Венок для незнакомки

Глава четвертая

Только к вечеру, когда небо стало густым раствором синьки, я добрела домой — измученная, с разбитой на куски головой. И здесь пришлось претворяться, говорить какие-то слова. Слух о гибели Ларисы распространился с обычной для слухов скоростью. На лестнице от пляжа я столкнулась с Соней — она спускалась с полотенцем через плечо на ежевечернее омовение.

— Ужас какой... — прошептала Соня. — Где тебя носит, Лидуня?

— На аттракционах, — бодро отчиталась я. — Ох, как меня там так носило... А где ужас-то?

— Ларису убили. — Она сделала такие выпуклые глаза, что хоть бюстгальтером закрывай. — Милиция приезжала, всех опрашивала. Мы сказали, что ты в городе.

— Какую Ларису? — не поняла я.

— Ну эту... — рассердилась Соня и за неимением правильных слов ткнула большим пальцем в темнеющее небо, — что надо мной жила...

— Матерь Божья, — ахнула я, — Лариску?!

— Вот-вот, — возбужденно закивала Соня. — Менты сказали, что ее под скалой Обмана нашли, уже мертвой. Удавили, мол... А чего ее туда занесло, ты не знаешь? Может, сами менты и удавили? Вот и езди после этого на курорты. — И побежала дальше по лестнице.

Костюковичи сидели на террасе первого этажа и, как классические «эники-бэники», ели вареники. Есть такая услуга в здешней столовке — дают на вынос в дырявом термосе, за отдельную плату. Плюс залог за термос.

Я как раз проходила мимо.

— Горюшко-то какое, — посетовала, проглатывая вареник, мадам Костюкович, — Ларисонька наша погибла. Был человек — и нету человека.

— Знаю, — откликнулась я, — Соня уже рассказала.

— Вот уж воистину, — заохал муж мадам Костюкович, — живешь и не знаешь, где обретешь, где потеряешь. А Ларисонька, между прочим, целый год откладывала деньги, чтобы на море съездить.

— Ужасно, — траурным тоном поддержала я. — Увидеть море — и умереть... Просто в голове не укладывается.

В коридоре меня выловила Рита Лесницкая. Я вяло тыкала ключом в скважину замка, уже отчаявшись попасть. И вдруг попала. В это время она и вынырнула из своей комнаты. С поджатыми губками.

— Ну и где тебя шатало, Лидунь?

— Капиталы проматывала, — вздохнула я. — Хотела записаться в куртизанки, но у них все занято. Буду гулять просто так.

— Это понятно, — кивнула Рита. — Ты знаешь новости?

— Да, знаю. Скверные новости расходятся быстрее хороших.

— Полная тухлятина, согласись? Бандюки гребаные, блин. Слов уже нет... Я зуб даю, Лидуня, они ее изнасиловали и удавили, чтобы не трепалась. Вот видишь как — в одиночку нам теперь из дома не выйти.

— А ты пластическую операцию сделай, — посоветовала я. — Скажи: хочу быть уродиной. Это недорого. Ни одна зараза не пристанет.

Пихнула дверь коленом и вошла в свой номер. Я уже не могла больше никого видеть...

В комнате было душно и пыльно. Я включила телевизор и завалилась на постель. Головная боль подутихла, но меня по-прежнему трясло. Не было сил собирать вещи и ловить такси на Симферополь. Может, до утра ничего не случится, понадеялась я.

Вечерние «Подробности» — единственная программа на русском языке — давно закончилась. Начинался украино-мексиканский сериал — тягучее резиновое мыло. Оно только добавило духоты. Я выключила телевизор и распахнула окно. Темнота падала стремительно. На западе еще играло бордовым глянцем зарево, а с востока уже надвигалась густая темень.

К вечеру неожиданно поднялся ветер. Ленивое до заката море разгулялось штормом. Высокие волны с шумом разбивались о берег, растекаясь по песку пенистой шипучкой. Погода явно перестаралась. Какие-то фигурки совершали между волн замысловатые пируэты. То качались, балансируя на поверхности, то взлетали, то исчезали, уходя за гребень волны. Серфингисты, догадалась я. Ветер с Турции благотворно подействовал на голову: она почти перестала болеть. Самое время принимать процедуры и отправляться ко сну. Я вынула из тумбочки банное полотенце и отправилась в душ. Горячей воды в бунгало отродясь не бывало, днем и ночью текла еле теплая. Но хоть тараканы из смесителя не выпрыгивали. Я подставила лицо под струю и простояла так минут пять, пока из головы не вымылись последние впечатления ушедшего дня. После чего тщательно выскребла тело, внимательно изучила себя в кривом зерцале и обернулась в два полотенца — банное на себя, «вафельку» — на голову. Прищепку на груди зажимала, переступая порог...

На меня набросились двое. Один зажал рот, другой ударил по затылку, чтобы не дрыгалась...

«Опять не за ту приняли», — проплыли в голове титры. Меня прихлопнули грамотно — просто оглушили. Сознания я не утратила, но способности ориентироваться в пространстве явно лишилась. Меня швырнули в продавленное кресло, за спиной треснули скотчем... и вонючая липкая лента обтянула мне рот. Я сидела обездвиженная, беззащитная и сквозь туман наблюдала, как две гибкие фигуры в черных «фантомасках» рыщут по номеру: вытряхнули содержимое тумбочки, слазили в шкаф, один забрался в сумку, начал вытряхивать мое барахло, другой в это время ощупывал кровать... Осмотрели гардероб, окно, ванную комнату, даже лампочку под потолком и телевизор. Потом пересадили меня на кровать, прощупали кресло. Не знаю уж, чего они там искали, но деньги бы ни за что не нашли. Последние пятьсот долларов лежали за обоями, над плинтусом — на самом видном месте. Еще в день прибытия я скрупулезно исследовала номер, после чего аккуратно, ножичком, подрезала обои, всунула за них пять купюр и гладко заклеила. Главное — не забыть их там...

Проведя шмон, эти двое подняли меня за локти и подвели к окну. Контузия продолжала тянуть меня к полу; отпусти они меня — я тут же рухну. Один перевалился через подоконник, исчез в объятиях ночи. Другой подтолкнул меня, продолжая поддерживать:

— Спускайтесь.

Не такие уж они немые. Я беспомощно вытянула руки, сделала шаг. Из черноты па меня смотрели спокойные глаза. Остальное сливалось с темнотой...

— Не бойтесь, давайте руку, — произнесли «спокойные глаза».

Мне? Бояться? Да ни в жизнь. Чего мне бояться? Страхующий сзади уберег мои зубы от удара о подоконник, а передний перехватил мою руку, обнял за талию. Мне осталось лишь согнуть ноги в коленях и перелететь в сад. Я бы так и улеглась к нему на плечо, а он тащил бы меня, потихоньку сходящую с ума... К тому и шло. «Фантом» обхватил мои ноги, пристроил поудобнее, стал дожидаться, пока перелезет второй. Я тщетно пыталась приподнять голову, разглядеть хоть что-то, но с ужасом чувствовала, как кровь болезненно приливает к макушке... Тряхнулись кусты, и новые резвые тени обозначились в пространстве! «Спокойные глаза» сбросил меня под ноги! Я упала в траву, ударилась плечом и попыталась куда-то ползти, забиться в нору. (Стоит напомнить, что из одежды на мне было только полотенце с прищепкой... вернее, уже без прищепки, то есть почти ничего не было!) Прямо надо мной разгорелась яростная потасовка. Лупились молча, хлестко. Кто-то с глухим стоном влетел головой в кусты. Тут же вскочил и бросился наутек, ломая ветки. Рванул второй, в обратную сторону. Чьи-то ноги совсем рядом пробежали. Голова моя взорвалась оглушительной болью. Я уже теряла сознание, только рукой все тянула на себя уползающее полотенце...

Очнулась в постели. Поводила глазами — знакомые разводы на потолке. Понятно: так сказать, дома. Ощупав себя, убедилась, что полотенце на месте: мокрое, грязное, завязанное неумелой мужской рукой. Сверху одеяло, а под головой подушка. Лампочка горит вполнакала (есть у нее такое свойство: жмешь половинку выключателя — горит тускло, жмешь обе — чуть поярче). Справа кто-то есть — силуэт в продавленном кресле. Эх, камень бы мне в руку...

— Не волнуйтесь, Лидия Сергеевна, вы в надежных руках.

Нет, не пришло еще время разбрасывать камни. В кресле, заложив ногу на ногу, восседал Рокот. Его лицо прятала густая тень. Видны были только глаза, но я не смогла в них ничего прочесть.

— Вот такие наши с вами дела, Лидия Сергеевна. Бывали и получше, верно?.. Нет-нет, вы не волнуйтесь. Бунгало окружено моими людьми. Так сказать, верными диктатору войсками. В номере — никого, кроме нас. Посторонние спят. Вы сами слышали: операция была проведена бесшумно и быстро. К сожалению, людям, пытавшимся вас похитить, удалось уйти. Они неплохо подготовлены.

— А откуда я знаю, что это не вы подстроили налет? — хрипло спросила я.

— Да бросьте... — поморщился Рокот. — Глупостями я не занимаюсь. Вы серьезная взрослая женщина, не к лицу мне разыгрывать перед вами дешевый спектакль. Выпить хотите?

— Непременно, — кивнулая. — И спать...

Он пружинисто подошел к холодильнику, раскрыл его и презрительно долго изучал содержимое. «Винтажа» я, понятно, не держала. Имелось немножко бренди и упаковка пива «Балтика». В этих краях оно дорогущее, поскольку импортное. Что-то проворчав об ужасающе низком уровне жизни в стране, Рокот извлек «Слынчев бряг» и плеснул в бокал. Я выпила в два приема. Нормальное пойло. И купила я его не просто так, чтобы юность вспомнить.

— И закурить. Пожалуйста... На столе.

Он подал мне пачку, щелкнул зажигалкой. Выставил на тумбу пепельницу. Подушку я взбила сама. Резкие движения отозвались в голове возвратной болью. По счастью, ненадолго.

— Выспаться успеете, Лидия Сергеевна, — негромко произнес Рокот. — Давайте поговорим на сон грядущий.

Я молча пыхтела сигаретой. Возражать было бы не только глупо, но и неблагодарно. Во-первых, такие не уходят, раз пришли; во-вторых, его люди вроде как меня от чего-то спасли.

Не дождавшись моей реакции, Рокот нашел второй бокал, плеснул себе и вернулся в кресло.

— Потрясающе низкосортное пойло, Лидия Сергеевна. Пейте уж горилку, если печень не жалко.

Я пропустила его совет мимо ушей.

— Кто напал на меня, Иван Валерьянович?

— Не знаю, — очень просто ответил Рокот. — Но подозреваю, что они профессионалы. Причем они тоже приняли вас за Царицыну.

Я закрыла глаза. Кадр из недавнего прошлого: равнодушный взгляд из-под маски. «Не бойтесь, давайте руку...» Никакого акцента. Чисто русское произношение. Не приблатненное. Не «окающее», не «акающее», как у москвичей, — нормальная русская речь.

— Чем вы занимаетесь? — поинтересовался Рокот.

— Медитирую. Заправляюсь из космоса...

— Дурью вы заправляетесь. Уж этого-то добра в вас под завязку... Прошу простить. Вы, надеюсь, понимаете, Лидия Сергеевна, что я держу небольшой бизнес в этом уютном местечке?

— Уже догадалась, — кивнула я. — Совсем небольшой бизнес. Крохотный такой.

— А вы противная. Это солидный бизнес, согласен. Вы многое понимаете, но очень любите спорить. Не буду вас перевоспитывать. Хотя охотно бы этим занялся. Но с личным временем, увы... Безусловно, вы понимаете, что так называемая криминальная, теневая власть в любом райском местечке будет всегда, невзирая на указы сверху. И никуда от этого не спрятаться, не скрыться. Подозреваю, она есть даже в раю, однако доказательств не имею, поскольку никогда там не был. И вряд ли буду... Эта власть может трансформироваться, переходить из рук в руки, принадлежать каким-нибудь фондам заблудших ягнят, инвестиционным компаниям, крутой братве, структурам госбезопасности, администрации президента — короче, любому, кто готов «крышевать». А жизнь населения и развитие района напрямую зависят от амбиций или жадности последнего.

— А себя вы, конечно, считаете идеальным вариантом? — не удержалась я.

— Ну я не бог. — Рокот сделал очередную мужественную попытку испить из бокала. Улыбнулся. — Но я бы мог. Вы не слепая, Лидия Сергеевна. Жемчужное процветает. А знаете, каким был этот район пять лет назад? Не хочу говорить. О мертвых вообще плохо не говорят... Вы видели город. Видели пляжи и оздоровительные центры. Яхт-клубы и турагентства. Дельфинарий и парк водных аттракционов. Уютные кафе и все такое. Обслуживание в магазинах. Чистоту, наконец. У меня пенсионеры получают надбавку к пенсии — полста гривен ежемесячно, ну, может быть, они и недовольны... Но где вы видели довольных пенсионеров? Например, где-нибудь под Харьковом получают вдвое меньше... А игорные заведения?.. Это немаловажно, уважаемая писательница. Это приток в городскую казну конкретных средств. Это деньги на ремонт дорог. Разве плохие в городе дороги? Ну разве что на окраинах... Да что я вам объясняю? Вы пройдите еще раз, посмотрите. Да у меня даже рыбнадзор сквозь пальцы смотрит на ловцов креветок и рапана — пацанам ведь нужно жить и кормить своих мамок...

Я могла понять многое. Даже чисто психологический аспект: замурованного в волчье окружение и мрак собственных преступлений криминального авторитета тянет выговориться. Он не классический урка. Он образованный крестный папа. И ему нравится эта роль. А дамочка ему симпатична. Если же перестанет быть таковой, то вряд ли что его остановит...

— Я вижу, как меня вытесняют из бизнеса, — перескочил на свои заботы Рокот. — Я ощущаю тучи над головой. Не буду останавливаться на подробностях, но суть в том, что некая организация стремится подмять под себя район. Более того, существуют серьезные опасения, что организация имеет российские корни. Проще говоря, москали треклятые...

Что ж, констатировала я, ситуация типичная: Моченый против Копченого. Да вроде он сам на хохла не похож. Говорит по-русски прекрасно, со всеми присущими разговорному языку «кандебоберами».

— Я никому не верю, Лидия Сергеевна, — звучал из кресла размеренный голос, — ни замам, ни ментам, ни подхалимам. Разве что Шлепеню... Это, кстати, Шлепень контролировал ваши окна и передал сообщение о налете. Поблагодарите его при случае... Но что взять со Шлепеня? Так, шестерка... Ладно, Лидия Сергеевна, это я отвлекся... Переходим к нашим грешным делам. Из Турции по морю плыл груз. Ничего особенного, средней паршивости груз, но для бизнеса имеющий ценность. Были задействованы катера береговой охраны, люди на таможне, ну, в общем, все, кто нужен. Имелся коридор, в который никто не имел права влезть. Я получил сообщение от партнера из Турции по безопасному каналу — вокруг него тоже наблюдается нездоровая активность. Такое ощущение, будто наша наглая, беспредельная организация запустила щупальца даже в Турцию, норовя не просто откусить кусочек крымского пирога, а оттяпать всю коммерцию. Партнер выразил крайнюю обеспокоенность и сообщил о мерах предосторожности. Груз сопровождает дама с российскими документами. Царицына Ольга Юрьевна. Рекомендовано воздержаться от контактов, поскольку в моем окружении есть люди, работающие на конкурентов. Груз доставят и укроют в гротах. Дама о себе сообщит. Непосредственно мне, без посредников. Любой посредник — и она в капкане. Разумеется, Шлепень не считается посредником. Пусть он крутится на побережье между яхт-клубом и скалой Обмана, дама знает его в лицо и, если не почувствует слежки, даст о себе знать. В противном случае она на контакт не выйдет. Будет ждать удобного момента. Очевидно, противник неплохо подготовился: катер с грузом удачно миновал нейтральные воды, прошел коридор и тихой лунной ночью пристал к гротам в восточной части бухты, а в момент причаливания на него напали! Завязалась перестрелка, ее слышали даже в городе. Наши люди (читай — милиция) прибыли на место происшествия через сорок минут. Могли бы и раньше, шли на звуки, но пальба уже утихла, и пришлось прочесывать весь берег. Нашли одинокий катер, пришвартованный к камням. Команда мертва — все трое. На берегу — еще четыре трупа. На борту — ни женщины, ни груза. Ни лодки резиновой (должна быть, по инструкции). Противник не мог опередить, иначе он не оставил бы на берегу своих мертвых, тем более с документами — у одного из убитых нашли удостоверение на имя капитана сочинской таможни Новикова Сергея Александровича., Отсюда был сделан вывод, что последнее слово в стычке принадлежало женщине по имени Ольга Юрьевна. Когда бойцы перестреляли друг друга, она перенесла груз в лодку и куда-то увезла. Вроде бы она поступила правильно, ибо не знала, кто придет первым. На связь она не вышла. Команда пловцов тихонько обшарила ближайшие гроты — пусто-пусто. Но там и не найдешь. Эти гроты настолько извилисты и неудобны, что можно год искать, не зная, что искомое у тебя под носом. Связь с партнером прервана, мы не знаем примет женщины. Не знаем, есть ли у нее другие документы. Оставалось ждать, ведь должна она выйти на связь... С тех пор Шлепень регулярно наведывался на побережье. Десятое число, одиннадцатое, двенадцатое... И вот удача — тринадцатого числа, во вторник, Шлепень обнаруживает на сиденье джипа записку: «Четырнадцатое августа, с 11.00 до 12.00. Скала Обмана. Женщина в желтом парео». Очевидно, она не могла поступить иначе. Женщина опытная — вычислила чужаков, а также обнаружила наблюдение за самим Шлепенем. Но, определив, что машина Шлепеня свободна от контроля, нашла возможность оставить записку. А затем, видно, продолжила наблюдение, дабы удостовериться, что именно Шлепень прочтет послание. Так и произошло. Но далее Шлепень совершает ошибку, за которую ему голову мало оторвать. Не думаю, что это измена, скорее всего — обычный ляп. Измена далее. Я отсутствовал в «Соколином гнезде», у меня масса дел, Лидия Сергеевна. Шлепень доложил о записке по «инстанции» — таким образом, еще двое, помимо адресата, узнали о существовании послания от Царицыной. Замы, которым я безгранично верил: Молич, Березниченко. Первый контролирует безопасность, второй деловые контакты. Теперь с уверенностью могу сказать, что один из них... сука... Шлепень появился у скалы ровно в одиннадцать. К этому времени Лариса Куценко либо уже мертва, либо вот-вот станет таковой. Она пришла пораньше, ее уже ждали, схватили, уволокли под скалу, где пытались вытянуть информацию, а поняв, что лажанулись, банально придушили. Возможно, не хотели убивать, просто так вышло — от избытка, скажем, огорчения. В это самое время вы, Лидия Сергеевна, появляетесь у скалы. Одиннадцать пятнадцать, если не ошибаюсь? Напяливаете на себя это дурацкое парео и безмятежно наслаждаетесь солнечным деньком. Вы не слышите, что творится под скалой, — там отменная каменная изоляция. Увидев вас, Шлепень срывается с места, хватает и увозит в «Соколиное гнездо». Убийцы слышат шум, выскакивают из-под скалы... Отсюда и вытянутые физиономии в момент вашего угона, Лидия Сергеевна.

Я растерянно молчала. Чужаки на пляже были, даже я успела это заметить. Один только тип с облезлыми ушами чего стоит — так и шныряет, подлец, вынюхивает. Куда он, кстати, подевался? Давненько его что-то не видно.

— Ну хорошо, — заключил Рокот. Я отметила, что голос его стал раздраженным. — Я готов допустить, что ваше появление под скалой в этом проклятом желтом парео — обычное совпадение. Досадно, глупо, невозможно, но... Но почему там появляется Куценко в желтом парео?! Ведь у нее, по вашим словам, никогда его не было! Или это тоже совпадение? Что вы на это скажете?

Я вздохнула:

— Да я-то скажу. Вопрос: согласны ли вы это слушать?

— Согласен, — кивнул Рокот. — Валяйте, я — весь внимание.

Очень лестно, когда к твоему мнению прислушиваются маститые короли криминального мира. До разумного, конечно, предела лестно. Пока у короля не появится мерзкая мыслишка: а не много ли эта мадам знает?

— Настоящая Царицына — более осмотрительная особа, чем вы думали, — начала я. — Это качество спасло ей жизнь. Правда, погубило другую. Она не уверена в добросовестности Шлепеня, не уверена, что послание дойдет напрямую до вас. Она желает подстраховаться. Каким-то образом она уговаривает Ларису Куценко появиться под скалой Обмана в желтом парео. Именно в оговоренный срок. Лариса — великая простушка, ее не надо долго упрашивать. Ей можно наплести любую историю, можно пообещать денежное вознаграждение — не думаю, что воспитательница детсада откажется от приличной купюры... Главное — не выходить на личный контакт. В случае провала личность Царицыной тогда легко просветится. Лариса ее сдаст. И здесь я вижу несколько вариантов. Первый — записка под дверь (Царицыной не привыкать писать записки). Второй — приятный незнакомый молодой человек, скажем, в столовой, с которым Царицына предварительно договаривается, и все такое... Вариант беспроигрышный. Куценко уходит под скалу, а Царицына из кустов над дорогой наблюдает за развитием событий. Появись Шлепень без «сопровождения», она сразу вмешалась бы, объяснив, в чем дело. И покатила бы на вашу «фазенду». Но дело в том, что Лариса поспешила! Она пришла к скале ну, скажем, без пяти одиннадцать. Царицына тащилась за ней по кустам. Когда убийцы схватили Ларису и уволокли под скалу, раздосадованная Царицына возвратилась в город. Стало понятно — Шлепень появится под почетным конвоем. Но убийцы уже торжествуют, они сообщают по рации: девица в желтом парео у них в руках! Поэтому за Шлепенем почти не следят. Он появляется ровно в одиннадцать, прячет джип в кустах, крадется к скале. Он весь на взводе. Спустя минуты из лабиринтов камней вырисовывается некая Косичкина, достает желтое парео... Возбужденный Шлепень подгоняет джип к дороге, стремительно летит вниз... Дальнейшее вы представляете.

— Черт, — щелкнул пальцами Рокот, — а ведь я не ошибся в вас. Вы далеко не промах... Неужели меня настолько безнадежно обложили?

— Полагаю, да, — с видом профессионала произнесла я. — Вашему положению не позавидуешь. Примите мои соболезнования.

— А есть какой-то выход? — пробормотал он. То ли сам с собой разговаривал, то ли у меня испрашивал совета. Странное дело, авторитетнейший человек в округе консультируется с заезжей писательницей по поводу расправы с конкурентами. Расскажи об этом моей маме — во как обрадуется. «Лучше б ты, дочь, аистенка в клюве принесла», — сказала бы моя мама и была бы права.

— Выход есть всегда, Иван Валерьянович, — мудро заметила я. — В том числе последний, аварийный. Но прежде чем им воспользоваться, я бы посоветовала вам определить, кто из ваших соратников по оружию, как вы тонко подметили, сука... Может быть, еще не поздно?

Он залпом влил в себя содержимое своего бокала и надолго задумался. Я сочла неделикатным прерывать полет мысли такого важного человека. Сидела молча, с трудом сдерживая зевоту.

— Кто из живущих поблизости женщин может оказаться Царицыной? — Он понизил голос и как-то воровато покосился по сторонам.

— Понятия не имею. Практически любая. Я не задумывалась.

— А вы задумайтесь. И вот что еще, — Рокот нехотя поднялся, потянулся, хрустнув суставами, — я хочу познакомить вас с людьми, знавшими о записке. Их всего двое — Молич и Березниченко. Полагаю, с кем-то из них нечисто...

— А вы их убейте, — посоветовала я, — и все проблемы разом...

— Это выход, — рассмеялся Рокот. — Но мы же не тупые мафиози, Лидия Сергеевна. Срубите у дерева вершину — и оно начнет расти вширь. Увы, этот метод в данном случае не годится. Давайте оставаться в правовом поле, это эффективнее. Я сведу вас с этими людьми. Присмотритесь, поговорите.

Вы же пишете детективные романы? Вот и считайте мою просьбу постановкой задачи. Кому, как не вам, быть хорошим физиономистом и психологом... Один из них предатель, а значит, он напуган, верно? Или оба? Видите, как все интересно. Не отказывайтесь, Лидия Сергеевна, вам ведь не в камере с преступниками общаться. Обстановку обещаю самую располагающую: море, яхта... м-м, вояж с видом на Жемчужное... (Он чуть не сказал «женщины» после «яхта», отметила я.) Вот и славно, что вы не возражаете. Завтра с вами свяжутся. Доброй ночи. А пока вас будут охранять. Ненавязчиво.

Он на цыпочках пересек комнату и растворился в сумрачном пространстве. Словно не в дверь вышел, а через стену... Я ощутила две взаимоисключающие вещи: глубокое облегчение и страшную незащищенность. Точнее говоря, сперва я ощутила одно, а затем другое.