В твой гроб или в мой?

Глава 26

ВЛАД



Войдя в свою комнату и услышав шум льющегося душа, я падаю на диван вместо того, чтобы подойти к Обри.

Вялость нависает над моим сознанием, как тяжелое одеяло, оставляя лишь образ ее спящей в моих объятиях или просыпающейся на моем члене. Эта мысль повторяется в течение нескольких мгновений, в разных вариациях. Я представляю, как ее пухлые ягодицы подпрыгивают на мне вверх-вниз, а сладкие крики звучат у меня в ушах. Я не могу выбросить их из головы с тех пор, как ушел от нее прошлой ночью, и я жажду прикоснуться к ней снова. Истощение и голод бьют по моим чувствам.

Мы всю ночь переставляли мебель и спорили о том, куда следует повесить украшения, но дело сделано, и она не должна ни к чему придраться.

Я закрываю лицо рукой и вздыхаю. Надеюсь, ей это понравится. Я делаю это только ради нее, иначе мне было бы наплевать, как выглядит этот чертов отель.

— Ты в порядке? — зовет ее нежный голос, и я нахожу его удивительно успокаивающим. — Я волновалась и как раз собиралась пойти за тобой.

Удовлетворение переполняет, когда я понимаю, что она хотела найти меня. Я опускаю руку и поворачиваю лицо, чтобы заглянуть ей в глаза, и время словно замедляется, почти останавливается. Кровь бурлит в моих венах, а пальцы впиваются в плоть ладоней в попытке остановить когти, желающие буквально вырваться из кожи, чтобы добраться до нее.

— Я в порядке. Надеюсь, ты хорошо спала.

Она дуется, когда подходит ближе, чтобы встать надо мной.

— Да, но я была разочарована, когда не нашла тебя в постели со мной.

Видения ее подо мной, пока мой член погружается между ее бедер, взрывают мозг. Черт.

Теперь, когда она рядом, ее сладкий аромат зовет меня. Он приносит спокойствие, хоть и заставляет мой член стоять по стойке смирно. Я хочу прижать ее к себе, утешить и заставить ее прекрасное тело почувствовать все, что я хочу.

Мягкая ткань ее свитера не скрывает изгибов, и я представляю, как разрываю его на части, оставляя ее обнаженной.

Что заставляет меня так реагировать? То, что Фрэнк добавил в солнцезащитный крем, должно быть, разрушает меня, или тот последний пакет с кровью был просрочен.

Ее грудь достаточно близко, чтобы протянуть руку и коснуться, и это уже доводит меня до безумия. Я по ошибке делаю быстрый вдох, тут же сожалея об этом, почувствовав ее запах так близко. Потребность, нервная потребность бьется о мою грудную клетку. Мне не следовало просить ее приходить сюда прошлой ночью, но я был жаден до того, чтобы увидеть ее. Кажется, я просто не могу держаться от нее подальше.

— Я должен отдохнуть, — мой голос дрожит, когда слова слетают с губ, и я морщусь.

Кусай, питайся, погружайся в нее. Заявляй на нее права. Такое чувство, что прошла целая вечность с тех пор, как я был внутри нее.

Борясь с желанием либо укусить ее, либо трахнуть до беспамятства, я ерзаю на диване и рычу, когда мой член трется о внутреннюю сторону брюк. Черт. Я не смогу сопротивляться. Выпроводи ее.

Я закрываю глаза, пытаясь определить, где Дойл, но не чувствую его нигде в замке. Черт.

— Влад?

Барабаня пальцами по дивану, я хватаю декоративную подушку и бросаю ее на колени в надежде скрыть свое затруднительное положение.

— Почему бы тебе не спуститься вниз и не познакомиться с остальными, а?

— И пойти в спа с Бьянкой? — она корчится. — Меня сейчас вырвет. Нет, спасибо.

Я задерживаю дыхание уже, кажется, несколько часов, когда мягкая рука проводит по моему лбу. О, черт возьми, ее прикосновение.

Обри морщится.

— Странно, но ты не теплый. Холодный какой-то.

Она отодвигается и неловко ерзает с озабоченным лицом, а я с трудом удерживаюсь от того, чтобы не потянуться к ней.

— Я просто устал и нуждаюсь в отдыхе, но не хочу, чтобы ты чувствовала, что я держу тебя здесь. Уверен, Джордж был бы рад компании, — я снова пытаюсь выпроводить ее из комнаты, когда капли пота выступают на лбу и кровь шумит в ушах. Я закрываю глаза.

— Или я могла бы остаться и позаботиться о тебе.

— Нет, — мой тон полон враждебности, и я жалею, что не могу взять свои слова обратно, когда на ее лице появляется вспышка обиды. — Я имею в виду «нет», я хочу, чтобы ты наслаждалась этим днем. Почему, по-твоему, я так старался, чтобы все это сделать?

— Потому что Дойл…

Учитывая все секреты, что я держу от нее, пусть она, по крайней мере, будет знать, на что я готов пойти ради нее.

— Нахуй Дойла. Единственная причина, по которой сегодня все происходит — это ты.

— Это так мило, — мягко говорит она, поворачиваясь, чтобы сесть рядом со мной на диван.

— Да, это так. А теперь уходи, женщина. Я не могу справиться с мигренью и ноющим стояком, когда ты рядом.

Мои клыки пронзают десны, желая полностью вырваться и вгрызться в ее шею.

Ее зубы прикусывают нижнюю губу, а щеки красиво краснеют. Черт, я хочу ее.

— Ладно, просто позволь мне еще раз проверить твою температуру, — от ее прикосновения я теряю контроль над собой, позволяя ее запаху проникнуть в ноздри. Неуверенным голосом она добавляет. — Ты действительно неважно выглядишь.

Пот, покрывающий мой лоб, вызывает отвращение, а одежда душит. Я поднимаюсь с дивана и встаю, оставляя ее в недоумении, когда направляюсь в ванную, желая почувствовать прохладную воду на разгоряченной коже. Разгорячен. Я? Я оторву Фрэнку голову за это. Он будет страдать до конца своих бессмертных дней. Это может быть только из-за солнцезащитного крема.

Я знаю, что потратил слишком много силы сразу после того, как не использовал ее целую вечность, но не следовало реагировать так бурно.

— Я в порядке, правда. Вы с Дойлом оба суетитесь, как наседки, — умудряюсь выдавить я, стаскивая рубашку и расстегивая брюки.

Я совсем не в порядке. Зрение ухудшается, кожа горит, и я испытываю дискомфорт. Я резко вдыхаю через нос, и все внутри сжимается.

Я прислоняюсь к каменной стене ванной, живот сводит от желания пойти за ней. Что, черт возьми, со мной происходит?

— Мы имеем право беспокоиться о тебе.

Ее запах становится сильнее, чем ближе она подходит к ванной, и страх, какого я не испытывал веками, наполняет грудь. Мой самоконтроль снова ослабевает, перед глазами все становится красным, и я не могу отогнать это. Я нажимаю кнопку на стене и, черт возьми, едва не срываю дверь душевой с петель в спешке, чтобы оказаться под струями воды и подальше от нее.

— Могу я тебе что-нибудь принести?

Широко раскрыв глаза, я прижимаюсь к холодной плитке в самом дальнем углу кабинки и встречаю ее взгляд через стекло.

Ее глаза мгновенно опускаются и расширяются при виде моего члена, а рот складывается в мягкую букву «О».

— О, вау.

Клыки полностью вылезают из верхней челюсти, и я поворачиваюсь к одной из струй воды, чтобы скрыть их. Я прижимаюсь к стене и качаю головой. Голод гложет меня изнутри и заставляет биться в конвульсиях от желания.

Чертов ад.

Я смотрю на нее, на ткань ее свитера, любовно обнимающую грудь, и начинаю дрожать от вида сосков, напрягающихся под моим взглядом.

— Матерь божья и все святые.

— Влад? Ты действительно меня беспокоишь.

На ее губах звучит мое имя. Я хочу слышать, как она выкрикивает его прямо сейчас. Я хочу, чтобы оно было литанией⁶⁵ на ее устах. Я хочу, чтобы она, блядь, выкрикивала его во время вызванных мной оргазмами.

Ирония в том, что я бы оторвал себе руку, чтобы не причинить ей боль, и все же мои инстинкты таковы: кусать, впиваться в ее плоть и питаться. Красный вспыхивает в моем сознании, даже когда исчезает из радужек глаз, и, наконец, мои клыки втягиваются. Она дорога мне, я нуждаюсь в ней.

Разум затуманивается, и я протягиваю руку.

— Иди сюда.

Она отступает, качая головой и прикрывая грудь от моего взгляда.

— Не-а-а. Я зашла сюда только проверить, как ты.

— Не оставляй меня.

Она прикусывает губу, но, к счастью, не уходит. Я жду и позволяю ей увидеть желание в моих глазах, единственную часть себя, которую могу раскрыть. Я поглаживаю член, и ее рот приоткрывается, сопровождаемый легким вздохом, что звучит медом для моих ушей. Она не отводит взгляда. Наши тела взывают друг к другу.

Я делаю глубокий вдох, и мои яйца сжимаются, когда я накачиваю член вверх и вниз, постанывая, затем смотрю прямо в ее широко раскрытые голубые глаза.

— Ты хочешь этого? — я глажу еще сильнее, показывая, что он создан только для нее, и так будет вечно.

Ее взгляд горит и полон похоти, но она выгибает бровь, глядя мне прямо в глаза.

— Предполагается, что вы больны, сэр.

— О да, я болен. И я так страдаю, — говорю я, делая шаг к стеклу, чтобы открыть дверь, и она отступает.

Мои глаза закрываются, а уголки рта приподнимаются, когда я отступаю, устраиваясь на гладкой деревянной скамейке у стены душевой. Я широко расставляю ноги, заставляя ее наблюдать. Взгляд Обри опускается на мой член, и я сжимаю губы в жесткую линию. Каждая молекула во мне хочет поглотить ее.

— Обри, ты хочешь меня? — пожалуйста, ради всего святого, скажи «да».

Она, кажется, вздрагивает от моего вопроса и быстро моргает.

— Я, мм, да. Я хочу, — ее голос становится хриплым и низким.

— Иди сюда, — прошу я во второй раз.

Босые ноги шаркают по мокрой душевой кабинке, щеки заливает румянец, когда взгляд прикован к моим ногам. Она останавливается, перед струей воды.

Я тяжело втягиваю воздух через ноздри, внутренне постанывая от ее мягкого, сладкого запаха.

— Сними рубашку.

Ее сердцебиение учащается, и появляются те крошечные безобидные зубки, что слегка прикусывают край губы, но она делает, как я говорю. Тонкий голубой лифчик, который никак не скрывает ее сочных сосков, удерживает прекрасную грудь на месте. Я сглатываю, глядя на выпуклость ее бедер под облегающими джинсами. От этих изгибов мне хочется плакать.

Мой член дергается при одном только виде того, как она расстегивает лифчик, и я встаю, желая быть ближе к этой красоте. Подойдя к ней, я сжимаю член в кулаке, глядя ей в глаза, пригвождая ее своим взглядом. Я опускаюсь перед ней на колени. Они упираются в мраморный пол, когда я касаюсь губами ее живота, а теплые руки перебирают мои волосы, когда я начинаю снимать с нее джинсы.

Она задыхается, когда я наклоняюсь, чтобы поцеловать ее киску, обтянутую трусиками, а затем снимаю и их, оставляя ее полностью обнаженной.

Я целую одно бедро, протягиваю руку, чтобы обхватить ее чувственную попку, сжимая внутреннюю часть бедер.

— Мне снилось, как ты трахаешь меня, — шепчу я, вспоминая, какими яркими были сны о ней, когда я наконец смог уйти в мир Морфея.

Ее сердце замирает, дыхание прерывистое, и я поднимаюсь на ноги. Глядя в ее чудесные голубые глаза, адское желание захлестывает меня.

Я мог бы кончить прямо сейчас только от того, что мое тело так живо вызывает ее в памяти. От образа того, как она сосет мой член своей пиздой, у меня перехватывает дыхание.

— Ты снишься мне, когда я сплю, я жажду тебя, когда бодрствую, — я отступаю, обводя ее взглядом, и стону, сжимая кулаки по бокам. — Позволь мне овладеть тобой.

— Тогда возьми меня, — выдыхает она, ее тело горит от желания.

Я подхватываю Обри на руки, отступаю к душевой скамейке и сажаю ее к себе на колени. Я сажаю ее спиной к себе, чтобы она не могла видеть моего лица и, что более важно, проклятого рта. Кажется, прямо сейчас я не могу контролировать клыки, они пульсируют, умоляя меня прокусить ее нежную кожу.

Это все, что я могу сделать, чтобы не трахнуть ее, как какой-нибудь конюх. Мои пальцы хотят впиться в ее мягкие, сочные бедра и разрушить ее тело так же, как она разрушила мои чувства.

— Ты действительно станешь моей смертью, — шепчу я ей на ухо, покончив с попытками сдержать клыки.

Они выскальзывают из десен, и я хочу вздохнуть с облегчением, не боясь, что она увидит их, сидя лицом вперед у меня на коленях. Она всхлипывает, и ее сладкая плоть согревается под горячими струями душа. Я прикасаюсь клыками к ее горлу, и она испускает громкий вздох, заставляя мой член напряженно пульсировать.

Я обхватываю ее шею, и пульс Обри трепещет под моей ладонью. Он учащается, когда я обхватываю ее полную грудь другой рукой и потираю сосок, а затем щипаю его, чтобы добавить остроты. Она издает хриплый крик, запрокидывая голову мне на плечо.

— Так великолепно, — стону я в ее кожу. Прикосновение к ней, кажется, утоляет худшую из моих потребностей, ее крики — маленькая награда за терпение.

— Пожалуйста, Влад.

— Ммм, пожалуйста, что? — мне просто нужно услышать, что она хочет меня.

Я прижимаю ее к себе одной рукой, а тыльной стороной пальцев провожу по ее телу, останавливаясь в изгибе бедра в дюйме (прим. 3 см) от того места, где, как я знаю, она хочет меня. Я останавливаюсь, и она извивается на коленях, пытаясь заставить меня подчиниться. О, как я хочу этого человека, любым способом.

— Прикоснись ко мне, — ее голос мягкий, нуждающийся.

Я мрачно усмехаюсь.

— Но если я прикоснусь к тебе, — мои пальцы скользят по ее складочкам. — Я захочу укусить тебя, — говорю я рядом с ухом, царапая краем зубов мягкую плоть мочки, затем целую ее.

— Да, — она понятия не имеет, на что соглашается.

Я хмурюсь и вздрагиваю, когда сожаление и тоска овладевают моим существом. Покусывая ее за ухо, я признаюсь.

— Если я укушу тебя, любовь моя, я не смогу остановиться.

— О боже.

Волосы на затылке встают дыбом, а глаза наливаются кровью. Я просовываю пальцы внутрь нее, нащупывая то маленькое местечко, от которого ее тело дрожит, а разум превращается в кашу.

— Черт, эта киска такая тугая. Такая влажная.

Звуки, которые она издает, когда я играю с ее киской — музыка для моих ушей.

Она стонет, когда я сжимаю и перекатываю ее сосок и медленно погружаю в нее пальцы. Она самозабвенно скачет на них, ее бедра вздымаются, и я хочу трахать ее до бесчувствия. Моя хватка становится крепче от потребности брать ее снова и снова, пока она не изменится навсегда и не станет моей.

Ее пышные бедра начинают трястись, и она обнажает шею для меня, впиваясь ногтями в мое предплечье.

— О, черт, да! Пожалуйста. Укуси меня. Сейчас же.

Я не могу больше терпеть. От этой мольбы голова идет кругом, и я глупо поднимаю ее на ноги.

К черту. Быстрее, чем она может осознать, я поворачиваю ее в своих объятиях и одним толчком насаживаю ее тугую киску на свой член. Она вскрикивает, и в следующее мгновение я с приглушенным стоном вонзаю свои клыки в ее мягкую шею. Ее теплая кожа плотно облегает их, и это давление ослабляет тоску, которую я испытывал. Глаза закатываются, когда я впиваюсь в нее, звуки, которые она издает в ответ, полны удовольствия. Ее кровь — нирвана у меня во рту, и вкусовые рецепторы взрываются от чистой эйфории. Мое тело вибрирует в экстазе.

Прошло так много времени с тех пор, как я пил прямо из вены. Я сказал себе, что больше никогда этого не сделаю, но почему-то с Обри это кажется таким чертовски правильным. Ее ногти впиваются в мою спину, и боль только заставляет меня еще глубже впиваться в нее с жадной потребностью. Ее ноги сжимаются на мне каждый раз, когда я толкаюсь, сильнее насаживая Обри на свой член, ее тело сжимает меня, как тиски.



Крики, вырывающиеся из ее рта, сливаются и отражаются от стен, когда я трахаю ее сильнее, снова и снова неистово ударяясь о нее бедрами. Деревянная скамья начинает прогибаться под нами, потрескивая от силы моих движений. Чувствуя, как ее сладкая кровь окрашивает уголки моих губ, я поднимаю голову и смотрю на ее лицо, восхищаясь тем, как красиво она выглядит с запрокинутой головой.

Я отстраняюсь, чтобы посмотреть, как мой член входит и выходит из самого горячего убежища, которое он когда-либо знал.

— Посмотри, какая красивая у тебя киска, когда я покоряю ее и делаю своей.

Моя. Моя. Моя. Это повторяется в голове, как молитва.

Обри стонет, ее губы приоткрываются еще больше, когда я атакую это сладкое местечко.

Ее голова наклоняется вперед, и, когда глаза начинают закатываться, вопли становятся громче. Я снова кусаю, и все ее тело дрожит в моих объятиях, сжимаясь на члене, и я немного поднимаюсь, чтобы подвинуть Обри к стене, прежде чем скамейка сломается.

— Влад! — кричит она, впиваясь ногтями, чтобы удержаться.

Я прижимаю ее спиной к плитке, и в следующее мгновение ее пизда принимает мое семя, а пышные бедра сжимаются вокруг моих.

— Святой боже, — я вхожу полностью, прижимая ее мокрое и основательно оттраханное тело к стене, где надолго замираю, прежде чем снова начать двигаться. Мои ноги почти подкашиваются, когда я наполняю ее, и я сжимаю зубы, чтобы оставаться в вертикальном положении. — Черт. Ты идеальна, — шепчу я в ее волосы.

Как только я успокаиваюсь, клыки снова прячутся.

Я не хочу останавливаться, но осознание того, что я только что сделал, поражает с невероятной ясностью. Мои глаза расширяются, когда взгляд скользит по ее ранам.

Я укусил ее. Черт возьми, я действительно укусил Обри! Как, блядь, я должен ей это объяснить?

Мои способности контролировать разум на нее не действуют. Я не могу просто махнуть рукой и заставить ее забыть, и она заметит следы укуса у себя на шее. Они все еще кровоточат, но моя свертывающаяся слюна скоро должна начать действовать.

Чем дольше я смотрю, тем большее меня охватывают чувство откровения и удовлетворенный трепет при виде моих отметин на ее нежной коже.

Какая разница? Если я хочу оставить ее, рано или поздно она узнает. Почему не сейчас? Мне приятно видеть их, как будто я должен делать это с ней.

— Боже мой. Что, черт возьми, это было? — выдыхает она с дрожью.

— Надеюсь, наши ночные планы на обозримое будущее? — дразню я, несмотря на сомнения. Даже сейчас мне хочется наклониться вперед и пососать отметины или лизнуть их, пока я мягко толкаюсь в ее сладкую киску. Мысль о том, чтобы делать это каждую ночь, наполняет меня восторгом.

Она смотрит на меня сверху вниз теплыми и сияющими от счастья глазами, ее тело дрожит от последствий оргазма.

— Думаю, я справлюсь с этим.

Я смотрю на нее снизу вверх с полным обожанием, еще какое-то время отказыыаюсь отпустить ее на землю. Все, чем я являюсь, принадлежит ей и будет принадлежать до конца моих дней. Моя пара.