Настоятель улыбнулся. «Надо будет завтра поговорить с Мейсом Бойлом и предложить ему пройти Ритуал повторно. А то в городском гарнизоне совсем красных не осталось».