Венец Государя

Глава I Пятница. Утро

Ах, господа, господа, жизненно необходимо иногда останавливаться, чтобы отдышаться и решить, куда идти дальше.

Четыре месяца назад банк, где я работала, ограбили. Ограбили по-киношному, с масками, пистолетами и угрозами стрелять в случае неповиновения. После этого дурацкого нападения мой босс сошел с ума – работать с ним стало невозможно, и мне пришлось уйти. Извечные русские вопросы «что делать?» и «кто виноват?» встали передо мною во всей своей неизбежной красе.

После банка я обратилась в агентство по трудоустройству и сменила кучу работ, но чувствовала, что все не то. Наконец я на все плюнула и устроилась секретарем на факультет химии в университет Дейвис, хотя имела диплом искусствоведа.

Стоит упомянуть и о том, что за день до нападения я наконец-то развелась со своим американским мужем. За несколько месяцев до этого, одним погожим калифорнийским утром мой супруг неожиданно заявил за завтраком, что не любит меня больше и хочет получить развод. Честно говоря, я испытала колоссальное облегчение. Мужа своего, Марка, я тоже давно не любила, но относилась к нему прекрасно и не знала, как начать разговор о разводе.

В университете я не проработала и месяца, как произошло непонятное убийство. Убили человека, которого я хорошо знала. Это событие перевернуло вверх тормашками мою спокойную, хотя и ужасно скучную, жизнь в Штатах.

Но обо всем по порядку…

На третий день работы в университете я столкнулась с Вадимом Полонским, которого знала сто лет назад в Москве, в которого когда-то была влюблена и из-за которого уехала в Америку. Моя студенческая любовь работала по контракту и преподавала модный предмет – финансы. До чего же тесен мир!

Вадим совсем не изменился, хотя прошло почти пятнадцать лет со дня нашей последней встречи. Пожалуй, он стал даже красивее. Кто бы мог подумать! Возраст ему явно был к лицу.

Последний месяц мне почти каждую ночь снилась Москва. Брежневская надменная Москва, которую, оказывается, так трудно забыть. В снах я опять шла в лиловых сумерках по любимому городу, где сладко «по-московски» пахло весенней листвой и недавним дождем…

Я никогда не любила весну, кроме той, первой и последней весны моей единственной любви. И каждым утром, просыпаясь на рассвете, переворачивала намокшую за ночь от слез подушку.

Теперь-то я поняла, что мой сон был к нашей встрече.

Мы столкнулись в одном из многочисленных коридоров университета, когда я спешила на лекцию. Я, как всегда, опаздывала, мы раскланялись на бегу и только позднее, на лекции, я поняла, кого встретила несколько минут назад. После лекции мы опять столкнулись, но уже в кафетерии, где смогли обменяться несколькими вежливыми фразами о здоровье папы-мамы и о том, как тесен мир. Я надеялась, что из простого любопытства моя бывшая любовь попытается отыскать меня, но, видимо, как и много лет назад, я не представляла для нее, любви, никакого интереса. И мне стало обидно.

Своей обиде я самозабвенно предавалась несколько дней подряд, но потом отвлеклась. Как работающая в университете единица, я могла посещать некоторые лекции бесплатно. Чаще всего я приходила к профессору Кронину, который читал лекции по истории и искусству древней цивилизации майя.

Я обожала старика. Он был необычайно интеллигентен и читал лекции с изящной легкостью, на прекрасном английском языке, который теперь, увы, не часто услышишь даже в столичных университетах Америки. Его знания поражали и восхищали, а многочисленные научные работы профессора были опубликованы и хорошо известны не только в Штатах, но и в Европе.

Иногда профессор читал вступительные или заключительные лекции по особо интересным для него материалам, не связанным с основной темой. В тот день он выбрал тему «Сокровища Оружейной Палаты. Реликвии царской России», и мне хотелось попасть на нее.

Я немного опоздала, и когда вошла в аудиторию, лекция уже началась. Я села у самой двери.

– Так называемая шапка Мономаха – предположительно самый древний русский царский венец. Относится к концу XIII – началу IV века…

Сочный, глубокий, хорошо поставленный голос профессора был прекрасно слышен даже в моем углу.

– Начиная с Ивана Калиты, которого недруги называли «денежный мешок», то есть с XIII века, «шапка золотая», или шапка-венец, упоминается во всех духовных грамотах русских князей-правителей. Иван IV Грозный впервые назвал царский венец «Шапкой Мономаха» в 1572 году в завещании своему сыну Ивану.

Щелк, и слайд сменился следующим.

– По всей вероятности, венец был прислан прародителю Ивана IV – Владимиру Мономаху – самим императором Константином из Византии, – продолжал профессор. – Мнения историков на этот счет расходятся. Кто-то приводит доводы о посылке шапки московскому государю из Средней Азии. Как вы сами можете убедиться, шапка Мономаха мало напоминает европейские венцы или короны XIII–XIV веков. Верхняя часть шапки выглядит, как восточный головной убор. Он выполнен из восьми золотых пластин и покрыт нашитыми жемчужинами и драгоценными камнями, а по опушке оторочен соболиным мехом.

Лично я была сильно разочарована, в первый раз увидев «царский венец». Когда мне было лет десять, дедушка взял меня в Оружейную палату. Мы шли к музею через Кремль – покоем и благолепием веяло от его стен, и нерушимые устои московского бытия представлялись вечными.

Мы прошли мимо важных контролеров и суровой милиции. Меня ждала сказка: позолоченные кареты, венчальные платья цариц, старинные украшения в тяжелых оправах, все то, что так поражает воображение девчонок в десять лет. Глаза разбегались от обилия красоты, но шапка Мономаха меня разочаровала. Я увидела простую тюбетейку, правда, огромного размера и богато украшенную золотом и драгоценными камнями. Тюбетейка важно покоилась за толстым стеклом, и украшавшие ее драгоценные камни величественно переливались всеми огнями радуги. Как экскурсовод ни пыталась внушить нам, что эта самая шапка является предметом необыкновенного изящества и красоты, мне казалось, что не только я одна, но вся наша группа испытала разочарование…

Мелькали слайды, равномерно журчал голос профессора, и тишина опять унесла меня в прежнюю московскую жизнь. Мое первое свидание с Вадимом тоже состоялось в Кремле. Ну, не совсем в Кремле, а в Кремлевском дворце съездов. Мое первое «взрослое» свидание с Вадимом Полонским было полностью одобрено обеими семьями – его и моей. Наши родители знали друг друга со студенческой скамьи, очень хотели поженить нас, в итоге Вадим на какое-то время сдался и стал встречаться со мной.

Что касается меня, я влюбилась в него сразу и, как выяснилось позднее, на всю жизнь.

Увы, Вадим недолго баловал меня своим вниманием. Наш роман закончился, и Полонский переключился на другой объект. Все мои подружки дружно возненавидели Вадима, а потом столь же дружно радовались моему законному браку с американским дипломатом, умницей и красавцем. Но, честно говоря, мой брак с американцем был просто способом убежать из города, в котором мне все напоминало о Полонском…

Я настолько утонула в воспоминаниях, что не заметила, как лекция подошла к концу. Неожиданно зажегся свет, и студенты шумно повалили из аудитории. Я была уже в дверях, когда профессор остановил меня неожиданным вопросом:

– Катрин, а как вы думаете, сохранились ли другие царские венцы русских царей?

Я в изумлении подняла на него глаза.

– Насколько я помню из общего курса, была еще так называемая шапка Казанская. Если мне не изменяет память, она принадлежала последнему казанскому хану Эдигеру Махмету, крещенного в Москве под именем Симеона где-то в… тысяча пятьсот каком-то году…

– В 1553-м, – задумчиво перебил меня профессор, и я опять в удивлении уставилась на него. Кто бы мог подумать, что профессор так хорошо ориентируется в русской истории!

– Я не совсем помню подробностей, но кажется этот Симеон был рукоположен Иваном IV в московские цари и правил около года?

– Да, пока Иван IV не передумал и не вернул себе титул царя Московского.

Профессор Кронин замолчал. Я подумала еще немного.

– По другой версии, «шапка Казанская» была выполнена кремлевскими мастерами по заказу самого Ивана IV Грозного в честь присоединения казанского ханства к московскому государству. Больше, пожалуй, я ничего не вспомню так сразу. А почему вас заинтересовала эта тема, профессор?

– Да, может быть, может быть, – невпопад ответил Кронин и, открыв и попридержав передо мною дверь из аудитории, быстро добавил: – Вот что, Китти, пойдемте ко мне в кабинет. Я хочу показать вам одну рукопись.

Я кинула быстрый взгляд на ручные часики. Мой шеф, заведующий факультетом неорганической химии, точно уже потерял меня и разыскивает по всему университету.

– У меня всего одна минута, профессор Кронин, – взмолилась я. – Может быть, позднее…

– Это займет очень мало времени, – уверил меня старик. – Я не совсем правильно выразился. Не рукопись, а всего лишь одна страничка машинописного текста.

Очень надеюсь, что действительно одна страничка, иначе мне вскоре придется искать новую работу, подумала я, следуя за резво бежавшим Крониным. В кабинете профессор протянул мне тоненькую папочку. «Христианская империя американских индейцев» – таково было название статьи. Я быстро пробежала глазами ее начало:

Дальше читать я не стала. Отложила статью и посмотрела на старика в недоумении. Ну и что?

– Вы хотите сказать, что американские индейцы жили в христианском государстве еще до прибытия Кортеса? Маловероятно, но возможно. Что из этого?

Кронин постучал карандашом по столу. Грустно улыбнулся. Посмотрел в окно, а потом на меня.

– Вы не видите связи между моей лекцией о шапке Мономаха и текстом, не так ли? А она есть, Катрин, но мы настолько привыкли мыслить общепринятыми стандартами, что не можем разглядеть порой того, что само просится быть увиденным. Или услышанным… Вот что, Китти, я хочу сказать вам: заходите-ка ко мне сегодня. На университетскую квартиру. Часов в семь вас устроит?

Я кивнула.

– Вот и отлично. Я познакомлю вас кое с кем. Мне есть что рассказать вам. Да, – тут профессор очень по-доброму усмехнулся. – И захватите с собой своего московского друга Вадима.

Воистину, наш университет одна большая семья! Я разговаривала со «своим другом Вадимом» один раз три дня назад ровно три минуты, и все моментально сделали правильные выводы!