В тени чужих холмов

Глава 18

Пехотинцы-пешки вскрыли первую линию обороны. Спаренные слоны с фланга грозили противнику дальнобойным кинжальным огнем. Слева подбирался верткий конь-миномет. Прямо по центру грозил непомерно мощный ферзь, - не иначе тяжелой танковой породы. Опасность прорыва Катрин отлично видела, но перегруппировать свои войска не успевала. Её черным было тесно. Бойцы скучились, дурной тихоходный король не знал куда ему деваться. Что же делать? Поразмыслив, девушка двинула на клетку вперед своего ферзя, подкрепляя пехоту. Окопаемся. Если противник атакует, то теперь до места "рукопашной" дотянется собственная минометная кавалерия. Неизбежны размены, но белые увязнут перед ротным опорным узлом.

- Неплохо, - сказал Ной. – Логично. Гроссмейстером тебе не стать, но иногда ты проявляешь достойное удивления упорство. И непредсказуемость. Мне кажется, ты слишком дорожишь фигурами.

Катрин кивнула, но пускаться в объяснения не стала. Шахматы ей нравились, только вот избавиться от ощущения, что на доске идет маленькое сражение, девушка никак не могла. Фигуры терять не хотелось. Даже после самого выгодного размена, казалось что слон (пулеметный расчет?) или ладья (очевидно, самоходное орудие?), погибли. Дымился металл боевой машины, вышвырнуло разрывом из развороченного пулеметного гнезда помятые каски и пулеметные ленты. В идеале хорошо бы не терять ни одной из своих фигур.

Ной Уоти уселся поудобнее и принялся обдумывать дальнейшее развитие партии. Играл индеец, по мнению девушки, очень хорошо. До сих пор Катрин удалось свести вничью лишь три партии и одну неожиданно выиграть. За шесть дней клетчатых сражений результат более чем скромный, но девушка и этим была довольна.

Соперники устроились в маленьком зимнем саду кардиологического отделения. Мурлыкала умиротворяющая музыка. Зеленели лощеные фикусы и аспарагусы. Сквозь стекло крыши голубело чистое и прохладное весеннее небо. За последние два дня кардиологической отделение порядком опустело. Больные быстро шли на поправку. Пик сердечно-сосудистых заболеваний, "вызванных сложными метеоусловиями", миновал. Собственно и сама Катрин, уже неделю как переведенная в терапевтическое отделение, заглянула в кардиологию исключительно в гости.

С сердцем у девушки, если верить многочисленным кардиограммам, томографиям и прочим исследованиям, было всё в порядке. Собственно, нормальный диагноз так и не был поставлен. В пору заподозрить больную в симуляции, если бы не те первые два дня пребывания мисс Бёртон в госпитале. Три клинические смерти. Это, не считая той, первой и настоящей.

Счастье что в усиленном полицейском патруле оказался настоящий врач. И просто чудо, что Кеш, командующий патрулем, услышал звук работающего автомобильного двигателя и отчаянные собачьи завывания. Как патруль решился свернуть с шоссе, Катрин даже и не представляла. Повезло и в том, что ее повезли в Нью-Бридж. В маленькой больнице Соут-Куас девушке едва ли смогли бы по-настоящему помочь. Собственно, патруль направился в университетский госпиталь лишь потому, что Кеш знал девушку и считал, что тело лучше сразу доставить ближе к университету. Катрин была мертва.

В машине врач смог завести её сердце. Уже перед Нью-Бриджем пульс снова исчез. Бригада реанимации уже ждала, и девушка сразу попала в их руки. Катрин опять заставили дышать. Большинство врачей считало, что это лишь временная отсрочка. Клиническая смерть длилась слишком долго.

Когда Катрин пришла в себя, то спросила о собаке. Изумленный доктор ответить ничего не успел. Девушка снова "выключилась". Вечером, и еще раз, - на рассвете, отставной сержант вновь пересекала черту. Врачи и современная реанимационная аппаратура в азартной борьбе вытягивали девушку назад. Окончательно выяснилось, что Катрин сохранила жизнь и рассудок, лишь на третьи сутки.

Потом, за долгие дни исследований, никаких следов инфаркта миокарда, ишемической болезни сердца, и даже просто стенокардии зафиксировано не было. Все, как говаривали на исторической родине, - "рассосалось". Катрин послушно ходила на кардиограммы, УЗИ, коронографию и прочие анализы. Физически, если не считать страшной слабости, девушка чувствовала себя вполне сносно. Думать ни о чем серьезном не хотелось.

Когда разрешили посещения, Катрин получила свой ноутбук с файлами последних лекций. Окунуться в мир византийской истории и теории археологии, оказалось для мозга сущим благом. Фиона с парнями заглядывали к больной каждый день. Долго не задерживались, беседы на всякие волнующие темы врачи категорически запрещали.

Оказалось что в сутках очень много часов. Несмотря на медицинские процедуры и исследования, Катрин успевала учиться, играть в шахматы и даже смотреть телевизор. Впрочем, ящик надоедал еще быстрей, чем фемное[32] устройство и изучение бесконечной полемики с монофизитами[33].

С Ноем Уоти поболтать было интересней. Если убрать нелепые очки и склонность объяснять мир с исключительно интуитивно-экстатичной точки зрения, Ной был симпатичным парнем. Довольно много знал и про лесную жизнь. Вот слушать о походной жизни девушка могла бесконечно. Опасных тем собеседники, не сговариваясь, избегали. Уоти чувствовал себя значительно хуже девушки. Передвигался осторожно, теплый пестрый халат делал индейца похожим на интеллигентного азиата. У Уоти обнаружили обширный инфаркт. В глубине души Катрин подозревала, что ее сердце пережило нечто подобное. Непонятно почему исследования ничего не выявили. Разве что, в последствии инфаркт переродился во что-то иное.

Теперь опасность возникла на левом фланге. Катрин оборонялась. Момент перейти в атаку так и не представился. Уоти сдвоил ладьи, его пешки подступали по фронту. Пришлось концентрировать для обороны все силы… Белый вражеский ферзь неожиданно проскочил направо, его поддержал слон, в два хода оборона оказалась вскрыта. Отчаянная попытка контратаковать по центру запоздала. Слава богам, в шахматах не обязательно сражаться до последнего патрона.

- Эндшпиль удался, - удовлетворенно констатировал Уоти. – Но ты проявила изобретательность. Недурно. Еще полгода на госпитальной койке, и сможешь участвовать в первенстве провинции.

Катрин, опечаленная потерями в рядах своего черного воинства, кивнула:

- Еще месяц, и все, на что я буду годна, - лишь двигать фишки.

- Не преувеличивай, - с завистью сказал индеец, - тебя скоро выпишут. Ты им интересна лишь как феномен.

- Буду рада отсюда выбраться. Скоро сдавать тесты. И вообще уже весна. Надоело валяться…

Катрин обманывала. Она не чувствовала себя до конца здоровой. Дело не в слабости. И не в недоверии к притворяющемуся здоровым сердцу. Катрин боялась. В прямом смысле, - пугалась одиночества и темноты. Днем, с врачами и медсестрами, посетителями, телевизором, лекциями и книгами, все было нормально. Но стоило госпиталю заснуть, и становилось не по себе. Дежурная медсестра, привыкшая к тому, что упорная девица допоздна читает, в палату не заглядывала. А Катрин никак не могла себя заставить отложить "Нумерологию" и выключить ночник. Несколько раз засыпала с книгой и светом. Собственная трусость изводила как самый изощренный яд. Девушка даже не могла осознать, чего именно она боится. Не призраков, - они и их ненависть, стали обыденными, такими же понятными, как многообразие смертей знакомых раньше. И сам Уход тоже не пугал. Катрин ничего не помнила. Ни тьмы, ни благостного приветливого света в конце туннеля-коридора-трубы канализации. Конечно, тоскливо покидать привычный мир, не успев сделать самое нужное. С другой стороны, всё нужное никогда не доделаешь. Но почему страшна темнота?

Сталкиваешься с непреодолимым. Остановка сердца и темнота, - это ничто. В смысле, отсутствие всего. Ладно, переживем. Нужно только время. Собраться, преодолеть. Окончательно вернуться.

Ждать не оставалось сил. Катрин аккуратно закрыла книгу. Выключила ночник. И принялась напряженно рассматривать темноту. Окно палаты выходило на стену соседнего корпуса. Заслоненный лунный свет в окно почти не попадал. Палата клубилась тьмой.

Терпи.

Девушка лежала поверх одеяла в одной футболке и легких спортивных брюках. Глаза привыкли к темноте. Катрин таращилась, изо всех сил старалась осознать. Углы палаты, шкаф, шторы, - самые привычные вещи. Ничего особенного, дыши глубже и напряжение уйдет. Мускулы чуть расслабились. Саднили ладони, в которые впились ногти. Хорошо, что маникюр давным-давно не делала.

Ноги опасливо нащупали тапочки в страшном мраке под кроватью, Катрин решительно встала. Повело в сторону, - слабость еще напоминала о себе. Спинка кровати помогла устоять на ногах. Решайся. Пусть в углах комнаты копошится ужас. Кто здесь маленький ребенок? Бабушка не придет и не прогонит смутную бяку. Ты одна, тебе и возвращать себя прежнюю. Леди-сержант ты или нет?

Коридор. Тихий, пустынный, даже белый свет на потолке приглушен. Там за углом процедурная и пост дежурной медсестры. Там горит уютная лампа и мерцает экран компьютера. Но ты туда не пойдешь.

Нужно вникнуть и посмеяться над нынешней белобрысой дурой. Хо, вспомни былое. Что только не пыталось на тебя прыгнуть, сожрать, убить или трахнуть. Всех и всё ты пережила. Обычно даже напугаться не успевала. А сейчас у кого-то чересчур много свободного времени. Вот со временем справиться - это не кишки из вег-дича выпустить.

Уговаривать и подбадривать себя оказалось делом удивительно утомительным. Никогда раньше Катрин так с собой не сюсюкала. Двигаясь крошечными шажками по коридору, начала злиться. О, - вот чего тебе так не хватало! Злиться на призраков нелепо. Гневаться на собственное сердце – еще глупее. Ни с мертвецами, ни с безответным органом, ни со смертью, ничего нельзя поделать. Или можно? Ведь ты же не умерла?

Злость – истинный бальзам. По крайней мере, для туповатых сержантов.

Катрин стояла перед дверью. Тускло горела зеленая надпись "Выход". Запасной выход. Очень-очень запасной. Выход или тупик для перепуганной собственной смертью девицы? О, великая тайна железной двери…

Катрин сняла с пояса нож. Клипса коварно цеплялась за резинку просторных брюк. Совсем девушка расслабилась. Временами забывает про оружие. Да и какое это оружие? Так апельсинчики, киви порезать. Кстати, вовсе и ни к чему тебе оружие. Сама с собой воюешь, да иногда с тенями.

Лезвие легко проскользнуло в щель, оттянуло защелку. Замок открылся. Невинная, простодушная страна. Ну чего в ней бояться? Давно умерших краснокожих? Приглушенного из разумной экономии освещения?

Катрин шагнула на темную лестничную площадку, рывком закрыла дверь. Дьявольски темно. Девушка чувствовала, как дрожат кончики пальцев. Пришлось крепче сжать легкую рукоятку ножа. Сердце тоже дрожало. Слава богам, от страха, а не от сбоев. Эй, сержант, ты и темноте видеть разучилась?

Первым во тьме проявилось зубчатое лезвие ножа. В редком помещении бывает абсолютно темно. Катрин угадала ступеньки ведущие вверх и вниз. Слабый отсвет падал сверху. Ну-ну, не облегчай себе жизнь. Тебе – в темноту, - значит, вниз. Ноги осторожно ловили ступеньки, девушка спускалась. С каждым шагом становилось чуть-чуть легче. Ничего странного – запасной выход современного госпиталя абсолютно безопасен и ты это знаешь. Теперь не только умом, но и кожей. Катрин добралась до входной двери. Из-за непрозрачного затянутого сеткой стекла пахло весной. Девушка подержала ладони на прохладной поверхности. Захотелось на свободу. К черту шахматы и кардиограммы.

Катрин вернулась наверх. Темнота стала теплой, безобидной. Даже неинтересно. Двумя пролетами выше запасной выход упирался в дверь, ведущую на крышу. Здесь было светлее, замок стоял солидный. Возиться с ним не хотелось. Катрин открыла узкую фрамугу, неуклюже подпрыгнула и навалилась животом на высокий подоконник. Ночь оглушительно благоухала тающим снегом, сырой землей и мокрой хвоей. Приглушенно шумели, обсуждали свежий ветер сосны, обступившие корпус госпиталя. Устоять поистине невозможно. Цепляясь за стену, девушка высунулась в окно. Очень кстати рядом оказалась труба. Сердце на миг ёкнуло, когда выздоравливающая сумасшедшая повисла на руках снаружи. Третий этаж, все-таки.

Через минуту девушка, отдуваясь, сидела на крыше. Здесь было мокро, сырой ветер пробирал до костей. Катрин обхватила себя руками за плечи. Прошлась вдоль парапета. С одной стороны раскачивались ветви высоких деревьев. По другую сторону корпуса влажно сияли редкие ночные огни госпиталя. По дорожке проехала машина. Над головой, в разрывах облаков, мелькали звезды. Мир встречал весну, уверенно жил, и собирался жить дальше. Оскальзываясь на остатках снега и стараясь не потерять тапочки, Катрин двинулась обратно к трубе.

Забраться обратно в окно оказалось потруднее, чем выбраться на глупую прогулку. Ноги противно дрожали от слабости. Очутившись на лестнице запасного выхода, девушка поспешно закрыла окно. Вокруг снова было тепло, но обманчивый уют просто смердел больницей и лекарствами. А ты, дурища, и не замечала. В носу засвербело, Катрин едва успела заткнуть рот. Чих разнесся по пустынной лестнице каким-то тигриным фырканьем. Девушка захихикала в собственную ладонь. Хватит придуриваться, - ты уже выздоровела.

Тапочки чмокали и оставляли влажные следы на ступеньках. Промокшие брюки липли к коленям. Интересно, если поймают, - выпишут досрочно? Может, выкинут прямо немедленно? Соблазнительно, черт возьми. Ну, ты даешь. Час назад боялась высунуть нос из-под одеяла, а сейчас готова шлепать пешком домой. Ага, кризис миновал, господа. Всем спасибо, отпустите домой, пожалуйста.

Склонность к навязчивости, столь присущую Мышке раньше, Катрин с успехом извела. Найни все равно появлялась в госпитале два раза в день, но сейчас визиты были строго регламентированы. Первые дни, когда все было чертовски плохо, тратить силы на воспитание грызунов хозяйка никак не могла. Стоило вынырнуть из забытья, как приходилось слушать всхлипывания Найни. Катрин то невеселое время плохо помнила. Кажется, Мышку выгоняли врачи, но грызун все равно просачивалась в палату. Катрин приходилось держаться. Ничто так не подрывает авторитет Госпожи, как сопли и слабость. Слайв, вытирающая хозяйке нос и норовящая покормить с ложечки, уже вроде и не слайв. Все наладилось, когда Катрин пришла в себя настолько, чтобы отвесить Мышке пусть слабенькую, но затрещину. Найни, счастливо пустив слезу, немедленно поклялась исправиться. Теперь она исправно посещала лекции, сдавала лабораторные работы, и осознавала, что за каждую учебную провинность сполна расплатится чья-то маленькая попка. Катрин надеялась, что девчонка успеет всё наверстать, иначе всерьез придется потрепать ей шкурку. Как ни смешно, к обязанностям Госпожи приходилось относиться со всей серьезностью. Катрин намеревалась почитать что-нибудь педагогическое, со спецуклоном.

- Что это за провиантский склад? – сурово проворчала Катрин. – Хочешь, чтобы я разжирела?

- Витамины… - пискнула Найни.

- Половину заберешь и съешь сама. Меня через два дня выписывают. Не желаю, разводить гниль.

- Да, Госпожа, - девчонка поспешно убрала один из объемистых пакетов с фруктами.

- Хорошо. Как успехи в микроботанике?

Пока Найни докладывала, Катрин чистила апельсин и поглядывала на живую "вещь". Крошка выглядела неплохо. Стройненькая, в миленькой голубой кофточке и черных брючках. Легкие очки на маленьком носике придавали мышкиной хрупкости утонченный вид. Прямо аристократочка, страдающая от недоедания и нехватки телесных наказаний. Черный парик-каре скрывал наголо оболваненную голову. Без подобной маскировки Найни была вопиюще похожа на… На слайв она похожа, вот на кого.

- Будешь носить каблуки, - прервала Катрин излишне подробный отчет о состоянии дел в молекулярной биологии. – Высота не менее трех с половиной дюймов. Твой детсадовский экстерьер меня не устраивает. Ну что за гномья порода?

Глаза Найни широко раскрылись, но она прошептала дежурное:

- Да, Госпожа.

Катрин благосклонно кивнула, - будет чем заняться малышке на досуге.

- Ты распустилась. Стоило мне слегка отвлечься, и ты теряешь голову. Одни прогулы чего стоят. Мы еще обсудим твое поведение. Пока можешь отправляться в университет, - Катрин протянула ладонь, испачканную апельсиновым соком.

Найни поцеловала руку, нерешительно лизнула сладкие пальцы. Госпожа руку не убрала. Мышка, вылизывая сок, упала на колени. Язычок у девчонки был узенький, мягкий и теплый. Чувствуя как слайв дрожит от страсти и восторга, Катрин плотоядно улыбалась. Дверь в палату осталась не запертой, обе девушки отлично об этом помнили. Маленький язычок нежил пальцы, Катрин снова вспомнила, что жутко давно не делала маникюр, тут же отбросила лишние мысли, в истоме вытянувшись на койке. Пальцы сами собой сжали подбородок девчонки.

- У нас есть маленькое дельце, правда, мышонок? Надеюсь, ты не опоздаешь на лекцию, если уделишь мне еще минутку? А ну, марш в ванную, мелкое животное…

Через пятнадцать минут расслабившаяся Катрин, вышла из крошечной ванной комнаты. Штаны надевать поленилась. Смотрела, как торопливо приводит себя в порядок Мышка.

- Не вздумай забыть про каблуки.

- Да, Госпожа, - глаза девчонки блестели от слез, но она смотрела на Госпожу с такой благодарностью, что Катрин почувствовала себя неловко.

Вот, черт, абсолютно отвыкла.