В поисках красного

Эпилог

Император умирал. Последний месяц он не вставал с постели, с неохотой поглощая уже ненужную для него и от того безвкусную пищу. Когда-то большое, покрытое по бокам широкими пластами жира тело страшно исхудало. Дыхание вырывалось из его груди тяжелыми, хрипящими порциями. Часто он впадал в забытье и тогда, казалось, нить жизни, удерживалась в нем лишь чудом и титаническими усилиями Матриарха, проводившей рядом с умиравшим дни и ночи напролет.

— А ты похудела, — голос Рейна Голдуена был почти неслышен. — И видок у тебя еще тот. Краше в гроб кладут.

Матриарх как раз заканчивала обмывать его тело. Не отвечая, она продолжала водить мягкой губкой по выпиравшим ребрам.

— Милая, ты меня слышишь?

Клеменция в последний раз вытерла впалую грудь. Она накрыла усохшее, будто втянувшееся вовнутрь тело одеялом и со вздохом выпрямилась. — Разумеется, я тебя слышу. — Матриарх подошла к медному тазу и опустила в него губку. — Есть хочешь?

— Нет. Сегодня не хочу.

— Не только сегодня, но и вчера и позавчера, — Клеменция ласково погладила руки императора, покрытые обвисшей старческой кожей с редкими белесыми волосками. — Тебе нужно есть Рейн, иначе ты не встанешь.

— Я и так не встану, — император говорил спокойно и равнодушно. — Сколько мне осталось? День, два?

— На всё воля Триединых? — Матриарх отвела глаза. — Но если ты так будешь думать, — она попыталась улыбнуться, — то, в самом деле, долго не протянешь.

— Ты ни когда не умела врать, Помнишь, когда я приносил булочки с корицей, ты говорила, что они тебе очень нравятся, хотя терпеть их не могла. Куксилась, но ела, полагая, что тем самым делаешь мне приятно.

— Тогда зачем приносил? Ты же знаешь, что я терпеть не могла корицу. — Клеменция присела на край кровати.

— Во-первых, я хотел позлить тебя, — слабая улыбка промелькнула на обветренных губах, — Во-вторых, мне было интересно узнать, когда ты не выдержишь и скажешь мне какую-нибудь гадость. — Наконец, они мне просто нравились.

— Что? Мои недовольные гримасы?

— Нет, булочки.

— Ох уж эти фиолетовые, — Матриарх поправила несуществующие складки на белоснежном одеяле. — И зачем было мучить ребенка? Ты же был намного старше.

— Меня как раз начали сильно интересовать девочки.

Матриарх нежно потрепала императора по щеке. — Интересно, а Норберу ты тоже носил булочки?

— Приносил, — император хотел кивнуть, но лишь едва заметно дернул головой, — но мой кузен сразу отказался их есть. А потом так на меня посмотрел, что я больше не рисковал ему что-либо предлагать. — Он прикрыл глаза. — Я уже тогда до жути его боялся. Пятнадцатилетний подросток, робел перед шестилетним ребенком. Кому скажи.

— Младших Владык боятся все, даже императоры Торнии.

— Он не был еще Владыкой, а я еще не стал императором.

— Это ни чего не меняло, — Матриарх укоризненно покачала головой. — Давай поговорим о чем-то другом?

— Не думаю, что у нас еще будет возможность вспомнить прошлое, — император страдальчески поморщился. — Я оплошал Клема. Даже нет, это был фатальный просчет, недопустимый для потомка Старшего. Я рвал бы на себе волосы, если бы у меня были силы.

— Там-то уже и рвать особо нечего, — Матриарх улыбнувшись, взглянула на заметно поредевшую макушку кузена.

Император укоризненно посмотрел на Клеменцию. — Время для шуток закончилось. Всё плохо милая. И, думаю, дальше будет только хуже.

— Не преувеличивай. Ты лучше поешь. Горячий бульон для тебя сейчас самое то, — Матриарх уже привстала, чтобы позвать прислугу, однако сухие пальцы успели ухватить ее за платье.

— Я же сказал, не хочу, — в глазах императора зазвучали отблески привычной властности. — Сядь и послушай.

Какое-то время он молчал, собираясь с силами, потом перевел взгляд на Клеменцию, — Ты знаешь, что обретения красного Дара не было со времен смерти Норбера и Эверарда?

— Ты преувеличиваешь. Все эти ритуалы проходят через зеленых, а они мне говорят другое. — Матриарх легко сжала вялую ладонь императора. — Конечно, количество красных уменьшилось. А ты чего ожидал? Младшие Владыки были источниками Дара. Неужели ты всерьез надеялся, — Клеменция прищурилась, — что Берт может их заменить.

Император закрыл глаза. — Ты не понимаешь, — его голос звучал слабо и тоскливо. — Просто я очень сильно ошибся.

— Получается, что ошибся, — эхом отозвалась его кузина. Но дорогой, — она ласково погладила его плечо, — промахи бывают у всех. Даже Голдуены от них не застрахованы.

Император попытался перевернуться, но лишь застонал, бессильно застыв на кровати. — Умирать тяжело, — Рейн говорил глухо, уткнувшись лицом в подушку, — слава Триединым, что мне хоть не больно.

— Дай я помогу. — Клеменция засуетилась. — Обойдусь без помощи слуг. Ты сейчас весишь меньше Джиты.

Перевернувшись на спину, император долго молчал, глядя в высокий, побеленный потолок спальни. Он пожевал губами, будто раздумывая о чем-то, затем тихо спросил, — Как Рута?

— Замечательно, — тут же отозвалась Клеменция. — Просила передать, — Матриарх страртельно попыталась скопировать детский голосок, — дедюське-импелятолу привет. — Она неожиданно покраснела.

Император закрыл глаза, — Это хорошо, что Рута с Иммой будут подругами. Предстоят трудные времена.

— Я уверена всё будет хорошо, — Мариарх начала привычно утешать кузена, — Всё наладится и…

— Ты знаешь, сколько за последний год прошло через Обретение? — император не слушал набившие оскомину увещевания.

— Кажется, около сорока.

— А ты помнишь, сколько их было в год смерти Матрэлов?

— Как обычно, три-четыре десятка?

— Тридцать два, если быть точным, — император бросил мрачный взгляд на кузину. — Плюс пара-тройка тех, что проходят тайный Ритуал и канцелярией не учитываются.

— Я не понимаю, к чему ты клонишь? — Матриарх недоуменно уставилась на Рейна.

Император снова тяжело вздохнул. — Ты введена в заблуждение. Как, впрочем, и все мы. В позапрошлом году Ритуал Обретения прошел двадцать один человек, в прошлом — двенадцать, в этом году их пока пять и, вряд ли станет больше.

— Где ты взял эти цифры Рейн, — Клеменция напряженно засмеялась. — Мне кажется, ты просто устал. Поспи.

— Можешь не верить фактам, но неприятная правда состоит в том, что в последние три года количество неофитов постоянно уменьшается. И дальше будет только хуже.

— Прекрати нести чепуху, — Матриарх непритворно разгневалась. — Ежегодно мы зачитываем перед Палатой высоких лордов списки наших новых приверженцев. Я, ты, в этом году это делал Водилик, — она на мгновение запнулась, — Торберт вместо Младшего Владыки. Конечно, их число немного уменьшилось, но то что говоришь ты, — Клеменция озадаченно покачала головой, — это неправда.

— Все сведения о новых обладателях Дара, за редким исключением, стекается канцлеру Торнии. Так было всегда. Полагаю, Берт списки подделывает. Я почти уверен в этом, хотя и он мне об этом ни разу даже не намекнул. Хотя мог бы, — император криво усмехнулся, — все-таки одно дело делаем. Присутствующих при ритуале зеленых он, полагаю, запугал или подкупил. Не знаю, может что-то еще сделал. Одним словом, те отчеты, которые присылают тебе — это вздор. Намеренный обман.

— Не верю. Я тебе не верю. Да и зачем это ему? Он, что спятил? Или забыл кто он? — Матриарх задыхалась от возмущения, — Если это правда, я расскажу о махинациях этого наглеца на первом же заседании Императорского Совета.

— Даже не пытайся. Вместо того, чтобы брызгать здесь слюной, остынь и подумай хорошенько головой. Когда члены Палаты узнают о сокращении числа приобщенных к Дару, то они естественно тут же начнут выяснять причины этого. А они лежат на поверхности. Связать смерть Младшего Владыки и уменьшение Милости Триединых сможет даже идиот. Надеюсь, среди высоких лордов таких немного. — Длинная речь утомила императора. Он откинулся на подушку и замолчал.

— Берт боится за себя?

— Нет, конечно, он же красный. Хотя, разумеется, когда всё вскроется, беднягу разорвут на части. Но дело не в этом. Просто наш славный канцлер еще имеет и голову на плечах. И слава Триединым, весьма неплохо думающую. В случае чего, падет не только Лип. Под угрозой окажется вся империя и, — умирающий поморщился, — династия Голдуенов. Торния погрузится в хаос, а это сейчас нам нужно меньше всего, — голос Рейна IV постепенно слабел. Было заметно, что каждое слово дается ему со всё большим трудом.

— Милость Триединых нас не оставит. — Матриарх старалась говорить убедительно. — Есть еще мой внук.

— Конечно, остается уповать лишь на него. Правда, — император обиженно взглянул в сторону кузины, — ты так и не сказала, где он находится.

— И правильно сделала, так он в большей безопасности. И я благодарна, что ты не слишком активно искал его.

Император кисло улыбнулся. — Было сложно искать мальчишку и не привлекать к нему внимание. Надеюсь, что твое решение было верным. Хотя, думаю, под моей защитой…

— В этом гадюшнике ему делать не чего, — отрезала Клеменция. — А про свою защиту, лучше не упоминай. Мальчик жив и здоров, а это главное. Однако если он потомок Младшего, почему количество Обретений так уменьшилось?

Рейн Голдуен скосил глаза на Матриарха. «Какая же ты наивная? На кону стоит слишком многое, чтобы я выпустил твоего внука из вида». Он прикрыл глаза и перевел разговор на другую тему. — Могу предположить, что в нём пока еще не проснулся Владыка. Но как только он обратится к свой крови, а все красные ощутят Стену Ярости, всё встанет на свои места. По крайней мере, я надеюсь на это. Этот мальчик нужен нам всем, он нужен Торнии. Я надеюсь, что он возьмет всё лучшее, что есть и в красных, и в зеленых. Я верю в это. Хочу верть…, - Рейн говорил уже едва слышно, его речь звучала все более неразборчиво и бессвязно.

— Тебе нужно отдохнуть. Ты уже давно так долго не разговаривал, — Матриарх забеспокоилась и наклонилась к умирающему. — Поспи. Остальное расскажешь потом.

— Обязательно, — прошелестел император. — Но осталось самое главное. Скоро состоится Приход Падшего. — Он впился взглядом всё еще ярко-голубых глаз в лицо кузины. — Понимаешь, милая, что это означает?

— Матриарх недоверчиво покачала головой, — Ты же не верил Норберу. Считал, что он распускает пустые слухи.

— Да я так считал. — Император жалобно улыбнулся. — Но я ошибался. Мне тоже начали сниться эти страшные сны. Они убивают меня похлещи любой болезни. Еще поколение назад о Темных ни кто не слышал, сегодня о них говорят на каждом углу. Неужели Книга Прихода говоря о падении Защитников Веры подразумевала Братство?

— Эти часть самая таинственная. Ты же знаешь, сколько толкований существует относительно ее содержания.

Рейн IV не слушал. — Ты что-нибудь слышала про «Тайные сказания Братства Смелых». Его составил некий мэтр Рухаб еще в середине эпохи. Ты их читала?

— Кажется, да. Очень давно. Но это же ересь. Ты в нее веришь?

Император зажмурился, будто пытался почерпнуть последние остававшиеся в ослабевшем теле крупицы силы и шепотом продекларировал давно заученные строки:

Император захрипел, стремительно наливаясь синеватой бледностью, но справившись с приступом, продолжил. — Спаситель должен быть Матрэлом. Это понятно. Младший в свое время развоплотил Четвертого, и его потомок в случае повторного Прихода должен сделать то же самое. Разумеется, если у него на то хватит сил и способностей. И еще. — Тонкие пальцы дрожали. — Этот юноша должен соединить в себе все три Дара. И это дает нам шанс. В твоем внуке с рождения есть красный Дар и, скорее всего, зеленый, но нет фиолетового. Значит, у нас есть время. Может одно поколение до Прихода. Может два. Не знаю, кто станет матерью твоего правнука, но берусь предсказать, что она будет фиолетовой. — Рейн Голдуен уже не говорил, а нашептывал, и его кузине приходилось наклоняться к самым его губам, улавливая последние слова.

— Жаль, что у наших детей отношения не сложились. Надеюсь у внучек… — Император дернулся, утробно выдохнул и затих.

Матриарх еще некоторое время стояла, наклонившись и пытаясь уловить слабое дыхание, затем выпрямилась и подошла к двери. В длинном коридоре, освященном лениво оплывавшими свечами, стояли десятки людей, с жадным вниманием ловившие каждое ее слово.

— Его Величие изволил заснуть. В ближайший час его не беспокоить, — голос пожилой женщины звучал безжизненно и монотонно.

Затворив дверь, она подошла к кровати, быстро разделась и легла рядом с мертвым императором. — Тебе хорошо там Рейн? Не беспокойся, твоя Клема тебя не покинет. Она всегда будет рядом. — Клеменция Генгейм погладила желтовато-белые, будто восковые щеки. — Ты мой дорогой не все знаешь. Помнишь ту ночь, когда умерла Бинди? Твоя тихоня жена. Как ты напился? А потом остался у меня ночевать. — Она беззвучно плакала. — Ты все забыл. А может, хотел забыть. — Матриарх обхватила ладонями голову Рейна и поцеловала его в блеклые губы. — Я всегда любила тебя. Только одного тебя. Я ела эти твои проклятые булочки не потому, что была забитой и бессловесной зеленой, а потому что уже тогда любила тебя до безумия. Милая Бинди, змея Аделинда, преданная Века, а после нее бесчисленные любовницы, согревавшие тебе постель — для меня все они были одним страшным и бесконечным сном. И когда появилась возможность, пусть даже самая ничтожная заполучить тебя, ты думаешь, я этим не воспользовалась? — Матриарх опустила голову императора, которая с глухим стуком упала на подушку. — И я тебя получила. Пусть на одну ночь, но ты был моим. А потом Триединые преподнесли мне еще больший подарок. — Взгляд Клеменции уставился в одну точку, — Я узнала, что беременна. Джита твой ребенок, а бедный Эмиль, просто согласился признать его своим. Поэтому в ней так много не свойственной зеленым рассудочности и фиолетовой холодности. Так что этот мальчик и твой внук, и мой, и внук Младшего Владыки. Он плод непозволительной связи. И странно, что за прошедшую эпоху он такой лишь второй. Может ты и прав приближается Приход, ибо столько запретов Владыки никогда доселе не нарушали. Нас тянет друг к другу, как разорванные части человеческой натуры. Ты уничтожил не Норбера, — слезы безостановочно катились по морщинистым щекам, — ты, любимый мой, убил часть себя. — Матриарх замолчала. Затем достала висевший на шее пузырек с желтоватой жидкостью. — Но ты будешь одинок недолго. Совсем скоро я окажусь рядом. Как раньше. Как всегда и навсегда. — В зеленых глазах плескалось нараставшее безумие. — Пока ты жив — как плод на дереве держусь я на тебе! Сейчас мой любимый. Сейчас. — Матриарх выдернула пробку и одним глотком выпила содержимое. — Вот и всё. Еще чуть-чуть и я буду с тобой. Потерпи родной. — Она закрыла глаза и прижалась щекой к остывавшей груди. — Я иду…