Верь мне!

17

Он рывком открыл дверцу джипа и приставил дуло к ее виску.

— Ну, падаль, давай из ма… — Зекери остановился с изумлением, увидел перепуганное лицо Луизиты.

— Что, черт возьми, вы делаете здесь? — он убрал пистолет в карман.

— Узнав его, она мгновенно пришла в себя и воспряла духом.

— Пожалуйста, помогите мне, — взмолилась Луизита.

Из-за пазухи завязанной на ней шали раздался писк. Несомненно это был плач новорожденного младенца. Зекери окончательно растерялся. Ребенок?

Сделать завал на дороге придумала Элисон. Она доказывала Зекери возможную тщетность усилий Райдера отыскать их. Затем помолчав, робко спросила.

— Что, если мы устроим нечто вроде баррикады?

Простота решения была потрясающей. Чем-нибудь перегородить дорогу, по которой будет двигаться поисковая машина Райдера. Прекрасная идея! Единственно верный путь выбраться отсюда. Завал остановит любую машину, движущуюся в том или обратном направлении по дороге.

— Ты баснословно умна, тебе говорил кто-нибудь об этом? — воскликнул Зекери с восхищением. Он хотел уже обнять ее, но передумал, видя, что Элисон готова отпрянуть в любое мгновение.

— Изумительна и баснословно умна!

Надежда на спасение погнала Зекери ни свет ни заря мглистым утром на дорогу, где он решительно и энергично принялся за устройство баррикады, чтобы как можно быстрее вернуться назад. Его, словно мотылька на свет, тянуло к ней.

Последние пять минут до его ухода из пещеры претендовали стать лучшими минутами в его жизни, но Зекери рассчитывал на большее в их отношениях.

Одетый в пончо Элисон, он почти не вымок и лихорадочно работал, выдергивая с корнем молодой кустарник из мягкой прибрежной почвы, срубая низкорастущие ветки деревьев и небольшие деревца подлеска. Все это он носил на полотно дороги. Зекери устраивал завал на таком участке, чтобы любой здравомыслящий водитель, независимо от погоды, загодя мог разглядеть его и вовремя затормозить.

Он намеревался уже вернуться в пещеру, когда жалобные звуки неисправно работающего двигателя, перекрывая шум ливня, донеслись до его слуха.

Решив вернуться с полпути, он расположился в кювете рядом с завалом. Зекери разглядел знакомый джип и твердо решил применить оружие, когда шофер затормозит у его баррикады. Он был сыт по горло играми, в которые играют здесь в Гватемале, и дал себе слово вернуть машину любым путем. Зекери вынул пистолет и приготовился.

Машина была уже в нескольких ярдах, но не сбавляла скорости, Зекери ясно видел, что шофер и не думает тормозить. Он с беспокойством следил, как в последний момент этот сумасшедший за рулем нажал на все тормоза, джип занесло и сбросило с дороги в кювет.

— Что за черт…

Он выбежал из своего укрытия, пересек дорогу и спустился в противоположный кювет к машине, где и обнаружил лишь Луизиту с ребенком. Господи, что же дальше?

Луизита была вне себя от радости и вздыхала с облегчением: добрый человек ей поможет…

— Они преследуют меня! Вы — добрый человек, вы мне поможете. Она заторопилась, выбираясь из кабины косо стоявшего автомобиля, вытаскивая за собой чемодан. На свежем воздухе малыш расплакался: дождевая вода попала ему на личико.

Зекери старался успокоить Луизиту.

— С ребенком все в порядке?

— Да, да, он здоров, — она заплакала. — Я прошу вас. Они скоро будут здесь…

Она стремилась убежать куда-нибудь подальше от дороги.

— Луизита! — Зекери потряс ее за плечо. — Нам некуда идти! Меня так же обложили со всех сторон, как и вас!

Он втолкнул ее назад в машину, чтобы не держать на дожде ребенка.

— Что происходит? Кто охотится за вами?

Зекери взял ребенка из рук Луизиты и убедился сам, что малыш цел и невредим.

— Скажите, среди тех негодяев, идущих по вашему следу, один чертами лица похож на крысу, а другого зовут Паоло?

— Да! Они убьют меня, если я не скажу, где Руфино. А я не знаю этого!

— Как же вам удалось захватить машину? — спросил он недоверчиво.

Это казалось невероятным: она одна, с ребенком на руках, сумела угнать джип у двух здоровых парней! Но за эти три дня случилось столько невероятных событий… И кстати, кто такой Руфино?

— У меня есть пистолет, — сказала она, затаив дыхание. — Я обронила его где-то в машине.

Она призналась. Пусть боги теперь решают ее судьбу.

Зекери нашел завалившееся оружие. Это был дешевый пистолет двадцать второго калибра. Такие держат домохозяйки для самообороны. Он слишком мал для эффективной самозащиты от того, кто действительно собрался тебя убить, и достаточно велик и опасен, если попадет детям в руки. Зекери проверил магазин. Он был полон. Не хватало лишь одного патрона. Стреляли недавно. На него это произвело впечатление.

— Вы стреляли сегодня?

Она кивнула.

— Я хотела получить ключи от другой машины, но один из них выбросил ключи в кювет, я не могла ему помешать.

Зекери быстро соображал. Они или отыщут, в конце концов, ключи или соединят проводы напрямую. И в том и в другом случае им потребуется время.

— Наши дела не так уж плохи, маленькая леди! — заверил Зекери женщину.

Ребенок заплакал у него на руках, и он передал малыша Луизите, спрятав в карман ее пистолет. С двумя пушками он чувствовал себя более чем на равных в поединке с Паоло и его крысоподобным дружком.

Услышав плач ребенка, Луизита засуетилась.

— Он голоден. Еда в чемодане.

Зекери вылез из машины и сразу же осознал всю сложность стоящей перед ним задачи. Его ноги вязли в грязи склона на три дюйма. Даже в сухую погоду вытащить машину из кювета было бы непросто, а сейчас это представлялось просто невозможным. Дождь лил, как из ведра, а Зекери принимал решение.

Если бы Луизиту не угораздило свалиться в кювет, как бы все было легко и просто! Но ничего в этой проклятой стране не дается легко и просто!

Да, нельзя оставаться рядом с машиной. Рано или поздно, если бандиты твердо задумали схватить Луизиту, а похоже, это именно так, они проедут мимо и заметят джип с дороги. Зекери должен отвести Луизиту в пещеру, чтобы не подвергать ее опасности. А сам он пока обдумает варианты их спасения.

— Пойдемте со мной, — распорядился Зекери. — Нам надо уходить отсюда.

Она снова закутала ребенка в шаль, и он помог ей выбраться из машины, стараясь закрыть малыша от проливного дождя. Он взялся за ручку чемодана, а ей передал тяжелую кошелку.

— Мы не сможем уехать отсюда, пока я не вытащу джип из кювета, а я не могу сделать этого, пока не прекратиться дождь.

Он помог Луизите взобраться по склону на дорогу и отдал ей чемодан, а сам укрыл ветками, взятыми из завала почти всю машину. Потом Зекери, приняв у Луизиты промокшего плачущего малыша и подняв панчо, вложил младенца за пазуху своей куртки и застегнул молнию.

Перейдя дорогу, он повел Луизиту в пещеру…

Как только Зекери покинул пещеру, направившись к дороге, чтобы заблокировать ее, Элисон уселась у костра и стала ждать. Она знала, что кто-нибудь приедет за ними. Они скоро выберутся отсюда. Из этого страшного места, где сумасшедшие подонки расстреливают в упор коз и угрожают людям, где можно запросто утонуть… Зекери встретит спасательную машину, посланную за ними.

Не в силах сидеть без дела от распиравшей ее энергии, Элисон подняла и свернула одно из грубошерстных одеял, одолженных у старика. Оно было самотканым, сделанным из необработанной шерсти, покрашенной в черный и красный цвета, ткань издавала неприятный, характерный запах с примесью запаха масла и была колючей на ощупь. Эти ощущения навели Элисон на какие-то смутные воспоминания. Он, должно быть, укрывал ее одеялом прошлой ночью. Она отчетливо припоминала, что ей было тепло и покойно нежиться… И вдруг, сжав в руках колючую ткань, Элисон совершенно отчетливо вспомнила не просто уютное тепло, а жар, жар, исходивший от его тела. Это оно согревало ее и вселяло чувство безопасности. Он держал ее в своих объятьях, укрывал, защищал. Он спал с ней рядом под красно-черным одеялом Переса. Сознание этого выбило Элисон из колеи, и она растерянно взглянула на вход в пещеру, где совсем недавно стоял Зекери.

Но сразу же новое, фантастически прекрасное чувство охватило ее, она почти физически ощущала полный желанный покой и подъем духа, бодрость. Не было и в помине знакомого нарастающего чувства панического ужаса, когда она думала и вспоминала о его теле. Ей совсем не хотелось, как это было в таких случаях раньше, убежать и спрятаться.

Да, действительно, она чувствовала небывалый подъем. И без сомнения этому способствовал сегодняшний разговор, такой неприятный для нее, разбередивший душу и ожививший чувства боли, бешенства и унижения. Но как ни странно именно этот разговор повлиял на ее теперешнее внутреннее состояние, близкое к эйфории. Все это было вполне объяснимо. Чтобы, наконец, прийти в себя, ей надо было прежде выговориться, высказать все вслух и пережить все заново.

Да. Ей надо было и раньше не запирать свои чувства на замок, а выплескивать их. Пряча в подсознании свои эмоции и переживания, она тем самым мешала своему психическому выздоровлению. Вместе с плохими эмоциями на замок были заперты и хорошие, здоровые чувства. А теперь в ней произошло изменение, и изменилось главное…

Элисон вспомнила свой сон, несомненно он был связан с ягуарам. Но как ни странно, во сне она не испытала никаких отрицательных эмоций. И главное, в ней не было страха. В первый раз за три года ей снился нормальный сон, в котором она не ощущала кошмарного страха.

Она ходила вокруг костра со свернутым одеялом в руках и мысленно собирала недавние события воедино. Все началось там — в кафе «У Лайзы». Она хотела танцевать с ним, она наслаждалась, танцуя с ним. Ее постоянно влекло к нему, несмотря на страх, который он вызывал в ней. Она поборола свой страх, отважившись поехать вдвоем с ним в эту поездку. И она ревновала его к Ив. Она бешено ревновала! Она страдала от ревности, видя, как он целует ее, зная, что они провели ночь вместе.

Все это были нормальные чувства. Чувства, которые испытывает каждая женщина. И это было важно для нее!

Потом она вспомнила, как Зекери сегодня утром остановился на пороге пещеры и оглянулся на нее. Время замедлило свой ход.

— На дворе сильный дождь, но мне надо идти прямо сейчас, — он снова подошел к ней. — Я хотел бы еще раз осмотреть твою рану, прежде чем отправлюсь на дорогу.

В неверном свете костра, в первый раз за все это время, Элисон взглянула на него, не чувствуя никакого страха. Тонкая линия шрама прочертила его висок и заканчивалась над бровью.

Элисон подала ему ступню, довольная тем, что сделала это без колебаний и внутренней дрожи. Она больше не боялась его! Ей не надо теперь все время пугаться каждого его прикосновения, когда он осматривает и ощупывает порез на ее лодыжке.

Явно удовлетворенный тем, что процесс заживления идет нормально, Зекери натянул на ее ногу хлопчатобумажный носок и улыбнулся.

— Я заблокирую дорогу за двадцать минут. И сразу же вернусь. Тебе чего-нибудь принести пока? Может быть, воды?

— Воды, — она не испытывала жажды, но ей не хотелось, чтобы он так сразу уходил. Так приятно чувствовать, что ты чувствуешь себя хорошо! Она не могла этого объяснить, но у нее, похоже, начиналась новая жизнь.

Он принес воды. Когда Элисон брала у него полную кружку, их руки встретились, и по ее коже как будто пробежал электрический разряд. Чтобы проверить себя еще раз, она провела пальцами по еле заметному шраму на его лице.

— Откуда это у тебя?

Он взглянул на нее, изумленный тем, что она так запросто дотронулась до него. И потом, он уже совсем забыл про этот детский шрам.

— Джон Таллис рассек коньком, в шестом классе. Наложили десять швов, насколько я помню.

— Знаешь, твоя челюсть болит, потому что я ударил тебя, — это неожиданное признание облегчило его душу. — Ты… ты дала мне настоящий бой.

Желание поцеловать ее, овладевшее всем его сознанием, было непреодолимо. Медленно, но неотвратимо он склонился над ней, как бы прося позволения. А затем, не касаясь ее руками, закрыв глаза, поцеловал.

В другое время такой поцелуй мог бы завести его неизвестно как далеко. Но сейчас Зекери закончил его так же, как и начал, нежно, осторожно, не касаясь ее лица своим колючим подбородком.

— Я только что поцеловал фотомодель Галле! — пошутил он, когда реальность вернулась к ним. — Давай еще раз, в честь дня, когда мы выберемся, наконец, отсюда!

— Если ты обещаешь побриться… — удалось отшутиться ей. Элисон испытывала в этот миг чувства, которые уже не надеялась испытать когда-нибудь еще в своей жизни.

Это, конечно, не был тот интимный долгий взаимный поцелуй, который приснился ей на рассвете. Но он был неясным приглашением ей быть открытой и ласковой с Зекери. Элисон робко улыбнулась, наслаждаясь ощущениями, которые он пробудил в ее теле, она всматривалась в его немолодое лицо, тонкий шрам, приподнимающий слегка одну бровь, тяжелый подбородок с упрямой линией рта, заросший трехдневной щетиной.

— Договорились!

Он хотел уже снова поцеловать ее, желая в этот раз отдаться полностью на волю чувств, но взял себя в руки и быстро вышел под дождь.

Она все еще ощущала вкус его поцелуя и с нетерпением ждала его возвращения. Он отсутствовал уже больше двадцати минут. Сквозь шум ливня Элисон послышался странный звук, и ее приятное воспоминание вмиг рассеялось. Это, наверное, птица или какое-нибудь животное, — подумала Элисон.

Когда же звуки, похожие на тонкий жалобный плач, донеслись снова до ее слуха, Элисон поспешно устремилась к выходу. Стоя под дождем, она разглядела за серо-зеленой стеной ливня Зекери, бредущего в ее пончо. Чувство облегчения сменилось в ее душе некоторым беспокойством, когда она заметила еще кого-то рядом с ним. Луизита! Где он отыскал ее? Они быстро приближались. Зекери помогал Луизите подниматься вверх по склону к пещере.

Элисон окликнул их, но Зекери подал ей знак молчать, поэтому Элисон тихо ждала, пока они ни вступили мокрые от дождя под надежные своды пещеры.

К радости Элисон примешивалась тревога. Она видела по их лицам, что что-то случилось. Луизита сразу же устремилась к огню, а он, сняв панчо, расстегнул молнию куртки. Пораженная, Элисон увидела новорожденного младенца, который громко приветствовал ее голодным плачем. Так вот откуда были эти странные звуки!

Зекери заметил ошеломленное выражение ее лица.

— Не задавай пока вопросов! — попросил он.

— Малыш хочет есть, — Луизита торопливо открыла мокрый чемодан, достала бутылочку с соской и детское питание. Она развернула ребенка и поменяла его влажные пеленки. Голый малыш беспокойно сучил в воздухе ручками и ножками.

Зекери взял жестянку с питанием, достал свой армейский складной нож, выдвинул лезвие, прокалил его в огне, а затем проколол острием отверстие в крышке банки.

— Я все объясню тебе чуть позже, — сказал он. А сейчас надо, чтобы он уснул. Наполни это до половины.

Элисон взяла пустую бутылочку и налила в нее немного молока.

— А разве это не надо подогреть? — Элисон ничего не понимала в уходе за детьми и в самих детях, а этот к тому же был багроволицый и недовольно орущий.

Зекери взглянул на зашедшегося в плаче ребенка, которого Луизита уже успела перепеленать в сухое, и протянул бутылочку с питанием.

— Я думаю, что в таких походных условиях можно обойтись и комнатной температурой молока.

Голодный младенец жадно сосал резиновую соску, надетую на бутылочку. Порядок и спокойствие вновь установились в пещере. Луизита отошла несколько в сторону, чтобы там покормить ребенка.

Зекери снял свою куртку и повесил ее вместе с красной шалью и пеленками сушиться над костром.

— У меня для тебя есть и хорошие и дурные новости, — начал он, стягивая через голову свою футболку. Он выжал ее и снова надел, чтобы та высохла прямо на теле.

— Хорошая новость — завал сработал.

Элисон наблюдала за его переодеванием, вся обратившись в слух. Но все-таки в глубине души ей было очень интересно увидеть тело человека, который спал в эту ночь рядом с ней. Впервые она разглядела правильные пропорции его торса, мускулистого и поджарого. Элисон с опасением ждала его объяснений того, почему он такой невеселый, почему привел в пещеру Луизиту с маленьким ребенком. Она ощущала что-то зловещее, подстерегающее их там, снаружи, за пеленой дождя.

Зекери смотрел в ее чистые, излучающие ум и доверие глаза, и заранее ненавидел себя за то, что собирался сказать.

— А плохие новости — следующие: Луизита пустила джип под откос, и я не уверен теперь, что смогу вытащить машину на дорогу без посторонней помощи. И совсем скверные новости, — Зекери вздохнул и помолился в душе, чтобы Элисон не восприняла его слова слишком болезненно. — Луизита говорит, что те два человека, которые стреляли в коз Переса, преследуют ее.

Элисон моргнула ресницами и уставилась на него. Ее недавняя победа над собой, ее возрожденное доверие к миру и эмоциональная стабильность были вмиг поколеблены, когда до сознания дошла вся опасность ситуации. У нее вновь засосало под ложечкой от страха, и она почувствовала холод и тошноту в желудке.

— Похоже, Луизите удалось увести у них из-под носа джип с помощью вот этого, — продолжал Зекери с деланной улыбкой и выложил пистолет Луизиты рядом со своим.

— Они на машине, — донесся голос Луизиты из отдаления, из темного угла пещеры. — Они забросили ключи куда-то в грязный кювет, но они найдут их и поедут по моему следу. — Наш джип под откосом? И мы никак не сможем его вытащить? — Элисон сжала кулаки, вонзив с силой ногти в ладони.

— Не в такой ливень, — ответил Зекери, глядя в створ входа, — я укрыл машину ветками. Не думаю, что они заметят ее сквозь пелену дождя.

— А далеко все это произошло? — спросил он Луизиту.

Она немного подумала и нерешительно ответила.

— Я не уверена, мне показалось, что я ехала очень долго, но машина никак не могла набрать скорость. Должно быть, я была в пути минут десять или около того.

— А что с машиной? — спросил Зекери озабоченно.

— Я не знаю. Я вообще ничего не понимаю в автомобилях, ответила Луизита. — Я до этого ни разу не садилась за руль.

Добрый человек позаботится теперь обо всем. А Хечекум поможет ему.

Луизита спокойно прижала ребенка к груди, легонько пошлепывая его по спинке. А Элисон с изумлением смотрела на нее. Как! Эта женщина с ребенком на руках впервые села за руль автомобиля и угнала его у двух бандитов?! Поистине, нужда заставит, и человек творит чудеса. И поэтому она сама тоже должна справиться со всеми трудностями. Через некоторое время сытый ребенок рыгнул, бутылочка была пуста.

Зекери обернулся в сторону Луизиты. Черт возьми, ничего удивительного, что она пустила машину под откос. Теперь он понял, что за странный звук слышался тогда в работающем двигателе. Она ехала на первой скорости, выжимая газ до предела. Максимальная скорость, с которой она могла ехать в таком случае десять — пятнадцать миль в час. Просто чудо, что мотор не перегрелся окончательно, и они с ребенком остались живы. Десять минут при скорости пятнадцать миль в час — это не расстояние. Зекери попробовал сосчитать. Десять минут — одна шестая часа; пятнадцать миль разделить на шесть.

Итак, меньше трех миль. Намного меньше. Проклятье! Предположим, что эти подонки затратили три минуты на поиски ключей от седана. Если они действительно преследуют Луизиту, то могут быть здесь с минуту на минуту. Будем надеяться, что бандиты не заметят спрятанный джип в такой дождь. Зекери лихорадочно молился, чтобы ливень продлился хотя бы еще десять минут.

Ребенок заснул, и Луизита устроила из шерстяного одеяла кроватку на большом уступе скалы. Элисон, прихрамывая, подошла к ней и осмотрела все вокруг.

— Все в порядке, — сказала она. Но будьте внимательны, вчера на этом месте меня укусил скорпион.

Луизита передала ей затихшего ребенка, а сама перетрясла одеяло, чтобы убедиться, что в нем не спрятались скорпионы. Луизита смотрела с озабоченным видом на одеяло, а Элисон — с удивлением на ребенка. Безмятежно спящий младенец покоился у нее на руках. Его глазки с длинными ресницами были плотно прикрыты, а бледно-розовый ротик все еще слабо повторял сосательные движения, на меленьком личике выделялись крупные скулы, и все оно было обрамлено густыми прядями прямых черных волос. Кожа бледно-кофейного цвета казалась невероятно нежной, гладкой и ровной.

Зекери рассеянно следил за ней, сидя у Костра, и вспоминал тот миг, когда странно волнуясь, прикоснулся губами к ее губам. Поцеловал ее, наконец. Он помнил шелковистую грудь Элисон с теплой нежной кожей, как у ребенка. Его невольно бросило в жар при воспоминаниях о той ночи, когда он лежал рядом с ней. И сейчас, с младенцем на руках, она была, как всегда, прекрасна.

Но три четверти его сознания все же были заняты решением проблемы их спасения. Как вытащить джип из канавы? Он подозревал, что почва совсем раскисла от дождя. Может быть, следовало подложить под колеса ветки и деревца из завала? Но даже вооруженным, Зекери не хотел попадать в руки подонков там, на шоссе. Он слышал приглушенный разговор женщин, склонившихся над ребенком.

— Сколько ему? — спросила Элисон, качая спящего младенца, пока Луизита расстилала одеяла на земле около костра.

— Сегодня исполняется три недели, — тихо ответила та.

— Это ребенок вашей сестры?

— Да, она умерла четыре дня назад, — сказала Луизита просто.

У Элисон помимо ее воли выступили слезы на глазах.

— Я сочувствую вам. Как это ужасно!

Лицо Луизиты оставалось бесстрастным, что было обычным делом у индейцев. На нем не отражалась печать скорби, скрытой в ее сердце. Но Луизита была благодарна американке за сопереживание. Она перестала возиться с платьем, которое предназначалось Саре и в которое был теперь завернут ее ребенок.

— Она будет спать под деревом священной сейбы, поддерживающим небо, — сказала Луизита. — Кисин не сможет больше послать ей испытания и горе.

Элисон горячо желала, чтобы так и было с матерью этого младенца.

— Он очень милый мальчик, — сказала она. — Вы должны гордиться им. Как его зовут?

Индианка устроила из одеял подобие колыбели, приподняв края жесткой ткани, которые образовали невысокие стенки.

— Он первый ребенок в семье сестры. Его американское имя — Адам.

— А у вас есть дети?

— Нет, у меня была только сестра. А теперь у меня есть Адам. Я хочу взять его с собой в Штаты. Но я боюсь.

— Боитесь? Чего? — раздался голос Зекери.

От неожиданности обе женщины вздрогнули. Ребенок на руках Элисон заворочался и снова затих.

— Полиции, — робко ответила Луизита. — Когда позвонила моя сестра, у меня было слишком мало денег на дорогу. А Сара находилась в беде, — она помолчала, подавленная готовым сорваться с уст признанием. — Я украла деньги у людей, в доме которых служила.

Элисон оторвала взгляд от мирно спящего ребенка и взглянула на Зекери, сознавая, что воровство — серьезное правонарушение. Он нахмурил брови, внимательно слушая Луизиту.

— Именно из-за этого двое парней охотятся за вами?

— Нет! — Луизита разволновалась. — Они и не знают, что у меня есть деньги. Они ищут Руфино. Это — отец ребенка.

Она коротко рассказала о звонке Сары.

— Они думали, что моя сестра приехала сюда для встречи с Руфино и знает, где именно он прячется. — Луизита объяснила все честно и прямо. — Я заметила, что они едут за нами еще по дороге на руины, вот почему я убежала. Я и предположить не могла, что они нападут на американцев!

Ее голос смолк.

— А вы знаете, где теперь этот парень?

— Нет! — воскликнула Луизита, боясь, что ей не поверят. — Я не виделась с сестрой, она умерла до моего приезда. Я вообще никогда в жизни не видела Руфино. Теперь они знают об этом, потому что один из них наврал, что он — Руфино. Он пытался забрать ребенка, — объяснила Луизита, — а когда я воспротивилась этому, он взял и меня с собой.

— Зачем? — спросил Зекери, все еще до конца не понимая всего этого запутанного дела.

— Один из них сказал, что хочет использовать ребенка, чтобы принудить Руфино вернуть им деньги, отвечала она, боязливо поглядывая на Зекери.

Последовало общее молчание. Элисон видела, что он точно так же поражен этими словами, как и она сама. Никто из них теперь не сомневался, что бандиты смертельно опасны и в первую очередь для жизни ребенка, который нужен им как средство шантажа.

Зекери резко встал, взял пистолет Луизиты и вышел за порог разведать обстановку.

— Вы собирались вернуть им деньги? — Элисон протянула ребенка Луизите, которая уложила его осторожно в гнездышко из одеял, а потом только ответила.

— Нет, деньги нужны были на дорожные расходы, на самолет… для моей сестры, — она уселась на песок рядом с малышом. — Последний раз, когда я говорила с Сарой по телефону, у нее еще не было ребенка, и она просила забрать ее в Америку, — Луизита проглотила комок горечи, который застрял у нее в горле при воспоминании о Саре.

Элисон разглядывала целофановый пакет, надетый на ее больную ногу.

— И много было денег?

— Да. Двести долларов. Я верну их, клянусь.

— Я верю вам.

Глядя сверху вниз на спящего младенца, Элисон с болью в сердце осознавала, что для нее там, в Чикаго, сумма в двести долларов была меньше, чем дневной заработок. А для матери этого младенца три недели назад те же деньги были буквально вопросом жизни и смерти, Луизите, которая украла их, грозила тюрьма. Пропасть между ее миром и миром, в котором жила Луизита, казалась столь глубока, что в это трудно было поверить.

Ей пришло в голову наипростейшее решение.

— Когда мы вернемся в Белиз, я сама оплачу проезд ребенка, а вы сможете вернуть непотраченные деньги вашим хозяевам, — сказала она. — Я уверена, что вы расскажете им о смерти вашей сестры, они все поймут. Если понадобится, я сама с ними поговорю, и я ручаюсь — Зекери тоже замолвит за вас словечко.

Луизита испытывала слишком большую благодарность, чтобы оставаться вежливо спокойной. Ее сердце переполняли теплые чувства к Элисон. Она вознесет за нее тысячи молитв своим богам.

— Если вы сделаете это, я возмещу долг. Я клянусь, я буду работать задаром, пока не рассчитаюсь с вами. Я только хотела спасти сестру и ее ребенка. Наверняка хозяева все поймут, если я верну им деньги.

— О вашем долге мне не может быть и речи, — сказала Элисон горячо. — И, вообще, поговорим обо всем позже, когда выберемся отсюда. Я только обещаю, что мы поможем вам, но сперва надо выбраться отсюда…

Рядом с пещерой, на уступе скалы, под проливным дождем медленно крался ягуар. Прижимаясь брюхом к земле, он вдыхал запах, раздражающий его тонкое обоняние. Беспокоящий и опасный запах человеческих существ.

Ягуар был голоден. Охота прошлой ночью сорвалась, его прогнали жители ближайшей деревни вместе со своими цепными псами. Его манил к пещере детский плач. Черная шерсть ягуара была мокрая и перепачканная грязью, он крался, подрагивая нервным хвостом в такт доносившимся жалобным крикам грудного младенца.

И вдруг все затихло. Он приблизился к пещере по уступу скалы и настороженно улегся на грязную мокрую поверхность камня. Работая ноздрями, ягуар тянул воздух, получая из запахов информацию о людях в пещере.

Вдруг в проеме входа появился человек, он начал осматриваться кругом. Ягуар затаился и ждал, остановленный в своем продвижении появлением человеческого существа. Внезапно хищная кошка встала на лапы и, прыгая с уступа на уступ, медленно пошла в обход пещеры. Она прекрасно знала: внутрь вел еще один ход.