Мы вернулись в отель под утро, рухнули в кровать даже не раздевшись и мгновенно заснули. Через несколько минут меня разбудил назойливый стук. Я натянула подушку на голову, но стук стал громче. Слушая неумолкающий «тук-тук-тук», я никак не могла заставить себя проснуться. Когда я наконец разлепила глаза и бросила разъяренный взгляд на часы, то поняла, что стучат в дверь. Фу ты, это же Майк!
Часы показывали ровно десять – противный Майк, к сожалению, был предельно пунктуален и прибыл вовремя. Эта гадкая привычка американцев приходить всегда вовремя просто несносна! Вадим крепко спал, зарывшись в одеяло.
Кое-как я выползла из кровати, умылась и переоделась, но времени на завтрак мне не дали. Я сделала слабую попытку выклянчить себе 15 минут на маленькую чашечку горячего чая, но гадкий Майк был неумолим и проигнорировал мою просьбу. Около одиннадцати мы были уже на месте, где я с удивлением увидела оседланных лошадей.
– Разве здесь катаются на лошадях? Ты же говорил о раскопках, – удивленная, я повернулась к Майку.
– Туристов сажают на лошадей и везут осматривать руины, – пояснил он.
К нам подошел толстый смуглый мужчина, обвешанный золотом, как новогодняя елка.
– Сеньоры хотят осмотреть руины? – льстиво спросил он.
– Сеньоры хотят, – ответила я. – Но не на лошадях.
Я смотрела на привязанных на солнцепеке тощих лошадей, облепленных мухами и с незажившими болячками на выступающих ребрах, и во мне закипало бешенство. Люди, ну неужели у вас не осталось ни малейшей жалости к животным?
– Я не сяду на такую худую лошадь, – тихо ска зала я. – Сначала животное надо почистить и накормить досыта, а потом уже предлагать на них кататься, – с возмущением обернулась я к «новогодней елке».
– Да какая тебе разница, Катрин?! – заорал Майк.
– Большая! – рассвирепела я. – Я сяду на эту лошадь только при одном условии, – сдерживая гнев, твердо сказала я, глядя с ненавистью в глаза Майка. – Если ты выкупишь это ранчо сегодня же после прогулки и я смогу навести здесь порядок.
Иначе – делай все сам. Я не буду оплачивать золотые висюльки этого гада!
Мысленно послав фашиста-хозяина и морального урода Майка на три всем хорошо известные буквы, я прыгнула в подвернувшееся такси и вернулась в город. В Сан-Мигуэле прежде всего зарулила в первый же попавшийся ресторан и заказала себе огромный завтрак и бокал «маргариты» величиной с ведро.
Меня трясло от злости на хозяина лошадей и Майка, но что я могла сделать и как помочь голодным животным?
После завтрака, немного успокоившись, я прошлась по городу и заглянула в магазинчики. Настроение резко улучшилось. Я обожаю керамику и украшения из полудрагоценных камней в серебре. К моему восторгу магазинчики были завалены и тем, и другим. Алчно облизываясь на керамические тарелочки, чашки и чайнички, на янтарные подвески и тяжелые серебряные браслеты из бирюзы, я подсчитала свою наличку. Негусто. Придется опять пользоваться кредиткой. Ладно, однова живем! Когда я еще приеду на этот остров?
Моя «шопотерапия» закончилась через несколько часов. Было ужасно жарко, но возвращаться в гостиницу не хотелось. Шагая все дальше от центра вдоль набережной, я наткнулась на библиотеку.
Дискетка профессора лежала у меня в сумочке, и я решила наконец прочитать ее. В библиотеке работал мощный кондиционер, но посетителей, кроме меня, не было. Я бросила пакеты с покупками на пол, включила компьютер, всунула диск, уютно устроилась на расшатанном плетеном стуле и погрузилась в чтение…
(В рукописи Диего ди Ланда, отца Ланда.)
Ватикан. Перевод с испанского
Я стар и скоро умру. Но я не боюсь смерти. Я много видел, много испытал. Я прожил интересную жизнь. Никогда не думал, что возьмусь за перо просто для своего удовольствия. Эту летопись я пишу для себя. Приятно вспомнить былое. Хотя… и очень грустно порой. Мне осталось недолго жить, и я рад, потому что мне стало скучно жить. Я был молод, хорош собой, и я не боялся приключений. А сейчас я сижу один в этом холодном пустом и унылом палаццио, старый больной человек, и пытаюсь занять себя хоть чем-нибудь.
Когда я пишу, я уношусь в прошлое. О, я был счастлив тогда! А для тех, кто живет прошлым, нет будущего. К тому же, когда я пишу свои воспоминания, я настолько погружаюсь в счастливый мир прошлого, что забываю о ревматизме, который терзает меня болью день и ночь. Я давно начал свой труд, но проклятый ревматизм постоянно отвлекает меня от работы…
Новый Свет, Америка, Юкатан. Впервые я увидел Юкатан совсем молодым человеком, мне едва исполнилось 17 лет. Колумбос «открыл» страну, а вместе с ним прибыл и я – брат Франческо и тайный агент Святой Римской церкви. Через несколько лет, в 1519 году, я вновь прибыл в Юкатан, уже Кортесом. И прибыл я опять с секретной миссией из Ватикана.
Я был молод и честолюбив. Я выполнил миссию, но… Той страны, в которую я влюбился с первого взгляда, которая стала моей второй и любимой Родиной, самой моей сердечной привязанностью, больше не существует. Она умерла в мучениях под безжалостными ударами испанских мечей. Слишком поздно я понял, что силы мои не безграничны.
Я открыл ящик Пандоры и выпустил свирепые силы, неподвластные мне.
Если бы я мог вернуться назад!
Прошло столько лет, а я все помню так ясно, как если бы это было лишь вчера…
Мы высадились с Кортесом и его командой на берег ранним утром. Сквозь легкую невесомую дымку тумана я увидел зелень лесов, и кроме морского запаха я уловил нежнейшие запахи земли и цветов, которые принес на корабль свежий бриз. Наконец-то я был у себя дома. Ах, как я любил эту страну! Как любил… Мне посчастливилось увидеть провинцию Русской Орды Анауак в пору ее цветения. Если бы все можно было уладить миром! Но нет, проклятые османы дрались до последнего…
Итак, мы высадились на берегу Юкатана чудесным, солнечным утром. Я посоветовал своим соплеменникам искупаться в море после длительного путешествия. По прошлому путешествию я знал, какими чистюлями были американские индейцы, и не хотел быть предводителем грязной команды чужеземцев. Увы, мало кто последовал моему совету. Мои идальго нацепили полную экипировку, включая гофрированные воротники и кольчуги.
Мы двинулись в путь – Кортес, я и двадцать рыцарей. Нас сопровождали несколько местных воинов. Остальные должны были присоединиться к нам позднее. Наш путь был неблизкий – в столицу Мехико, Теночтитлан.
К полдню мои спутники стали потихоньку стаскивать с себя кольчуги и воротники. И неудивительно – я их предупреждал. Утренняя прохлада обманчива. К середине дня температура поднимается до 30 и даже до 40 градусов. Сам я был одет в легкую льняную тунику и сандалии, так что чувствовал себя превосходно. Смуглые воины, сопровождавшие нас, несли носилки с одеждой и водой. Сидя на неторопливо идущем коне, я с удовольствием оглядывался вокруг. Еще в мой первый приезд я подивился прекрасным дорогам. Потом я узнал, что индейцы строят дороги из утрамбованного известняка, и дороги эти не раскисали даже во время дождей, как у нас в Испании.
Наше путешествие продолжалось до вечера. Когда солнце начало садиться, мы сделали остановку недалеко от города Табаско, остановившись на ночлег у одного касика. Я видел брезгливое выражение на лицах его молоденькой прелестной жены и юных сестер – солдаты смердели как выгребные ямы. А я ведь предупреждал! В Испании знатные сеньоры купались раз в году, да и то, если им напомнить.
Перед трапезой солдатам предложили пройти в темаскаль. Мне пришлось почти силой отволочь Кортеса туда. Остальным я просто приказал последовать приглашению касика.
– Сын мой, – сказал я Кортесу. – Передайте всем, что я являюсь здесь гласом императора нашего Карла и святой церкви, а значит, мое слово не подлежит обсуждению. Считайте его приказом. Даже приглашение посетить темаскаль извольте выполнять как приказ – без недовольства и рассуждений.
Мой приказ помыться солдатам пришлось выполнить. Но как я мог приказать их зубам вырасти вновь? Славные идальго не имели представления о гигиене и не чистили зубов. Зато они начали бурно ухаживать за молоденькими девушками – петь серенады и вызывать друг друга на дуэль. Девушки зажимали носы и в ужасе таращились на беззубые, вонючие рты молодых дуэлянтов.
Юные девушки никогда не видели столько бородатых и косматых людей, непосвященных религиозному культу. Я мог их понять. Наша группа представляла собой несимпатичное зрелище. Лица многих солдат за долгое путешествие по морю заросли неаккуратными бородами, а еще были обезображены черной оспой, которую индейцы не знали.
Нежные индеанки со страхом смотрели на бородатых испанцев. Обычаи индейцев разрешали только жрецам носить длинные волосы и бороды. Но от жрецов шел весьма приятный, хотя и своеобразный запах ароматных масел, а испанские благородные сеньоры пахли гадко – грязным телом и гнилыми зубами. Я помню, такой же запах я услышал только однажды – от храмовых прислужников. Это случилось гораздо позднее, когда жрецами был устроен кошмарный языческий праздник, посвященный их ужасному божеству и покровителю – Кукулькану. Восемь тысяч пленников были принесены тогда в жертву чудовищу со змеиной головой только в один день! Их мертвые тела поедали позднее прислужники храма. Вот от этих прислужников, которые питались человечиной, и шел тот тошнотворный запах, который я помню до сих пор. Прошло почти 30 лет, а я все еще содрогаюсь от отвращения, вспоминая их лица и запах крови! Тогда еще я подумал, что русские наместники были уж слишком лояльны к святотатцам и что нам нужно применить другую тактику…
Но я опять отвлекся. Вернемся к рассказу.
Итак, мы остановились у добрейшего касика. Я знал, что он завтра же утром отправит секретное послание к наместнику о нашем пребывании у него. В тот год мы хотели разрешить все спорные вопросы миром, и поэтому я предупредил Кортеса, что он несет полную ответственность за поведение своих солдат. Никаких совращений и похищений! Вежливость и еще раз вежливость по отношению к обычаям местных жителей.
– Мой дорогой сеньор, – сказал я тупому идальго. – Нас здесь всего две сотни. Идти до дворца Монтесумы придется не менее трех месяцев. Мы полностью зависим от гостеприимства местных жителей. Нас окружают неизвестные джунгли и сильные воины. Десятки тысяч сильных воинов, хочу заметить.
Кортес скривился.
– Мои солдаты могут сразиться с туземцами и победить, – заявил он мне, глупо пыжась и поглаживая свою шпагу.
Я вздохнул. Господи, какой глупец!
– Я не сомневаюсь в ваших способностях, сын мой. Однако помните, мы находимся здесь с секретной и важной миссией нашей Церкви. Мы обязаны выполнять предписания тех, кто направил нас сюда. Мы простые солдаты, выполняющие приказ. Надеюсь, вы не будете спорить с этим?
Кортес продолжал кривиться.
Конечно, мне тоже не нравились многие местные обычаи. Отдаю должное русским наместникам. Они вели правильную политику. Гибкость поведения на протяжении веков дала прекрасные результаты. Они запретили жрецам поклоняться идолам, официальной религией считалось православие. Но… никто не запрещал местному населению делать выбор – кому поклоняться. Жестоко преследовались только человеческие жертвоприношения. Но с этим я полностью согласен. Если бы Монтесуме не захотелось стать императором всей страны, мы бы не имели ни малейшего шанса пробраться сюда. Никогда! Я говорю о Монтесуме-сыне. Нет, он не обладал силой и политической дальнозоркостью своего отца. И он (к счастью для Испании) полностью попал под влияние честолюбивых и алчных жрецов. Они оказались мощной политической силой…
Но я опять отвлекся, а мне хочется быть последовательным. Итак, я сказал Кортесу, что нужно быть предельно вежливым к местному населению и их обычаям.
– Мне совсем не хочется попасть в опалу к местным касикам и закончить жизнь на жертвенном алтаре под ножом жреца, – сказал я, и Кортес вылупился на меня. Он ничего не знал о старых дохристианских обычаях страны. Пришлось прочитать ему небольшую лекцию и припугнуть дурака церемонией жертвоприношения.
– По своему желанию касик может отдавать жрецам рабов и пленников для жертвоприношений, – печально сказал я, с удовольствием наблюдая за его вытянувшимся лицом. – В любой момент мы из друзей можем превратиться в пленников и тогда удел наш будет незавиден.
– Кто может принести в жертву каким-то языческим богам испанского христианина-дворянина, святой отец? – нервно спросил Кортес.
– Друг мой, – мирно напомнил я ему. – Мы не в Испании, а в Мексике. И нас только 250 человек. Идите и помните об этом.
Воистину, мне нужно было собрать в кулак все свое терпение и смирение, чтобы разговаривать с этим дураком. Каюсь, во время нашего разговора я не раз в душе пожелал ему попасть в ад…
Вскоре после беседы нас всех пригласили к столу. Я сказал «к столу», но это не совсем так. Мы расселись на циновках вокруг приготовленной еды. Просторная комната с высоким конусообразным потолком была чисто вымыта. В воздухе витали ароматы кушаний, свежей листвы и пахучих цветов. Я прочитал молитвы и благословил трапезу. Касик дал мне возможность благословить еду по католическому обряду.
На белой скатерти, постеленной прямо на полу, стояло множество вкуснейших блюд: незнакомое Старому Свету нежнейшее мясо индейки, бобы, маис, авокадо, острый перец, помидоры, жареная рыба, экзотические, пряно пахнущие плоды неизвестных мне фруктов, мед, ванильные лепешки и, конечно, обожаемый мною напиток – «чоколатль» – горячий шоколад. Я почувствовал себя дома! Индейцы едят очень здоровую пищу. Я всегда заканчивал трапезу, чувствуя в себе необычайную силу и легкость. Мясо дичи не так тяжело для желудка, как мясо животных, а обилие фруктов придавало пище необыкновенно приятный привкус. И мой обожаемый горячий шоколад – о! – напиток богов. Он не был известен Европе в те годы. Я пил шоколад и чувствовал, как уходит тоска и приходят ко мне новые силы.
Кстати, шоколад ценился очень высоко среди индейцев. Одного хорошего раба можно было купить за 100 зернышек!
Мои подопечные ели, громко чавкая и вытирая рукавами жирные губы. Солдаты с сопением облизывали грязные пальцы и, не стесняясь, выковыривали еду из зубов. Жена хозяина-касика, красивая молодая женщина, не поднимала глаз от еды.
– Какой стеснительный цветок. Она была бы мне хорошей служанкой, – вытирая грязные руки о штаны, сказал Кортес, и солдаты громко заржали, широко разевая набитые едой рты. Кортес с удовольст вием, на всю комнату, сыто рыгнул.
Хозяйка поспешно встала и скрылась из комнаты.
Касик поспешил извиниться, но я положил руку ему на плечо:
– Не нужно извиняться, друг мой. Чтобы накормить столько гостей, хозяйка должна поторопить слуг на кухне.
Солдаты сняли доспехи, на мокрых от пота рубашках проступали белые разводы. Они очень много пили и очень громко разговаривали. За столом стоял немыслимый ор.
Я бы с удовольствием приказал покормить грязную ораву на кухне вместе с рабами и слугами, но, к сожалению, не имел таких полномочий – разве можно приказать благородному дворянину есть со слугами! Даже если дворянин ведет себя хуже свиньи…
В самом конце трапезы вместе с шоколадом подали курительные трубки. Я пристрастился к табаку в свой прежний приезд, но сегодня пришлось отказаться. Это был мой секрет, а сегодня за столом на меня смотрели слишком много глаз. Курение не приветствовалось римской церковью.
В самом конце ужина мне опять пришлось пережить стыд за своих подопечных солдат. Один из них, подавившись, стал тыкать куда-то жирным пальцем, пытаясь привлечь наше внимание. Я никак не мог сообразить, что же он пытается сказать нам, и недоумевающе посмотрел на касика. Он ответил мне таким же удивленным взглядом.
– Матерь Божья, – вдруг взвизгнул другой солдат и выронил из рук кусок дичи на скатерть. – Это еще что за тварь?
– Лысая крыса? – неуверенно предположил его друг и на всякий случай выхватил из-за пояса маленький кинжал. – Какая жирная.
Я обернулся и проследовал взглядом за пальцем кашляющего едой солдата. У двери сидело милое миниатюрное животное, а не толстая крыса. Я сразу же узнал его. Ксоло!
– Сидите тихо! – приказал я двум уродам. – Не орите так и не пугайте хозяйку. Это ксоло – лысая собачка.
– Лысая собачка? – повторил удивленно Кортес. – Но почему она совсем без шерсти?
– Больная, – вынес вердикт солдат с кинжалом и брезгливо сморщился.
– Собачку не трогайте. Они считаются священными животными, – строго приказал я.
Кортес кинул на меня быстрый взгляд. Настрочит донос в инквизицию, подумалось мне. Как же, святой отец церкви приказывает не трогать священную собачку идолопоклонников. Защищает дикарей. Здесь попахивает ересью! Да, с этим тупым солдафоном я хлебнул горя. Кортес не слушал моих советов. Действовал грубо, нахраписто, признавал только свой авторитет. Впрочем, что можно было ожидать от безграмотного фермера и пирата?
– Тьфу ты! Все не как у людей, – сплюнул на пол другой вежливый рыцарь.
Тут можно было и поспорить с заявлением славного рыцаря. Лысые собачки – «не как у людей», а плевание во время трапезы на пол в присутствии хозяина и его жены – «как у людей»?
В защиту лысых собачек я хочу сказать вот что. В свой самый первый приезд, еще с Колумбом, я сильно заболел – свалился с тропической лихорадкой. Как же мне было плохо! Я лежал в хижине в горяченном бреду и уже совсем приготовился умирать. Добрейший касик был напуган моим непреходящим бредом и спросил разрешения послать за местным врачом, но я строго запретил ему. Тогда я был уверен, что все местные врачи – шаманы. Я сильно ошибался. Позднее я узнал, что в некоторых племенах шаманы выполняют работу врача, но это было скорее исключением из правил, чем само правило.
Я лежал на ложе из мягких пахучих листьев и пытался прочитать молитву. В голове путалось, неясные видения вставали перед глазами, меня била сильнейшая лихорадка. Как в тумане увидел я касика с незнакомым человеком, которые подошли ко мне. Касик держал в руке чашу с лекарством, а незнакомец – две туго набитые подушки – по одной под каждой подмышкой.
Лекарственный напиток освежил меня, а мягкие подушки, лежащие с двух сторон моего обессиленного тела, согрели, как горячие грелки, и я мгновенно провалился в глубокий сон. На следующее утро я встал совершенно здоровым человеком – лихорадки как не бывало! С удивлением я обнаружил, что две тугие подушки на моем ложе оказались маленькими безволосыми собачками. Добрейший касик объяснил мне позднее, что у ацтеков собачек ксоло считали подарком богов. Во время простуд, бессонницы или приступов ревматизма собачки обогревали человека своими горячими безволосыми тельцами. Часто собачки жили при храмах и только по повелению или разрешению жрецов могли быть отданы на время занемогшему человеку.
Я убедился, что не всегда следует отвергать новое. И у «дикарей» можно поучиться многому.
Как часто с благодарностью я вспоминаю своих маленьких лысых друзей! Когда меня терзают приступы жестокого ревматизма, я думаю о горячем тельце ксоло и – хотите верьте, хотите нет – мне становится лучше, боль отступает. Я бы с удовольствием привез собачек в Испанию, но они причислены римской церковью к нечистым идолам и подвергнуты анафеме. Многие собачки разделили участь своих хозяев. Они были сожжены на кострах с семьями, в которых жили. А напрасно! Но в том безумии, которое охватило Юкатан после «Ночи Печали», я уже ничего не мог изменить…
Я стараюсь писать последовательно, но постоянно отвлекаюсь на мелочи, приятные моему сердцу. Как трудно быть последовательным, оказывается…
Но продолжим.
Как уже я сказал, я приехал в страну майя с определенным заданием. Как сейчас помню встречу свою с нашим всемилостивейшим папой в Риме. Мне была дана личная аудиенция. Мне, простому солдату церкви, было оказано высочайшее доверие! И я его оправдал. Правда, я был молод, и может, не совсем гибко смог обойти острые вопросы. Но об этом слишком поздно жалеть. Что сделано, то сделано.
Я прекрасно помню встречу с его высокопреосвященством Папой Леоном X, хотя прошло немало лет с тех пор. В тот день лил холодный дождь и дул сильный ветер. Я вошел в небольшую, хорошо протопленную, ярко освященную свечами залу. Я подошел под благословение и почтительно склонился перед святейшим Папой.
Он очень ласково принял меня, благословил и пригласил разделить с ним трапезу. О, это был человек выдающегося ума, политик и сильный пастырь церкви. Его высокопреосвященство расспрашивал меня о верованиях племен майя и других племен, а также об османах. Я много мог рассказать ему в тот вечер. В свой первый приезд с Колумбом в Юкатан я собрал огромную информацию. Я первый рассказал святейшему отцу о книге Пополь-Вух.
– Книга Пополь-Вух должна быть исправлена, – тихо говорил мне Леон X. – Сын мой, это будет непростая задача, но я уверен, вы с ней справитесь…
– Главное, помните, сын мой, – и Папа Леон X дотронулся до моей руки теплыми пальцами. – Америка никогда не была христианской страной до появления наших конкистадоров. Испания принесла дикарям избавление от вечных мук. Святая Римская церковь дала возможность узнать о жизни нашего Творца. Пишите правду о трудностях, которые пришлось испытать нашим славным воинам и слугам церкви на пути наставления несчастных дикарей на путь истинный.
Я понял свою задачу.
Я был направлен в Юкатан с экспедицией Кортеса. Я – живой свидетель «завоевания» Юкатана Кортесом. Мне было поручено вести правдивые дневники экспедиции, уничтожить священные книги индейцев и создать новые. И я их уничтожил. Бог да простит мне это прегрешение! Хотя, если быть честным перед самим собой (ведь я пишу просто для себя и могу быть честным), я никогда не думал об этом своем поступке, как о прегрешении. Как верный солдат Церкви, я выполнял приказ. Я переписал Пополь-Вух полностью, и как автор, если уж совсем честно, горжусь своим произведением.
Помимо создания новой Пополь-Вух я вел дневники нашего путешествия. Я честно выполнил свое задание. Надеюсь, что я смог запутать будущих историков противоречивостью своих записей. Да. Именно на противоречивости и был построен наш замысел.
Все гениальное просто!
Весь мир узнал, что испанские корабли высадились на Юкатанском побережье 8 ноября 1519 года – 553 солдата и 16 лошадей – и через несколько месяцев государство Монтесумы пало. Хотя армия одного только Монтесумы насчитывала более ста тысяч вооруженных воинов. У Монтесумы была хорошо обученная армия. Такой армии позавидовал бы не один западный правитель. А Кортесу удалось в течение трех месяцев покорить сильнейшее государство индейцев. Как ему это удалось? А никак. Потому что мы не завоевывали Юкатан. Мы приехали развязать гражданскую войну. И мы ее развязали! О, это был гениальный план!
О гражданской войне не было сказано ни слова. Для всего мира достойнейший Кортес приплыл в дикарскую страну из христианской Испании и покорил варварские племена силой Креста…
Правда, нам не удалось открыть тайники сокровищниц. В этом мы проиграли. До сих пор фантастические богатства Монтесумы и русской церкви не найдены… А ведь пленников подвергали неслыханным пыткам, чтобы добиться признания, где же находятся сокровища. Да, конечно, Святая Инквизиция молчала об этом. Пытали только еретиков! Ни о каких сокровищах речи не шло. Но, как я сказал ранее, я пишу для себя и могу говорить правду…
К тому времени, когда запылали костры Инквизиции, я был уже слишком болен, чтобы активно вмешаться. Но я получал отчеты своих агентов. Один из них, уж не припомню его имени, написал, что многие пленники, не выдерживая мук, проговаривались о каких-то дверях, которые вели к сокровищам. Практически все пирамиды, имевшие секретные двери в основаниях, были проверены, но сокровищ так и не нашли. А дворец Монтесумы уже не существовал. Его разграбили гораздо раньше, сожгли и пепел сравняли с землей, о каких дверях и сокровищах могла идти речь?
Но вернусь к тому светлому дню, когда наш корабль причалил на Юкатанский полуостров.
О, конечно, мы встретили не дикарей, которые ждали белолицых богов. Не было никакого варварского мира, а было цветущее организованное государство. Вернее, была цветущая провинция Русской православной Орды – нашего врага. Но мы натравили сына на отца, мать на дочь, брата на брата. Мы пообещали вернуть Монтесуме власть над государством, а жрецам – власть над душами. Мы разрешили жрецам опять совершать обряды жертвоприношений, а молодежи играть в ритуальные (и очень кровавые, гадкие) игры. Но… не навсегда, а только до той поры, пока не закончили наши счеты с Ордой. Все средства были хороши в борьбе против Орды! И мы победили!
Скажите, кто сейчас, спустя только 30 лет, помнит, что Юкатан был провинцией Московии? Кто помнит, что православие пустило глубокие корни и исповедовалось на протяжении нескольких веков со дня покорения страны Московитами?
Никто!
Ха-ха-ха! Могущественная Испания открыла миру страну Монтесумы. Христиане, исповедовавшие римское католичество, пришли и победили дикарей.
Кстати, я не сказал, что после Колумба, но до экспедиции Кортеса я еще раз посетил Монтесуму. Мы прибыли в Теночтитлан, и я был поражен городом. Огромные плазы, треугольные теокалли, а сады Монтесумы! Им мог бы позавидовать сам король Испании! И всюду широкие каналы с чистейшей водой. Город окружали несколько озер. Озеро Чалько, озеро Тескоко, озеро Хочикалько. Работники построили дамбы, вырыли каналы, и население города не испытывало недостатка в воде.
В каком году это было? Сейчас вспомню. Это было… в ноябре месяце… в 1514 году. Тот ноябрь встретил нас холодными дождями, но я был рад оказаться опять в моем любимом Юкатане.
Монтесума-сын ждал нас. Этот визит был скрыт от русского наместника. Монтесума только что сверг отца и жаждал безраздельной власти. Он хотел свергнуть власть православного владыки. Он не хотел больше быть вассалом Московии, а хотел быть единым правителем в Юкатане. Позднее, а если быть совсем точным, пять лет спустя, мы помогли ему избавиться от вассальной зависимости. Правда, Монтесуме пришлось умереть. Глупец! Двое дерутся – третий не мешайся!
Когда Кортес со своими головорезами высадился на берег пять лет спустя, в благословенном 1519 году, в своих мемуарах я вложил ему слова, которые произвели неизгладимое впечатление на верующих католиков в Европе. «Друзья, – будто бы сказал Кортес своим 553 солдатам, – последуем за Крестом. Под этим знаком мы, если верующие, победим! Смело вперед, не теряйте бодрости и веры. Всевышний, который никогда еще не оставлял испанцев в их борьбе с язычниками, защитит вас, даже если вы будете окружены толпами врагов». И бесстрашные 553 солдата во главе с Кортесом двинулись сквозь джунгли, болота, безводные пустоши завоевывать столицу Монтесумы.
Белолицые воины были так прекрасны и так напоминали богов, что местное население не вступало с ними в бой. Дикие звери щадили их и не нападали на них. Лошади казались невиданными богами дикарям, и они падали ниц перед сидящими на конях солдатами. Путешествие длилось три месяца. Конечно, Монтесума двинул регулярные войска против них. Его армия насчитывала тридцать тысяч воинов. И что бы вы думали? Кортес и его солдаты разбили войско Монтесумы, не потеряв ни одного испанского солдата! Молва о непобедимости Кортеса дошло до Монтесумы, и он начал понимать, что вступил в бой с непобедимым противником, потому что за ним Бог! Кстати, потом 553 человека я превратил в 250, а армия ацтеков стала насчитывать аж пятьдесят тысяч воинов! Конечно, Кортес победил и их. И не потерял ни одного солдата! В моих воспоминаниях…
И мне поверили. Воистину, права пословица: замахивайся на большое, а по малому только кулак отшибешь.
Позднее, когда я передал свои записи отцу Ланда, я сказал ему:
– Простым людям приятно знать о мужестве солдат-христиан, несущих правду и освобождение дикарям.
Я помню, как он робко осмелился задать мне вопрос:
– Отец Франческо, но кто поверит в то, что двести пятьдесят человек одолели тридцать тысяч воинов?
Я с улыбкой смотрел на него. Ах, как же наивна молодость!
– С помощью Божьей возможны любые чудеса, и вам ли не знать о них, сын мой. Помните, что в написании мемуаров вам будет помогать наш Святой Отец, Иисус Христос. Помните так же, что мы хотим написать только правду о военном походе Кортеса… По возможности, всегда нужно придерживаться истины… Не правда ли? Насколько это возможно… Но, как сказал римский Пилат: «Что такое истина?» Вы понимаете меня? В каждой истине есть место домыслу…
Отец Ланда понял меня.
И я оказался прав! Вот что значит талантливый автор, к коим я причисляю себя. Никому не нужна голая правда, она должна быть приправлена легким флером мифов и легенд. В таком виде правда будет жить веками в сознании людей. Кто хочет слышать о трудностях военного похода, о лихорадке, гниющих ранах, неудачах, казнях, смертях?
Никто!
А кто хочет олицетворять себя с чудо-воинами, которые ничего не боятся и всегда побеждают?
Все!
– Помните, сын мой, наши враги – Османская держава и православная церковь. Победить их можно только… истиной, – продолжал я. – Даже если там недоговорим, а там скажем лишнее, это не должно быть грубой ложью, понимаете, отец Ланда?
Отец Ланда почтительно слушал меня. Он показался мне толковым учеником. Да, этот молодой человек пошел далеко, но он не внял моим советам. А я его предупреждал…
Слуг нашей Святой Римской церкви прозвали на покоренной земле «Христовы дьяволы». Жестокость победителей процвела. А жестокость приводит к скрытому неприятию всего нового и упорному сопротивлению ему…