Верь мне!

24

Сгорающая от любопытства Вуди охотно согласилась понянчить малыша, пока Элисон долго, с наслаждением принимала душ, потом сушила волосы феном и, наконец, переоделась в долгожданную свежую одежду: брюки и шелковую рубашку.

— Я знаю, это меня вовсе не касается, — ворчливо заметила Вуди, — но мое терпение уже на пределе. Ты собираешься, наконец, рассказать мне, что случилось, или ты хочешь, чтобы я умерла от любопытства?

Элисон слабо улыбнулась.

— Подробный рассказ занял бы целую неделю. Ты знаешь, мне сегодня пришлось два раза принимать ванну, — пошутила она. — Вот послушай…

Она обошла, ставшую вдруг уютной комнату, приготовила бутылочку для ребенка и начала рассказывать обо всем, что случилось с ними за эти четыре дня. Поколебавшись, она поведала Вуди о смерти Луизиты и не смогла сдержать нового потока слез. Но Элисон с гордой радостью заметила, что рассказывая Вуди об этих трагических событиях, она черпает тем самым новые силы из своего внутреннего источника.

Когда она закончила свой рассказ, Вуди крепко обняла ее и вздохнула с облегчением.

— Мне так жаль тебя. Смерть Луизиты была для тебя ужасным потрясением.

— Если муж Сары украл деньги наркомафии, то его смерть — это только вопрос времени. Так говорит Зекери. Если он еще жив, то, может быть, потребуется несколько месяцев, чтобы найти его. Я не могу оставить ребенка в подобной опасной ситуации.

Она поймала себя на том, что напряженно ждет, прислушиваясь, звуки его шагов на лестнице.

— Не беспокойся. Приемы ухода и воспитания ребенка у женщины в крови, это инстинкт. Все наладится само собой. Тебе надо знать несколько основных моментов, и ты станешь отличной матерью. Спрашивай меня обо всем, что тебе понадобится, — глаза Вуди искрились добротой. — Не удивительно, что ты и Зекери… подружились, — намекнула она на их новые отношения.

Лицо Элисон вспыхнуло под пристальным взглядом пожилой дамы.

— А что, это заметно?

— Дорогая, твое лицо сейчас напоминает мне маяк родного штата Мэн, — Вуди сделала многозначительную паузу. — Это, конечно, опять не мое дело, но мне кажется, что ты забыла еще кое о чем рассказать.

— Ты права, — Элисон засмеялась, опять покраснев. — Он вел себя безупречно. Он теперь все знает обо мне. Мы говорили с ним об изнасиловании, и это не произвело на него особого впечатления.

— Я так не думаю, — негодующе возразила Вуди. — Просто мужчины, подобные ему, не показывают своих эмоций женщине. Мой муж, земля ему пухом, все дни проводил в заботах обо мне. Но он всеми способами заставлял забывать меня, что я — инвалид, — она помолчала, — Он умер семь лет назад. Как мне его не хватает! Но жизнь не ждет, пока вы смиритесь со своими потерями. Она толкает вас вперед, и вы должны идти в ногу с ней или вас выбросит за борт…

В коридоре послышались медленные шаги. Это были не его шаги, и Элисон перестала к ним прислушиваться.

— Он хочет видеть меня, когда… мы вернемся домой, — улыбнулась она.

— Так вот что вы надумали? — брови Вуди полезли вверх, а в глазах забегали веселые огоньки, она явно одобряла подобные планы. И робкая улыбка Элисон превратилась в широкую и счастливую.

Шаги замерли у их двери.

— Эллен! — мягкий, растягивающий слова голос послышался за дверью, затем легкий стук. — Ты у себя?

— Да, Билл, — глаза Вуди выражали удовольствие.

— Билл? — улыбнулась Элисон, глядя на нее вопросительно. — Билл? Так значит, тебе тоже есть что рассказать мне? — поддразнивала она Вуди шепотом.

Веселая старушка залилась румянцем и заковыляла открывать дверь.

— Входи, но приготовься к сюрпризу.

Билл Шарп вошел, прихрамывая, в комнату и закивал головой, приветствуя Элисон. Но когда он увидел ребенка, спящего в плетеной корзине, его рот приоткрылся от изумления.

— Да-а, — сказал он приходя в себя, — вот это сюрприз, я понимаю. Ему же всего несколько недель, — он уселся рядом в Вуди и еще раз заглянул в корзину. — Так это ваш ребенок?

— Теперь — мой, — ответила Элисон, испытывая радость от своего открытия, что Вуди и полковник Шарп — Эллен и Билл — завязали дружбу. — Это Адам Зекери Чан, сегодня ему исполняется три недели.

Она произнесла это с гордостью.

Брови Вуди опять полезли вверх, когда она услышала второе имя ребенка.

— Да-а, он и здесь успел, — подколола она Элисон в отместку, и та громко рассмеялась. — А что ты скажешь людям о неожиданно появившемся у тебя ребенке?

Элисон взглянула на проснувшегося малыша и с сожалением поняла, что все еще не знает, как объяснить окружающим его появление. Она погрузилась в тяжелые размышления, ей так не хватало помощи Зекери в этот момент!

— Я не знаю, — вздохнула она, наконец. — Мне, действительно, так тяжело говорить об этом… Может быть, сказать, что я его нашла?

Билл Шарп молчал, ничего не понимая. Но он был уверен, что позже, с глазу на глаз, Вуди поделится с ним всем, что сейчас сама узнала.

— Я думаю, Эллен, что мне пора вернуться в свой номер, — сказал он с намеком, встал и, сильно прихрамывая, направился к двери. — Всегда к вашим услугам.

Вуди, тоже прихрамывая, подошла к нему.

— Ну разве мы не пара? — проговорила она своим скрипучим голосом. — Он растянул свою левую ногу, и я припадаю как раз тоже на левую ногу. Во всяком случае, мы будем держать с ним шаг. Иначе мы ковыляли бы, кто в лес, кто по дрова.

Элисон захохотала и упала на кровать. А оба старика захромали вниз по лестнице. Все еще посмеиваясь, она склонилась над голодным ребенком, собираясь покормить его.

— Привет!

Она была одета в простую оранжевую рубашку и светло-желтые брюки, в ее светлых волосах играли тысячи солнечных зайчиков. Она выглядела потрясающе элегантно. У Зекери перехватило дыхание, и сердце бешено заколотилось в груди. Он заметил смешные веснушки, выступившие на ее носу. Сегодня он в первый раз за последние три дня надолго разлучился с ней. И эта разлука пробудила в нем странное чувство пустоты, как будто он утратил часть самого себя. Он мучительно спрашивал, изменятся ли их отношения теперь, когда они вернулись к более или менее нормальной жизни, станут ли его чувства к ней другими, не такими яркими?

Но ему хватило одного лишь взгляда, чтобы пустоты в душе как ни бывало! Ты влип по уши, Кросс, сказал он самому себе. Она упала в его объятья, и Зекери с трудом поборол желание закрыть дверь на ключ и поцеловать ее с такой страстью, чтобы не было уже пути к отступлению и оставалось только заняться любовью прямо здесь — на кровати, на полу, где угодно…

Вместо этого он поцеловал ее нежно и бережно, но ее ответная ласка чуть опять не свела его с ума. Он прижался открытым ртом к ее шее, чувствуя языком вкус ее кожи, еле удерживая себя в узде. Они опять слились в поцелуе, и Зекери прилагал огромные усилия, чтобы контролировать свои действия. Он вгляделся в ее лицо.

— Боже мой, как ты прекрасна!

Она вспыхнула и отошла от него, усевшись на кровать рядом со спящим в корзине ребенком.

— А какая здесь обстановка, все в порядке? Какую информацию ты уже выдала внешнему миру?

— Вуди знает все, и она, наверное, как раз в этот момент рассказывает нашу историю полковнику. Но больше никто ничего не знает, — сказала Элисон, у которой все еще голова шла кругом от поцелуев и счастья, что он, наконец, опять рядом. А также от сознания того, что ее чувства к нему оставались подлинными и неизменными и в этой обстановке.

Теперь она могла расслабиться в надежде, что вместе они что-нибудь придумают.

— Да, рано или поздно от нас потребуют объяснений, — нервно проговорила она. — А что ты узнал о чартерных рейсах?

— Завтра в половине восьмого утра вылетает самолет до Белиз-Сити. Я успел забронировать два последних места. Полет длится всего один час. Самолет на Майями отправляется в девять тридцать. Так что у нас будет масса времени для решения проблем, связанных с ребенком, — он чмокнул ее в нос. — У тебя уже есть планы насчет Майями? Может быть, ты останешься у меня на пару дней? Чтобы купить все необходимое для Адама. И заодно проверить, как несколько обычных, будничных дней отразятся на наших отношениях?

Таинственные ореховые глаза с дымчатой радужкой взглянули пристально на него, и Элисон не сразу ответила.

— Или, если хочешь, я попрошу у своего лейтенанта дополнительную неделю и приеду к тебе в Чикаго на пару дней… Что ты скажешь?

Он видел по ее лицу: ее обуревают противоречивые эмоции.

— Я думаю, что здорово было бы поехать в Майями, — проговорила она медленно, смигивая неожиданно набежавшие слезы. — Да, Майями — это здорово!

Ее решимость была вознаграждена широкой одобрительной улыбкой и мимолетным поцелуем.

— Нам нужно перед отъездом уладить еще несколько дел, а потом я хочу принять душ…

И Зекери постарался настроиться на серьезный лад, он хотел прежде всего разведать, в каком состоянии она находилась, способна ли решать столь важную проблему. Он усадил ее на кровать.

— Я в принципе буду согласен с любым объяснением, которое ты дашь окружающим по поводу ребенка.

— Это сведет меня с ума! Ведь со смертью Луизиты возникла масса проблем. Нельзя правдиво объяснить появление ребенка, не упоминая ее. Я не хочу лгать, но я не знаю, сколько раз мне все-таки придется это делать!

Ее уже сейчас ужасали эти бесконечные «что» и «почему», которые обрушатся на нее в связи с появлением Адама.

— Если бы мы немедленно уехали отсюда, это избавило бы меня от необходимости лгать, но поскольку мы остаемся еще на некоторое время, я вынуждена буду врать…

Зекери тоже не видел другого выхода, кроме лжи. Так или иначе за несколько дней им необходимо было преодолеть три государственные границы и везде их ждали объяснения с полицией.

К счастью, одна граница была уже позади. Невероятно, но им крупно повезло, они выбрались из Гватемалы. Это был почти трюк. Зекери боялся, что и в дальнейшем им придется ходить, как канатоходцам, по натянутому над пропастью канату.

— Давай рискнем, утаим ребенка от членов нашей группы, если нам это, конечно, удастся, и выедем из отеля завтра пораньше. В худшем случае, если его все же увидят, завтра придется соврать что-нибудь.

— Мы же вылетаем так рано — в семь тридцать! — добавила Элисон с надеждой в голосе.

— Мы обязательно пойдем на ужин, это избавит твой номер от любопытных глаз и непрошеных гостей. И сделаем очень просто: они узнают только о пещере и об индейской деревне, и то лишь кое-что. Я буду отвечать на каверзные и щекотливые вопросы, а ты сиди молча с беспомощным и ошеломленным видом, — он засмеялся, описывая Элисон такой, какой она была еще совсем недавно. И поцеловал ее.

Она улыбнулась облегченно, радуясь хоть какому-то плану.

— Я думаю, Вуди находится все еще в номере полковника Шарпа. Если она согласна — ведь это и ее комната тоже — мы так и сделаем, как ты сказал.

Элисон выскользнула за дверь и вернулась через несколько минут.

— Они согласились. И они никому ничего не сказали и не скажут.

Зекери встал, чтобы открыть деревянные ставни. Он выглянул во двор, где сгустились уже тени тропического вечера.

— Мы оставим ребенка здесь у окна, я принесу москитную сетку, чтобы закрыть его корзину. За ужином мы сядем поближе к окну и сразу услышим, если малыш проснется.

Через двадцать минут, когда ребенок уснул, Зекери подбодрил Элисон поцелуем, и они спустились вниз, где их встретили жадные от любопытства и нетерпения взгляды.

Все слушали с вниманием рассказ Зекери. Он тщательно подбирал слова и следил за интонацией, чтобы не выдать волнения и не сказать ничего лишнего. Постепенно Зекери с удовлетворением заметил, что его аудитория проявляет такт и вежливую предупредительность по отношению к нему, не задает лишних щекотливых вопросов и, наконец, переключает все свое внимание на ужин.

Не было заметно и особого любопытства или нескромного интереса к тем отношениям, которые сложились между Зекери и Элисон в эти несколько дней. Только, пожалуй, Джордж Эдли проявлял повышенное внимание к этому вопросу.

Элисон следила за спектаклем, который разыгрывал Зекери, и одновременно настороженно вслушивалась в малейшие звуки, доносившиеся из окон отеля, боясь, что проснется маленький Адам.

Она подыгрывала Зекери, стараясь выглядеть вялой и утомленной, хотя давно не чувствовала себя такой бодрой и оживленной.

Вуди и Билл Шарп хранили молчание, что бросалось в глаза, а подвижные брови Вуди время от времени тревожно застывали. Она тоже ловила каждый посторонний звук.

Джордж, однако, так и не сумел скрыть свою зависть.

— Я бы не задумываясь поменялся с вами местами, — обратился он к Зекери, намекая на его особые отношения с Элисон. — Любой, кому довелось провести три дня в джунглях наедине с этой прелестной леди, может считать себя счастливчиком, это уж точно!

Элисон слабо улыбнулась ему в ответ.

А Зекери пропустил замечание мимо ушей. Тем временем Ив буравила Элисон своим взглядом. Она не находила ничего опасного в том, что у них украли машину и им пришлось три дня бродить по джунглям Гватемалы. Что, на ее взгляд, подтверждал и счастливый вид самой Элисон Шрив. Не похоже, чтобы она очень пострадала от этой прогулки. Напротив, она изменилась в лучшую сторону. Это не была уже больше богатая, сторонящаяся людей дикарка, приехавшая из Чикаго неделю назад. Женщина, сидящая рядом с Зекери за дальним концом стола, выглядела самоуверенной и спокойной.

Ив была на руинах под Сан-Руисом. Даже пешком дойти оттуда до индейской деревушки не составляло большого труда, во всяком случае, на это не потребовалось бы три дня. Очевидно, Элисон и Зекери чего-то недоговаривают. И ясно, что оба лгут. Их связывает теперь не просто дружба, а более интимные отношения, решила Ив. Она была готова побиться об заклад, что никто и не думал красть у них машину. Они просто остановились в отеле Сан-Руиса и весело провели там три дня. Ее лицо свело от усилий выглядеть беззаботной, она страдала от измены Зекери, но не хотела этого показывать.

Ковбой был сильно разочарован рассказом Зекери.

— Я думал, что бродить по джунглям очень опасно. И, во всяком случае, это нелегкое занятие. Змеи и всякое такое прочее. Я не представляю, как эти ветхие хижины выдерживают ливни и бури. Хотя бы такую непогоду, какая была вчера. Мы с трудом выбрались с раскопок, старик Морган вытащил нас своим грузовиком.

Ив с интересом наблюдала за реакцией Элисон в течение всего разговора и заметила, что та непроизвольно поглядывает на открытое окно своей комнаты. Подозрения Ив вспыхнули с новой силой. Что-то случилось, они оба что-то скрывают.

— Как дела на раскопках, Том? — Зекери повернул разговор на другую тему, чтобы избежать дальнейших расспросов.

Том Райдер, казалось, только и ждал этого вопроса. С момента, когда Ив сообщила ему, что Зекери звонил из Сан-Руиса, профессор сразу же забыл о них и снова с головой ушел в работу по спасению материалов раскопок.

— Ковбой прав, из-за дождей и разлившейся грязи на прежнем месте невозможно работать, и я решил перенести место раскопок на один из рифов, который находится на полдороге к рифу Смеющейся Птицы. Мы заметили там остатки поселения, и я собираюсь познакомиться с этим местом поближе, поэтому два следующих дня мы будем работать именно там.

— Жаль, — сказал Зекери спокойно, зная, что он все равно завтра утром уедет, — а я рассчитывал довести до конца свое дело вместе с Озари и Эмилио, расчистить полностью пирамиду.

Довольный тем, что ему удалось отвлечь внимание группы от неприятной темы, Зекери развлекался теперь, вводя в заблуждение окружающих относительно своих планов. Он давно уже не играл в подобные игры и теперь радовался, как ребенок. Он взглянул с затаенной усмешкой на женщину, которая вошла в его жизнь лишь неделю назад и так кардинально изменила ее. Глаза Элисон смеялись и ей пришлось быстро спрятать взгляд, чтобы не выдать себя громким смехом.

От внимания Ив не укрылся этот обмен взглядами, и негодование ее возросло. Все в их поведении и рассказе было только фарсом!

Том Райдер, погруженный в свои новые планы, не заметил, конечно, никакого подвоха в словах Зекери.

— Окончание работ на прежнем месте потребует привлечения некоторых технических средств. Я хочу вам сообщить, что благодаря вашей упорной работе и нашему чрезвычайному везению в этом сезоне, Белизское правительство открыло финансирование раскопок. Деньги пойдут на обеспечение сохранности комплекса, пока мы будем его исследовать и пока будет надежда, что там можно еще что-нибудь обнаружить. Это чрезвычайно необычный шаг для здешних властей, и поэтому у нас есть все основания гордиться тем, что мы этого добились.

Вся группа зааплодировала. А Зекери подал Элисон знак, и они, извинившись, поднялись в ее номер, чтобы проведать малыша. Ив проводила их мрачным взглядом. Через минуту она увидела, что оба вошли в комнату Элисон и плотно закрыли ставни. Чувствуя себя публично отвергнутой и униженной и не обращая внимания на светящийся надеждой взгляд Джорджа, направленный на нее, Ив встала с горящим лицом из-за стола и покинула двор.

Сбросив с себя напряжение, конспираторы тихонько посмеивались над тем спектаклем, который им пришлось разыграть. Адам спокойно посапывал во сне.

— Я бы не задумываясь поменялся с вами местами, — Зекери передразнивал Джорджа. — Любой, кто провел три дня в джунглях с такой прелестной леди…

Он поцеловал ее смеющийся рот.

— Этот старый пиджак таскался бы за тобой, как хвост, по джунглям. Я так и вижу, как ты выбиваешь из него пыль большой палкой.

Несмотря на все предосторожности, их приглушенный смех разбудил ребенка. Зекери покормил его, а Элисон сменила подгузник. Он наблюдал с молчаливым одобрением за ее ловкими умелыми действиями.

— Как быстро ты этому научилась! — похвалил он, следя за ее проворными руками, застегивающими подгузник.

Ее глаза радостно засияли от его похвалы. Адам, как настоящий конспиратор, не проронил ни звука и принялся с жадностью за свой ужин. Поев, он взглянул сначала в лицо, окруженное светлым пушистым ореолом, а потом в лицо в темном обрамлении; темная и светлая головы молча склонились над ним так, что все трое образовали единое целое. Они хранили молчание, пока сытый и сухой Адам опять не начал дремать, уложенный в свою корзину.

Зекери поднял голову Элисон и склонился, целуя ее горло.

— Завтра мы весь день проведем в самолете, — прошептал он между поцелуями. — Я позвоню в Майями из аэропорта и попрошу кого-нибудь разузнать о требованиях иммиграционной службы. Какими бы они ни были, мы все уладим.

Он крепче прижал Элисон к себе, вдыхая легкий аромат ее тела.

— Когда мы приедем в Майями, все будет так, как ты захочешь. Хочешь, живи в отдельной комнате, а хочешь — вместе со мной, — сказал он, осторожно продвигаясь в своих ласках. Он почувствовал, что при его последних словах она на мгновение застыла.

— Я буду спать в комнате Стеффи, — поспешил он добавить, — пока дела у нас не наладятся.

Зекери зарылся лицом в ее волосы.

— Я хочу спать с тобой. Я никогда в жизни не испытывал более страстного желания.

Откинув голову назад, чтобы взглянуть в ее глаза, он прочитал в них свое поражение. На этот раз Элисон боролась с собой, не в силах снова обрести пошатнувшееся доверие к нему.

Дело было не в ребенке, понимала она. Конечно, Адам так изменил ее жизнь, как она и не предполагала. И забота о нем несомненно стояла у нее на первом месте. Но она не могла сейчас и думать об интимных отношениях с Зекери, даже если бы внешние обстоятельства были самые благоприятные. Элисон упала духом. Может быть, когда все проблемы будут решены…

— Если бы мы были только вдвоем… — начала она.

Он сразу же изменил свои намерения. Ребенок был у нее на первом месте, это естественно. Пусть завтра случится то, что должно случиться завтра, а он, Зекери, будет ждать своего часа. Но он может обнимать и целовать ее весь вечер.

— Я вовсе не хочу давить на тебя, просто я стараюсь, чтобы ты поняла, я — всегда рядом. Мы справимся со всеми трудностями.

Он поцеловал ее как бы в подтверждение своих слов, и ее сопротивление растаяло, она отвечала ему так же нежно и искренне. Их ласки были прерваны негромким стуком в дверь.

— Это, наверное, Вуди. Впускать ее или нет? — прошептала она, смеясь.

— Конечно, нет, — притворно ворчливо отозвался он.

Но за дверью стояла не Вуди, а Том Райдер с застывшей на лице улыбкой, а рядом с ним полицейский в форме.

— Извините за беспокойство, я знаю, что вы очень устали, — Райдер выговорил это сухо, скорее для проформы. — Это капитан Томасон. Он приехал, чтобы уточнить некоторые обстоятельства и удостовериться, все ли в порядке.

— Приветствую вас, капитан, — кивнул Зекери и протянул ему руку. Затем представился. — Зекери Кросс. Я служу в полиции нравов в Майями. Рад с вами познакомиться.

Его затылок занемел от напряжения. Проклятье! Он был вынужден представить и ее!

— А это — Элисон Шрив.

— Здравствуйте, капитан, — произнесла Элисон, протягивая ему руку.

Она совершенно бессознательно загородила собой корзину со спящим младенцем.

Том Райдер извинился.

— Увидимся завтра, рано утром. Спокойной ночи, — сказал он.

— Вы не возражаете, если мы поговорим с вами в моем номере, капитан? Вы же видите, леди утомлена и должна отдохнуть. Я как раз зашел, чтобы пожелать ей спокойной ночи.

Но капитана Томасона было не так-то легко сбить с намеченного курса. Он спешил и вовсе не собирался переходить из номера в номер, чтобы вести пустые разговоры о том да о сем.

— Я задержу вас всего лишь на минуту. Поэтому перейду сразу к делу, если вы не возражаете, — его сочный голос был столь же вежлив, сколь и тверд. — Мне сказали, что вы выехали из Манго-Крик с молодой женщиной, а вернулись без нее.

— Это верно, — отозвался Зекери, насторожившись. — Луизита Чан. Она была нашим гидом в Гватемале.

— Она все еще там, в Гватемале?

— Могу я спросить о причинах вашего интереса, капитан?

Уклоняясь от ответа на вопрос, Зекери пытался понять, почему полицейский так напряжен. Он их подозревает? Но в чем? Почему он вообще здесь?

— Нам сообщили, что эта женщина пропала. Она выехала с вами, это так?

— Да.

Кто-то пытается навести справки о Луизите и подсылает полицейского.

— Кто ее разыскивает?

— Друг. Вы в курсе, нашла ли она свою сестру?

Томасон настаивал, его любопытство росло пропорционально их сдержанности. До этого момента, по правде говоря, все дело представлялось ему чепухой. То, что он согласился поговорить с американцами, было уступкой с его стороны Корле Рейз. Она позвонила ему и начала настойчиво внушать, что с молодой майяской женщиной, которая отправилась вместе с этими людьми на руины под Сан-Руис, случилась беда. И еще что-то о ребенке. Его смена кончалась, он собирался пойти вечером на свидание с девушкой, на которой хотел жениться. Это была миленькая шестнадцатилетняя Никола, любившая танцевать в местном дискоклубе, и поэтому его единственное желание состояло в том, чтобы танцевать весь вечер напролет рядом с этой темпераментной красоткой. Никола Рейз пусть его подождет, хотя визит Томасона сюда не был официальным, он пришел просто, чтобы потешить свою будущую тещу.

— Нет, ее сестра умерла. — Зекери ждал, какой вопрос будет следующим?

— Умерла. Я понимаю. Итак, эта женщина, Луизита, осталась в деревне?

Что-то здесь было не так. Капитан Томасон вынул свой блокнот и начал записывать.

— Да. Ее сестра похоронена там.

— Я понял, — Томасон перечитал свои записи. — Луизита Чан была в добром здравии, когда вы ее покинули.

Наступил решающий момент. Зекери не мог больше крутить, утаивая информацию о совершенном преступлении от своего коллеги. Он многозначительно взглянул на Элисон.

Ребенок зашевелился в корзине, и она положила руку на плечо Зекери. Все было взаимосвязано в этом мире. Все. Пусть события развиваются так, как хотят этого боги Луизиты. Она кивнула Зекери, соглашаясь на то, чтобы он выложил всю правду молодому полицейскому.

— Нет, она убита, — сказал Зекери коротко.

Джинн выпущен из бутылки, их планы рухнули.

Капитан Томасон забеспокоился. Две смерти. Это было скверно.

— Вы сказали «убита», мистер Кросс? Но как же это могло случиться?

Зекери взглянул в, сверлящие его, карие глазки полицейского и постарался ответить так убедительно, как только мог.

— Нас преследовали вплоть до руин два человека, они же угнали наш автомобиль. По-видимому, это были торговцы наркотиками, мы не знаем точно. Один из них застрелил Луизиту, может быть, ненамеренно. Но все же он убил ее. Она умерла на месте, на наших руках. Мы отвезли ее тело в деревню, где Луизиту похоронили рядом с сестрой.

— Ее застрелили? Когда это произошло? — капитан Томасон был взволнован. Дело дурно пахло. — Куда вы заявили о происшедшем?

— Это случилось вчера утром около Сан-Руиса. Луизита была гражданкой Гватемалы. Поэтому именно там все было улажено. Вчера вечером ее похоронили.

Он отчаянно пытался говорить просто и ясно. Зекери видел, что его ответы все больше и больше расстраивали Элисон.

— В Гватемале? Понятно.

Это меняло дело, теперь надо было все докладывать по начальству. Дела, касающиеся иностранцев, всегда сложны и запутанны. Томасон повернулся к женщине.

— Мне сказали, что вы привезли с собой младенца.

— Да, это так.

Значит, кто-то сообщил в полицию о ребенке. Корла Рейз, лодочник или еще кто-то… Этого следовало ожидать. У Зекери было тревожно на душе.

— Ребенок привезен из Гватемалы, а его мать мертва?

— Да. Она умерла неделю назад. Осложнения после родов, — Элисон чувствовала, как за нею захлопывается ловушка, но ничего не могла поделать.

— Ах так! Мне очень жаль. Но каким образом ребенок попал к вам?

Элисон глубоко вздохнула.

— Луизита была опекуном малыша, — ее голос приобрел силу и твердость. — Перед смертью она поручила его мне, чтобы я заботилась о нем. Я согласилась и обещала ей это.

— Поручила вам ребенка? — полицейский обошел Элисон и заглянул в импровизированную колыбель. — Это тот ребенок, о котором мы говорим?

— Да.

Она тревожно ждала, дурные предчувствия одолевали ее. Что теперь будет?

Зекери стоял рядом, гадая, чем все это закончится. Если Элисон удастся справиться с этими обстоятельствами, ей больше нечего бояться. Иммиграционная служба США не устоит перед ее напором.

— Это индейский ребенок.

Сирота. Вот еще одна проблема. Карандаш Томасона забегал по листу бумаги.

— Да. Луизита и Сара были майяскими индианками, — ей не удалось скрыть раздражения, сквозившего в ее голосе.

Да какая разница! А если бы Адам свалился с луны?

— И какие у вас планы в связи с ребенком?

Капитан Томасон чувствовал себя очень несчастным: две смерти, ребенок, пропавший без вести отец. Сколько проблем. Похоже, сегодня ему будет не до танцев.

— Я собираюсь усыновить его, — в ее ушах звучал наказ Жорже Каюма: «Он индеец вне зависимости от того, что станут говорить ваши законники». — Я готова уладить все формальности законным путем.

— Я не сомневаюсь в этом, мисс. Но, во всяком случае, вы должны знать, что дети — самая большая наша ценность, — осторожно сказал он. — Поэтому необходимо соблюсти все условности.

Элисон побледнела. Они не смогут вылететь домой завтра утром.

— Сколько времени потребуется на это?

— Мы переговорим с гватемальскими властями. Не волнуйтесь так, пожалуйста. Я уверен, что все будет прекрасно.

Элисон била дрожь. Она не думала, что этот кошмар начнется уже здесь. Она рассчитывала на подобный разговор в аэропорту, но никак не раньше. Она умоляюще взглянула на Зекери, прося у него поддержки.

— Как быстро мы сможем все это уладить, капитан? Вы же знаете, мы — туристы и нам необходимо срочно вернуться в США. Эта женщина говорит правду. Я был с ней, когда все произошло. Я дам вам показания и поклянусь в их правдивости. Все это может быть также засвидетельствовано Жорже Каюмом, старостой майяской деревни. Я буду рад съездить с вами туда сегодня же вечером, чтобы все выяснить.

— Мне очень жаль, но это невозможно, — капитан Томасон был сильно встревожен всей открывшейся ему ситуацией. Мало того, что ему сегодня уже не потанцевать с Николой, но теперь, по-видимому, он проведет весь оставшийся вечер, докладывая о деле своему начальнику. Надо начинать расследование. Он записал имя: Жорже Каюм.

— Нужна тщательная проверка, — он постарался успокоить взволнованную женщину. — Если старейшина сможет подтвердить ваши показания, то этого будет вполне достаточно.

— Прекрасно, — Зекери пожал руку молодому капитану, и проводил его до двери. — Леди и ребенку нужен отдых. Если у вас возникнут еще какие-нибудь вопросы, я буду рад помочь вам, приходите в мой номер!

— Сегодня это уже не понадобится, мистер Кросс. Я возьму у вас полные показания завтра утром в участке. Спокойной ночи, мисс, — сказал капитан Томасон с порога. — Не надо волноваться.

Они остались одни.

— Как ты думаешь, долго мы здесь проторчим?

— Я даже не знаю, но, по крайней мере, пару дней. А может быть и дольше.

Элисон шагала из угла в угол.

— Завтра утром я собираюсь вызвать врача к малышу. Я хочу быть полностью уверенной, что он здоров. Я предполагала сначала подождать с этим до Майями, но если…

— Он же совершенно здоров.

— Но он так много спит!

— Все младенцы много спят. Спят, едят и пачкают подгузники. Это все, что они могут делать в возрасте трех недель. Поверь мне, отцу со стажем, сон — это норма, это признак здоровья. Кстати, и нам не мешало бы поспать.

Он поцеловал ее в лоб.

— Ложись спать, не надо ни о чем волноваться. Мы дадим им показания обо всем случившемся, они перепроверят их, и через пару дней мы сможем свободно уехать отсюда. До завтра. Я зайду рано утром.

Он открыл дверь и чуть не столкнулся с Вуди, которая только собралась постучаться в номер. Зекери наклонился и поцеловал старушку в щеку.

— Если ей что-нибудь срочно понадобится, мой номер — напротив.

— Ну хорошо, ты ответил на мой немой вопрос, — прошептала Вуди, заглядывая в корзину с ребенком. — Я как раз собиралась выяснить, не хотите ли вы, чтобы я провела эту ночь где-нибудь в гостях. А?

Элисон вспыхнула и зашептала в ответ.

— Это совершенно ни к чему.

— Я, кстати, отличная нянька, если ты хочешь… ну…

Элисон бросила носок в свою соседку по номеру.

Этой ночью ее сон был беспокойным, ей снился ягуар. Преследуемый собаками, он опять прыгнул через ее тело — и оказался в ловушке, на уступе скалы внутри пещеры, залитой черной водой, плещущей у его мощных лап.