Верь мне!

18

Зная, что Зекери стоит у входа, сторожа их покой, Элисон оставила Луизиту с ребенком и направилась к нему. Они вместе выглядывали теперь на улицу, где дождь лил, как из ведра. Пистолеты, зловеще мерцая черной сталью, лежали в углублении скалы рядом с ними, под рукой у Зекери.

— Что ты думаешь о Луизите? — спросила Элисон тихо.

— Я думаю, что она говорит правду. Я считаю, что попала в жуткий переплет и вела себя наилучшим образом.

А еще я думаю, что ты — прекрасна, добавил он про себя.

— А что ты скажешь об украденных деньгах? Она говорит, что вернет их. Как ты думаешь, Луизиту арестуют?

— Это зависит от ее бывших хозяев. Может быть, они удовлетворятся возмещением убытков и замнут дело. Кто знает? Будем надеяться, что все обойдется. Я посмотрю, что можно будет сделать для нее.

Испытывая непреодолимое желание дотронуться до Элисон, он слегка придвинулся и нежно коснулся рукой ее руки. И сразу же, словно электрический разряд пробежал по всему его телу, пробуждая тысячи новых страстных желаний, грешных, горячащих кровь, кружащих голову озорным вихрем острых плотских вожделений.

Элисон не двинулась с места, но тоже ощутила тепло, разлившееся по всему телу от его прикосновения, это тепло проникло и в ее душу, рождая ответное горячее чувство.

— Если она приедет в Чикаго, я помогу ей найти работу, — продолжала она после минутной паузы.

Он взглянул на Элисон, по достоинству оценивая ее милосердное участие в судьбе Луизиты.

— Если она привезет ребенка в Штаты, я сам доставлю их в Чикаго, — обещал Зекери.

Договор был подписан: они снова увидятся там, в Чикаго. Их взаимное притяжение нарастало, и Зекери сделал последние полшага, разделявшие их. С бесконечной нежностью, боясь дотронуться до ее кожи своей жесткой колючей щетиной, он взял в руки ее лицо и склонился, чтобы поцеловать. Ощутив вкус ее губ, он снова испытал чувство полного растворения во времени и пространстве.

Она не отвечала ему на поцелуй, но разомкнула слегка свои мягкие податливые губы и разрешила ему войти внутрь. Время застыло для обоих. Его дыхание, сердце и разум были полны ею — ее запахом, вкусом, теплом. Вдруг он быстро отпрянул. Поступай осмотрительно, не оглушай ее так сразу своей страстью, думал он.

— Ты сама не знаешь, какая ты… — хрипло проговорил он, опуская руки и отступая на шаг. Сильное сексуальное возбуждение клокотало в его теле.

Ему так хотелось невозможного: погрузить свои ладони в эти чудесные пышные волосы, прижать ее к себе и слиться с нею в бесконечном поцелуе, заставить ее потерять голову и так же страстно отвечать ему языком и губами. И все-таки, несмотря на кажущуюся невозможность, Зекери чувствовал, что Элисон уже внутренне готова к этому, и их сладкие минуты не за горами… Но как, черт возьми, ее близость кружит ему голову! А он не должен потерять эту самую голову, не должен. Поступай осмотрительно… — приказывал он себе.

Он заставил себя вернуться к реальности сегодняшнего дождливого дня и изменил тему.

— Сильный дождь идет уже почти час. Если он не прекратится, нам будет очень трудно добраться до дороги.

Зекери показал на поток воды, струящийся из глубины пещеры и стремительно падающий вниз на гигантские валуны большой чаши водопада в шести футах под ними.

— Пока еще вода прозрачная. Надо следить за рекой. Если поток помутнеет или начнет прибывать, то у нас останутся только считанные минуты — добежать до дороги.

Когда он переключил свое внимание на опасность, исходящую от реки, Элисон волей-неволей пришлось оставить свои восхитительные ощущения и сосредоточиться на том, что он говорил, кивая ему в ответ.

Но опасность, которую таила в себе вода, никак не доходила до ее сознания. Она слушала не слыша. Поток чувств, казалось, размыл все ее тело, и в то же время она была целой и невредимой, а главное — не испытывала ни тени страха. Она была свободной! Какое удивительное свежее новое чувство — радость от сознания собственной свободы! Это казалось невозможным, но если он поцелует ее еще раз так, как только что, ничто уже не остановит ее — она ответит ему страстно и нежно. Элисон не могла прийти в себя.

— А что с теми людьми, которые преследовали Луизиту? Может быть, они уже проехали по дороге мимо? — спросила она, наконец.

— Не знаю. Давай подождем еще минут двадцать, а затем опустимся и попытаемся вытащить джип.

Она взглянула на часы: почти одиннадцать.

— Может быть, мы прежде позавтракаем?

Он засунул маленький пистолет за пояс, а большой положил в карман куртки и подошел за нею к костру. В ее присутствии у него всегда разыгрывался волчий аппетит.

— Мы сейчас поедим и отправимся на дорогу, — сказал он Луизите.

Луизита поднялась, взяла свою кошелку и поднесла ее вместе с завернутыми в холстину лепешками к костру. Со дна кошелки она достала пачку патронов двадцать второго калибра.

Глаза Зекери радостно заблестели при виде такого богатства. Луизита вложила гильзы в его ладонь.

— Это не мое оружие, — сказала она, опуская глаза.

— Украденное? У людей, в доме которых вы служили?

Она кивнула.

— Я была очень напугана.

— Тогда лучше оставьте этот пистолет мне на хранение. Я — офицер полиции и позабочусь, чтобы он был возвращен в руки владельцев, когда вернусь в Майями.

— Да, хорошо, — быстро согласилась она и наклонилась к огню, чтобы подогреть лепешки, приготовленные Нак.

Вскоре Элисон и Зекери уже сидели рядышком, чуть касаясь локтями друг друга, а Луизита показывала им, как кусочком мягкого хлеба доставать из горячего глиняного горшка разваренного цыпленка.

— О небо! — произнесла проголодавшаяся Элисон, счастливая тем, что сидит вот так рядом с Зекери и чувствует себя свежей, бодрой и прекрасной.

Она не хотела даже думать о будущем, живя и наслаждаясь каждой секундой настоящего, ощущая такой эмоциональный подъем, которого давно не испытывала и уже не надеялась испытать когда-либо. Она снова была открыта миру, была свободна.

— О небо! — эхом отозвался Зекери, довольный своими достижениями — он дважды поцеловал ее!

Он смотрел, как она ест и делится с ним лучшими кусочками, и не верил сам себе: на его глазах Элисон превратилась из замкнутого ущербленного существа, которое он встретил на борту самолета, в прекрасную, нежную загадочную женщину, сидящую сейчас рядом с ним и способную свести его с ума.

Даже если на этом все и кончится, и их пути по возвращении домой разойдутся, он все же останется благодарен судьбе: в первый раз за много лет он ожил. Зекери уже не надеялся на что-нибудь подобное в своей жизни, он даже совершенно забыл, что такое вообще бывает. Элисон остановила для него время. А он, в свою очередь, вел себя правильно с ней. И, может быть, именно он…

Совсем рядом с пещерой раздался звериный рык, дикий, протяжный, первобытный. Луизита испуганно вздрогнула, а потом улыбнулась.

— Бог Балум. Он — тотем ребенка. Это хороший знак, — сказала она бодро. — Очень хороший знак.

Она быстро приблизилась к выходу из пещеры. Зекери вскочил вслед за ней. Рев раздался опять, с новой силой, да такой душераздирающий, что у Зекери волосы зашевелились на затылке. Элисон с широко раскрытыми глазами вся задрожала, почти лишившись чувств от недвусмысленной угрозы, звучавшей в зверином реве.

Заметив помертвевший взгляд ее огромных глаз, мерцающих в неясном отсвете костра, Зекери мысленно удостоверился, что его оружие на месте, ощутив тяжесть и холодок заткнутого за ремень на спине пистолета.

— Не бойся. Он не войдет сюда, пока пылает огонь. А если он и осмелится, на этот раз я вооружен.

— Я не хочу, чтобы ты застрелил его. Он относится к исчезающим видам животных, а черные ягуары особенно редки в природе, — Элисон говорила совершенно серьезно.

— Я вовсе не хочу его убивать. Но исчезающие виды голодных хищников так же опасны, как и самые распространенные, — он мрачно улыбнулся, зная, что не задумываясь застрелит этого зверя, если возникнет хоть тень угрозы жизни Элисон. Уж он не пожалеет пуль.

— Если ягуар не войдет в пещеру, то уцелеет для продолжения рода, а если сунется сюда — тогда уж его песенка спета.

Элисон взглянула на спящего ребенка.

— Если он войдет сюда, я сама пристрелю его.

— А что это говорила Луизита насчет тотема? — спросил Зекери.

Элисон была занята перевязкой своей больной ноги, и Зекери подошел, чтобы взглянуть на рану.

— Индейское понятие «тотем» — очень сложно, оно включает в себя понятие предка, зачинателя рода и многое другое, — объяснила она. — Майя делятся на кланы, у истоков каждого клана стоит свой тотем. Ягуар, Обезьяна, Олень, другие животные и птицы. Но есть еще и индивидуальный тотем, который раскрывается вам в течение жизни.

Его близкое присутствие мешало ей сосредоточиться.

— Я, наверное, не сумею тебе до конца все объяснить, но это понятие влияет и на выбор супруга. Похоже, Луизита и малыш относятся к роду Ягуара. Иногда соответствующие тотему являются во сне и предсказывают события, подают знаки. Индейцы воспринимают сны как реальность и не отличают их от действительных событий.

Внезапно Элисон вспомнила про свой собственный сон, в котором присутствовали и поцелуй, и ягуар. И то и другое стали частью реальности в эти несколько часов. И это открытие поразило ее. У нее даже мурашки забегали по спине.

— Мне снился сон этой ночью как раз про… ягуара.

Слушая ее, Зекери осторожно осматривал порез на лодыжке. Если бы он лично был индейцем, и его сны сбывались, он бы давно уже переспал с ней.

Зекери аккуратно снял бинт. Рана заживала довольно быстро, но активно двигаться Элисон было еще рано, существовала опасность, что надрез опять откроется от напряженной ходьбы и загноится. Кожа вокруг раны была розовая и припухшая, но инфекция, по-видимому, не была занесена, а это — главное. Он энергично нажал на место укуса, но Элисон даже не пошевелилась. Зекери был удовлетворен.

— Думаю, тебе пора надеть второй ботинок.

Он протер рану и кожу вокруг спиртом и перевязал ногу остатками бинта.

— Только зашнуруй ботинок как следует, чтобы носок плотно прилегал к бинту и не ерзал по ноге.

Он взглянул на ее ярко совещенное костром лицо, она была очень красива сейчас. Он хотел большего, чем снилось ему в его снах. Он хотел быть с ней часами, миллионами часов, годами, веками…

— Слушаюсь, доктор, — поддразнила она Зекери, согретая теплотой его внимания и заботы.

Глянув случайно вниз на землю, она увидела два черных маленьких глаза, помаргивающих на тусклом свету костра. Младенец не мог еще сфокусировать свой взгляд и глазел в пространство, позевывая сонно. Он беспокойно зашевелился в своей импровизированной колыбели. Элисон кивнула на него.

— Он хочет есть.

— О-о! Давайте же быстрее приготовим бутылочку с едой. Я сейчас позову Луизиту, — Зекери поднялся на ноги и поспешил к выходу из пещеры.

Луизита стояла на пороге, внимательно оглядывая окрестности, пытаясь разглядеть ягуара. И на мгновение ей удалось это сделать: по склону холма он мягко спускался в отверстие в скале. Сердце Луизиты пело. Это было добрым знаком, благословением. Если ягуар здесь, поблизости, он ни за что не допускает, чтобы ребенку был причинен хоть какой-то вред. Возможно, это именно ягуар надоумил американку пообещать ей, Луизите, помочь увезти Адама в Штаты. Она зашептала благодарственную молитву, обращая ее к гигантской черной кошке. Ей страстно хотелось сделать жертвоприношение ягуару, чтобы обеспечить себе его дальнейшее покровительство.

Луизита улыбалась. Очевидно, американец — добрый человек — был без ума от прекрасной белой женщины. Они составят великолепную пару и народят кучу хорошеньких ребятишек. Она обернулась, чтобы взглянуть на них, сидящих сейчас у костра. В волосах Элисон играли отблески огня, она улыбалась, а он не отрывал взгляды от ее лица. Звуки их приглушенных голосов далеко разносились под сводами пещеры. И Луизита слышала, как Элисон объясняла важность понятия «тотем» и индейских снов. Она впервые встречала американцев, которые так хорошо разбирались в обычаях и образе жизни ее народа. Наверняка американка тоже была добрым человеком. Ему под стать.

Она опять повернулась лицом к барабанящему по камням дождю, который внезапно как будто иссяк, и буквально через несколько минут на небе заголубели просветы. Тучи сменились легкими белыми облаками. Солнечные лучи зажгли мириады дождевых капель на листьях и камнях каньона, превратив долину реки в океан мерцающих переливающихся искр. Зекери подошел к Луизите, и они вместе следили за грязно-серыми дождевыми тучами, быстро уходящими за восточный горизонт.

— Слуги старого Мензебека ушли за горизонт, — произнесла она и улыбнулась одними глазами, радуясь счастью Зекери и его везению в любви.

— Да, будем надеяться, что их сезон закончился, — отозвался он. — Ребенок проснулся, да и нам надо убираться отсюда побыстрее. Покормите малыша перед дорогой.

— Я сейчас, — Луизита подошла к костру, достала бутылочку и наполнила ее остатками питания из открытой банки. Соска выскользнула из ее пальцев и, описав дугу, упала прямо в грязь. Ребенок начал беспокоиться.

Элисон, зашнуровав ботинок, пришла на помощь Луизите.

— Можно я его возьму на руки?

Луизита кивнула, и Элисон с бесконечной осторожностью, придерживая одной рукой легкую нежную головку, подняла Адама с одеял и радостно заулыбалась, когда он сразу же успокоился у нее на руках. Он весил не более шести — семи фунтов. Элисон была в восторге от малыша.

— Может быть, мне поднять и сполоснуть соску?

— Не надо, у меня есть другая, — сказала Луизита, открывая чемодан и снимая соску со второй бутылочки.

Лицо Элисон лучилось удовольствием, и она осторожно баюкала младенца, прижимая его к груди и чувствуя тепло его маленького хрупкого тельца. До сегодняшнего дня она и не подозревала о существовании в ней материнского инстинкта. Это была целая гамма новых ярких ощущений. Она засмеялась с умилением, когда малыш припал ротиком к соске.

Зекери помедлил, соображая, что взять с собой, а что оставить. Он положил в карман ключи от джипа, упаковал фотоаппараты и пленки в рюкзак, дневник Элисон, кое-какие оставшиеся припасы. Элисон на фоне костра кормила из бутылочки ребенка и громко смеялась. Любой мужчина, будь он на его месте, не мог бы не почувствовать радость и гордость при взгляде на эту сцену. Зекери видел, как жадно сосет младенец молоко, и с облегчением заметил про себя, что этот ребенок совершенно здоров.

Зекери чувствовал ответственность за безопасность всех этих людей. Пусть одеяла Переса окончат свое существование под колесами автомобиля, но они выберутся отсюда! Он подтащил одеяла к выходу из пещеры и вернулся за рюкзаками. Ягуар может поживиться цыплячьими косточками, оставшимися на дне горшка.

Луизита помыла соску в бурлящем ручье, струящимся через всю пещеру, и подошла к американцу.

— Чем я могу помочь вам?

— Вы можете отнести свой чемодан вниз к переправе, — распорядился он. — А потом вернитесь, пожалуйста, и помогите мне управиться с одеялами и рюкзаками. Как только мы снесем все наши пожитки к переправе, мы сразу же отправимся в путь.

Он оглянулся на Элисон с ребенком на руках.

— Она не сможет ничего нести, во всяком случае, пока мы не переправимся на другой берег. А, может быть, и дальше на нее не придется рассчитывать. Я посмотрю, как ведет себя ее нога во время ходьбы.

Луизита кивнула и взяла сразу свой чемодан и его рюкзак.

— Я снесу все разом.

— Прекрасно, — одобрил Зекери.

Она направилась к выходу. А Зекери бросил второй рюкзак и подошел к Элисон, которая все еще кормила ребенка. Он осторожно протянул ей пластмассовую мыльницу со скорпионом, впечатанным в кусочек мыла.

— Ты помнишь этого парня? Я нашел его в рюкзаке.

Когда она разглядела, что у него в руках, она инстинктивно отодвинула ребенка подальше и еще раз взглянула на мыльницу.

— Он еще жив?

Зекери открыл крышку. Скорпион еле шевелил одной лапкой, все еще безнадежно сопротивляясь неизбежному. Элисон огорченно рассматривала злополучную тварь, о которой она совсем позабыла.

— Я не хочу оставлять его так, — сказала она. — Я здесь — чужая, как пришелец из иного мира. Не он пришел в мой мир, а я нарушила его покой. Я наступила на него. Ты сможешь достать его из куска мыла?

Но сочувствие Зекери не распространялось на безобразные существа вроде скорпионов.

— Ты шутишь?

И видя ее полную серьезность, он выковырял щепкой жесткое тельце скорпиона из липкой массы. Брошенный на пол пещеры, скорпион начал слабо и медленно ползать кругами по песку, прихрамывая, на его лапки, покрытые белым налетом мыла, налипла грязь. Зекери видел по ее лицу, что она расстроена такой беспомощностью жалкой твари, поэтому Зекери, проникшись милосердием, вынул мыло из мыльницы и наполнил ее водой. Он затолкал туда скорпиона и пару раз сильно встряхнул закрытую пластмассовую коробочку, как бы в отместку этой твари за содеянное. Наконец, отмытый скорпион был заново отпущен на пол пещеры. В состоянии полностью управлять всеми частями своего тельца, он быстро забрался под валун, а Зекери сверху присыпал его горстью песка и немного притоптал ногой.

Поглядывая на Элисон, он усмехался.

— Ну, ты довольна?

— Я знаю, ты думаешь, что я сумасшедшая…

— Да нет, просто немного с приветом, — поддразнил он ее.

Младенец, наконец, выпустил соску изо рта, он был сыт и начал тоненько хныкать и икать.

— Что с ним? — всполошилась Элисон.

— Воздух попал в желудок. Ты знаешь, как сделать, чтобы он рыгнул?

— Я видела, как это делает Луизита, — сказала она неуверенно.

— Возьми его на плечо и легонечко похлопай по спинке, — сказал Зекери.

Она положила ребенка грудкой на свое плечо, и он перестал хныкать, чувствуя ее легкую ладонь, поглаживающую его по спинке. Адам рыгнул, и Элисон обрадовалась, что ей все удалось как надо. Дети для нее больше не были непознаваемой таинственной областью. Молоко с воздухом входит внутрь организма, а затем молоко остается, а воздух уходит. «Я сумела справиться с этим», — думала она, чувствуя необычайную гордость.

— Я вспомнил свою девочку. Когда она родилась, я думал, что с ума сойду от страха за нее. Но хотя они и хрупкие, они не бьются, как стекло, и они такие же люди, как и ты, хотя сначала этого не понимаешь, — Зекери не мог скрыть в голосе тоски по своему ребенку. Боже, как хорошо увидеть снова Стеффи, подбросить ее в воздух, растормошить, чтобы она хихикала и визжала от восторга.

Элисон заметила нотку тоски в его голосе и была поражена этим. Он не говорил ей, что был когда-то женат. А Зекери вдруг понял, как много он еще должен рассказать ей.

— Я в разводе, — и он торопливо сменил тему — об этом не расскажешь и за несколько часов, а им оставались минуты. — Мы должны уходить. А где эта тварь?

Зекери подсыпал песка вокруг валуна и свернул спальный мешок Элисон. Ну и выбрал он время, чтобы сказать ей о своем браке. Но что сделано, то сделано. И Зекери начал обдумывать главную проблему: как достать джип. Спальник скорее всего тоже угодит под колеса. С его помощью, а также с помощью одеял, веток и кустов из завала они так или иначе должны вытащить проклятую машину.

Высоко на склоне каньона беспокойно ворочался ягуар, подставляя влажные участки шерсти яркому солнечному свету. Из пещеры — через узкую щель за его спиной — доносились до тонкого слуха зверя звуки, издаваемые непрошенными гостями. Характерные запахи человеческих существ, перемешенные с хорошо знакомым запахом пещеры, подымались к нему, восходя с потоками воздуха по известковому древнему лабиринту, у входа в который и затаился ягуар.

Плач ребенка, а также его запах возбуждали гигантскую кошку, привлекали ее, манили к себе. Ягуар был голоден, а дорога к еде — хорошо известна ему и свободна. Закончив свой туалет, хищник помедлил еще одно мгновение, сверкая холодными черными зрачками глаз в ярком свете полуденного солнца. Наконец, он повернулся и, работая мощными лопатками, двинулся по давно знакомым туннелям, совершенно бесшумно, в полной темноте, следуя на запах пищи.

На переправе через реку Луизита с рюкзаком в руках тяжело прыгала с валуна на валун, шлепала босыми ногами по мелководью, добираясь до другого берега. Там она бросила рюкзак и вернулась за своим чемоданом. Отсюда, от переправы, ей хорошо был виден вход в пещеру, но американца на пороге не было. Он, наверное, любезничает со своей женщиной, решила Луизита. Она улыбнулась. Луизита видела сегодня утром, как эти двое целовались, и даже немного позавидовала им. Со дня поездки на руины между американцами произошло что-то: сперва не было заметно никакой особой симпатии их друг к другу. Скоро они, наверное, будут спать вместе и наделают много хорошеньких детишек.

Она еще раз взглянула на склон каньона, где недавно видела ягуара, но того уже не было там. И Луизита быстро пробормотала еще одну горячую благодарственную молитву… Деревья в ущелье покачивались под легким ветерком, чуть поскрипывая, и их листья роняли дождевые капли на мягкую лесную почву. С ребенком будет все в порядке, Балум и добрый человек позаботятся о нем. Она подхватила свой чемодан и быстро начала переправляться на другую сторону. Там Луизита опустила свою ношу рядом с рюкзаком и застыла на месте.

В пятнадцати футах от нее стояли Паоло и ухмыляющийся от удовольствия крысиной ухмылкой Альберто. Бандиты бросились к ней. Она повернулась и побежала по мелководью к валунам на стремнине. Ужас ледяной рукой сжал ей горло. Ребенок! Прыгая почти вслепую с валуна на валун, она споткнулась о камни у самого берега и упала на щебень, содрав кожу на коленях и ладонях.

Альберто схватил ее за лодыжку, и она опять растянулась на земле. Извиваясь и барахтаясь, она оттолкнула его ногой, вложив в удар все свои силы. Корчась от боли на усыпанном гравием берегу, она все-таки поднялась на ноги и побежала во весь дух к пещере. Паоло — следом за ней.