Великий план

8
Черное Сердце

На борту «Устрашающего» Симон Даркис проводил долгие часы на палубе. Повседневная рутина длительного плавания обтекала его, как река валун. Он считался особым гостем графа Ренато Бьяджио, и членам команды больше ничего не нужно было знать об их странном пассажире. Симон старался им не мешать, но ему необходимо было выходить на солнце, чтобы его слабые лучи заставляли его кожу краснеть, чтобы ветер обветривал ему лицо. Так как его желудок не выносил бесконечной океанской качки, вынужденное голодание давалось ему легко: все, что он заталкивал себе в горло, моментально выходило обратно. Прошло уже три мучительные недели с того дня, как они отплыли с Кроута, и с тех пор Симон ни разу как следует не поел. Всегда бывший худым Симон стал теперь изможденным: именно так ему и надо было выглядеть, чтобы обмануть Шакала. Он повесил свою одежду для маскировки – форму нарского легионера – на рею, а иногда скатывал в ком и тащил ее по воде. Как и его собственное тело, форма должна нести на себе следы непогоды, иначе ему не сыграть избранной роли. У него в каюте была приготовлена и пара обычных сапог с подошвами настолько стертыми, что пальцы почти касались земли. Симон придумал эту уловку сам, и Бьяджио ее одобрил.

Симон не был знаком с Нарским Шакалом и не держал на него обиды. В чем-то он даже восхищался Вэнтраном. Этот человек поверг империю в хаос, отказался от королевской власти над Арамуром и создал из трийцев армию, которая смогла нанести поражение легионам Форто. И все ради любви к женщине. Симону казалось, что при иных обстоятельствах они могли стать друзьями. Но Симон был Рошанном, а мщение Бьяджио неотвратимо.

Он не стал рассказывать Эрис о своем задании. Она все равно его не поймет. А если бы она узнала правду, это могло бы мгновенно убить ее любовь. Несмотря на свою близость к Бьяджио, эта невинная девушка почти ничего не знала о Рошаннах. И это не было просто договоренностью между ним и Бьяджио. Вне зависимости от его женитьбы на танцовщице Бьяджио потребовал бы от него мстить Вэнтрану. Эрис просто станет наградой за годы верной службы. И еще она станет для господина способом выразить свою особую привязанность к Симону. Симон понимал это – и содрогался. Но он не обманет Бьяджио. Он любит Эрис и сделает все, чтобы жениться на ней – даже выкрадет ребенка. Он честно признавался себе, что девочке никогда не уйти с Кроута живой. Если она вообще его покинет, то только разрезанная на кусочки. Бьяджио любит посылать людям головы.

Его господин – чудовище. Теперь Симон хорошо это сознавал. Глядя с палубы на пробегающие волны, он думал о том, что служит чудовищу, существу, чей разум сожрало снадобье. Бьяджио не всегда был таким, и Симон оплакивал память о нем. В первые дни существования Рошаннов, когда Бьяджио был молод, а Симон был мальчишкой, граф был для жителей Кроута героем. Он включил остров в империю, подкармливал крестьян бесконечными грузами с материка, дал Кроуту то, чего ему отчаянно не хватало, – уважение. Бьяджио был правой рукой императора, и стало немодно называть кроутов сборщиками маслин и пьяницами. Они стали Рошаннами, опасными и внушающими страх. И за один этот великий дар жители острова обожали графа Бьяджио и готовы были простить ему все, что угодно.

Даже безумие.

В этот день на палубе «Устрашающего» было холодно. Крейсер свободно скользил по бурному океану под надутыми парусами. Симон стоял на корме и смотрел на струю за кораблем. «Устрашающий» был прекрасным кораблем, одним из самых новых в Черном флоте. Конечно, он не был так внушителен, как «Бесстрашный», но для этого секретного поручения он подходил лучше. Сейчас он уже обогнул мыс Люсел-Лора и направлялся к Фалиндару. Капитан Н'Дек не хотел допустить ошибок и вел судно далеко от берега. Он сказал Симону, что в этих водах водятся гигантские морские змии и кальмары, способные утащить на дно даже «Бесстрашного». Н'Дек был человеком ехидным, склонным запугивать собеседника лживыми историями, но Симон все равно пoдoзрительно наблюдал за глубинами. Он питал отвращение к морю – странная черта для человека, который вырос на острове.

Вскоре они уже будут в Люсел-Лоре. Симон заранее предвкушал, как почувствует под ногами твердую землю, однако само задание его пугало. В конце концов, оно было невыполнимым, и он в душе не рассчитывал на успех. Вэнтран будет подозрителен ко всему. Он пережил императора, убил Блэквуда Гэйла и, что самое невероятное, перехитрил Бьяджио. Симон не верил, что столь сообразительный человек позволит незнакомцу украсть его дочь. Однако Симон был уверен, что есть одна вещь, без которой Ричиус Вэнтран страдает. Он – нарец. И это значит, что в Люсел-Лоре он одинок. Рядом с ним нет никого, кто бы его понимал, и ему наверняка будет отчаянно хотеться пообщаться с соотечественником. Симон понимал, что идет на риск, но считал, что у него есть неплохие шансы на удачу. Он сыграет на симпатиях Вэнтрана, вотрется ему в доверие. Вэнтран привыкнет к тому, что у него есть друг. И тогда Симон, как кобра, нанесет удар.

«Я лишен совести, – подумал Симон. – Боже, помоги мне!"

Вот почему он был таким хорошим Рошанном, почему Бьяджио привык на него полагаться. Фамилия Симона была неслучайной. Он обдуманно назвался Даркисом. На языке Фоска, где родилась его мать, это слово означало «черное сердце». Симону казалось, что такое имя как нельзя больше подходит человеку без совести.

«Нет», – мысленно поправил себя Симон. Он не лишен совести. По крайней мере не совсем. Он испытывает сожаление по поводу своего задания: достаточно сильное, чтобы оставаться человеком. И это было приятно. Если бы он был человеком верующим, то молился бы о прощении, но новый бог Нара был глух к жителям Кроута. Поэтому Симон хранил молчание и просто смотрел на кильватерную струю корабля, изумляясь ее размеру. Ветер хлестал его обросшее бородой лицо и сушил губы. За спиной садилось солнце, возвещая конец дня. Матросы на палубе перекликались друг с другом, занимаясь своим делом. Симон подумал об Эрис, вспомнил ее заостренное личико и безупречную грудь. У нее были божественно красивые ноги – длинные и стройные. Симон почувствовал прилив желания, которое наполнило его одиночеством. Скоро он захватит дочь Шакала и навсегда освободится от этого томления. Они с Эрис поженятся, Симон закрыл глаза и улыбнулся. В этот момент у него за спиной послышались шаги.

– Змиев видел? – спросил Н'Дек. Капитан встал вплотную к Симону и ткнул его локтем в бок. – Удачное место, чтобы блевать, верно, Даркис? – поддел его капитан. – Может, нам поставить сюда твою койку?

Симон расхохотался. Несмотря на неуживчивость капитана, Н'Дек ему нравился. Он был человек остроумный и необычный, а его команда считала его суровым, но справедливым капитаном.

– Не становись ко мне слишком близко, Н'Дек. А то я могу блевануть на твой красивый мундир.

– Если ты и блеванешь, то одной водой, – сказал капитан. – Тебе надо больше есть. Если ветер еще немного усилится, то снесет тебя за борт.

– Я не могу есть, – ответил Симон. – По крайней мере те помои, которые готовят на твоем камбузе. Я пытался, но все выходит наружу.

– Дело не в еде, – возразил Н'Дек, тыча острым пальцем Симону в плечо. – Ты слабак, Даркис. Как все сухопутные крысы.

Капитан со смехом запустил эту наживку, но Симон на нее не клюнул.

– Ты прав, – хладнокровно согласился Симон. – Вот почему легионы по-прежнему в Наре, а Черный флот плавает вокруг безопасного островка под названием Кроут. Жаль, что люди Форто не могут быть такими же сильными, как ты, Н'Дек.

Выражение лица Н'Дека стало кислым.

– Мне следовало бы выкинуть тебя за борт за такие слова, Даркис. Но тогда Бьяджио рассердится, что я убил его любимца-шпиона.

Он довольно странно подчеркнул слово «любимец», так что Симон поежился.

– Каково быть у графа мальчиком на посылках, Н'Дек? Хорошая работа?

– Я не посыльный! – прошипел Н'Дек.

– Бьяджио для своей переписки следовало бы завести голубиную почту. Это было бы быстрее, чем твоя развалюха.

– Даркис, ты меня удивляешь. Я капитан этого корабля. Я могу оставить тебя с твоими трийскими друзьями. Как тебе это понравится, а? Застрять у готов? Я просто скажу графу, что ты пропал, что ты так и не вернулся. Обидно будет, правда? Если ты пропадешь без вести?

– Не так уж обидно, Н'Дек. По крайней мере мне не придется еще раз выдерживать такое плавание. Н'Дек рассмеялся:

– Осталось уже немного, шпион. Я определился, и, по моим лоциям, мы должны доплыть до цитадели за пару дней.

– За пару дней? Ты уверен?

– Если ветер не переменится – то да. Конечно, мы остановимся до Фалиндара. Не годится, чтобы нас видели.

– Сторожевая башня, – напомнил ему Симон. – Высади меня у башни.

Н'Дек нетерпеливо кивнул:

– Да, да…

– Нельзя заплывать слишком далеко, Н'Дек, – не унимался Симон. – Проклятая цитадель слишком высока. Если мы подплывем слишком близко, нас могут увидеть.

– Ты слишком много себе позволяешь! – вскипел капитан. – Я могу проложить курс и без твоей помощи! Занимайся своими ядами и кинжалами, Рошанн.

Симон принял к сведению его предупреждение. Н'Дек любил шутки, но тем не менее не позволял окружающим переходить некие границы. Как и все капитаны Никабара, Н'Дек недолюбливал Рошаннов и не слишком это скрывал. Н'Деку не нравилось прятаться на Кроуте. Ему хотелось вернуться в Нар, направить свои орудия против легионов Форто и лис-сцев, кишащих у берегов империи. Он терпел позорные грузовые рейсы, потому что таков был приказ адмирала Никабара, но он таил глубокую обиду на графа Кроута и его Рошаннов.

– Ты провел здесь весь день, – проговорил наконец Н'Дек. – Спустись в каюту и отдохни немного. Тебе понадобятся силы для того, что тебя ждет.

Это был неподходящий повод для спора, и Симон спорить не стал. Он был измучен, ослабел от недоедания и постоянной рвоты. Воздух на палубе был лучше, но сейчас ему хотелось лечь и уснуть. Он кивнул и стал пробираться к трапу, и уже почти добрался, когда до него донесся последний укол Н'Дека.

– О, Даркис! Я чуть было не забыл! У нас сегодня осьминог. Хочешь пообедать за моим столом?

– Провались ты в преисподнюю, Н'Дек.

Следующий день Симон провел в своей каюте, стараясь угадать, сколько осталось до Фалиндара. Ближе к закату его стала бить едва заметная нервная дрожь. Он всегда волновался перед заданием и всегда ценил эту свою способность. Она помогала ему держать форму. Но на этот раз все было иначе. Лежа в постели и глядя, как меркнет солнечный свет, он думал об Эрис и их будущем и надеялся, что в их жизни не будет места сожалениям. Его родители любили друг друга, и когда отец умер, мать горько рыдала – но сказала ему, что не жалеет ни о единой минуте их совместной жизни. Сейчас, лежа в кровати и совершенно обессилев от морской болезни, он все время вспоминал лицо матери. И он думал об Эрис, оставшейся на острове с безумным Бьяджио, и о Савросе, который любит боль, и о карлике с его острым умом.

И Симону было страшно.

Той ночью он почти не спал. Когда наконец наступило утро, он обрадовался ему, как старому другу. Если ветер останется попутным, в этот день они достигнут цели. Он быстро оделся и обнаружил, что к нему вернулся аппетит. Н'Дек и его офицеры расхаживали по палубе. Паруса были полуспущены. «Устрашающий» медленно скользил по волнам, словно огромная акула, преследующая добычу. Симон быстро подошел к капитану, который адресовал ему встревоженную улыбку.

– Доброе утро, Даркис. Посмотри за мое плечо.

Симон остановился и выполнил указание Н'Дека. Утро было туманное, видимость – плохая, но вдали Симон различил очертания суши, не узнать которые было невозможно даже в тумане. Он глубоко вздохнул и посмотрел на Н'Дека:

– Приплыли?

– Да, – кивнул капитан. – По моим лоциям. Тебе тут что-нибудь знакомо?

Симон покачал головой. Он не видел сторожевой башни, и точность капитанских лоций внушила ему подозрения. Хотя он бывал здесь прежде, но специалистом по трийским землям себя не считал.

– Мне отсюда ничего не видно, – сказал он. – Ты не можешь подвезти меня поближе?

– Мы прокладываем курс. Собирай свои вещички, Даркис. Если туман продержится, ты сможешь добраться до берега незамеченным.

– Согласен, – ответил Симон и отправился в свою каюту.

К нему снова вернулось ощущение тревоги, и он встряхнул головой, стараясь от него избавиться. На самом деле у него никаких вещей не было, если не считать потрепанного костюма. Надевая его, он старался не сделать новых прорех в выношенной ткани. Отыскав под койкой истрепанные сапоги, он надел и их тоже, а затем довершил этот ансамбль единственным оружием, которое он мог себе позволить: кинжалом легионера. Его он заправил себе за пояс. В каюте было зеркало, в котором он себя осмотрел. При виде своего отражения он улыбнулся. Недели морской болезни сделали его в должной мере исхудавшим, кожа у него обветрилась и потрескалась. Волосы тоже были грязные и из-за соленой воды прилипли к голове коркой.

– Ты справишься, – прошептал он своему отражению. – Должен справиться. Ради Эрис.

Ради Эрис. Он глубоко вздохнул, задержал дыхание – и вышел из каюты. «Устрашающий» успел приблизиться к берегу. Симон едва мог различить неровные очертания трийс-кого берега. Этот район Люсел-Лора назывался Таттераком. Именно там стоял Фалиндар. Когда-то здесь был военачальник, триец по имени Кронин, но его убили во время нарско-го вторжения. По словам трийца Хакана, новым господином Фалиндара стал человек по имени Люсилер. Симон повторял эти факты, словно заклинание, пытаясь найти в них что-то полезное. Если бы он действительно провел год, скитаясь по Люсел-Лору, он должен был бы знать это – и многое другое. Достаточно сделать одну ошибку, и Вэнтран узнает правду.

Крейсер подошел еще ближе к берегу. Когда до берега можно было уже дойти на веслах, Н'Дек приказал бросить якоря. Тяжелые грузы упали в воду, подняв тучу брызг и увлекая за собой гремящие цепи. Симон стоял у поручней, ожидая распоряжений Н'Дека. Когда капитан подошел к Симону, его лицо было непривычно серьезным.

– Ты готов?

Симон кивнул. Он по-прежнему не мог разглядеть в тумане башню, но становилось светлее, и появилась опасность, что дымка развеется. Ему надо как можно скорее сойти с корабля.

– Я прикажу двум матросам отвезти тебя на берег. Постарайся поскорее найти башню. Тебе дадут сигнальный фонарь и огниво. Спрячь их как следует. Они тебе понадобятся, чтобы подать нам сигнал. Мы будем ждать тебя здесь в течение сорока дней.

– Сорок дней, – откликнулся Симон. – Хорошо. Н'Дек пристально посмотрел на него:

– Ровно сорок дней, Даркис. Не делай ошибок. Мне достаточно неуютно одному плавать в трийских водах. Если тут все еще остались лиссцы…

– Здесь нет лиссцев.

– Если здесь есть лиссцы, – неумолимо договорил Н'Дек, – то они нас отсюда прогонят и ты останешься один. Если ты пропустишь день возвращения, мы уплывем на Кроут без тебя. Ты это понял?

– Понял, – ответил Симон. – Спасибо.

– И не имей на меня за это зуб, – добавил капитан. – Я тебе не завидую, это так. Но мне надо думать о моих собственных людях.

«И о твоей собственной шкуре».

– Да, я знаю. Можешь не извиняться, Н'Дек. Я говорил искренне. Спасибо, что доставил меня так далеко. – Он ткнул пальцем в широкую грудь собеседника. – И изволь быть на месте, когда я вернусь.

Как это ни странно, Н'Дек ответно ухмыльнулся.

– Я буду здесь сорок дней. Я дал тебе слово. – Капитан протянул Симону руку. – Удачи тебе, шпион. Симон ответил на его рукопожатие.

– И тебе, – сказал он, а потом повернулся, ища взглядом шлюпку.

Маленькое суденышко уже было вынесено за борт и готово к спуску на воду. В шлюпке сидели двое матросов, один из которых держал мешок с провизией. Симон осторожно вошел в лодку и чуть не потерял равновесия, когда она под ним закачалась. Он все же уселся, и один из матросов дал сигнал спускать шлюпку. Она медленно двинулась вниз. Матросы взялись за весла и начали грести к затянутому туманом берегу, оставив позади громаду корабля. Спустя несколько мгновений «Устрашающий» стал исчезать в тумане. Симон перевел взгляд на берег. Там стали вырисовываться суровые берега Люсел-Лора.

– Боже! – пробормотал он. – А я-то надеялся, что больше не увижу этих мест!

Матросы продолжали грести молча. Взгляд Симона настороженно скользил по скалистому заливу, но видел он только птиц и тучи комаров. А потом из тумана вдруг выросла сторожевая башня. Она выглядела точно так же, как в тот день, когда он ее покинул: начавший разрушаться шпиль, сохранившийся со времен прежних военачальников, старинный и накренившийся, вырастающий из каменистой земли. Симон указал в сторону башни.

– Туда, – прошептал он.

Маленькая шлюпка повернулась и поплыла к башне. Спустя несколько секунд ее днище коснулось покрытого галькой берега. Гребцы положили весла и стали ждать, чтобы Симон вышел. Он взял мешок с провизией, бросил последний взгляд в сторону океана, где на якоре стоял невидимый за туманом «Устрашающий», а потом вышел на берег. Поношенные сапоги моментально пропитались холодной океанской водой.

– Передайте своему капитану, чтобы он не опоздал на встречу, – сказал он. – Я вернусь сюда через сорок дней.

Один из матросов кивнул.

Симон столкнул легкую шлюпку обратно в воду и дождался, пока фигуры гребцов растаяли в тумане, а потом повернулся и вышел на берег. Перед ним поднимался Люсел-Лор, гористый и суровый, и напускная храбрость Симона мгновенно испарилась. Это был древний мир, невообразимо странный, и населявшие его люди были совершенно непохожи на народы империи. Некоторые говорили, что они – колдуны, но Симон не был суеверен. Он знал только, что они загадочны, что Аркус, правитель Нара, пытался их понять – и не смог. Симон быстро добрался до зарослей и двинулся, прячась, в сторону заброшенной башни. Он обнаружил ее во время своей первой поездки в Люсел-Лор, и она стала для него идеальным убежищем. Башня стояла вдалеке от поселков, и там никогда и никто не бывал – даже любопытные ребятишки. В ней было нечто призрачное: подобные места человек видит в кошмарных снах. Двери в ней не было, но ступени оставались надежными, так что можно было подняться на нее и оглядеться на много миль вокруг.

Башню окружала поляна. Симон быстро добрался до нее, а потом осмотрел башню из своего укрытия среди деревьев. Он никого не увидел и ничего не услышал. Понюхав воздух – нет ли дыма от костров, – он ощутил только запах океана. Удовлетворившись своими наблюдениями, он крадучись вышел из-за деревьев и последние сорок шагов, отделявших его от входа, проделал бегом. Перескочив через порог, Симон резко остановился. Его окружила темнота. Он слышал свист ветра и стук собственного сердца. Мешок у него в руке задрожал. Что-то здесь было не так. Симон мысленно выругался: «Спокойней, дурень. Здесь ничего нет».

Его глаза приспособились к полумраку. Тот, кто ушел отсюда, оставил после себя только затхлый воздух. Когда эта башня строилась, здесь шла война. Такие башни были разбросаны по всему Люсел-Лору: высокие наблюдательные посты, откуда наблюдатели могли следить за перемещениями противника. Долгая история Люсел-Лора была полна войн и насилия – так же, как и история Нара. Трийцы тоже порой были жестокими. Симон нервно засмеялся. Сходство просто поражало.

Он положил мешок на кирпичный пол и принялся в нем рыться. Там оказались сигнальный фонарь и огниво, как ему и обещали, а также мехи с водой и немного сушеного мяса и хлеба. Этого было мало для поддержания существования, однако Симону и не положено было выглядеть как человеку, который ест вдоволь. Он вынул из мешка фонарь, несколько раз ударил огнивом, высекая искру, а потом поджег драгоценное масло в фонаре. Прихватив мешок, Симон поднял фонарь повыше и начал подниматься по узкой лестнице. Как только он вышел из входного зала, его окружила темнота – свет давал только фонарь. На стенах были укреплены скобы для факелов и подсвечники, проржавевшие почти полностью. Раствор между камнями превратился в пыль. Поднимаясь, Симон вел рукой по стене, ощущая неровность камня. Поднявшись на вершину башни, он оказался в круглои комнате, усыпанной стеклом из разбитых окон. С океана дул сильный ветер, и Симон поежился от холода. Он бросил мешок на пол и заслонил слабое пламя фонаря ладонью. У его ног раскинулся Люсел-Лор, огромный и непроницаемый. Подойдя к окну, Симон выглянул наружу. Свет утреннего солнца лился на землю и море к северу от башни. К югу лежала каменистая местность, усеянная лоскутами осенних лесов и склонами невысоких гор. Симон вдруг почувствовал себя жалкой букашкой.

Здесь, на макушке мира, он снова понял, насколько он мал и как мимолетно бывает время. Когда-нибудь океан снова заберет себе землю, отданную на время человеку, и гордая башня рассыплется, забытая всеми.

Все еще не оправившись после плавания на «Устрашающем», Симон решил отдохнуть. Вэнтран подождет – а Симону нужно выждать, чтобы у него перестала кружиться голова. Он открыл стекло фонаря и задул фитиль. Здесь, на солнце, его свет был не нужен. Симон оперся о разбитую раму и подставил теплым лучам лицо. Мир под ним снова стал прочным.

Отойдя от окна, он спрятал фонарь в пеньковый мешок. Вытащив кусок хлеба с хрустящей корочкой, он поел – совсем немного, чтобы не стошнило. Потом привалился к грязной стене и мысленно пересмотрел свой невыполнимый план. Фалиндар находится во многих милях отсюда – до него целый день ходьбы. Это позволит испачкаться еще больше и вобрать запахи здешних мест. Во второй половине дня, когда солнце поднимется выше и станет теплее, он уйдет из башни. Он доберется до Фалиндара и Ричиуса Вэнтрана и начнет свой сложный спектакль.

Он снова пообещал себе, что захватит дочь Шакала. Обязательно. И если Эррит прав и ад действительно существует, то ему предстоит гореть там за это.

В тот же день Симон ушел из башни и отправился в путь к Фалиндару. Солнце, которое утром обещало столь много, обмануло его и осталось неярким оранжевым пятном, так что уже через несколько часов Симона начала бить дрожь. К тому же у него заболели ноги – из-за рваных сапог, и он почувствовал, что на них стали появляться пузыри. Но это были мелкие неприятности. Он вышел на свободу из тесноты корабля, снова оказался на свежем воздухе – и был рад неяркому солнцу и слабому ветерку. Таттерак не был похож на другое земли трийцев. Эти места были более холодными и суровыми, и их покрывали гигантские деревья. Симон двигался медленно, но целеустремленно, прислушиваясь к каждому звуку. Он оказался в долине между двумя холмами – зеленом уголке, покрытом желтыми цветами и опавшими листьями. Ему были приятны прикосновения травы к бедрам. На ходу он притрагивался к ее верхушкам ладонями. На его губах играла мальчишечья улыбка. Это была девственная земля, совершенно непохожая на Черный город с его дымовыми трубами и забитыми проулками. Казалось, трийцы забыли об этом участке, оставили его невозделанным.

К концу дня Симон прошел почти всю долину. Он уже приближался к выходу из нее, когда запах какой-то опасности заставил его насторожиться. Симон замер неподвижно, как кот, и быстро определил источник запаха.

– Огонь! – прошептал он.

Поблизости? Он наклонил голову и стал прислушиваться. Слышался свист ветра и щебет птиц. Выше находилась еще одна полоса деревьев шириной в милю – огромных сосен. Решив, что запах доносится из леса, Симон осторожно пошел туда. А потом он увидел первый дым. Белую тонкую струйку. И совсем близко. Это явно был костер. Симон постарался успокоиться. Он принял решение обойти огонь стороной, чтобы не столкнуться с тем, кто его развел. Но когда он повернулся, чтобы идти в другую сторону, то увидел мужчину с охапкой хвороста.

Симон застыл на месте.

Мужчина уронил хворост и изумленно уставился на него. Это был не триец! Симон не шевелился.

– Ты кто такой? – рявкнул мужчина.

Он оказался ниже Симона, но шире его в плечах, темноволосый. Еще задавая вопрос, он двигался вперед, а его рука тянулась к мечу. Симон поднял руки, лихорадочно вспоминая свою историю – ту самую, которую он так долго готовил и заучивал.

– Не двигайся! – зарычал мужчина.

Он уже обнажил свой огромный меч и держал его обеими руками. Симон поднял руки еще выше.

– Спокойней, – попросил он. – Спокойней, ладно?

Мужчина был одет по-трийски, но явно был нарцем. Симон перестал отступать и дал незнакомцу приблизиться.

– Я безоружен, – громко объявил он. – У меня только кинжал за поясом. Только кинжал.

– Не смей двигаться! – повторил мужчина. Он уже приставил острие меча к горлу Симона. – Или, Бог свидетель, я перережу твою жалкую глотку!

– Я не двигаюсь, – ответил Симон. – Ни на волос.

Мужчина осмотрел его с ног до головы, а потом его рука стремительно рванулась вперед и схватила Симона за ворот. Он поставил Симона на колени, а потом бросил на землю. Симон больно ударился грудью о землю. Мужчина поставил ногу ему на шею и нажал на нее.

– Перестань! – прохрипел Симон.

– Молчи! – крикнул незнакомец.

Наклонившись, он уперся коленом Симону в спину, сильно надавив на нее и прижав лезвие к горлу Симона. Другой рукой он схватил Симона за волосы и заставил его запрокинуть голову.

– Кто ты, черт возьми? Отвечай быстро, иначе я сломаю тебе шею!

Симон заставил себя успокоиться, призвав на помощь все свои умения.

– Мое имя Симон, – хладнокровно ответил он.

– Симон… как дальше?

– Симон Даркис. Из Фоска.

– Лжец! – вспылил мужчина, с силой впечатав лицо Симона в землю. Тот почувствовал, что у него из носа заструилась кровь. Он вскрикнул, и мужчина снова заставил его поднять голову. – Говори мне правду, нарекая свинья! Что ты здесь делаешь?

– Я… я дезертир, – пролепетал Симон. – Из легионов Нара. Как ты, да?

Это вызвало у незнакомца новую вспышку.

– Слушай меня, ты, грязная крыса! Я не дезертир! И ты тоже не дезертир, так ведь? Так? Симону трудно было дышать.

– Я дезертир! – с трудом выдавил он. Он в душе он смеялся. Ему не верилось в собственную удачу. – Клянусь! Меня зовут Симон Даркис. Я лейтенант.

– Где служишь? В каком полку?

– Мой полк ушел. Я же сказал тебе…

– В нарских легионах?

– Да!

– Только пошевелись – и я сломаю тебе шею, – прошептал мужчина. – А теперь ты расскажешь мне все. Почему ты здесь? Кто тебя послал?

– Никто меня не посылал! – с трудом выдавил из себя Симон. – Боже! Ты меня убиваешь!

Разъяренный мужчина, в котором Симон угадал Вэнтрана, резко перевернул Симона на спину и приставил острие меча ему под подбородок.

– Я проткну тебя насквозь, – если ты не скажешь мне то, что я хочу знать, – прорычал он.

Глаза у него были совершенно безумные, словно у бешеного пса. Симон тяжело дышал. Он вдруг усомнился в том, что ему удастся убедить Вэнтрана.

– Богом клянусь, никто меня не посылал, – прохрипел он. – Клянусь тебе! Я просто дезертир. Я бросил свой легион. Год назад. А может, и больше. Я не знаю…

– Тогда что ты тут делаешь? – рявкнул Вэнтран. – Почему ты дезертировал?

Симон пожал плечами, делая вид, что ему неловко отвечать.

– Чтобы стать свободным. Чтобы уйти от них. Я тут скитался. Вот и все…

Лицо Вэнтрана чуть заметно смягчилось. Симон позволил себе немного расслабиться. У него получалось!

– Я ничего дурного не хотел сделать, – добавил он. – Даю слово… Если это твоя земля…

– Молчи! – отрезал Вэнтран.

– Отпусти меня! – взмолился Симон. – Я уйду! Я вернусь туда, откуда пришел. Прошу тебя…

– Я велел тебе молчать!

Вэнтран отодвинул меч от его шеи, но совсем ненамного.

– Скажи мне правду! – снова приказал он. На этот раз в его голосе было нечто похожее на отчаяние.

– Что мне тебе сказать? – воскликнул Симон. – Я дезертир. Я Симон Даркис!

– Если ты лжешь, я это узнаю, Симон Даркис. Я узнаю, и ты об этом пожалеешь. – Вэнтран не убрал сапога с груди Симона. – Тебя послал Бьяджио?

Мысленно Симон широко улыбнулся.

– О чем это ты?

– Это игра, я в этом уверен. Ну, ладно, можешь мне ничего не говорить. – Он убрал меч от горла Симона. – Ты пойдешь со мной! – объявил он. – Или я тебя зарублю. Ты понял?

– Куда?

– Прекрати свои вопросы, – сказал Вэнтран. Он выпрямился, следя за тем, чтобы его меч оставался рядом с пленником. – Вставай.

Симон поднимался очень медленно. Вэнтран протянул руку, вытащил у него из-за пояса кинжал и заправил его себе за пояс. Потом махнул рукой в сторону деревьев, где горел его костер.

– Туда, – приказал он. – Шевелись.

– Зачем? Куда мы идем?

– Шевелись, тебе сказано!

Казалось, Вэнтран нервничает. Симон старался сдержать торжество. Благодаря разбитому до крови носу ему легко было изображать беспомощность. Он пошел к деревьям и запаху дыма. Острый клинок Вэнтрана упирался ему в спину. В голосе молодого человека явно прозвучала дрожь. Прекрасно. Вэнтрана легко будет держать в напряжении. А этот дикий взгляд… Он явно тревожится.

– Куда ты меня ведешь? – снова спросил Симон. – Скажи мне.

– С чего это?

– У тебя поблизости лагерь. Я его унюхал. Вот почему я шел в эту сторону. Я голоден.

– И проголодаешься еще сильнее, мой друг.

Они пошли дальше, пока наконец не оказались у лагеря Вэнтрана. Это было прекрасное место, обжитое – словно Вэнтран провел здесь уже несколько дней. Рядом с костром лежали одеяло и кое-какая посуда, а к одной из сосен был привязан конь – сильное животное песочного цвета, повернувшее к ним голову при их приближении. Симон подошел ближе к огню. Его тепло было приятно телу.

– Садись, – приказал Вэнтран.

Симон послушался. Вэнтран остался стоять, глядя на него сверху вниз. Солнце быстро опускалось к горизонту. Лицо Вэнтрана было полно беспокойства. Он долгое время ничего не говорил, а только наблюдал за своим пленником. Симон посмотрел на него в ответ, постаравшись собрать все свое презрение. Проведя рукавом по носу, он обнаружил, что нос его разбит гораздо сильнее, чем ему показалось сначала. Чувствовалась резкая боль, а в ушах начался глухой шум.

– Ты мне нос сломал, гад проклятый!

Вэнтран вздохнул. Уткнув острие меча на землю, он оперся на рукоять.

– Ты знаешь, кто я?

Симон кивнул:

– Кажется, знаю. Ты ведь Вэнтран, правильно?

– Ты быстро ответил на этот вопрос!

– А кем еще ты мог оказаться? – парировал Симон, снова скользнув взглядом по молодому нарцу. – Посмотри на себя: ты одет как триец. Я догадался, кто ты, как только тебя увидел.

– Да уж, не сомневаюсь. В конце концов, ты же меня искал, разве не так?

– Вэнтран, вот что я тебе скажу. Ты так долго живешь в Люсел-Лоре, что совсем спятил. Я это по твоим глазам вижу. Не знаю, за кого ты меня, к черту, принимаешь, и мне, в сущности, наплевать. Я просто хочу уйти. Тебя это устроит?

– Только попробуй сдвинуться с места, и я снесу тебе голову. Понял?

– Ну и хрен с тобой. Вэнтран сдвинул брови.

– Ты, вшивый убийца! Не смей мне лгать. Я знаю, кто ты. Тебя послал Бьяджио!

– Бьяджио! – возмущенно воскликнул Симон почти со смехом. – Ну я же сказал: ты полный псих!

– Да, я полный псих. А ты просто бедненький заблудший дезертир, которому невыносимо даже подумать о возвращении в Нар, так? И ты хочешь, чтобы я этому поверил?

– Верь, чему хочешь, – ответил Симон. – Мне наплевать. Честно говоря, мне просто приятно погреться у твоего костра.

– Ты из Фоска?

– Да.

– Лейтенант?

Симон кивнул:

– Я из отряда, который прислали Блэквуду Гэйлу, чтобы помочь ему тебя найти.

Одного упоминания о Гэйле было достаточно, чтобы Вэнтран начал дергаться. Симон наблюдал за ним, читая выражение его лица – и на долю секунды ему стало жалко этого человека. О том, что Блэквуд Гэйл сделал с Вэнтраном, ходили легенды. Как это ни удивительно, но Вэнтран вдруг опустил меч – почти выронил его из рук. Он опустился на землю перед Симоном. Его плечи сгорбились, глаза потускнели и затуманились.

– Я не знаю, что и думать. Действительно ли ты тот, кем представляешься? Может быть. Если нет, то я уже мертв, так ведь? Если ты наемный убийца, тогда Бьяджио известно, где я.

Симон насмешливо спросил:

– Неужели я похож на наемного убийцу?

– Я видел графа в деле. Я знаю, насколько он хитроумен.

– Достаточно хитроумен, чтобы превратить голодающего дезертира в убийцу? – Симон ткнул себе в грудь пальцем. – Ты посмотри на меня! Я – тряпка. Все хлебные поля отсюда до Экл-Най были сожжены. Я жил в этих дурацких пещерах, жрал все, что мог поймать или сорвать с дерева. И ты считаешь, что я – из его холеных Рошаннов? Хотел бы я, чтобы это было так!

Вэнтран посмотрел на небо, прикидывая положение солнца.

– Мне придется взять тебя с собой в Фалиндар, но сейчас уже темнеет. Сегодня мы переночуем здесь, а утром отправимся.

– В Фалиндар? – прохрипел Симон. – О нет! Не пойду я в эти Богом проклятые места!

– Пойдешь. Теперь ты мой пленник.

– Черта с два! – бросил Симон. – А если я откажусь? Вэнтран пожал плечами:

– Тогда я потащу тебя силой. Симон поморщился:

– Я хочу есть.

– Очень жаль.

– И ты так и собираешься морить меня голодом?

Молодой мужчина посмотрел на Симона. Его жесткое лицо постепенно стало смягчаться.

– Нет, наверное.

Солнце опустилось за горы, и долину накрыло одеяло ночи. Лицо сидящего у костра Ричиуса освещали пляшущие языки пламени. Рядом стояла тарелка с недоеденной птицей. Симон задумчиво рассматривал его лицо.

Они разделили трапезу в полном молчании. Симон проглотил свою порцию в одно мгновение и теперь был сыт и доволен. Больше того – он удивлялся тому, насколько быстро ему удается успокоить подозрительность Вэнтрана. Этот дурень даже развязал ему руки, чтобы он смог поесть! После ужина он снова его связал, но Симон все равно знал, что он уже на пути к победе.

Было поздно, и серый день сменился ясной ночью с яркой луной. К лагерю тянулись холодные пальцы, но их отгоняло пламя костра. Шевелились в долине ветви деревьев, живущие своей ночной жизнью. Ричиус Вэнтран медленно и задумчиво ел свой ужин. Время от времени он обращал взгляд на другую сторону костра, где сидел Симон. Вэнтран объяснил, что должен связать ему руки. Он не доверяет своему пленнику, особенно в темноте, и иначе просто не сможет спать. Симон протестовал, но только чтобы не выйти из роли. Делая вид, что он слишком слаб, чтобы сопротивляться Вэн-трану, он позволил связать себя после еды, и теперь безуспешно пытался устроиться у дерева поудобнее, вытянув обутые в сапоги ноги к теплу костра. Запястья у него болели, голова кружилась. Нос по-прежнему пульсировал болью, но кровотечение прекратилось, и Вэнтран даже стер ему засохшую кровь влажной тряпкой. Этот поступок заставил Симона задуматься о характере своего противника. Сколько ему сейчас лет? Почти двадцать семь? Он уже не так юн, а ведет себя порой как мальчишка. Симону понравилась его бестолковая наивность. Симон смотрел на Вэнтрана поверх пляшущего пламени, видел его карие глаза, полные вопросов. Симон был уверен, что ему ничто не угрожает. Вэнтран – не убийца. И то, как он вытер Симону лицо, выдало опасное сострадание. Его недоверие уже дало трещину.

– Я так и не наелся, – наконец объявил Симон. – Ты собираешься доесть всю свою птицу?

– Ты свою порцию получил, – ответил Вэнтран.

– Если ты хочешь, чтобы я пешком дошел до Фалиндара, то мне надо больше еды. Я могу упасть по пути.

– Здесь недалеко.

– Говорю тебе: мне не дойти! Разреши мне ехать вместе с тобой верхом.

– Вот что я тебе скажу: ты расскажешь мне, кто ты на самом деле, и тогда я подумаю.

– У тебя совсем крыша съехала? Я все тебе рассказал, только ты слушать не хочешь!

Ричиус Вэнтран зевнул и потянулся.

– Я слишком устал. Утром мы еще поговорим.

– И это все? – возмущенно воскликнул Симон. – Ты оставишь меня связанным на всю ночь? Я нарский легионер, черт подери! Я требую уважения к себе!

– Легионер? О, виноват, сэр! – Ричиус обхватил руками колени и ухмыльнулся. – Ну ты и нахал, дружище! Легионер он, как же! Даже если ты им и был когда-то, то теперь ты дезертир. Предатель.

– О да, – откликнулся Симон. – А ты, конечно, специалист по выявлению предателей, так, Шакал? Улыбка сбежала с лица Вэнтрана.

– Не смей так меня называть.

– Почему это? Так тебя называли в Наре. Ты ведь это знаешь, правда? Честно говоря, тебе это имя подходит.

– Я – Ричиус Вэнтран, король Арамура. Можешь называть меня королем или Вэнтраном или еще как угодно, но не зови меня Шакалом. Я этого не разрешаю.

– Король! – насмешливо откликнулся Симон. – Арамура не существует, Вэнтран. Больше не существует. И вообще – что ты знаешь об империи? Твою страну захватила семья Блэквуда Гэйла. Теперь она – провинция Талистана.

– Я это знаю.

– И как тебя называют здесь? – полюбопытствовал Симон. – Королем?

– Нет, – признался его молодой собеседник.

– Конечно. Потому что ты не король. Это даже трийцы понимают, Шакал. Тебя называют здесь Кэлак, правильно? Они дали тебе это имя, так ведь?

– Ты отвратительный тип, – объявил Вэнтран. – Замолчи и дай мне поспать.

– Что ты здесь делал? – продолжал наседать на него Симон. – Почему ты один?

Вэнтран закатил глаза.

– Боже, ну ты и болтун!

– Ты живешь в Фалиндаре?

– Я живу с женой. Симон злорадно улыбнулся:

– Ага, с женой. Ты бросил свое королевство ради нее, так? Мы все слышали эту историю. Блэквуд Гэйл рассказал нам, что ты сделал. Надо полагать, она того стоила!

– Парень, повторяю тебе в последний раз. Я хочу, чтобы ты сегодня больше не произнес ни слова, понятно? И я требую, чтобы ты вообще не говорил о моей жене. Я тебе не доверяю и не собираюсь ничего тебе рассказывать. Так что заткнись и спи.

Симон подался вперед.

– И за кого же ты меня принимаешь? Только честно – скажи мне! Ты думаешь, меня прислали тебя убить? Он увидел, как Вэнтран поморщился.

– У меня есть враги, – сказал он. – Возможно, ты один из них. Не знаю. Но я не могу рисковать.

– Бьяджио всех нас послал за тобой. Мы должны были привезли тебя в Нар живым. Это входило в нашу задачу. Главное было найти магию, чтобы спасти императора, но Гэйл и Бьяджио хотели взять тебя в плен. Я этого не скрываю, но это было давно, Вэнтран. И насколько я знаю, я – единственный нарец, оставшийся в Люсел-Лоре, если не считать тебя. – Симон улыбнулся. – Ты прячешься уже целый год, и это видно. Ты потерял почву под ногами и шарахаешься от собственной тени. Это по глазам видно.

– Так ты к тому же и маг? – саркастически осведомился Вэнтран.

– Мне не нужна магия, чтобы увидеть твой страх. Может, тебе и есть чего бояться – откуда мне знать? Но меня тебе бояться не надо. Я могу тебе в этом поклясться, Вэнтран. Я просто дезертир.

Вэнтран скептически посмотрел на него:

– Этого не может быть. Легионеры хранят верность.

– Короли тоже, – отпарировал Симон. – Однако ты здесь.

Наступило молчание. Взгляд Вэнтрана смягчился, и в нем появилось понимание. Симон хладнокровно наблюдал за ним, видя, как слабеет его защита. Молодой человек уперся подбородком в колени и уставился в огонь. Внезапно он унесся мыслями куда-то очень далеко. Когда он заговорил снова, то этот вопрос был задан из раздумья, бесстрастным тоном.

– Так почему же ты тогда дезертировал? – тихо спросил он. – Что с тобой случилось?

– Со мной случился Нар, Вэнтран. Нар и его мерзости. Я не был создан для мундира. Я вступил в армию потому, что мне больше некуда было деться, а есть хотелось. Но когда меня отправили сюда, я понял, что мне среди них не место.

– Это не ответ. – Молодой человек по-прежнему витал где-то далеко, слепо глядя в пламя. – Что тебя заставило уйти?

Симон тоже посмотрел в пламя, вспоминая свою сказку Он предвидел такие вопросы.

– Экл-Най, – тихо проговорил он. – Ты знаешь, что там произошло?

Вэнтран молча кивнул.

– Это была резня, простая и откровенная. Когда мы прошли по горной дороге, трийцы попытались организовать нам сопротивление, но у них не было ничего. Мы сожгли город дотла. Мы перебили всех. Я… – Симон сделал театральную паузу, давясь напускными чувствами. – Я убивал детей. Малышей не выше моего колена. Убивал по приказу, но от этого было не легче. А когда все было кончено, мы подожгли весь город.

– Город-пожар, – эхом откликнулся Вэнтран. Так назвали Экл-Най в ночь резни. Говорили, что пламя над городом было видно с другого конца мира.

– Правильно. Там были нищие, беженцы и старухи – и мы их убили. Я никогда уже не стану прежним, Вэнтран. Так что не читай мне лекций насчет предательства. Для того, что я сделал, нужно было мужество. Я никогда не смогу вернуться в империю. Я застрял здесь.

Вэнтран перевел взгляд на Симона.

– Ты сделал свой выбор, – сказал он. – Теперь живи с ним.

– А я с ним и живу, – отозвался Симон. А потом он с любопытством наклонил голову и спросил: – А ты? Как он и ожидал, Вэнтрана этот вопрос возмутил.

– А это не твое дело.

– Ты живешь в Фалиндаре?

– Да.

– У военачальника?

– В Таттераке больше нет военачальника. С тех пор, как погиб старый.

– Тогда к кому ты меня ведешь? – спросил Симон. – И зачем взял меня в плен?

– Потому что тебе нельзя доверять. Я не знаю, рассказал ты мне правду или это хитроумная выдумка Бьяджио. В любом случае я намерен за тобой наблюдать, Симон Даркис. А это значит, что ты должен вернуться со мной в цитадель. Там ты поговоришь с ее господином, Люсилером. И мы оба решим, что с тобой делать.

– Отдашь меня под трийский суд? – возмутился Симон. – По-твоему, это справедливо? Они перережут мне глотку просто за то, что я – нарец!

– Возможно, – непринужденно согласился Вэнтран. – А может, и нет. – Он слабо улыбнулся Симону. – Я хотел бы тебе верить. Правда хотел бы. Но не могу. Если бы тебя когда-нибудь преследовали так, как меня, ты бы это понял.

– Чепуха! – язвительно бросил Симон. – Тебя преследуют не больше, чем меня. Это все твое воображение. Ты живешь в напрасном страхе, а теперь хочешь затащить в свои иллюзии и меня. Это все только твои фантазии, Вэнтран. Мне тебя жаль.

Лицо Вэнтрана снова посуровело.

– Побереги свою жалость для себя, – ответил он. – Потому что если я узнаю, что ты солгал, она тебе понадобится.

С этими словами Ричиус Вэнтран встал и ушел в темноту, оставив Симона у костра одного. Симон глядел вслед уходящему в ночь и в собственные мрачные мысли Вэнтрану и знал наверняка, что его миссия увенчается успехом.