В стране марабу

Первобытные леса Голубого Нила

Возглавляемая Бремом экспедиция должна была направиться в глубь первобытных лесов в верховьях Голубого Нила. Альфред не допускал и мысли о том, чтобы теперь, после перенесенных лишений и невзгод, когда так близки свершения его многолетних мечтаний, можно отказаться от этого путешествия и вернуться на родину. До сих пор леса Голубого Нила посещали лишь бывалые охотники за рабами, ни один европейский ученый не приближался еще к этим районам. Новое путешествие, рассчитанное почти на четыре месяца, Альфред затеял на собственный страх и риск. Оно должно было стать крупнейшим его достижением в исследованиях Африки и далеко превосходило все то, о чем он когда-либо мечтал.

Тринадцать человек находилось на борту большой барки, отплывшей 23 ноября 1850 года из Хартума. Кроме Брема, на судне были доктор Фирталер, Макс Тишендорф, Али Ара, повар Мансур, охотник Томбольдо, двое местных жителей, нанятых в качестве проводников и слуг, и рейс с четырьмя матросами, составлявшими экипаж судна. Несмотря на то что в это утро у Альфреда начался очередной приступ лихорадки, он потребовал, чтобы отплытие состоялось точно в назначенное время.

Подгоняемая свежим попутным ветром барка двигалась вверх по течению. Доктор Фирталер сидел на верхней палубе на носу судна и задумчиво курил трубку. Альфред, ослабевший после приступа лихорадки, лежал на соломенной циновке рядом с ним.

— Вы должны себя беречь, Брем, — проговорил молодой врач, — с лихорадкой шутить не следует. У нас, правда, достаточный запас хинина, но в тех районах, куда мы направляемся, никаких других лекарств нет, и ни на какую помощь рассчитывать не придется.

— Доктор, вы же знаете сами, что на работе и на охоте я поправлюсь гораздо быстрее, чем в пыльном и грязном Хартуме с его невыносимой жарой, — возразил Альфред. — Я часто мечтал о том, чтобы отец мог оказаться здесь вместе с нами. Если бы только он увидел, что мы здесь переживаем и с какими диковинными вещами встречаемся.

— Вы многое сможете рассказать ему, когда вернетесь домой. Но самым лучшим подарком для отца будет увидеть вас здоровым и невредимым в родном доме.

— Знаете о чем я сейчас думаю, доктор? За последнее время я все чаще возвращаюсь к мысли о том, что необходимо написать специальную книгу о жизни животных. И не поверхностное обозрение, а большой, обширный труд с точным и достоверным описанием всех зверей, живущих на нашей планете. Это должно быть изложено простым и доступным языком, чтобы книга заинтересовала самый широкий круг читателей, но в то же время она должна отвечать всем научным требованиям.

Доктор Фирталер удивленно заморгал глазами, отгоняя рукой табачный дым.

— Как вы представляете себе эту работу, Брем? Ведь это же колоссальный труд, так сказать, энциклопедия животных. Вряд ли такую работу в состоянии выполнить один человек.

— Да, это большая работа, но эту работу следует проделать. В настоящее время есть много научных трудов о жизни животных, но читаются эти труды лишь немногими. А я думаю сейчас о том, что должна быть написана книга для всех, что такую книгу каждый поймет и каждый прочитает с интересом. Такая книга войдет в каждую школу, в каждый дом.

Альфред приподнялся и взволнованно продолжал:

— Мы живем в период больших преобразований, доктор, в очень беспокойное время. За последнее столетие техника пошла вперед огромными шагами, всюду строятся фабрики, прокладываются железные дороги, океанские пароходы связали между собой континенты. В процесс бурного исторического развития втягиваются все новые массы людей. Этим людям необходимо создать новые возможности для получения образования. Именно поэтому и думаю я написать такую книгу о жизни животных, которую с интересом прочитают простые люди — ремесленники, горожане, рабочие и прежде всего подрастающая молодежь. И вместе с тем изложенные в книге факты должны полностью соответствовать всем данным нашей науки.

— Ваша идея превосходна, Брем, но не думаете ли вы, что такая задача окажется вам не по силам? Подобный труд, содержащий, как вы говорите, обстоятельное описание всех видов животных, потребует, очевидно, многих томов. На одно лишь изучение такого материала уйдет много лет напряженной работы.

— Я знаю, доктор, что еще не скоро смогу приступить к такой работе и прежде всего потому, что знаний у меня еще очень мало. Но осуществление такой задачи я могу считать делом всей моей жизни.

Альфред устало опустился на циновку. Снова и снова возвращался он к мысли о создании большой книги о животных, которая должна быть написана так, как никто и никогда еще не пытался это сделать. Сможет ли он когда-нибудь приступить к этой работе? Вернется ли он еще на родину или, подобно брату Оскару, навсегда останется в чужой стране, где он провел уже больше трех лет?

Каждый раз, когда исследователи спускались на берег, их поражало великолепие тропической природы. Животный мир девственных лесов Голубого Нила отличался почти сказочным богатством и разнообразием. В те времена автоматические ружья кровожадных белых охотников еще не успели опустошить африканские леса и степи и истребить населявших их зверей.

На каждом шагу путешественникам попадались следы хищников, отпечатки лап львов и леопардов. Слоны, носороги, бегемоты, буйволы и антилопы бродили в лесах по обоим берегам реки. Чем дальше по течению поднималась барка, тем более дикой и нетронутой казалась местность, тем таинственнее и чудеснее открывалась взору картина первобытных девственных лесов.

Однажды, когда судно проплывало мимо зарослей мимозы, Альфред впервые понял, какую опасность представляют насекомые, которых местные жители называли «племенем дьявола». Это была саранча, опустошавшая большие участки местности и истреблявшая на них всю растительность. Еще цвели мимозы, еще светились лепестки цветов в зеленой траве, издали все здесь казалось раем, но все это было уже обречено на гибель. Полчища саранчи закрыли солнце и обрушились на великолепный ландшафт. Через несколько мгновений все деревья, каждая ветка, даже самая маленькая, были покрыты саранчой. Прожорливые существа гроздьями повисли на каждом растении, на каждом листе.

Трава, листья и ветки, даже кора деревьев, уничтожались страшными насекомыми. После нашествия саранчи на опустошенной местности остались голые, ободранные стволы и ветви, лишенные зелени и обреченные на скорую гибель.

Стаи хищных птиц, соколов и сарычей набрасывались на саранчу, преследовали и истребляли ее в огромных количествах, Однако для многомиллионной армии насекомых эти потери не имели заметного значения, и ничто не могло удержать полчища саранчи в их опустошительном набеге.

Как-то раз барка остановилась около лесной прогалины; Альфред, доктор Фирталер и Томбольдо сошли на берег, намереваясь застрелить несколько особенно больших и красивых марабу. При их приближении осторожные птицы улетели на почтительное расстояние. Тогда все трое пошли в находившийся поблизости лес. В этом месте русло реки было довольно широким. На песчаных отмелях стояли зобатые аисты и журавли, в нескольких местах в воде барахтались бегемоты. Внезапно послышались фырканье и ворчание какого-то крупного хищника из семейства кошачьих, скорее всего леопарда. Почти тотчас же после этого раздались громкие крики и рев стада павианов. По-видимому, на этот раз леопард выбрал своей жертвой павиана.

Очень осторожно, с ружьями наготове охотники стали приближаться к месту, откуда раздавались крики. Вскоре они вышли на небольшую прогалину и увидели павианов, находившихся в чрезвычайно возбужденном состоянии. Самки с маленькими детенышами забрались на вершины высоких, раскидистых деревьев. Оттуда они громкими энергичными криками подбодряли самцов, находившихся на нижних ветвях и приготовившихся к обороне. Обезьяны громко кричали и колотили руками по веткам деревьев, не отрывая взглядов от густого кустарника под ними. Очевидно, там находился сейчас леопард.

По всей вероятности, хищник пытался напасть на молодую обезьяну, вместе со всем стадом павианов собиравшую в лесу подножный корм. Прыжок оказался неудачным, и обезьяны мгновенно забрались на деревья.

Взрослые самцы павианов представляют собой крупных и сильных обезьян, на их мордах выделяются мощные, развитые челюсти. Павианы нередко побеждают в схватках с крупными собаками, а стадо этих обезьян может успешно защищаться от нападения леопардов и тигров. Обычно павианы живут в поросших лесами горных местностях, откуда они иногда выходят, чтобы совершить набег на поля туземцев или собирать в лесах плоды, орехи и другие предметы питания. Сейчас эти обезьяны громко выражали леопарду свое возмущение.

Маленький детеныш потерял свою мать и, разыскивая ее, неосторожно спустился на нижние ветви одного из деревьев. Леопард как стрела взмыл в воздух, сшиб обезьянку с дерева ударом лапы и, опустившись на землю, намеревался схватить и унести добычу. Но хищник был недостаточно проворен. Старый, почти седой павиан одним прыжком вскочил леопарду на спину и вонзил свои острые длинные зубы в шею хищника. С хриплым ревом леопард выпустил маленькую обезьянку и повернулся к своему противнику. Но на помощь старому павиану пришло еще несколько обезьян, с разных сторон набросившихся на леопарда. Почувствовав бессмысленность борьбы с превосходящими силами противника; леопард попытался вырваться и спастись бегством. Он яростно размахивал могучими лапами, но павианы, вцепившись руками и ногами в его роскошную шкуру и впившись в леопарда своими страшными челюстями, не выпускали его на свободу. Началась ожесточенная борьба.

Леопард, пожалуй, самая красивая из всех африканских диких кошек, славится своей свирепостью и кровожадностью. При этом в отличие от льва он очень коварен и даже труслив. Павианы не собирались отпускать своего заклятого врага, на совести которого, вероятно, числилось немало убитых и съеденных их сородичей. Леопард отчаянно защищался. Охотники подняли ружья, но плотный движущийся клубок борющихся тел не давал возможности произвести верный выстрел. В какой-то момент леопарду удалось немного освободиться. С разорванной во многих местах шкурой, обагренный кровью из многочисленных глубоких ран, охваченный смертельным страхом, он успел нанести несколько сильных ударов лапами, ранив и отбросив в сторону кое-кого из своих противников. Только старый самец, вцепившийся леопарду в шею, сидел на нем, подобно всаднику на взбесившемся скакуне. Воспользовавшись удобным моментом, Томбольдо два раза выстрелил из ружья. С тяжелым вздохом леопард опрокинулся на землю. Грохот выстрелов разогнал и обезьян. С громкими криками бросились они в разные стороны; только один тяжелораненый павиан, из разодранного живота которого вываливались внутренности, остался лежать на месте. Чтобы прекратить мучения несчастного животного, Альфред пристрелил его.

Появившиеся па поле боя туземцы схватили тело убитого леопарда и с торжествующими криками отнесли его к берегу реки. Свирепые укусы павианов превратили роскошную и дорогую шкуру животного в окровавленные лохмотья, не представлявшие уже никакой ценности.

В середине декабря исследователи прибыли в Сеннар — столицу разгромленного турками негритянского государства фунгов. Этот город был основан в XVI веке неграми племени шиллук. Некогда крупный и богатый центр страны с разнообразной и интересной негритянской культурой, он превратился в жалкий поселок с населением немногим более десяти тысяч человек и с убогим базаром. В Сеннаре стоял египетский гарнизон, большую часть которого составляли завербованные в армию туземцы. В немногочисленных бедных лавчонках трудно было что-нибудь купить, несколько грязных трактиров посещались в основном солдатами. С наступлением темноты по улицам бегали гиены и шакалы, пожиравшие выкинутые жителями отбросы пищи или валявшиеся трупы домашних животных. Все ночи напролет в полуразрушенном негритянском городе раздавался вой шакалов и гиен.

Турецкий комендант гарнизона Али-бей пригласил немецких путешественников к себе на обед. Понимая, какое большое значение для успеха экспедиции имеет установление хороших взаимоотношений с местными властителями, Альфред охотно принял приглашение. Али-бей, часто совершавший со своими солдатами вылазки для борьбы с динками и другими негритянскими племенами и для захвата рабов, рассказал путешественникам много интересного о стране и ее обитателях, дал им немало ценных советов.

Альфред оставил барку около заросшего густым лесом берега по течению несколько ниже Сеннара. На песчаных отмелях вблизи барки грелись на солнце крокодилы. Пользуясь случаем, Альфред застрелил несколько из них. Получив смертельную пулю в глаз, они все же сохранили силы для того, чтобы сползти к реке и скрыться в ее мутных водах.

Вместе с Томбольдо Альфред уходил в лес на охоту. Нубийский охотник оказался надежным и верным спутником. Его превосходное знание местности и животного мира страны очень пригодилось Альфреду. Пока Альфред и Томбольдо бродили по лесам, доктор Фирталер препарировал принесенные охотниками трофеи.

Однажды утром, вскоре после восхода солнца, оба охотника снова направились в лес. На этот раз они хотели убить несколько щурок — птиц, не представленных еще в коллекции Альфреда, хотя в этих местностях они встречались часто и здесь можно было подобрать очень красивые экземпляры. Охотники осторожно прокладывали себе путь через густые заросли переплетенных вьющимися лианами деревьев. Вдруг Томбольдо остановился и показал рукой на расположенную впереди ветвь. Над тропинкой, по которой шли охотники, плотно обвившись вокруг толстой ветви, огромная змея притаилась в засаде в нескольких метрах впереди них, подстерегая добычу. Быстро вскинув ружье, заряженное дробью для охоты на птиц, Томбольдо двумя выстрелами раздробил удаву голову. Затем он побежал к реке и позвал на подмогу матросов барки. С их помощью он снял змею с ветви и перенес ее на судно. Длина убитого удава достигала почти четырех метров.

Эти широко распространенные по всей средней Африке гигантские змеи, известные также под названием «ассала», или «змея с иероглифами», имеют коричневую кожу с черными узорами на спине. Крупные экземпляры этих змей достигают пяти метров в длину. Ассала предпочитает заросшие кустарником густые леса, где она выбирает место для засады и поджидает добычу. С быстротой молнии бросается она на близко подошедшее животное, обхватывает его и душит своим мускулистым телом. Антилопы, овцы, собаки, свиньи, козы могут стать добычей удава. Бывали случаи, когда эти удавы бросались и на людей.

Многие негритянские племена считают ассалу священным животным. Змею содержат в темных подземельях, провозглашая ее покровительницей земледелия, торговли и даже войны. Ежегодно среди молодых девушек племени выбиралась одна из самых красивых, и ей предлагалось сочетаться браком с ассалой. Совершив этот обряд, девушка становилась святой. Жрецы и жрицы, приставленные для ухода за змеей, часто силой заставляли девушек пройти обряд бракосочетания. Жрицы подстригали «невесте» волосы, учили ее петь обрядные песни, исполнять ритуальные танцы, разрисовывали ей кожу особыми священными знаками. Под грохот барабанов, музыку, шумные, стремительные танцы и песни начинался праздник бракосочетания со священной змеей.

Жрицы вводили девушку в темный подземный зал, где содержалась змея. Вернувшаяся из подземелья девушка именовалась женой змеи и приобщалась к лику святых. Несмотря на это, она снова могла вступить в брак, причем мужчина считал для себя особой честью заиметь такую жену и относился к ней с особым уважением. Обо всем, что случилось с девушкой в пещере в день бракосочетания со змеей, она обязана была хранить молчание и не имела права ничего рассказывать. Если кто-либо из «жен змеи» не выдерживал и рассказывал что-нибудь об увиденном в подземелье, виновницу немедленно постигала жестокая кара. Жрецы убивали несчастную, а затем объявляли о том, что священная змея наказала свою неверную жену.

Альфред слышал, что мясо удавов очень вкусное, поэтому он решил испробовать это лакомство. После того как со змеи была снята кожа, туловище ее разрезали на несколько частей. Альфред взял один кусок, все остальное роздали туземцам, которые разошлись очень довольные. Повар положил мясо в кастрюлю, приправил его солью и красным перцем и поставил на огонь. Он заверил путешественников, что мясо змеи вкуснее крокодильего. И действительно, когда блюдо было подано на стол, немцам показалось, что перед ними курица, даже запах его отдавал курятиной. Но при ближайшем ознакомлении это мясо оказалось таким жестким, что ни Брем, ни Фирталер, ни Тишендорф не в состоянии были его разжевать. После нескольких безуспешных попыток все они отказались от новой пищи и предпочли съесть поджаренное мясо антилопы.

За два дня до рождества экспедиция покинула Сеннар и продолжила путь вверх по Голубому Нилу. 24 декабря барка остановилась около небольшой поляны, где путешественники решили вечером отметить рождественский праздник. После обеда Альфред вместе с Томбольдо направился в лес. Там они заметили многочисленные следы различных хищных зверей. В одном месте они увидели останки недавно убитого львом зверя. Насытившись, лев оставил свою добычу, и теперь на нее набросились коршуны. После двухчасовой прогулки охотники решили возвратиться на стоянку. Путь их пролегал по холмистой, заросшей деревьями и кустами местности. Когда Альфред и Томбольдо поднялись на вершину небольшого холма, нубиец вдруг застыл на месте и предостерегающе поднял руку, предлагая Альфреду остановиться. Затем он молча показал на расстилавшуюся перед ним долину. Сначала Альфред не понял в чем дело, так как деревья скрывали от него то, на что показывал Томбольдо.

— Слоны, — прошептал Томбольдо, и тогда Альфред тоже заметил первого толстокожего.

Медленно, стараясь ступать совершенно бесшумно, охотники приближались к великану. К счастью, ветер дул им навстречу, так что животные не чувствовали присутствия людей. В противном случае слоны немедленно обратились бы в бегство. Поскольку эти животные обладают сравнительно слабым зрением, они больше всего полагаются на свое обоняние. Альфред наслаждался редким и волнующим зрелищем, наблюдая на таком близком расстоянии за стадом слонов. Возглавлял стадо крупный старый самец. Животные медленно двигались по лесу, мерно жуя на ходу, хоботами они обламывали ветки с деревьев и засовывали их в пасть. При каждом шаге громадных животных слышался треск пригибавшейся и обламывавшейся поросли.

Постепенно слоны выбрались на небольшую поляну. Некоторые животные легли на землю и начали кататься в песке, другие всасывали хоботом песок и посыпали им свои спины.

Альфред дрожал от волнения. Никогда он не думал о том, что ему посчастливится на расстоянии буквально нескольких метров наблюдать за поведением слонов на воле. Слоны вели себя как одна большая семья. В стаде было около пятнадцати животных, несколько молодых слонов неуклюже резвились около взрослых. Взрослые самцы выделялись своими крупными размерами и громадными клыками. Отгоняя назойливых насекомых, слоны непрерывно шевелили огромными ушами.

Хотя слоны держались сравнительно спокойно, все же они производили большой шум. Треск стволов, возникающий при движении животных, громкое чавканье и жевание, звуки срываемых с деревьев веток, временами звонкий трубный крик, издаваемый одним из слонов, трение могучих тел о стволы деревьев — все это разносилось далеко вокруг.

Для охоты на слонов туземцы выкапывали большие ямы на тропах, где проходили эти животные. Отдельные смелые охотники отваживались вступать в открытый бой с этими гигантами. Они пытались поразить слона в сердце тяжелым острым копьем или подкрадывались к животному с мечом в руке и сильными ударами подсекали ему сухожилия задних ног, после чего туземцам уже нетрудно было добить копьями беспомощно лежавшее на земле животное.

Огромные клыки африканских слонов, из которых изготовляются всевозможные драгоценные украшения, пользуются большим спросом. Но в то же время эти клыки являются чрезвычайно опасным оружием, и немало охотников нашло от них свою гибель. Слоны протыкали и разрывали на части тела несчастных и подбрасывали их высоко в воздух.

Туземцы очень боялись столкновений со слонами, так как примитивное вооружение было явно недостаточно против силы и мощи этих гигантов. Поэтому те, кому удавалось убить слона, приобретали среди местного населения славу доблестных героев.

В противоположность индийским африканские слоны отличаются диким и свирепым нравом. Местные жители высоко ценят мясо слонов и считают его очень вкусным. Мясо слонов несколько напоминает говядину, но оно значительно более грубое и жесткое. Убив слона, туземцы обычно нарезают мясо длинными полосами, сушат его на солнце, затем растирают в серый порошок и примешивают к просяной каше и другим кушаньям.

С появлением в Африке многочисленных охотничьих экспедиций, оснащенных разящим огнестрельным оружием, хищническое истребление слонов развернулось в огромных масштабах. Основной целью подобных экспедиций была добыча слоновой кости, и, убивая слонов, охотники вырезали клыки и оставляли тело исполина на произвол судьбы. Иногда туземцам удавалось воспользоваться мясом убитого животного, в остальных случаях разгоралась борьба за падаль между шакалами и коршунами.

Альфред притаился в кустах и не мог досыта наглядеться на редкостное зрелище. Обычно спокойный Томбольдо тоже казался взволнованным. Вероятно, он не отказался бы от возможности застрелить одно из животных в находившемся так близко стаде и завладеть столь дорогой слоновой костью.

Неожиданно вожак стада поднял хобот вертикально, издал оглушительный трубный крик и сорвался с места. Стадо немедленно последовало за ним. Слоны с шумом промчались по роще, топча и сметая все на своем пути. Возможно, что изменение направления ветра выдало животным присутствие людей; может быть, неосторожное движение одного из охотников вспугнуло животных, обладающих превосходным острым слухом.

Получасовое наблюдение за стадом слонов произвело на Альфреда огромное впечатление, сохранившееся у него на всю жизнь. Взволнованный и возбужденный вернулся Брем на стоянку экспедиции.

Вечером путешественники отпраздновали рождество. К столу были поданы пунш и жаркое из антилопы. Это было уже четвертое рождество, проведенное Альфредом в Африке, вдали от родных и близких.

Рядом с баркой в реке фыркали и барахтались бегемоты, из леса доносились рычание льва и громкий рев охотившегося леопарда. С противоположного берега слышался шум вышедшего к реке на водопой стада слонов, громовые крики, издававшиеся купавшимися животными, далеко прокатывались вдоль берегов реки.

Рождественский вечер в тропическом лесу. Отвратительное завывание гиен, крики сов, жалобное пение птиц над головами людей, расположившихся на верхней палубе на носу барки. Елку заменяла связка пальмовых веток с прикрепленными к ним свечами. Глядя на них, путники с грустью вспоминали оставшихся на родине близких людей.

Туземцы, обитавшие в районе продвижения экспедиции, уклонялись от встреч с белыми и относились к ним подчеркнуто враждебно. К этому у них были достаточные основания, так как белые, преимущественно турецкие солдаты и офицеры, проходя по стране, грабили ее, отбирали у жителей деревень продовольствие и имущество, угоняли негров в рабство. Питание путешественников состояло главным образом из мяса убитых животных— антилоп, газелей, птиц, приправленного захваченными из Хартума горохом, бобами и чечевицей. Но, помимо этого, экспедиция нуждалась в свежих овощах, фруктах, яйцах, масле и молоке, а эти продукты можно было доставать только у местных жителей. В такого рода делах неоценимую помощь европейцам оказывал слуга Альфреда Али Ара. Он появлялся в негритянской деревне, требовал предоставить ему все необходимое и, к самому искреннему и радостному изумлению не привыкших к подобному обращению туземцев, торжественно вручал им деньги за полученные продукты.

Однажды Али Ара взял в плен негритянского вождя и привел его на барку. Когда на выручку прибежали жители деревни, путешественники сообщили им, в каких продуктах они нуждаются. Вскоре негры принесли кур, овец, яйца и молоко. Повар выбрал из этого обилия все, что было нужно экспедиции, и Альфред щедро заплатил за взятые продукты. Освобожденный из плена вождь получил богатый бакшиш и нежно попрощался с европейцами, пожелав им счастливого пути. «Это какие-то необыкновенные люди, — провозгласил вождь, — они платят даже за то, что раньше отбирали силой. Они, вероятно, просто сошли с ума».

На следующий день этот вождь снова пришел к барке и пригласил исследователей организовать охоту на львов. Альфред немедленно загорелся охотничьим азартом. В последнюю ночь, как сообщил вождь, львы растерзали несколько коров и одного верблюда. Сейчас, сытые и ленивые, они отдыхали в густой тени высокого кустарника. Вождь обещал привести Альфреда к этому месту на расстояние ружейного выстрела. Взволнованный этим предложением Альфред обратился к доктору Фирталеру и Тишендорфу с просьбой сопровождать его на охоту.

— Нет, дорогой Брем, нет, я согласился сопровождать вашу экспедицию в качестве врача и охотно помогаю вам в ваших научных исследованиях, но я не имею ни малейшего желания охотиться вместе с вами на львов.

Тишендорф также встретил предложение Брема без особого энтузиазма. Но Альфред уже увлекся перспективой предстоящей охоты. Поскольку слуги экспедиции и местные жители отказались участвовать в охоте, он решил отправиться вдвоем с Томбольдо.

— Будьте же рассудительны, Брем, — настаивал доктор Фирталер. — Охота на львов — отнюдь не увеселительная прогулка, а вам придется иметь дело с целой стаей этих животных. Ваше мужество ни у кого не вызывает сомнений, но здесь вы слишком многое ставите на карту. Вы несете ответственность за судьбу всей экспедиции. Если что либо с вами случится, если даже вы будете только ранены, все наши планы рухнут и нам придется возвращаться обратно.

Альфред ничего не мог возразить на веские и убедительные доводы доктора.

В последующие недели Альфреду часто представлялись возможности наблюдать за жизнью и привычками слонов и львов. Пробираясь по лесам, он часто видел места, разоренные и опустошенные слонами. Деревья в тех местах стояли голые, листья и ветви с них были сорваны, подлесок затоптан, многочисленные ямки и вмятины на песчаной почве свидетельствовали о пребывании здесь гигантских животных.

Однажды Брем обнаружил недалеко от берега несколько щурок и начал упорно преследовать их, пытаясь найти гнезда этих птиц. Неожиданно он увидел огромного крокодила, лежавшего на песке и гревшегося на солнце. Альфред начал осторожно приближаться к чудовищу, намереваясь застрелить его. Чтобы незаметно подкрасться ближе, он должен был обойти небольшую поляну и на некоторое время потерял животное из виду. Когда Альфред снова вышел к песчаному берегу, крокодила там уже не было. Посмотрев на реку, Альфред увидел, что крокодил, высоко задрав морду, Отползает по мелководью подальше от берега. Нельзя было терять ни минуты, нужно было немедленно стрелять. Вскинув ружье, Альфред прицелился и направил пулю в глаз отвратительному чудовищу. Смертельно раненный крокодил со страшной силой ударил по воде зазубренным острым хвостом и несколько раз судорожно метнулся в разные стороны. Затем, разинув пасть, он перевернулся на спину, выставив над водой светлое брюхо, и течение начало медленно относить его мертвое тело.

Едва над местностью пронесся звук произведенного Альфредом выстрела, как вокруг начал разрастаться необыкновенный шум. Отовсюду слышались грохот и треск, земля сотрясалась от каких-то сильных ударов. Оказалось, что выстрел напугал пасшееся поблизости стадо слонов, о присутствии которых Альфред и не подозревал. Не разбирая дороги и вытаптывая все перед собой, чудовища устремились прямо в ту сторону, где находился Брем. Почувствовав смертельную опасность, Боем не потерял присутствия духа и поспешил укрыться между стволами двух росших друг около друга больших деревьев. Все обошлось благополучно, слоны промчались в нескольких метрах от Альфреда и с шумом исчезли в лесу. Горе тому, кто в этот момент оказался бы на их пути.

Находясь в своем укрытии, Брем успел заметить, что мимо него пробежало десять взрослых слонов и двое детенышей. До тех пор, пока Альфред не увидел это собственными глазами, он не представлял себе, с какой быстротой и ловкостью могут передвигаться эти гигантские животные. Через четверть часа, взволнованный только что пережитым приключением, Альфред встретил доктора Фирталера. Оказалось, что доктор тоже испытал несколько неприятных минут. Прогуливаясь по берегу реки, он лишь в последний момент избежал встречи с очковой змеей одной из самых опасных и ядовитых змей в Африке. Совершенно неожиданно он заметил, как на расстоянии полутора футов очковая змея готовилась броситься на него. Отпрыгнув назад, доктор вскинул ружье и хотел выпустить в змею заряд дроби. Но змея исчезла в траве так же внезапно, как она только что оттуда показалась. Укус очковой змеи всегда смертелен. К тому времени исследователи настолько хорошо представляли себе опасность быть укушенными змеей, что при малейшем шорохе мгновенно вскидывали ружье и стреляли в любую змею, попадавшуюся на пути, не теряя времени на предварительное выяснение, ядовита она или нет.

Экспедиция все дальше продвигалась вверх по течению реки. Путешественники привыкли уже к своим постоянным соседям — крокодилам и бегемотам. По вечерам с берегов доносился нестройный хор гиен, покрывавшийся иногда рокочущим, басовитым ревом льва или звонкими, трубными звуками, издаваемыми слонами.

Районы, по которым следовала экспедиция, были населены негритянскими племенами шиллук и динка. Египетское правительство держало в Судане большой контингент войск, с помощью которых оно стремилось выжать из разоренного населения страны чрезвычайно высокие налоги. Налоги эти были настолько велики, что неграм часто не оставалось ничего другого, как продавать некоторое количество своих соплеменников в рабство туркам. Тяжелые налоги часто вынуждали негров браться за оружие и вступать в борьбу со своими угнетателями.

Кроме того, местное население страдало от чинимых войсками грабежей. Солдаты врывались в деревни и отбирали у жителей продовольствие, зерно и скот. Часто дело доходило до кровавой резни; в тех деревнях, где жители пытались сопротивляться разбойничьим нападениям, они беспощадно истреблялись. Находившиеся на египетской службе войска регулярно совершали также походы, целью которых был захват рабов из числа местного населения. Подобные же «частные» экспедиции систематически организовывали и арабские работорговцы.

Значительная часть шиллуков и динков оставила прежние свои поселения и удалилась в труднодоступные болотистые места, покрытые дремучими лесами. Оттуда они иногда совершали нападения на небольшие отряды египетских войск. Шиллуки и динки были свободолюбивыми негритянскими народами, жившими в соответствии с простыми и чрезвычайно демократичными законами и традициями. Они являлись обладателями высокой культуры и мирно жили на своей земле до тех пор, пока в 1820 году Исмаил-паша не завоевал Южный Судан с прилегающими к нему областями и не присоединил их к Египту. С того времени все большее число арабских работорговцев начало проникать в Южный Судан и организовывать разбойничьи нападения на негритянские племена. Здесь, как и в других районах Судана, арабы создавали укрепленные лагеря и пункты, откуда предпринимали свои хищнические набеги. Мирная жизнь в стране была нарушена, население находилось в состоянии вечного страха и неуверенности.

По тем местам, где продвигалась экспедиция, иногда бродили отряды живших у абиссинской границы манатов и негров из горного района Таби. Последние в то время вели ожесточенные бои с направленной против них турецким командованием египетской военной экспедицией.

Альфред Брем со своей группой поднялся по Голубому Нилу до города Росерес, расположенного вблизи абиссинской границы. Не доплыв до Росереса, барка причалила к берегу рядом с небольшой деревенькой. Здесь исследователи узнали, что совсем недалеко отсюда развернулись ожесточенные бои между неграми таби и египетскими войсками.

На следующий день рано утром появилось двое слуг турецкого коменданта Али-бея, у которого Брем и Фирталер обедали во время остановки в Сеннаре. Они попросили европейцев оказать своему господину немедленную помощь. Али-бей был ранен в схватке с неграми и сейчас лежал больной в Росересе. Слуги привели с собой великолепного верхового верблюда, но доктор Фирталер предпочел, пользуясь попутным ветром, совершить гораздо более удобную и надежную поездку водным путем.

К полудню барка прибыла на место назначения, и доктор Фирталер отправился к Али-бею. Рана оказалась легкой, но Али-бей страдал не от раны, а от приступа тропической лихорадки. Доктор Фирталер снабдил его хинином и другими медикаментами, и через несколько дней Али-бей вполне оправился от болезни. Исследователи узнали от него все подробности недавно разыгравшихся боев. Отряд находящихся на египетской службе негритянских солдат численностью в двести пятьдесят человек подвергся на марше внезапному нападению негров таби. По уверению Али-бея, их было не менее двух тысяч человек. Несмотря на огромные потери от огнестрельного оружия, нападающие самоотверженно продвигались вперед и завязывали рукопашные схватки, нанося значительный урон египетскому отряду. С большой точностью и силой негры поражали копьями своих противников. Получив ранение, негры тут же посыпали рану землей, чтобы приостановить кровотечение, и, превозмогая боль, продолжали бой. Но в конце концов сказалось превосходство огнестрельного оружия и нападающие вынуждены были отступить.

Али-бей предупредил немцев, что их намерение продолжать путешествие вверх по Голубому Нилу связано с большим риском.

— Во имя аллаха, не ходите в эту проклятую богом с первых дней мироздания местность, — запинаясь говорил Али-бей. на ломаном итальянском языке. — Вы наверняка потеряете в этой дьявольской стране свои головы. Нужно совсем сойти с ума, чтобы вступить в эти районы, откуда никто еще не возвращался живым. Вас примут там либо за турок, либо за работорговцев и немедленно уничтожат.

Али-бей, не перестававший удивляться и радоваться тому, что он уцелел в только что закончившихся боях, был, безусловно, прав. Дальнейшее продвижение вверх по Голубому Нилу было бы преступным легкомыслием, В Росересе, некогда столице негритянского государства, путешественники задержались до 4 февраля.

Росерес находился на опушке бесконечных и почти непроходимых лесов. С другой стороны города открывались цветущие степи с небольшими рощицами и отдельными деревьями, густо заросшие высокой, с человеческий рост травой. Подобно Сеннару, Росерес был разграблен и опустошен, население некогда богатого и многолюдного города составляло сейчас не более двух тысяч человек. В городе совсем не было колодцев с питьевой водой. Каждый вечер сотни женщин сопровождали нагруженных пустыми кувшинами и бурдюками осликов с холмов, на которых расположен город, к берегу реки, откуда жители брали воду. Население города, состоявшее в основном из осевших здесь арабов и египтян, жило в вечном ожидании нападения манатов или таби. Широкая полоса леса вокруг города была выжжена, чтобы лишить невидимых и страшных врагов возможности незаметно подкрасться к жилью. На песчаных островках на реке были выстроены бревенчатые хижины, в которых жители города намеревались укрыться в случае нападения.

С тяжелым чувством отказался Альфред от дальнейшего продвижения на юг. Он понимал, что не имеет права подвергать своих спутников смертельной опасности и рисковать результатами всей экспедиции. Исследователи не могли перебраться на противоположный берег реки, так как находившиеся там леса часто посещались неграми таби. Судя по доносившимся издалека звукам, в тех лесах водились большие стада слонов. Каждую ночь над городом прокатывалось могучее рычание львов, доносившееся с разных сторон.

В густых зарослях на берегу реки недалеко от Росереса огромные стаи журавлей облюбовали себе место для ночного отдыха. Каждый вечер, перед тем как они засыпали, оттуда доносились громкие беспорядочные крики.

Альфред решил пойти туда вместе с Али Ара и ближе ознакомиться с жизнью и привычками этих птиц. С наступлением темноты Брем со своим спутником вышли на окраину города. Собаки дружным лаем провожали охотников, гиены и шакалы начали обычный свой ночной концерт.

Чтобы пройти к тому участку берега, где находились облюбованные журавлями заросли, нужно было преодолеть полосу густого колючего кустарника. Через некоторое время широкие турецкие одежды путников превратились в лохмотья.

— Проклятые колючки, — ворчал Али Ара, продираясь через кустарник, — аллах наказывает и тебя, эффенди, за то, что посреди ночи, являющейся, как известно, врагом человечества, ты идешь в самую чашу леса.

Выбравшись из зарослей, путники вышли к месту ночлега журавлей. Сквозь темень и мрак наблюдали они за поведением великолепных птиц. Десятки венценосных журавлей находились в близлежащих кустах и наполняли воздух оглушительными, похожими на звуки трубы криками. Нестройные, перемежающиеся крики птиц создавали такое впечатление, словно между ними происходил жаркий спор, каждый старался перекричать другого и высказать свое мнение, не обращая внимания на доводы противника. На голове у венценосных журавлей были хохолки изящных, длинных перьев, напоминавших павлиньи перышки на шляпах охотников. Из-за этою пышного красивого хохолка таких журавлей часто называют королевскими журавлями. Своим поведением птицы очень похожи на хвастливых, самоуверенных павлинов. Они обладают исключительно красивым оперением, сочетающим в разных вариантах бархатисто-черный, золотисто-желтый, коричневый и белый цвета. Полет этих птиц в воздухе медленный и тяжелый, издаваемые ими оглушительные трубные звуки производят неприятное впечатление.

Альфред с удивлением обнаружил, что, приготовляясь ко сну, птицы с громкими криками исполняли какие-то причудливые танцы. Они подпрыгивали кверху, широко расправляли крылья, наклонялись, низко опуская голову, затем снова поднимали ее и проделывали несколько шагов, напоминающих па минуэта.

В противоположность тяжелым и громоздким венценосным журавлям журавли-красавки, которых Брем несколько дней назад наблюдал на одном из песчаных островков, казались легкими и изящными. Движения их были преисполнены грации, оперение, хотя и не такое роскошное и яркое, как у королевских журавлей, радовало глаз своей скромностью и простотой. Эти журавли тщательно следили за собой и старательно очищали перья от прилипавшей к ним грязи. Они отличались скрытностью и осторожностью, но, попадая в плен, быстро привыкали к людям и легко поддавались дрессировке.

Среди встреченных в Судане журавлей Альфред нашел и несколько видов, уже знакомых ему по Германии. Это были перелетные птицы, зимовавшие теперь в теплых краях. Альфред любил этих больших изящных птиц, собиравшихся крупными стаями на песчаных островках и отмелях на реке. С большим сожалением решался он иногда подстрелить какого-либо журавля для пополнения своей коллекции.

Альфред видел, как журавли-красавки и другие виды журавлей собирались в стаи и готовились лететь на север. Весну они, очевидно, намеревались встретить в Центральной Европе. Бесчисленные стаи журавлей спустились на острова, однажды Брем насчитал в одной стае до шести тысяч птиц. Вскоре они должны были взмыть в воздух и устремиться к далекой Германии.

Поскольку двигаться дальше на юг было невозможно, а припасы и снаряжение экспедиции были на исходе, Альфред решил повернуть обратно и поплыть от Росереса вниз по реке. Подгоняемая течением барка быстро двигалась вперед, вскоре путешественники остановились около деревни Биркет. В этом районе было много бегемотов, чувствовавших себя здесь как в раю.

Альфред пошел вместе с Томбольдо на охоту. Он хотел убить редкостную птицу-змеешейку, часто попадавшуюся за последние дни ему на глаза. Застрелить змеешейку, однако, было довольно трудно, так как все тело ее находилось в воде и над поверхностью выделялась только маленькая головка на небольшом кончике длинной и узкой шеи. По грудь в воде бродил Альфред со своим спутником, стараясь ближе подойти к своей жертве. В конце концов Томбольдо удалось застрелить одну змеешейку. Убитую птицу стало медленно относить течением, и Томбольдо поплыл наперерез, пытаясь перехватить труп. Альфред в это время вышел на берег. Оглянувшись назад, он с ужасом заметил, что навстречу Томбольдо плывет огромный бегемот. Услышав предостерегающие крики Альфреда и заметив животное, Томбольдо повернулся и быстро направился к берегу, В тот момент, когда Томбольдо вылез из воды, животное нащупало дно ногами и с громким и яростным сопением кинулось к охотнику. Бежавшему Томбольдо удалось спрятаться за деревьями прежде, чем разъяренный бегемот оказался на берегу. Потеряв человека из виду, животное сразу же успокоилось и отказалось от преследования.

Альфред ничем не мог помочь своему товарищу, так как ружья охотников были заряжены дробью для птиц. Такой заряд застрял бы в толстой коже огромного животного и лишь вызвал бы у него взрыв слепой ярости.

Часто случалось, что в порыве безудержного гнева бегемоты неожиданно нападали на безобидных животных и на людей. Туземцы рассказали Альфреду, что лишь недавно около одной деревни бегемот напал на четырех привязанных к колодезному колесу осликов и растерзал их. Особенную опасность бегемоты представляют в период течки, воинственно настроены также самки, когда с ними находятся детеныши.

— Аллах проклял этих тварей, — мрачно произнес Томбольдо, — он спас нас от этих четвероногих дьяволов и проклял их.

За это время чудесная птичка-водолаз исчезла, и вся охота пошла насмарку.

Альфред внимательно изучал образ жизни и привычки бегемотов. Значительную часть времени животные проводили в воде, объединяясь в небольшие, довольно устойчивые семьи. Поодиночке встречались лишь старые самцы. Время от времени бегемоты вылезали на мелководье поближе к берегу, ложились там, грелись на солнце и спали. Изредка глава семейства настороженно поднимал голову, прислушиваясь и приглядываясь, не грозит ли стаду какая-нибудь опасность, но в общем бегемоты мало интересовались тем, что происходило вокруг них. К вечеру толстокожие заметно оживлялись. Хрюкая и фыркая, они резвились и играли в воде, ныряли и далеко провожали проходившие барки и лодки. Бегемоты плавали с поразительной легкостью и могли находиться под водой по нескольку минут. Под водой они двигались так спокойно, что поверхность реки оставалась ровной и неподвижной, и люди на лодке часто до последней минуты не подозревали о приближении этих массивных туш.

По ночам бегемоты время от времени издавали громкие крики, их шумное ворчание глухо и зловеще перекатывалось над рекой. Голоса бегемотов силой и мощью далеко превосходили голоса остальных животных, и когда в темноте раздавались их хриплые протяжные крики, умолкали голоса всех остальных обитателей воды и суши.

Бегемоты питаются главным образом водорослями. Нередко, однако, стада этих животных выходят на берег и опустошают поля туземцев. Бегемот одним глотком пожирает крупную тыкву. Охота на бегемота считается очень опасной, так как толстая кожа животного предохраняет его от пуль средних калибров и поразить бегемота можно лишь выстрелом из крупнокалиберного ружья со сравнительно небольшого расстояния. Лучше всего при этом попасть в глаз животного. Раненый бегемот приходит в бешенство и становится чрезвычайно опасен. Часто случалось, что разъяренное животное опрокидывало лодки с охотниками. Настигая затем оказавшихся в воде людей, бегемот умерщвлял их страшными укусами. На суще раненое животное тоже переходило в наступление и нередко затаптывало своих недостаточно проворных противников.

Однажды вечером до наступления темноты Альфред застрелил двух пеликанов и решил возвращаться на барку. Томбольдо в этот день охотился на противоположном берегу реки, и с Альфредом находился только проводник-туземец, подбиравший убитых Бремом птиц. Проходя по опустошенному хлопковому полю, начавшему уже покрываться молодыми побегами, Альфред заметил, что его спутник, в руках которого находилось ружье Брема, внимательно приглядывается к каким-то трем темным холмообразным силуэтам. Альфред припомнил, что, проходя здесь днем, он не обратил внимания на эти холмики. Решив, что он просто забыл об этом, Альфред беззаботно направился к ним.

Лишь тогда, когда внезапно послышалось зловещее рычание, Альфред с ужасом понял, какую оплошность он допустил. Всего в пятидесяти шагах от него находились три огромных бегемота.

— Беги, эффенди, спасайся! — раздался отчаянный вопль проводника. — Спасайся, или ты погибнешь, нельзя терять ни секунды.

Проводник отбросил в сторону убитых птиц, ружье и ягдташ и стремительно исчез в кустарнике. В тот же миг бегемоты кинулись на испуганного Альфреда, который немедленно обратился в бегство. Даже если бы у него было при себе ружье, в создавшейся обстановке оно было бы совершенно бесполезным. Изо всех сил бежал Альфред вслед за своим проводником. Ветки хлестали его по лицу, колючки рвали одежду и оставляли кровавые полосы на коже, все тело горело, но в эти минуты он не чувствовал боли. Он слышал, как все ближе и ближе за его спиной, с грохотом и треском ломая густой кустарник, мчались разъяренные животные. Смертельный страх придал Альфреду новые силы, и он бежал, преодолевая все препятствия, в том направлении, где находилась барка экспедиции.

С громким сопением и хрюканьем животные настигали беглеца, все ближе дрожала земля от топота их исполинских ног, трещал ломающийся кустарник. Альфред задыхался от усталости и страха. Ночь была темная, и он давно уже потерял ориентировку. Когда силы окончательно покидали его, Альфред почувствовал, как земля внезапно исчезает у него под ногами. Кустарник раздвинулся, и Альфред провалился куда-то вниз. Это была река, и юноша с громким всплеском погрузился в воду. В каких-нибудь ста шагах светились огни на барке. Альфред быстро поплыл к полуострову, около которого причалило судно. Теперь он был спасен. На высоком берегу, с которого он только что прыгнул, стоял бегемот и, задрав морду кверху, оглашал ночную тишину разочарованными криками.

Дрожа всем телом, измученный и обессиленный, Альфред поднялся на борт судна.

Через некоторое время вернулся с охоты и Томбольдо. Оказалось, что с ним только что произошла аналогичная история. Возвращаясь к стоянке, он почти вплотную столкнулся в темноте с бегемотом. Бросившись бежать, Томбольдо слышал в нескольких шагах сзади себя топот преследовавшего его животного. Внезапно он споткнулся о колючий кустарник и упал. От резкого толчка ружье выстрелило, и этот случайный выстрел спас охотника. Озадаченный непонятным звуком, бегемот на мгновение остановился. Воспользовавшись этой передышкой, Томбольдо вскочил, подбежал к берегу и с разбегу бросился в воду. Через несколько минут он уже был на барке.

Только теперь, немного отдохнув и успокоившись, оба охотника поняли, какая новая опасность им угрожала, когда они находились в воде. Еще днем они заметили, что в бухте плавает несколько крупных крокодилов.

— Братья! — обратился все еще взволнованный Томбольдо к экипажу барки. — Прочтите сегодня несколько дополнительных молитв и воздайте хвалу господу за наше чудесное спасение. Когда мы по милости аллаха приедем в Хартум, я подарю вам большой мешок с финиками. Аллах велик и Магомет пророк его! Руки мертвецов простерлись сегодня ко мне и к эффенди. Хвала аллаху и слава его пророкам, мои братья, он спас нас сегодня, всемилосерднейший!

Жители деревни Биркет вскоре стали относиться к участникам экспедиции с полным доверием. В первое время, введенные в заблуждение широкой просторной одеждой исследователей, негры решили, что имеют дело с турецкой экспедицией. В этом, впрочем, не было ничего удивительного, так как вряд ли здесь когда-либо ступала нога европейца. Альфред охотно беседовал с туземцами, интересовался их жизнью, знакомился с их нравами и обычаями.

Подавляющее большинство туземцев были высокими стройными людьми с темно-коричневой, почти черной кожей. Каждый из них был увешан большим количеством украшений из меди, кораллов и ракушек. Из одежды они носили лишь узкую набедренную повязку. Альфред завоевал у туземцев большой авторитет, подарив однажды молоденькой негритянке ручное зеркальце. Подарок немедленно пошел по рукам, все заглядывали в зеркало, корчили гримасы и получали от этого истинное удовольствие. Женщины и девушки быстро поняли назначение этого предмета. Они прихорашивались и подкрашивались перед ним совершенно так же, как это делают их сестры в Европе.

Книги по естествознанию, имевшиеся у Брема, также пользовались у туземцев большим успехом. Когда он открывал страницу с изображением какого-либо хорошо известного животного и показывал рисунок зрителям, те громкими криками выражали свое признание и одобрение. Больше всего туземцам нравились изображенные в книге люди. Изображение негра вызывало у — них взрыв бурного веселья и давало повод для многочисленных шуток.

Негры охотно производили обмен продуктов и своих изделий на нужные и интересующие их вещи. Часто приводили они к барке и пойманных животных, надеясь продать их исследователям. Именно так Брем приобрел пять обезьянок, заплатив за них по одному пиастру за штуку. Он привязал обезьянок к барке крепкими бечевками, и они расположились на берегу с выражением глубокого уныния на лицах. В первое время обезьяны отказывались от предлагаемой пищи, но через несколько дней, привыкнув немного к неволе, они стали более покладистыми.

По вечерам при свете зажженных путешественниками фонарей негры исполняли национальные танцы. В глухое ритмичное звучание барабана светлой струйкой вплеталось ясное и звонкое пение какого-то примитивного струнного инструмента. Свет фонарей переливался и сверкал на смазанных жиром телах кружившихся в стремительном танце негров. Мужчины и женщины танцевали отдельно. Религиозные, военные и охотничьи танцы мужчин сменялись веселыми, пестрыми хороводами женщин и девушек.

Однажды вечером во время танцев вдруг послышался отчаянный крик: «Пожар!» Одна из хижин деревни была охвачена пламенем. Огонь распространялся с головокружительной быстротой, искры вихрем взлетали в воздух, падая затем на соседние дома. Через несколько минут горела уже вся деревня. Жар от огня обжигал находившихся на барке людей, пышный фейерверк искр поднимался высоко в ночное небо, посыпая затем окрестности раскаленными угольками. Опасаясь за сохранность парусов, готовых в любую минуту вспыхнуть от случайной искры, рейс дал команду оттолкнуть барку от берега и отплыть немного вниз по течению.

В ночи раздался многоголосый вопль ужаса и отчаяния. Тушить бушевавшее пламя было невозможно, поэтому жители старались спасти хотя бы домашних животных, так как стены из колючего кустарника, ограждавшие загоны для скота, начинали уже заниматься огнем. В течение получаса пламя уничтожило деревню, на месте пожарища остались только груды горячего пепла. Хижины строились из сухих и легких материалов и сгорали за несколько минут.

Туземцы отошли подальше от огня и с тоской следили за тем, как пожар уничтожал все их скудное достояние. Женщины громко причитали и плакали. К счастью, главное богатство туземцев — скот — было сохранено.

На следующее утро негры деятельно приступили к восстановлению деревни. Основной строительный материал для хижин — камыш в изобилии рос на берегу реки; особенно быстро были восстановлены ограды загонов для скота.

Через два дня после того как путешественники выехали из Сеннара, они нагнали барку, на которой возвращался в Хартум Али-бей. Некоторое время обе барки плыли рядом, а к вечеру суда причалили к берегу и путешественники расположились на ночлег. Альфред и доктор Фирталер посетили корабль турецкого начальника. После ужина, закурив длинные трубки и уютно расположившись в креслах, они с интересом слушали рассказы гостеприимного хозяина.

Али-бей рассказывал о своих походах против манатов и таби. Чувствовалось, что он еще не пришел в себя после недавних переживаний. Об Африке он отзывался с искренней неприязнью и рад был бы при первой же возможности вернуться на родину. Но он солдат и должен был находиться там, куда его посылали. С гораздо большим удовольствием сидел бы он сейчас в Константинополе и наслаждался бы радостями жизни. Здесь, в чужой стране, он чувствовал себя неуверенно. Он понимал, что местное население ненавидит иноземных захватчиков, и знал, как много его товарищей и земляков навсегда осталось лежать в чужой земле. Удар кинжалом на темной и узкой улице, африканская лихорадка, стрела или пуля одного из борцов за освобождение страны — эти угрозы постоянно нависали над каждым турецким завоевателем. Али-бей радовался, получив возможность на некоторое время посетить Хартум, где жило много его друзей Жизнь в самой гуще дремучих лесов не доставляла ему ни малейшего удовольствия.

Недалеко от барки раздалось грозное рычание льва. Лицо Али-бея сердито нахмурилось.

— Черт бы побрал этих проклятых зверей, — простонал он и отложил в сторону трубку, — ни одной ночи я не могу спать спокойно. Пожалуй, я переберусь на остров, чтобы чувствовать себя в безопасности от нападения хищников.

Не успел он произнести эти слова, как в ста шагах от места, где раздался рев льва, послышался голос второго зверя, как будто отвечавшего первому. Оба льва устроили страшный, душераздирающий концерт.

Немцам показалось, что волосы у Али-бея поднялись дыбом.

— Господа, я надеюсь, что вы не собираетесь здесь оставаться?

— Конечно, собираемся, господин командующий!

— Тогда я вынужден попросить вас немедленно вернуться на свое судно. Я не настолько потерял рассудок, чтобы бессмысленно подвергать себя ненужной опасности. Спокойной ночи, господа!

Европейцы вернулись на свою барку, а судно Али-бея направилось к ближайшему острову. Вскоре на острове появился огромный костер, под защитой которого Али-бей чувствовал себя, очевидно, в полной безопасности. Когда на следующее утро недалеко от ночной стоянки путешественники причалили к деревне, чтобы купить свежие овощи, туземцы рассказали, что ни одна ночь не обходится без нападения львов. Иногда хищники даже в дневное время выходили из лесной чащи и нападали на животных и людей.

Река кишела крокодилами, Альфред истребил на обратном пути большое количество этих тварей. Только на одной маленькой песчаной отмели он застрелил семерых. Матросы извлекали из внутренностей крокодилов яйца и с наслаждением их ели. Вполне съедобны были и жареные хвосты крокодилов, белое мясо которых было довольно мягким и аппетитным. После нескольких проб европейцы все же исключили его из своего меню, так как в нем чувствовался сильный запах мускуса, вызывавший у них отвращение.

Барка стремительно плыла вниз по течению.