В стране марабу

Альфред становится руководителем экспедиции

В Каире Альфред познакомился с молодым немцем, ткачом по профессии, Карлом Шмидтом, попавшим в Египет через Балканы, Турцию и Палестину и пережившим по пути много всяких приключений. Этот предприимчивый, энергичный юноша узнал о планах Брема и попросил принять его в состав будущей экспедиции. Шмидт казался Альфреду надежным и выносливым человеком, и впоследствии оказалось, что эта оценка была правильной. Альфред включил Шмидта в состав участников экспедиции. Вместе с ним Альфред выезжал во время своего пребывания в Александрии в дельту Нила, чтобы познакомиться с животным миром этого района. В первую очередь, как и всегда, Брем интересовался птицами — эти склонности, как известно, Альфред унаследовал от отца.

Чаще всего Альфред посещал обширный, отчасти заболоченный район озера Мензале, где обитало огромное количество самых разнообразных птиц. Ни один из охотничьих районов на территории Египта не производил еще на Альфреда такого впечатления разнообразием и численностью встречавшихся в нем птиц. Озеро, находившееся между портовыми городами Порт-Саидом и Дамьетта, достигало шестидесяти километров в длину и отстояло от моря километров на тридцать. Это огромное, богатое рыбой водное пространство притягивало к себе неисчислимое количество всевозможных птиц. Кроме постоянных обитателей, здесь отдыхали и многочисленные стаи различных перелетных птиц, в том числе и тех, которые проводили лето в Германии.

В районе озера были представлены почти все виды диких уток, водоплавающие и болотные птицы, песочники с темными спинками, охотящиеся за бегающими по поверхности воды насекомыми, все виды морских птиц, орлы-рыболовы и королевские орлы, бродячие соколы и многие другие хищные птицы. Болотистые берега озера были заселены различными видами цапель, ибисов и пеликанов. Впечатления от сотен тысяч птиц, одновременно плававших по озеру, летавших над ним и бегавших по его берегам, навсегда остались в памяти Брема. В результате поездок на озеро Мензале коллекция птиц Брема значительно увеличилась. Карл Шмидт постоянно сопровождал Альфреда, подбирал убитых птиц и прилежно помогал исследователю препарировать их.

Одной из редкостных птиц, постоянно привлекавшей внимание Брема своей оригинальностью, был розовый фламинго. Иногда невдалеке от берега выстраивались в ряд многие тысячи этих своеобразных созданий. Солнечные лучи сияли и переливались на их роскошном оперении, создавая впечатление обширного цветника свеже-распустившихся роз; все это великолепие мерцало и отражалось в зеркале прозрачно чистой водной поверхности. Арабы ловили этих птиц сетями или, подкрадываясь ночью поближе, набрасывали им на шею петли и сачки. Местные жители высоко ценили нежное и вкусное мясо фламинго, и Альфред, которому частенько удавалось полакомиться этим мясом, вполне разделял эту оценку. Он знал, что на пиршествах в древнем Риме мясо фламинго, и в особенности сочный и мягкий язык, считалось самым изысканным лакомством.

По поверхности озера в поисках рыбы плавали большие стаи пеликанов. Издали они выделялись над водой, как покрытые снегом островки. Жизнь этих птиц протекает размеренно, по определенному и установленному распорядку. На рассвете они отправляются на охоту. Летят, так же как и нильские гуси, встречавшиеся на озере Мензале в огромных количествах, четкими клинообразными косяками. Наметив какой-либо подходящий участок озера, пеликаны стаей опускаются на воду и начинают рыбную ловлю. Насытившись, они в полдень перелетают к находящейся где-либо поблизости песчаной отмели или группе деревьев, располагаются на отдых и чистят свое оперение. Во второй половине дня пеликаны снова направляются на рыбную ловлю и занимаются ею до захода солнца. С наступлением темноты вся стая летит к месту ночного отдыха — обычно, если есть возможность, к покрытому деревьями небольшому острову. На расстоянии кажется тогда, что ветви деревьев на острове покрыты многочисленными крупными белыми цветами.

На берегах озера Мензале встречались и ибисы, почитавшиеся древними египтянами в качестве священных птиц. С почтением отзывались об ибисах не только древние египтяне, но и посещавшие Египет многочисленные гости из других стран. Греческие и римские писатели в своих произведениях с большой симпатией описывали этих птиц. Ибисы в огромных количествах пожирают всевозможных паразитов, некоторые даже считают, что они охотятся и за змеями. Любимое лакомство ибисов — саранча. Местные жители считают ибисов очень умными и понятливыми птицами.

Альфреду удалось поймать несколько молодых ибисов, и он получил возможность ознакомиться с привычками и образом жизни этих птиц. В поисках паразитов ибисы тщательно исследовали все закоулки жилища Брема, каждую ямку и трещину. Обнаружив какого-нибудь гада, ибис хватал его кончиком клюва, поднимал кверху, бросал в воздух, а затем уже снова ловил его и заглатывал. Альфред постепенно приручил пойманных ибисов, они привыкли к нему и послушно подбегали, когда он призывно махал им рукой. После того как их несколько раз подряд запирали на ночь в ящике, они стали сами к нему подходить с наступлением темноты, хотя это помещение им и не нравилось. Утром ибисы с радостными криками покидали ящик и выбегали во двор. Научившись летать, ибисы часто забирались на крышу, удалялись иногда на сотни метров от дома Альфреда, но каждый раз неизменно возвращались обратно. Много времени проводили они во дворе и в саду, беспощадно истребляя насекомых и пресмыкающихся. К полудню ибисы скрывались в прохладной затененной комнате, рассаживались здесь кружком и сидели с таким серьезным и значительным видом, словно вели какой-то важный разговор. Кухню они тоже посещали в строго определенные часы, когда по распорядку дня полагалось получать пищу.

С остальными обитателями двора ибисы жили в мире, дружили с ними и никогда не затевали ссор. Между собой они тоже никогда не ссорились и ночью спали, тесно прижавшись друг к другу. Однако при всем своем миролюбии ибисы не могли удержаться от искушения и при каждом удобном случае старались поддразнить фламинго. Когда фламинго спали стоя, спрятав голову под крылом, ибисы бесшумно подкрадывались к ним и касались клювом плавательной перепонки, не кусая, но щекоча ее. Фламинго обращались в бегство, испуганно оглядываясь по сторонам, и устраивались спать на новом месте. Но вскоре ибисы снова подкрадывались к ним, и игра повторялась сначала.

За месяцы пребывания в Александрии Альфред собрал богатейшую коллекцию и сделал многочисленные и ценные зарисовки и наблюдения. Вдоль и поперек исследовал он прилегающие районы и ознакомился с фауной этой местности. С нетерпением ожидал он вестей из Германии. Но прошло пять месяцев, а от Мюллера не было ни одного письма.

Наконец, Альфред получил первую почту. В письме, однако, не было ничего определенного. Хотя барон оповестил общественность и продолжал широко рекламировать предстоящую «Третью научную экспедицию барона доктора И. В. фон Мюллера в Центральную Африку», практические результаты его длительного пребывания в Германии были весьма скудными. Брем не получил ни денег, ни какой-либо практической помощи, вместо этого барон запросил Брема о размерах необходимых для организации экспедиции средств и обещал направить ему на помощь из Германии способных и энергичных молодых людей. Альфред был удивлен такой постановкой вопроса, так как в качестве руководителя экспедиции барон должен был знать лучше кого-либо другого, какие нужны средства для нового путешествия по Африке. Кроме того, Брем считал способ и методы, при помощи которых барон рекламировал прошлую и предстоящую экспедиции, слишком шумными и хвастливыми.

Однако Альфред продолжал еще верить обещаниям Мюллера, много рассказывавшего прежде о своем большом состоянии и о том, что изучение внутренней Африки стало целью всей его жизни. Поэтому Брем не сомневался, что барону удастся организовать новую экспедицию, и пока проводил в Каире и Александрии всю ту подготовительную работу, какую он только в силах был выполнять при почти полном отсутствии денег. В распоряжении Альфреда находились теперь и ясно сформулированные Мюллером планы нового путешествия, которые он изложил в отчете о только что закончившейся экспедиции. Отчет этот, в котором подводились итоги проделанной работы и был намечен план новой экспедиции, появился в апреле 1849 года в записках Прусской Академии наук.

Альфред Брем должен был самостоятельно вести экспедицию до Хартума и затем по Белому Нилу до границ Уганды. Там нужно было дожидаться прибытия Мюллера, который обещал догнать экспедицию к концу года. Альфред ясно представлял себе те трудности, с которыми придется столкнуться участникам новой экспедиции. Он не боялся этих трудностей, но понимал, что осуществление поставленных перед ним задач потребует значительной суммы денег. В составленной смете расходов Брем подсчитал, что для восемнадцатимесячного путешествия по намеченному маршруту двух европейцев с полным снаряжением и в сопровождении необходимого обслуживающего персонала потребуется примерно восемьдесят четыре тысячи пиастров, или около пяти тысяч шестисот прусских талеров. Альфред отправил барону примерную смету и стал ожидать поступления денег из Германии.

Тоскливое ожидание было нарушено радостной вестью из дому. Брат Альфреда Оскар тоже решил принять участие в намеченной экспедиции. В его лице Альфред приобретал надежного спутника, которому можно было всецело доверять и на поддержку которого можно было рассчитывать при самых тяжелых и непредвиденных обстоятельствах.

Много пароходов побывало уже в александрийском порту, а обещанные деньги так и не поступали. От барона Мюллера вообще не было никаких известий. Вместе с Карлом Шмидтом Альфред приводил в порядок сохранившееся от прежней экспедиции снаряжение, однако он постоянно испытывал недостаток даже в самом необходимом. Не было денег на новые приборы и инструменты, оружие, медикаменты и другие нужные для путешествия предметы.

Получив письмо от брата, Альфред с удвоенной энергией продолжал готовиться к путешествию. Он считал само собой разумеющимся, что участие брата в экспедиции согласовано с Мюллером, и поэтому был уверен, что Оскар привезет с собой деньги и все необходимое снаряжение. Брат должен был приехать в конце ноября. Со страстным нетерпением ожидал Альфред вестей с родины, он хотел подробно расспросить брата обо всех домашних делах и новостях. К большой радости Альфреда, брат взял с собой еще одного участника экспедиции — молодого врача из Кетена доктора Фирталера, который тоже хотел посетить внутренние районы Африки. Однако начинать путешествие по-прежнему было невозможно. Вместо необходимых восьмидесяти четырех тысяч Оскар привез только тридцать тысяч пиастров. Когда Брем закупил все самое необходимое, у него осталось всего лишь двенадцать тысяч пиастров. Отправляться в долгий и опасный путь с такой мизерной суммой было бы по меньшей мере легкомысленно. Приходилось, снова вооружиться терпением и ждать дальнейших денежных поступлений.

Альфред послал несколько писем, в которых убедительно просил барона о помощи. Из обещанного бароном снаряжения Оскар Брем и доктор Фирталер привезли лишь незначительную часть, которой явно было недостаточно для намеченного продолжительного путешествия. Альфред не скрывал от своих спутников возникавших у него иногда сомнений относительно осуществимости так долго подготовлявшейся экспедиции. В результате одного из таких разговоров Карл Шмидт, в течение нескольких месяцев добросовестно помогавший Альфреду в его работе, заявил о своем выходе из состава экспедиции.

В ответ на новые письма с требованием денег Мюллер написал Альфреду обширное послание, содержавшее много красивых, высокопарных фраз, но в котором совершенно обходились финансовые вопросы. Мюллер, у которого, вероятно, не было больше денег, тем не менее настаивал, чтобы Брем начал продвигаться по намеченному маршруту. Барон требовал, чтобы участники экспедиции немедленно покинули Александрию и отправились в Судан. «Каждый, кто откажется сейчас последовать за Вами, будет исключен из состава экспедиции», — писал барон. Это было уже ясное и не подлежащее об-, суждению приказание. Альфред, однако, не был настолько доверчив и безрассуден, чтобы слепо следовать указаниям барона. Поэтому он принял компромиссное решение. Покинув со своими спутниками Александрию, он переехал к озеру Марьют и стал дожидаться там недостававших денег и снаряжения. Покидать египетскую территорию без них Альфред считал совершенно бессмысленным.

Прочитав в полученном от Брема письме, что, несмотря на его указания, экспедиция все еще находится в Египте и не направится в Судан до тех пор, пока не получит необходимых средств, барон вынужден был снова заняться финансовыми вопросами. Выслав Брему еще пятьсот талеров, Мюллер в то же время обещал, что к первому июля он сам приедет в Хартум. Альфред, имевший уже к тому времени основания не доверять высокопарным словам барона, тем не менее продолжал считать его порядочным человеком и не сомневался в том, что Мюллер выполнит свое обещание.

С братом Оскаром, доктором Фирталером, слугой Августом Тишендорфом, принятым на работу незадолго до этого в Каире, и несколькими нубийцами Брем начал второе путешествие по Судану. Если бы он сомневался в том, что барон сдержит свое слово, он никогда бы не решился отправиться в такой долгий и опасный путь при явно недостаточном снаряжении и почти полном отсутствии денег.

Альфреду Брему было всего двадцать лет, когда он начал второе большое путешествие по Африке, теперь уже в качестве руководителя экспедиции. Исследователи без всяких приключений доплыли вверх по Нилу до порогов Вади Хальфа. После перегрузки багажа с барки на верблюдов началось путешествие по уже знакомой Альфреду Баюдской степи к Хартуму.

Ценным попутчиком оказался для Альфреда нанятый в Каире слуга по имени Али Ара — ловкий и находчивый араб с длинной, хотя и редкой бородой и неизменной лукавой усмешкой на губах. Он прекрасно знал страну, нравы и обычаи местных жителей, всегда оказывался рядом с Бремом, когда в этом возникала необходимость, и был вполне честен и надежен, по крайней мере по отношению к своему хозяину.

За время пребывания в Африке Альфред привык к удобным для местных условий просторным турецким одеждам и рекомендовал их своим попутчикам. Узкие тесные брюки и куртки, принятые у европейцев, не подходили к африканскому климату и создавали большие неудобства при передвижении. Поскольку все европейцы последовали примеру Альфреда и переоделись в другую одежду, местные жители часто принимали всю группу путешественников за турецкую экспедицию.

В первые дни движения по суше караван должен был двигаться вдоль реки, затем от города Донгола дорога поворачивала влево и шла прямиком через Баюдские степи. Оскар Брем был неутомимым собирателем насекомых. Чтобы облегчить ему составление коллекции, Альфред объявлял в каждой деревне, где караван останавливался на отдых, что он будет покупать у жителей жуков и других насекомых. Прежде всего внимание Оскара привлекли считавшиеся в древнем Египте священными скарабеи — крупные коричнево-черные навозные жуки, известные еще и под названием «аптекари». Это неутомимые и прилежные работники, скатывающие из навоза большие круглые шары. Древние египтяне изготовляли изображения этих жуков из самых различных материалов — и в камне, и в дереве.

В древнем Египте создавались даже огромные монументы, изображавшие священного жука, стены этих монументов были испещрены многочисленными иероглифами.

Кроме скарабеев, попадалось и множество других жуков самых различных видов и размеров; Оскар пополнял ими свою коллекцию.

Туземцы, населявшие районы, по которым следовал караван, отличались крупным ростом и гордой, благородной осанкой. Среди собирателей жуков, сдававших свою добычу экспедиции, было много красивых молоденьких девушек, одна из которых особенно приглянулась Альфреду. На ней была феда — легкая, тонкая, полупрозрачная накидка, скорее подчеркивавшая, чем скрывавшая ее стройную изящную фигурку. На чистом юном лице ярко выделялись полные, хорошо очерченные розовые губы, все движения ее гибкого тела были грациозны и проворны, как у газели. Альфред не мог оторвать взор от полных розовых губ девушки. С грустью вспоминал юноша женщин и девушек своей страны, которых он не видел уже больше двух лет. Альфред обменялся с красавицей несколькими шутливыми фразами, не переставая любоваться ее черными глазами, опушенными длинными шелковистыми ресницами и сверкающими при улыбке белыми зубами. Когда Альфред попытался поцеловать девушку, она вырвалась и с громким смехом убежала. Вскоре она появилась снова и принесла редко встречающийся экземпляр жука. Альфред подарил девушке красивые бисерные бусы, что вызвало у нее самый искренний восторг.

Чем дальше на юг продвигался караван, тем больше пустыня сменялась буйной тропической растительностью. Часто встречавшиеся рощи мимоз, цветущих в эту пору, насыщали воздух великолепным ароматом. В первых числах мая караван подошел к Донголе.

Вблизи города Донгола Нил образовал небольшой тихий залив, который намытой в течение многих лет песчаной косой был почти полностью изолирован от основного русла. Крокодилы попадали сюда очень редко, и местные жители охотно использовали эту бухту для купания. Альфред и Оскар, измученные утомительным путешествием и изнуряющей работой, решили выкупаться в этом заливе. Это было 8 мая 1850 года, накануне пасхи. Спокойная и ровная поверхность залива напоминала озеро в безветренную погоду. Оскар несколько дней назад уже купался в этом заливе. В отдельных местах вода настолько застоялась, что температура ее немногим отличалась от температуры воздуха и входить в эту теплую воду было довольно неприятно. Братья решили искупаться в каком-либо более глубоком месте, где вода должна быть прохладнее.

— Надеюсь, что я здесь не утону, — сказал Оскар. — Как это ни странно, но я совсем не умею плавать.

В отличие от брата Альфред был превосходным пловцом. Он первым вошел в воду и обследовал дно. Установив, что спуск здесь довольно пологий, он показал Оскару, как далеко тот может отходить от берега. Затем Альфред поплыл к середине залива, где вода была значительно прохладнее. Оглянувшись несколько раз на берег, он видел, что брат спокойно стоял по грудь в воде, изредка делая несколько шагов вправо или влево.

Неожиданно над водной гладью раздался пронзительный душераздирающий крик. Испуганно оглянувшись, Альфред увидел на берегу глухонемого мальчика, которому он часто давал еду или деньги. Именно у него вырвался этот вопль ужаса; энергичными взмахами рук мальчик показывал на воду. Оскара нигде не было видно. Ужас и страх овладели Альфредом: изо всех сил поплыл он к берегу, но там уже никого не было.

— Оскар! Оскар! — громко взывал Альфред, но ответа не последовало.

На берегу лежала одежда брата, стояли его туфли, но его самого нигде не было. Водная поверхность была совершенно гладкой, единственный свидетель происшествия — глухонемой мальчик — тоже куда-то исчез. Альфред снова бросился в воду и пробовал нырять, пытаясь на дне найти тело брата, но ужас парализовал все его движения. Как только он нырял, вода тотчас выталкивала его на поверхность.

Вскоре снова появился глухонемой мальчик в сопровождении нескольких мужчин, сразу же бросившихся в воду. Альфред трясся от возбуждения, перед глазами у него расплывались огненные круги. Он сознавал свое бессилие и предоставил возможность нырять ловким и проворным нубийцам. В полном отчаянии сидел он на берегу, горько упрекая себя за все случившееся, и со страхом следил за туземцами, беспрерывно скрывавшимися под водой и появлявшимися оттуда с пустыми руками.

Все больше и больше людей появлялось на берегу. Прибежал доктор Фирталер с остальными участниками экспедиции, в воде копошилось уже более двадцати туземцев, разыскивавших Оскара. Наконец, тело его было найдено, несколько человек бережно вынесли его на берег и положили на землю. Доктор Фирталер немедленно принял все необходимые меры, чтобы откачать утопленника. Он растирал тело Оскара шерстяной тканью, вскрыл ему вену, пытался применить искусственное дыхание. Но все попытки остались безрезультатными — помощь подоспела слишком поздно. Доктор Фирталер считал, что Оскар умер в воде от разрыва сердца.

Альфред горько оплакивал своего погибшего брата.

На следующий день покойника положили в сколоченный из грубых досок гроб. Страшная жара вынудила Альфреда назначить похороны в тот же день. Так как под руками не нашлось ничего другого, гроб был украшен австрийским флагом и пальмовыми ветками.

Члены экспедиции, несколько христиан-коптов, проживавших в Донголе, и почетный эскорт солдат, направленный по приказу генерал-губернатора, следовали за гробом. Оскар Брем был похоронен на мусульманском кладбище, находившемся в пятнадцати минутах ходьбы от города. Священник-копт произнес молитву и освятил могилу. Вместе с ним произносили слова молитвы и мусульмане. Представители пяти различных религий собрались над могилой молодого немца, чтобы с почестями проводить его в последний путь.

Гроб с телом покойного опустили в могилу, собравшиеся по христианскому обычаю бросили на гроб несколько пригоршней земли, вскоре над свежей могилой возник небольшой песчаный холмик.

На следующий день после похорон губернатор навестил Альфреда и выразил ему свое сочувствие:

— Подними голову, эффенди, — обратился к Альфреду мусульманин, — и не ропщи на деяния всемилостивейшего господа нашего. Ты знаешь, что смерть рано или поздно придет ко всем нам, когда аллах захочет открыть нам двери рая. Не давай горю отягощать твое сердце, вспомни о родных и близких на твоей далекой отчизне. Мы все здесь находимся на чужбине и должны терпеливо ожидать, пока родина не призовет нас обратно. Возьми себя в руки и крепись, чтобы скорбь и печаль не пригнули тебя к земле.

Через три дня, посетив в последний раз могилу Оскара Брема, участники экспедиции покинули Донголу и направились в Амбуколь. Оттуда караван должен был начать путь через Баюдскую степь.

Невыносимая жара и мучительная жажда преследовали путешественников. На этот раз дорога через пустыню показалась Альфреду еще тяжелее, чем во время первой экспедиции. Песчаная почва настолько раскалилась, что погонщики верблюдов сожгли себе кожу на пятках и вынуждены были обмотать ноги плотными тряпками. Однако песок проникал и сквозь ткань, раздирая до крови ноги и вызывая острую боль. В результате им не оставалось ничего другого, как самим сесть на верблюдов, которые тоже к тому времени были страшно истощены. На шестой-седьмой день путешествия несколько верблюдов пало, что еще более ухудшило положение каравана.

Альфред был рад, когда караван добрался до Бир эль Баюда, единственного оазиса в пустыне между Донголой и Хартумом. Здесь можно было, наконец, напоить животных и наполнить бурдюки свежей водой. Невдалеке от большой цистерны, откуда черпали воду для людей и животных, находился глубокий колодец, в котором вода текла тоненькой струйкой. Вода в этом колодце, как сообщили Альфреду, была чистая и прохладная. Около колодца стояли две арабки. Поздоровавшись с ними, Альфред попросил угостить его водой. Более молодая из женщин подняла кувшин, наполнила водой небольшую чашку и подала ее Брему.

Женщины достали из глубины колодца объемистый сосуд, наполненный свежей водой, отвязали от него веревку и снова забросили ее вниз. Опустив веревку до конца и подождав несколько мгновений, они снова начали тянуть ее вверх. Можно представить себе удивление Альфреда при виде появившейся из колодца маленькой девочки лет восьми от роду. Руками она крепко держалась за веревку, перебирая при подъеме по стенкам колодца своими ножками. У девочки было очаровательное светло-коричневое лицо и длинные, свободно свисавшие на спину черные волосы. Девочка набирала на дне колодца маленьким ковшиком воду и наполняла им сосуд, который женщины вытягивали затем наверх.

Альфред узнал, что девочка — дочь одной из женщин, сидевших возле колодца. Муж ее работал погонщиком верблюдов в караване Альфреда, и женщина дожидалась его здесь, в Бир эль Баюда, чтобы вместе с ним отправиться в Хартум. Девочка быстро привыкла к Альфреду, принесла ему козье молоко и финики. Брем подарил девочке бисерные бусы, при виде которых она пришла в бурный восторг. Однако результат этого подарка оказался для Альфреда совершенно неожиданным. Бусы привлекли к себе внимание всех находившихся в оазисе женщин. Они наперебой стали предлагать молодому немцу свежее молоко, кожи газелей и искусно выполненные кустарные изделия, требуя взамен бисерные бусы и другие понравившиеся им украшения и безделушки.

Жители Бир эль Баюда обитали в палатках, умело сотканных из козьей шерсти; ни дождь, ни песчаные бури не проникали сквозь плотные стены этих жилищ. Основным занятием жителей были охота и скотоводство.

После двухдневного отдыха, столь необходимого и людям и животным, чтобы прийти в себя после тягот предыдущего долгого перехода по раскаленной пустыне, караван снова тронулся в путь. По-прежнему стояла немилосердная жара. Погонщики тяжело ступали по песку вслед за своими верблюдами, пот струился по их запыленным коричневым телам. Большинство из них приобрело в оазисе прочные сандалии, предохраняющие подошвы ног от ожогов. Собаки, сопровождавшие караван, не могли бежать по раскаленному песку, и проводникам пришлось посадить их на спины верблюдам. Купленная Альфредом в Александрии собака по кличке Плутон тоже совсем ослабела и выбилась из сил.

Через два дня после выхода из оазиса караван пересек плоскогорье «Гоос» — холмистую местность, почти совершенно лишенную растительности. Всюду, куда обращался взор, виден был только светлый волнистый песок. Верблюды, ноги которых глубоко увязали в песке, медленно продвигались вперед.

Знойный воздух с силой ударял в лицо, небо затягивалось легкой дымкой. Проводник каравана озабоченно посмотрел на немцев и сказал, что приближается песчаная буря — самум. Мгла все плотнее заволакивала небо, жара становилась сильнее, ветер заметно крепчал. Огненным шквалом проносился он по земле, обжигая горло и вызывая сильную головную боль. Животные также испытывали невыносимые страдания. Плутон жадно, со свистом, заглатывал пастью воздух, язык у него вывалился изо рта и свесился почти до шеи.

Караван изо всех сил стремился вперед, чтобы до начала бури успеть пройти наиболее опасное место, в котором он сейчас находился. Однако в наступившем полумраке ориентироваться было уже очень трудно. Альфред с ужасом заметил, что караван сбился с дороги и начал беспорядочно петлять по песчаной пустыне. И люди и животные больше всего мечтали сейчас о воде.

Неожиданно в тумане вырисовались очертания нескольких деревьев. Путники поспешно бросились к ним и вышли на местность, поросшую кустами, деревьями и травой. Проводник каравана заверил европейцев, что где-то поблизости должна быть река и что песчаная буря для них теперь неопасна. Вскоре показалось дерево, на ветвях которого висела утварь, оставленная скотоводами-кочевниками, передвигавшимися по степи со своими стадами. Под деревом находился наполовину наполненный водой бурдюк. Вода была теплая, с неприятным привкусом, но измученным жаждой людям она казалась восхитительной. Не забыли хозяева и Плутона; собака с жадностью лакала воду из выдолбленной тыквы.

Растительность становилась более разнообразной и богатой, высокие деревья с широкими, раскидистыми кронами, мимозовые рощи и густая сочная трава покрывали землю. Экспедиция встретила девочку лет десяти, пасшую стадо скота. На заданный вопрос девочка ответила, что вблизи находится деревня, и предложила путешественникам проводить их туда. Альфред посадил девочку перед собой на верблюда, передав собаку проводнику каравана.

Исследователи спешили к деревне, мечтая быстрее получить воду и свежие продукты. Когда караван вошел в деревню и расположился на отдых, Альфред огляделся по сторонам и позвал Плутона. Однако ни на этот, ни на последующие зовы собака не отозвалась. Альфред позвал проводника, который признался, что не поднимал Плутона к себе в седло, а оставил его на земле, решив, что собака сама добежит до деревни. Доктор Фирталер подтвердил, что он видел, как верный пес с трудом ковылял за караваном и постепенно скрылся из виду, оставшись далеко позади. Доктор видел даже, как измученный пес лег в тени высокого дерева.

Альфред послал людей на поиски Плутона и назначил за поимку собаки высокую для тех мест награду — один австрийский талер. Однако собаку так и не удалось найти.

В деревне путешественники обнаружили лишь теплую привозную воду четырехдневной давности, никаких запасов продовольствия у местных жителей не было, поэтому Альфред решил снова двинуться в путь, не располагая караван на продолжительный отдых. Альфред очень жалел о пропаже Плутона, он успел уже привязаться к верному животному, оказавшему немало услуг своему хозяину. Наконец, он сделал последнюю попытку; отправил на поиски Плутона проводника каравана — непосредственного виновника исчезновения собаки. На следующий день тот обнаружил труп собаки под деревом недалеко от деревни. Плутон, очевидно, умер от жажды. Через пять дней экспедиция прибыла в Хартум.