Верность джиннии

Свиток шестой

Марджана очнулась от беспокойного сна, гадая, что могло ее разбудить. Тихий стук закрывшейся двери? Почти бесшумные шаги в коридоре? Она полежала, прислушиваясь к вою ветра в парусах, немного успокоенная обычным поскрипыванием и качкой. Острая боль, воскрешенная сном о Мехмете, все еще не утихла, и она никак не могла отделаться от беспокойного ощущения. Что-то неладно…

Встав с узкой койки, она на ощупь обулась, набросила плащ на ночную сорочку и выскользнула из каюты. Трап тонул во мраке, но в небе висел месяц, бросавший призрачный свет на каравеллу и выбеливший надувшиеся на ветру паруса.

Марджана остановилась, дожидаясь, пока глаза привыкнут к полутьме, и услышала справа знакомый приглушенный стук. Повернувшись, она увидела на корме мужской силуэт. Она знала, кто там стоит. Именно к этим плечам она льнула во сне всего несколько минут назад. Именно это тело мечтала еще раз согреть своей страстью так, как год назад…

Услышав очередной глухой удар, она шагнула ближе, влекомая неумолимой силой. И остановилась в тени понаблюдать за Мехметом. Но тот неожиданно опустил руку и резко повернулся в ее сторону, должно быть, почувствовав чье-то присутствие.

— Мехмет, это Марджана, — прошептала она, в тусклом свете заметив, как сжались его пальцы на рукоятке ножа. — Я не хотела вас беспокоить. Просто подумала: вдруг что-то неладно. Я уже ухожу…

— Останься.

Она почувствовала его пристальный взгляд, вбирающий в себя все: ее более чем простой наряд, волосы, разметавшиеся по плечам, — и услышала его глубокий вздох.

— Ты для меня лучшее лекарство.

Марджана замялась, глядя на нож. Мехмет вымученно улыбнулся:

— Поверь, я не опасен.

Девушка усмехнулась — она считала его более чем опасным. Во всяком случае, не стоит оставаться с ним наедине, особенно ночью. Судя по его виду, он не нуждается ни в чьем обществе: лицо обросло темной щетиной, волосы всклокочены. И все же он просил ее остаться. И даже вежливо показал на бочонок, служивший мишенью:

— Присядешь?

Марджана опустилась на импровизированное кресло. К ее удивлению, Мехмет слегка отодвинулся от нее — должно быть, он тоже считал ее опасной. Однако голос его звучал достаточно дружелюбно:

— Что же выманило тебя из уютной теплой каюты и изгнало с чудесной жесткой койки, милая?

Марджана, решив, что не время сейчас говорить о серьезных вещах, беззаботно ответила:

— Чудесная жесткая койка, разумеется. А вы как оказались здесь? Опять бессонница? Но, мой шейх, с этим нужно что-то делать…

Выражение его лица оставалось бесстрастным. Но слова выдали горечь, отравляющую каждый миг его жизни:

— От моей бессонницы лекарств не придумали.

Марджана нахмурилась, пытаясь понять, насколько серьезны его страдания. В столице он показался ей совершенно здоровым человеком. Но, похоже, его душевные раны были куда глубже, чем она думала. Девушка слышала, что иногда солдатам, вернувшимся с войны, требовались десятилетия, чтобы прийти в себя.

Может, ей следует оставить его в покое? Но с языка неожиданно сорвалось:

— Почему вы не спите, Мехмет? Не дают покоя военные воспоминания?

— Да… Не дают покоя, — тихо рассмеялся он. Но она услышала в этом смехе гнев, досаду, раздражение. Сунув нож в карман, он повернулся и вгляделся в темное море. — Разве солдат сможет забыть все, что видел?

От жалости у нее сжалось сердце, совсем как год назад. Поразительная, почти божественная красота его лица тоже напоминала о той ночи.

— Жаль, что я не могу помочь, — тихо пробормотала она.

Он повернулся к ней и покачал головой:

— Ты помогла, мой ангел. Куда больше, чем представляешь. Та ночь в развалинах… — Он прерывисто вздохнул, но не отвел глаз. — Весь последний, такой страшный год я жил только воспоминаниями о тебе. Если бы не ты, вряд ли я смог бы выжить.

Марджана подняла на него широко раскрытые глаза.

Мехмет грустно усмехнулся:

— Это правда. Ты дала мне силы идти в бой. И я нисколько не сомневаюсь, что вернулся живым только благодаря тебе.

То был настоящий ад, а она, хоть и на короткое время, заставила его забыть всех демонов.

Трудно поверить, будто именно она спасла ему жизнь. Однако он, похоже, совсем не шутит.

— С той ночи я стал думать о тебе как о своем ангеле-хранителе.

Потрясенная его откровениями, она молча смотрела на него, не зная, что и думать. В голове мелькали бессвязные обрывки мыслей. Мехмет назвал ее ангелом-хранителем. Но не знал, что она и есть настоящий «страж». Его горькое признание опрокинуло все ее защитные барьеры. Как соблазнительно слышать, что она так много значит для него! Что занимает столь важное место в его жизни!

И в этот момент под пристальным взглядом Мехмета желание вновь захлестнуло ее, такое внезапное и острое, что она испугалась. Однако сейчас его чувства были куда важнее ее собственных. Может, если удастся разговорить Мехмета, выслушать, дать излиться кошмару, его бремя станет легче.

Немного подумав, она тихо спросила:

— Это было так ужасно? То, что вам пришлось вынести?

И по его лицу поняла, что попала в самую точку.

— Один и тот же сон преследует меня, — хрипло признался он.

— Какой?

— Мой лучший друг…

Он осекся и закрыл глаза. Невыносимо видеть его таким! Марджана жаждала прогнать зловещие тени!

— Я хочу помочь, — повторила она.

Он стиснул кулаки, явно пытаясь взять себя в руки.

— Ты ничего не сможешь сделать.

«О нет, я смогу… Только бы ты не прогнал меня сейчас…» Она медленно поднялась и подошла к нему. Протянула руку, помедлила и положила ладонь на запылавшую жаром щеку Мехмета.

— Марджана… — резко предупредил он. Теперь он смотрел на нее с мольбой и отчаянным голодом, до боли сжимая ее плечи, и все же сдерживался из последних сил. Он боролся с собой.

Шейх разжал руки, скользнул ладонями по ее шее, затылку… пальцы почти грубо погрузились в шелковистые локоны. Глядя в ее запрокинутое, освещенное лунным светом лицо, Мехмет боролся с поистине звериными желаниями. Он страстно хотел и добивался одного — взять то, что предлагала Марджана. Если он сейчас позволит своим губам изведать вкус ее губ, значит, не остановится, пока не сольется с ней в единое целое. Он подхватит ее на руки, отнесет в каюту, где остаток ночи будет тешить свое плотское желание.

Мехмет стиснул зубы, пытаясь сдержаться. Если Марджана — это все, что ему нужно, значит, его ждет победа: он видел в ее глазах блеск желания, горячее стремление изведать его ласки. Она принадлежит ему, и он возьмет ее!

Но он хотел большего, чем ее участие. Он хотел страсти, полной и беззаветной. Не утешения, как в тот раз, когда она пыталась исцелить его. И поэтому нечеловеческим усилием воли противился порыву взять ее прямо сейчас.

— Тебе пора идти, — сухо процедил он и схватил ее за плечи, чтобы оттолкнуть от себя.

Смущенная, Марджана продолжала молча смотреть на него. Мехмет поспешно отошел.

— Мне твое утешение ни к чему, милая, — хмуро пробормотал он. — Я в нем не нуждаюсь.

Марджана видела, что он лжет. Злость и боль унижения разом погасили все ее желания. Как он мог двумя небрежными словами отделаться от нее!

— Отлично. Оставляю вас со спокойной душой…

Гордо выпрямившись, она повернулась и направилась к трапу через всю палубу. К тому времени как Марджана добралась до своей каюты, ее трясло от ярости! Она снова вешалась Мехмету на шею! Опять! В этот раз он отверг ее, отверг самым решительным образом!

Марджана бросилась на койку лицом вниз, проклиная и его, и себя, колотя кулаками подушку. Безмозглая дурочка, ну сколько ты будешь сохнуть по нему?! Тебе следовало усвоить урок с первого раза!

Она рада, рада, что Мехмету ни к чему ее утешение! Рада, что не сделала той же глупой ошибки, что и год назад! Не отдала ему свое тело в попытке исцелить душу!

Отныне она задушит чувства, которые когда-либо испытывала к Мехмету. Каждый миг сострадания. Каждый намек на желание. Каждую частичку сладострастия. Безжалостно, раз и навсегда. Она победит свое проклятое влечение к нему!