Верность джиннии

Свиток пятый

Обратное плавание оказалось именно таким, как предвидела Марджана. Вынужденная близость с Мехметом Мейтом то и дело воскрешала давние воспоминания. Воспоминания о трех напряженных днях, которые они провели, сражаясь за жизнь человека. Об их безумной, чарующей ночи страсти. О горьковато-сладкой боли, которую она еще долго испытывала после того, как Мехмет исчез из ее жизни.

Увы, как она ни бежала от этого, все мечты вернулись с новой силой, а вместе с ними — чувственные фантазии, будившие в ней жажду и мешавшие спокойно дышать. Хуже того: это путешествие позволило ему попытаться разведать ее секреты, а ей — волей-неволей узнать кое-что о нем.

Они были единственными пассажирами верткой военной каравеллы. Пусть она не оставалась наедине с ним. Уже одно то, что он всего в двух шагах, необыкновенно раздражало девушку.

Сначала она пыталась скрываться в своей крохотной каюте, но к середине следующего дня нетерпение выгнало ее на палубу, под порывы ледяного морского ветра, навстречу неизбежному столкновению с шейхом. Она увидела его у самого борта. Он стоял, опершись о поручни, словно сражаясь с ритмичным раскачиванием судна, разрезавшего серые волны. Миг — и Марджана вспомнила, с какой болью он смотрел на залитое лунным светом море.

И тут Мехмет повернулся и встретился с ней взглядом. Девушку обдало уже привычным жаром. Проклиная свое недостойное влечение, она потребовала у капитана невозможного — найти ей какое-нибудь занятие — в надежде хоть ненадолго забыть о неотразимом мужчине с угольно-черными волосами, а заодно и о судьбе Каримы.

Краснощекий, дородный, уже немолодой капитан вот уже много лет был «стражем» и вместе с Марджаной выполнял бесчисленные поручения. Поэтому он не только нагрузил ее нескончаемой работой вместе с остальными членами команды, но и стал обучать основам судовождения и штурманского дела.

Ей целых два дня удавалось избегать встреч с Мехметом. Но третий день подвел ее — он выдался хмурым и холодным. Марджана нашла местечко с подветренной стороны рубки. Через несколько минут где-то справа послышался странный глухой стук. Когда стук повторился несколько раз, девушка отправилась на поиски источника звука. И остановилась, заметив шейха у бизань-мачты. Каково же было ее удивление, когда в поднятой руке шейха блеснула сталь. Лезвие ножа сверкнуло, разрезая воздух, и вонзилось в бочонок, стоявший в десяти локтях от мачты.

Значит, он упражняется в метании ножа! Марджана словно приросла к месту, не сводя глаз с Мехмета. Тот вытащил нож, вернулся на прежнее место и снова размахнулся. И продолжал раз за разом, особо не целясь. Его броски были убийственно точны, а движения выдавали, как мало он сейчас озабочен своим занятием и как глубоко погружен совсем в иные мысли.

Прошло минут пять, прежде чем он заметил ее присутствие. Марджана поняла, что разговора не избежать. И потому заговорила первой:

— Вы прекрасно владеете ножом.

Мехмет опустил глаза.

— Это просто помогает убить время, — равнодушно бросил он.

— Я говорила, что путешествие будет долгим и скучным.

— Я помню, — кивнул он, задумчиво прищурив глаза. — Все эти дни я наблюдал за тобой, мой ангел. Ты не находишь себе места, мечешься, как кошка в поисках мыши.

— Потому что тревожусь за Кариму.

— И только? — Он вскинул брови. — Мне кажется, или ты и в самом деле избегаешь меня с той минуты, как мы покинули столицу?

— Не понимаю, о чем вы, мой господин Мейт, — с вымученной улыбкой произнесла Марджана, пытаясь уйти от ответа.

— Мехмет. И не пойму, почему ты обращаешься со мной, как с незнакомцем.

— Но вы и есть незнакомец.

— Когда-то мы были любовниками. Думаю, это дает повод вести себя более свободно.

Марджана тихо охнула и бесстыдно уставилась на чувственные губы Мехмета, вспоминая, как их влажный жар опалял ее груди. Резкое, мучительно острое желание словно прострелило ее лоно. Она глубоко вздохнула, стараясь успокоиться.

— Та ночь… Она была ошибкой.

— О нет, я думаю иначе, — возразил Мехмет, небрежно сунув нож в карман куртки. Он перевернул два бочонка и устроился на одном, облокотившись на переборку. — Присядь и расскажи о Кариме.

Марджана, чуть поколебавшись, опустилась на влажное дерево. Она с удивлением поняла, что действительно хочет объяснить Мехмету, почему готова сунуться в самое пекло, чтобы спасти Кариму, и где берет истоки их дружба.

— Карима была моей наставницей с первых дней моей жизни… Всем, что я знаю, я обязана ей.

— Ты всегда жила на Эгрипосе?

— О нет. Мои родители… — Тут Марджана запнулась. — Они полностью доверяли Каре. Думаю, они и забыли о том, что я уже выросла. Хотя не забывают содержать наш дом…

Не дождавшись продолжения, он задал еще один вопрос:

— А почтенный Рашид-бей? Ты его лечила? Как это случилось?

К счастью, он выбрал безопасную тему — не придется врать, еще раз вспоминать об огненном народе и прочей бессмертной родне.

— Да, он попал в руки к полковому лекарю, а тот даже не сумел толком зашить его раны. Пришлось почтенному Бадр-ад-Дину оправдывать все лекарское племя и врачевать почтенного баши. А я помогала, врачевала не столько тело, сколько его разум, рассказывая самые разные, порой глупые детские истории. Так мы и подружились с уважаемым Рашидом, если такое вообще возможно между первым советником и простой помощницей лекаря на маленьком островке.

Не стоит вспоминать сейчас о том, как она стала «стражем»… И почему другие «шеду» так поддерживали ее, когда она стала помощницей лекаря. Увы, только среди них она могла по-настоящему становиться самой собой — несмотря на то, что «стражи»-то были в основном людьми. Да, они знали о том, кто она такая на самом деле. Равно как и то, кто на самом деле ее подруга и наставница Карима. Хотя и среди «стражей» находились те, кто утверждал, что она, молодая и красивая, должна вести обычный образ жизни — выйти замуж, запершись на женской половине, воспитывать детей и не мечтать о большем. Увы, даже лучшие из лучших не идеальны.

Мехмету же следовало запомнить хорошенько только одно: она иная. И ни при каких условиях не превратится в клушу или домоседку, пусть даже и жену наместника… Марджана вздохнула про себя, отогнав сладостные мечты, и продолжала:

— Кроме того, я наотрез отказалась учиться всем женским искусствам, чтобы поймать достойного мужа. — Ее улыбка стала откровенно вызывающей. — И решила, что буду вполне счастлива доживать свои дни старой девой. Поверьте, я ни на секунду об этом не пожалела. Моя жизнь достойна и прекрасна.

И это было действительно так. Она делала все, что в ее силах. Отправлялась выполнять задания «стражей», когда срочно требовалась женщина или лекарь. Помогала стареющему доктору на острове, хотя вначале ей пришлось бороться и с предрассудками жителей острова, особенно мужчин.

Мехмет, похоже, никак не мог решить, чему верить. Во всяком случае, так девушка истолковала его долгий пристальный взгляд.

— И ты ни разу не пожалела о своем решении? Не попыталась найти мужа? — спросил он.

Марджана вновь подняла глаза на Мехмета и сухо усмехнулась:

— Вряд ли хоть кто-то из уважающих себя мужчин захочет иметь жену, которая ежедневно возится в крови и гное да еще и рассматривает обнаженные тела.

— Тут ты права, — признал Мехмет, согласно кивнув. — Но не думаю, что все мужчины одинаковы. Должен найтись и тот, кто поймет тебя.

Может быть, он и прав. Но никто не потерпит служения ордену «стражей». Да и она не рискнет открыть тайны чужаку, пусть этот чужак — ее собственный жених или поклонник. Следовательно, обычные отношения между женщиной и мужчиной для нее невозможны. Она уже давно смирилась с тем, что навсегда лишена жизни обычной земной женщины.

— Большинство завидных женихов нашего острова придерживаются совсем иных взглядов, — беспечно бросила она. — А я не захочу покинуть Эгрипос даже ради самого султана.

Все мужчины, которыми она восхищалась и которых уважала достаточно, чтобы выйти за одного из них замуж, были «стражами», и она относилась к ним скорее как к братьям, чем как к возможным мужьям. Правда, втайне она всегда завидовала глубокой беззаветной любви. Если она до сих пор не встретила такую любовь, к чему тогда выходить замуж? Марджана смущенно покраснела и бросила долгий взгляд на неспокойное море. Последние несколько дней подсказали ей, почему она способна отказаться от любого, пусть даже самого лестного предложения. Всему виной он — шейх Мехмет бей Мейт.

Он подарил ей невероятно чувственную ночь и сознание того обольстительно могущественного влечения, которое может существовать между мужчиной и женщиной. С тех пор как она познала страсть этого мужчины, довольствоваться чем-то меньшим для нее не имело смысла.

Она украдкой взглянула на него, любуясь чеканными чертами его лица. Яростная нежность его ласк изменила ее. После их ночи становилось все труднее довольствоваться той жизнью, которую она вела. Мехмет пробудил в ней дремлющие до сих пор чувства, обострил желания, от которых она так старательно бежала. Она даже позволила себе гадать, каково это — иметь мужа… семью… возможно, детей… Чтобы отвлечься от этих почти крамольных мыслей, приходилось с головой окунаться в работу, но иногда и усталость не могла заглушить навязчивые мысли, затмить недозволенные образы.

А теперь она и вовсе была не в силах отделаться от Мехмета. Стоило ему подойти и стать рядом, как она ощущала всю силу его могучего притяжения. Его близость волновала ее, будила чувства, заставляла кровь кипеть в жилах, наполняла безумным желанием, которое она до этого познала всего один раз…

Марджана изо всех сил сопротивлялась непрошеной волне чувств, нахлынувшей на нее. Быть может, поэтому его небрежное замечание застало девушку врасплох.

— Трудно поверить, что ни один мужчина не добивался тебя. Не хотел стать твоим любовником. Неужели все мужчины на Эгрипосе слепы?

Марджана с трудом понимала, как ей удается казаться спокойной.

— О нет, они не слепы. Просто они считают меня излишне властной и независимой. Кроме того, большинство обывателей предпочитают совсем иную красоту. Я не соответствую их идеалу. Не бледна, не хрупка, не беспомощна, не величественна и не могу похвастаться пышной фигурой.

— Ты изумительно хороша — кожа, которую поцеловало солнце… опаловые глаза полны жизни. К тому же, насколько я помню, у тебя изумительное тело.

Марджана чуть свысока взглянула на него:

— Не старайтесь осыпать меня пустыми похвалами, почтенный шейх.

— О нет, это не пустые похвалы. Ни одну женщину я не считал столь обольстительной, столь невероятно желанной.

Она усмехнулась. Мехмет не находил слов от изумления. Подумать только, Марджана не подозревает о собственной красоте!

Да, она не соответствует принятым канонам красоты. Ее прямота и откровенность заметно отличают ее от тех несносных девушек и вдовушек, которые сейчас заполонили гостиные столицы. Она не старалась подчеркнуть свои достоинства, носила темные простые платья, укладывала роскошные кудри в строгий узел, пряча к тому же их под не менее строгую шаль. Руки, хоть и мягкие, были сильными и умелыми, а не изящными и изнеженными.

Чем больше Мехмет размышлял об этом, тем чаще мысленно называл Марджану красавицей. И необыкновенной личностью. Под внешней сдержанностью таилось нечто неожиданное: неистовое, страстное и непередаваемо чувственное. Волшебница, которую он познал в ту ночь на Эгрипосе, была наделена чувственностью, которой он до этого не видел ни у одной женщины. Ее невинный, пылкий ответ на его ласки заставил Мехмета потерять голову. Даже сейчас при одном воспоминании его охватывал жар.

К тому же она была храброй, отважной и несгибаемой — качества, которые он ранее считал присущими исключительно мужчинам. С самого начала он был поражен ее острым умом. И, что удивительнее всего, она придавала значение только по-настоящему важным вещам. Она всегда знала, что для нее важно: важно спасти жизнь умирающего, важно выручить из плена подругу. Он подозревал, что Марджана ничего не делает наполовину. Кром был прав, считая ее уникальной, особенной, по-своему неповторимой.

Мысль о Кроме, однако, вновь зажгла огонь ревности.

— А Кром? — неожиданно спросил он. — Он твой любовник?

Она растерянно моргнула от столь неожиданной смены предмета беседы, но, опомнившись, тихо рассмеялась:

— Аллах великий, конечно нет! Думаю, он считает меня своей сестрой…

— Значит, в твоей жизни нет другого мужчины?

Марджана озадаченно нахмурилась:

— Почему вы спрашиваете?

— Потому что хочу быть твоим единственным возлюбленным, — проговорил Мехмет, наплевав на все приличия.

И услышал, как она охнула, ошеломленно взглянув на него. Но довольно быстро пришла в себя, потому что надменно вскинула подбородок.

— Мне кажется, вы придумали хорошее лекарство от скуки… Но я-то думаю иначе!..

Мехмет покачал головой:

— О нет, я не умею скучать. Во время войны я привык к долгим часам ожидания и научился такой добродетели, как терпение.

— Тогда что вы задумали? — прошипела она, зловеще прищурившись. — Пытаетесь отвлечь меня? Заставить забыть о судьбе подруги?

— Вовсе нет — об этом я даже не думал. Но хочу, нет, мечтаю вновь стать твоим возлюбленным!

— Почему? — вызывающе бросила она.

— Потому что после одной лунной ночи, — честно ответил Мехмет, — я одержим ангелом милосердия.

Марджана долго недоверчиво молчала, но потом все же решилась ответить:

— В ту ночь вас просто преследовали кровавые псы войны.

— Должно быть, так. Но разум почему-то не верит в это. Как и тело. — Его взгляд ожег ее. — А твое?

«Да, конечно да!..» Она едва смиряла это самое тело. Едва могла отвлечься от навязчивых мыслей о нем. Мехмет, подняв глаза, удовлетворенно улыбнулся. Похоже, он просто прочитал ее мысли!

Но девушка решительно покачала головой:

— Все не так, достойный шейх. Та ночь была всего лишь фантазией. На вас подействовали чары Эгрипоса. Потому вы нашли меня желанной… тогда… и потому ваше воображение сейчас сыграло с вами злую шутку.

Мехмет оперся о поручень.

— Ты утверждаешь, что только твой остров полон волшебства?

«Ты даже не можешь себе представить, насколько! Воистину, лишь не ведающий истины может быть столь проницателен!»

— Да. Он оживляет подлинные чувства: желание… страсть… любовь… Поэтому вы воображаете, что снова хотите стать моим любовником. Вы просто мечтаете вернуться в прошлое… В тишину и спокойствие тех дней.

Мехмет взял Марджану за локоть и повернул лицом к себе.

— Но в ту ночь и ты, мой ангел, подпала под чары своего острова?

Девушка молча кивнула. Мехмет пристально смотрел в ее глаза, ожидая ответа.

— Думаю, то, что мы испытали в ту ночь, не имеет ничего общего с какими-то чарами, — покачал он головой, подвигаясь ближе. — Я не верю, что ты так хладнокровна, как притворяешься.

Он неожиданно погладил ее по щеке, опалив Марджану своим прикосновением. Она резко отпрянула.

— Мои ласки жгут, верно? — пробормотал он.

«Сжигают…»

— Ты помнишь? Помнишь мое тело? Помнишь, как я стал с тобой единым целым? — едва слышно спросил он.

У девушки голова пошла кругом. Она задохнулась от одного этого воспоминания. Но, отказываясь признать свою слабость, беспечно бросила:

— Я прекрасно помню ту ночь и вовсе не горю желанием ее повторить. Мне не нравится терять разум из-за минутной слабости.

От его теплой понимающей улыбки ее сердце застучало сильнее.

— Думаю, ты себя обманываешь.

— А я думаю, вы переоцениваете себя и свою неотразимость.

Глаза Мехмета потемнели:

— Обещаю, что не дам тебе забыть той ночи, тех чувств!

Их взгляды скрестились. В воздухе словно молния промелькнула, и Марджане стало трудно дышать. Жаркое притяжение росло с каждой секундой. Мехмет снова поднял руку и осторожно провел большим пальцем по нижней губе девушки. Ее снова обожгло. По телу разлилось тепло. Она хочет, хочет его, и в этом нет сомнения!

Марджана отступила и надменно подняла подбородок.

— Не волнуйся, — пробормотал Мехмет, слегка улыбнувшись. — Я не собираюсь насиловать тебя здесь и сейчас.

— Будет мудро, если вы попытаетесь не делать этого вовсе.

Однако ее предупреждение на него совершенно не подействовало. Мехмет, к счастью, не имел ни малейшего представления о весьма опасных искусствах, которыми она владела. До сих пор он видел в ней лишь целителя, талант, которым восхитился бы любой военный. Знай он всю правду, вероятно, побоялся бы так откровенно называть ее желанной.

Марджана протянула руку:

— Пожалуйста, дайте мне нож.

Мехмет немного помедлил, удивленно пожал плечами, но все же подчинился, вытащив нож из кармана куртки.

— Мне кажется, я смогу удивить даже вас, достойный шейх, — сладко улыбнулась Марджана.

Повернувшись, она тщательно прицелилась в бочонок, служивший Мехмету мишенью. Лезвие, вибрируя, вонзилось в дерево в самом центре выпуклого бока.

— Не слишком метко, — вздохнула она. — В столице негде тренироваться… И не на ком…

Довольная, что последнее слово осталось за ней, девушка повернулась к нему спиной. Но ей показалось, что она слышит тихий хриплый смешок, который еще долго будет ее преследовать. Марджана не поверила в его признание. Он хочет стать ее любовником? Скорее всего, просто пытается убить время и развлечься, обольстив ее. А может, просто выполняет просьбу Крома, забавляя ее ничего не значащими признаниями во время долгого путешествия.

Ей не терпелось поскорее оказаться дома и узнать, нет ли каких известий от Каримы. Каравелла, купленная мэтром Гуайомэром, славилась своей скоростью. Но путешествие все длилось и длилось, истощая терпение девушки. Стоило ей подумать о Каре, затерявшейся в бескрайних просторах Африки, как Марджана приходила в отчаяние.

Как ни удивительно, но настроение Мехмета испортилось еще быстрее. К началу второй недели их совместного путешествия он уже без устали мерил шагами палубу. Иногда по ночам она видела, как он крадется по судну медленной, разъяренной походкой загнанного в клетку зверя. Его словно терзали темные демоны.

Она так расстраивалась из-за него, что как-то днем подошла ближе, когда он снова стоял у поручня.

— Быть может, вам дать снотворное, достойный шейх? — предложила она. — Если считаете, что это поможет.

Он угрюмо уставился на нее.

— Почему ты решила, что мне нужно снотворное?

— Полагаю, мне об этом сказало ваше желание протереть дыры в палубе… — улыбнулась она. Лицо Мехмета стало еще более хмурым.

— Терпеть не могу это пойло…

— Есть травы, которые не вызывают таких кошмаров, как настойка опия.

— Не пытайся излечить меня, мой ангел.

Его сухой тон задел Марджану, и все же она не могла вот так просто уйти при виде страданий.

— Вы плохо переносите плавание?

Мехмет колебался так долго, что она уже отчаялась получить ответ. Но тут он покачал головой:

— Нет, но это путешествие воскрешает воспоминания о днях второй высадки…

Марджана думала, что он добавит что-то. Но Мехмет молчал.

— Что ж… — Она положила руку на его рукав и ощутила, как напряглись мышцы. — Если я смогу чем-то помочь, только попросите.

Его губы шевельнулись, словно он пытался удержать недостойный ответ.

— Все будет хорошо, — резко бросил шейх, отнимая руку.

Поняв, что он не желает продолжать разговор, Марджана поспешила уйти. И все же не могла забыть тоску этого взгляда. Какие мысли гнетут его?

…Взрыв… комья земли летят во все стороны… почти человеческий вопль издыхающей лошади… падение… удар о влажную землю… боль в груди… ранен?.. Нужно пошевелиться… оцепенение… попытки подняться… впереди Анвар разворачивает коня… больно… трудно стоять…

Анвар возвращается… спрыгивает с седла…

— Анвар… убирайся отсюда… спасайся…

— Ты спятил, если воображаешь, что я тебя оставлю…

Рука тянется к нему… резкий треск выстрела… его голова… лицо… кровь…

Анвар опускается на землю… Нет, Анвар, нет! Только не это…

«Мехмет, проснитесь! Это всего лишь дурной сон».

Ее нежный голос. Легкое прикосновение руки ко лбу…

Мехмет очнулся весь в поту. Опять этот кошмар… Видение, убивающее всякое желание жить…

Тяжело дыша, он огляделся, но кругом был мрак. И лишь ритмичное покачивание заставило вспомнить, где он. В каюте. Он плывет на Эгрипос. Мехмет снова лег, судорожно втягивая в себя воздух.

В последнее время кошмары посещали его еще чаще. И становились все страшнее, все больше походили на явь. Они лишали его сил, изматывали, почти убивали. Он всегда знал, чего ожидать, но ничего не мог поделать.

Мехмет закрыл глаза и представил лицо Марджаны. Его ангел-хранитель. Только она может успокоить его, согреть нежным голосом и добрыми руками. Ее глаза, мягкие, светящиеся и понимающие… Но даже она не сможет заставить его забыть вину.

Отбросив смятые одеяла, Мехмет свесил ноги на пол и сильно растер ладонями лицо. Он все еще ощущал острую боль, так отчетливо, словно все было вчера, а не пять лет назад. Тот миг, когда ближайший друг вернулся, чтобы спасти Мехмета, и был убит. Аллах всесильный… Его по-прежнему трясет при этом воспоминании.

Мехмет прерывисто вздохнул, упрекая себя в том, что не может лучше держать себя в руках. Нет, он не хотел забывать о потерях. Он хотел только небольшой передышки, всего-навсего ненадолго отдохнуть от боли.

Днем он знал, как забыться. Находясь на суше, он часами скакал по лугам и полям, доводя себя до изнеможения в надежде, что сможет уснуть. Но сейчас у него не было лошади, а проклятое путешествие длится целую вечность. Поднявшись с койки, Мехмет прошел к рундуку, на который вечером сбросил одежду. Ему не нужен свет, чтобы найти нож. Порывшись в карманах куртки, он нашел кожаные ножны, защищавшие узкое лезвие, вставленное в резную деревянную рукоятку.

Нож Анвара. Анвар часто коротал бесконечные часы между сражениями, вырезая из дерева грубые фигурки людей, солдат, коней. Не столь изящные, как те игрушки, которыми они играли в детстве, но почему-то совсем живые. Анвар никогда не расставался с ножом, даже в тот последний, ужасный день. И Мехмет сохранил этот нож, чтобы никогда не забывать принесенную другом жертву.

За последние годы он приобрел странную привычку, помогавшую успокоить разгулявшиеся нервы, особенно когда одолевала бессонница. Ставил бочонок и метал нож — раз, другой, третий… Монотонные удары немного отвлекали его от мрачных мыслей.

Мехмет тихо оделся в темноте, вынул из ножен нож и пошел на верхнюю палубу, где так свободно дышалось.