Великий план

35
Дары

За два дня до великого и святого дня Истрейи столица Нара ждала, укрывшись покрывалом покаяния. Улицы вокруг Собора Мучеников были очищены от акробатов и зверинцев, а в город хлынули паломники, готовые преклонить колени перед Богом, умоляя Его о прощении. Будто и не было праздника Сеским. В день Истрейи огромная площадь перед собором наполнится народом – огромной толпой верующих, готовых услышать послание Бога из уст Его слуги, Эррита. Это было время размышлений, дни, когда правители империи заглядывали в себя и проверяли, чисты ли их души. Они выслушают Эррита, а он скажет им, что принесет этот год и довольны ли небесные ангелы тем, что они видят внизу. А после своей речи Эррит спустится к своей пастве и совершит таинство отпущения грехов. Остаток дня он проведет, прикасаясь ко лбам и раздавая прощение, – и все ради блага прогнившей души Нара.

В дни Аркуса Истрейе всегда придавалось большое значение. Но теперь Наром правил архиепископ, и никто точно не знал, как это изменило отношение Небес к делам земным.

В течение многих лет Эррит совершал один и тот же выход на балкон, воздевая руки над собравшимися и делясь своей мудростью. Это мгновение всегда было опасно коротким, и Эррит всегда прилагал все силы к тому, чтобы придумать для этого дня нечто особенное. Обычно он задолго до события запирался у себя в комнатах, тщательно составляя свою речь и моля Бога о вдохновении.

Обычно.

Но не в этом году.

В этом году архиепископа Эррита занимало множество других вопросов, и хотя он по-прежнему запирался в своих покоях – в таком одиночестве, что его не могла видеть даже Лорла, – он не был занят написанием речи или молитвами. Он находился в начальном периоде абстиненции, и на этот раз даже Бог не мог его спасти.

Занавески на окнах его комнаты были раздвинуты, впуская потоки солнечного света. Эррит сидел за своим резным столом и рассматривал пузырек из-под снадобья. У него дрожали руки. Синяя жидкость едва покрывала дно. Это были последние капли снадобья, которое прислал ему Бьяджио, – и его едва ли хватило бы на одну процедуру. Каждые несколько дней он разбавлял несколько капель концентрированного состава водой, составляя эликсир, спасающий от старости. Никабар сказал правду: Бовейдин сделал этот состав очень крепким – настолько крепким, что Эрриту хватило его на много недель. Но теперь снадобье закончилось. Осталась только голубоватая пленка на стенках.

Эррит жалобно застонал. У него ломило кости, глаза горели. Синдром абстиненции обрушился два дня назад, выжимая из него жизнь, словно мощный удав. И с тех пор он сидел над почти пустым пузырьком, оплакивая потерю и пытаясь придумать наилучший способ использования остатков жизнедарящего снадобья. Он знал, насколько опасно смешивать с водой такую маленькую дозу. Это может его убить. А состав может оказаться настолько слабым, что просто не подействует. Эта невыносимая мысль означала, что Эрриту предстоит перенести еще более жестокие муки – и, возможно, умереть. Поставив пузырек на стол, епископ пригладил волосы. Он уже один раз пережил адские муки абстиненции. Второго раза ему не выдержать.

– Милосердный Боже, – прошептал он, – что мне делать? Ему необходимо было получить новую порцию снадобья – чтобы продержаться еще немного, чтобы успеть найти выход. Бовейдин не может вечно ждать у Бьяджио на острове. Эррит не сомневался, что в конце концов карлик вернется в Нар, но пока ему не удалось придумать способа заманить Бовейдина к себе. Он даже надеялся, что освободился от влияния снадобья, однако подарок Бьяджио ясно продемонстрировал его ошибку. Что еще хуже, Форто пытался его предостеречь. Епископ сжал зубы под новой волной боли. Мысль о генерале не давала ему покоя.

Форто. Он всегда был сильнее других и тверже в вере – тверже даже, чем сам архиепископ. Генерал и глазом не моргнул, увидев подарок Бьяджио.

«Мне следовало его послушаться. Мне следовало устоять перед искушением. А теперь…»

Эррит ударил кулаком по столу.

– Хватит ныть! – Трясущимися руками он снова взял пузырек. – Я тебя приму, – тихо проговорил он. – А если ты меня убьешь, то просто отправишь меня к Богу.

На столе перед ним стоял кувшин с водой. Эррит взял его, расплескав немного, и налил жидкость в пузырек из-под снадобья, заполнив его наполовину. Потом он поставил кувшин и, заткнув пузырек пальцем, встряхнул, чтобы смыть драгоценную голубую жидкость со стенок. Он посмотрел на смесь в лучах солнца. Вода приобрела слабый голубоватый оттенок. Внутри у Эррита поднялась жуткая дрожь. Он мог бы просто проглотить раствор, но это было бы самоубийством. Почему-то – никто не знал почему – снадобье необходимо было вводить прямо в кровь, иначе оно вообще не действовало. Епископ неуверенно посмотрел на пузырек. Он был глупцом, лишенным веры, и только теперь это понял. Но он устал, так устал! А снадобье дарит силы и энергию. Эррит в его власти.

– Боюсь, что ты сильнее Небес, – сказал он. – Нас обоих должны проклясть навечно.

И он отправился туда, где держал устройство для процедур, и влил в себя остатки снадобья, не задумываясь.

Он очнулся на полу и понял, что прошло несколько часов.

Слезящиеся глаза недоверчиво открылись навстречу резкому солнечному свету. Кажется, его тошнило, вспомнил епископ. Странное жжение разливалось по кишкам. Эррит вздохнул, проверяя свои ощущения. Если не считать колик в желудке, он чувствовал странное удовлетворение. Сжирающая кости боль исчезла.

– Боже правый! – прошептал он, поднимая голову и осматривая себя. – Подействовало! Я снова в порядке!

Он сложил перед собой руки и принес Небесам надлежащую хвалу, испытывая невыразимое облегчение. Теперь у него есть еще несколько дней – целый мешок ясных мыслей, чтобы запланировать переговоры с Бьяджио. Необходимо как-нибудь раздобыть еще снадобья. И срочно, пока к нему не вернулись боли.

Теперь, когда у него появились силы, чтобы ходить, он встал и подошел к окну. У его ног лежал весь кающийся Нар. Вскоре все начнут смотреть вверх, на него, будут ждать его слов. Эта мысль вызвала у него удивление. До Истрейи оставалось всего два дня, а он еще понятия не имел, о чем будет говорить.

– Бог даст мне вдохновение, – утешил он себя. – Я буду об этом молиться.

«А еще я буду молиться, чтобы мне простились мои прегрешения, – мысленно добавил он. – И надеяться, что на Небесах для меня еще осталось место».

Когда он справился с тягой к снадобью в первый раз, он чувствовал себя таким уверенным! А теперь он был слаб, и собственное неясное отражение в оконном стекле вызвало у него тошноту. Неужели он так сильно заблуждался? И говорил ли с ним Бог?

– Я по-прежнему слуга Божий, – сказал он собственному отражению. – Не сомневайся.

Он получил достаточно знамений, чтобы убедиться в этом. Нар принадлежал ему. А скоро вернется Форто, на счету которого будет усмирение Драконьего Клюва. Бог же не допустил бы, чтобы столь обширной империей правил еретик! Именно поэтому он убил бессмертного Аркуса. Эррит прижал ладонь ко лбу. На него накатывала сонливость, приглашая вернуться в кресло. Однако боли во всем теле стали почти неощутимыми. Он тихо улыбнулся.

– Я все еще жив, Бьяджио, – негромко объявил он. – Тебе придется придумать что-нибудь еще.

Кто– то постучал в дверь. Не успел Эррит ответить, как отец Тодос уже открыл одну створку. Казалось, он чем-то встревожен.

– Ваше Святейшество!

– Да? – отрывисто ответил Эррит. – В чем дело?

Тодос вошел в кабинет и пристально посмотрел на своего епископа. С тех пор как Эррит уединился у себя, он почти не допускал к себе отца Тодоса, и тот бродил вокруг, словно встревоженная мать. Теперь, когда священник увидел своего господина бодрым, его лицо просияло.

– Приятно снова видеть вас здоровым, – заметил Тодос. – Я волновался.

– Спасибо.

Тодос посмотрел на пустой пузырек, оставшийся на столе. Его жизнерадостность мгновенно испарилась.

– Это все?

– Последняя капля.

– Ваше Святейшество…

– Пожалуйста, не читай мне нотаций, Тодос, – серьезно попросил Эррит. – Я знаю, что делаю.

– Знаете ли? Порой я в этом сомневаюсь. – Отец Тодос подошел ближе и внимательно посмотрел на епископа. – Вид у вас ужасный. Какой цвет лица! И вы опять ничего не ели.

– Ел! – возмущенно возразил Эррит.

– Нет, не ели. Я следил за тем, что вам приносят и что уносят. Подносы уносили почти такими же полными, какими приносили. Это все из-за проклятого Богом снадобья! У вас снова абстиненция.

Эррит отвернулся к окну.

– Это пройдет, – сказал он. – Я собой владею.

– Но теперь оно кончилось. И что будет? «Не знаю», – безнадежно подумал Эррит.

– Что-нибудь придумаю, – ответил он Тодосу. Тот обошел вокруг него, заслонив спиной окно.

– А если не сможете? – спросил он. – Что тогда?

– Имей веру, дружище, – мягко проговорил Эррит. – Бьяджио хочет заполучить Нар. Он дал мне это снадобье как взятку. Скоро мы снова получим от графа вести. И когда это произойдет, я получу новую порцию снадобья. – Он серьезно посмотрел на Тодоса. – У нас по-прежнему много дел, Тодос. Нар разъедает болезнь. Мне нужны силы. То, что я должен сделать, старику не под силу.

– Эррит…

– Хватит, – приказал епископ. – Верь в меня. Мною руководят Небеса. – Он тепло улыбнулся, не обращая внимания на боль, наполняющую его голову. – Так зачем ты сюда пришел?

Отец Тодос снова оживился.

– Да, я чуть было не забыл! Пришел тот игрушечных дел мастер. Он принес подарок для Лорлы. Эррит радостно поднял голову:

– Правда? Вот это по-настоящему приятная новость! Ее день рождения уже совсем скоро. Лорла будет рада.

– Он привел с собой помощников, Ваше Святейшество. Кукольный дом оказался огромным! Его поднимают четверо мужчин.

– Ты его видел?

– Нет, Ваше Святейшество. Он еще в ящике. Но мастер хотел отдать его вам лично. Я прикажу, чтобы он подождал?

– Конечно, – ответил Эррит. – Мне надо посмотреть, что за дом он построил. – Он радостно потер руки. – Не сомневаюсь, что это настоящее чудо. Лорла будет в восторге.

– Мне ее найти? – предложил Тодос.

– Нет, пока не надо. Я хочу сначала сам посмотреть на дом. И Редрик Бобе будет ждать всяческих похвал. Ему, конечно, надо будет заплатить, но я хочу посмотреть на лицо Лорлы. Эта награда будет принадлежать одному мне. – Он посмотрел на свое мятое одеяние и нахмурился. – Мне надо вымыться и переодеться. Пойди и прикажи игрушечных дел мастеру меня дожидаться. И пусть установит кукольный дом в большом зале. Только сначала убедись, что Дараго там нет. Если он там, заставь его уйти.

Этот приказ заставил Тодоса поморщиться.

– Боюсь, Ваше Святейшество, что Дараго это не понравится.

– Мне нет дела до того, что понравится этому гордецу художнику, – ответил Эррит. – Он уже закончил работу. И нечего ему так долго торчать в зале.

Тодос рассмеялся:

– Он очень гордится своей работой.

– И по праву, тут сомнений нет. Но кукольный дом Дудочника – тоже произведение искусства. Я хочу показать его одновременно с росписью потолка в день Истрейи. День рождения Лорлы должен стать особым днем. А теперь иди, Тодос. Пожалуйста. Сделай все, как я сказал. Я скоро встречусь с тобой в зале.

Неохотно поклонившись, Тодос вышел из комнаты, чтобы Эррит мог переодеться. Епископ поспешно подошел к умывальному тазику и плеснул себе холодной водой в лицо. Из зеркала над умывальником смотрели усталые и немолодые глаза, по-прежнему синие, но далеко не такие яркие. Эррит недовольно посмотрел на себя. Похож на призрака или вампира из сказок Дории. Он поднял руку, заслоняя свое отражение, а потом повернулся и прошел в гардеробную, где выбрал себе рясу и мантию, и быстро оделся. Ему не терпелось увидеть творение Дудочника. Четверо мужчин! Какой он, должно быть, сложный и красивый! Лорла будет в восторге. Она так хорошо себя ведет, стала такой хорошей дочерью. Чтобы доставить ей удовольствие, он готов на все.

Одевшись, Эррит выпил воды, чтобы немного взбодриться, и направился вниз. Он прошел мимо исповедален, наполненных тишиной, и вскоре оказался в большом зале, столь долго пустовавшем. Пока Дараго со своими помощниками расписывали своды, паломников сюда не пускали. Эррит увидел Редрика Бобса в центре огромного помещения: он смотрел вверх. Все панно были закрыты холстом, скрывавшим шедевры мастера от любопытных взглядов. Тем не менее Дудочник продолжал запрокидывать голову.

Рядом с ним стоял огромный ящик со снятой стенкой, и видно было сверкающее содержимое. Эррит облизнулся, предвкушая удовольствие. Редрик Бобе был в зале один. К счастью, Дараго нигде не было видно. Шаги епископа гулко разнеслись по залу, заставив Бобса опустить голову. На секунду епископу показалось, что в глазах игрушечных дел мастера мелькнула ненависть.

– Ты его принес, Редрик Бобе! – воскликнул Эррит. – Как хорошо!

– Как обещал, Ваше Святейшество, – ответил мастер. Он чуть наклонил голову в знак почтения. – До дня рождения девочки остались считанные дни, кажется?

– Два дня, – подтвердил Эррит. – В день Истрейи. Ты успел вовремя, Редрик Бобе. Я тебя благодарю.

– А не желает ли Ваше Святейшество посмотреть, что именно вами куплено? – осведомился Бобе.

В его голосе прозвучала нескрываемая гордость.

– Я любопытен, как ребенок, – признался Эррит. – Покажи мне свою драгоценность!

Дудочник отошел в сторону, чтобы Эррит смог заглянуть в ящик. Увиденное заставило епископа затаить дыхание. Редрик Бобе создал настоящий шедевр – идеальное подобие огромного собора, в котором были тщательно и любовно переданы все детали – крошечные ангелы и химеры. Венчал собор огромный шпиль из стали и меди. Над миниатюрными воротами собора парил архангел – крылатая фигура с прижатой к губам трубой. Это была безупречная копия настоящей скульптуры. Дом оказался потрясающей моделью, точной во всех деталях, и Эррит пришел в полный восторг. Он любовался собором – и не мог себе представить ничего более прекрасного.

– Это бесценно! – прошептал он. – Этому нет цены.

– Вообще-то есть, – пошутил Редрик Бобе. – И весьма немалая.

– Ах, Дудочник Бобе, – вздохнул Эррит, – по сравнению с этим чудом деньги ничего не значат! Ты даже себе не представляешь, какую радость ты мне доставил. И Лорле.

– Рад служить, – проворчал мастер.

Эррит повернулся и вопросительно посмотрел на него:

– Что с тобой, Дудочник Бобе? Ты создал шедевр. Тебе следовало бы радоваться. Если тебя беспокоит оплата…

– Нет, Ваше Святейшество, я не беспокоюсь о деньгах. Ваш отец Тодос уже отправился, чтобы принести мне часть платы. Он обещал, что остальную мне скоро доставят.

– Так в чем дело? Почему ты так недоволен? Дудочник пожал плечами.

– Да ничего особенного, – уклончиво ответил он. – Я рад, что вам понравилось, вот и все.

– Понравилось, – с улыбкой подтвердил Эррит.

Он не знал, в чем дело: в снадобье или просто в появлении этой великолепной модели, но он почувствовал себя сильным и бодрым, каким не был уже много дней. Он подошел ближе к кукольному дому. Чтобы рассмотреть самые тонкие детали, нужно было иметь хорошее зрение, которого у него не было, но он не мог не увидеть, сколько труда и времени вложено в творение мастера. Крошечные кусочки драгоценных металлов и дерева были тщательно склеены, по сторонам шла резьба, идеально передававшая руны на стенах большого собора. Но самым удивительным был над-вратный ангел. Эррит протянул к нему руку.

– Нет! – неожиданно крикнул Бобе. – Не трогайте его!

– Что? Почему?

– Он очень хрупкий. Вы можете его сломать. Пожалуйста – он не рассчитан на то, чтобы его трогали. Лицо Эррита стало кислым.

– Это же кукольный дом, Дудочник Бобе, – для маленькой девочки!

– Но при этом – произведение искусства, – упрямо заявил мастер. – Если она будет обращаться с ним слишком грубо, он сломается. Особенно архангел. Я еще раз повторяю: пожалуйста, не надо его трогать.

– Хорошо, – вздохнул Эррит, отходя от модели. Несмотря на хрупкость, она оставалась настоящим чудом. – Спасибо, что принес дом, – сказал он. – И за то, что закончил его вовремя.

Игрушечных дел мастер кивнул:

– Рад служить вам, Ваше Святейшество. Надеюсь, он доставит вам и ребенку много удовольствия.

– Можешь не сомневаться: он доставит много удовольствия всему Нару. Мы поставим его здесь, где им смогут любоваться все верующие, когда придут восхищаться гениальной росписью Дараго.

– Да, роспись! – заметил Бобе. – Когда ее откроют? В день Истрейи?

– Именно. Тебе следовало бы прийти на открытие, игрушечных дел мастер. Это будет памятный день. Видишь ли, это мой дар Нару. Я хочу, чтобы все верующие могли ею любоваться.

Редрик Бобе чуть заметно покраснел. Он не входил в число верующих, и они оба это знали.

– Возможно, приду, – сдержанно ответил мастер. – Если смогу освободиться.

Неловкость рассеял приход отца Тодоса. В руке у него был мешочек монет.

– Это тебе, Редрик Бобе, – сказал Тодос, – с нашими благодарностями. Остальное ты скоро получишь. Редрик Бобе улыбнулся:

– Мне не к спеху. Одно выражение ваших лиц было неплохой платой.

– И тем не менее, – оборвал его Эррит, – тебе щедро заплатят за работу. Спасибо тебе, Редрик Бобе. Ты – настоящий мастер.

Дудочник поклонился и, пятясь, ушел из зала, почувствовав по тону Эррита, что ему пора удалиться. Епископ был рад его уходу. Редрик Бобе был непонятным человеком, и его нельзя было считать другом Церкви. Но он был гениален, а его модель собора ни с чем не могла сравниться.

– Найди Лорлу, Тодос, – сказал Эррит, – Скажи ей, что ее ждет подарок ко дню рождения.

Тодос нашел Лорлу в капелле: она наблюдала за свадьбой сына барона и юной рыжеволосой девушки из Госса. Она устроилась на лестничной площадке, свернувшись за статуей святого Гайдона и стараясь не помешать увлекательной церемонии. По столичным меркам свадьба была скромная – на ней присутствовало не более трехсот человек. Знатный жених был красивым юношей с иссиня-черными волосами. Скоро наступит день ее рождения. Тиканье часов заставило ее задуматься.

Отыскав ее, отец Тодос досадливо вздохнул – достаточно громко, чтобы его вздох эхом отдался от сводов и привлек внимание собравшихся. Увидев его, Лорла поежилась. Она много времени проводила в капелле, наблюдая за священниками, и никого из них ее присутствие, кажется, не тревожило. Один отец Тодос делал вид, что она всем мешает. Ей казалось, что он ревнует ее к епископу.

– Лорла! – громко прошептал он, делая ей знак спуститься с лестницы. – Иди сюда.

– Ш-ш! – укоризненно отозвалась она. Она указала вниз. – Я смотрю на свадьбу.

– Сию минуту! – строго приказал Тодос.

Всякий раз, когда он обращался к ней в таком тоне, Лорла чувствовала, что должна слушаться. Она неохотно отошла от края лестничной площадки, выйдя из тени, отбрасываемой святым Гайдоном.

– Что случилось? – спросила она. – Я ничего плохого не делала! Отец Эррит всегда разрешает мне смотреть на свадьбы.

– Дело не в этом, – сказал Тодос. – Архиепископ Эррит хочет тебя видеть. Прибыл подарок к твоему дню рождения. Эти слова стали для Лорлы настоящим ударом. Подарок ко дню рождения? Уже? Она не была уверена, что ей хочется получить подарок. Лучше бы его не приносили. Никогда.

– Правда? – прощебетала она, изображая радость. – Где он?

– В большом зале. Его Святейшество там тебя ждет.

– Да. Да, хорошо, – сказала Лорла. – Это чудесно.

– Это действительно чудесно, девочка. Ты глазам своим не поверишь! Отец Эррит не пожалел для тебя денег. Надеюсь, ты это понимаешь.

– Понимаю, – резко ответила Лорла.

Ей не нравилось, что Тодос постоянно напоминает ей о доброте Эррита. Она и так знала, что епископ мягкосердечен и совсем не такой, каким его ей представляли.

– Мы можем пойти и посмотреть на него прямо сейчас? – спросила она.

Тодос покачал головой:

– Ты знаешь дорогу, девочка. Мне кажется, что отец Эррит хочет, чтобы ты увидела подарок, когда вы будете только вдвоем.

Священник неискренне ей улыбнулся и ушел. Лорла проводила его взглядом. Она его боялась. Иногда она гадала, что думает о ней Тодос. Казалось, он один ощущает, что она не такая, как все дети. Оказываясь рядом с ним, Лорла неизменно ощущала его подозрительность. Но это не имело значения. Эррит ее любит, а ей нужно было добиться только этого. Она быстро обернулась назад, с тоской посмотрев на продолжающуюся внизу свадебную церемонию, а потом поспешно направилась к большому залу и ожидающему ее подарку.

Пока она шла по тихим коридорам, у нее в голове послышались голоса. Опять. Лорла замедлила шаг и наклонила голову, прислушиваясь. В последнее время голоса стали громче. Однако они ее не пугали. Они были похожи на музыку. И она не могла разобрать, что они говорят. Иногда ей казалось, что это голос господина Бьяджио, который нежно воркует с ней, словно отец. У господина Бьяджио были на нее планы, и звуки его голоса – если это был его голос – помогали ей не чувствовать себя такой одинокой. Эррит оказался приличным человеком, и она сильно к нему привязалась. Но он оставался врагом ее господина.

А это все решало.

Лорла ускорила шаг: неясные голоса ее торопили. Свадьба осталась далеко позади, и она уже спустилась по нескольким пролетам лестницы, ведущей на нижние этажи. Причетники в капюшонах проходили не здороваясь: обет молчания им это запрещал. Однако другие священники ласково ей кивали, а ученые монахи, пришедшие в собор как паломники, адресовали ей полные любопытства улыбки: было видно, насколько их удивляет присутствие в коридорах собора маленькой девочки.

Лорла наслаждалась всем этим вниманием. Она полюбила собор и его странных обитателей. Она полюбила его высокие своды и гулкое эхо своих шагов.

Приблизившись к большому залу, она пошла медленнее. Эррит стоял один и смотрел на закрытый холстами потолок. С виду епископ был бледен и слаб. Рядом с ним стоял деревянный ящик, выше его самого. Одна его стенка была снята, но Лорле не видно было, что находится внутри. И внезапно ей это стало безразлично.

– Отец? – окликнула она его из коридора. Эррит обернулся на ее оклик. На его исхудавшем лице расцвела улыбка.

– Лорла! Иди сюда, малышка. У меня кое-что для тебя есть.

Лорла поспешила к нему и обвела его встревоженным взглядом.

– Как вы себя чувствуете? – спросила она.

– Прекрасно, прекрасно, – ответил Эррит, отмахиваясь от ее озабоченности. – Доставили твой подарок, Лорла. Он великолепен. – Он отступил в сторону, чтобы она могла заглянуть в ящик.

– Ой! – ахнула она. – Какая красота!

Это было не просто красиво – это было неописуемо. Металлический шпиль, украшенные рунами стены, крошечные химеры с высунутыми языками – все говорило о безупречности и Божьем руководстве. Лорлу модель заворожила. А когда она увидела парящего над воротами архангела…

Ее сотрясло, словно от удара молнией. Она смотрела на ангела, широко открыв глаза, а голоса, которые прежде шептали у нее в голове, теперь закричали оглушительно громко.

«Ангел! – кричали они. – Ангел!»

Лорла судорожно вздохнула и отступила, чуть было не упав. Ей было жарко, словно на голову лили кипяток. Она пыталась успокоиться, отогнать настойчивые голоса, вернуть себе разум, захваченный какой-то посторонней силой.

– Он мне нравится! – пролепетала она. – О да, он очень славный.

– Славный? – переспросил Эррит. Он подошел к ней и встревоженно смотрел на нее. – Лорла! Что с тобой? «Не знаю, – подумала Лорла. – Что со мной?»

– Нет, ничего, – солгала она. – Все хорошо.

– По тебе не скажешь, что хорошо.

«Перестаньте на меня орать!» – мысленно потребовала она, но голоса не подчинились. Они продолжали кричать на нее, снова и снова повторяя слово «ангел». Лорла заставила себя улыбнуться.

– Он мне ужасно нравится, отец, – сказала она. – Спасибо вам огромное!

Казалось, Эррита ее реакция разочаровала. Лорла поспешила исправить положение.

– Ах, какой же он красивый! – проговорила она, опускаясь на колени перед ящиком. – И совсем как настоящий! Здесь был мастер? Он сам его принес?

– Да, – ответил Эррит.

Он встал рядом с ней на одно колено, и они стали вместе любоваться невероятно красивым кукольным домом. Голоса у Лорлы в голове стали немного тише. Но она продолжала смотреть на ангела, почему-то зная, что необходимо будет сделать.

– Вы покажете его в день Истрейи? – тихо спросила она. – Вместе с росписью?

– Это тебе решать, – ответил епископ. – Это подарок на твой день рождения, Лорла. Если ты хочешь перенести его куда-нибудь в другое место, то это можно.

– Нет, – поспешно ответила Лорла. – Нет, я хочу оставить его здесь. Я хочу, чтобы в день Истрейи все могли его видеть. Одновременно с росписью Дараго.

Лорла подняла голову вверх. Потолок высоко над головой был закрыт холстами, скрывавшими шедевр Дараго. Леса тоже убрали, так что теперь огромный зал был пуст – не считая огромного ящика и чудеснейшего кукольного дома с точно переданными деталями. Взгляд Лорлы устремился к тому панно, где за холстом пряталась маленькая сиротка Элиоэс. К Элиоэс прикоснулся Бог. Она была любимицей

Небес, особенной девочкой. От этой мысли Лорле стало грустно. А разве она сама не особенная? Ведь все так ей говорили! Вскоре наступит Истрейя, день ее рождения. Ей надо будет доказать господину свою верность. Вот только теперь ей совсем не хотелось этого делать. Она осторожно вложила свою руку в ладонь Эррита. Епископ с улыбкой посмотрел на нее.

– Отец, – шепотом спросила она, – а Бог любит всех?

Эррит улыбнулся шире:

– Конечно, малышка.

– А Он прощает наши грехи, какими бы они ни были?

– Да. Но тебе можно об этом не думать, Лорла. – Он крепко сжал ее руку. – Ты чиста. Ты безгрешна. Лорла поморщилась. «Пока».

– Ваше Святейшество! – неожиданно позвали его из дальнего конца зала. Лорла и епископ повернулись и увидели, что к ним спешит отец Тодос. Священник выглядел расстроенным, его лицо осунулось от тревоги. Он запыхался, и когда подошел ближе, то уже хрипел и не мог внятно говорить. Эррит поднялся на ноги:

– Тодос, в чем дело?

Отец Тодос сжал перед собой руки.

– Господь на Небесах, он вернулся! – поспешно проговорил он. – Он что-то вам привез. Послание.

– Говори внятно, друг мой, – пророкотал Эррит. – Какое послание? О чем ты говоришь?

– Никабар! Его корабли вернулись в гавань!

Это имя заставило Лорлу удивленно заморгать. Никабар?

Эррит побледнел.

– Боже милосердный! – промямлил он. – Что теперь нужно этому дьяволу?

– Он оставил вам послание, Эррит, – ответил Тодос. – Коробку и записку. Ее вынесли на берег его матросы. Она у вас в кабинете.

– Коробку? – тупо переспросил Эррит.

– И записку, – повторил Тодос. – Пожалуйста, Эррит, пойдемте скорее. Корабли Никабара могут начать нас обстреливать! А раз здесь нет Форто, который мог бы нас защитить… – Успокойся, Тодос, – посоветовал епископ. – Я посмотрю, что этот дьявол привез нам на этот раз. – Он виновато посмотрел на Лорлу. – Извини, малышка, – мягко сказал он. – Мне надо заниматься делами. Мы сегодня вечером вместе поужинаем, хорошо? Лорла кивнула.

– Да, отец, – ответила она.

Епископ и Тодос вышли. Лорла поглядела им вслед и снова оглянулась на модель собора. В поразительной тишине, наполнившей зал, ангел заговорил с ней.

Эррит спешил к себе в кабинет. Его мысли разбегались. Еще один пакет, привезенный Никабаром, мог означать только одно: Бьяджио прислал новую порцию снадобья. Он не мог не знать, что присланная им доза уже должна закончиться. На ходу Эррит заламывал руки. Он был полон надежды. Позади него шел отец Тодос. Встревоженная болтовня священника не умолкала на протяжении всего пути из зала.

– Я не знаю, что там, – повторял он. – А в отсутствие Форто наша оборона ослаблена. Кажется, там три дредноута. Или четыре. Не знаю, почему адмирал не сошел на берег. Наверное, боится.

Тодос повторялся, и Эррит перестал его слушать. Его не интересовало, почему Никабар не сошел на берег. С его точки зрения, это и так было очевидно. Без эскорта легионеры разорвали бы его на клочки. Эррит гадал, будут ли в записке от Никабара какие-нибудь объяснения. Возможно, он хочет сойти на берег и ждет, чтобы ему предоставили охрану для безопасного проезда до собора. Но не важно. Скоро все станет ясно.

Дверь в кабинет Эррита была открыта. Внутри у стола стояли двое священников с мрачными лицами. На столе лежал деревянный сундучок. Рядом с сундучком – конверт. Входя в комнату, Эррит жадно посмотрел на сундучок. В таком мог поместиться целый галлон снадобья!

– Вы его не открывали, надеюсь? – спросил он у своих священников.

Оба покачали головами.

– Это прислано вам, Ваше Святейшество, – пояснил Тодос. – Мы не посмели бы.

– Прекрасно, прекрасно, – рассеянно проговорил Эррит. Он застыл у стола, рассматривая сундучок. Крышку закрывала небольшая защелка. Эррит провел по крышке рукой, щупая ее кожаную поверхность, не решаясь ее открыть. Бьяджио такой дьявол! Если в сундучке действительно снадобье, граф что-нибудь за него потребует. Эррит затаил дыхание и прикоснулся к защелке. Она со звонким щелчком открылась. Три священника наблюдали за ним, как завороженные. Эррит медленно открыл крышку и заглянул внутрь.

Оттуда на него уставилось нечто гнилое и мертвое. У Эр-рита заледенело сердце. Он смотрел на это нечто – и понимал, что перед ним голова и что это – голова Форто

– Матерь Божья.

Тодос закричал. Двое священников перекрестились, ужаснувшись увиденному. Волна вони ударила Эрриту в нос. Голова Форто походила на разбитую дыню – лысая и обгоревшая почти до неузнаваемости. Эррит прижал руки ко рту и попятился от стола.

– Да смилуется над тобой Бог, Бьяджио! – прошептал он

– Что случилось? – вскрикнул Тодос.

Эррит сделал глубокий вдох, задержал дыхание – и закрыл сундучок. На него опустилось какое-то оцепенение. Неожиданно ему стало ясно, что он ведет борьбу с самим дьяволом. Бьяджио был еще большим чудовищем, чем опасался епископ.

– Форто, – тихо проговорил он. – Покойся с миром, друг мой. Ты был верным солдатом.

– Мой Бог! – воскликнул Тодос. – Как это могло случиться?

– Тодос…

– Эррит, Бьяджио его убил! У нас больше нет генерала!

– Замолчи, Тодос, – приказал Эррит, поворачиваясь к своему другу. – Не мешай мне думать.

Он упал в кресло у стола и погрузился в мрачные раздумья о сундучке и ужасном положении, в которое поставил его Бьяджио. Тодос был прав. Без Форто у них нет командующего. У них по-прежнему оставались солдаты, но гибель генерала их деморализует. Бьяджио медленно поворачивал ход событий в свою пользу.

А потом Эррит снова увидел конверт.

Он протянул через стол дрожащую руку и взял записку. Тодос начал что-то говорить, но Эррит яростным взглядом заставил его замолчать.

– Тодос, останься здесь, – сказал он. – Джевик и Меррил, уйдите, пожалуйста.

Двое младших священников поклонились и вышли из кабинета, закрыв за собой дверь. Тодос застыл у плеча Эррита.

– Это требования, – предсказал он. – Бьяджио хочет, чтобы мы сдались.

Эррит вскрыл конверт и извлек оттуда лист бумаги. Это был почерк Бьяджио. Однако он не стал читать письмо вслух. Вместо этого он стал его рассматривать, держа так близко к себе, что Тодосу ничего не видно было.

Дорогой Эррит!

Право, грустно, что дело дошло до такого. Но теперь ты убедился, что я намерен добиться твоего внимания и не допущу, чтобы меня игнорировали. Твой защитник мертв, как и те солдаты, которые отправились с ним. Было пролито много крови, о чем я искренне сожалею.

Я снова приглашаю тебя прибыть на Кроут со всеми верными тебе морскими правителями. Как ты прекрасно знаешь, сам я не могу приехать в Черный город. После того, как я убил их генерала, легионы не допустят меня на свою территорию. Но я жажду мира и умоляю тебя начать со мной переговоры.

Остается также вопрос о снадобье. Оно здесь и ждет тебя. Даю тебе слово, что, если ты выполнишь мою просьбу, я не буду тебя его лишать. Никабар и его корабли останутся в гавани, пока ты не решишь меня навестить. Не пытайся отправить его обратно: он не уплывет, пока ты не передумаешь.

А ты передумаешь.

Твой друг, граф Ренато Бьяджио.

Эррит бросил письмо на стол.

– Ты так в этом уверен, а, Бьяджио? – возмущенно вопросил он.

Тодос схватил письмо и начал его читать.

– Он думает, что я изменю решение! – прогремел Эррит. – Он считает себя сильнее меня и Бога! – Он ударил кулаком по столу, так что сундучок с его мрачным содержимым подпрыгнул. – Так вот, это не так

Тодос встревоженно покачал головой:

– Он дразнит вас снадобьем, Ваше Святейшество. Если вы не начнете с ним переговоры…

– На его острове? Не начну, конечно! – отрезал Эррит. – Пусть Никабар ждет в гавани, пока паутиной не обрастет! Ноги моей на Кроуте не будет!

Он прижал ладони к сундучку с головой Форто, моля Бога, чтобы Он дал ему силы. Все стало рассыпаться – стремительнее урагана. Только Небеса могли бы его спасти.

– Отправь Никабару послание, – приказал епископ. – Скажи ему, что я не буду вести мирных переговоров с Бьяджио и что ни я, ни правители Нара не поедем на Кроут. А еще скажи ему, что мы по-прежнему сильны. Иди, Тодос. Поспеши с моим посланием.

Тодос удалился, оставив Эррита наедине с мрачными мыслями. Епископ поднялся с кресла и с трудом подошел к огромному окну, за которым видна была вся столица. В гавани он увидел, как на волнах качаются «Бесстрашный» и другие дредноуты. Это было пугающее трио. Как Бьяджио, Никабар и Бовейдин. Эррит не предполагал, что Бьяджио зайдет настолько далеко. И достигнет таких результатов.

– Все валится из рук, – печально проговорил он. Год назад он почитал себя непобедимым. А теперь он гадал, что принесет ему утро.