Верь мне!

10

Они с трудом преодолели четыре мили, мотор чихал и надрывно гудел и, наконец, заглох. Проехав немного по инерции, джип остановился. Зекери выключил и включил зажигание. Машина завелась, ее тряхнуло и тут двигатель окончательно заглох. Приехали.

— Что за черт! — Зекери проверил бак с бензином. Пустой. В багажнике не оказалось поставленной туда накануне полной канистры. Запасная канистра исчезла из запертого багажника. Бросив взгляд под машину, Зекери обнаружил, что бак с бензином пробит, в нем зияла дыра величиной с карандаш — или скорее с отвертку. Зекери был взбешен. Такой бессмысленный вандализм можно было объяснить только одним. Они оба находились в опасности.

С каждым новым неприятным открытием Элисон все больше и больше мрачнела. Она распахнула дверцу и начала вышвыривать вещи и припасы с заднего сиденья на землю.

— Что ты делаешь? — Зекери видел, что Элисон не в себе.

— Очевидно, мы пойдем дальше пешком, я выгружаю вещи из машины.

— Послушай, я не хочу перепугать тебя до смерти, но кто-то нарочно испортил нашу машину. То есть этот кто-то собирается нанести нам визит в ближайшее время. Но он, по-видимому, не рассчитывал, что мы сумеем так далеко отъехать.

— Ты действительно испугал меня до смерти. Если ты прав, мы… должны убраться отсюда побыстрее и подальше, — она хватала без разбору вещи и продукты, с трудом удерживая их в руках и пытаясь одновременно повесить на плечо лямку тяжелого рюкзака.

Зекери забрал все это у нее из рук и протянул взамен спальный мешок и фотоаппараты.

— Мы должны сойти с дороги. Кто знает, как далеко еще до деревни, а на дороге мы, как на ладони, нас видно за полмили.

— Сойти с дороги… — как эхо, повторила она. — Ты это серьезно? О чем ты говоришь!

Он приготовился выдержать ее истерику.

— Вполне возможно, что тот, кто испортил нашу машину, уже идет за нами по следу. Нас, по-видимому, хотят ограбить.

Тут Элисон действительно побледнела, как смерть, и Зекери опасался, что еще минута, и она набросится на него с кулаками. Ну что ж, набросится — так набросится. Он не хотел скрывать он нее опасности положения.

Зекери заставил себя все же говорить с ней поспокойнее.

— Послушай, у меня нет готового рецепта, что нам делать в этой ситуации. Мы на проселочной дороге в Гватемале, нас преследуют, а мы ничем не можем защитить себя… Ты поняла, солнышко? У нас только голые руки.

Он наблюдал, как она внимательно слушает его мрачные рассуждения, а затем с облегчением заметил, что Элисон собралась с откуда-то взявшимися силами, прекратила истерику и решила подчиниться его воле.

— Хорошо! — она чувствовала страшную сухость во рту так, что трудно было глотать. О Боже, что если он прав!

— Мы не должны оставлять никаких следов. Поэтому делай в точности то, что я скажу.

Она раскрыла широко глаза, но кивнула, сразу же сообразив, в чем дело. Он сорвал стебель сухой травы и указал им на дорогу.

— Иди только по гравию, стараясь не наследить.

Она старательно шла так, как он сказал, а Зекери следовал за ней и заметил некоторые нечаянно оставленные ею отпечатки.

Наконец, он выбрал скалистый склон и сбросил их снаряжение вниз в густой кустарник. Они углубились в лес, и Зекери взял оба рюкзака, оставив ей спальник.

— Что дальше? — спросила она, переводя дыхание.

— А дальше мы замрем, будем слушать звук приближающегося автомобиля и заодно подбирать место для ночлега.

— Что?!

— Послушай меня, — он шептал, продираясь сквозь густой подлесок, — сейчас почти четыре часа. Мы не можем двигаться в темноте, а через два часа стемнеет так, что не видно будет ни зги. И вообще, зачем ты тащила на себе спальный мешок?

Элисон была слишком занята своими мыслями, чтобы придавать значение его насмешкам.

— Мы найдем воду и возле нее расположимся на ночлег. Ты имеешь представление о том, как развести костер, разбить лагерь в условиях джунглей, правда?

Зекери было необходимо выяснить, сколько времени уже прошло, и кроме того он опять с тоской вспоминал о своем пистолете. На свой страх и риск Элисон покорно следовала за ним, пока путь им не преградила маленькая полноводная речушка 10–15 футов шириной, бурный поток которой омывал огромные валуны.

— Мы будем переправляться.

Она взглянула на него остановившимся от страха взором и отрицательно затрясла головой.

— Ты переправляйся, а я не умею плавать! Именно поэтому я здесь! — ее нервный смех граничил с истерикой.

Обдумывая, как лучше переправиться через быструю реку, Зекери исподволь наблюдал за ее странной реакцией. Это объясняло в какой-то степени панический ужас Элисон на лодке в открытом океане, когда они в первый раз плыли к отелю Пляжного Кита. Следующие 20 минут они поднимались берегом вверх по реке, пока Зекери не обнаружил подходящее место для переправы. Большие камни почти перегораживали бурный поток.

В нескольких сотнях футов от них за крутым изгибом речки Зекери увидел скалу, по которой низвергался водопад, а над водопадом была расположена большая сводчатая пещера, окруженная цветущим коноплянником. Поток, вырывавшийся из ниши пещеры и был истоком речки.

Переправившись на другой берег, они уже в сумерках добрались до водопада. Зекери внимательно осмотрел темнеющие окрестности каньона. Ему не совсем нравились в этой ситуации густая поросль деревьев вокруг и поток воды, падающий с шумом из пещеры у них над головой. Вода поступала, похоже, из подземной речной системы и могла неожиданно стать опасной, если где-то далеко в горах пройдут ливни. Да, он был не в восторге от места, но выбирать не приходилось, очень быстро смеркалось. Их же преимущество состояло в том, что находясь на возвышенности, они могли заметить любое приближение.

Пока он оценивал грозящую со стороны водопада опасность, Элисон нашла в своем рюкзаке маленький фонарик. И они, взобравшись по скале, обследовали большую пещеру, обнаружив в ней еще один выход — прямо на берег реки.

В пещере было холодно и сыро, но зато высокие своды достигали кое-где 50 футов, — Зекери оценил это по достоинству: пещера была достаточно просторной, чтобы его клаустрофобия не давала о себе знать. В январе в Белизе сезон дождей уже подходит к концу. Бросив взгляд на безоблачное небо, затянутое ночным мраком, Зекери окончательно решился.

— Ну хорошо, — сказал он, — это, конечно, не горный курорт, но тоже сойдет, — и бросил рюкзак на песчаный пол.

Услышав его слова, Элисон поискала что-то в маленьком кармашке своего рюкзака и вытащила, наконец, пластмассовую коробочку с таблетками. Ее руки дрожали.

— Элениум, — выдавила она.

Через несколько минут Элисон заметно успокоилась.

Непроглядная тьма опустилась на холмы и джунгли, настоящая экваториальная ночь; их шепот отдавался эхом в огромной пещере, когда они обсуждали сложившуюся ситуацию, глядя на колечко тусклого света, исходящего из маленького фонарика.

— Предположим, миссис Рейз не заметит нашего исчезновения до позднего вечера, пока не убедится, что мы не вернулись, — сказал он задумчиво.

— Она может решить, что сломалась машина или что мы по каким-то своим причинам заночевали на месте…

— Именно так она и подумает. К тому же вся наша группа уехала в двухдневную экскурсию на риф, а Райдер отправился в Белиз-Сити, — Зекери размышлял вслух. — Итак в лучшем случае они хватятся нас, когда вернутся в отель с прогулки на риф, и миссис Рейз сообщит им, что нас до сих пор нет.

— Это произойдет не раньше, чем через 36 часов…

Он ломал голову, пытаясь понять, в какую именно переделку они попали.

— Может быть, Луизита — наводчица, и ее дружки преследуют нас, чтобы ограбить? Господи, неужели в этой части света нет телефонов!

Элисон не согласилась с ним.

— Я не думаю, чтобы миссис Рейз рисковала своим бизнесом, вступив в сговор с преступницей. К тому же у нас не так много денег с собой, чтобы стоило нас грабить, подвергаясь опасности сесть за это в тюрьму.

Он не стал опровергать ее наивные доводы. На улицах Майями людей убивают и за сумму, гораздо меньшую, чем та мелочь, которая звенит сейчас у него в кармане. Причем ежедневно.

— И потом, я верю, что она действительно занята поисками сестры. При досмотре в аэропорте в ее чемодане я видела детские и женские вещи. И плюшевого медвежонка… — она говорила скороговоркой и, внезапно замедлив речь, задумчиво сказала, — я уверена, это тот самый медвежонок, который был сегодня у Меллы на пристани…

Зекери, по правде говоря, не обратил внимания на вещи Луизиты, но он хорошо запомнил, как она говорила офицеру иммиграционной службы, что собирается пробыть в Белизе несколько дней — срок действия ее визы истекал через две недели. Так какого черта ей понадобилось в Гватемале! На проселочной дороге, которая не контролируется местными властями? Мускулы на его спине напряглись…

— Только гватемальские крестьяне знают и пользуются этой дорогой, — сказала Элисон, как бы подслушав его мысли.

В памяти Зекери вспыхнуло воспоминание: серый седан следовал за ними всю дорогу к руинам! Что было на уме у его пассажиров? Импровизированное похищение с целью вымогательства? Таинственный седан не обогнал их, когда они остановились позавтракать. Зекери это не нравилось, очень не нравилось. Седан только следовал за ними, не желая обгонять… А затем их джип был испорчен. Какого черта они все-таки хотят? Почему эти люди не напали на них во время привала? Единственный ответ: с ними была Луизита. А сейчас их только двое. С другой стороны, все могло быть обыкновенным совпадением. Просто те, из седана, тоже остановились где-то перекусить.

Они снова вернулись к Луизите.

— Зачем она забрала такой тяжелый чемодан в глухом, отдаленном от деревни месте?

Зекери пытался вспомнить тот пакет, который Луизита везла из Майями. Нет, он не был особенно тяжелым… Может быть, детские вещи — только прикрытие?

— Зачем она испортила нашу машину и унесла канистру с бензином? Мы же собирались подбросить ее до деревни? — он не находил никакого смысла в ее поступках. Ни малейшего.

В конце концов, их тревоги уступили место чувству голода. Поев, Элисон и Зекери начали устраиваться на ночлег. Пока она, нервная и напряженная, светила фонариком, он развернул спальный мешок, а затем уселся рядом с ней. Он погладил ее по руке, и хотя Элисон даже не шелохнулась, Зекери ясно ощутил, как она внутренне вся съежилась и замерла от его прикосновения. Ее испуг чувствовался на расстоянии. Та общительная, доверчивая женщина, которую он фотографировал на руинах, та леди, с которой он только что обсуждал сложившуюся ситуацию, — моментально исчезла. Элисон была напряжена, как струна. «Похоже, ей снова пора принимать элениум», — подумал он.

Зекери зажег сигарету и увидел, что этим усугубил ее подавленное состояние. «Прошу прощения за оскорбление Вашего Некурящего Высочества, — подумал он, — но эта дерьмовая ситуация слишком нервирует меня…»

Очевидно, она боится оставаться ночью наедине с ним, но до сих пор он не давал ей ни малейшего повода сомневаться в его честности на этот счет. Поэтому Зекери не мог никак понять, в чем собственно дело. Конечно, она не знала его, иначе она не стала бы разворачивать в своем воображении жуткие сцены, где он, Зекери, наверное играет роль насильника, пытающегося воспользоваться ею, знаменитой фотомоделью Галле, здесь, посреди гватемальских джунглей да еще, быть может, в присутствии злодеев, притаившихся в ближайших кустах.

Он загасил окурок, но вскоре понял: что бы он ни делал, ее испуг только возрастает. Кто разберет этих женщин. Все шло прекрасно, пока не встал вопрос об устройстве на ночлег.

Раздосадованный, он порылся в своем рюкзаке и нашел фляжку. Усевшись по-турецки напротив тусклого огонька, он только собрался выпить пару глотков, как заметил: Элисон, бледная от ужаса, близка к истерическому припадку. Зекери быстро убрал фляжку в рюкзак. Дерьмо. Видела бы она, что творили на войне с женщинами в Лаосе… У него есть более важные проблемы, чем ее комплекс целомудрия.

Привлеченные запахом их разгоряченных тел, в пещеру слетелись москиты. Элисон схватила свой рюкзак и снова уселась с ним на спальник. Она теряла контроль над собой, несмотря на все уговоры и увещевания своего внутреннего голоса; пронзительный писк назойливых жаждущих крови насекомых над самым ухом был последней каплей! Копаясь в рюкзаке, она нашла, наконец, баллончик аэрозоли от комаров и начала беспорядочно разбрызгивать жидкость вокруг себя.

— Я ненавижу всех, у кого больше четырех ног, — неловко попыталась пошутить Элисон со слабой улыбкой на губах. — Кроме бабочек.

Когда в воздухе распространился едкий запах аэрозоли, она убрала баллончик и снова достала коробочку с элениумом. «Тебе это совершенно не нужно, — внушал ей внутренний голос. — Это от того, что стемнело. Он вовсе не собирается обидеть тебя. Ничего ведь не случилось и не случится… Если бы его не было с тобой, ты теперь стояла бы на дороге, с Бог знает какими проблемами. И посмотри, он тоже нервничает из-за твоего дикого поведения». Элисон убрала транквилизатор назад в рюкзак.

— Ты приняла таблетку?

Элисон вздрогнула. Определенно, он уверен, что у нее не все в порядке с головой.

— Не сейчас, — она нервно зевнула. — Я приму, если не смогу уснуть, попозже. Я недавно уже приняла одну, потому что действительно испугалась…

Он побрызгал свои руки аэрозолью.

— Побереги остальное. Эта штука уничтожает озоновый слой. Кроме того, она может нам понадобиться завтра, а теперь и так каждый москит в Гватемале знает, что это наша личная пещера, — пошутил он. — И почему я сам не додумался сделать это раньше?… Чего нам не хватает, так это костра, — и Зекери занялся устройством ямы в песчаном грунте пещеры.

Он исчез в темноте и вернулся через несколько минут с охапкой сушняка и веток. Скоро он уже бросал несколько зеленых листиков в кипящую речную воду, чтобы заварить «чай».

Свет и тепло костра, разведенного в пещере, помогли Элисон прийти в себя. Пока он ходил, она приняла всего лишь половину таблетки, а затем нащупала в рюкзаке индейский фимиам. Внутри одного из пакетиков Элисон обнаружила аккуратные круглые коричневато-золотистые лепешечки, липкие от смолы. Элисон разложила их вокруг на камнях и кусках скальной породы, освещенных теперь языками огня, играющих тенями на высоких сводах пещеры. Она зажгла одну за другой, прикасаясь горящей веточкой, все лепешки. Скоро они, накалившись докрасна, начали выделять прозрачный благоухающий дым, который действительно разогнал москитов.

Это произвело впечатление на Зекери.

— По-моему, нет такой вещи на свете, которую бы ты не носила в рюкзаке.

— А бензин? — она была теперь в полном порядке.

— Проклятие. Мы должны как-то выбраться отсюда.

Небольшой костер не согревал огромное пространство пещеры и не уменьшал сырости, но он разгонял пугающую непроглядную тьму, высвечивая стены, камни и своды. Лепешки медленно горели и пощелкивали, от их зеленовато-голубого пламени и слабо курящегося пахучего дымка слезились глаза. Элисон набросила на плечи куртку Джейка и через несколько минут, положив рюкзак под голову, устроилась в спальном мешке, постепенно согреваясь.

Она быстро выпила предложенный ей «чай» и вернула жестяную посудину с его долей назад.

Хорошо проверив и убедившись, что костер не видно снаружи, Зекери мог заняться теперь Элисон — ей надо было дать немного расслабиться. Он налил еще одну кружку горячего «чая». Вообще-то это был запрещенный прием… Но намного лучше элениума, детка, — подумал Зекери. — Незаконное, но эффективное средство.

— Я хотел тебя попросить, чтобы ты сняла свою тужурку! Кстати, она все еще пахнет виски?

Элисон приподнялась, чтобы стащить с себя кожаную куртку и улыбнулась. Элениум творил чудеса.

— Я думаю, что мы квиты с той самой ночи, когда я вылила весь свой ужин на твои кроссовки…

Удивительное чувство легкости овладело ею.

— Правда, запах виски сильнее запаха переваренного рома и колы…

Он согласился на ничью. И пока она не видела, Зекери снова заварил «чай», бросив оставшиеся листья в огонь и их запах смешался с легким ароматом смолистого фимиама. Несколько вспугнутых летучих мышей поднялись в воздух. Зекери взял две кружки «чая» и осторожно подошел к ней, тихо насвистывая приятную мелодию, но она в это время парила в пространстве, подобно той паре летучих мышей. После долгого молчания, когда он подумал уже, что Элисон заснула, он услышал хихиканье из глубины спального мешка и подполз узнать, в чем дело.

— Эй, — шепотом окликнул он ее. — Что тут смешного?

Определенно она хихикала.

— Что я сейчас видела! — прошептала она в ответ, давясь смехом. — Эти летучие мыши, оказывается, — супружеская пара!

Она уже не могла удержать свой смех, вылезла из спальника и показала на потолок пещеры.

Увиденная сцена его тоже позабавила.

— Этель… — и он начал розыгрыш, уперев руки в бока. — Этель, ты чувствуешь, дым идет коромыслом?

Дальше он не мог продолжать от смеха.

— Послушай, Мел, — подхватила она. — Это, наверное, горит у наших новых соседей.

Тут она тоже прыснула, и он снова вступил:

— Да я серьезно говорю!.. — и подавился смехом.

Закончили они в два голоса:

— Нет, это действительно что-то горит по соседству.

Так, веселясь, они разыграли сценку из шоу известного комика.

Элисон уже не сдерживалась, она смеялась громко и задорно, забыв свое внутреннее напряжение и дискомфорт. Когда приступ смеха окончился, она заснула.

Он рассматривал ее лицо, такое детское во сне, чувствуя свою вину: он втянул ее в незаконное употребление наркотиков. Так это называлось. Очевидно было, что она никогда не пробовала их раньше. В наше время и в ее возрасте это являлось чудом уже само по себе. Как двадцатилетняя девственница.

У него были лучшие травы там, в Лаосе. И там он научился у изможденного с померкшим взором сержанта никогда не терять контроль над собой, никогда. Дети, сами под сильным кайфом, продавали это зелье повсюду в Лаосе…

Он оставил костер догорать и постоял несколько минут у входа, прислушиваясь к ночным звукам, так, на всякий случай. Чертовски серьезное положение. Его часы показывали 2 часа 14 минут. Он вернулся к костру, подбросил в огонь трухлявое полено и, наконец, лег спать, прикорнув головой на краешек ее спального мешка.

Он был недоволен собой: проснуться так поздно, в 9 часов утра! Шум падающей воды, скудный утренний свет, скупо проникающий в закоулки сумрачной пещеры, — все это усиливало головную боль — последствие и расплату за вчерашний «чай». Зекери чувствовал, что его голова словно набита ватой. Он бы предпочел скорее тяжелое, но пронзительно-ясное похмелье после виски, с глухой болью в голове, которую так хорошо разгонял свежезаваренный кофе — пусть даже и растворимый, как в отеле Пляжного Кита. Тихо двигаясь, чтобы не разбудить Элисон, он вышел из пещеры и остановился на маленьком выступе попить кристально чистой холодной воды из речки. Умываясь и стараясь прийти в себя, Зекери решил наведаться к джипу и проверить, что с ним.

Когда он вернулся в пещеру, Элисон жадно пила из фляги, спальник был аккуратно свернут, рюкзак упакован. Он пересек пространство, разделявшее их, чувствуя на себе ее неотступный взгляд.

— Ты отсутствовал полчаса, — в ее голосе слышался вопрос.

— Как хорошо, что мы вчера не остались рядом с автомобилем, — перебил он ее, — его нет на месте.

Их надули! Он, конечно, не мог и предположить, что джип украдут. Крепкий задним умом, теперь-то он понимал, что за джипом надо было следить. И он так бы и сделал, если бы был один.

— Его нет на месте! — как эхо, повторила Элисон.

Он держал ключи зажигания в руке.

— Соединили провода напрямую. Это не трудно сделать в машине старой марки.

Он с досадой бросил ключи в открытый рюкзак. Сразу забыв про мучавшую ее жажду, Элисон застыла, пораженная этим известием. Автомобиль пропал! Сознание того, что они остались без транспорта, пронзило ее. Как бы плох ни был Белиз, но они-то сейчас в Гватемале!

— Я думаю, нам надо добраться до деревни, — сказала Элисон спокойно.

Довольный тем, что она вовсе не расклеилась при этом известии, Зекери кивнул, соглашаясь.

— Мы отправимся туда сегодня днем, — сказал он с энтузиазмом, от которого, впрочем, внутренне был далек. — Освободи один рюкзак от всего, кроме предметов первой необходимости. За остальным мы вернемся, когда раздобудем машину.

Если только им удастся ее раздобыть…

И если эта переделка так серьезна, как он предполагал, они вряд ли будут тратить время на возвращение сюда за какими-то вещами. Он опустил флягу в поток и наполнил ее водой, а Элисон в это время освободила рюкзак.

— У меня два таких пакета, — она держала в руках пакеты с растворимым супом. — Мы можем приготовить один сейчас, а один оставить на ланч. На всякий случай…

— Прекрасная идея. Но мы должны будем есть суп холодным. Нет времени кипятить воду. Уже поздно, скоро десять часов.

Они съели оставшееся сухое печенье и холодный суп, растворенный в сырой воде и плавающий в ней комками. Потом запили завтрак оставшимся яблочным соком. Теперь они могли отправляться в путь. Серьезность положения заботила и беспокоила обоих.

Зекери проверил рюкзаки. На удивление, она справилась с заданием отлично, даже догадалась не брать с собой фотоаппараты. В столь нищей стране они были слишком тяжелы, чтобы тащить их, и ничего не стоили, поскольку их невозможно было продать. Зекери вынул свои пленки и положил их вместе с медикаментами в рюкзак. Потом он закинул его за плечи, и Элисон встала, готовая отправиться в путь.

— Мы находимся в Гватемале нелегально, ты помнишь об этом? — мрачно спросила она.

Они вышли из своего надежного укрытия, спустились к берегу реки, переправились по камням на другую сторону, и только тогда Зекери ответил.

— Давай будем беспокоиться о статусе нашего пребывания, когда доберемся до деревни. Мы можем притвориться, что и не знали, что пересекли границу. Они скорее всего попросят нас убраться, ну и что? Для нас это не проблема…

Но это была проблема. Без транспорта это могло перерасти в огромную проблему.

Элисон старательно не замечала бушующего потока, перепрыгивая с камня на камень. Зекери видел явный прогресс в ее работе над собой.

— Ты захватила паспорт?

Ее нога соскользнула с мокрого поросшего мхом камня в воду у самого берега. Он подхватил ее и помог выбраться.

— Да, он в рюкзаке.

— Молодец! Я думаю, не понадобится вправлять им мозги, чтобы уладить это дело. Нам помогут только деньги и здравый смысл…

Итак, это уже кое-что. Его паспорт тоже был в рюкзаке, плюс удостоверение полицейского. Он помолчал.

— Сколько у тебя денег?

У него самого было около 25 долларов.

— Мало. Кажется, долларов пятьдесят. И моя кредитная карточка.

Элисон была уверена, конечно, что этой суммы ей вполне хватит для поездки на руины. Но сейчас все изменилось, и «50 долларов» звучало, по ее мнению, не более утешительно, чем «50 центов».

— Пятьдесят долларов! — воскликнул Зекери радостно. Кредитная карточка была совершенно бесполезна в этой глуши, а вот 50 долларов гарантировали им машину и водителя, а на его деньги они подкупят какого-нибудь корыстолюбивого чиновника, все будет в порядке!

— Прекрасно, Чикаго! — он прокладывал ей путь, а Элисон следовала за ним. Она слышала в его голосе подлинное доверие к себе, и оттого у нее было хорошо на душе. Продираясь за ним сквозь густые зеленые заросли, она вдруг издала глухой смешок.

— Я собиралась в этой поездке накупить сувениров… пережить массу приключений… послать открытки друзьям…

— Как бы то ни было, но что касается приключений, этот пункт твоей программы выполнен с лихвой, — он иронически улыбнулся. — Будем надеяться, что мы разыщем где-нибудь почту и пошлем открытку.

Когда они вышли на дорогу, Зекери показал ей ясно различимые следы ног на мягкой почве и осколки разбитого стекла.

— Их, по крайней мере, двое, а, может быть, и больше, в зависимости от того, сколько их осталось сидеть в седане. Двое, во всяком случае, разбили боковое стекло, чтобы открыть дверцу.

Кто-то, кроме того, ходил по дороге, высматривая отпечатки следов. Элисон ничего не заметила, и Зекери не стал обращать ее внимание на это обстоятельство. Насколько он мог судить, машина уехала в том же направлении, в котором двигались и они — к деревне. Может быть, посещение деревни — не самая удачная идея…

Она повернулась к нему.

— Ты думаешь, все это было спланировано заранее?

— Черт, я не знаю, — у него мурашки забегали по коже, а ее голос выдавал новый приступ страха, граничившего с паникой. Но это выглядит именно так. Ладно, пойдем…

Они направились в сторону деревни. Прошло полчаса, и оба молча шагали по усиливающейся жаре.

«Приключение» — это было еще мягко сказано.

— Мы знаем, что деревня, которую искала Луизита, была где-то здесь, — он рассуждал больше для самого себя, чем для нее. — Мы должны были бы уже встретить хоть кого-то…

Разглядывая окрестности, Зекери, наконец, повернулся к Элисон. Он колебался, собираясь принять новое решение.

— Я не знаю, как это далеко, но нам следовало бы вернуться на главную магистраль. Там все-таки хоть какое-то движение.

— Но вчера мы ехали больше часа по этому шоссе до поворота, и нам не встретилась ни одна машина. Остается только деревня, — уверенно сказала Элисон. — Я думаю, это единственный выход.

Он хотел бы надеяться, что она окажется права. Солнце стояло почти в зените. Об утренней прохладе оставалось только вспоминать, а кроме соломенной шляпы Элисон, у них не было никакой защиты от металлических раскаленных лучей южного солнца. Через несколько минут они подошли к купе деревьев, растущих на краю обрыва у мостика через неширокую речку. Мост был ветхим, из старых бревен, перекинутых на другой берег. Зекери помог Элисон спуститься к воде, и она погрузила в чистый холодный поток руки по запястья.

— Как ты думаешь, долго нам еще идти? — спросила она, с трудом дыша влажным горячим воздухом.

— Может быть, час, а может полтора.

Она завязала волосы в тяжелый узел и убрала под шляпу. Она сделала это привычным движением, как это делали все длинноволосые женщины в течение многих веков, очень женственно, с врожденным изяществом, без эффектации и работы на зрителя, со спокойным мудрым достоинством. С убранными под шляпу волосами она выглядела лет на девятнадцать. Зекери, задумчиво наблюдавший за ней, наконец вышел из оцепенения.

— Мы можем обойтись без фляжки.

Черпая воду горстями, он жадно пил, затем сполоснул лицо и окатил всю голову. Она последовала его примеру, напилась воды и, пробежав влажными пальцами по лицу, смочила тыльную сторону шеи.

— Дай мне твою косынку.

Он окунул кусочек материи в реку, хорошо выжал, а потом завязал влажную косынку вокруг шеи Элисон.

Она сразу же почувствовала приятную прохладу и ей стало намного легче.

— Как хорошо, — сказала она с благодарностью, прикрыв от удовольствия глаза на минуту. — Спасибо!

Разглядывая ее лицо — даже сейчас, без макияжа! — Зекери понял, почему Элисон имела такой успех в качестве фотомодели. Какой снимок он мог бы сделать сейчас! И внезапно его пронзило острое желание узнать, как целуется фотомодель. Он быстро подавил в себе эту сумасбродную мысль и выпил еще холодной воды. Они и без того находились в сложном положении, нет уж, спасибо, не надо ему непредсказуемых реакций…

— Скажи, что забыла дорогая фотомодель в джунглях Белиза? — спросил он. Да так резко, что она вздрогнула от неожиданности. — Я имею в виду насекомых и вообще… удобства. Такие люди, как ты, не выбирают подобного рода места для отдыха…

Она взглянула на него с любопытством. Так вот что он думает о ней! И в то же время интерес Зекери к ее личной жизни беспокоил Элисон. Его небритый подбородок и верхняя губа темнели, делая выражение лица еще упрямей и непреклонней.

— А где, ты думаешь, отдыхают «такие люди, как я»? — она оперлась на скалистый устой моста, пытаясь оставаться в прохладной тени.

— Ну, я представляю тебя на яхте у берегов Греции, — вторгаясь в столь рискованную и взрывоопасную область, Зекери говорил с предельной осторожностью, — может быть, до этого пара недель в Париже, на Французской Ривьере. У тебя стрижка, сделанная парнем с мировым именем, одежда от настоящего кутюрье, дорогое шампанское. Я представляю тебя, одним словом, в таком месте, где можно не беспокоиться сломать длинный ноготь…

Его сценарий был ей хорошо знаком. Так она жила в течение многих лет. Ее друзья продолжали именно так жить. Джейк, к примеру. Правда, он отошел от подобного образа жизни, чтобы помочь ей во время и после судебного процесса. Лет в 25 она была по-настоящему увлечена таким стилем. Но подобная жизнь оказалась точно так же пуста, как пусто и пошло звучало ее описание в устах Зекери.

Ну хорошо, она спросила, и он честно ответил. Она, в свою очередь, будет тоже честна.

— Я была в местах, о которых ты говоришь. Туда надо ездить с кем-то, кого… — она чуть не сказала «кого любишь». Элисон изменила русло своей мысли, стараясь говорить искренне, но осторожно. — Туда многие из нашего круга до сих пор ездят. Но я не… живу больше той жизнью, которой долгое время жила. Я приехала сюда, чтобы подумать. Чтобы сделать что-то полезное своими руками, — она не хотела продолжать эту тему и, подхватив свою ношу, спокойно улыбнулась и взглянула на свои неухоженные ногти. — А почему ты здесь?

Незамужем и у нее даже никого нет? Сосредоточившись на этой новости, он не ожидал встречного вопроса. Но решил быть откровенным, как и она.

— Пять недель назад умер мой брат. Я тяжело переживал его смерть. И мой лейтенант решил, что я окажу услугу всему отделу, если возьму отпуск на несколько дней.

Он увидел, как — при упоминании о полицейском отделении и лейтенанте — тело ее непроизвольно напряглось. Он замолчал, давая понять, что заметил ее реакцию. Но так как она явно не намеревалась вступать с ним в объяснения по этому поводу, Зекери продолжал:

— Я хотел найти такое место, где бы у меня не было времени и возможности думать.

Он помог ей подняться по крутому склону, и они снова отправились в путь по проезжей дороге. У нее никого нет. Это слишком хорошая новость, чтобы быть правдой. А почему ее все время бросает в холод, когда кто-то упоминает полицию?

Дорога была узкая, в одну колею, прямая, ведущая с востока на запад. Зекери отметил про себя: небо без единого облачка. День не предвещал сегодня спасительной прохлады. Они шли, храня молчание.

Пройдя немного, они увидели след от машины — хорошо различимый, сворачивавший с дороги налево, две параллельные грязные борозды, примявшие густую траву. Значит, машина прошла совсем недавно. Но когда? Они не слышали звука мотора. Может быть, это фермер выехал на свое поле? Или какая-нибудь машина сворачивала здесь в сторону главной магистрали — тогда след ее давно уже простыл. Зекери не мог заключить по колее, сколько машин прошло: одна или две. Не вспугнуть бы свою удачу! С таким редким движением на этом проселке им давно пора было бы выйти на главную дорогу, чтобы попытать там свое счастье. Это было бы вернее. Но размышляя так, Зекери ничего не сказал вслух.

Элисон шла погруженная в свои мысли. В первый раз ее внутренний голос не досаждал ей, но от этого было не легче. Этот человек с самого начала их поездки был честен с ней, вел себя достойно в нынешней опасной ситуации. И, оказывается, у него было оправдание, была своя трагическая история… Она сошла с дороги, прячась от беспощадного солнца в тени небольшого дерева, собираясь передохнуть.

— Поверь, я так сочувствую твоей потере, смерти брата.

Ухо полицейского, как детектор лжи, уловило только искренность и сердечность ее слов. Зекери тоже вступил в желанную тень густой кроны.

— Спасибо!

— Я потеряла мать, — начала Элисон. — Она умерла от инфаркта два года назад.

Элисон так хотелось довериться хоть кому-то!

— Я знаю, какую боль испытываешь, когда теряешь близкого человека… Я очень тяжело переживала, у меня был нервный срыв. В общем, ее похоронили без меня, — она сделала паузу, собираясь с силами, уже готовая рассказать ему, почему ее не было на похоронах матери, а потом — о судебном процессе и о предыстории процесса, и о причинах ее страха…

Зекери терпеливо слушал. Так вот, значит, что положило конец ее карьере. Нервный срыв. Он, однако, сильно подозревал, что дело с ней обстояло куда серьезней. Но на этот раз он не испытывал радости по поводу своей проницательности. Потеряв всякий контроль над собой, он внезапно услышал собственный, странно застывший, какой-то металлический голос:

— Во время последнего свидания с братом я назвал его сукиным сыном.

Ни одна живая душа не знала об этом. Зачем он исповедовался ей сейчас? Внезапно Зекери пришел в ярость, он злился на самого себя. Она вздрогнула, видя его неистовство. Но он больше не мог сдерживаться, какая-то сила заставляла его на этой идиотской дороге, в этой идиотской ситуации сказать ей все, вывернуть душу наизнанку перед этой фотомоделью Галле, которая больше вовсе не фотомодель, потому что, видите ли, у нее случился нервный срыв после смерти матери.

— Мы ругались по-черному. Он хотел бросить колледж, а я убивался на работе только, чтобы заработать деньги ему на учебу. Я хотел сделать из него человека, ты понимаешь? И я назвал его сукиным сыном и дураком, я захлопнул дверь перед его носом и ушел! Я бродил несколько часов по городу, а потом пошел в кино. Проклятое кино!

Элисон понимала, что ей лучше молчать. Вся сжавшись, она чувствовала: у него в семье произошло что-то страшное.

— В конце концов, я как-то смирился с мыслью, что его жизнь — это его жизнь. И он волен распоряжаться ею по своему усмотрению, — сердце Зекери жгло огнем, но он должен был раз и навсегда высказаться, произнести все вслух, может быть, это освободит его от неотступных мыслей и мучительных воспоминаний. — И тогда я снова пошел к нему сказать, что я согласен… Из всей семьи на свете остались лишь мы двое, поэтому пусть делает, что хочет, я не буду мешать. — Злость закипала у него в груди. — Я пришел к Джерри на квартиру, и хозяйка, услышав, как я колочу в дверь, сказала мне, что в квартире уже несколько часов гремит стереомузыка и спросила, не коп ли я? Конечно, я коп!

Вся сцена встала перед его глазами так живо, как будто это случилось только вчера.

— Короче, я вышиб дверь. Лана лежала на постели. У нее в руках все еще была… игла, то есть шприц. Черт бы побрал эту бабу!

Он не говорил громче, но напряжение в его голосе было бешеным. Холодок пробежал по спине Элисон, она не хотела слушать конец этой жуткой истории, но боялась прервать его.

— Он был в ванной комнате. Она дала это ему, и он сделал это в ванной комнате, — Зекери отвернулся от Элисон, его взгляд заволокло от сильной внутренней боли. — У него было распухшее черное лицо от сильного прилива крови, а глаза оставались открытыми и рот приоткрыт, словно он стонал. Он лежал лицом вниз на полу в ванной…

Зекери устал, прислонился к стволу дерева и прикрыл глаза.

— Я даже не понял сразу, что это он…

Он снова прикрыл глаза, и жуткая картина предстала перед ним.

— Я — коп из полиции нравов. Я каждый день имею дело с наркоманами, — продолжал он тусклым голосом, — и я вовремя не раскусил, что мой брат сидит на игле…

Он замолчал. Все сказано, и Зекери был выжат, как лимон. После долгого молчания его дыхание стало более ровным, и он улыбнулся ей невеселой улыбкой.

— Прости, что я все это рассказал. Поверь, я не хотел огорчать тебя…

Он поискал пачку с сигаретами, но вспомнил ее отвращение к табачному дыму и решил выпить глоток воды из фляги.

— Видишь, я, как и ты, тоже не выдержал испытания.

Она попыталась найти нужные слова, зная по своему опыту, что здесь словами не поможешь.

— Он знает, что ты не хотел его смерти, — сказала Элисон, наконец. — И если бы ты мог спасти брата, ты спас бы его, так ведь?

Зекери взглянул в ясные ореховые глаза, боясь огорчить ее своим непреодолимым желанием — выпить глоток спиртного, чтобы успокоиться.

Он собирался уже что-то по этому поводу сказать, как вдруг рядом прогремел выстрел, звук которого сразу же подхватило эхо. Где-то слева и совсем близко, — определил Зекери.

Моментально превратившись в копа, он увлек Элисон за собой к небольшим зарослям деревьев.

— Этот выстрел означает, что рядом с нами находятся люди, и мы, следовательно, можем надеяться уехать отсюда с их помощью. Это вполне возможно, — он подумал секунду и погасил надежду в ее глазах. — Люди с оружием. Затаись и следуй осторожно за мной. Мы идем на разведку. И чего нам надо обязательно избегать, так это пули в лоб.

Она нервно кивнула, соглашаясь с ним, и он бесшумно нырнул в густой кустарник, прокладывая ей путь. Через несколько минут они оказались на опушке — у небольшой поляны. Зеленая стена джунглей расступилась внезапно — и он, не рассчитав, уже почти ступил на открытое место.

На поляне два человека, вооруженные пистолетами, допрашивали с пристрастием старика-крестьянина. Один из них заломил руку несчастного за худую узкую спину, а другой бил его по лицу сильными хлесткими ударами и задавал вопросы на испанском языке.

— Я не знаю, сеньор, — отвечал тот тоже по-испански. — Ничего не знаю.

Подстреленная коза лежала перед ним, подрагивая ногами в агонии, выставив вверх свое светло-бежевое брюхо. Пропавший джип стоял у крытой пальмовыми листьями хижины в центре поляны.

Элисон ясно слышала голоса, и она в достаточной степени знала испанский язык, чтобы понять, в чем дело. Эти люди убили козу старика, угрожая и предупреждая его… Элисон подползла к Зекери поближе, чтобы шепотом перевести ему эту информацию, но он знаком приказал ей молчать. Он и без того все понял.

Люди явно были разозлены до предела и уже теряли терпение. Ситуация была хуже некуда. Старика, похоже, убьют у них на глазах. И Зекери ничего не сможет сделать без проклятого оружия.

Элисон сняла шляпу и выглянула из-за спины Зекери на поляну. Сердце ее бешено заколотилось, когда она услышала, как эти люди добиваются от старика информации об «американской женщине». Она видела, как второй мужчина отвел дуло пистолета от живота старика и подстрелил еще одну козу. Несчастное животное свалилось, как подкошенное, дрыгая в воздухе задними ногами. Две другие перепуганные козы рвались со своей привязи и дико прыгали на месте под направленным на них дулом пистолета. Цыплята тревожно верещали, то замолкая, то опять издавая истошный писк, бросаясь всей стайкой из стороны в сторону. В ужасе Элисон не смогла подавить рвавшийся из нее крик — и тут же упала навзничь в кусты.

Бандиты сейчас же обернулись на посторонний звук, и Зекери среагировал слишком поздно.

— Дерьмо!

Его заметили. Но, может быть, только его? Он отступил за деревья и, встряхнув за плечи, поставил Элисон на ноги.

— За мной, быстро!

Он бросился к дороге, чувствуя, что она не отстает. Позади слышались злые голоса. Они быстро пробирались сквозь чащу. Зекери услышал, как взревел мотор джипа, когда они уже выбежали на дорогу. Элисон не могла долго выдержать его скорости. И оба они не могли соревноваться в скорости с машиной. Это было безнадежно.

Он стремительно столкнул ее с насыпи в маленькую лощинку, прикрытую пышным кустом. Молниеносно оглядевшись вокруг, он не нашел больше подходящего места, где можно было бы спрятаться. Зекери приказал Элисон сидеть не высовываясь.

— Не высовывайся, ты хорошо поняла? — повторил он.

Но она была в панике, совершенно невменяема. Он залепил ей пощечину, чтобы привести в чувства и сказал еще раз:

— Не шевелись! Я скоро вернусь.

Он сбросил рюкзак и, взяв ее лицо в свои руки, заставил поглядеть ему в глаза.

— Не выходи отсюда. Или я не смогу тебя потом найти. Слышишь?

Ей удалось сосредоточиться, и она кивнула в знак понимания. Он подполз к дороге и услышал, как джип буксует на разъезженной грязи проселка. Перебежав на другую сторону дороги, он пустился по ней во весь дух, прислушиваясь к звукам мотора, доносившимся сзади. Все еще прибуксовывая, джип появился из-за поворота и, наконец, оказавшись на дороге, подняв облако пыли и разбрасывая щебень из-под колес, помчался вслед за Зекери.

Зекери бежал, как сорвавшийся с цепи, еще несколько ярдов и — в последнее мгновение — чувствуя, что его догоняют, прыгнул ногами вперед на противоположную сторону дороги и скатился вниз, под насыпь. Джип проскочил мимо, затормозил, разворачиваясь, и, проехав еще какое-то расстояние боком, остановился, перегородив дорогу. Зекери поднялся и побежал параллельно дороге, под насыпью. Когда мотор заглох, он остановился и заставил себя не шевелиться, затаив дыхание, хотя его сердце бешено колотилось в груди, а легкие просили воздуха.

Люди вышли из машины и прислушались. Они ждали. Не слыша ни звука, один из них осторожно спустился в кювет. Зекери двинулся с шумом, быстро сделав еще несколько шагов вниз по косогору, хватая воздух ртом. Кровь стучала у него в висках. На дне оврага, у подножия крутого склона, он нашел заросшую тропу и побежал по ней к небольшому топкому лугу, тянувшемуся вдоль быстрой речки. Он старался не наступать на мягкую почву поймы, чтобы не оставить следов. Быстро прыгнув в стремительный поток, он вынырнул у другого берега и скрылся в высоких — с человеческий рост — зарослях коноплянника. Зекери проскользнул в самую глубь и там затаился, свернувшись в три погибели. Он ждал.

Прошло две минуты. Тишина. Зекери начал нервничать. В какую такую историю они все-таки влипли? Прошла еще одна минута. Он всматривался в зеленую стену вокруг. Итак, старик выращивал запрещенную культуру. Ну и что? Вся эта возня явно не из-за травки. Эти люди — опасные бандиты, они стреляли домашних коз старика, преследуя свои цели. Конечно, эти парни — не гиганты мысли, а простая сволочь, но, в конце концов, у них пушка. С этим надо считаться. Они ищут женщину из Штатов. Должно быть, Луизиту. Зекери молил Господа, чтобы они не нашли ее. И их тоже.