В поисках красного

Глава 38

Леона Хьёрдисон почувствовала его еще до того как увидела. Ярость навалилась на нее селевым потоком, она задыхалась, ее разрывало на части. А затем раздиравший ее чудовищный гнев иссяк, вытек из нее, вода как из рассохшейся бочки. Леона едва не закричала от разочарования. Накатила мерзкая слабость. «Стена Ярости выпивает врага досуха, наполняя гневом боевых товарищей», — вспомнилось воительнице. «Дерьмо Сияющей». Перепрыгивая через своих лежащих снопами воинов, она бежал на Зов как текущая сука. Ненависть смешивалась с вожделением. Рядом несся молодой годар, чье имя она не помнила. Фирдхера резко остановилась, не добегая до незнакомца локтей двадцать. В затылок шумно дышал чуть приотставший годар. Не глядя на него, она бросила, — Если это тот, о ком я думаю, сейчас здесь будет жарко. Держись меня. «Я повторяю слова Труллы». — Леона заскрипела зубами, заталкивая старые воспоминания как можно глубже. — Главное навалиться на эту тварь всем скопом и тогда есть шанс победить без больших потерь. Рука нащупала рукоять фальшиона.

Рыжеволосый парнишка стоял, раскачиваясь из стороны в сторону, и завывая на одной ноте, — Хааарррааа! Огромный зверь рядом с ним пригнулся и, разинув пасть, громко шипел. Леона еще не забыла как выглядят корокотты. Она свирепо ощерилась. Деймоны Младших Владык имели слишком прочную кожу и чересчур острые зубы. Но зверюга была одна, а эрулов много.

— Это Владыка гнева, — ей показалось или у годара клацнули зубы. — Анудэ не простит нам его смерть.

— Тогда пососи ему член идиот, — Леона не спускала глаз с грозной фигуры. — Я посмотрю, что ты скажешь, когда он выпустит тебе кишки. И где тогда окажется твое благоговение?

Младший Владыка продолжал раскачиваться. В голове у фирдхеры мелькнула мысль, что может быть удастся уничтожить этого неизвестно откуда взявшегося Матрэла малой кровью. Спиной Леона чувствовала хриплое дыхание подбежавших годаров. Они обступили ее железным полукругом, готовым по первому ее приказу броситься на врага. Остальным еще нужно с дюжину ударов сердца, чтобы встать на ноги и вдвое больше, чтобы хоть отчасти придти в себя. Время работало на них. Она настороженно взглянула на Владыку. Высокий, худой и… рыжий. Она удивленно моргнула. Как и темноволосая Анудэ, потомки Младшего всегда были шатенами.

«Сейчас или никогда». Леона уже набрала воздух для решительного и вероятно последнего в своей жизни «Уттта», но голос, бросавший в дрожь и резавший слух, заставил ее проглотить боевой клич эрулов.

— Я сдаюююсь, — Фирдхере показалось, что кровавые омуты уставились прямо на нее. — Тыыы главная здесь? Пооодойди ко мне. — Корокотта, припав на задние лапы, предупреждающе зарычала. — Не бооойся ее. — Парнишка повернулся к своей зверюге. — Успокойся девочка. — Длинная ладонь с грязными ногтями погладила вставшую на загривке светло-коричневую шерсть. Еще недавно багровые от прилившей крови белки быстро белели. — «Он сейчас беззащитен». — Пальцы до боли сжали оплетенную акульей кожей рукоять. «Один рывок и все». Ноги стали будто ватные, в голове шумело. «Убей его, убей его, убей его». — Леона с трудом подавила желание вонзить клинок под угловатый кадык. — Голос в голове гремел набатом. «УБЕЙ, УБЕЙ, УБЕЙ».

Глаза мальчишки метнулись ей за спину. Он неожиданно улыбнулся. — Вот как значит. — Даже наметанный взгляд воительницы не смог уловить стремительное движение. Леона обернулась на странное бульканье. В двух десятках шагов от нее дергалась знакомая фигура. Из горла хольдера Эрланда торчал длинный меч. Жрец Гулы обнял ладонями свою шею, пытаясь приостановить нараставший кровавый поток. Он хрипел и шатался. Его обычно грязно-серые глаза… Леона скривилась от отвращения. Теперь выпученные в мучительной агонии они стали иссиня-черными и блестящими как две маслины. Заворожено Леона смотрела на умиравшего старика. Наконец, предсмертные судороги закончились и Эрланд, последний раз всхлипнув, бессильно обмяк. Сейчас, в своей черной накидке, он напоминал груду старой ветоши. Фирдхера брезгливо поморщилась и вновь повернулась к неподвижно стоявшему пареньку. Скошенное острие фальшина почти касалось его груди. Корокотта лишь грозно шипела, не решаясь без разрешения хозяина напасть на угрожавшую ему воительницу.

— Зачем ты это сделал? — Леона не знала, как обращаться к этому непонятному и жуткому незнакомцу. Однако прежняя ненависть внезапно испарилась, а навязчивый голос в голове исчез. Не зная, что еще сказать, она добавила. — За это убийство ты ответишь перед судом фриэкс. — Раскатистое «р» элурского акцента резало слух.

— Это было первое условие.

— Что? — Леона нахмурилась.

— Я сдамся, если будут исполнены два моих требования. — Мальчишка явно издевался над ней. Приставленный к худой груди клинок уже больше не дрожал.

— Какие условия?

— Тот, кто убил жителей Лосиного ручья, должен быть наказан. — Пронзительно-синие глаза смотрели серьезно и даже как-то равнодушно. Они притягивали и отталкивали одновременно. — Этот темный — чудовище, которое нужно было уничтожить.

В душе Леона была полностью с ним согласна. — А второе? Что за второе условие?

— Вы уходите отсюда.

— Ты думаешь, что можешь мне приказывать? — Леона яростно оскалилась. — Молокосос! — Она осекалась, кусая в кровь губы и уже значительно спокойнее добавила, — Ты и так в наших руках, к тому же без оружия, так что думаю выполненного первого условия достаточно. — За спиной одобрительно загудели годары.

— Разумеется, могу. — Мальчишка дерзко усмехнулся. — Мой Призыв сделает из оставшихся защитников настоящих мясников, которые вырежут половину твоей армии.

— Среди них не осталось красных. — Фирдхера задыхалась от возмущения. «Нужно его кончать».

— Даже обделенные от Призыва становятся настоящими головорезами. Мне достаточно вдохнуть в них мою ярость и сотни матерей потеряют своих сыновей и столько жен своих мужей.

— Если успеешь, — она вложила в свои слова столько сарказма, сколько смогла.

— Успею, — уверенно отрезал проклятый мальчишка. — Поверь.

Леона поверила и потому ощутила нестерпимое желание стереть эту язвительную улыбку немедленно. Она даже сжала левую руку в кулак, примериваясь для удара. Ее становил холодный голос.

— Живой я вам нужнее, чем мертвый.

Леона шумно втянула воздух. — Ты и так достанешься нам. — Теперь уже улыбалась фирдхера. — Живехонький.

— Это как сказать. — Васильковые глаза светились, выскребая нутро. — Но я обещаю, что не буду сопротивляться, если эрулы на три декады уберутся отсюда.

— За это время здешний гарнизон наверняка пополнят и с налета нам Оплот уже не взять.

Парнишка согласно кивнул. — Именно так. — И с нескрываемой иронией добавил: — Надо же, а ты неплохо соображаешь.

«Это щенок издевается» — Тонкие ноздри Леонв затрепетали от гнева. На языке вертелся приказ годарам схватить дерзкого мальчишку. — Не испытывай мое терпение. — Острие фальшиона прорезало грязную рубаху. Красное пятнышко быстро превращалось широкий, кровяной диск. Тем не менее, проклятый юнец продолжал улыбаться. На впалых щеках появились едва заметные ямочки. Они притягивали взгляд. Не без усилия Леона отвела глаза и облизнула внезапно пересохшие губы. — Мне достаточно дернуть рукой и я перережу твое тощее горло, — голос звучал хрипло и неуверенно. «Гаденыш уже выиграл и понимает это», — Леона зарычала от негодования. Ответный рык корокотты был куда громче и яростнее.

— Ты обещаешь не убегать, — Дар Гдады требовал признать поражение и навязать нежданно попавшему в плен Матрэлу свои условия. — Обещай мне следовать за нами все эти три декады и тогда, — Леона помедлила и добавила, — тебя не будут заковывать.

— Сам я не сбегу. — Мальчишка говорил медленно, словно что-то про себя взвешивая. — Даю слово. — Он запнулся и жестко припечатал: — Но только мое слово.

Леона лихорадочно размышляла. Опустив фальшион, она покосилась на разрезанную рубаху и щедро кровоточащую царапину. «Пусть сразу поймет, что я не шучу». — Никаких попыток побега? — уточнила фирдхера.

— Самостоятельных, да, — парнишка решительно кивнул, подтверждая сказанное, — но если мне захотят помочь, мешать не буду.

— Об этом я позабочусь, — Леона хищно оскалилась. — Если эти помошнички появятся, на своих ногах они не уйдут.

Воительница стояла на расстоянии вытянутой руки от мальчишки. Теперь у нее появилась возможность рассмотреть его внимательнее. Высокий. Для своего возраста даже слишком. Будучи выше многих мужчин, она была ему вровень. «Еще пара-тройка лет и этот юнец станет на ладонь выше, чем сейчас, а то и на две», — подумала Леона. И тут же резко себя поправила. «Если конечно доживет». Копна давно нечесаных темно-медных волос, худое, вытянутое лицо. Знаменитый длинный нос и широкий подбородок. И глаза. У нее перехватило дыхание. Все Младшие Владыки были кареглазы, но этот. Даже верховная фриэкса Гдады не имела радужку такого насыщенного синего цвета. Кобальтовые глаза вызывали дрожь, манили и тревожили.

Фирдхера резко отвернулась и процедила сквозь зубы: — Как твое имя юноша?

— Эдмунд. — Корокотта согласно рявкнула. — Эдмунд Ойкент, — повторил мальчишка и, закатив глаза, упал назвничь.

Сьера Лангека распирало от ярости. Гнев клокотал в груди раскаленной лавой. Он не понимал; его это ярость или чужая. Сломанные ребра, что еще недавно так нестерпимо болевшие, казалось, напрочь исчезли из тела, которое стало легким и послушным. Мысли путались и беспорядочно мельтешили. Рядом хрипели солдаты гарнизона, выгнув спину и отбросив в сторону оружие. Головы в шлемах метались из стороны в сторону. Из перекошенных ртов вырывались бессвязные крики. — «Дар Младшего у обделенных?!». — Капитан привстал на одно колено и огляделся. Сила внутри бурлила и требовала немедленного выхода, слух обострился, в нос лезли доселе незнакомые запахи. Даже изрядно подзабытый Зов не вызывал в нем такого дикого восторга, ощущения безмерного могущества и… столь жуткой, испепеляющей ярости. Сьер Лангек Гард выхватил меч и завыл во всю силу своих легких: — Хааарррааа! — Он с легкостью вскочил на узкий мерлон, балансируя на скользких камнях, забыв об осторожности и мучавшей его боли. — Хааарррааа!!!

Ярость отхлынула столь же неожиданно, как и появилась. Сьер Лангёк судорожно вздохнул и выпрямился. Зов Владыки докатывался до всех, в ком есть хоть частица Дара Младшего. Но едва коснувшись и нежно пощекотовав мятущуюся душу красного первородный гнев сразу же возвращался к своему исконному владельцу. Ибо предназначался исключительно для потомков Младшего, многократно усиливая и без того их нечеловеческие возможности. Иное дело Призыв. В такой момент Матрэлы делись своим Даром со всеми, даже с жалкими обделенными, которые становились сильнее, быстрее и неустрашимее. Что же говорить про обладателей рубиновых перстней? Их Призыв вкупе с собственным Зовом превращал в кровожадных чудовищ. Но у всего есть обратная строна. Возвавший Младший Владыка был воистину непобедим, но передав львиную долю своего Дара другим он становился всего лишь простым красным. Пусть сильным, не знающим страха и жалости. Но только человеком, а вовсе не полубогом. И потому усталость от Призыва любой Матрэл ощущал гораздо сильнее и быстрее чем от Зова. Не потому ли этот неизвестный Матрэл одумался и прервал его. Раздумывать было некогда. Стена Ярости ушла, оставив в его душе тлеющий гнев. Лангёк закрыл глаза и прислушался. Гнев продолжал гореть внутри крохотным огоньком, готовый любой момент вспыхнуть ярким пламенем.

— Сука, пидор вонючий, — Капитан ни разу не слышал, чтобы Культяпка так громко визжал. — Падла ты что делаешь, мать твою!? Все сюда!!! — Грязные ругательства еще висели воздухе, а капитан уже мчался на крик верного оруженосца. Переломанные ребра предательски скрипели, но его долгожданный Зов позволил забыть о дурманящей голову боли.

— Блядская тварь. — Пит приостановился, вскинул арбалет, выстрелил и тут же помчался дальше. — Капитан проследил за полетом болта и припустил еще сильнее. Зов глушил боль и добавлял сил. Лангёк стиснул зубы и, выставив вперед высокий гребень шлема, несся вперед подобно бешенному быку. «Только бы успеть». К главным воротам Оплота он подбежал почти одновременно с Культяпкой. Вслед за потерей стоявшего напротив ворот барбакана Лангёк приказал завалить вход камнями, резонно полагая, что именно там придется отражать основной натиск эрулов. Однако после того как стенобитные орудия противника проломили почти десять локтей южной стены, главные усилия были сосредоточены на возведении бретеши. О приказе капитана уже ни кто не вспоминал. Надвратную башню охранял десяток Ормисона. Бывалые бойцы были преданы своему командиру-эрулу, а Лангёк доверял ему больше других десятников. Теперь Лиафин Большая Борода ревел, пытаясь затолкать сизые кишки в распоротый до грудины живот. Рядом валялся его любимый годендаг без шипа и расколотый по середине.

— А вот и капитан, — прошипел змеиный голос. — Пришли полюбоваться на то, как сюда ворвутся эрулы. — Дорф Спир мерзко захихикал. — Я заблокировал герсу, а ваши люди разнесли в щепки ворота. — Копейщик стоял, привычно опираясь на длинное древко. — Не по своей воле, конечно, а потом, — Спир сделал скорбное лицо, — ужаснулись содеянному и поубивали друг друга.

«Теперь точно не удержим», — обреченно подумал Лангёк. — Но эту продажную шкуру нужно прихватить с собой». Он молча вытащил меч и медленно направился к вальяжно стоявшей фигуре. Тяжелые шаги по брусчатке отдавались гулким эхом в полукруглых сводах длинного коридора надвратной башни. Рядом шумно дышал Пит Культяпка, держа в руках разряженный арбалет. Топот бежавших на подмогу солдат слышался совсем близко.

— Не спешите капитан. — Спир и не думал убегать. Ленивая улыбка продолжала кривить бледные губы.

Ублюдок, — хрипло прорычал Культяпка. Он, наконец, отбросил бесполезный арбалет и вытащил широкий баселард. — Сейчас посмотрим какого цвета кровь у предателей.

— Я бы не был в этом так уверен, дружище. — Спир как будто стал выше ростом. Серые, с карими вкраплениями радужки потемнели. Чернильные щупальца быстро вытеснили привычный цвет, отчего глаза копейщика превратились в два ядовитых уголька. — Убей капитана Пит. — Дорф Спир не уговаривал и не просил. Он приказывал. Слова проникали в сознание тяжелыми маслянистыми каплями, растекаясь в душе холодным отвращением и иссушающей злобой. — Ты же его ненавидишь. Не так ли? — Тошнотворное карканье впивалось в сердце иглами боли и страха. — Вспори ему брюхо. А лучше ударь под мышку, так вернее. — Спир снова хихикнул. — Давай дружище.

Лангек оглянулся и не поверил своим глазам. — Культяпка напоминал поломанную куклу двигаясь в его сторону неровными, рванными шагами. Заросшее щетиной лицо было искажено, слюна капала из полуоткрытого рта, а из глаз текли кровавые слезы. Оруженосец стонал от боли, багровые сопли пузырясь стекали к подбородку, повисая на нем длинными тягучими нитями. — Не…ненави…хррр. — Пит Карр резко выбросил вперед руку с зажатым клинком. — Спир визгливо хохотнул, откидывая в смехе голову. Желтые зубы противно скрипели друг о друга, а жидкая бородка лихорадочно тряслась. — А ты капитан ткни его мечом. — Рука непроизвольно дернулась, но Лангек сдержал порыв и лишь отразил неловкий удар. — Не хочешь? — Смоляные глаза вперились в капитана, который почувствовал как наливается ненавистью и злобой. В затылке пульсировала боль. Нога зацепилось за распростертое на полу тело и он чуть не упал. Это его спасло. Над головой промелькнул арбалетный болт. «Это уже не Культяпка» — ударило в темя. Сзади кто-то навалился. Толстые пальцы сдавили шею. Удар копьем в бок заставил его невольно вскрикнуть. В железный башмак корявыми пальцами вцепился полумертвый Ормисон, чье заросшее пегой бородой лицо было красным от крови, а вместо глаз зияли спекшиеся багровые сгустки. Милосердный удар мечом раскроил десятнику голову, но сбросить душившего противника Лангёку не удалось. Усталость от Зова нарастала, грозя превратить его вскоре в стонущий от боли мешок переломанных костей. «Сейчас или никогда». Он резко откинулся назад, впечатав висевшего на спине противника в каменную кладку. Давление на шею ослабло. Лангёк рванул вперед. Однако Спир даже не двинулся, мерзкой ухмылкой поджидая несущего на него капитана. — Стой на месте, — гадкий голос требовал немедленного подчинения. «Он не знает, что теперь мне доступен Зов». — Лангек злорадно усмехнулся, видя как торжество на лице Спира сменилось непониманием, а затем и ужасом. «Лишь ярость красного может побороть Дар Четвертого». Выставленное копье капитан с легкостью отбил, а затем вонзил острие в защищенный кольчугой живот. Железные кольца прогнулись и уступили. Меч пробил тощее тело насквозь, на две ладони выйдя из спины. Спир дернулся, но капитана провернул рукоять, чувствуя как на лезвие накручиваются чужие внутренности. Внутри его бушевала ярость. Он боднул шлемом побледневшее лицо, разбивая в кровь нос, щеки и тонкие губы. Кровь брызнула фонтаном, залив смотровые щели и обжигая глаза горячими каплями. Темный пытался что-то прохрипеть, по повторный удар выбил ему половину зубов и окончательно превратив нос в бесформенную лепешку из мяса и хрящей.

А потом лезвие баселарда с хрустом вошло в правую глазницу копейщика, разрывая ткани и пронзая мозг. Спир тонко взвыл и сразу обмяк.

— Жри дерьмо Падшего. — Пит продолжал вгонять клинок в череп. — Надеюсь на том свете ты его нажрешься досыта. — Оставив кинжал в глазнице, он кулем сполз по стене на камни, жадно глотая воздух и гулко сглатывая слюну. — Кажись, кончился сука.

— Вставай Карр. — Лангёку до смерти хотелось присесть рядом. — Теперь им и разбивать бретешь нет необходимости. — Он потянул оруженосца за рукав. — Отдыхать не время. Нужно встретить их здесь и надрать задницу. Пусть сдохнем, но с собой утащим побольше ледышек.

— Не сегодня капитан, — прохрипел Пит и кивнул в сторону разбитых ворот. Лангёк прищурился. От лагеря эрулов отделилась фигура человека и осторожно направилась в их сторону. В руках он держал длинную палку, на которой трепыхалась белая тряпка.