Ветер странствий (СИ)

Глава 7

Глава седьмая.

Квирина, Сантэя.

1

Нет, один квиринский патриций — еще туда-сюда. Но два таких мерзавца в одной комнате — уже слишком. А ведь ожидается еще и третий. Этак позавидуешь Сильвии — ее по-простому засунули в карету и отправили в особняк Андроника.

С другой стороны — где еще удастся какой-то там бродячей банджаронке послушать беседу уровня трех высших чиновников империи? И не какой-нибудь, а Квиринской! Самой древней в подлунном мире.

С третьей… С третьей — какую бродячую банджаронку после этого оставят в живых?

С четвертой — какого змея вообще тащить ее сюда? Не проще вскрыть горло прямо в коридоре? Или на пороге?

А с пятой — вдруг на костре смерть банджаронской ведьмы смотрится лучше, чем в коридоре?

— Больше всего меня удивляет, как вы вообще собирались выпутываться из этой ситуации, дражайший Андроник? Что же вы заранее не узнали, сколько именно дам и кавалеров требуется для обряда Ичедари? Если б вы спросили меня, я бы вам объяснил, что так бывает, когда личные интересы ставят выше императорских. Правда, живут подобные безумцы недолго. Зато очень радуются смерти. Особенно — быстрой. Как вы думаете, Андроник?

Андроник — зеленее ковра на стене. Правда, без алых узоров. Пока. До пыточных застенков. Там разрисуют. Жаль, его жертвы этого не увидят.

— Не говоря уже о том, что у вас оказался лишний «принц», для кого не хватает «принцессы». Весьма странно…

— Я был уверен…

— Сейчас здесь будет Его Величество — ему и объясните, в чём были уверены. Это если он еще удостоит вас личной аудиенции. Потому что в противном случае будете излагать соображения почтенным служителям нашей наконец-то вернувшейся в Квирину истинной религии. И их помощникам.

У них тут Ичедари уже объединились с леонардитами? Взяли от обоих религий худшее?

Тяжелые шаги в коридоре раздались как раз вовремя. Сейчас сюда прибудет или один подонок, или другой. И если комнату посетит не рядовой служитель «истинной религии», то еще неизвестно, кто из двух мерзавцев правит Квириной.

Ровный грохот подкованных гвардейских каблуков смолк за дверью. Нет бы — обулись уж тогда в сандалии. Сходить с ума по-квирински — так уж сходить, а для чужих ушей приятнее.

Затравленным зайцем озирается Андроник, победно ухмыляется Кровавый Пес. И как же все они до печенок достали одну отдельно взятую банджаронско-илладийскую ведьму!

За дверью — коридор из каменных преторианских рож и железных тел. Зря Элгэ клеветала на Квирину — императора и «принцесс» и здесь охраняют разные гвардейцы. И это — плохо. Против кадровых вояк шансов еще меньше. Удастся ли прихватить в Бездну хоть одного-двух? Или хоть Поппея?

Его — да. А то еще и Андроника. Банджаронско-илладийская ведьма стоит достаточно близко.

Двери — на всю ширь. Вот это да!

Ну что ж — хоть кто из них кто, не перепутаешь. Этот милый плащ с капюшоном Элгэ узнает где угодно. А императорский наряд… ну, тоже не ошибешься. Даже если до того ни разу не встречал живого императора. И еще бы век не видать.

Похоже, чести для банджаронской бродяжки — еще больше. Столпов Сантэи тут аж четверо.

Его Величеству Аврелиану Четвертому — чуть за тридцать. Хищный, надменный взгляд — хоть портрет пиши. Если оставит династию — ох, налепят статуй. Втрое больше, чем сейчас.

А ведь, наверное, оставит. К сожалению.

Эти идиоты — преторианская верхушка — собирались управлять им? Или сначала он очень умело притворялся? Если так — а так почти наверняка — Аврелиан опасен вдвойне. И этого что, никто не понимает? До сих пор?

Или поняли, да поздновато?

Красивый зверь. Не обрюзгший даже самую чуть. Вдвойне красив рядом с сухим как палка жрецом и салонным Андроником. И менее неприятен, чем все здесь присутствующие.

Еще бы не знать, что он собирается утопить в крови собственную страну!

— Я слышал, обряд в честь праздника древней богини будет слегка нарушен? — совсем чуть скривил губы Его Квиринское Величество. Самую малость. Слегка.

Интересно, что здесь положено за «легкое нарушение»? «Легкая» многоступенчатая казнь — всего часа на три?

— Мой повелитель! — Андроник рухнул ему в ноги.

Чуть не придавил.

— Встань, — брезгливо скривил красивые породистые губы Аврелиан. — И как же ты собираешься исправлять свой проступок? У тебя восемь принцев и только семь принцесс.

— Ваше Величество, я приведу еще одну принцессу! Я просто…

— Ты просто совершенно невежественен, — поморщился (чуть-чуть!) император. — Позор! Ты, квиринец, совершенно не знаешь религии предков. В обряде Ичедари принимают участие либо пять пар, либо семь, либо девять.

— Он просто отправил в «принцессы» свою несостоявшуюся любовницу, — ядовито усмехнулся Поппей Кровавый Пес. — А потом передумал и вернул назад. Заменил скромную девицу ее жаждущим развлечений любвеобильным братцем. Увы, замена привела к тому, что «принцесс» стало на две меньше, чем принцев. Наш дрожащий… то есть простите — дражайший Андроник попытался это исправить. И подсунул двух приемных дочерей еще одной своей любовницы. Но вот незадача — одной из них оказалось меньше четырнадцати.

— И что же ты собираешься делать, Андроник? — перешел на «ты» император.

Теперь тому придется совсем плохо.

Зато хорошо — Поппею. И безразлично — Элгэ. Какой бы паук ни сожрал другого — туда покойному и дорога.

— Я… найду новую принцессу… обеих принцесс!.. Немедленно! За… за час.

И далеко он намерен за это время удрать?

— То есть ты, Андроник, хочешь сказать, что я должен немедленно отправить в опалу еще две семьи дерзких патрициев или всадников? За час?

— Да… — совершенно сбрендил от страха мидантиец, не знающий религии квиринских предков.

— Чудесно… — промурлыкал Аврелиан.

— Ваше Величество!.. — понял ошибку патриций. — Я не имел в виду…

— Хватит! — величественный взмах монаршей десницы прервал скулеж собеседника. — Ты уже достаточно высказал всё, что имел в виду. Ты настолько обнаглел, что уже отдаешь распоряжения своему императору?

Как же ему надоело быть «ратником»! И как он жаждет отыграться за всех предшественников! И за былой страх разделить их участь.

— Простите меня, Ваше Величество! — взвыл Андроник, колотясь дурной башкой об пол. Всеми кудряшками.

— А что может предложить Нам Наш верный слуга Поппей? — обернулся к оному Аврелиан.

Вот теперь Элгэ — точно не по себе. Потому что для чего-то же сюда привели бродячую банджаронскую ведьму. И вряд ли для знакомства с императором.

— Ваше Величество, в обряде будет участвовать девять пар. Как и положено. Одной из «принцесс» станет моя племянница. Вы ее видели на последнем балу. Флавию как раз представили в свет. Она — юна, прекрасна, невинна и уже достигла необходимого возраста.

Вот мразь! Если бы потребовал племянницу Андроника — такое еще понятно. Хотя самого «дрожащего» заденет вряд ли. Разве что помешан на семейной чести. То есть тем, что такие под оной понимают.

Впрочем, у Валериана Мальзери тоже были племянницы. И дочь Камилла. А у графа Адора — сын.

— Как Вам известно, о высокочтимый император, в обряде действительно участвуют девять пар. Шестнадцать девственников и девственниц, а также жрица и жрец.

Ни змея Аврелиан об этом не знал, но виду не подал. А Поппей выкрутился ловко. Судя по всему, двух племянниц у него не нашлось. Или решил приберечь для следующего обряда. Они ведь теперь раз в год будут — по расписанию. Как и их итоги — в виде жертвоприношений.

А в «жрицы», судя по всему, можно пропихнуть любую бабу.

— В этом году в обряде участвуют лишь миряне, — прошелестел впервые за весь разговор черноплащник. Словно сухая палка-змея проползла. Оставила ядовитый след. И запах. — Значит, нет ни жрицы, ни жреца…

Так Поппей действительно раскопал об этом гнилом культе больше других? Но до посвященных ему далеко всё равно. И как же вывернется теперь?

— Прежде «принцы» и «принцессы» тоже порой избирались из числа послушников храма Ичедари, — не сдался Кровавый Пес. — Не из посвященных служителей.

Ого! И когда же это — в истинно верующей-то Квирине? А главное — где? В очередных катакомбах?

— Значит, в этот раз «жрица» и «жрец» тоже могут быть мирянами. Это так, святой отец? — почтительно обернулся Поппей к настоящему жрецу.

Элгэ никогда не питала большой любви к церковникам. Кардинал Аравинта и михаилиты — исключение.

Но от такого обращения передернуло и ее. Еще бы сказал: «Ваше Высокопреосвященство».

— Я прав?

— Прав, сын мой, — со скрипом согласился паук. — «Жрец» и «жрица» в таком обряде могут быть мирянами. При одном условии — в них должна течь древняя кровь. Очень древняя.

А у нас в подлунном мире появились вновь созданные Творцом? В которых крови лет сто, не больше…

— Кровь древнего рода, — поправился жрец.

Словно подслушал мысли илладийской герцогини… простите, лютенской виконтессы… простите, безродной банджаронской бродяжки.

— Подойдет ли для этой миссии колдунья банджарон? — бросил свой козырь Кровавый Пес.

Чтоб ему!

Ну, вот перед тобой и выбор этих дев, Элгэ. А вздумаешь отрицать, что ведьма, — просто умрешь. Таких свидетелей в живых не оставляют. Не оставляют в любом случае, но с алтаря богини удрать не в пример легче, чем из дворцовой комнаты. Где все выходы — и дверь, и окна — нашпигованы преторианцами.

И нет даже детишек на потолке — отвлечься.

— Кроме того, в ее жилах течет кровь герцогов Илладэна.

— Она может быть «жрицей», — благосклонно прошипел черноплащник. — Ее дитя достойно быть принесенным в жертву Ичедари. Ты славно послужил своей богине, Поппей Август.

Дитя в жертву? Значит, Элгэ сразу после обряда убивать не планируют. Времени будет больше. Как в особняке Мальзери. Только Поппей — не бедняга Юстиниан.

Впрочем, в эвитанском склепе был еще и его хозяин. И склепа, и Юстиниана.

— У тебя есть достойные на роль «жреца»? — промурлыкал император.

Несомненно. Чтобы эта мразь — да не подготовилась? Сейчас еще заявит, что лучший кандидат — сам Аврелиан. Или не осмелится?

— Я осмелюсь предложить на эту роль себя, Ваше Величество.

— Что вы думаете об этой дерзкой просьбе… Ваше Высокопреосвященство? — обернулся император к жрецу.

Змеи!

Тот заколебался лишь на миг:

— В нем течет достаточно древняя кровь, чтобы угодить нашей великой богине.

2

По дороге Алексис успел распрощаться с жизнью раз сто. Пока не оказался в раззолоченной комнате. Обитой шелком с пола до потолка. И с деревянными скамьями вдоль стен — вполне уместными на стадионе и нелепыми здесь.

А до кучи в этой странной тюрьме обнаружилось еще с полдюжины его сверстников.

— Нас когда казнят? — прямо спросил мидантиец у соседа по скамье. На вид — самого младшего в компании. Может, и самого болтливого?

— А собираются⁈ — в ужасе содрогнулся тот.

Нет, извинятся и отпустят. С подарками. И личным извинением императора.

— А за какими еще змеями мы здесь? — искренне удивился Алексис.

— Мы — принцы, — объяснил ему истину, известную всем, рослый светловолосый парень с соседней скамьи. Уверенный такой.

И явно не собирается в светлый Ирий.

Может, еще и мешок для подарков прихватил из дому?

— Чудесно, — понимающе кивнул мидантиец. Никогда прежде не слышавший о своем родстве с правящей фамилией — ни родной страны, ни этой.

Впрочем, кто тут всех императоров упомнит?

Остальных августейших товарищей по несчастью Алексис ни разу дотоле в свете не встречал. Но, может, их где-то прятали? Кто эту Квирину поймет? А особенно — Сантэю.

А теперь Аврелиан всех нашел и решил избавиться одним махом?

— И что с нами теперь будет? Возведут на престол, прикончат или заточат в подземелья до конца наших дней?

Парень помладше дикими глазами взглянул на Алексиса и отвернулся. Принял за ненормального. И правильно — над и так перепуганными людьми нечего смеяться. Даже от нервов.

А светловолосый и вовсе реакцией не удостоил.

— Кто-нибудь объяснит мне, что происходит? — повысил голос мидантиец. — Какие принцы, что мы здесь делаем, и что планируют сделать с нами?

Кажется, парочка товарищей по несчастью открыть рот успела. Во всяком случае — начала. Но узнать, что они собирались — удовлетворить любопытство Алексиса или послать его к змеям, оказалось не суждено. Дверь распахнулась вновь.

При виде нового узника мидантиец малость ошалел:

— Марк… — только и выдавил он.

— Еще один «ничего не знающий», — тоскливо вздохнул рыжий худощавый паренек у стенки. — Слушайте внимательно, господа новички, повторять никто не будет. Мы все здесь — «принцы». То есть отобранные для ритуала Ичедари девственники.

— Кто я? — опешил Алексис. — Я правильно понял: я отобран для ритуала? И я — девственник?

Кстати, как они это у остальных вообще проверяли?

Парень страдальчески вздохнул:

— Если даже нет — не смей в этом признаваться. За введение в заблуждение богини казнят и тебя, и твою семью.

— Да я не вводил в заблуждение никакую… кого⁈ — вытаращил глаза мидантиец.

Они тут в своей Сантэе окончательно спятили, что ли? И как давно?

Может, и спятили. Но сейчас он — в лапах этих сумасшедших. А лаять, сидя в клетке, смешно. Равно как и доказывать львам, что ты — не их закуска. Лучше попытаться увернуться от львов, обмануть тюремщиков и вырваться на свободу. Или просто дать деру, когда никто не видит.

Вот только сейчас это — маловероятно. Окон нет, за дверью — легион охраны. Крепкой и вооруженной.

Да и по пути (на… казнь?) вряд ли будет проще.

— Когда за тобой пришли, ты же не сказал, что непригоден для богини.

— А я знал, куда меня волокут?

— Кого это теперь волнует? — пожал плечами единственный снизошедший до объяснений. — Если хочешь, чтобы твоя семья жила, — молчи. Или…

Его семья? Ну, поищите такую в Мидантии. Особенно дядю Скорпиона. Удачи!

Змеи! Эти подонки могут же и Валерию с Марцеллой семьей посчитать! Да и дядя Алексиса принял так хорошо. И не самый худший он дядя, что ни говори. Такую свинью ему подкладывать определенно не стоит. Но с другой стороны — дать себя убить в честь какой-то там «богини»⁈

А император-то — хорош. Ничего себе — марионетка. Когда успел превратить надменную Сантэю в дрожащее стадо? А теперь еще и Единую Церковь отправил к змеям? Здравствуй, язычество.

Конечно, Патриарх и Мидантия победят в любом случае. И сомнут обнаглевшего Аврелиана — рано или поздно. И Алексис даже восхитился бы им — не вздумай император отправить его самого в жертву замшелому древнему идолу.

Что бы такое придумать, чтоб и «богине» не достаться, и Валерию с сестренкой и папашей никто не тронул? Думай, голова, думай! Из Мидантии ты глупое тело вытащила. Прямо в Сантэю! Может, проще было сразу в Мэнд?

Эх, Алексис, Алексис, правильно отец говорил: не будет с тебя толку. Сидел бы уж лучше дома, женился на дуре-вдове. Сейчас охотится бы с ее братьями. На оленей, на кабанов. В карты резался. По красоткам ходил. Уж этого-то не запретили бы. Сами горазды.

— Какая казнь-то хоть? — тоскливо уточнил мидантиец. — Черный-черный храм, черный-черный алтарь, черным-черным кинжалом — по горлу? И черная-черная кровь впитывается в черный-черный камень?

— Да не будет никакой казни, — аж вздохнул от беседы с таким непонятливым бедолага-разъяснитель. — Будет…

— Эй, принцы! — Щекастая рожа в дверях доверия не внушает. — Сейчас приедут ведьмы. Чтоб было выпито всё, что привезут! Или лично в глотку залью. Понятно?

Чего тут не понять? Ведьмы приедут — дело житейское. Раз впереди какой-то змеев ритуал какой-то змеевой богини — значит, притащатся какие-то змеевы ведьмы, и нужно выпить их змееву гадость. И сделать вид, что мир, где есть богини, ритуалы и ведьмы, — нормален. Хотя бы потому, что за любые сомнения — казнь тебе и твоим родным.

Кстати, это один Алексис — такой дурак, или и остальные узнали о новой квиринской (точнее, наверное, пока лишь сантэйской) религии — только здесь? А значит, таких липовых девственников, как он, здесь — больше половины.

Две банджарон (старая, седая и молодая, красивая) возникли на пороге. Ведьмы. А ведро, что тащат с собой, — и есть пресловутое зелье? Которое нужно выхлебать. Всем и обязательно.

3

Молодая банджаронка… Ох, за такой Алексис точно ушел бы в табор. Особенно — отсюда.

А что? Как у Артура Ленна. Днем кочевал бы, ночью — пел с товарищами у костров. Вольные сыны и дочери степей принимают к себе всех — это известно давно.

Если бы прекрасная банджаронка только поманила… но такими ледяными глазами на Алексиса смотрела лишь будущая монахиня Юстиниана.

Сердце дрогнуло — черноволосая зеленоокая красавица вдруг будто случайно оказалась рядом. Таких случайностей не бывает! Возможно, табор — все-таки его судьба! Там-то точно нет грязи, «тетушек», ритуалов…

Клочок бумаги лег в ладонь. От банджарон Алексис ожидал такого в последнюю очередь, но почему нет? Если дикарка — не только очаровательна, но еще и не совсем дикарка — это вообще здорово! В самом деле, жизнь — все-таки не роман. Ветку сирени или шиповника при всех тайком не подаришь.

Да и потом — в записке всё черным по белому: где, когда и у какой часовни. Таинственность — шикарно, но ясность — определенно лучше.

Всякие глупости про зелье юный мидантиец благополучно прослушал. Ловить таинственный взгляд изумрудных очей — намного приятнее. Очей прекрасной девушки, только что пригласившей его на свидание! Только бы выбраться отсюда…

А если в записке — еще и план спасения⁈

Где она могла видеть его прежде? И почему влюбилась? С первого взгляда — как Валерия в Марка?

Да какая разница? Раз влюбляются умницы-кузины, то почему такое невозможно для банджарон, чья жизнь — сама романтика? Жаркие костры, жаркие взгляды, еще жарче — объятия… И каждый день и каждая ночь — как последние!

Колдуньи вышли (о, на таких «ведьм» он согласен!), и мидантиец вмиг добрался до заветной бумаги.

«Алексис, не вздумай пить то, что они принесут. Валерия».

Во-первых — никуда его, оказывается, не приглашали. И в таборе никто не ждет. Видение костров и вольной жизни развеялось дрожащим в пустыне миражом. Равно как и побег.

А во-вторых, зелье — вовсе не то, что сказали ведьмы… А что они, собственно, сказали? Алексис тогда думал совсем не о том.

Нет, отец определенно был прав!

А все остальные хлебают отраву, не глядя. Что бы сказали их отцы?

— Ошалели⁈ — окликнул их юноша. — Пить эту дрянь?

— Лучше выпей, — посоветовал тот самый рыжий парень. — Ведьмы сказали: иначе хуже будет.

Мидантиец как-то больше верил кузине, чем незнакомым колдуньям. Одна из них вообще пользовалась чарами, чтобы ослабить его внимание. Не зря говорят, что банджарон могут лишить воли. Не навсегда — на считанные минуты, но и того порой достаточно. Никакой кочевой магии нет и в помине — как и любой другой. Но силу взгляда (особенно — дамского) не отменял еще никто. А банджаронки — сильнейшие женщины подлунного мира.

Кроме того, обычных дам и служанок учат скромно опускать глаза, а кочевых красавиц — нет.

— Вы знаете, что это за отрава? Так какого змея хлещете это пойло только потому, что вам кто-то приказал?

— Ты можешь не пить, — кротко ответил рыжий. — Но остальные ведьмам верят. Понимаешь?

Чего уж тут не понять?

— Марк, — настойчиво повторил мидантиец. — Хоть ты-то…

Валерия с ума сойдет — если с ним хоть что-то случится. Да и вообще… почти друг все-таки!

— Прости, друг, — тот покачал головой. — Но ни мне, ни моим родным точно не станет легче, если я еще и сойду с ума.

Нет, они тут уже все сошли! Кроме Алексиса. Но одиночество — еще не повод бездумно плестись в стаде.

Незаметно слив гадостное даже на вид питье в торчащую тут же экзотику в кадке, юный мидантиец вздохнул. Извини, зелень, но жизнь человека — дороже.