Весло Харона

ГЛАВА 12

Вторая встреча с Кирьяновым произошла при достаточно неожиданных обстоятельствах. Вернее, это даже нельзя назвать встречей.

Хильда должна была дать заключение о состоянии одной девушки, обвиняемой в покушении на убийство и еще по ряду статей. Если верить представленным материалам, то перед врачом должен был предстать эдакий монстр в юбке. Чего только за этой девицей не числилось! Интересный экземплярчик.

Увидев девушку, Хильда была разочарована. Эта замухрышка никак не тянула на ожидавшуюся злодейку. То, что с головой у нее все в порядке, Хильда определила тут же, без всяких осмотров и тестов, но поговорить с нормальным человеком, обвиняемым в стольких грехах, было и полезно, и любопытно.

Ольга, так звали девушку, не горела желанием общаться с психиатром. Кажется, она еще не решила, как себя вести на следствии и в суде. Вероятно, адвокат или еще какой умник посоветовал ей попробовать закосить, симулировать психическое заболевание, чтобы выйти сухой из воды под флагом невменяемости. В любом случае у нее ничего бы не вышло. Таких артистов Хильда раскалывала быстро: дилетантов — сразу, а тех, кто старательно готовился, — минут через несколько.

Ольга была дилетантом и не особенно старалась.

— Хочешь закосить? — спросила Хильда, заполняя документы.

— Нет. — Ольга опустила глаза.

— А что думаешь делать?

— Ничего. — Ответ прозвучал чуть слышно.

— Как ничего? — Хильда перевернула страницу и взглянула девушке в лицо. — Это правда?

— Что?

— То, в чем тебя обвиняют?

Молчание. Ольга смотрела в пол.

— А что тогда правда?

Молчание.

— Не хочешь отвечать?

— А зачем?

— Ну, ты ведь можешь сесть. И надолго.

— А вы здесь при чем?

— Я? Я должна дать заключение.

Ольга взглянула исподлобья и снова уставилась в пол.

— Так что? — Хильда снова принялась писать, демонстрируя этим, что не настаивает на разговоре. — Помолчим и разбежимся?

— А что мне ваше заключение? — огрызнулась Ольга.

— По большому счету ты права. Поскольку диагноз я тебе не поставлю — с головой у тебя полный порядок, — то большой роли это не сыграет. — Хильда кивнула, словно соглашаясь сама с собой. — Только суд всегда учитывает опасность подсудимого для общества, глубину его раскаяния в содеянном…

Ольга издала какой-то звук, похожий на всхлип. Хильда взглянула на нее, но девушка так низко опустила голову, что разглядеть ее лицо было решительно невозможно.

— Если преступник раскаивается, то это хорошо, — вернулась Хильда на прежние рельсы. Она прекрасно знала, что сейчас последует вспышка. Вспышка гнева или отчаяния — не столь важно, но это будет поток слов, фраз, мыслей. Раскрутить на разговор будет проще простого.

Она все рассчитала правильно. Едва начав фразу-катализатор, Хильда уже попала в точку.

Ольга вскинула голову — блеснула покатившаяся по щеке слеза.

— Да, я раскаиваюсь! — выкрикнула она. — Раскаиваюсь, что не убила эту сволочь!

И снова опустила лицо.

Ну вот. Все идет, как и задумала Хильда. Она почти достигла цели. Еще одно маленькое усилие, и девушка расскажет все сама. Не такой уж крепкий орешек, как могло показаться. Так, легкий этюд, чтобы поддержать форму. Еще чуть-чуть — и, что называется, ларчик просто открывался.

— Чем же тебе не угодил этот юноша? — Хильда спокойно и уверенно доламывала замок «ларчика». — Наверное, безответная любовь? Ты ему строишь глазки, а он гуляет с другой…

— Безответная любовь? — Ольга снова посмотрела на врача. На сей раз она не плакала, в глазах ее была ненависть. — Да, вы правы. Безответная. Только не просто безответная. Хотите знать, что он сделал? Хотите?!

Хильде не пришлось даже кивать, чтобы на нее низвергся водопад существительных, прилагательных, глаголов и междометий. Она молча слушала, выбирая из этих наполовину бессвязных выкриков те фразы, которые, складываясь между собой, воссоздавали картину происшествия глазами этой девушки.

Картина нимало не походила на ту, что старательно рисовали следователи со слов потерпевшего и свидетелей. И, что самое интересное, в повествовании обвиняемой отсутствовали те логические прорехи и нестыковки, которыми изобиловали, на взгляд Хильды, материалы дела. А дело, похоже, было намного грязнее, чем представлялось поначалу. Когда Ольга выговорилась наконец и зарыдала, закрыв лицо руками, Хильда уже отделила для себя ложь от правды и приняла решение, как действовать дальше.

Она написала заключение. Нет, она не покривила душой ни на йоту, чтобы облегчить участь девушки. Ольга Климова была признана вменяемой и дееспособной. Но заключение не ограничилось только медицинским аспектом. Хильда изложила свои соображения по делу, рекомендуя суду более тщательно сопоставить факты. Это отнюдь не было жестом отчаяния борца за справедливость. Хильда действовала из других соображений: последовательно провоцировала конфликт, считая, что уже засиделась в стенах института и ее давно ждут европейские пациенты. Ее уже неоднократно предупреждали о неприятностях, на которые она нарывается, грозили выговорами и переводами. Так что Хильда просто продолжала набирать штрафные очки. Увольнение по «несоответствию» открывало ей границу, так как трудно было сделать «невыездным» человека, не имевшего отношения к тайнам и не представлявшего ценности для отечественной науки. Да и времена менялись.

Амбулаторное обследование должна проводить комиссия, но так уж повелось в последний год, что два профессора, вместе с молодым психиатром входящие в ее состав, вполне доверяли коллеге и предпочитали проводить время не в каменных мешках кабинетов, а на дачах. Хильда не сомневалась, что остальные «мертвые души» комиссии подпишут заключение даже не читая.

В общем, Хильда в очередной раз грубо «сфолила» и отпустила девушку. Вернее, сдала ее сопровождавшим сотрудникам милиции.

А через два дня появился Кирьянов.

Не интересовавшаяся политикой Хильда была удивлена тем, какую головокружительную карьеру успел сделать этот человек, превратившийся из серенького «секретчика» в народного депутата, председателя какого-то там комитета и владельца новенького «линкольна».

— Здравствуйте, Хильда Арвидасовна. — Он появился на пороге кабинетика, который Хильда делила еще с двумя врачами, — улыбающийся, словно бывший одноклассник, решивший сделать сюрприз.

— Здравствуйте, Алексей Владимирович, — в тон ему ответила Хильда, не ответив, однако, улыбкой.

— Здравствуйте, — переступая порог, обратился Кирьянов к остальным и тут же словно бы спохватился: — Хильда Арвидасовна, а вы уже чай пили?

Хильда поняла намек, но не могла отказать себе в удовольствии съязвить:

— А мы чай прямо здесь пьем.

На мгновение губы Кирьянова сжались и лицо приняло обычное — жесткое — выражение, но щеки тут же снова разъехались к ушам.

— Тогда позвольте предложить стаканчик компота с булочкой. Очень у вас в кафетерии замечательный компот и особенно булочка.

— Компот — это серьезно. — Хильда поднялась, мельком взглянув на часы.

Разговаривали они в машине. В новеньком «линкольне» Кирьянова. Алексей Владимирович не стал тратить время на общие фразы и вопросы о здоровье, а сразу перешел к делу:

— Я прочитал ваше, с позволения сказать, эссе по делу Климовой. Интересная работа, профессиональная и творческая.

— Что, произвела впечатление?

— Да, признаться, впечатляет. Меня.

— А судью?

— А до судьи эти вдохновенные строки не дошли. Я их изъял.

— Вот как?

— Да. Я, видите ли, давно уже собираю ваши опусы в большую папку. Довольно толстая уже получается папка…

— Собираетесь издать под своим именем?

— Упаси бог. Издавать что-либо под своим именем я не собираюсь. Мне, если честно, было бы даже спокойнее, если бы ваши творения остались неопубликованными, тем более что многие дела, к которым вы приложили руку, имеют отношение и ко мне.

— То есть?

— То есть: что есть — то есть. — Кирьянов вскинул руки. — Да нет, что вы! Я не трогал Климову. Эта женщина не в моем вкусе, тем паче я не люблю брать что-то силой. Просто случай произошел у меня в квартире. В мое, правда, отсутствие, но очень не хочется все это объяснять в ходе слушания.

— Ах вот оно что… Проще было найти стрелочницу?

— Ну, тоже мне, понимаешь, Анна Маслова!

— Анной была Каренина, а Маслова, к сожалению, Катя.

— Тем более. Тем более что Толстого я не люблю со школьной скамьи. Лев Николаевич, кажется?

— Лев Николаевич, — кивнула Хильда. — А я, судя по всему, попала в точку? Кем же, если не секрет, приходятся вам бедные потерпевшие?

— Попали, Хильда Арвидасовна. В самую точку. — Вздохнув, Кирьянов включил кондиционер. — А насчет потерпевших… Самое забавное и обидное, что это случайные люди, вероломно воспользовавшиеся моим гостеприимством…

— Немаленькая, должно быть, квартирка у вас, Алексей Владимирович, если вы даже понятия не имеете, что в ней происходит.

Кирьянов пропустил шпильку мимо ушей и вернулся к прежней теме:

— Если бы вы только знали, с какой педантичностью вы в эту точку попадаете каждый раз! — Он повернулся к собеседнице. — Ей-богу, даже жутко становится, как человек играючи читает твои мысли! Вы и с чертежами оказались правы, и когда…

— А вы ведь не знали, кто их взял? — перебила его Хильда.

Кирьянов усмехнулся.

— Да-а, Хильда Арвидасовна, в проницательности вам не откажешь, — покачал он головой — Признаюсь, не знал. Но выяснилось, что вы были правы…

— Как же это выяснилось?

— А вы любопытны. — Кирьянов опять покачал головой. — Но, если хотите, я скажу вам правду. Это выяснилось при помощи телефонного справочника. Вернее, двух справочников.

— В смысле?

— Ага, есть для вас еще тайны! — Кирьянов торжествующе поднял указательный палец, но тут же снова стал серьезным. — У нас не было иного выхода, как поверить вашему заключению. Указанного вами человека привязали к стулу и били по ушам двумя телефонными справочниками, задавая один и тот же вопрос.

— И?..

— И били до тех пор, пока он на этот вопрос не ответил.

— Вопрос, я так понимаю, был до безобразия прост. Что-то вроде «где чертежи?».

— Снова в точку.

Несколько минут они сидели молча. Первой нарушила молчание Хильда:

— Зачем вы мне все это рассказываете? Что вам нужно?

— Ваша помощь.

— То есть?

— Ваша помощь в подобных ситуациях. Анализ, заключения, если возможно — прогнозы. Работы очень много, а специалистов почти нет. А вы, Хильда Арвидасовна, очень хороший специалист. Для вашего, извините за бестактность, возраста, вы просто гений.

— Короче, вы предлагаете мне отправлять людей на стул?

— Какой стул? Ах, вы про это…. Нет, отчего же. Есть дела и поинтереснее. Видите ли, в кругах, где я предлагаю вам работать, справочниками уже не лупят. Это большая игра, здесь речь идет о национальных интересах…

— У нас разные национальные интересы, — жестко перебила его Хильда.

Кирьянов вскинул было удивленно брови, но вспомнил, с кем говорит, и решил не ломать комедию.

— Да, это я зря приплел. Но ведь у вас появится реальный шанс побороться за справедливость…

— Это вы приплели тем более зря.

— Но как же ваши обращения к судьям? Разве вы не борец за справедливость?

— Отнюдь.

— Ну хорошо. — Кирьянов хлопнул себя по коленям. — Тогда давайте начистоту. Я предлагаю вам работать с нами. Это хорошо оплачиваемая работа для профессионала вашего уровня. Вам придется только по специальности…

— Спасибо, я поняла. Мне это не подходит. — Собираясь выйти, Хильда взялась за ручку дверцы, но та не поддалась под нажимом.

— Не торопитесь, Хильда Арвидасовна, — сделав вид, что не заметил этого движения, продолжал Кирьянов. — Я еще не расписал всех прелестей моего предложения и минусов вашего отказа.

— Вы мне угрожаете?

— Ни капельки. Я взываю к вашему бесценному разуму. Я предлагаю вам контракт, скажу откровенно, на неопределенный срок. Думаю, не более двух-трех лет. За это время, я гарантирую, вы станете состоятельным человеком. По-настоящему состоятельным. Даже по западным меркам. По истечении срока контракта вы сможете уехать в любую страну, по вашему выбору. Можете сменить имя — я решу этот вопрос. Вы не будете скомпрометированы, ибо получите псевдоним и вам не придется встречаться с заказчиками, а клиентам мы можем представлять вас кем угодно: для них вы останетесь темной лошадкой.

— Похоже, вы уже все продумали и все за меня решили?

— Так и есть. Тем более что у вас нет выхода. Мы не можем позволить такому кадру остаться вне игры. Вами могут заинтересоваться другие структуры, а — как знать? — они могут прийтись вам по душе.

— То есть меня тоже ждет стул?

— Даже не стул, а, скорее, безымянная могила. — Кирьянов сочувственно развел руками.

— Вот как?

— Да. И не надо смотреть на меня как на изверга. Вы не знаете всех правил игры, которую затеяли. Без моего вмешательства вы бы давно уже прозябали в каком-нибудь провинциальном «ящике», без шансов уволиться иначе чем по возрасту или состоянию здоровья. Тем более вам не удалось бы выехать в Европу.

— Я смотрю, вы тоже хорошо информированы.

— Ну а чего бы мы стоили, если бы не знали слабых мест… м-м… интересующих нас людей?

— Какие же еще слабые места за мной числятся?

— Хильда Арвидасовна, что вы дуетесь, как дитя! Мы ведь с вами умные люди. Я предлагаю вам золотой ключик. Берите! Тем более обещаю вам, что бить по головам ваших пациентов не будут, так что совесть ваша останется чистой, как горный хрусталь, а будущее станет не туманно, а довольно определенно…

— Хватит метать бисер. Я уже поняла, что с живой вы с меня не слезете. Дайте подумать.

Насоныч со свитой из крепких парней приехал спустя несколько минут после ухода Сергея. Судя по всему, детектив поглядывал на часы не просто так. По виду приехавших было очевидно, что они ожидали какого-то сюрприза. Скорее всего, они переполошились из-за того, что смолкли их микрофоны. А может быть, на даче существовала какая-то система сигнализации, сообщавшая о появлении непрошеного гостя.

Пока крепкие ребята шарили по дому, Насоныч отправился к девушкам.

— Как успехи? — поинтересовался он, здороваясь и всем своим видом демонстрируя беззаботность.

— Нормально, — отрапортовала Валя.

— Наставник ваш ушел в магазин? — Насоныч фальшиво улыбнулся.

— Наверное. — Валя пожала плечами.

— А вы чем время убиваете? — Он перехватил многозначительный взгляд спустившегося со второго этажа телохранителя и удовлетворенно кивнул.

— А мы играем в игрушки, — улыбнулась Ольга.

— Хорошее дело. — Насоныч качнулся на каблуках и повернулся к Вале: — Нам нужно поговорить.

Валя пожала плечами: мол, не вижу препятствий.

— Поднимемся наверх?

— Пойдемте. — Валя опять пожала плечами, и подруги направились к лестнице.

Насоныч замялся:

— Оля, а мы не могли бы поговорить с Валентиной наедине?

— Но мы ведь… — Ольгу насторожил этот вопрос. Сергей пророчил им разную судьбу, схожую лишь печальным финалом, и то, что их уже пытаются разъединить, сильно ей не понравилось. С другой стороны, видимых причин ходить всюду за ручку у подруг не было.

— Это ведь не секрет от Ольги? — поддержала ее Валя.

— Ну, наверное, нет, — нехотя согласился Насоныч. — Тем более что на этом наши контакты не заканчиваются… — Он выразительно посмотрел на Ольгу.

Втроем они поднялись в комнату на втором этаже, где на столе стоял открытый ноутбук, с самым невинным видом демонстрирующий интерфейс какой-то игры.

Насоныч с усмешкой взглянул на эту идиллическую картину, подошел к столу и, закрыв программу, выключил компьютер.

— Я говорил вчера с Вадимом, — начал он, глядя на угасающую заставку. — Он считает, что вы уже готовы.

Валя и Ольга переглянулись. Во взглядах обеих промелькнул отсвет испуга. Но если для Вали это было привычное, несмотря на необычность ситуации, предстартовое волнение, то Ольга думала о предостережении Сергея.

— Кроме того, — Насоныч тяжело вздохнул, словно собирался зачитать некролог о кончине генерального секретаря, — ситуация резко изменилась. Нам нужно торопиться.

— Когда? — Голос Вали прозвучал твердо.

— Скоро. Совсем скоро. Я скажу об этом завтра.

— А план, — Валя развела руками, — оружие?..

— Завтра. Все завтра. Я, собственно, заехал только спросить, не передумали ли вы.

— Я? — Валю вопрос удивил. — Нет!

Борис переводил взгляд с одного листка на другой, словно надеясь найти ошибку. Один листок был факсом из солнечной Италии на итальянском языке, а второй — переводом факса на русский, сделанным секретаршей. Итальянского языка Борис не знал, а если верить русскому тексту, то итальянцы с прискорбием сообщали, что по указанным уже причинам судно не может отбыть из порта ранее чем через неделю. Настырные борцы за экологию добились-таки проверки груза. Синьор Фраскани от лица компании «Арок» приносил извинения и просил руководство «Белтеха» рассматривать сложившееся положение как ситуацию, подпадающую под статью форс-мажор.

Положив листки на стол, Борис в очередной раз набрал номер Жука. Именно через него Борис смог выйти на людей, предоставивших ему кредит. Теперь Борис хотел посоветоваться с другом по поводу того, что делать в сложившейся ситуации.

Самое скверное было то, что ситуация невозврата денег в оговоренный срок даже не рассматривалась. Борис настолько верил в успех предприятия, что не поднимал эту щекотливую тему. Теперь же ему становилось не по себе от мысли, что может произойти и какие «счетчики» заработают.

И на тестя особой надежды не было. Насколько Борис знал законы этого мира, прикрытие в виде людей в погонах могло оградить от посягательств на кошелек, но ничто не мешало получить пулю в лоб или какую-нибудь заточку в бок.

Кроме того, Борис не сомневался, что, расскажи он тестю о размахе срывающейся операции, хитрый сибиряк умоет руки и отойдет в сторону, сославшись на то, что зять должен был посоветоваться, прежде чем заваривать такую кашу.

Борис перезвонил еще раз. Телефон не отвечал.

Вестей от Жука не было уже несколько дней. Порекомендовав своего Шалу в качестве надежного кредитора, бригадир исчез из поля зрения.

Три дня Борис не звонил ему, ожидая окончания истории с «Гринписом», а теперь, когда Жук срочно понадобился, никак не мог его найти.

С утра Беленков даже наведался в кафе, где обычно появлялся Жук. Увы, там его тоже несколько дней не было.

— Уехал он, — пожал плечами бармен.

— Куда уехал?

— Черт его знает. Может, отдыхать. Он что-то про Испанию говорил. Может, в Испанию и поехал. — Бармен взял опустевший поднос и отправился в подсобку, давая понять, что разговор окончен.

Это все, что удалось узнать. Знакомых лиц в кафе не было, а хватать за рукава всех подряд с криком «Жука не видали?» как-то глупо.

Борис дал себе срок до полудня. Если найти Жука не удастся, придется ехать к этому Шале объясняться одному. Особого опыта в общении с подпольными ростовщиками у Бориса не было, но инстинкт подсказывал ему, что лучше не затягивать. Слышал он краем уха о разборках с кредитами. Это как с зубным врачом: идти, конечно, боязно, но чем дольше откладываешь, тем больнее потом.

Если тебя начинают искать, пиши пропало. Первый вопрос будет: почему прячешься? И к сумме долга приплюсуют какую-нибудь компенсацию за моральный ущерб.

Нет, нужно ехать самому.

Борис посмотрел на часы. Второй час. Срок, данный им самому себе, прошел. До момента возврата кредита осталось сорок восемь часов и, если быть совсем точным, четырнадцать минут.

Борис поднялся и, уже стоя, последний раз набрал номер. Длинные гудки всегда раздражали его, но сейчас он готов был слушать их часами, оттягивая визит к кредитору.

Куда же подевался Жук?

Алексей Владимирович был несколько разочарован в господине Роне. Этот горе-организатор межпланетных турниров заставил его сражаться с откровенными слабаками, а теперь, когда появился мало-мальски сильный соперник, пропал.

Алексей Владимирович сидел на веранде, просматривая российские журналы.

Их периодически доставляли ему с почтой. Правда, в целях конспирации приходилось делать подписку через Варшаву. При этом нужно было выписывать не только российские издания, но и издания Польши, Германии, Франции и многих других стран. Все это просто выбрасывалось, ибо никаким языком, кроме русского, Алексей Владимирович не владел настолько, чтобы читать на нем прессу. Он успел освоить польский и английский, но чтение на них требовало такого напряжения извилин, что больше трех абзацев за раз Кирьянов не выдерживал.

Быстро просмотрев заголовки и картинки, Кирьянов кидал иностранные журналы на пол: горничная знала, что теперь их можно выбросить. Отказаться от этого «балласта» было нельзя, поскольку тот факт, что отшельник-профессор получает издания только на русском, мог привлечь внимание, натолкнуть на нежелательные выводы, навести на след. Кипа периодики на восьми языках вызывала меньше вопросов.

Раскрыв очередной аналитический журнал, Алексей Владимирович натолкнулся на рекламу компании «Белтех».

— Борис Беленков, — произнес он вслух. — Генеральный директор компании «Белтех».

Кирьянов произнес это с печалью в голосе. Не понять было даже, чего из прежней жизни больше жаль: друзей-приятелей или высоких постов, дававших ощущение силы и могущества.

Кто-то сказал, что одиночество — дорогое удовольствие. Удовольствие обходилось и впрямь недешево, если говорить о деньгах, но денег было вдоволь. А вот жизнь без друзей, без женщин, без дела, без треклятых журналистов, сующих свой нос во все щели, была сродни… Кирьянов даже не знал, сродни чему была такая жизнь. Не жизнь это вовсе! Что такое Алексей Владимирович Кирьянов без своих регалий, власти, без своего имени, наконец?

Борис Беленков… Черт возьми, ведь это Борька Беленков, сопляк и неуч, который еще десять лет назад мыл его машину, старый полусгнивший «Москвич». Комсомольский вожак, выставленный коленом под зад при первом свистке грядущей перестройки. Генеральный директор! Кем бы он был сейчас, не снизойди до него Алексей Владимирович Кирьянов! Не наставь он этого оболтуса на путь истинный…

Компания «Белтех»… Смех! Ведь начальный капитал одолжил ему тоже он, Кирьянов, причем сумма-то была смехотворная. Пришлось даже разыграть небольшой спектакль, зайти в кабинет якобы за деньгами, чтобы не показывать парню, что требуемый «кредит» — даже меньше, чем лежит в бумажнике. А дело было в том, что поднаторевший на школьном УПК собирать утюги парень решил стать кооператором: заняться ремонтом бытовой техники. Боже ты мой, сколько же нервов было потрачено, чтобы успокоить первых его клиентов, которым он бездарно сжег английский обогреватель!

А когда прибежал он, отирая кулаком кровь из расквашенного носа, жаловаться на рэкетиров? Тот еще был анекдотец: пара шустрых акселератов собирала дань с половины рынка, и ни один болван даже не рыпнулся! Платили и молчали. Смех! Ну, уладили дело с этими самозваными хозяевами рынка. Посидели сутки в камере с настоящими уголовниками — сразу прозрели, поняли, что к чему. Верткие, кстати, были хлопчики. Один из них, Женька Зыков, несколько раз пригодился потом. Хорошо помогал, пока не ушел в серьезный криминал.

А Борьку он потом удачно женил. В смысле портрета и фигуры эта сибирская матрешка была, конечно, страшна, как служебное расследование, но зато с мозгами все в порядке: отсутствовали напрочь. Временами казалось, что даже спинного мозга у нее нет — так обходится. А удачным в этом союзе был папа невесты. Туповатый такой опер, простой и жадный. Его потом удалось хорошо продвинуть. Так что тыл Беленкову был обеспечен надежный. Сначала, дурак, ныл все, а потом пообтерся, осмотрелся — и ничего. Благодарил даже…

Да, вот тебе и кооператор Борька Беленков. Генеральный директор компании. И видать, не мелкой, раз в «Домовом» рекламу дают. Цены в Москве на рекламу забубенные. Раз может себе такое позволить, значит, дела в порядке.

Алексей Владимирович еще раз просмотрел рекламку.

— Итить твою… — причмокнул он. — Тоже в Интернете страничку завел. Тут и не поймешь — то ли разбогатели все, то ли сеть теперь вроде телефона.

Кирьянов взял со столика нож и тремя небрежными движениями вырезал объявление. Пусть лежит на всякий случай. Может, как-нибудь пошлю по Интернету весточку. С того света…

Да… Кем бы ты был сейчас, Боря Беленков?

Эта тема почему-то показалась Кирьянову занятной. Действительно, что бы с ним было?

Ну, положим, деньги на свои ремонты он бы нашел, наскреб, украл. С претензиями тоже вопрос уладил бы. Ну, может, набили б ему лицо, дали пинка. А что еще с него было взять? Рэкетиры — не конец света. Сколько олухов платило и платит? И ничего, живут. Некоторые даже живут припеваючи.

Вот из истории с этим изнасилованием он бы, пожалуй, не вылез. Отхватил бы срок и пошел бы на зону зеков ублажать. Там это быстро.

Впрочем — при этой мысли Кирьянов улыбнулся — не повстречай он доброго дядю Алексея Владимировича, так и не было бы этой истории.

Кирьянов сложил глянцевый листок вдвое и сунул в лежавшую на столике книгу.

Да, ловко тогда все получилось. Все трое оказались на крючке. И Борька, и этот начинающий гопник Жук, и пай-мальчик Максим Андросов. Все оказались ему, Алексею свет Владимировичу, по гроб жизни обязаны. Пришлось, правда, попотеть, разворачивая дышло закона на сто восемьдесят градусов. Хорошо, что сама девчонка помогла, бросилась на своего Ромео с тесаком…

А Хильда тогда быстро просекла, откуда ноги растут. Слава богу, удалось убрать из материалов дела упоминания о нем, народном избраннике Кирьянове. Борькин же будущий тесть помог. Взамен получил совет, как пристроить свою забрюхатившую дочку.

Алексей Владимирович встал, взял со стола книгу и отправился в дом: полуденная жара вступала в свои права, нужно было окунуться на четверть часа в бассейн, выпить молочный коктейль. Смех с этим коктейлем! Оказавшись в своей цитадели, Алексей Владимирович то ли стал сентиментальнее, то ли разгруженные мозги сами собой начали вытягивать из прошлого воспоминания о всякой ерунде. Вот вспомнилось вдруг, что в детстве Лешка Кирьянов мечтал стать большим и много зарабатывать, чтобы… каждый день пить молочный коктейль! Каково? Мечта о молочном коктейле, продававшемся в любом гастрономе за десять копеек. Хотя почему бы не побаловать себя на пенсии? И Алексей Владимирович заказал себе миксер — промышленный, чтобы коктейль взбивался вмиг. Теперь он наслаждался холодным сладким напитком и, делая большие громкие глотки, мысленно поздравлял себя с осуществлением мечты.

Прежде чем нырнуть в бассейн, Алексей Владимирович зашел в кабинет. Бросил на стол книгу, взглянул на экран компьютера: получены два сообщения.

Одно сообщение было какой-то рекламной белибердой на немецком. Его Кирьянов стер не читая. А вот второе пришло от господина Рона.

Кирьянов сел в кресло и стал читать.

Дорогой пан!

Позвольте начать с извинений по поводу задержки с ответом. К сожалению, Ваш соперник, господин Битл, не сразу проинформировал меня о выходе из турнира. Будем считать, что он признал свое поражение. Поздравляю, Вы вывели из борьбы довольно сильного соперника!

В связи с этим обстоятельством Вы выходите в четвертьфинал. Ваш новый соперник, господин Максимилиан, еще более сильный игрок. Он свяжется с Вами завтра. Надеюсь, Вы получите удовольствие от партии, независимо от результата.

У нас появился новый приз для победителя, который, возможно, заинтересует Вас. Международная ассоциация детективных агентств берется собрать данные о любом указанном победителем человеке, проживающем в любой точке земного шара. Надеюсь, в ближайшее время нам удастся привлечь новых спонсоров и учредить новые призы.

Желаю успеха!

С уважением

Хенрик Рон

Теперь Хенрик! Кирьянов хмыкнул.

А этот парень, судя по всему, пошел в гору. Ишь ты, расширяет круг спонсоров. Интересно только, чем же он их завлекает? Рекламы особой не делает, а сбор информации — удовольствие дорогое. Непонятно. А интерес у него какой-то есть. Какой?

У Кирьянова не было даже версий на этот счет. Парень инвестирует деньги в турнир, чтобы раскрутить его и выйти на большую орбиту? Это единственное, что приходило на ум, но тогда что-то слишком мало участников привлечено. Тут ведь не футбол — зрителей нет, трансляция не ведется, а количество денег зависит только от числа игроков…

Кстати, о новом призе. Это интересная штука: сбор информации. Можно собрать о ком-нибудь информацию. О том же Борисе, например. Или о Хильде. Хороший приз, полезный.

Алексей Владимирович набрал подтверждение и отправил Рону.