Верховный жрец

Глава 20

Глава 20

Мы успевали. Это самое главное. Я уже и сам начинаю верить в то, что сверхъестественные силы нам благоволят. Что же тогда говорить об аборигенах, которые четко знали о помощи Господа Бога. А как еще можно объяснить тот факт, что планы, во-многом авантюрные, реализовываются в полной мере?

Столица племени Огня держалась, о чем сообщила разведка. Еще позавчера были посланы люди, чтобы разузнать обстановку в главном селении огневиков. И вот, буквально пару часов назад, они принесли вести, что мы не опоздали.

Отряды Рыкея и Никея прибыли на помощь осаждаемой крепости еще раньше и это усиление отвратило неизбежное поражение. Все-таки силы были столь неравные, что о победе говорили только ради мотивации и чтобы снизить пораженческие настроения. Но теперь силы нашего Союза, если не сравнялись в численности, то сильно сократили этот разрыв. Между тем, прорвавшиеся в крепость отряды Рысей принесли с собой дополнительное оружие и бои закипели с новой силой.

Была совершена дерзкая вылазка, по примеру той, что раньше случилась при осаде Глебска. Три колесницы вырвались на оперативный простор и стали осыпать Воронов стрелами и арбалетными болтами. Вот только в этот раз осаждающим удалось перекрыть пути к отступлению дерзким защитникам. Пусть огневики, решившиеся на вылазку и задорого продали свои жизни, но были потеряны три колесницы в добрыми конями.

И все это получилось узнать, благодаря показательным действия разведчиков из племени Медведей. Разведка не только пересказала, что воины-разведчики видели своим глазами, она и притащила с собой «языка». Это я настоял, чтобы рейд привел носителя информации, так как более остальных уповал не только на прямое боестолкновение, но и нагнетание внутренних противоречий в стане врага. А для этого нужно знать многое.

— Зачем мне говорить, если вы убьете меня? — резонно спрашивал пленник.

— Я не хочу убивать тебя, — отвечал я, ранее вызвавшись провести допрос. — К тебе даже не применяются пытки. Под болью все говорят — это нерушимое правило, если умеючи спрашивать. Но я хочу сотрудничества.

— Зачем оно тебе? Ты же жрец и твой бог не будет принят нами никогда. Потому мы или умрем, или станем рабами. Я быть рабом не смогу, и так живу, словно не вольный человек, — говорил пленник, уже своими словами раскрывая важные обстоятельства.

Мужчина держался более чем достойно. Его выбрали разведчики по признакам, говорящих о высоком статусе воина. Вероятно, он был старшим воином, но не племени Воронов, которые неизменно носили с собой вороньи перья, а из иного племени, или рода.

— Никогда не говори «никогда». Я не стану навязывать веру в единого Бога. Мой Господь сам показывает людям, сколь велика и безгранична его сила. Ваши боги не защитили вас, когда пришли Вороны и поработили ваших женщин, после забрали еду. Мы же, приняв единого Господа Бога, не только выстояли, но и побеждаем Воронов. Однако, в кого верить и кому приносить подношения, мы решим после, когда закончится война и встанет вопрос о мире. Мы этот мир предложим, — говорил я, замечая в глазах пленника отблески искр надежды.

Всем уже было известно, что не менее половины воинов в войске Харита находятся на войне по принуждению, вызванного страхом за родных и свое имущество. Главы родов опасались, что, не явись они по зову Харита, конуг обрушит на них свой гнев и прольется много крови.

Именно такими соображениями, как подставить иные племена и рода, и была вызвана необходимость нашего кровавого рейда в глубь земель Воронов. Мало того, что крупнейшие селения племени-узурпатора были уничтожены, а люди в них обращены в рабство, либо убиты, так часть награбленного передавали иным родам и племенам. Так, просто, без особых обязательств, но неизменно «замазывая» их в преступлениях, делая соучастниками. Люди алчны. Часто желание получить что-то даром настолько настилает глаза, что они берут подарки, отрицая рациональные сомнения. Бойтесь Рысей, дары приносящих!

Теперь, чтобы не случилось, как бы не закончилось сражение у селения племени Огня, подчиненные Воронам рода и племена причастны к преступлениям и геноциду воронят и их матерей. Тут, для и иных родов, остается только два варианта: покаяться и вернуть ранее разграбленное имущество Воронов, ну или идти на поклон к Рысям и просить принять род в новый, наш, Союз племен.

Второе более вероятно, исходя из того, что я уже наслышался о жестокости Ворон. Тут сложность состоит прежде всего в том, чтобы вернуть мужчин тех самых родов и племен с войны, ну и чтобы эти воины были более обозлены на Воронов, чем на Рысей и наших союзников.

— Я отпущу тебя, — сказал я после недолгого допроса.

Пленник состроил удивленное лицо. Он явно готовился к тому, что жить остается не более часа, пока идет допрос.

— И ты, Жрец, не боишься того, что я скажу о том, что вы прибыли на помощь селению? — спросил воин-чужак.

— Ты можешь сказать, в этом я помешать не в силах. Вот только, нет более Воронов. Мы разрушили их дома, женщин увезли в рабство, а животных забили и съели. Но кроме Воронов, никто не подвергся нашим нападениям. Думай! И тогда сможешь занять достойное место в Совете нашего Союза племен Рысей, — сказал я и увидел в глазах собеседника неверие, но надежду.

Я уже говорил, что в этом времени словам больше доверия, чем в том будущем, что я покинул. И тут обманывают, но редко и такое считается что-то вроде грехом.

— Клянусь в правде слов своих перед всеми богами и своим Господом Богом единым и всемогущим, — пафосно провозгласил я, а пленник посмотрел на небо, не извергнется ли оттуда молния, чтобы поразить меня, подлого лжеца.

— Мне сложно поверить, — все-таки проявил скепсис пленник. — Но твоя клятва не может не покарать тебя, если ты солгал.

Хотелось послать его нахрен, но я проявлял чудеса выдержки. Нужен он, как еще один шанс пролить меньше крови союзников и по итогам войны заполучить большое количество людей в подданство.

Мне становится тесно, я хочу большего — государства, которое было бы, конечно же, с теологическим уклоном. Такой себе феодализм периода Крестовых походов, когда Папы Римские могли взмахом руки привести в движение огромные людские массы. Тщеславие — порок, который, похоже, все больше меня одолевает. Что делать? Человек слаб, а я человек. Или все-таки настаивать на том, что я сын Божий? Ну, как Александр Македонский или доэллинистические египетские фараоны? Им можно, а мне почему нет?

— Смотри! — решил я привести последний аргумент и достал бронзовый топор.

Это единичный, эксклюзивный, предмет, таких на все километров пятьсот, или больше, не найдется. Топор был не простой, уже привычной формы, а «лодочкой», со шнуровым орнаментом. Вещица явно неместного происхождения и не только потому, что в этих местах нет меди, а по внешнему виду. Такой себе скипетр и держава в одном артефакте. Не знать о топоре подчиненные Воронам главы родов, или даже старшие воины не могли. Такой атрибут власти всячески демонстрируется, о нем слагаются легенды.

— Я был уверен, что священный топор Харит носит с собой, — после долгой паузы сказал Адор, сын главы рода, входящий в союз Воронов.

И представился, воин наконец-таки, после того, как начал что-то понимать в раскладах. Мы можем и дальше бить по тылам Воронов, уже не только по самому главенствующему племени, но и по союзникам. Так что нужно делать выбор и собственную ставку.

На словах Адор поставил на Рысей. Может он и поведет себя скользко, постарается угодить «и нашим и вашим», но гарантий в таком деле никто не может дать. Тут главное условие в том, что есть опасность получить удар, отбить который род Адора не сможет.

На завершающем этапе разговора, рядом со мной стоял Кржак и, к его чести, он не лез в беседу. Однако, лекс Медведей не мог не выразить свой скепсис по окончанию допроса.

— Я не разделяю твоего желания вести тайную войну, — сказал Кржак, когда Адора уже отпустили и мы оказались наедине.

Мне подумалось, что именно потому, что Медведи возвели в культ грубую силу, они проиграли бы Рысям в войне, даже при численном перевесе. Некогда неандертальцы, будучи сильнее и выносливее кроманьонцев, в чистую проиграли воины на выживание. И это стало возможным только потому, что человек разумный смог переиграть неандертальцев хитростью и изобретательностью. Так и тут. Хитрость, наряду с технологиями и изворотливостью делают человека венцом природы.

— Выходим! — приказал Кржак и я не стал усугублять, объясняя лексу Медведей, что не являюсь его подчиненным.

— Мне нужно немного времени, — сообщил я и направился к катеру.

Вниз по течению из Сожа катер шел без мотора, даже с использованием весел, которые пристроили по бортам. Максимальная экономия топлива. И теперь нужно залить горючку, немного дать мотору поработать на холостых, ну и в путь.

Через двадцать минут Железный Монстр был готов к, вероятно, последнему своему подвигу.

— Залезай, Стасик, да и остальные, — сказал я и встал за штурвал.

Мы остановились в километрах пяти от главного селения племени Огня, в небольшой заводи, чтобы не быть заметными. Разведка подтвердила догадку о том, что противник имеет немалую группировку речного флота. Осада селения ведется вполне грамотно и с суши и с реки. Не было бы у защитников поддержки из вне, так до зимы селение сдалось бы, или было взято штурмом. Пусть там и хватало еды, но для большого количества взрослых мужчин, продуктов хватит не более чем на месяц. Да, после наступило бы время каннибализма, но это было бы крайне вредоносным эпизодом, во многих смыслах.

А так, когда есть даже не надежда, а уверенность, что извне к тебе прибудет помощь и все идет сугубо по плану, и сражаться веселее. Нет уныния и чувства обреченности, что для поддержания высокого боевого духа очень важно.

*…………*…………*

(Интерлюдия)

Корн не мог лежать и лечиться. Да, он поломанный, раненый, чуть выжил. Но уже на пятый день начала боевых действий молодой воин стал чувствовать себя настолько, чтобы через боль, задыхаясь, но взобраться на башню, чтобы оттуда вести отстрел Воронов, накатывающих на стены главного селения племени Огня. Не мог Корн показать слабость Рысей. Главное племя, вокруг которого собирается новый сильный Союз племен, должно быть ведущим, главным и в бою.

И не важно было для Корна, что еще немало Рысей прибыло в главное селение огневиков, прорвав блокаду и проникнув в крепость. Он, почти что глава рода, должен воевать, сохраняя честь и достоинство.

Вот и сейчас, лишь взошло солнце, Корн уже на башне. А через некоторое время начались новые перестрелки.

Уже как два часа Вороны непрерывными волнами накатывали на стены крепости. Это казалось бессмысленным мероприятием, если бы не крайне большой расход метательного оружия у обороняющихся. Вороны сами периодически так же выпускали стрелы, но те, даже когда не попадали в цель, редко оставались готовыми ко вторичному использованию. Нельзя было влять чужую стрелу и пустить ее обратно во врага. Ну а защитники били куда чаще, нельзя было иначе. В этом главная сила Рысей и их союзников.

Еще вчера Корну казалось, что стрел и арбалетных болтов много, даже очень, но сегодня, после двухчасового штурма, расход был таков, что именно сейчас и решался вопрос о исходе многодневного сражения.

Вороны подходили к стенам, укрываясь большими щитами. В них были прорехи, в которые и стремились попасть защитники. Пусть и Рыси и огневики являлись неплохими, порой, и отличными лучниками. Однако, задача попасть с расстояния в шестьдесят и более шагов в ложбину в двадцать и менее сантиметров — задача не простая.

Вместе с тем, Вороны теряли людей, пусть в большинстве и раненными, но уже не способными вести бой. Таких выбывших бойцов скопилось более двух сотен. В строю атакующих оставалось не более пяти сотен бойцов, и все равно это было больше, чем защитников, пусть и ненамного.

— Прекратить стрелять! — скомандовал Корн, когда понял, что расход стрел и арбалетных болтов несоизмеримо больший, чем эффективность выстрелов. — Передайте Рыкею и Ракату, что я прошу подпустить врага и бить только тогда, как они полезут через стены.

Корн не был командующим обороной, эта обязанность была на Ракате, но с приходом подкрепления от Рысей, командование стало более коллективным. При этом, Корн прекрасно понимал, что нарушает субординацию и поступает в разрез с оговоренной системой подчинения. Но еще час такого боя и все, закончатся все метательные припасы. Что тогда? Как и чем принимать врага, рвущегося на стены?

— Стрелять по видимым целям! — прозвучал через две минуты приказ, разносимый криками по всей крепости.

— Это правильнее, — решил Корн, произнося вслух свои мысли.

Все-таки опытные командующие приняли более взвешенное решение. Нет приказа не стрелять вовсе, но лишь давать возможность лучшим стрелкам выбивать зазевавшегося противника.

Через десять минут сложилась патовая ситуация, больше, наверное, невыгодная Воронам. Атакующие подошли максимально близко к стене, стояли под защитой своих щитов, не решаясь делать следующий шаг — начинать преодоление рва и пытаться взобраться на стены. Рыси и их союзники не стреляли, выжидали.

Образовалась тишина, лишь ржали кони и вокруг роились мухи и слепни, жужжа и кусая недвижимых воинов, будто мало было павших, еще не остывших человеческих тел, чтобы там поживиться человеческой плотью.

— Жрец! Это Жрец на Большой воде! Он пришел! — еще секунду назад бывшими изваяниями, воины стали крутить головами и переспрашивать друг у друга, что происходит и, если пришел Жрец, то как он далеко и что вообще происходит не Большой Воде.

И тут Вороны пошли на приступ. Они так же поняли, или увидели, что на реке разворачивается свое сражение и оно далеко не в пользу захватчиков. Не менее трех сотен воинов резко вышли из-за укрытий больших щитов и, прикрываясь индивидуальными, сплетенными из лозы и обшитыми кожей, щитами, устремились через ров к стенам. Большие щиты, переброшенные через ров служили мостиками, по которым и бежали штурмовики.

— Стрелять! — кричал Корн, хватаясь за бок от резкой боли.

Защитники были несколько дезорганизованы появлением подмоги и резким переходом Ворон к штурму.

*……….*……….*

Харит понимал, что он проиграл, но конуг хотел подороже продать свою жизнь. Нет, он, вероятно, и отступил бы, но пришли злые новости: три самых крупных, как и ряд более мелких, селений Ворон были не просто разорены, их уничтожили. При этом, как отмечали выжившие, поспешившие к своему конугу, Рыси никого не щадили, убивали цинично и вся семья Харита, что оставалась в селении, убита или взята в плен.

Конуг казнил того воина, который озвучил требования Рысей, захвативших оставшихся в живых родичей. С него требовали прекратить сопротивление и уйти с остатками своего племени подальше, вверх по Нирее. Но никто и никогда не станет требовать с Харита. Он либо конуг и повелевает людьми, либо отправляется к праотцам.

Несмотря на строгий приказ о неразглашении сведений из тыла, под угрозой лишения жизни, новости все равно стали распространяться. В основном шептались те воины родов и племен, которые и раньше вызывали у Харита сомнения в своей лояльности.

— Отправляйте всех воинов на приступ! — требовал конуг у своих старших воинов.

Он понимал, что только бой позволит не заиметь проблемы в войске. Когда все воины будут в бою, у них не останется мыслей на бегство. Иначе, как уже докладывали Хариту, возможен бунт, или повальное оставление лагеря. Потому нужно отправить войско настолько вперед, под самые стены крепости, чтобы выход из боя сулил неминуемую смерть. Только вперед!

— Мой конуг! На реке появился Металлический Монстр. Он рычит и опрокидывает все наши лодки. С ним большой отряд воинов на лодках и плотах, — в голосе и действиях вестового читалась паника.

— Всем вперед! На приступ! Моя охрана со мной на берег! — раздал приказы Харит.

Конуг решил, что должен быть именно там, где, несомненно, пристанет к берегу монстр. Харит понимал, что никакой это не зверь, а лишь лодка, пусть и дарованная богами. Тот, кто обладает таким плавательным средством, покоряет всех и вся на своем пути. Именно так, уже ослабевшим Рысям, удалось встать с колен и бросить вызов Воронам. Так что нужно захватить Зверя-лодку и диктовать свои условия, ибо никто не сможет более передвигаться по Большой Воде без согласования с Харитом.

Человек, когда стоит у грани, судорожно ищет решения, чтобы только не оступиться и не полететь в пропасть. Когда же уже сорвался и летишь, не факт, конечно, но так же чаще желаешь выжить, ищешь варианты, порой безрассудные. Сильные люди борются до последнего.

Вот и Харит, будучи сильным человеком, посчитал, что еще есть шансы. Нужно лишь захватить Металлического Монстра, являвшегося всего-то лодкой.

— Ждем тут, спрячьтесь! — командовал конуг, когда его отряд прибыл к берегу, к одному из немногих мест, где можно было совершить высадку десанта.

*………….*…………*

Я чувствовал себя бесчестным человеком. Катаюсь себе на катере, топлю однодеревки, позволяю воинам в катере обстреливать два плота с врагами на них. Почти никакой ответной реакции. А через, буквально, пять минут такого избиения, противник стал сдаваться.

Воины, бывшие в подчинении Воронов, снимали с себя оружие, складывали его на плотах и уже скоро, вытянув руки вперед, с открытыми ладонями, перемещались на наши плоты. Такие организационные вопросы заняли еще минут пятнадцать, ну а после нужно было приближаться к берегу.

Пристать к самой крепости было можно, если только максимально использовать огнестрельное оружие, истребляя напрочь всех осаждающих. Но я на такой шаг не пойду. Да и с боеприпасами все более-менее было только у Стасика с его ружьем. Так что мы собирались подплыть к берегу у крепости, пострелять, помогая осажденным, но высаживаться лишь в стороне. И то, если есть такая возможность. А, нет, так ночевать на другом берегу Днепра, каждое утро возвращаясь и кошмаря врага.

— Жрец, идет бой, это сильный приступ. Если мы высадимся и ударим в спину врагу, то сможем переломить ход войны, — говорил мне Вар, который находился в катере.

Это бы еще обсудить с Кржаком, но тот был сильно увлечен перестрелками с Воронами со своих плотов.

Я завел двигатель и подплыл к лексу Медведей. Собираясь уговаривать того все-таки высадится, я столкнулся с тем, что уговаривали меня сделать именно это. Так что уже скоро мы подплыли к берегу в месте, которое казалось более всего приспособленным принимать десант.

— Не бойся, Жрец! — издевательски выкрикивал со своего плота Кржак. — Это дело Медведей, биться в строю. Держитесь от нас на расстоянии и кидайте свои стрелы во врага!

Закончится война, и я вызову этого Медведя на поединок, покажу ему в очередной раз, что нехрен ерепениться передо мной. Смельчак, ети е мать! Мы как бы только и делаем, что воюем, не празднуя труса.

— Глеб! — по имени обратился ко мне Карик. Ему такое обращение уже было позволено. — В кустах воины. Один с бронзовым копьем.

— Ты как увидел? — удивился я, всматриваясь и не замечая ничего необычного.

Кусты рядом с берегом, они окружают небольшую песчаную поляну, к которой мы и направляемся, и больше ничего не было видно. Нет, все-таки листья в кустах шевелятся не в ту сторону, как дует ветер. Вот не обратил Карик внимание, так и я не заметил бы ничего. Но и раньше поражался тому, насколько у этого старшего воина развито зрение. Пора бы принять такое, как данность и больше использовать возможности Карика, если бинокля под рукой нет. Оптику отдали защитникам селения, ну и второй бинокль остался в Глебске. А тут своя «оптика» — Карик.

— Так, как ты увидел? — переспросил я, всматривающегося в прибрежные кусты старшего воина.

— На солнце блеснул металл, — объяснил мне Карик.

— Где? — поинтересовался я, направляя в ту сторону автомат.

Мне показали. Я привстал на ящик, чтобы быть заведомо выше защитного стекла катера, прицелился примерно в ту сторону.

— Тыщ! — прогремел выстрел.

Тело вражеского воина, в головном уборе, сплошь покрытым перьями ворон, на пример, как в кино я видел у индейцев, вывалилось из кустов и кубарем скатилось со склона прямо на центр песчаной поляны.

— Он! Это конуг! — кричал Карик.

Я и сам увидел, как из руки убитого, или сильно раненного мной воина, выпало копье. Бронзовый наконечник древкового оружия успел еще раз блеснуть на солнце, прежде чем упасть рядом с хозяином.

— Первая металлическая маленькая стрела нашего Верховного Жреца поразила конуга Харита, — орал во все горло Карик, а его восхищение подхватывали воины на плотах.

Даже Вар, который старался выражать хладнокровие, обнялся с Кариком, не стараясь выглядеть серьезно. Пришел в семью детский праздник, словно прилетел волшебник на вертолете и вместо эскимо подарил ребятне айфоны.

Я же стоял ошеломленный и то и дело взирал на небо. Как тут не уверуешь? Вот только мысленно попросил Господа Бога даровать мне хороший выстрел, так на — в яблочко.

— Харит убит! — кричали все наши воины, что были на реке.

Одна лодка подплыла к берегу со стороны крепости и, словно не замечая, выстрелы из вражеских луков, кричали защитникам крепости весть про смерть конуга Харита, с личностью которого все связывали существование Союза Воронов. А, может, так оно и было.

— Вперед! — закричал Кржак. — Нужно добить врага! Медведи, за мной! А то вся слава достанется Рысям и нашему Верховному Жрецу.

Вот тебе, бабушка, Юрьев День — «Нашему Верховному Жрецу». Уже и лекс Медведей признает мое право говорить о имени Бога.

Прошла минута, даже две, и лишь тогда из кустов стали выбегать Вороны и разряжать в нас свои луки, попутно оттягивая бездыханное тело своего предводителя.

— Ну, же, Медведи! Вы сильные воины! Гребите быстрее, наша слава от нас убегает! — кричал Кржак, подгоняя своих бойцов.

И ведь не объяснишь же ему, что лучше бы еще чуточку пострелять с воды, чтобы эффективно расчистить поляну от воронья. Не скажешь и о том, что те пять лучников, да и Вар с Кариком, которые у меня в катере, плюс Стасик, да я — это сила, которая могла бы создать плацдарм на берегу, почти беспрепятственно, если не считать защитного стекла, когда приходилось становится на ящики, стрелять по врагу поверх.

— Вот же сало медвежье! — выругался я, вновь заводя мотор.

Уже и не думал тратить топливо, которое при заводке сжигается неимоверно, но приходится, чтобы, как говорили генеральные секретари КПСС: «Догнать и перегнать». Так что, как ни старался Кржак первым сойти на берег… Он и сошел первым, но я уже успел убить двух ворон, прежде чем Медведи стали прыгать в воду и устремляться на врага.

— Нужно идти, — сказал Вар, словно виноватым тоном.

Мол, ничего не поделаешь, не хочется, а надо. Действительно, нужно было поддерживать Медведей в их лихой атаке и тут Стасик, да и мои отличные лучники, да еще и арбалеты — все пойдет для пользы дела.

Рядом прогремел выстрел Стасика, и дробь полетела с немалым разбросом, задевая в том числе и союзников. Это не смертельно, но болезненно. И задача Стасика бить по площадям, замедляя противника, но когда своих рядом нет. А он пульнул с метров тридцати «в ту степь».

— Пулями заряжай! — выкрикнул я Стасу.

Впрочем, он и сам понял, что начудил, когда два Медведя получили дробины в спину, но из боя не вышли, лишь грозно посмотрели через плечи на Стаса.

Еще минут пять безумства и все, все Вороны убиты.

*………….*……….*

Адор был всегда верен своему слову и почитал свободу более, чем за свою жизнь. Как только бы мужчина стал главной рода, сменив своего престарелого отца, он, не мешкая, увел бы род подальше от Харита.

Адор прекрасно понимал, что без покровительства и подчинения сильному племени его роду не выжить. Но ненависть к Воронам была столь сильной, что воин был готов присягнуть хоть кому, но только, чтобы не видеть больше этих вороньих перьев. И он был не одинок в своих мыслях, но, как и остальные, отец Адора, глава рода боялся перечить Хариту, а до того отцу конунга.

— Как только мы пойдем на приступ, я дам команду и все выйдут из укрытий щитов с поднятыми руками. Мы перебегаем ближе к воротам и там ждем, чтобы нам открыли, — Адор сообщал план своим родичам.

Никто не перечил. В селении рода уже давно господствовало мнение о необходимости побега, вот только для такого масштабного мероприятия нужно накопить много еды, а это не удавалось уже потому, что Вороны многое забирали себе. Так что побег — это смерть. Останутся возделанные поля, часть животных придется забить, чтобы они не отягощали дорогу. Многие умрут с голода. Но даже на такой расклад были готовы все больше родичей.

Адор размышлял, все еще сомневаясь, но то, что от него требовали командиры из Воронов, делал. Для хозяев оказалось даже незаметным то, что старший воин отсутствовал в лагере Воронов.

Первая волна штурмовиков пошла на приступ стен, откуда навстречу устремился град стрел, вперемежку с арбалетными болтами и камнями. Случалось и так, что камни встречались в полете со стрелами, столь масштабный обстрел начался со стороны защитников.

Были те Вороны, что добегали до стены и прятались, прижимаясь к самим бревнам. Но и тогда, если защитники на стене видели таких удальцов, прячущихся врагов засыпали камнями. Вороны стремительно стали терять людей, но и защитники, то и дело, но падали со стен, пораженные вороньими стрелами.

— Стоим! — шептал своим воинам Адор.

План старшего воина, может и был вполне реализуемым, но лишь до той поры, как начался штурм не только отдельного участка крепости, а почти по всему периметру, в том числе и напротив ворот, где ранее не штурмовали. Теперь и бежать к обороняющимся в крепости не получится.

— Сдавайтесь! Харит убит! — закричали с крепости Рыси и их союзники.

— Бежим в лес! — приказал Адор и первым рванул прочь.

Чуть менее пяти десятков воинов бросили щиты и побежали прочь. Это стало началом повального бегства. А когда в тыл к осаждающим крепость вышла еще одна группа союзников осажденных, еще недавно грозные воины, пришедшие за легкой добычей, стали падать ниц и молить о пощаде.

Победа. Полная, безоговорочная. Победа, которая ставит много вопросов, но закладывает основу для нового общества, сильнейшего на всей Большой Воде.