Великий план

26
Остров безумия

Дьяна проснулась в кромешной темноте.

Как будто она вообще не открывала глаз или солнце больше не светит над землей. Она не пошевелилась, не стала переворачиваться. Не стала кутаться в бесполезное одеяло. В нос ей ударили запахи гниющего зерна и прокисших приправ, но она уже привыкла к ним, и ее не стошнило. Дьяна неподвижно лежала в темноте, пытаясь собраться с мыслями.

Время потеряло для нее всякий смысл. Может быть, она проспала несколько дней или всего несколько минут. У нее звенело в ушах от нескончаемого рева океана, раздававшегося за стеной ее тюрьмы – грязного трюма у самого дна нарского военного корабля. Не считая постоянной тьмы, удары волн о корпус были ее единственным спутником, да еще пауки и крысы, которые ползали по ней, пока она спала. Контакты с людьми были редкими и неприятными, а еда, которую ей подсовывали под нос – если ей вообще ее давали, – безнадежно отвратительной. Поэтому Дьяна не ела. Со временем – возможно, уже на следующей неделе – она может умереть от истощения. Но она жаждала не пищи. Она жаждала света.

После отъезда из Фалиндара (а это было так давно, что она едва могла вспомнить) она видела свет только мимолетно, когда ее тюремщики приносили ей еду или решали опорожнить парашу. Или, что еще хуже, когда они приходили, чтобы над ней поиздеваться. Большому – его звали Донхедрис – нравилось водить руками по всему ее телу. Дальше он пока не заходил, но Дьяна понимала, что это только вопрос времени. Она слышала рассказы о моряках и о том, как им не хватает женщин во время долгих месяцев в море. Страх перед изнасилованием был лишь одним из многих, которые ее осаждали. Ее одежда превратилась в лохмотья, волосы слиплись в грязные сосульки. Она насквозь провоняла омерзительными запахами трюма. На руках появились шрамы от крысиных зубов. Пока она спала, эти любопытные твари постоянно ее проверяли, покусывали ее тело, пока она не просыпалась, чтобы их отогнать. Как и в случае с Донхедрисом, Дьяна знала, что рано или поздно она проиграет и крысам.

«Мститель» плыл уже много дней, в этом Дьяна была уверена. Больше она не знала ничего. В трюме царил холод, и ее накидка и тонкое одеяло почти от него не спасали. Вокруг перекатывалось просыпавшееся зерно, натирая кожу, а пауки, жившие на перекрытии, совершали полуночные путешествия на своих шелковых веревках, падая вниз, чтобы искусать ей лицо, руки и ноги.

Она попыталась угадать, который сейчас час. С равной вероятностью это могли быть и полдень, и полночь. Темнота все время была одинаковая. А ее жалкие трапезы ей приносили нерегулярно, так что она не могла оценить ход времени. И Дьяна вспоминала всякие мелочи, пыталась занять мысли воспоминаниями о счастливых днях, боролась с подступающим безумием. Она ясно помнила, что Люсилер рассказывал ей о своем заточении в Фалиндаре, когда ее первый муж, Тарн, запер его в подземелье, чтобы показать, что такое пытки. Это было лишь демонстрацией, но тогда Люсилер об этом не подозревал и вытерпел то тяжелое время, спасаясь от безумия только силой разума.

«Разум, – напомнила себе Дьяна. – Он по-прежнему при тебе. Держись за него».

Дьяна была полна решимости не поддаваться безумию. Она должна была остаться сильной ради Шани – встретиться с Бьяджио на его острове и каким-то образом отнять у него дочь. И для этого ей понадобится вся сила ее разума. Бьяджио хитрый дьявол. Ричиус утверждал, что он – непревзойденный тактик. И если она хочет помериться с ним умом, этот ум нужно сохранить в целости. Она ухватилась за одеяло, стиснула его обеими руками и стала вспоминать лицо Ричиуса. Как это ни странно, оно стало блекнуть в ее памяти. И Шани тоже. Это пугало.

«Думай! – приказала себе Дьяна. – Не позволяй себе впадать в отчаяние. Ищи выход».

Она находится на корабле, плывущем к Кроуту. Даже если бы ей удалось выбраться из заточения, вокруг только открытое море. И если она попытается убежать, ее могут наказать. Донхедрис полон похоти, но его напарник Малтрак, невысокий и смуглый, превосходит его жестокостью. Иногда, принося ей еду, он едко улыбается, наслаждаясь ее страхом. Но уж таковы Рошанны. Ричиус был прав. Они – псы. Как Симон. Она вырвет у него сердце, когда найдет этого негодяя.

Рядом с камерой зазвучали гулкие шаги. Дьяна села, со страхом ожидая вторжения. Щелкнул замок на двери трюма, лязгнули цепи. Она инстинктивно заслонила глаза, защищая их от боли, которую принесет с собой свет. Дверь со скрипом открылась. Поток болезненного света заслонили собой два силуэта. Дьяна поморщилась и отвернулась: она уже узнала обоих пришедших. Как всегда, Малтрак вошел первым, Донхедрис – сразу за ним.

– Ах, какая чудесная вонь! – захихикал Малтрак. Он оставил дверь открытой и остановился в полосе света, нависая над Дьяной. – Девка! Смотри на меня, девка, я к тебе обращаюсь.

Дьяна попыталась посмотреть на него сквозь раздвинутые пальцы. Глаза у нее начали слезиться от света. Она думала, что сейчас ночь, но пробивавшийся сквозь иллюминаторы солнечный свет сказал ей, что наступило утро. Или, может быть, день. Она действительно потеряла счет времени.

Малтрак улыбался, блестя острыми зубами. Донхедрис дышал через открытый рот. Дьяна презрительно им улыбнулась.

– Что вам еще нужно? – огрызнулась она.

– Вставай! – приказал Малтрак. – Пора идти.

– Идти? Куда идти?

– Увидишь.

Малтрак посторонился, пропуская Донхедриса в трюм. Дьяна поспешно отпрянула, отодвинувшись к самой стенке, но Донхедрис поймал ее и поднял с пола. Волна слабости накатила на нее, грозя отключить сознание. Она была слишком слаба, чтобы сопротивляться, но все равно впилась ногтями ему в руки, царапая голую кожу. Донхедрис досадливо заворчал и резко ее встряхнул. При этом он сжал ее так сильно, что у нее перехватило дыхание.

– Куда вы меня ведете? – воскликнула она. – Говорите, подонки!

– Господи, ну и язва! – заметил Малтрак.

Он повернулся и вышел из трюма, жестом приказав Донхедрису идти следом. Донхедрис взвалил Дьяну себе на плечо и последовал за своим напарником. Яркий свет впился Дьяне в глаза, выбив из них потоки слез. Она яростно их вытирала, пытаясь разглядеть, куда ее несут. Слышно было, как Малтрак быстро поднимается вверх по трапу, потом Донхедрис наклонился, подныривая под балку. Положив свою мясистую лапу Дьяне на голову, он заставил пригнуться и ее.

Они поднимались наверх, сначала на одну палубу, потом на следующую. Дьяна слышала голоса, ясный шум волн. Свежий воздух пах солью. К ней почти вернулось зрение, но в глазах еще стоял туман. Первое, что она ясно разглядела, была широкая спина Донхедриса. Его руки охватывали ее талию, словно кольца удава, не давая дышать. Еще один подъем – и порыв холодного ветра рванул на ней лохмотья. На нее лился солнечный свет, теплый и жестокий.

– Отпусти ее! – приказал Малтрак.

Донхедрис наклонился и ослабил свою хватку. Дьяна упала на палубу. Она сидела на досках, тряся головой и щурясь. Вокруг нее стояли какие-то мужчины – матросы, как те, которых она видела, когда ее привезли на корабль. Их темные силуэты теснились, надвигаясь на нее. Она с трудом поднялась на колени, потом – на ноги, раскачиваясь вместе с креном корабля. Малтрак схватил ее за волосы и заставил поднять голову.

– Смотри! – приказал он.

Он указал через борт. Глаза Дьяны привыкли к солнцу – и она различила вдали все увеличивающуюся в размерах землю, остров, плавающий в безбрежном синем море. Вокруг острова стояли корабли – огромные черные суда с высокими мачтами, полными шелковистых парусов.

– Кроут, – объявил Малтрак. – Твой новый дом.

Граф Ренато Бьяджио сидел в гостиной, хмуро глядя на рюмку бренди. Яркий солнечный свет, лившийся сквозь стеклянную стену, наполнял комнату. На горизонте виднелся стоящий на якоре «Мститель». В камине пылал жаркий огонь, дававший волны тепла. Обтянутое кожей кресло, напоминающее трон, стонало от нетерпеливых движений графа: ему никак не удавалось удобно устроиться. Его ум был занят важнейшими вопросами. «Мститель» вернулся слишком рано. А «Устрашающий» вообще не приплыл. Слуги уже доложили, что на «Мстителе» Симона нет. Бьяджио покачал в руке рюмку с бренди, рассеянно вдыхая тонкий букет. Он еще даже не пригубил его – так его разгневал неожиданный поворот событий. И он испытывал не только гнев, но и еще одно чувство, в котором графу Кроута очень не хотелось себе признаваться.

Это была тревога.

Симон плохо переносит море, но Н'Дек – опытнейший моряк. Очень маловероятно, чтобы они сбились с курса или потерпели крушение, но такой шанс все-таки есть, особенно когда плавание длится так долго. Но вот столь раннее возвращение «Мстителя» было чем-то невероятным.

Где, к черту, Симон? Бьяджио закрыл глаза, стараясь подавить беспокойство. Не годится, чтобы Малтрак и Донхедрис увидели его озабоченным.

– Будем надеяться, что они смогут нам все объяснить, – сказал Саврос.

Помрачающий Рассудок ждал в гостиной вместе с Бьяджио: ему не терпелось услышать известия, привезенные Рошаннами, и Бьяджио позволил ему остаться. Вид Савроса всегда действовал на людей, а Бьяджио хотелось, чтобы его агенты испытывали страх. Саврос расхаживал по комнате, скрестив на груди паучьи руки. В его синих глазах горело любопытство. Он был страшно худ, и отбрасываемая им на пол тень казалась составленной из веточек. Бьяджио наблюдал за его метанием, мысленно отметив, насколько бесшумны его шаги.

– Молчи, – приказал ему граф. – Когда они сюда явятся, говорить буду я.

– Ренато, если они не привезли ребенка…

Бьяджио предостерегающе поднял руку. Его жест мгновенно заставил Савроса замолчать. В такие минуты почти никто не решался перечить графу, но Саврос был похож на попугая: он вечно чирикал. Призванный к порядку палач направился к столу и налил себе еще бренди. Он протянул графин Бьяджио, но тот молча отказался. Бьяджио был не в настроении пить. Ему было нужно только одно – ответы.

Достаточно скоро в двери из красного дерева осторожно постучали. Саврос вопросительно посмотрел на Бьяджио, но тот знал, что ему нет необходимости отвечать. Дверь медленно открылась, и в комнату заглянул Малтрак. Позади него возвышался его брат, великан Донхедрис. Малтрак осторожно шагнул в гостиную.

– Господин, – нерешительно спросил он, – нам можно войти?

– Конечно, – бесстрастно ответил граф. – Я вас жду.

– Мы оба вас ждем, – добавил Саврос с улыбкой.

Как и предполагалось, при виде Помрачающего Рассудок Малтрак побледнел. Рошанны вошли в гостиную, закрыли за собой дверь и упали перед своим господином на колени.

– Простите за вторжение, господин, – проговорил Малтрак, – но у нас для вас новости. Подарок. Бьяджио ободрился.

– Подарок? Значит, вы привезли ребенка?

– Нет, сэр. Не ребенка, – пролепетал Малтрак. – Ребенок у Симона Даркиса.

– Посмотри на меня, Малтрак.

Малтрак испуганно поднял глаза на Бьяджио:

– Да, господин?

– Симона Даркиса здесь нет, – гневно объявил граф. – «Устрашающий» так и не приплыл. Почему это, друг мой?

– Право, не знаю, господин. – Низенький агент нервно облизнул губы. – Я видел Даркиса, когда он отплывал из Люсел-Лора. Они отплыли на день раньше нас. – Он виновато пожал плечами. – Я действительно не знаю, где он может быть.

– Донхедрис! – жестко спросил Бьяджио. – Это так?

– Это так, господин, – подтвердил Донхедрис. В отличие от брата он не поднимал головы, отвечая своему господину. – «Устрашающий» отплыл на день раньше нас. Я это точно помню. Симон Даркис поднялся на борт. С ним был ребенок Вэнтрана.

Граф Бьяджио закрыл глаза и позволил себе досадливо вздохнуть. Малтрак и его брат не лгали. Они много лет служили ему преданно и умело. Все, о чем они докладывали графу, было правдой – или по крайней мере соответствовало тому, как они понимали правду. Бьяджио сказал себе, что у них нет оснований лгать ему и сейчас. А это означает, что Симон исчез.

– Объясните мне это, – сказал Бьяджио. – Куда мог деться «Устрашающий»?

– Право, милорд, не знаю, – ответил Малтрак. – Даркис предупредил нас, что поблизости были лисские шхуны. Он сказал нам, что видел их. Может, их обнаружили лис-сцы?

– Лиссцы? – взорвался Бьяджио. – В Люсел-Лоре? С чего это?

Малтрак побледнел.

– Не знаю.

– Ты что-то очень мало знаешь, Малтрак, – заявил Бьяджио. Его голос опасно повысился. – Мне нужны ответы, а не жалкий лепет. Думай и отвечай. Ты видел лиссцев?

– Нет, господин. Ни одного.

– А погода? Какая была погода?

– Ничего опасного, – ответил Малтрак. – «Устрашающий» не должен был сойти с курса. Он должен был уже приплыть на Кроут, милорд.

Бьяджио подался вперед.

– Это я и так знаю. Вставайте, оба.

Малтрак и его брат встали с колен. Саврос подошел к креслу Бьяджио. Помрачающий Рассудок внимательно посмотрел на братьев, словно планируя для них нечто неприятное.

– И мой последний вопрос, – спокойно проговорил Бьяджио. – Почему вы вернулись?

– Милорд, у нас для вас новости, – возбужденно объявил Малтрак. Он попытался улыбнуться, но его губы только беспомощно скривились. – И мы кое-что вам привезли. Можно сказать – подарок.

– Бьяджио слушает, – сказал Саврос. – Продолжай. Малтрак подошел чуть ближе.

– Господин, Ричиуса Вэнтрана в Фалиндаре больше нет. Он уехал из Люсел-Лора и отправился в Лисе.

– Что? – Бьяджио вскочил. – Откуда вы это знаете?

– От его жены, – поспешно ответил Малтрак. – Мы ее схватили. Мы поймали ее, когда она искала Даркиса. И привезли ее с собой.

Это сообщение заставило Бьяджио упасть в кресло. Он посмотрел на Савроса, ища поддержки, но Помрачающий Рассудок был поражен не меньше него. Малтрак кивнул: он был доволен произведенным эффектом.

– Это правда, милорд. Мы поймали женщину в башне, где встречались с Даркисом. Ей как-то удалось догадаться, что он направился именно туда. Она приехала, чтобы найти его, но он уже уплыл.

– И вы выкрали ее? – спросил Бьяджио. – Она была одна?

– Одна, – подтвердил Донхедрис. – В этом мы уверены, господин.

– Поразительно! – прошептал Бьяджио, обращаясь скорее к самому себе, чем к своим подручным.

Он начал задумчиво поглаживать подбородок, перебирая в уме все возможные варианты. Симон исчез, но теперь он получил женщину. Это было почти так же действенно, как похищение ребенка. Или нет? Но куда важнее, что Вэнтран поехал в Лисе. Это не входило в великий план.

Если лиссцы обратились к Вэнтрану за помощью, то они, вероятно, действительно планируют нападение.

– Расскажите мне об этой женщине, – тихо проговорил Бьяджио. – Она здорова?

– Достаточно здорова, – ответил Малтрак. – Она мало ела, и плавание ее измотало. Но она достаточно здорова, чтобы говорить. Да.

– Она вам что-нибудь сказала? – осведомился Бьяджио. – Почему Вэнтран отправился в Лисе?

Малтрак покачал головой:

– Она отказывается говорить, милорд. И я решил, что лучше не добиваться от нее ответа. Мне показалось, что вам лучше допросить ее самому.

Саврос стиснул руки.

– Вот это умно! – воскликнул он. – Это вы очень правильно решили.

– Значит, вам больше ничего не известно? – спросил Бьяджио.

– Нет, господин. Но эта женщина, конечно, сможет рассказать вам многое. И раз у вас нет ребенка, вы можете воспользоваться ею против Вэнтрана. – Он огорченно уставился в пол. – Мы думали, вы будете довольны.

Бьяджио одарил их сияющей улыбкой.

– Милый Малтрак, я и правда доволен. И тобой тоже, Донхедрис, Вы оба действовали очень хорошо. Но теперь я хочу видеть эту женщину. Она на берегу?

– Да, господин. Она на берегу – и не рада этому.

– Прекрасно! – объявил Бьяджио. – Ведите ее сюда.

– Сейчас, милорд?

– Да, – подтвердил Бьяджио. – Прямо сейчас.

Братья поклонились и ушли, оставив дверь приоткрытой. После их ухода Бьяджио посмотрел на Савроса и прочел в его взгляде уродливую жажду – нечто похожее на похоть, но гораздо менее нормальное. Та же аура окружала палачей в ту минуту, когда они опускали топор или передвигали рычаг. Помрачающий Рассудок радостно переплел пальцы.

– Я слышал, что жена Вэнтрана очень красива, – сказал он. – О, это будет просто прелестно!

– Спокойнее, друг, – предостерег его Бьяджио. Саврос его не слушал.

– Ренато, я заставлю ее говорить. Я добьюсь, чтобы она сказала тебе все о поездке Вэнтрана в Лисе. Пожалуйста, позволь мне. Ну пожалуйста…

– Терпение, Саврос. Сначала посмотрим, что она захочет сказать нам сама.

– Ренато…

Еще один жест Бьяджио заставил пыточных дел мастера закрыть рот. Бьяджио ненавистен был его скулеж. Иногда он жалел, что привез Савроса с собой на Кроут. Ему тут просто не хватало работы. С каждым днем он становился все более возбужденным, все менее управляемым. И мысль о том, чтобы передать ему жену Вэнтрана, не вызывала у Бьяджио энтузиазма. Саврос может утащить ее к себе в подземелье и вернуться только с лоскутом изрезанной кожи. А ее останки будут не слишком удачным поводом для переговоров.

Спустя секунду Бьяджио услышал за дверью шум приближающихся шагов. Тяжелый сапог Донхедриса распахнул дверь, и он влетел в гостиную, сбросив на покрытый ковром пол женщину. Руки у нее были связаны за спиной, но она все равно резко изогнулась и встала на ноги. Заметив Бьяджио, она рванулась к нему, но Донхедрис сгреб пряди белых волос и оттащил ее назад.

– Отпусти меня! – прорычала она, лягая его мощные лодыжки. Донхедрис обращал на эти удары внимания не больше, чем на комариные укусы. Женщина устремила дикий взгляд на графа и прошипела: – Бьяджио!

Граф Ренато Бьяджио ухмыльнулся: его позабавил полученный им подарок. Даже покрытая грязью, эта женщина была прекрасна. Он мог представить ее себе отмытой, надушенной – и лежащей в его постели. При одном только виде этой красавицы у Савроса подогнулись колени. Помрачающий Рассудок направился к ней, но потом остановился, с трудом справившись со своим желанием. Малтрак вошел в гостиную с торжествующей улыбкой.

– Дьяна Вэнтран, – картинно объявил он. – Для вас, господин.

Дьяна лягалась и сыпала проклятиями, шипя, словно рысь. Донхедрис продолжал удерживать ее. больно дергая за волосы. А Бьяджио наблюдал за ними, завороженный ее темпераментом и красотой. Перед ним было создание, ради которого Вэнтран оставил Нар, – женщина, которая околдовала его и сделала косвенной причиной смерти Аркуса.

– Где она? – ярилась Дьяна Вэнтран. – Где моя малышка?

Невероятно – но ей удалось вырваться от Донхедриса и броситься на Бьяджио.

– Говори! – крикнула она.

В следующую секунду Донхедрис снова поймал ее и оттащил назад, крепко обхватив своими ручищами. Она была в истерике, словно нарекая юродивая. У Бьяджио на лице не дрогнул ни один мускул.

– Дьяна Вэнтран, – негромко проговорил он. – Ты и разочаровала меня, и превзошла мои ожидания. Добро пожаловать на Кроут, дитя. В мой дом. Теперь это и твой дом.

Лицо женщины вдруг стало жалким.

– Дайте мне ее увидеть! – взмолилась она. – Дайте мне увидеть Шани!

– О, как она прекрасна! – простонал Саврос. – Ренато, отдай ее мне!

– Молчи! – рявкнул Бьяджио.

Он изучал Дьяну, пристально ее разглядывал, и постоянные приставания палача начали его раздражать. Увидев, что она надежно связана, он встал с кресла и навис над ней, так что его тень упала ей на лицо. Не удержавшись, он протянул свою ледяную руку и провел пальцами по ее щеке. При его прикосновении Дьяна взвыла, а Бьяджио отшатнулся, потрясенный ее теплотой.

– Отпусти ее, Донхедрис, – приказал он.

– Господин?

– Ты слышал?

Донхедрис неохотно послушался. Дьяна Вэнтран кипела – но не стала бросаться на графа. Вместо этого она застыла неподвижно. В ее глазах была безмолвная мольба.

– Уходите. Все, – сказал Бьяджио. – Оставьте меня с этой женщиной.

– Ренато!

– Господин!

Бьяджио повернулся к ним и взревел.

– Убирайтесь! – зарычал он. – Сию минуту!

Прошло несколько мгновений, прежде чем его слуги поняли приказ. Саврос ушел последним. Его взгляд жадно задержался на Дьяне, потом он неохотно выскользнул следом за остальными, закрыв за собой дверь. Дьяна неподвижно стояла в центре комнаты, погруженная в молчание, утопая во взгляде Бьяджио. Граф больше не пытался к ней прикасаться. Его лицо было бесстрастным. Наконец он отошел и снова уселся в кресло.

– Если тебе холодно, подойди к огню, – сказал он.

– Где Шани? – требовательно спросила Дьяна. – Лоррис и Прис, скажи мне! – Следующее слово она выдавила из себя с огромным трудом: – Пожалуйста…

Бьяджио пытался решить, что именно ему следует ей рассказать. Она отчаянно тревожится о ребенке. Очевидно, ей не известно, что Симон не вернулся. Заставить ее томиться было бы сладострастно жестоко – но совершенно бессмысленно. Бьяджио взял рюмку с бренди и устремил взгляд на янтарную жидкость.

– Твоей дочери здесь нет, женщина, – просто сказал он. – Я не знаю, где она.

– Лжец! – вскипела трийка. – Она у тебя!

– Ее у меня нет. Хотя должен сказать, что я бы желал ее иметь. Все обернулось не совсем так, как мне хотелось. Например, твое присутствие совсем не планировалось. – Граф поставил рюмку и посмотрел на Дьяну. На ее лице отразилось недоверие и какой-то болезненный страх. Она уже почти ему поверила. – Это не ложь, Дьяна Вэнтран, – заверил он ее. – Если бы твой ребенок был у меня, я бы так тебе и сказал. Это мой остров. Здесь я господин и повелитель. Мне незачем что-то от тебя скрывать.

– О боги, нет! – простонала она. Колени у нее подогнулись, и она упала на ковер, измученная и полная отчаяния. – Где? – прошептала она. – Где она?

– Возможно, утонула. Корабль, на котором ее должны были сюда доставить, пока не приплыл. Он еще может появиться, но ничего сказать нельзя. – Бьяджио картинно вздохнул. – Бедная девочка. Я понимаю, как тебе тяжело.

– Что ты можешь понять? – бросила она. – Чудовище! Ты отнял мою дочь, и теперь она…

Не в силах договорить, Дьяна Вэнтран опустила голову, стараясь справиться с рыданиями. Звуки ее горя пробудили в Бьяджио нечто первозданное – чувство безмерной потери, которое он хотел забыть. Он вспомнил смерть Аркуса и жуткую пустоту, в которую провалился тогда. К собственному изумлению, он действительно почувствовал жалость к своей пленнице. Считалось, что потеря ребенка приносит невообразимую боль. Он готов был допустить, что это похоже на потерю императора. Волоча по полу длинный плащ, он снова встал с кресла и, подойдя к ней, устремил на нее взгляд. Она была гордой женщиной, слишком сильной, чтобы прибегать к слезам. Он уже испытывал к ней уважение.

– Женщина, это не должно стать для тебя ужасом, – проговорил он, стараясь, чтобы его слова прозвучали мягко. – На свободу тебя не отпустят. Никогда. Но ты можешь облегчить свое положение.

– Гори в аду, Бьяджио, – проворчала она.

– Это еще может случиться, если кое-кто добьется желаемого. – Граф скрестил руки на груди. – Смотри на меня, женщина! – потребовал он. – Я не желаю разговаривать с грудой тряпья.

– Можешь говорить или молчать, – заявила Дьяна. – Мне все равно.

Разъяренный Бьяджио схватил ее обеими руками и легко поднял с пола.

– Да! – прорычал он. – Я сильнее, чем кажется, правда? – Он энергично ее встряхнул. – Ты будешь меня слушать, сучка, или очень пожалеешь!

Из ее рта вылетел плевок, который попал ему прямо в глаз. С проклятием Бьяджио швырнул ее обратно на пол.

– Не дразни меня! – взревел он. – У меня есть к тебе вопросы, женщина. Отвечай на них, или я отдам тебя Помрачающему Рассудок и он силой вытянет из тебя ответы!

В глазах трийки отразился ужас. Бьяджио ухмыльнулся:

– Да, ты меня поняла, правда? Пожалей себя, женщина. Ответь на мои вопросы, и я избавлю тебя от Савроса. А иначе он заточит на тебе свои ножи.

– Что тебе от меня нужно? – спросила она. – Я ничего не знаю.

– О, а вот это неправда. Ты знаешь, где твой муж. – Граф угрожающе шагнул к ней. – Он в Лиссе. Зачем?

Она презрительно засмеялась:

– Зачем мне тебе что-то рассказывать? Гори в огне, Бьяджио.

– Ты так меня ненавидишь? – шутливо осведомился Бьяджио. – Понимаю. Но приходится принимать в расчет Савроса. Помрачающий Рассудок в последнее время очень возбужден, а ты вызвала у него голод. Саврос не похож на других людей. Когда нормальный человек видит такую красавицу, как ты, ему хочется с тобой переспать. А Савросу хочется снять с тебя кожу.

Дьяна Вэнтран неестественно побледнела. Она открыла рот, словно собираясь заговорить, но потом снова его закрыла и решительно стиснула зубы.

– Тогда пытай меня, – процедила она. – Я ничего тебе не скажу.

– Сомневаюсь, – заметил Бьяджио. Он кружил вокруг нее, словно стервятник. – Саврос может заставить тебя говорить, но мне не хотелось бы подвергать тебя такому. В конце концов, мертвая ты мне не нужна. Я планировал забрать твою малышку с собой в Нар, когда верну себе трон. Я хотел заставить твоего мужа приехать туда за ней, сдаться мне. Если хочешь, я могу воспользоваться для этого тобой.

Женщина в отчаянии посмотрела на него:

– Что?

– Возможно, твоя дочь все еще находится на пути ко мне, Дьяна Вэнтран. Симон Даркис опоздал всего на день. Когда он приплывет – если приплывет, – с ним будет ребенок. Мне не нужны вы обе. – Бьяджио прекратил свое кружение и присел перед ней на корточки. Взяв ее за подбородок, он заставил ее посмотреть ему в глаза. – Зачем твой муж отправится в Лисе?

Дьяна дрожала.

– Что ты даешь мне? – с надеждой спросила она. – Мою дочь?

– Ты будешь честно мне отвечать? – настаивал он.

– А моя дочь?

– Расскажи мне то, что я хочу знать, и я пощажу ребенка. Вместо нее я возьму в Нар тебя. И я спасу тебя от пыточных дел мастера. – Бьяджио отпустил ее подбородок и нежно погладил по щеке. Она завораживала его. – Право, я даю так много и прошу так мало! Мне кажется, я более чем справедлив. А ты как думаешь?

Она отстранилась от него.

– Дай мне слово! – потребовала она. – Чего бы ни стоило твое слово, поклянись мне. Ты отпустишь мою дочь на свободу?

– Я отправлю ее в Люсел-Лор целой – или отправлю без головы, – ответил Бьяджио. – Выбор за тобой. Говори мне то, что я хочу знать.

– И это – твое слово? – презрительно спросила Дьяна. – Как я могу ему верить?

Бьяджио спрятал руку под плащ и извлек кинжал Рошанна – единственное оружие, которое он носил при себе. При виде кинжала глаза Дьяны изумленно расширились. Он театрально покрутил кинжал в луче света, демонстрируя его женщине. А потом, не говоря ни слова, он зашел ей за спину и перерезал веревки, стягивавшие ей руки. Закончив, он заправил кинжал себе за пояс и спокойно вернулся к своему креслу.

– Я устал задавать тебе этот вопрос, – недовольно объявил он, садясь. – Зачем Шакалу понадобился Лисе?

Сидящая у него ног женщина растирала натертые веревкой запястья. Она была потрясена. На секунду графу показалось, что она готовится броситься на него, но в глазах ее не было жажды убийства – только растерянность.

– Скажи это еще раз! – потребовала она. – Скажи, что пощадишь мою дочь. Скажи, что отправишь ее в Люсел-Лор целой и невредимой, и тогда я расскажу тебе правду о том, что мне известно. Дай мне клятву, Бьяджио. Или я ничего тебе не скажу.

– В том, что тобой сказано, я клянусь, – пообещал граф. – Если Симон Даркис привезет сюда твою дочь, я позабочусь о том, чтобы она благополучно вернулась в Люсел-Лор. Ей не причинят зла. А теперь… – Он нахмурился. – Рассказывай мне, что тебе известно.

Делая свое признание, она опустила глаза.

– Ричиус отправился к лиссцам, чтобы помочь им воевать против тебя, – тихо проговорила она. – Ему предстоит создать им армию. Они собираются вторгнуться на твой остров.

Для Бьяджио это признание звучало сладкой музыкой. На его безупречном лице заиграла легкая улыбка.

– Когда?

– Не знаю, – ответила она. – Один лисский капитан приплыл и забрал его с собой – незадолго до

того, как меня захватили. Его звали Пракна. Он сказал моему мужу, что они планируют вторжение на Кроут, но для этого им нужна его помощь. – Она была сама себе противна. – Помни свое обещание, Бьяджио! Помни!

– У меня память как сейф, женщина. Продолжай.

– Это все, – горько ответила Дьяна. – Это все, что я знаю.

– Не может быть, чтобы это было все! – настаивал граф. – Сколько у него людей? Когда состоится вторжение? Мне нужны даты.

– У меня нет дат! – взорвалась она. – Клянусь, я сказала тебе правду. Ричиус с лиссцами собираются вторгнуться на Кроут. Они хотят использовать его как базу, чтобы нанести удар по столице. Но когда это должно случиться, я не знаю. И не знаю, как это будет. Думаю, скоро. Вот и все.

Скоро! Улыбка Бьяджио стала шире. Он взял рюмку бренди, чтобы спрятать лицо – подавить свое торжество он был не в состоянии. Его Рошанны хорошо поработали. Как и Никабар и остальные. Пракна, наверное, гордится своими молчаливыми людьми, но большой план всегда связан с утечками информации, а вторжение в тайне удержать нельзя, особенно от Рошаннов. Бьяджио мысленно поздравил себя. Все, что он запланировал, осуществлялось идеально! Почти.

– Ты была честна, – заявил он. – И за это я сдержу данное тебе слово. Я верю, что ты рассказала мне все.

– Это так! – с отчаянием подтвердила Дьяна. – Я могу в этом поклясться.

– Не бойся за свою дочь, женщина. И можешь не бояться и Помрачающего Рассудок. Я сам с ним поговорю. – Бьяджио бросил на нее взгляд, оценивая ее грязные лохмотья. – Ты выглядишь отвратительно. Я распоряжусь, чтобы тебя вымыли и нашли для тебя чистую одежду. Тебе будет удобно в моем доме, Дьяна Вэнтран. Я не вижу необходимости, чтобы ты здесь страдала. Против тебя я ничего не имею.

– Да, – с горечью откликнулась Дьяна. – Ты много имеешь против Ричиуса. И это твой способ с ним сквитаться?

– Твой муж отнял у меня нечто очень дорогое, – подтвердил Бьяджио. – Я плачу ему точно той же монетой. Дьяна покачала головой:

– Я знаю эту историю. Ты ошибаешься, Бьяджио. Ты обвиняешь Ричиуса в убийстве твоего императора, но он не имел к нему никакого отношения.

– Он имел к нему очень большое отношение! – взорвался Бьяджио. Он снова встал с кресла и направился к Дьяне через всю комнату. – Твой презренный любовник убил Аркуса. Ради тебя он покинул Арамур, встал на сторону трийцев, воевал против Нара. И из-за этого Аркус умер. Если бы Вэнтран отправился в Люсел-Лор, как был должен, он бы его спас!

– Нет! – не сдавалась Дьяна. – Ты не прав. В Люсел-Лоре не было магии, которая могла бы спасти Аркуса. Ричиус не смог бы ему помочь.

Граф почувствовал прилив ярости.

– Не смей его защищать! – прошипел он. – Не при мне! Мне известна правда о Шакале. Я знаю, что он сделал с Аркусом. И я заставлю его заплатить за то, что он сделал мне!

Взмахнув плащом, он схватил рюмку и одним глотком выпил бренди, борясь с желанием ударить пленницу. Она была отвратительна, ее околдовало волшебство Шакала, как и многих других глупцов. Бренди обожгло горло, заставив закашляться. Когда рюмка опустела, граф швырнул ее в камин, и оттуда брызнули осколки.

– Больше никогда не упоминай о нем в моем присутствии, – предостерег ее граф. – Если ты это сделаешь, я отрежу тебе язык.

– Только не нарушай того обещания, которое ты мне дал, – ответила Дьяна. – Или в один прекрасный день тебе в спину всадят нож.

Он посмотрел на нее. Ее угроза произвела на него впечатление.

– Не сомневаюсь, что ты сказала это серьезно, – проговорил он. – Не тревожься: я буду следить, чтобы ко мне со спины никто не подошел. А теперь иди. Вымойся. Поешь чего-нибудь.

Смутившись, Дьяна осмотрелась, словно не зная, что ей делать.

– Это все?

– Пока все. Если ты мне понадобишься, я за тобой пошлю. Иди. За дверью тебя наверняка ждет Малтрак. Скажи ему, чтобы он отвел тебя к служанкам. Они найдут тебе комнату и вымоют тебя. – Бьяджио с отвращением махнул на нее рукой. – И побыстрее, пожалуйста.

Все еще не опомнившись, Дьяна Вэнтран вышла из комнаты. Бьяджио услышал за дверью ее голос: она велела Малтраку вести ее к служанкам. Убедившись, что ее увели, он подошел к двери и закрыл ее: ему не хотелось, чтобы Саврос или еще кто-то его потревожил. Его манила бутылка бренди, стоявшая на старинном бюро. Он схватил ее и глотнул прямо из горлышка. Теперь на Кроуте трудно было достать хорошее бренди. Все запасы подходили к концу – включая и запасы терпения. Бьяджио мрачно сидел за бутылкой. Ему следовало бы радоваться известиям относительно Лисса, но он мог думать только о Симоне.

Симон, его обожаемый друг! Где он сейчас? На пути к Кроуту? Или, может быть, на дне моря, среди акул? Граф Бьяджио залпом выпил рюмку и налил себе следующую. Он не был склонен к поспешным заключениям – кроме тех, которые диктовались эмоциями. Он закрыл глаза, увидел перед собой лицо Симона и тут же постарался прогнать этот образ. У него много дел. У него нет времени тосковать о потенциальном возлюбленном. Его великий план почти завершен. Осталось всего несколько штрихов.

Закрыв глаза, Дьяна сидела в огромной ванне из чистого серебра, а прислужница графа Бьяджио лила ей на голову дивно горячую воду. Помещение, куда ее отвела служанка, располагалось далеко от гостиной Бьяджио, в той части огромного особняка, которую населяли преимущественно рабы. И ее сейчас обихаживала рабыня. Однако, несмотря на низкое положение обитателей этого крыла, ванная комната оказалась нелепо роскошной. В центре помещения стояла ванна на львиных ножках, а ее окружали мозаичные плитки. По гобеленовым стенам вились цветущие лозы. Хрупкие фарфоровые сосуды стояли рядом с атласными подушками, на бронзовых крюках висели халаты, расшитые золотом. Влажный воздух был полон аромата лаванды, который соперничал с кремовой орхидеей, цветущей в золотистой вазе на скульптурном мраморном постаменте. На полках стояли флаконы с Цветными эссенциями для ванны, а в плетеных корзинках лежали груды кусков красивого мыла самой причудливой формы. Но единственное, о чем могла думать Дьяна, – это о Шани.

Ей казалось невероятным, чтобы Симон не вернулся на Кроут, однако она поверила Бьяджио. Она решила, что графу не было смысла ей лгать, хоть ложь и была его ремеслом. Но если он сказал правду, это означало, что Шани в опасности. Или еще хуже. Дьяна застонала. Рабыня втирала ей в волосы масло, чтобы смыть налипшую за долгое плавание грязь. Она приехала так далеко, вытерпела ужасную дорогу и похотливые прикосновения тюремщиков, и только веселое личико Шани помогло ей сохранить рассудок. Надежда в конце концов увидеть дочь заставляла ее быть сильной. И вот теперь, в ванне, Дьяна совсем сникла. Приятно теплая вода стекала у нее по лицу и груди, а она без стыда сидела перед незнакомкой, погрузившись в печальные мысли.

– Ты очень красивая, – сказала рабыня, темноволосая девушка с безмозглой улыбкой.

Понимает ли это создание, что она – рабыня? Дьяна не была в этом уверена. И что за место этот остров? Все рабы казались тошнотворно жизнерадостными, словно ошейники у них на шее – это всего лишь украшения. Рабыня назвала Дьяне свое имя, но Дьяна ее толком не слушала. Кажется, ее зовут Кайла…

– Не беспокойся, ты у нас снова станешь чистой, – проговорила женщина. Она сочувственно покачала головой. – Должно быть, на этом гадком корабле было просто ужасно. Иногда я мою моряков, когда они сходят на берег. А они даже грязнее тебя!

Дьяна равнодушно вздохнула. Болтовня ее раздражала, а эта девица оказалась болтушкой. Она почти не замолкала все время, пока Дьяна сидела в ванне. Рабыня опустила руки в пену, зачерпнула воды и тонкой струйкой вылила Дьяне на лицо, смывая мыло.

– Я еще никогда не видела трийцев, – сказала рабыня. – У тебя такая белая кожа! Как перья голубки. – Она провела нежной рукой по плечам Дьяны, чтобы ощутить незнакомую плоть. – И мягкая!

– Что здесь со мной будет? – резко спросила Дьяна. – Что Бьяджио со мной сделает? Женщина рассмеялась:

– Ничего с тобой здесь не случится, Дьяна Вэнтран. Мне приказано о тебе заботиться. Когда я тебя помою, я отведу тебя в твои покои. Их сейчас для тебя готовят.

– Покои? – презрительно переспросила Дьяна. – Ты хотела сказать – тюрьму, так?

– Нет, – спокойно возразила ей женщина. – Ты здесь не пленница. Ну, наверное, все-таки пленница, но с тобой не будут обращаться как с пленницей. Господин бывает очень добр ко всем своим гостям, не считая тех, кем он недоволен. Если ты будешь слушаться господина, о тебе будут заботиться.

– Господин! – огрызнулась Дьяна. – Вы все так его называете? По-моему, это мерзко.

– Ты можешь называть его графом Бьяджио, – прошептала девушка.

– Я не намерена разговаривать с этим чудовищем. Он может заточить меня на своем острове, но мой разум принадлежит мне, и я буду разговаривать с тем, с кем захочу.

Женщина улыбнулась:

– Со временем ты изменишь свое мнение.

– Ни за что! – вспылила Дьяна. Она резко села в ванне, так что вода выплеснулась на пол. – И я сама могу вымыться, – резко бросила она. – Пожалуйста! Уйди, ладно?

Ее вспышка потрясла рабыню, которая обиженно сжалась.

– Как пожелаете, леди Вэнтран. – Она выпрямилась. – Наверное, вы очень устали. Я буду ждать вас за дверью. Позовите меня, когда захотите выйти из ванны, и я вас вытру.

– Я и вытереться могу сама, – заявила Дьяна. Указав на дверь, она сказала: – До свидания.

Когда рабыня ушла, Дьяна снова легла в ванну, погрузившись в воду до подбородка. Сильный цветочный аромат наполнял ее ноздри – и это было настолько лучше вони в трюме! Руки и ноги вновь обретали чувствительность, согреваясь в горячей воде. Грязь, которую она сбросила, словно старую кожу, смылась водой, и тело словно стало легче. Бьяджио устроил ей роскошную тюрьму. И если он сдержит обещание и пощадит Шани, она тоже будет соблюдать данную ему клятву. Какие бы планы у него ни были, какие бы вульгарные намерения он ни питал, она готова все выдержать, лишь бы Шани была в безопасности.

– Ты не получишь мою малышку! – упрямо прошептала она. – И моего мужа тоже. Я одолею тебя, дьявол!

Она начала составлять совершенно нереальный план, когда дверь ванной комнаты снова открылась. В дверь заглянула еще одна молодая женщина – ее Дьяна пока не видела. Эта поразительная красавица с иссиня-черными волосами и блестящими глазами смущенно улыбнулась Дьяне, поймав ее взгляд. На шее у нее был ошейник рабыни, но одета она была не как рабыня. На ней был элегантный и дорогой наряд, сшитый из тонкой ткани, идеально облегавшей ее тело. Девушка нерешительно вошла в комнату.

– Я тебе мешаю? – осторожно спросила она.

– Да, – ответила Дьяна.

Девушка нахмурилась, но уходить не пожелала. Вместо этого она вошла и тихо закрыла за собой дверь. Она скользила словно призрак: бесшумно и уверенно. Внезапно смутившись, Дьяна глубже погрузилась в воду и скрестила на груди руки.

– Кто ты? – спросила она.

Девушка прошла по мозаичным плиткам и остановилась у края ванны. Она казалась встревоженной, не уверенной в себе. Ее лицо выражало то волнение, то страх.

– Мое имя Эрис, – сказала она наконец. – Я хотела тебя видеть.

– Ну что ж, ты могла хорошо меня рассмотреть. И что ты рассчитывала увидеть?

Эрис стряхнула с себя смущение.

– Я ничего тебе не объяснила. Извини, но мне необходимо было с тобой поговорить. Ты – Дьяна Вэнтран, да?

– Да. А ты Эрис. Здравствуй, Эрис. Девушка широко улыбнулась:

– Здравствуй, леди Вэнтран. Я знаю, что побеспокоила тебя. Прошу прощения. Но мне необходимо было тебя увидеть, поговорить с тобой. Это очень важно.

Дьяна улыбнулась. Серьезная девчушка была очаровательна, и прогнать ее было немыслимо. Дьяна взбила пену повыше, переспросив:

– Важно? Ну, тогда рассказывай по порядку. Садись. Рядом с ванной стояла табуретка. Эрис отодвинула ее на почтительное расстояние от Дьяны и села, неловко скрестив ноги.

Ее беспокойство заинтриговало Дьяну.

– В чем дело, Эрис? – мягко спросила она. – Откуда ты узнала, кто я?

– Во дворце все знают, кто ты, Дьяна Вэнтран. Ты жена Шакала. Все об этом говорят. Когда я услышала, что ты здесь, я поняла, что должна прийти. У меня есть к тебе вопросы, если позволишь.

– И почему это все такие любопытные? Я – первая трийка на Кроуте?

– О, мне надо узнать не про тебя, леди. А про другого человека.

– Про кого же?

Эрис подалась ближе, оглянулась на дверь, словно боясь, как бы их не подслушали, и прошептала:

– Про Симона.

При упоминании этого имени спокойствие покинуло Дьяну.

– Про Симона? – негодующе переспросила она. – А что ты хочешь узнать про это животное?

Эрис опешила.

– Про Симона, – повторила она снова. – Ты его знаешь, да?

– Знаю! – прорычала Дьяна. – А откуда его знаешь ты?

– Он мой… – Девушка снова понизила голос и почти покраснела. – Мой возлюбленный.

Дьяна заморгала глазами. Она уставилась на незнакомку, не зная, что ей отвечать. Она не могла понять, как такое нежное создание могло принадлежать такому ужасному человеку. Эрис недоуменно смотрела на нее,

– Леди Вэнтран, ты видела Симона, правда? Я о нем тревожусь. Он уже должен был вернуться домой и не вернулся. Ты знаешь, где он?

– Ах, дитя, – печально вздохнула Дьяна. – Я не могу тебе помочь. Право, тебе лучше уйти.

– Почему? – отчаянно вскрикнула Эрис. – Пожалуйста, скажи мне. Что ты про него знаешь? Что с ним?

– Эрис, замолчи, – взмолилась Дьяна. Ей невыносимо было слышать боль, звучавшую в голосе девушки, невыносима была ее наивность. – Я не знаю, где Симон. Если бы я знала, то сказала бы тебе. Я… – Она отвела взгляд. – Пожалуйста! Я не знаю.

Эрис оказалась очень чуткой: покачав головой, она решительно заявила:

– Ты говоришь неправду. Ты что-то от меня скрываешь. Я в этом уверена. И я не уйду, пока ты все мне не расскажешь. – Встав с табуретки, она упала у ванны на колени. – Леди Вэнтран, я знаю, что Симон уехал, чтобы шпионить за вами по приказу господина. Я понимаю, что ты должна очень сильно его ненавидеть. Я прошу только, чтобы ты сказала мне, что ты его видела, что он жив и здоров. Неужели ты этого не сделаешь?

– Вот что ты думаешь? – сказала Дьяна. – Что Симон поехал в Фалиндар в качестве шпиона? Дитя, ты дурочка. Твой возлюбленный поехал, чтобы украсть мою дочь. И сейчас она где-то с ним.

– О нет! Это невозможно. Симон поехал шпионить за твоим мужем. Он сам мне сказал!

– Он тебе солгал, – возразила Дьяна. – Он убил няньку моей малышки и украл ее у меня. Вот что он сделал. И если ты мне не веришь, можешь спросить у Бьяджио. Он уже это признал.

Свет, горевший в зеленых глазах Эрис, замерцал – и погас. Ее рот изумленно приоткрылся, но из него не вырвалось ни звука – только долгий вздох ужаса.

– Это правда, Эрис, – повторила Дьяна. – Вот почему я здесь. Я поехала искать Симона и мою дочь, и меня поймали другие люди, которых прислали с Симоном. Я не знаю, где сейчас Симон. Я не знаю, где моя малышка. Но когда я его найду, я его убью. Клянусь!

– Нет! – сказала Эрис, отчаянно мотая головой. – Это невозможно. Симон никогда бы такое не сделал! Я знаю, что не сделал бы!

– Ты ошибаешься, – безжалостно заявила Дьяна. – Он это сделал. Он очаровательный человек, твой возлюбленный. Он всех нас провел. Он заставил нас полюбить его и внушил нам, будто он нас полюбил. А потом украл нашу малышку. Может, он и тебя обманул тоже.

– Нет! – воскликнула Эрис. Она закрыла ладонями лицо, не желая слушать слова Дьяны. – Ты лжешь. Ты ненавидишь Симона из-за Бьяджио. Но он не такой. Он добрый!

– С тобой он, может, и добрый, – ответила Дьяна. – Но к нам он был невероятно жесток. – Она подняла мокрую руку и поманила Эрис к себе. – Это правда,

Эрис. Можешь думать про Симона все, что тебе угодно, но я тебя не обманываю. Он украл Шани. А теперь они оба пропали. Если ты потеряла мужчину, то я потеряла дочь.

– О боже! – простонала Эрис. – Это Бьяджио! Он заставил Симона сделать это. Мы собирались пожениться! Бьяджио заставил его ехать, я это знаю!

Эрис гневно разрыдалась. Дьяна положила руку девушке на плечо. Ей хотелось успокоигь рабыню, хотя она и не могла понять почему. Наверное, потому что та была не виновата, ее, как и всех, обманул хитрый агент Бьяджио. Всего за несколько минут между ними возникло странное сродство.

– Возможно, он еще жив, – предположила Дьяна. – И Шани тоже. Мы не имеем права так себя вести, девушка. Не имеем права отчаиваться. Мы должны надеяться.

– Но ты его убьешь! – хлюпнула носом Эрис. – У тебя не получится, но ты попробуешь. Ах, леди, пожалуйста, постарайся понять! Он сделал это ради меня. Это единственное, что могло бы заставить его украсть вашу девочку. Поверь мне: я знаю Симона, как никто. Он не чудовище.

– Эрис…

– Он не такой! – упорствовала Эрис. – Я хочу, чтобы ты это знала.

– Не получится, – ответила Дьяна. Она попыталась убрать руку, но Эрис успела за нее ухватиться.

– Леди Вэнтран, я не думаю, чтобы Симон тебя ненавидел. Или твоего мужа. Он делает то, что ему приказывает господин, вот и все. Если твоя дочка действительно с ним, то я уверена, что она в безопасности.

Дьяне пришлось судорожно сглотнуть, чтобы не разрыдаться. Мысль о том, что Шани может находиться в безжалостных руках Симона, была ей невыносима. Ей отчаянно хотелось поверить Эрис. Она вспомнила те редкие случаи, когда она сталкивалась в Фалиндаре с Симоном. Он всегда был непроницаем, и она гадала, есть ли под этой маской хоть что-то челoвеческое, хоть что-то, что сделало бы его неравнодушным к тому, умрет ли Шани или останется жива. Казалось, Эрис в этом уверена. Дьяне тоже хотелось в это верить.

– Что с твоим господином? – спросила Дьяна. – Он безумен. Я это поняла сразу, как его увидела. А его глаза! Они синие и блестят, как бриллианты. Почему?

Эрис мрачно кивнула.

– Это из-за снадобья. – Она объяснила Дьяне, как Бьяд-жио стал зависеть от состава, который поддерживает в нем жизнь. Они с Симоном считают, что это вещество съело кусок его мозга, сделало его безумным. Дьяна знала о снадобье от Ричиуса, но рассказ девушки и взгляд неестественных глаз Бьяджио поразили ее в самое сердце. Эрис рассказывала это шепотом, боясь, как бы их не услышали. – Он не всегда был такой, – добавила она. – Когда он был моложе, он был нормальный. Но теперь им управляет снадобье. И он так и не оправился после смерти Аркуса.

– Аркус! – простонала Дьяна. – Вот имя, которое я знаю даже слишком хорошо. Твой господин винит в его смерти моего мужа. Я попыталась сказать ему, что он ошибается, но он не желает этого слышать.

– Он никого не слушает, когда речь идет об этом, – согласилась Эрис. – Он все еще оплакивает императора. Старик был ему как отец. Симон говорит, что эта смерть сломала Бьяджио. У него ведь ничего нет, понимаешь? Ни семьи, ни родных. Только Железный круг.

– Железный круг?

– Его подручные, те, кто встал на его сторону против Эррита. – Эрис улыбнулась. – Тебе надо многое узнать, Дьяна Вэнтран. Иначе тебе не понять Бьяджио.

Дьяна кивнула.

– Тогда ты будешь меня учить, Эрис. Чтобы здесь выжить, мне нужно все это знать. Бьяджио намерен везти меня в Нар. Я хочу, чтобы ты рассказала мне все, что знаешь.

По лицу девушки скользнула озорная улыбка.

– Я очень много знаю, – прошептала она и начала рассказывать все, что ей было известно о Бьяджио и его неразделенной любви к Симону.